Аввакум 0 Аввакум введение

Восьмое место среди книг 12 малых пророков занимает и в еврейской и в греческой Библии книга пророка Аввакума, евр. Хабакук, LXX: Αμβακουμ (или: 'Αββακουμ, как в код. 51, 97, 106, 228, 310 у Гольмеса и др.), Vulg.: Hаbаcuc. Еврейское имя пророка раввины, блаженный Иероним и многие новые толкователи произносит от евр. гл. хабак, обнимать. По объяснению блаж. Иеронима, имя пророка понимается в смысле объятие или, как более выразительно на греческом мы будем употреблять: περιληψις т. е. обхватывание... пророк называется объятие или потому, что он есть возлюбленный Господень, или потому, что он вступает в спор, в борьбу и, так сказать, в рукопашное состязание с Богом, так что имя его происходит от состязателя, т. е. обхватывающего (противника) руками (Блаж. Иероним. Две книги толкований на пророка Аввакума к Хромитию. Русск. перев. Творен. ч. 14. Киев 1898, с. 130−131), на основании дерзновенного призывания пророком Бога к разрешению вопроса о справедливости (Авв 1:2−4). Такое словопроизводство в отношении имени пророка Аввакума довольно распространено и в новое время, но рядом с ним теперь существует и иное, по которому имя пророка производится от ассирийского корня hambakuku, означающего некоторое садовое растение (подобно тому как, напр., женское имя Сусанна (Дан 13:2; Лк 8:3) взято также из мира растений — означает лилию): в пользу этого производства может говорить форма имени пророка у LXX-ти. Впрочем, традиционное производство имеет свои преимущества, поскольку не только вполне оправдывается законами словообразования в еврейском языке (аналогию в данном случае представляет, напр., слово тебаллул, бельмо, в Лев 21:20), но и соответствует общему содержанию и основной идее книги пророка Аввакума. Проф. М. А. Голубев («Книга пророка Аввакума» в Христ. Чтен. 1867, II, 681 сл.) справедливо замечает: «В знаменательном имени емлющегося с Богом, посылающим нечестивых и ужасных людей против своего народа (подобно как Иаков боролся с Богом, говоря с твердою верою: «не отпущу тебя, пока не благословишь меня» (Быт 32:26), или как бы обнимаемого Богом и обнимающего народ Божий — утешающего его, после страшных откровений, надеждою лучшей будущности, подобно тому как мать обнимает или утешает плачущее дитя (ср. 1Фес 2:7; Гал 4:19−20), — в имени Аввакума предуказывается уже особенное свойство возвещаемого бремени для иудеев и для врагов их: для первых это — бремя исправления или вразумления (ср. Авв 1:12), для последних — бремя истребления огнем (ср. Авв 2:13) или безвозвратной погибели (с. 705−706).

Достоверных сведений о жизни и деятельности пророка Аввакума не сохранилось, так как ни принадлежащая ему пророческая книга, ни исторические священные книги ничего не сообщают об этом предмете. Только в неканонической части книги пророка Даниила Дан 14:33−37 содержится легендарный рассказ о некоем пророке Аввакуме — современнике пророка Даниила, которому первый, по повелению Божию, принес из Палестины пищу в Вавилон, в львиный ров. Сведения же, сообщаемые о прор. Аввакуме, частью зависят от этого апокрифического рассказа, частью основываются на произвольных догадках и, вообще, маловероятны. Таково, напр., мнение раввинов, видевших в Аввакуме сына благочестивой Сонамитянки, услышавшей от пророка Елисея обещание, что она через год будет обнимать — (евр. Хобекет) сына (4Цар 4:16); против этого мнения говорит его хронологическая несообразность: время жизни пророка Елисея — конец Х и начало IX века до Р. X. не подходит ко времени пророка Аввакума — писателя книги, так как, по заключающимся в ней данным, она написана значительно позже, именно в VII-м веке до Р. X. ; притом и предполагаемая связь данного предсказания с именем Хабакук — совершенно произвольная догадка. О происхождении пророка существуют два различных предания. По одному — у псевдо-Епифания и псевдо-Дорофея и в наших Четьих Минеях (под 2 декабря), пророк Аввакум происходил из колена Симеонова и был сыном некоего Асафата, из селения Вифхозир. По другому, нашедшему отражение в одном кодексе (Cod. Chisianus) надписания греческого апокрифа о Виле и драконе и защищаемому некоторыми новыми исследователями (особенно Деличем), пророк был из колена Левиина, подобно Иеремии и Иезекиилю. Основанием этого последнего мнения служит упоминание в Авв 3:1 о «своих струнных орудиях» (бегинотав) музыкальных в храме, но решительного доказательства Левитского происхождения пророка здесь нельзя видеть, так как и царь Езекия — не левит, в благодарность за свое исцеление выражает намерение во все дни своей жизни восхвалять Иегову со звуками струнных музыкальных инструментов негинот (Ис 38:20). Напротив, неупоминание в самой книге пророка о его левитском происхождении, — тогда как о принадлежности пророков Иеремии и Иезекииля к священническому роду прямо сказано в их книгах (Иер 1:1; Иез 1:3), — может возбуждать серьезное сомнение в исторической верности мнения о принадлежности пророка Аввакума к колену Левиину. Синагогальные и христианские предания основательно обследованы и критически освещены в книге Делича, De Habacuci propheta, vita alque aetate, adiecta ditriba de Pseudodorotheo et Pseudoepiphanio. Leipzig. 1843.

При такой скудости сведений о жизни и деятельности пророка Аввакума довольно бесспорными, однако, остаются обычно принимаемые в трудах о книге прор. Аввакума положения: 1) что служение пророческое он проходил в царстве Иудейском, что доказывается полным отсутствием в его книге всякого намека на десятиколенное царство; 2) что помещение его книги в каноне после книги пророка Наума и пред книгою пророка Софонии указывает время деятельности Аввакума — между второю половиною царствования Манассии, около половины VII века, когда действовал пророк Наум, и началом царствования Иосии, когда начал свою пророческую деятельность Софония (Соф 1:1). В частнейшем определении времени пророческого служения Аввакума мнения исследователей расходятся, так как, по замечанию еще блаженного Августина, три пророка из числа малых, Авдий, Наум и Аввакум сами не говорят о времени своего пророчества, не указывается, когда они пророчествовали и в хрониках Евсевия и Иеронима (De Civit. Del, Lib. XVIII, cap. XXXI, русск. пер. ч. VI, Киев 1887, с. 49−50). Но очевидно, что с православно-церковной точки зрения неприемлемо мнение, считающее Аввакума современником вавилонского плена: мнение это явно грешит рационалистическим неверием в историческую достоверность пророческих предсказаний будущего. (Подобное мнение о времени жизни пророка Аввакума, — конечно, без этих рационалистических предпосылок, — высказал и блаж. Иероним, с. 132). В самой книге есть данные, позволяющие относить ее написание к половине VII в. до Р. X., ок. 650 года. Пророк от имени Божия угрожает, гл. I (Авв 1:5−6), своим современникам, Иудеям, за их нечестие, Авв 1:3−4, неожиданным и изумительным бедствием — нашествием невиданного ими дотоле народа Халдеев. Бедствие это еще не наступило, пророк лишь предвидит его приближение (Авв 3:2:16); Иерусалим и храм еще существуют (Авв 2:20), и в храме надлежащим образом отправляется богослужение (Авв 3:1−19), хотя в общественной жизни царит бесправие и всякого рода нечестие (Авв 1:2−4); богопоставленная царская власть тоже существует (Авв 3:13). Указанные здесь внешние и внутренние признаки одинаково подходят ко второй половине царствования Манассии, по возвращении его из пленения Вавилонского (2Пар 33:11). В самом деле, предсказание о событии нашествия Халдеев необходимо отнести ранее самого нашествия их, имевшего место в 4-й год царствования Иоакима (4Цар 24:1−2), т. е. по вероятнейшему вычисление ок. 604−600 гг. до Р. X. (см. Толк. Библ. т. II, с. 57, 5), необходимо отодвинуть назад на несколько десятилетий, если самое предсказание об этом современникам пророка представлялось невероятным (Авв 1:5). Конечно, о халдеях иудеи слышали и ранее предполагаемого нами времени (см. Ис 39:1; 43:14), но в данном случае замечательно почти буквальное сходство между словами пророка о нашествии Халдеев (Авв 1:5) с выражением священного писателя 4Цар 21:10−12 об угрозах иудеям времени Манассии, изреченных не названными по имени пророками (см. Толк. Библия, т. II, с. 529). К числу этих пророков, по всем вероятиям, должно отнести и пророка Аввакума. Черты внутренней иудейской жизни — именно: нормальное отправление богослужения, а с другой бесправье в общественной жизни, вполне отвечают общему характеру второй половины царствования Манассии, когда с одной стороны было восстановлено богослужение Иегове в Иерусалимском храме (2Пар 33:10−16), после осквернения его идолослужением в первую половину Манассиина царствования (4Цар 21:2−9), с другой же стороны, насилий и притеснений покаявшийся Манассия не мог искоренить в народе (ср. 2Пар 33:17). Пережил ли пророк Аввакум разрушение Иерусалима, достоверно неизвестно, хотя у псевдо-Епифания есть известие о том. что пророк Аввакум не только пережил падение Иудейского царства, но и умер всего за два года до возвращения иудеев из плена. (См. у проф. М. А. Голубева, с. 685−695). Могилу пророка во времена Евсевия показывали при Киле в Палестине, в Иудином колене, близ Елевферополя. Память Св. Пророка в Православной Церкви празднуется 2 декабря.

Из сказанного доселе видно, что, по своему содержанию, «пророчество Аввакума направлено против Вавилона и Навуходоносора, царя халдейского; так что, подобно тому, как прежде Наум, за которым следует Аввакум, имел пророчество против Ниневии и ассириян, которые победили десять колен, называвшихся Израилем, Аввакум получает пророчество против Вавилона и Навуходоносора, которыми подвергнуты погрому Иуда, Иерусалим и Храм» (блаж. Иероним, с. 132). Вместе с тем, внимание пророка, как, несомненно, и благочестивых иудеев его времени, занято мыслью о внутренних нестроениях религиозно-общественной жизни своего отечества и преимущественно о главном зле времени — о преобладании силы над правом, о нечестии судей, о совершенном разорении положительного закона и падении самого чувства законности (Авв 2:2−4). Это было предметом горестного недоумения и тяжелой скорби всей современной пророку Аввакуму общины, и мысли, настроения последней он дерзновенно выразил в своей «жалобе» Иегове. Эта сторона пророческого воззрения Аввакума с достаточною выпуклостью отмечается в церковной службе пророку (Минея, мес. декабрь, 2 день). Здесь, между прочим, читаем: «Аввакум чудный, зарю Духа прием, бысть весь Божествен, и судей нечестие, и суд неправедный зря негодует, нрава показуя правость Христа и Владыки, боголюбезно и теплою мыслию яко утесняем разгорается» (Стихира на «Господи воззвах», 1-я); и еще: «Доколе, Господи, пророк глаголет, возопию к Тебе, и не услышиши; вскую же показал ми еси судей нечестие?» (Канона песнь 1-я, троп. 2-й); «Всяку добродетель содержал еси, всяку же злобу от ума возненавидел еси, и праведно беззаконнующих возгнушался еси всеблаженне» (песнь 2-я, троп. 2-й). Как пророк, как богопоставленный «страж» народа (Авв 2:1; ср. Ис 52:8; 56:10; Иез 3:17; 33:2, 6, 7), Аввакум более других ревновал о святости попранного закона Божия и, подобно многим богопросвещенным мужам Ветхого Завета (ср. Иов 21:6−9; Пс 70:2−3; Иер 12:12) особенно задавался вопросом, «почему люди дерзкие благоуспешнее в делах людей благонравных, и почему наказание не преследует беззаконных по стопам их» (блаж. Федорит, Толкование на книгу пророка Аввакума, рус. перев., изд. 2-е, Сергиев Посад, 1907, с. 22). Впрочем, «не сам пророк, как предполагали некоторые, страдал сомнением, но вводит он вопросы других, и предлагает учение о том, чего они доискиваются... Что не собственные помыслы предложил он нам, но, уготовляя предохранительное врачевство негодующим, представил пророчество в виде недоумения и решения на оное, об этом свидетельствует самое начало пророчества» (он же, с. 21−22). Особенную силу и остроту этим недоумениям придавало то, что Халдеи, избранные Богом для наказания Иудеев и других народов, были сами нечестивее иудеев, превозносились собственною силою, поставляя ее вместо Бога, и совершались ничем не обуздываемые злодейства (Авв 1:9−16). При таких обстоятельствах вопрос об отношении промысла Божия к проявлениям злой человеческой воли возникал с особенною силою. Потому-то вся первая глава книги прор. Аввакума имеет вид или форму полных недоумения жалоб и сетований пророка по поводу непостижимого долготерпения Божия в отношении угнетателей народа Божия (с. 9−16). В главе второй дается Божественный ответ на воздыхания пророка и народа; сущность этого ответа составляет мысль что «душа надменная не успокоится, а праведный своею верою жив будет» (Авв 2:4), откуда следует и неизбежность ожидающей Халдеев гибели по суду Божию (Авв 2:8−17), чем вместе будет обеспечено последующее спасение Израиля (ср. Авв 2:20). Полученные пророком Божественные угрозы и обетования приводят его в возвышенное вдохновенное настроение, которое разрешается дивною «молитвою» или молитвенно-хвалебною песнью, изображающею величественнейшее явление Иеговы в мир для суда над врагами Его Царства и для спасения Своих избранных во главе с помазанником Своим. Таково содержание третьей и последней главы книги пророка Аввакума.

Отсюда видно, что, при своем небольшом объеме, книга пророка Аввакума имеет весьма важное — как историческое, так и вероучительное значение. Как книга пророка Наума отражает заключение ассирийского периода в истории библейского Израиля, так книга пророка Аввакума отмечает начало халдейского влияния в этой истории. Затем изображение Богоявления в гл. III, опирающееся на древне-библейское изображение Синайского Законодательства (Втор 33:9 и др.), весьма характерно для допленного пророческого воззрения, между тем после плена вавилонского откровения Божии пророкам имели уже другую форму — апокалипсисов. Но гораздо важнее внутренняя, идейная сторона книги. Здесь с великою ясностью выражены важнейшие мысли ветхозаветного библейского богословия и ветхозаветного учения о Царстве Божием и о грядущем спасении во Христе. Весьма выразительно, прежде всего, поставлен и определенно решен уже упомянутый вопрос об отношении мироправящего Промысла Божия к отношениям человеческой жизни вообще и в частности с проявлением в этих отношениях злой человеческой воли. Пророк свидетельствует, что властительству Иеговы подчинены и великие мировые языческие державы, что их Он выдвигает на суд над другими народами, а затем, когда они не признают его мироправящей силы и обожествят собственные силы (Авв 1:5−7:2.16), они сами делаются предметом суда и наказания Божия (Авв 2:5−8, 10−13 и др.), следовательно, никакая богоборная сила не может устоять. С великою определенностью указаны, затем, положительные внутренние свойства членов ветхозаветного Царства Божия: их твердая, чуждая колебания, вера и верность Богу (Авв 2:4), их терпение, смирение и благодушие в скорбях (Авв 3:16), их всецелая преданность Богу с ликованием о дарованном Им спасении (Авв 3:18). Особенно замечательно возвышенное этическое воззрение пророка на нравственную природу Иеговы «Святого Израилева» (Авв 1:12), Господа Саваофа (Авв 2:13): «чистым очам Твоим (Иегова) несвойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснения ты не можешь» (Авв 1:13). С столь возвышенными учениями пророк как бы выступает за грань Ветхого Завета и духом вступает в область уже Нового Завета. И православная Церковь усматривает в книге пророка Аввакума особенно ясное пророчество о грядущем Христе Спасителе, в службе пророку читаем, напр.: «На Божественной стоя стражи, честный Аввакум слышаше таинство к нам Твоего пришествия, Христе, неизреченное: и проповедание твое, пророчествует явственнейше, провидя и апостолы премудрые якоже кони, язык многоплеменных, возмущающия море» (стих. на Госп. воззв. 2-я). «Проповедав Господа славы, и сего прорек пришествие от Святыя Девы проявленно бывшее, и показанное видя, веселися Аввакуме блаженне» (Кан. п. 9, тр. 2). Начальные слова второй главы книги «на страже моей» послужили основанием ирмоса 4-ой песни пасхального канона («На Божественной же Богоглаголивый Аввакум да станет с нами») Особенно же третья глава книги, назначенная пророком для пения во храме, и уже в Ветхом Завете, несомненно, имевшая богослужебное употребление, оказала сильное влияние на построение церковных песен, именно четвертой песни канона, и многие слова и выражения пророка из этой (III) главы постоянно слышатся в церковных ирмосах: «Господи, услышах слух Твой и убояхся», «Из горы приосененные чащи пришел еси», «Покрыла есть небеса добродетель Твоя, Христе» и мн. др. Не без значения, поэтому, замечание одного комментатора (Клейнерта), что после Исаии самым могучим евангелистом среди пророков был Аввакум.

Однако это отнюдь не дает основания относить происхождение книги к позднейшему времени и дробить ее на части разновременного написания (как делают, напр., Розенмюллер, Марти и др.). Помимо сказанного выше об исторической ситуации, происхождение книги пророка вскоре после книги пророка Наума, вообще не позже половины VII в. до Р. X. свидетельствуется всеми признанною чистотою и правильностью языка книги и формою речи, благодаря которой она ближе подходит к древней пророческой эпохе, наприм., времени прор. Исаии, чем к близкой к плену. Совершенно справедливо замечание Делича: «Если всех пророков по выступающим в них чертам мы разделим на два рода, на пророков школы Исаии и на пророков школы Иеремии: то Аввакум, очевидно, принадлежит еще к древнейшей — школе Исаии. Форма языка его постоянно классическая, исполненная редких, отчасти ему одному свойственных, слов и оборотов; его взгляд и изложение носит отпечаток самостоятельной силы и современной красоты. Несмотря на сильное стремление и высокий полет его мыслей, пророческая книга его представляет тонко разграниченное, искусно-округленное целое, нигде (из других книг Библии) не оказывается так хорошо проведенною форма взаимной беседы между Богом и пророком, нигде не сплавлена так тесно речь пророческая с речью лирическою (даже до построения строф, гл. II, и до музыкальности, гл. III). В содержании и форме он, подобно Исаии, относительно гораздо более независим от своих предшественников, чем другие пророки: во всем отражается еще время высшего процветания пророчества, время, когда на место священной лирики, в какой дотоле высказывалась религиозная тень церкви, выступала, при посредстве могущественнейшего действия Божия, поэзия пророческая с ее трубным голосом, чтобы исчезавшее сознание вновь возбудить в духовно умиравшей церкви, так что, если бы время пророческой деятельности пророка следовало бы определять единственно из формы его пророчества, то мы чувствовали бы себя вынужденными отнести его к Езекии или, по крайней мере, к Манассии» (Цит. соч. s. XII-XIII, см. у проф. Голубева, с. 689, примеч. ). И по признанию другого исследователя, книга пророка Аввакума «принадлежит отдельными лирическими частями к значительнейшим произведениям библейской литературы. Форма и содержание находятся всегда у Хавакука в самой чистой гармонии. Жалоба и утешение, страдание и радость дополняют друг друга; с пламенной фантазией соединены прекрасное чувство меры, невозмутимая ясность, и, таким образом можно сказать, что от этих речей веет греческой красотой, которая особенно сильна в молитве пророка гл. III» (Густав Карпелес. История Еврейской литературы. Перев. под ред. А. Я. Гаркави. Т. I (Спб. 1896), с. 104).

Из немецких комментариев и исследований о книге пророка Аввакума можно назвать (кроме уже упомянутого труда Делича). 1) Cumpach, Der Prophet Habakuk. Brixen. 1870. Кроме того, в сериях: a) Lange Bibelwerk. Th. XIX, U. Kleinert (Bielef и Leiсz, 1868 (ss. 126−157 и b) К. Marti, Das Dodecapropheton. Tubingen. 1904, ss. 326−356.

Из раввинских комментариев наиболее замечательны: В. Aearbanel, Comment air le livre, de Habakkuk, ed. 5. Munk. Paris. 1843.

На русском языке — более или менее краткие замечания о книге пророка Аввакума в руководствах Орды, Смарагдова, митр. Арсения Хергозерского, проф. А. А. Олесницкого, Спасского. Обширный и серьезный исагогико-экзегетический труд (уже упомянутый нами выше) принадлежит покойному профессору Спб. Дух. Академии М. А. Голубеву: «Книга пророка Аввакума» в Христ. Чтен. 1867 г. т. II, с. 681−743, 861−919.