КОГДА УКОРЯЕТ СВЯТОЙ (2Кор 1:23 — 2:4)
Вот эхо неприятных событий. Как мы уже видели во вступлении, события, по-видимому, развивались так: положение в Коринфе становилось все хуже и хуже. Церковь раздирали групповые распри, и среди них были люди, которые отрицали авторитет Павла. Стремясь как-то исправить положение, Павел нанес краткосрочный визит в Коринф, который не только не исправил, но еще более обострил положение и совершенно расстроил Павла. Вследствие этого он написал, будучи в сердцах и в слезах, очень строгое письмо, полное упреков. Именно по этой причине не выполнил он свое обещание снова посетить их, ибо, в сложившихся обстоятельствах такой визит мог причинить неприятность как ему, так и коринфянам.
В этом отрывке проявляется и сердце Павла: ведь он вынужден строго поступать с теми, кого он любил:
1) Он очень неохотно прибегает к строгости и к упрекам. И то лишь когда он вынужден, и ему не остается иного выхода. Есть люди, глаза которых всегда выискивают ошибки и недостатки, языки которых всегда готовы критиковать, и в голосе их всегда высокие ноты. Павел не был таким. Он поступал мудро. Если мы постоянно критикуем людей и придираемся к каждому слову, если мы постоянно сердиты и резки в обращении, если людей больше упрекаем, чем хвалим, то ясно, что такая строгость не окажет на них благотворного воздействия, а обесценивается из-за своей односторонности. Чем реже человек бросает упреки, тем сильнее их действие. Во всяком случае, глаза истинного христианина скорее ищут хорошего, чтобы похвалить, чем плохого, чтобы заклеймить.
2) Когда Павел укоряет, он делает это любя. Он никогда не говорил лишь для того, чтобы оскорбить или обидеть. Некоторые люди могут испытывать садистское наслаждение, видя человека, вздрагивающего от резкого и жестокого слова. Но Павел был не таким. Он укорял не для того, чтобы причинить боль, но чтобы вернуть человеку радость. Когда Джон Кнокс лежал на смертном одре, он сказал: «Бог знает, что в моем уме никогда не было места ненависти по отношению к тем людям, к которым были обращены мои самые суровые осуждения». Надо ненавидеть грех, но любить грешника. Действительно влиятелен тот упрек, когда делающий его любовно обнимает упрекаемого. Упреки, брошенные в порыве ярости, болят и могут ужасать человека, но укор оскорбленной и страдательной любви может тронуть сердце его.
3) Когда Павел укоряет, он меньше всего старается продемонстрировать людям свою власть. В одном из современных романов отец говорит своему сыну: «Я вколочу в тебя страх пред любящим Богом». Проповеднику и учителю Слова Божия грозит опасность заставлять людей думать так, как думаем мы, и настаивать на том, что, если они не видят мир так же, как и мы, то они ошибаются. Долг учителя заключается не в том, чтобы воспроизвести себя в людях, но помочь им самим продумать свою веру и споспешествовать их радости. Цель благовестника не в том, чтобы воссоздать свою бледную копию, но создать здравомыслящего человека. Один ученик великого учителя А. Б. Брюса сказал: «Он снял ограждение и мы смогли увидеть голубую воду». Павел знал, что, как учитель, он никогда не должен проявлять свою власть, но воспитывать и учить тех, за кого он в ответе.
4) Наконец, хотя он очень неохотно осуждал, хотя он хотел видеть в других только благочестивое, и хотя сердце его было наполнено любовью, Павлу приходилось по необходимости укорять. Когда Джон Нокс упрекнул Королеву Мэри в намеченном ее браке с Дон Карлосом, она сначала попыталась разгневаться и оскорбиться, потом попробовала «море слез». На это Нокс ответил: «Меня никогда не радовали слезы какого-нибудь создания Господа, я едва могу выносить слезы моих мальчиков, которых мне приходится наказывать отеческой рукой, еще меньше я могу радоваться слезам Вашего величества; но я скорее вынесу, хотя и неохотно, слезы Вашего величества, нежели потерплю угрызения своей совести, соблюдая молчание и предавая мое государство». Мы нередко воздерживаемся от упреков из чувства ложной доброты, либо во избежание неприятностей. Но бывают такие моменты, когда для устранения неприятностей необходима очная ставка с ними, а трусливые попытки сохранить шаткий мир лишь могут привести к более серьезным опасностям. Если будем руководствоваться любовью и разумными соображениями не ради собственного тщеславия, но для высшего блага других, тогда мы будем знать, когда нужно говорить и когда молчать.
МОЛЕНИЕ О ПРОЩЕНИИ ГРЕШНИКА (2Кор 2:5−11)
Это место тоже является отголоском перенесенных волнений и несчастий. Когда Павел посетил Коринф, он встретился с вожаком оппозиции в Коринфской церкви, который нанес Павлу личные оскорбления; и Павел настаивал на том, чтобы он был подвергнут наказанию. Большая часть коринфских христиан увидела в поведении этого вожака не только оскорбление Павлу, но и оскорбление доброго имени всей Коринфской церкви. И на него наложили епитимию, которую некоторые считали недостаточной и требовали, чтобы он был подвергнут более суровому наказанию.
И вот здесь проявляется величие Павла. Он ходатайствует, заявляя, что ослушник достаточно наказан, ибо он уже раскаивался и дальнейшие наказания принесут больше вреда, чем добра. Это может вызвать у него отчаяние, а такое отношение к нему — не есть уже служение Христу и Церкви, а потакание проискам сатаны. Если бы Павел был движим лишь человеческими чувствами, он тайно радовался бы тяжелой судьбе своего обидчика. В этой ситуации, как нигде более, проявляется величие характера Павла, когда он в милосердии своем умоляет пощадить человека, причинившего ему такую обиду. Перед нами в высшей степени достойный пример христианского поведения в случае оскорбления и обиды:
1) Павел вообще не воспринял этот случай как личное оскорбление. Важным было не оскорбление своих собственных чувств, а сохранение дисциплины и мира в церкви. Некоторые люди воспринимают все лично. Любая критика, даже доброжелательная, воспринимается такими людьми как личная обида. Именно такие люди, более чем кто-нибудь другой, нарушают мир среди братства. Хорошо было бы, если бы мы помнили, что критика и совет направлены не на то, чтобы причинить боль, но чтобы помочь нам.
2) Когда Павел одобрил наказание ослушника, им двигало не чувство мести, но желание исправить его; он не стремился сбить человека с ног, а подать руку и помочь ему подняться. Павел не осуждал человека по абстрактным нормам справедливости, но по христианской любви. Ведь часто грех — положительные замыслы, проявившиеся с дурной стороны. Человек, замышляющий успешную кражу, обладает инициативой и организационными способностями; гордость — это интенсивное чувство независимости, подлость — извращенное приобретение. Павел видел свою цель не в том, чтобы искоренить в человеке такие качества, а направить их на возвышенные намерения. Христианский долг состоит не в том, чтобы вбить в человека покорность, а воодушевить его к благим деяниям.
3) Павел настаивал на том, что наказание не должно вызвать у человека отчаяние или сделать его бессердечным. Неверное обращение с человеком часто подталкивает в объятия дьявола. Чрезмерная суровость может отвратить человека от церкви и христианского братства, в то время как сочувственное исправление может привести человека в церковь. Мэри Лэм, у которой бывали приступы безумия, терпела резкое обращение со стороны матери. Она часто вздыхала: «Почему я никогда не могу сделать что-нибудь угодное матери?» Лютер едва мог читать молитву «Отче наш», потому что его собственный отец был столь строг, что при слове «отец» перед его глазами вставала картина мрачного ужаса. Он любил говорить: «Жалеть розгу — портить дитя. Помимо розги имей при себе яблоко, чтобы дать его сыну, когда он поступает благоразумно». Наказание должно воодушевлять человека, а не обескураживать его. В конечном счете, можно достигнуть этого, если мы поймем, что — даже наказывая человека — мы все же верим в него.
ТОРЖЕСТВОВАТЬ ВО ХРИСТЕ (2Кор 2:12−17)
Павел начинает с того, что его страстное желание узнать о событиях в Коринфе беспокоило его так, что он дольше не мог ждать в Трое, хотя он и нашел там благоприятную почву для благовествования, и отправился встретить идущего к нему Тита. И за этим следует восторженное благодарение Богу, приведшему все к счастливому концу. Стихи 14−16 трудно понять отдельно, но, если их читать в контексте Павловых мыслей, перед нами встает живая картина. Он говорит, что идем в триумфальном шествии Христа; и далее, что мы являемся благоуханием познания Христа для людей. Для одних — запах смертоносный на смерть, а для других — запах живительный на жизнь.
Перед его глазами стоит картина римского триумфа — торжественного парада, и Христа — победителя мира. Высшей честью, которую римскому полководцу-победителю оказывали, был триумф. Чтобы быть удостоенным такого торжества, римский полководец должен был исполнить определенные требования. Он должен был быть главнокомандующим на поле битвы, завершить военную кампанию, завоевать область, возвратить домой победоносные войска. В одной битве должно было быть убито не менее пяти тысяч вражеских воинов, победа над иноземным врагом должна была быть одержана, но не в гражданской войне.
Торжественный парад полководца-победителя проходил по улицам Рима к Капитолию в определенном порядке. Впереди шли государственные деятели и сенат. За ними трубачи. Затем несли награбленную в завоеванной земле добычу. Когда Тит завоевал Иерусалим, по улицам Рима несли семисвечник, позолоченный стол для хлебов предложения и золотые трубы. Потом несли картины завоеванной страны и модели взятых крепостей и судов. Затем вели белого жертвенного быка. Далее шли пленные князья, предводители и полководцы в цепях, которых потом ненадолго сажали в тюрьму, но вероятнее всего, почти сразу же казнили. Далее шли ликторы со своими прутьями, а за ними музыканты с лирами, потом жрецы, размахивающие кадилами с горящим в них благовонным фимиамом. Затем ехал сам полководец-победитель. Он стоял в колеснице, запряженной четверкой и был одет в пурпурный мундир, расшитый золотыми пальмовыми листьями, а поверх него — в пурпурную тогу, расшитую золотыми звездами. В руке он держал скипетр из слоновой кости с римским орлом, а над его головой раб держал корону Юпитера. За ним ехала его семья; и, наконец, шла армия, во всем украшении с криками: «победа!» Шествие проходило по украшенным гирляндами улицам, среди выкрикивающей радостные приветствия толпы. Это было грандиозное событие; такое зрелище могло быть однократным событием жизни.
Вот эта картина стояла перед глазами Павла. Он видит Христа, шествующего торжественно по миру, а себя в этом победоносном шествии. Он уверен, что ничто не может остановить это триумфальное шествие.
Мы видели в этом шествии жрецов, размахивающих наполненными благовониями кадилами. Для победителя этот запах фимиама был фимиамом радости, победы и жизни; но для пленников, шедших несколько впереди, это был запах смертоносный, напоминавший им поражение и близкую смерть. И вот так думает Павел о себе и о других апостолах, благовествующих Евангелие торжествующего, победоносного Христа. Для тех, кто примет это Евангелие — это будет, как и для победителей, благоухание жизни. Для тех, кто оттолкнет его — это будет запах смертоносный, как и для побежденных.
В одном Павел был уверен: даже весь мир не может одолеть Христа. Павел жил не в пессимистическом страхе, а в приподнятом оптимизме, основанном на непобедимом величии Христа.
Еще раз слышится эхо неприятного прошлого. Были люди, утверждавшие, что Павел, якобы, неспособен благовествовать Евангелие Христово. Более того, были и такие, которые утверждали, что он использует Евангелие для личного обогащения. И Павел вновь употребляет слово эиликринейа для определения своей искренности, способной выдержать проницательные лучи солнца. Его благовестие от Бога, и оно выдержит сам суд Христов. Павел не боялся, что бы ни говорили люди, потому что его совесть говорила ему, что Бог одобряет его труд, а Христос скажет ему «хорошо, добрый и верный раб!»