Толкование на Иов 1:18

Григорий Двоеслов (~540−604)

Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего

Бывает так, что, покуда наш разум подкрепляется полнотой и богатством подобного дара, так что он наслаждается спокойной уверенностью, он забывает, откуда она происходит. Тогда ему кажется, что все это от него самого и никогда не прейдет. Потому и случается, что иногда та же самая благодать для пользы покидает нас, чтобы показать самонадеянному разуму, насколько слаб он сам по себе. Вот тогда мы истинно узнаём, откуда в нас добро, ведь, теряя его, мы понимаем, что сами не способны его сохранять. И чтобы преподать нам уроки смирения, случается часто, что в разгар испытания нашу мудрость одолевает такая глупость, что смущенный разум перестает понимать, как встретить грозящее зло или как выстоять испытание. Но та же самая глупость и мудро наставляет сердце: что заставляет на время быть безрассудным, затем становится очевидным, производит смирение и делает мудрее. Так что мудрость, которая, казалось бы, утрачивается, на самом деле становится крепче.

Источник: Нравственные беседы.

Ст. 18−19 Когда этот говорил, и вот приходит другой, и говорит: когда сыновья твои и дочери ели и вино пили в доме первородного брата своего; внезапно бурный ветер ворвался от пустыни, и потряс четыре угла дома, и разрушенный дом раздавил детей твоих, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе

Исторический смысл

Поскольку Иов не был сражен одной скорбью, то уязвляется дважды и трижды, чтобы быть пораженным в самое сердце. Итак, сказано о враждебности Савеян, о Божественном наказании огнем с неба, о том, что люди опять похищают верблюдов и убивают отроков, а Божественный гнев вновь нападает, когда ворвавшийся ветер сотрясает углы дома и убивает детей. Так как известно, что без Вышней воли стихии не могут колебаться, то подразумевается, что против Иова направляет стихии Тот, Кто разрешает им двигаться, хотя сатана, однажды приняв от Господа власть, в состоянии колебать стихии для осуществления своей подлости. Мы не должны смущаться тем, что падший дух может вызывать в воздухе бурю, ведь известно, что вода и огонь служат к употреблению и осужденным на каторгу. Итак, мы выяснили, что сообщают о зле, сообщают много, сообщают внезапно. Но когда он прежде возвестил о бедствиях, то спокойному до сих пор сердцу нанес рану, как здоровой части тела; когда же вновь нападает, поражая ударами сердце, то сверху старых ран, наносит новую, чтобы побудить к ропоту.

Смотри, как хитро древний враг старается сокрушить терпеливость святого мужа не столько потерей вещей, сколько самой чередой сообщений. Сначала он стремится сообщить о малом, затем о более тяжелом и, наконец, о смерти детей. Не столь тяжело принял бы отец утрату домашних вещей, если бы уже слышал, что лишился своих сыновей, и меньше бы страдал от потери имущества, зная о смерти детей. Ведь наследство ничего не значит, если первыми погибают те, для которых оно береглось. Начиная с меньшего, сатана сообщал самое тяжелое в конце, чтобы по мере того, как Иов узнавал худшее, каждая рана причиняла бы его сердцу скорбь. Смотри, как умело сообщено столь много дурных, разрушительных и внезапных вестей, чтобы из-за такой внезапности, и постепенного возрастания, эта скорбь не вмещалась бы в сердце слушающего; и настолько сильнее могла воспылать в нем хула, насколько более внезапными и многочисленными дурными известиями он был взволнован.

Не думаю, что можно оставить без внимания сообщение о том, что сыновья пировали в доме старшего брата, когда погибли. Прежде уже было сказано, что пиры едва ли бывают без ошибок. Но что говорить о детях Иова, если и в наше время общеизвестно, что старшие воспитанием сдерживают младших в удовольствиях; когда же старшие сами предаются наслаждениям, то этим ослабляется узда против распутства младших. Кто будет удерживать себя в строгой дисциплине, если и те, кто получили право ограничивать, сами расслабились в наслаждении? Они погибли, когда пировали в доме старшего брата потому, что враг получает против нас наибольшую силу, когда знает, что те, кто должны следить за дисциплиной, вместо этого сами предпочитают наслаждаться. Он тем большую имеет свободу нас поражать, чем более бездействуют те, кто могли противиться ошибкам Мы не считаем, что сыновья такого человека предавались страсти обжорства, набивая свои животы. Но мы знаем, что даже если кто-то не переходит меры потребности в еде, все же среди пира ослабевает бдительностью ума, и, расслабляясь в беспечности, становится менее внимательным в сражении с искушением. Враг уничтожил сыновей когда они были в доме первородного брата, поскольку древний враг добивается смерти младших через беспечность старших. Мы узнали, сколь много стрел скорбных известий поразили Иова; услышим же теперь, как наш храбрый муж стоит среди ран.

Таинственный смысл

Немного ранее мы говорили, что мы считаем сыновьями и дочерьми проповедующих Апостолов и присоединенные народы, которые, как сказано, пируют в доме первородного брата, так как, все еще живя среди еврейского народа, они питались утешениями святой проповеди. И вот, большой ветер пришел от пустыни. Пустыня, это сердце неверных, которое уже покинул Создатель, и никакой жилец не населяет. Что же иное называется большим ветром, если не сильное искушение? Итак, большой ветер пришел от пустыни; потому что во время страданий нашего Искупителя пришло против Его верных большое искушение от иудеев. Правильно можно понимать пустыню как множество оставленных нечистых духов, от которых приходит ветер и охватывает дом, так как от них порождается искушение, возбуждающее сердца преследователей.

Но дом, в котором пировали дети, стоял на четырех углах. Мы знаем, что в синагоге было три рода правителей, а именно, священники, книжники и старейшины народа. Если мы присоединим к ним фарисеев, то найдем в этом доме четыре угла. Ветер пришел от пустыни, и охватил четыре угла дома, потому что от нечистых духов пришло искушение, и возбудило умы четырех родов порочностью преследования. Этот дом обрушивается, задавливая детей, поскольку, когда Иудея впала в жестокость преследования Господа, то страхом отчаяния подавила веру апостолов. Ведь как только они увидели, что их Учитель схвачен, то тотчас же, отрекаясь Его, разбежались в разные стороны. И хотя внутренняя сила удержала их дух в предведении жизни, однако, плотской страх погасил в них жизнь веры. Те, кто оставили своего Творца, когда злобствовала Иудея, словно убиты сотрясением углов разрушаемого дома. Что же, как мы полагаем, случилось тогда со стадом верных, если из него, как мы знаем, бежали вожаки? Но среди этого спасся только один, кто и возвестил, что исполнилось пророческое слово, которое это предрекало, говоря о народе-преследователе: «Возлюбленный Мой в доме Моем сделал много злодеяний» (Иер 11:15). Также говорит о добрых проповедниках, но бежавших во время страданий: «Ближние Мои стоят вдали» (Пс 37:12). Говорит обо всех сильно испуганных: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф 26:31).

Нравственный смысл

Как мы уже сказали выше, пустынная местность, от которой исшел сильный ветер и разрушил дом, есть покинутое множество нечистых духов, которое, оставив блаженство своего Творца, словно потеряло руку Возделывателя. Ведь от нечистых духов приходит сильное искушение и отвращает совесть от состояния спокойствия. А на четырех углах этот дом стоит, поскольку прочность здания души поддерживают благоразумие, воздержание, твердость и правосудие. Этот дом стоит на четырех углах, так как на этих четырех качествах строится все здание добродетелей. Потому и орошали землю Рая четыре реки, что этими четырьмя добродетелями наполняется сердце и сдерживается жар всех плотских желаний. Но иногда, когда душу захватывает лень, благоразумие охлаждается; поскольку, когда оно, утомившись, замирает, то не предвидит будущего. Иногда, когда некоторое наслаждение охватывает душу, наше воздержание слабеет; ибо насколько мы увлекаемся наслаждением настоящим, настолько меньше воздерживаемся от греховного. Иногда в сердце вкрадывается страх, и расстраивает силы нашей твердости; и чем сильнее мы боимся потерять удовольствия, тем меньше выступаем против недопустимого. Иногда себялюбие наполняет собой душу, и скрытым движением отвращает ее от прямоты справедливости; и оттого она не желает предаться полностью Творцу, что противоречит в себе закону справедливости. Мощный ветер сотряс четыре угла дома, то есть сильное искушение скрытыми движениями колеблет четыре добродетели; и как дом разрушается при сотрясении его углов, так и совесть приходит в смущение при попрании добродетелей.

Внутри четырех углов дома пируют сыновья, так как внутри тайн души, которые, главным образом, поднимаются к вершине высшей справедливости этими четырьмя добродетелями, остальные добродетели поочередно пасутся как некие чада сердца. Конечно, дар Духа прежде всего в смиренной душе воспитывает благоразумие, воздержание, твердость, правосудие, и саму душу, чтобы она давала знать о каждом искушении, затем оснащает семью добродетелями: против слабоумия мудростью; против неразумия разумением; против безрассудства рассудительностью; против страха храбростью; против невежества знанием; против черствости добротой; против гордости страхом Божиим.

Но иногда, когда наша душа укрепляется полнотой и обилием такого дара, если наслаждается благодаря ему непрерывным безмятежием, то забывает, откуда у нее все это; и думает, что имеет это сама по себе, и что оно у нее всегда было. Потому иногда бывает, что эта благодать для пользы отнимается, и показывает самонадеянной душе, насколько она сама по себе бессильна. Тогда мы действительно осознаем, откуда происходит наше благо, когда чувствуем, что как будто теряем его и не можем сами сохранять. Отсюда и бывает научение смирению, что в момент нападения искушения такое слабоумие поражает нашу мудрость, что взволнованная душа не знает, как ей противиться угрожающему злу, или каким образом готовить себя против искушения. Но сама эта глупость благоразумно извещает сердце, так что, чем больше временное безумство, тем правильнее и смиреннее оно рассуждает; и там, где как будто отсутствует мудрость, она еще крепче водворяется. Иногда, когда душа возвышается в гордыне высокомерными помыслами, задерживается в вещах низших и ничтожных из-за тяжкого отупления, чтобы увидеть те низшие входы, через которые может проникнуть крайняя погибель. Но само это отупление, в то время как отнимает наше познание, сохраняет его, потому что когда оно на время смиряет сердце, то надежнее укрепляет его к познанию высшего. Иногда, когда мы радуемся, что все делаем с разумной основательностью, низвергаемся по совершенно неожиданной причине; и хотя мы верили, что живем разумно, внезапно опустошаемся из-за внутреннего смущения. Но опытом этого смущения мы учимся не приписывать свой разум нашим силам, и потому скорее мы возвращаемся к основательности, что она как будто у нас уже была. Иногда душа решительно презирает противное, но когда зло вновь побеждает, то она поражается сильным страхом. Но потрясенная этим душа узнает, Кому она обязана тем, что хоть чему-то могла храбро противиться; и потом настолько тверже сохраняет храбрость, насколько очевиднее из-за внезапного нападения страха ей показалось, что она у нее отсутствует. Иногда же, когда мы радуемся, что знаем великое, внезапно приходим в оцепенение, омраченные слепотой неведения. Но из-за того, что око души на время закрывается неведением, потом оно вернее открывается для познания, когда душа, наученная своим помрачением, узнает Того, от Кого имеет само познание. Иногда же, когда мы все устраиваем духовно, когда радуемся, что имеем полное благочестие, душу внезапно поражает черствость. Но мы, сделавшись как будто нечувственными, познаем, Чьей милости мы обязаны имевшимися благами; и как будто угасшее благочестие возвращается с избытком, ведь то, что теряют, а потом находят, любят еще больше. А иногда душа, пребывающая в страхе Божием, радуется, но черствеет из-за внезапного искушения гордостью. Но, сильно испугавшись из-за потери страха, вновь спешит склонить себя к смирению; и смирение становится настолько прочнее, насколько душа осознает важность этой добродетели, как будто потеряв ее.

Итак, когда дом сокрушен, то сыновья умирают, то есть когда совесть приходит в смятение от искушения, то сразу же, в одно мгновение разрушаются рожденные в сердце добродетели. Как сыновья, конечно же остаются живыми по духу, хотя телесно умирают, так и наши добродетели, во время искушения внезапно смущенные, лишаются своей целостности, но все-таки сохраняются неповрежденными в глубине души благодаря твердости воли. С ними умирают три сестры, потому что иногда в сердце искушениями смущается любовь, ужасом сокрушается надежда, сомнениями колеблется вера. Часто мы как будто ослабеваем в любви ко Творцу, когда думаем, что бываем истязаемы скорбями более, нежели заслуживаем. Часто, когда душа страшится больше, чем необходимо, лишает саму себя надежды. Часто, когда душа борется с глубокими сомнениями, смущенная вера томится, как будто угасая. Но дочери, которые умирают в разрушенном доме, все-таки остаются живыми, и хотя само смущение свидетельствует, что надежда, вера и любовь почти что умерли внутри совести, все-таки перед очами Божиими их сохраняет живыми твердость воли к добру. Потому и юноша, который это сообщает, убегает один, так как проницательность ума и в искушении остается неповрежденной. Благодаря возвещенному юношей, Иов понимает, что должен возвращать своих детей через рождение, так же и скорбящая душа, осознав случившееся изменение, сохраняет через покаяние силы, которых как будто начала лишаться. Это чудо происходит с нами по милосердию Божию, чтобы душа у нас никогда не была повержена ударом вины. Ибо человек полагал бы, что имеет большие силы, если бы иногда не чувствовал какого-либо ослабления этих сил, скрытых в тайниках души. Но когда он колеблется захватившим его искушением, и словно сверх сил утомляется, то этим ему показывается защита смирения против ловушек его врага; и поскольку он боится обессилено упасть, то начинает твердо стоять. Искушенный же не только узнает, от Кого получает силы, но и понимает, какое бодрствование требуется, для их сохранения. Часто бывает, что кого не в силах победить натиск искушения, того сильнее поражает собственная беспечность. Ведь когда кто-либо, утомившись, предается отдыху, представляет нерадивую душу развратителю; и если его по щедрости Божественного милосердия посетит искушение не внезапным ударом, а упредит его постепенным приближением, то он, конечно, будет бодрствовать, ожидая козни, так что осмотрительно препояшется перед сражением с врагом.

Источник: Моралии на книгу Иова.