Остальное улажу, когда приду.
Комментарий к 1Кор 11:1 смотрите в предыдущем разделе.
Главы 11−14 представляют, пожалуй, наибольшую трудность для понимания современного западноевропейского христианина. Но они принадлежат одновременно и к числу наиболее интересных во всем послании, потому что там рассматриваются проблемы, возникшие в коринфской церкви в связи с церковными службами. Мы видим в них зарождающуюся церковь, занятую решением проблем, возникших в борьбе с жертвоприношением и связанных с созданием истинного богослужения. Этот раздел мы легче поймем, если с самого начала выделим его различные составные части:
1) 11:2−11, 16 рассматривает вопрос, могут ли женщины присутствовать на богослужении с непокрытыми головами.
2) 11:17−23 обсуждает проблему, возникшей в связи с пиром любви, то есть общими трапезами или агапе, которые праздновались каждую неделю коринфскими христианами.
3) Стихи 24−34 касаются правильного соблюдения в Коринфской церкви таинства причастия (евхаристии).
4) В главе 12 Павел рассматривает проблему слияния в единое гармоничное целое людей, наделенных различными дарованиями. В этой главе Павел изобразил церковь как Тело Христово, а христиан — как составные части этого Тела.
5) Глава 13 является великим гимном любви, указывающим людям превосходнейший путь в жизни.
6) 14:1−23 посвящены проблеме «языков», различным дарам общения с Богом и людьми.
7) 14:24−33 посвящены проблеме порядка и организации в церкви и на богослужении; здесь Павел пытается навести порядок и дисциплину в бурном энтузиазме новорожденной церкви.
8) 14:34−36 обсуждается место женщины в церковном богослужении в Коринфе.
О НЕОБХОДИМОЙ СКРОМНОСТИ (1Кор 11:2−16)
Это один из тех отрывков, которые не имеют универсального значения. На первый взгляд может показаться, что они представляют лишь исторический интерес, потому что в них рассматриваются проблемы и ситуации, неактуальные для нас. Но, тем не менее, такие места представляют для нас громадный интерес, так как они проливают свет на внутренние проблемы и дела раннехристианской церкви; они представляют огромный интерес и для человека, пристально смотрящего на вещи: ведь принципы, примененные для их решения, непреложные.
Спорным был в Коринфской церкви вопрос о том, может ли женщина принимать участие в богослужении с непокрытой головой. Павел отвечает прямо и однозначно: покрывало является символом подчиненности, которое носит нижестоящий в присутствии вышестоящего. Так как мужчина есть глава в доме, женщина подчинена ему, и поэтому не может появляться на богослужении в церкви без покрывала; мужчина же не должен появляться в церкви с покрытой головой. Маловероятно, чтобы мы в двадцатом веке могли так просто принять эту точку зрения о зависимом и подчиненном положении женщины. Но эту главу следует читать не в свете двадцатого века, а в свете первого века, при этом следует помнить следующие моменты:
1) Какое значение имело покрывало на Востоке. И сегодня женщины Востока носят чадру — длинное покрывало, закрывающее ее почти до пят, оставляя открытыми лишь лоб и глаза. Во времена Павла восточное покрывало было еще более закрытым. Оно покрывало голову, оставляя открытыми лишь глаза, и шло до самых пят. Уважаемая и уважающая себя восточная женщина не могла и подумать появиться где-нибудь без покрывала. Т. У. Дейвиз пишет в Толковом словаре Гастингса к Библии: «Ни одна приличная женщина в восточной деревне или в городе не выходит без него из дому, а если выйдет, то рискует испортить свою репутацию. И действительно, английские и американские миссионеры в Египте рассказали автору, что их дочери и жены вынуждены, выходя, одевать покрывало».
Покрывало имело два значения: а) Оно выражало подчиненность, б) Оно обеспечивало женщине прочную защиту. Стих 10 очень трудно перевести. В Синодальном издании Библии этот стих приведен так: «Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею...» Но греческий текст буквально означает, что женщина должна иметь «свою власть на голове». Вильям Рамсей объясняет это так: «В странах Востока покрывало является властью, честью и достоинством женщины. С покрывалом на голове она может пойти всюду в безопасности и глубоком уважении. Ее не видно; наблюдать на улице за женщиной, одетой в чадру — признак крайне плохого тона. Она одинока. Все другие люди не существуют для нее, как и она для них. Она стоит над толпой... А женщина без покрывала — ничтожна, всякий может ее оскорбить. Власть и достоинство женщины исчезают вместе с покрывалом, если она его сбрасывает».
На Востоке, следовательно, покрывало имеет чрезвычайно важное значение. Оно не только указывает на зависимое положение женщины; оно является и нерушимой защитой ее скромности и целомудрия.
2) Надо также помнить, каким было положение женщины у иудеев. По иудейскому закону женщина стояла намного ниже мужчины. Она была создана из Адамова ребра (Быт 2:22−23), чтобы быть помощницей мужа (Быт 2:18). Существовало одно раввинское толкование, гласившее: «Бог не сотворил женщину из головы, чтобы она не возгордилась. Он не сотворил ее из глаз, чтобы она не стала похотливой. Он не сотворил ее из уха, чтобы не стала любопытной. Он не сотворил ее из уст, чтобы не стала говорливой. Он не сотворил ее из сердца, чтобы не стала ревнивой, ни из руки — чтобы не стала алчной, ни из ноги — чтобы она не стала бродячей сплетницей. Он сотворил ее из ребра, которое всегда было скрыто. Поэтому ее главным качеством должна быть скромность».
Печален факт, что по иудейскому закону женщина была вещью и собственностью своего мужа, над которой он имел полное право. Также прискорбно, что, например, в синагоге женщины не принимали никакого участия в богослужении, а были полностью изолированы от мужчин в закрытой галерее или иной части здания. По иудейскому закону и обычаю было немыслимо, чтобы женщины могли претендовать на равные права с мужчинами.
В 10-ом стихе есть любопытная фраза о том, что женщины должны носить покрывало «для ангелов». О значении этой фразы нет ясных толкований. Возможно, она восходит к древней истории. В Быт 6:1−2 читаем о том, как ангелы, сыны Божий, стали жертвою чар смертных женщин и согрешили. Идея здесь может заключаться в том, что женщина без покрывала — искушение даже для ангелов, потому что, согласно одной старой раввинской традиции, ангелов искушала красота длинных женских волос.
3) Следует помнить, что такое положение сложилось в Коринфе, вероятно в самом распущенном городе в мире. Павел стоял на позиции, что лучше перегнуть в сторону чрезмерной скромности и строгости, нежели сделать что-нибудь, дающее язычникам повод критиковать христиан за распущенность, либо могущее стать источником искушения для самих христиан.
Было бы совершенно неправильно давать этому отрывку общечеловеческое применение; он был тесно связан с Коринфской церковью, и никоим образом не связан с проблемой, следует ли женщинам носить покрывала в церкви сегодня. Но хотя он имеет лишь местный и временный характер, в нем заключены три непреложные истины:
1) Всегда строгие нормы человеческого поведения лучше, нежели слишком лояльные. Намного лучше отказаться от своих прав, если они могут стать камнем преткновения для другого, нежели настаивать на них. Стало модным открыто осуждать обычаи и условности, но человеку всегда лучше подумать дважды, прежде чем нарушать их. Хотя он никогда не должен быть рабом условностей.
2) Даже после того, как Павел подчеркнул зависимость женщины от мужчины, он настаивает на их взаимной зависимости. Ни он, ни она не могут жить друг без друга. Если между ними и существует подчиненность, то только для того, чтобы их совместная жизнь была более продуктивной и более приятной для обоих.
3) Павел заканчивает этот отрывок упреком в адрес человека, который спорит единственно ради споров и доводов. Какие бы разногласия ни могли возникнуть между людьми, в церкви нет места для умышленно придирчивых мужчин и женщин. Иногда действительно нужно отстаивать принципы, но никогда не следует быть придирчивыми. Разве люди не могут расходиться во мнениях, но все же жить в мире?
ИЗВРАЩЕНИЕ ВЕЧЕРИ ГОСПОДНЕЙ (1Кор 11:17−22)
Жизнь людей в античном мире носила во многих отношениях общественный характер в большей степени, чем наша жизнь. Люди часто собирались большими группами для пиров. У них даже был особый пир, называвшийся эранос, на который каждый участник приносил свою долю еды, все это складывалось вместе, чтобы пир не терял своего общественного характера. В раннехристианской церкви тоже был такой обычай: ее пир назывался агапе или пир любви. На этот пир все христиане приносили кто что мог, все принесенное складывалось, и все усаживались к общей трапезе. Это был прекрасный обычай; мы многое потеряли, когда он исчез. Это был один из путей создания и взращивания братства.
Но в Коринфской церкви все было иначе, к великому сожалению Павла. В церкви были богатые и бедные. Были такие, которые могли принести с собой много, а другие — едва могли принести что-нибудь вообще. В сущности, пир любви для многих рабов, должно быть, был единственной приличной трапезой за всю неделю. Но в Коринфе исчез этот обычай делить между собой еду. Богатые не делились своею пищей и поедали ее в небольших обособившихся группах с торопливой жадностью, дабы им не приходилось делиться ею, в то время как у бедных почти ничего не было. Поэтому трапеза, которая должна была сглаживать социальные различия, лишь привела к их углублению. Павел резко и беспощадно осуждает это:
1) Могло быть и так, что эти разные группы образовывали люди, придерживающиеся различных мнений. Один великий ученый сказал: «Иметь религиозное рвение, не становясь при этом религиозным фанатиком — лучшее доказательство истинной преданности». Если наше мнение расходится с мнением другого, то со временем мы, возможно, будем понимать его и, даже симпатизировать ему, если мы будем поддерживать с ним дружеские отношения, и поговорим на разделяющие нас темы. Но нам нельзя надеяться на лучшие взаимоотношения, если мы отгораживаемся друг от друга в замкнутых группировках,
Он создал круг, исключивший меня —
Мятежника, противника, еретика.
Но Любовь и я победили в том,
Что создали круг, включивший его.
2) Раннехристианская церковь была единственным местом в древнем мире, где были разрушены социальные и классовые барьеры. В античном мире общество было очень четко разделено: на свободных и рабов, эллинов и варваров — людей, говоривших по-гречески, на иудеев и язычников; римских граждан и неполноценных подданных, на которых не распространялось римское право; на культурных, образованных и невежественных. Церковь была единственным местом, где люди, принадлежавшие к разным классам и расам, собирались вместе. Один крупный историк раннего христианства писал об этих церковных приходах и прихожанах: «В своих границах они почти мимоходом решили социальную проблему, сотрясавшую Рим, и до настоящего времени сотрясающую Европу. Христиане подняли женщину на должную высоту, возвратили физическому труду его достоинство и уважение, упразднили нищету, освободили человека от мук рабства. Сущность произошедшего в сознании людей переворота заключается в том, что в таинстве тайной вечери был забыт классовый и расовый эгоизм, а любовь видимого образа Бога в людях, за которых умер Христос, явилась новой основой для общества».
Церковь, в которой продолжают существовать социальные и классовые различия — вовсе и не церковь. Истинная церковь — это группа людей, объединенных между собой своим единством со Христом. Само слово, обозначающее таинство, указывает на это. Мы называем его вечерей Господней. Но слово «вечеря» уводит нас до некоторой степени в сторону от истинного смысла таинства. Для нас обычно ужин не является главной трапезой дня. В греческом же оригинале употребляется слово дейпнон. У эллинов завтрак состоял из ломтика хлеба, смоченного в вине. Обедали где угодно, даже на улице или в городском сквере, а дейпнон — ужин, представлял собой основную трапезу дня. Люди усаживались без всякой спешки, и не только утоляли свой голод, но и подолгу говорили друг с другом. Само греческое название этой трапезы показывает, что люди подолгу засиживались, проводя время в общении друг с другом. Церковь, в которой пренебрегают долгом делиться друг с другом — не истинная церковь. Люди, старающиеся сохранить вещи лишь для себя, или для своего круга людей, еще не поняли суть христианства.
3) Истинному христианину невозможно обладать многим, когда другие испытывают нужду. Главное преимущество он видит не в сохранении своих привилегий, а в том, чтобы делиться ими с другими.
ВЕЧЕРЯ ГОСПОДНЯ (1Кор 11:23−34)
Во всем Новом Завете нет более интересного места чем это: с одной стороны, в нем дано нам уложение одного из самых сокровенных действий церковного богослужения — таинства вечери Господней. С другой стороны мы фактически находим здесь первую запись слов Иисуса, потому что послание к Коринфянам было написано до самого раннего Евангелия.
Святой дар никогда не воспринимается всеми людьми одинаково. Но нет необходимости полностью понимать его, чтобы оно принесло человеку благо. Ведь кто-то сказал: «Нам не нужно знать о химических свойствах хлеба, чтобы усвоить его и насытиться им». Тем не менее полезно, если мы попытаемся, по крайней мере, понять что-нибудь из того, что имел в виду Иисус, когда Он говорил о хлебе и вине.
«Сие есть Тело Мое», — сказал Он о хлебе. Один простой факт не позволяет нам понимать это в буквальном смысле слова. Когда Иисус говорил это, Он был еще во плоти: было совершенно ясно, что в тот момент Его Тело и хлеб не были идентичны. Он также и не хотел сказать просто: «Он символизирует Мое Тело». Но до некоторой степени это верно. Преломленный хлеб символизирует в причастии Тело Христово. Но это значит больше. Для того, кто берет его в руки и в уста с верою и любовью, это не только средство вспомянуть Иисуса Христа, но и способ установить с Ним прямой контакт. Для неверующего это ничего не значит; для любящего Христа это путь в Его присутствие.
«Сия чаша», — говорит Иисус согласно обычной версии, — «есть новый завет в Моей Крови». Более точный перевод звучит несколько иначе: «Эта чаша есть новый Завет, и он оплачен Моею Кровью». Греческий предлог «ен» чаще всего значит «в». Но этот предлог может обозначать, и обычно обозначает, ценою, особенно в том случае, когда употреблен в переводе для передачи иудейского предлога «бе». А завет устанавливает отношения и обязательства между двумя контрагентами. В Ветхом Завете Бог дал заповеди, основанные на законе, избрал и приблизил к себе народ Израиля и стал их единственным Богом, но при условии, что эти отношения будут продолжаться до тех пор, пока они соблюдают Его закон (Исх 24:1−8). Иисус открывает новые отношения, основанные не на законе, а на любви; основанные не на способности человека соблюсти закон, — а на бескорыстном милосердии, любви Божией, которую Он предлагает людям.
По Ветхому Завету у человека не оставалось иного выхода, как вечно бояться Бога, ибо он всегда был виновен перед Богом, потому что он никогда не мог добиться абсолютного исполнения закона; по Новому Завету человек приходит к Богу как дитя к отцу. Но как бы мы ни посмотрели на это, такие отношения могли быть достигнуты ценою жизни Иисуса. «Кровь есть душа», сказано в Законе (Втор 12:23); за это Иисус заплатил своей жизнью и кровью, как сказал бы иудей. И поэтому красное вино таинства представляет Кровь Христа, без которой Новый Завет, эти новые отношения с Богом, не могли бы быть достигнутыми.
Павел говорит о тех, кто недостойно ест этот хлеб и пьет это вино. Недостойность заключалась в том, что тот, кто так ест и пьет, «тот ест и пьет осуждение себе». Эта фраза может иметь два значения, причем каждое из них столь реально и важно, что Павел, вероятно, вложил в нее оба значения:
1) Эта фраза может означать, что человек, который ест и пьет недостойно, не осознает значения этих символов, что он ест и пьет без всякого благоговения, не понимая, символом какой великой любви, является то, что он ест и пьет, и какие обязательства это на него накладывает.
2) Но она может иметь и следующее значение. Фраза «Тело Христа» снова и снова означает у Павла Церковь. Она имеет такое значение, как мы увидим, в главе 12. Павел только что упрекал тех, которые своим обособлением и подчеркиванием классовых различий ведут к расколу Церкви. Поэтому это может означать, что ест и пьет недостойно тот, кто никогда не осознавал, что вся Церковь — Тело Христово. Поэтому он согрешил против своих братьев. Каждый, в сердце которого ненависть, горечь, презрение к своему собрату, придя к столу Господа, ест и пьет недостойно. Поэтому есть и пить недостойно — значит не сознавать значения и величия того, что мы делаем, и это тем сложней, что он находится в разногласии со своими братьями, за которых также умер Христос.
Далее Павел говорит, что несчастья, постигшие Коринфскую церковь, возможно вызваны только тем, что верующие приходят на вечерю Господню в то время, как между ними существует разделение. Но эти невзгоды не должны разрушить церковь, а напротив, вызвать покаяние, воспитать в них чувства порядка и дисциплины и вновь поставить их на правильный путь.
Мы должны уяснить одно: запрет принимать чашу недостойно, не исключает человека, который грешит и знает об этом. Один старый священник, увидев, что старая женщина колеблется брать чащу причастия, протянул ее со словами: «Возьми ее, женщина. Она для грешников, она для тебя». Если бы трапеза Господня предназначалась только для идеальных людей, то никто не мог бы принять ее. Путь туда никогда не закрыт для кающегося грешника. Этот путь открыт для того, кто любит Бога и своих собратьев, и грехи его, даже если они алые, станут белыми как снег.