Толкование на Иезекииль 1:26

Григорий Двоеслов (~540−604)

А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем

Что означается престолом, если не те силы Ангельские, которые по достоинству высшего места превышают даже самых Ангелов? Так как Ангелы называются вестниками, и часто Ангелы посылаются для возвещения чего-либо людям: то престолы никогда не посылаются на служение вестника, потому что на них в превыспренней высоте почивает Создатель всяческих. Поэтому Апостол Павел, описывая чины небесных воинств, которые он видел во время восхищения до третьего неба, говорит: аще престоли, аще господствия, аще начала, аще власти: всяческая Тем и о Нем создашася (Кол 1:16). Итак о престолах он сказал прежде тех чинов Ангельских, над которыми видел тех превознесенными. Но хорошо престол сравнивается с камнем сапфиром, потому что камень сапфир имеет цвет воздушный. Так силы небесные означаются камнем сапфиром; потому что эти духи, на которых превыше почивает всемогущий Бог, имеют достоинство высшего места на небесах. Нo над престолом подобие человека; потому что слава нашего Искупителя стоит выше даже тех сил, которые превосходят и самых Ангелов. Итак надобно заметить, какой соблюдается порядок. Ибо над животными твердь, над твердию престол, на престолe описывается человек; потому что выше даже святых людей, живущих еще в этом повреждении тела, суть Ангелы, а выше Ангелов верховные их Богу ближайшие Ангельские власти, но превыше даже властей, ближайших к Богу, возвышен Ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус.

Но если, как мы впереди сказали, под именем тверди должно разуметь Ходатая Бога и человеков по принятому Им человечеству, потому что по духу пророчества под значением одного наименования обыкновенно означается многое: то чрез твердь был голос, который с неба прозвучал над крестившимся Господом, говоря: Ты еси Сын Мой возлюбленный, о Тебе благоволих (Лк 3:22). Или, как чрез другого Евангелиста говорится: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих (Мф 3:17). Итак поищем, каким образом животные слышат этот голос и опускают крылья. Пророк Аввакум, предусмотрев его, говорит: Господи, услышах слух Твой, и убояхся; Господи, разумех дела Твоя, и ужасохся (Авв 3:1−2). Что же значат слова Отца о Сыне: о Немже благоволих? Ибо всякий, кто раскаиваясь исправляет сделанное им, тем самым, что раскаивается, показывает, что он не понравился сам себе, потому что поправляет сделанное. А так как всемогущий Отец, для возможной понятности для людей, по-человечески о грешниках сказал: раскаеваюсь, что сотворил человека на земли (Быт 6:6): то Он как бы Сам Себе не нравился в грешниках, которых Он сотворил. Но на едином только Единородном, Господе нашем Иисусе Христе, Он проявил все Свое благоволение; потому что не раскаивался в том, что среди человеков сотворил человеком Того, в Ком не находил решительно никакого греха, как о Нем чрез Псалмопевца говорится: клятся Господь и не раскается: Ты Иерей во веки по чину Милхиседекову (Пс 109:4). Следовательно, в одном только Искупителе нашем Отец умилостивил Себя; потому что в Нем одном не обрел вины, в которой можно было бы укорять Себя как бы чрез раскаяние.

Итак святые животные должны слушать голос над твердию, и благоговеть; потому что, если Он один без греха, то в невинности Его усматривают, сколько сами oни грешат на каждый день, что по необходимости надобно непрестанно оплакивать. Еще должны oни размышлять и о том, что и Самый Виновник жизни нe вышел из этой жизни без болезни страдания. Следовательно и об этом был голос над твердию, потому что высказывалось определение всемогущего Отца о смерти и воскресении Единородного. Но когда бывает голос над твердию, тогда животные стоят, и опускают крылья свои; потому что все святые, взирая на Единородного, замученного в этом миpe, опускают вниз то, если они что-либо думают о своих заслугах. Ибо, если отселе не вышел без страдания Тот, Кто явился сюда без греха; то каких страданий не будут достойны те, которые пришли сюда с грехом? Итак самая твердь, которая над главою животных, т.е. то, что превышает умы святых, имеет над ними голос; потому что Искупитель наш во плоти исполнил то определение, которое по Божеству изрек вместе со Отцем; слыша это определение, праведники страшатся, и оставляют всякое самомнение о своих силах. Ибо, какими бы добродетелями ни отличалась жизнь грешников, чего она достойна, если уже подверглась за нас страданию и Его жизнь, которая не была подвержена никакому греху?

Но вот рождается важный для нас вопрос, когда говорится, что над твердию, яже над главою их, яко видение камене сапфира, подобие престола. Ибо, если твердию предобразуется Господь, а камнем сапфиром и подобием престола изображаются оные Ангельские власти: то каким образом oни должны быть поставлены над твердию, т.е. выше Господа, когда тотчас же присовокупляется: и на подобии престола подобие якоже вид человечь верху? Ибо, если, как сказано, под твердию разумеется Господь, и опять человеком означается Господь же: то каким образом Он может быть и превыше престола, и ниже престола? Но запутанные узлы сего вопроса распутывает Сам Тот, о Ком мы говорим, Который дуновением Святаго Духа открывает то, что закрыто. Ибо воплощенный Единородный (Сын) Отца, чрез то самое, что соделался человеком, был ниже Ангелов, как о Нем написано: умалил еси Его малым чим от Ангел (Пс 8:6) Но по воскресении и вознесении на небо Он поставлен выше всех властей Ангельских, как о Нем там же опять написано: вся покорил еси под нозе Его (ст. 7). И как Он Сам говорит: дадеся Ми всяка власть на небеси, и на земли (Мф 28:18). Итак твердь под престолом, а человек на престоле; потому что Он, рожденный по принятии человеческого естества, ниже Ангелов, а по превознесении выше Ангелов. Хотя по Божеству был Он выше Ангелов и прежде, нежели прославлен чрез воскресение; однако же, как сказано, по человечеству был умален пред Ангелами, и по нему подвергся смерти. Но после того, как воскресением попрал смерть, самое человечество Свое поставил выше властей Архангельских. Итак прежде представляется престол над твердею, а после виден человек на престоле; потому что Искупитель рода человеческого, снисходя, принял человечество ниже Ангелов, а превозносясь возвысил оное над Ангелами. Но мы говорим, что Он соделался ниже Ангелов, потому что от Апостольской проповеди слышали, что Он был даже под законом (Гал 4:4). Следовательно принимаем принятое Им человечество ниже Ангелов за то уничижение, в котором Он благоизволил явится.

Источник: Беседы на пророка Иезекииля.

Лопухин А.П. (1852−1904)

А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем

“Подобие как бы престола по виду как бы из камня сапфира”. Букв.: “Как бы подобие камня сапфира, подобие престола”. Таким образом подлинный текст оставляет неизвестным, был ли сапфирным престол или сапфир был что-то отдельное от престола. LXX склоняются к последней мысли: “яко видение камене сапфира, подобие престола на нем”; “на нем”, избыточествующее против евр т., определенно говорит, что престол находился на сапфире и что след. сапфирным был не престол, а что-то под ним, — подножие престола или другое что, неизвестно. Но был ли сапфирным престол или другое что, появление здесь этого камня знаменательно. Это камень, который носит имя самого блеска (“сафар” — “блестеть”), считавшийся одним из наиболее красивых камней (Ис LIV:11; Откр ХXI:19), не уступавший в цене золоту (Иов XXVIII:6, 16), камень голубого во всяком случае цвета (если он и не тожествен с нашим сафиром) по Плинию (Hist. nat. 87, 9) он голубой изредка с красным и блестит золотыми точками (едва ли наш ляпись — лазули). К светлой голубизне неба сапфир прибавляет непроницаемость, ради чего и привлекается сюда для сравнения. “Как кристалл указывает на все, вполне чистое и светящееся на небе, так сапфир — на сокровенные, утаенные и недостижимые тайны Бога, “который тьму положи за кров Свой” (блаж. Иероним) “Это подобие указывает на природу таинственную и невидимую” (блаж. Феодорит). — Пророк видит престол, относительно которого не могло быть сомнения, чей он. Возвышаясь на недосягаемой высоте (ср. Ис VI:1), окутанный пламенем и залитый нестерпимым для глаза светом, небесный престол, конечно, едва позволял разглядеть себя, и пророк теперь должен был мысленно дорисовывать то, что он видел. Отсюда “подобие” при столь определенном предмете, как престол, отсюда же молчание о свете и материале престола (если не считать его сапфирным). — Престол предполагает царя. Итак Бог является пророку Иезекиилю, прежде всего, как царь. В виде царя Бог являлся пророку Иезекиилю не первому; но явления Бога в таком виде получили начало незадолго до Иезекииля. Представление Бога на престоле возникло во времена царей: Моисей удостаивается явления Божия в виде горящего огня в купине, Илия в ветре пустыни, Самуил слышит призывающий голос Божий. Явление Бога в виде царя впервые вводит Михей: 3Цар XXII:8, 17−22, за ним следует видение Исаии. На развитие такого представления не могло не оказывать влияния появление и усиление царской власти: не могло быть лучшего образа на земле для Бога, как полновластный царь во всем блеске его величия. Блеск Навуходоносорова двора мог косвенно повлиять на оживление идеи Бога, как Царя, и у пророка Даниила находим еще более сложное, чем у Иезекииля, представление Небесного Царя и Его святого Двора (VII:9−10, 13−14). — “А над подобием (повторение понятия для усиления мысли) престола было как бы подобие человека”, букв.: “подобие, как бы вид человека”. Образ этот едва мог вырисовываться в том море света, которым он был залит. Если и престол неотчетливо виднелся (“подобие”), то к Сидящему на нем почти не было и приложимо понятие видимости. Отсюда это нагромождение ограничительных слов: “подобие”, “как бы”, “вид”. В этом отношении пророк Иезекииль, впрочем, не получил меньше того, что давалось другим боговидцам “Старейшинам Израилевым с Моисеем показано было только место стояния Бога; Исаия видел серафимов, окружающих престол Божий; Иезекииль видит самих носителей, и носителей непосредственных престола Божия” (Кречмар). Собственно же, “Бога никто же виде нигде же”. (Ин I:18). Если Моисей, Исаия и Даниил говорят, что они видели Господа (напр., сидевшего на престоле), то это их краткое выражение, вероятно, нужно понимать при свете точного и подробного описания Иезекииля: они не видели лица являвшегося Бога (которое не могло быть показано и Моисею: Исх XXXIII:23), видя д. б. только неясные очертания образа Божия.