Мацьвея 1 глава

Паводле Мацьвея Сьвятое Дабравесьце
Пераклад Васіля Сёмухі → Аверинцев: отдельные книги

 
 

Кніга роду Ісуса Хрыста, сына Давідавага, сына Абрагамавага.
 
 [1] Книга происхождения Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова.

Абрагам спарадзіў Ісака, Ісак спарадзіў Якава, Якаў спарадзіў Юду і братоў ягоных;
 
Авраам породил Исаака; Исаак породил Иакова; Иаков породил Иуду и братьев его;

Юда спарадзіў Фарэса і Зару ад Тамары; Фарэс спарадзіў Эсрома; Эсром спарадзіў Арама;
 
Иуда породил Фареса и Зару от Фамари; Фарес породил Эсрома; Эсром породил Арама;

Арам спарадзіў Амінадава; Амінадаў спарадзіў Наасона; Наасон спарадзіў Салмона;
 
Арам породил Аминадава; Аминадав породил Наасона; Наасон породил Салмона;

Салмон спарадзіў Ваоза ад Рахавы; Ваоз спарадзіў Авіда ад Руты; Авід спарадзіў Ясея;
 
Салмон породил Вооза от Раав; Вооз породил Овида от Руфи; Овид породил Иессея;

Ясей спарадзіў Давіда цара; Давід цар спарадзіў Саламона ад былой жонкі Урыевай;
 
Иессей породил царя Давида; Давид породил Соломона от той, что была замужем за Урией;

Саламон спарадзіў Раваама; Раваам спарадзіў Авію; Авія спарадзіў Асу;
 
Соломон породил Ровоама; Ровоам породил Авию; Авия породил Асу;

Аса спарадзіў Ёсафата; Ёсафат спарадзіў Ярама; Ярам спарадзіў Азію;
 
Аса породил Иосафата; Иосафат породил Иорама; Иорам породил Озию;

Азія спарадзіў Ёатама; Ёатам спарадзіў Ёзэкію;
 
Озия породил Иоафама; Иоафам породил Ахаза; Ахаз породил Езекию;

Ёзэкія спарадзіў Манасію; Манасія спарадзіў Амона; Амон спарадзіў Ёсію;
 
Езекия породил Манассию; Манассия породил Амона; Амон породил Иосию;

Ёсія спарадзіў Ёакіма; Ёакім спарадзіў Еханію і братоў яго, пад час высяленьня вавілонскага.
 
Иосия породил Иехонию и братьев его, во время выселения в Вавилон;

Пасьля ж высяленьня вавілонскага Еханія спарадзіў Салатыіля; Салатыіль спарадзіў Зарававеля;
 
после же выселения в Вавилон Иехония породил Салафиила; Салафиил породил Зоровавеля;

Зарававель спарадзіў Авіуда; Авіуд спарадзіў Эліякіма; Эліякім спарадзіў Азора;
 
Зоровавель породил Авиуда; Авиуд породил Элиакима; Элиаким породил Азора;

Азор спарадзіў Садока; Садок спарадзіў Ахіма; Ахім спарадзіў Эліуда;
 
Азор породил Садока; Садок породил Ахима; Ахим породил Элиуда;

Эліуд спарадзіў Элеазара; Элеазар спарадзіў Матана; Матан спарадзіў Якава;
 
Элиуд породил Элеазара; Элеазар породил Матфана; Матфан породил Иакова;

Якаў спарадзіў Язэпа, мужа Марыі, ад Якой нарадзіўся Ісус, Якога называюць Хрыстос.
 
Иаков породил Иосифа, супруга Марии, от которой родился Иисус, что именуется Христос.

І вось усіх пакаленьняў ад Абрагама да Давіда чатырнаццаць пакаленьняў; і ад Давіда да высяленьня вавілонскага чатырнаццаць пакаленьняў; і ад высяленьня вавілонскага да Хрыста чатырнаццаць пакаленьняў.
 
Итого всех поколений: от Авраама до Давида — четырнадцать поколений; и от Давида до выселения в Вавилон — четырнадцать поколений; и от выселения в Вавилон до Христа — четырнадцать поколений. [2]

Нараджэньне Ісуса Хрыста было так: па заручынах Маці Яго Марыі зь Язэпам, перш чым сышліся яны, выявілася, што Яна мае ва ўлоньні ад Духа Сьвятога.
 
Что до Иисуса Христа, происхождение Его совершилось так: матерь Его Мария была обручена Иосифу; однако прежде, чем стали они жить совместно, обнаружилось, что она ожидает дитя от Духа Святого.

А Язэп, муж Яе, будучы праведным, не жадаючы зьняславіць Яе, хацеў употай адпусьціць Яе.
 
Меж тем Иосиф, муж ее, был человек праведный и не хотел ее ославить, а потому вознамерился расторгнуть помолвку тайно.

Калі ж надумаў ён гэта, — вось, анёл Гасподні ў сьне явіўся яму і сказаў: Язэпе, сыне Давідаў! ня бойся прыняць Марыю, жонку тваю; бо зачатае ў Ёй ёсьць ад Духа Сьвятога;
 
Когда, однако, он был в таких мыслях, — вот, Ангел Господень явился ему в сновидении, говоря: «Иосиф, сын Давидов! Не страшись принять Мариам, жену твою; ибо то, что зачалось внутри Нее, от Духа Святого.

і народзіць Сына, і дасі Яму імя: Ісус, бо Ён уратуе людзей Сваіх ад грахоў іхніх.
 
Сына родит Она, и ты наречешь Ему имя — Иисус; ибо Он спасет народ Свой от грехов их». [3]

А ўсё гэта сталася, каб збылося сказанае Госпадам праз прарока, які кажа:
 
Было же все это во исполнение предреченного от Господа через пророка, сказавшего:

«Вось, Дзева ва ўлоньні зачне; народзіць Сына, і дадуць Яму імя: Эмануіл, што азначае: з намі Бог».
 
«Се, Дева зачнет во чреве, и родит Сына, и нарекут имя Ему — Эммануил», что в переводе означает: «С нами Бог».

Устаўшы ад сну, Язэп зрабіў, як загадаў яму анёл Гасподні, і прыняў жонку сваю
 
Иосиф, пробудившись от сна, сделал, как велел ему ангел Господень, и принял жену свою;

і ня знаў Яе, пакуль нарадзіла Сына Свайго першароднага, і Ён даў Яму імя: Ісус.
 
и не познал ее, и вот она родила Сына, и он нарек Ему имя — Иисус.

Примечания:

 
Пераклад Васіля Сёмухі
9 У друкаванай версіі прапушчана выраженіе: «спарадзіў Ахаза, Ахаз». Павінна быць: «Азія спарадзіў Ёатама; Ёатам спарадзіў Ахаза, Ахаз спарадзіў Ёзэкію;»
 
Аверинцев: отдельные книги

1  [1] — О своих общих переводческих принципах я имел случай объясниться с читателем в № 2 журнала «Альфа и Омега», 1994 г. (с. 11–12).

Дилемму: либо «сакральный язык», либо «современный язык», мыслящийся в каждый момент как язык расхожий и раскованный, от которого требуется в основном гладкость и бойкость, — я считаю в применении к проблеме перевода Писания ложной.

Понятие сакрального языка, встречаемое во многих языческих религиях, весьма логично и неизбежно в системах иудаизма и ислама. Я не вижу возможности отстаивать его как категорию христианского богословия. Равным образом, непрерывный, равный себе «высокий штиль» в чисто риторическом смысле чужд облику греческого текста Нового Завета, и это, как вправе подумать верующий христианин, само по себе, что называется, промыслительно: «возвышенное» в риторическом и эстетическом смысле не совсем соответствует серьезности кеносиса, нисхождения Бога к нам, в наш мир. Замечательный христианский писатель Франции Бернанос сказал как-то: «La saintetfi n'est pas sublime» («Святость не возвышенна»). Святость смиренна.

С другой стороны, текст Писания — это все время «знак» и «знамение». Его знаковость, его притчеобразность (и потому определенная, все время меняющаяся степень загадочности) обращены к вере читателя и только верой могут быть восприняты, так сказать, по назначению; но они могут быть совершенно объективно отмечены также на уровне мирского знания, как литературная функция. Эта функция определяет слог, который не может не быть несколько угловатым. Слог стремится обратить внимание на «особенные», маркированные слова-знаки, отобранные, усвоенные и переосмысленные библейской традицией. Когда перед нашими глазами — дорожный знак, он ведь тоже должен резко отличаться от всего, что вокруг него, должен быть угловатым, должен иметь специфическую форму, чтобы прохожий или проезжий сразу понял, что возникает перед его глазами.

Перевод на «современный» язык? Будучи человеком своего времени, еще уже, своего поколения, я мог бы попытаться выполнять перевод на язык «несовременный», т. е. на язык какой-то минувшей поры русской истории, лишь в качестве очень трудной, изысканной, честолюбивой филологической игры. С задачей перевода Писания такие суетные игры несовместны. С другой стороны, мне кажется странным понимать современность современного языка в духе, так сказать, хронологического изоляционизма; как если бы до современного городского говорка вообще ничего не было. Полноценная, неурезанная современность включает в себя ретроспективу — при условии, что это ее собственная оглядка на прошлое, из того места, где обретается она; и те славянизмы, которые продолжают еще быть понятными, звучат нынче все равно не так, как во времена Ломоносова (а во времена Ломоносова звучали совсем не так, как до Петра, и уж подавно не так, как в начальные времена древнерусской словесности). При переводе любых, в том числе и светских, текстов из других эпох я привык избегать такой языковой стратегии, которая внушала бы читателю иллюзию отсутствия дистанции во времени. (Не у всех моих коллег такие взгляды; многоуважаемый питерский филолог переводит византийское слово, означающее «монеты», словосочетанием «денежные знаки». Для меня дело не в том, что «денежные знаки», так сказать, презренная проза. Нет, просто по контексту описывается, чем монета была для монархического восприятия византийца; разве человек, для коего монеты суть денежные знаки, способен естественно относиться к ним, как византиец?) Что сказать о переводе Писания? Конечно, Влад. Соловьев сказал, что Бог для христианина — «не в уснувшей памяти веков»; на это можно сказать лишь «аминь». Мистически Страсти и Воскресение Христа совершаются для нас сегодня. Но недаром Церковь обязывает нас читать в Символе Веры: «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате»: историческая, хронологическая локализация Священной Истории (без которой она не была бы историей) тоже важна, не только фактически, но и вероучительно. То, о чем повествует Евангелие, произошло не в пространстве современности (и особенно не в пространстве изоляционистского представления современности о самой себе), — но среди несколько иных людей, отношений, нравов. Мне трудно отказаться от мысли, что язык перевода должен обо всем этом непрерывно сигнализировать. Определенные евангельские ситуации, будучи пересказаны равным себе современным языком, становятся не более, а менее понятными читателю, более озадачивающими, просто потому, что их событийная сторона предполагает несколько иной «семиотический код».

Я не хочу быть ни «традиционалистом», ни «модернистом», ни еще каким-либо «-истом». Вопрос не допускает идеологизации в духе какого бы то ни было «-изма». Христианская вера — это не эмиграция из своего времени в какое-то благочестивое прошедшее, не «выход из истории», но это и не замыкание себя в своем времени, не потакание самодовольной «современности» (которая, по правде говоря, настолько уверена в себе, что абсолютно не нуждается в наших поддакиваниях); это единение с поколениями людей, которые верили прежде нас. Такое единение предполагает одновременно и дистанцию, и победу над дистанцией. Как написаны Евангелия в греческом оригинале? Не на сакральном (семитском) языке, но на греческом наречии, на котором они становились доступны максимальному числу тогдашних жителей культурной «субэкумены»; да, конечно, — но с каким множеством оборотов, восходивших к языку Септуагинты, то есть маркированных библеизмов внутри самого греческого! Одновременно отход от семитической языковой традиции ради миссионерского приближения к слушателю и читателю, — и явственная, непрерывная оглядка на эту самую традицию, восстанавливающая связи в истории и в вере.

17  [2] — Итого всех поколений: от Авраама до Давида — четырнадцать поколений; и от Давида до выселения в Вавилон — четырнадцать поколений; и от выселения в Вавилон до Христа — четырнадцать поколений. Такое подчеркивание числа 14 едва ли может быть случайным: именно таково в сумме числовое значение еврейских букв. составляющих имя Давида, родоначальника династии, которой предстоит быть увенчанной рождением Мессии: (4)+(6)+(4). Тот же буквенный состав имеет в пространном варианте еврейское слово «жених» (??? [дод], наравне с написанием??? [дод]); значение лексемы «жених» в мессианской символике хорошо известно каждому читателю Евангелий (ср. Мт 9:15; 25:1-10 и др.), причем евангельское употребление этого символа укоренено в древней традиции. Мессианское число 14 получает, как это обычно в общечеловеческом обиходе, окончательную непререкаемость от троекратного повторения. Аналогичное использование числового значения букв мы находим в загадочном сообщении Апокалипсиса (Откр 13:18): «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число это шестьсот шестьдесят шесть». В еврейском обиходе такая практика обозначалась словом «гематрия», восходящим к греческой лексеме «геометрия» (в расширенном значении математики вообще). У современного человека она понятным, но довольно несправедливым образом ассоциируется с т. н. каббалистической традицией, т. е. с мистико-оккультистским направлением иудаистической мысли; на самом деле явление, о котором мы говорим, не укладывается в границы феномена каббалы (если мы понимаем термин «каббала» в том смысле, в котором он употребляется в научном и общеупотребительном обиходе, а не в этимологическом смысле ветхозаветного «Предания» вообще, что, собственно, означает еврейская лексема [каббала]). Βο-1-х, символика, основанная на числовом значении букв, несравнимо древнее самых старых каббалистических трактатов и не раз встречается уже в пророческих книгах ВЗ. Во-2-х, числовое значение букв в условиях, когда никаких иных цифровых обозначений просто не существует, само по себе не имеет ни малейшего привкуса секретного занятия для посвященных в специфической атмосфере оккультных кругов; оно принадлежит культуре в целом.

Использование в Мт «гематрии» — довод против «эллинистического» происхождения этого текста; оно свидетельствует о семитическом (еврейском или арамейском) пратексте.

Весьма важно семиотически и то обстоятельство, что первый четырнадцатичастный ряд знаменательно завершается царствованием Давида, второй — концом Давидова царства, третий — его мистическим, метаисторическим восстановлением в Лице Христа (Мессии). Перед нами триадический цикл: земное царство как прообраз Царства Божия — гибель земного царства — приход к людям Царства Божия. В контексте еврейского лунного календаря автор и его предполагаемый иудейский читатель едва ли могли не подумать о символике лунных фаз: 14 дней от новолуния до полнолуния, еще 14 дней, когда луна идет на убыль, и снова 14 дней от нового новолуния до нового полнолуния.

21  [3] — Ты наречешь Ему имя — Иисус; ибо Он спасет народ Свой от грехов их. Имя «Иисус» (греч. Ίησοϋς, евр. [йешуа] из более старой формы [йеhошуа]) этимологически означает «Господь спасает». У Филона Александрийского (de mut. nom. 121, p. 597) мы читаем: «Иисус — это ""спасение Господне"" (σωτηρία Κυρίου), имя самого превосходного свойства».

 


2007–2024. Зроблена з любоўю для тых, што любяць і шукаюць Бога. Калі ў вас ёсць пытанні ці пажаданні, то пішыце нам: bible-man@mail.ru.