4. ЧЕТВЕРТОЕ ВИДЕНИЕ: ДЬЯВОЛ (20:1−3)
В введении к этой сцене мы уже говорили о невероятных спорах по сути этого отрывка. Сейчас мы рассмотрим значение тысячелетнего заключения сатаны в контексте всего Писания.
Если смотреть в лицо фактам, то создается впечатление, что миллениум еще не настал. Телевидение, радио и газеты ежедневно напоминают нам (хотя и не такими словами), что сатана жив и здоров и благополучно пребывает на планете Земля. Разве можно сказать, что он закован в цепи, брошен в бездонную яму и запечатан? Видение 4, должно быть, описывает событие, которому еще предстоит произойти в будущем, подобно битве из видения 3.
Но что в точности здесь сказано и что может сказать по этому вопросу все остальное Писание?
Во-первых, событие: сатана схвачен и закован в цепи. Каким бы образом не трактовали это комментаторы и что бы ни говорил об этом окружающий нас мир, но самыми весомыми являются слова Самого Христа. И именно в учении Христа мы находим единственное библейское упоминание о связывании сатаны. Все три синоптические Евангелия передают притчу о «сильном с оружием», который «охраняет свой дом», так что «в безопасности его имение» (Лк 11:21; Мк 3:27; Мф 12:29). Далее в истории описывается приход «сильнейшего его», чья цель — ограбить сильного, похитить его имущество. Пришелец «нападает на него и побеждает его» (Лука) и «связывает» его (Матфей и Марк). Теперь мы из контекста знаем, что эта история была рассказана специально с целью проиллюстрировать нечто, что произошло с сатаной, причем произошло во время воплощения. С Первым пришествием Христа пришло и Царство Божье. Христос ходил и изгонял злых духов, чтобы продемонстрировать именно то, что сатана, несмотря на свою силу, был схвачен и закован в цепи. Мы можем по-прежнему спрашивать себя, что на практике стояло за его «заключением» — ведь Создается впечатление, что он еще в большой мере был свободен; но невозможно уйти от того факта, что одно и то же слово и одно и то же действие — «связывание» — являются общими для Откровения 20:2 и Евангелия от Марка 3:27.
Во-вторых, цель: сатана закованным брошен в бездну, «дабы не прельщал уже народы». Опять же, может показаться довольно-таки невероятным утверждение, что даже в таком положении он не может прельщать народы и что он действительно со времен Христа не в состоянии это делать; уж конечно, он продолжает обольщать их, и разве это не доказывает, что миллениум еще впереди?
Но давайте задумаемся о том, что говорится о народах в Писании η целом. Благословение к ним придет через семя Авраама, свет — через обещанного служителя Господа; и когда Христос рождается, престарелый Симеон узнает в лежащем у него на руках младенце Семя и Служителя, свет к просвещению язычников и славу народа Израиля (Быт 22:18; Быт 49:6; Лк 2:32). Во время земной жизни Иисуса это «необольщение народов» предвещается посещением волхвов, а непосредственными его примерами являются такие эпизоды, как Его общение с римским сотником, женщиной-хананеянкой и еллинами (Мф 2:1−12; Мф 8:5−13; Мф 15:21−28; Ин 12:20 и далее).
История Церкви развивается по тому же самому образцу: люди «из всякого народа под небесами» приходят к ее колыбели в день Пятидесятницы, а ее рост знаменуется обращением самаритян, римлян и еллинов. (Деян 2:5; Деян 8:5 и далее 10; Деян 11:19 и далее). Рядом с предсказанием Христа о том, что Евангелие будет проповедано всем народам, которое зачастую понимают в том смысле, что оно исполнится только незадолго до Его Второго пришествия, следует поставить одно поразительное утверждение Павла. Он говорит, что уже тогда, в середине первого столетия, Евангелие было «.возвещено всей твари поднебесной» (Мф 24:14; Мк 13:10; Кол 1:23). Что стоит за этими словами Апостола? Ясно, что всемирная евангелизация, о которой он говорит, не означает, что Евангелие проповедано каждому отдельному народу, не говоря уже о каждом отдельном человеке. Но произошло то, что Евангелие стало в целом доступным всем народам, а не только одним евреям. С тех пор как пришел Христос, оно стало всемирным в том смысле, в каком никогда не было «во времена неведения» (Деян 17:30). Поэтому думается, что будет вполне в духе Писания усматривать в миллениуме Откровения 20:3 период, в течение которого сатана уже больше не в состоянии удерживать в заточении народы, которые до тех пор, пока Христос не пришел и не связал его, находились всецело в его власти. С этим согласуется и связь, которую Христос устанавливает между изгнанием сатаны и посещением еллинов, желавших говорить с Ним (Ин 12:20−32), а также между падением сатаны и первым евангелистским путешествием, описанным в Евангелии от Луки 10:17−18. Каждый раз, когда мы видим, что к Церкви прибавляется новообращенный, неспособность сатаны обольщать народы проявляется с новой силой.
Таким образом, «тысяча лет», которая, по нашему мнению, началась с Первым пришествием Христа, сейчас в самом разгаре. Это «тысячелетие» эквивалентно «трем с половиной годам», в течение которых свидетели сцены 3 проповедуют миру, а жена сцены 4 живет в пустыне. Но в конце этого периода, согласно второй половине стиха 3, настанет момент, когда с сатаны «на малое время» будут сняты ограничивающие его цепи, в которые его заковала Церковь.
В Писании существует множество мест, параллельных этому. Их можно легко найти не только в Откровении, но повсюду. В них также говорится об освобождении сатаны, наступающем в конце миллениума. Эти параллельные места подтверждают нашу трактовку. В сцене 3 два Божьих свидетеля, беспрепятственно проповедовавшие в течение трех с половиной лет, вынуждены умолкнуть на три с половиной дня. В сцене 4 мы видим, как зверь из моря после получения им смертельной раны оживает; и хотя мы сочли эту способность «воскресать» неизменной характеристикой безбожного общества сатаны, но нам не следует удивляться, что она также является слепком с поворотов судьбы самого сатаны. В Сцене 6 за периодом семи голов — для Иоанна это время, в которое он живет, — следует период десяти рогов — для Иоанна это будущее. И этот период также будет характеризоваться неслыханным оживлением злых сил в конце времен. То же и здесь, в сцене 7: «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы» (ст. 7−8).
В главе 2 Второго послания к Фессалоникийцам Павел описывает то, что будет непосредственно предшествовать возвращению Христа: «придет прежде отступление... откроется человек греха, сын погибели» (ст. 3). На данный момент божественная власть «ограничивает» его, хотя в некоторых отношениях, конечно, «тайна беззакония уже в действии» (ст. 6−7). Но когда ограничения будут сняты, то весь мир увидит «действие сатаны... со всяким неправедным обольщением» (ст. 9−10). Несимволические предсказания Павла столь заметно перекликаются с символическими пророчествами 20 главы Откровения, что трудно поверить, будто эти два отрывка могут относиться к разным обстоятельствам.
Если фрагмент послания к Фессалоникийцам, описывающий конец Церкви, действительно параллелен тому месту в Откровении, где говорится о конце миллениума, то это устанавливает взаимосвязь между миллениумом и Вторым пришествием; ибо здесь сказано, что именно славное Второе пришествие Христа — «явление Его пришествия» — положит конец последней вспышке зла, которой, в свою очередь (в соответствии с изучаемой нами сейчас главой) завершится тысячелетнее ограничение деятельности сатаны.
И снова становится очевидным, что порядок, в котором Иоанн получает видения, не эквивалентен историческому ходу событий. Видение 3 переносит нас к концу этой эпохи, затем видение 4 возвращает нас к ее началу. Тот факт, что Иоанн видел уничтожение сатаны еще до того, как увидел его скованным, не имеет ничего общего с фактической очередностью этих событий. Эту очередность можно выявить при рассмотрении значения каждого видения в свете всего Писания. Сравните, к примеру, описание миллениума в видениях 4 и 5 с теми главами из Книги Пророка Иезекииля, с которыми его связывает использование имен «Гог» и «Магог» (20:7). Последовательность событий в Откровении 20 следующая: поражение сатаны, воскресение святых для тысячелетнего царствования, мятеж Гога при возвращении сатаны и последняя битва, вслед за которой в главе 21 появляется новый Иерусалим. В последних главах Книги Пророка Иезекииля просматривается примечательная параллель: поражение Едома и воскресение Израиля для длительного мира (35−37), затем мятеж и поражение Гога (38−39), за которым следует видение нового Иерусалима (40−48). Интересный момент: приглашение птиц небесных на пир, формирующее видение 2 (нужно порядочно вернуться назад, к 19:17 и далее; очевидно, это было «до» ниспровержения сатаны и наступления миллени-ума), является, по Иезекиилю, приглашением собирать кости Гога (39:15 и далее) после последнего мятежа видения 5. Иоанн (или Иезекииль, или они оба) меньше озабочен хронологией, чем некоторые из его комментаторов.
5. ПЯТОЕ ВИДЕНИЕ: ЦЕРКОВЬ (20:4−10)
При чтении английской Библии (ПНВ) создается впечатление, что речь идет о двух отдельных группах, о тех, «которым дано было судить», и об «обезглавленных за свидетельство Иисуса... которые не поклонились зверю». Но в греческом первоисточнике нет ни этого разделения, ни слов «также увидел я» перед словами «души обезглавленных...», а написанное Иоанном ближе к следующему: «И увидел я престолы (и они сидели на них, и им дано было судить), и души обезглавленных и тех, которые не поклонились зверю; и они жили и царствовали». На основании этого кажется более вероятным, что престолы суда занимают люди, принадлежащие к одной категории, — живых и царствующих святых, которые были казнены и (или) отказались поклониться зверю (Дан 7:22).
И все-таки тысячелетнее царствование святых, изображенное здесь, в видении 5, при первом чтении столь же таинственно, как и тысячелетнее пленение сатаны в видении 4. Царствование святых начинается «первым воскресением». Ему подлежат обезглавленные за Христа, так что речь, очевидно, идет о мире за пределами смерти. В этом мире они являются «судьями», и это заставляет вспомнить об авторитете, которым Церковь пользуется у людей и ангелов и о которой говорится в Первом послании к Коринфянам 6:2−3; а это, о каком бы мире ни шла речь, определенно является делом будущего. Однако все это имеет место до общего воскресения, о котором говорится в первой половине стиха 5. Если посмотреть на царствование святых с этой стороны, то хотя оно и принадлежит временной жизни, а не вечной, но тем не менее очень отдалено от нашего «здесь и сейчас».
С другой стороны, видение 4 показало, что миллениум является еще одним символом нынешней церковной эпохи. И если спросить, действительно ли описанное в стихах 4−6 находится за пределами нашего мира, то ответом будет: нет. Вполне возможно представить его в контексте нашего мира. Здесь, в нашу эпоху, Божьи люди уже царствуют как цари и священники: Иоанн сказал это в 1:6. Павел высказывается о будущем авторитете Церкви, несравненно более высоком, чем сейчас (1Кор 6:2−3), специально чтобы показать, что она уже способна судить «дела житейские». «Первое воскресение» — идеально доступный для понимания способ, с помощью которого передается то, что во многих местах Нового Завета охарактеризовано как переход от смерти к жизни, то есть второе рождение человека как христианина (Ин 5:24; Еф 2:5; 1Ин 5:11−12). С другой стороны, многие амилленарии понимают эту фразу как переход христианина в момент смерти от этой жизни к следующей; восседающие на престоле святые — это те, кто умерли. Святые — это все те, кто наслаждаются этой новой жизнью; возможно, что в стихе 4 Иоанн проводит различие между теми, кто уже миновал порог физической смерти и теми, кому это еще предстоит. Но они все равно живут и царствуют с Христом. Стих 5 можно понять в том же самом смысле; если бы Бог не «оживотворил нас со Христом», то мы бы оставались «мертвыми по преступлениям нашим» до конца света, до того дня, в который даже нечестивые воскреснут (хотя и не к вечной жизни) по голосу Сына Человеческого (Еф 2:5; Ин 5:28). О второй смерти мы поговорим позже, при рассмотрении стиха 14.
Стих 7 становится точкой, в которой сходятся видения 4 и 5. Тысяча лет, в продолжение которых святые царствовали, а деятельность дьявола пресекалась, заканчиваются военным катаклизмом. Имена и названия мест отличаются, но может быть только одно сражение, которое носит столь вселенский характер и результаты которого столь бесповоротны, как в показанной здесь войне. Это, скорей всего, и есть Армагеддон сцены 5, когда «цари земли всей вселенной» собираются на «великий день Бога Всемогущего» (16:14 и далее); это, вероятно, описанная в сцене 6 (7:14) схватка между десятью рогами-царями и Агнцем, который есть Царь царей; это, должно быть, та же самая война, о которой рассказывает третье видение той же самой сцены, где зверь собирает «царей земных и воинства их» на битву с Всадником на белом коне и погибает вместе со всем своим воинством (19:19−21). В каждом случае корни слишком очевидны, и эти отрывки не могут быть не чем иным, кроме как различными описаниями одного и того же события — последней в истории битвы. Кто бы ни был фактическим врагом, выступающим в пророчестве Иезекииля под именем «Гога в земле Магог» (38:1), но в Откровении он не может быть какой-то конкретной злой силой, или даже совокупностью сил; масштаб конфликта исключает подобную возможность. Обратите внимание на размах видения. В нем под знаменами Гога собираются не просто «цари земли всей вселенной», а «народы, находящиеся на четырех углах земли... как песок морской». Обратите внимание на глубину смысла, когда два ярких образа сливаются в один, чтобы описать Церковь, — одновременно и небесный город, имеющий основание, и стан для тех, кто на земле являются странниками и изгнанниками (Евр 11:9−10, 13). Обратите внимание на высоту, с которой на врага обрушивается погибель, когда Сам Бог вмешивается, а Господь Иисус является «с неба, с Ангелами силы Его» (2Фес 1:7); и обратите внимание на длительность наказания, которое следует за окончательным низвержением сатаны, — он будет «мучиться день и ночь во веки веков».
Все это — самые подлинные реалии. Иезекиилевское имя «Гог» распространяется на всех, «не познавших Бога и не покоряющихся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа» (2Фес 1:8). Вот так в конечном итоге обстоят дела. В конце будут только Христос и сатана. Христос и те, кто с Ним, будут вечно жить. Сатана и те, кто с ним, будут вечно умирать. Между ними двумя люди ежедневно делают выбор — пока у них есть такая возможность.
6. ШЕСТОЕ ВИДЕНИЕ: ПОСЛЕДНИЙ СУД (20:11−15)
До сих пор мы говорили о том, что в этой сцене нам показаны реалии, лежащие в основе всего, причем даже на более глубоком уровне, чем в сцене 4. Та сцена описывала «драму истории», силы добра и зла и космический конфликт, в который они вовлечены. Конфликт приводил в движение механизм исторического процесса. Дело в том, что причиной конфликта стало столкновение и частичное совмещение старой эпохи, в которой сатана незаконно захватил власть и стал «князем мира сего», с новой эпохой — эпохой Царства Божьего. Новая эпоха началась с Первым пришествием Христа, в то время как старая закончится с Его Вторым пришествием.
Оба этих исторических события подлежат конкретной датировке. Данная сцена описывает ту же самую драму, а начало и конец «тысячелетия» здесь совпадает с началом и концом «трех с половиной лет» там. Но все упрощено. Историческая обстановка, являющаяся фоном воплощения Христа в главе 12, и сложная борьба глав 13 и 14 сведены к еще более схематичному плану. Первые пять видений этой «драмы, стоящей за историческим процессом», показывают просто Христа и Его победу, сатану и его поражение, а также Церковь, жизнь которой является ареной, где разыгрывается битва между Христом и сатаной. Таков характер сцены 7; седьмая сцена Откровения посвящена именно этим вопросам, что вполне согласуется со сделанными нами ранее выводами о значении числа семь.
Ее шестая часть сходна с соответствующими частями почти всех других сцен — большинству из них присуще ощущение законченности. Сцена с печатью 6 показывает предсмертные судороги мира, труба 6 возвещает последнее Божье предупреждение, в видении 6 четвертой сцены появляются последние язвы, из чаши 6 изливается последнее Божье наказание, а в шестом слове в последний раз упоминается Вавилон.
Мы можем предположить, что здесь сойдутся два направления мысли. Тогда в 20:11−15 мы увидим нечто наивысшее и окончательное в двух смыслах: фундаментальную реальность, как во всей остальной части сцены 7; и прекращение чего-то, как во всех остальных шестых частях. И так оно и оказывается. Это конец сотворенного порядка (ст. 11), конец всех, чьи имена не вписаны в книгу жизни (ст. 15), и конец власти смерти, «последний враг истребится — смерть» (ст. 14; 1Кор 15:26). Последняя великая реальность, основная и неизбежная, — суд: оплата всех счетов, исправление всего неправильного.
Это может помочь нам понять, кто же именно эти «мертвые», стоящие перед великим белым престолом.
Это могут быть просто духовно мертвые люди, которые, в соответствии с нашей трактовкой видения 5, должны воскреснуть в конце тысячи лет (20:5). Христос учил, что когда человек принимает Евангелие, то «переходит от смерти в жизнь» (Ин 5:24−29). Весь этот отрывок служит прекрасным комментарием к видениям 5 и 6. Когда духовно мертвые слышат голос Христа, то это дает им вечную жизнь (ст. 24−25). Это, возможно, и есть «первое воскресение». Когда Его голос раздастся в будущем, то пробудит всех мертвых (ст. 28−29). Те, кто уже получили духовную жизнь, но с тех пор умерли физически, будут возвращены к жизни во второй раз (воскресение жизни). А те, кто никогда не воскресали из духовно мертвого состояния, пробудятся в первый и единственный раз, просто чтобы принять свою участь (воскресение осуждения). И то, и другое может считаться «вторым воскресением» — в некотором смысле повторением первого. Поскольку святые избавляются от суда (ст. 24), им, может быть, даже не придется стоять перед великим белым престолом, не говоря уже о том, что их не будут судить. В таком случае мертвые из видений 5 и 6 — одни и те же люди, а именно: нечестивые, духовно мертвые.
Альтернативное толкование предполагает, что в видении 6 показаны все мертвые — как святые, так и грешники они являются пред престолом на суд. Таков простой смысл слов, если не связывать их с видением 5; это согласуется с высказываниями Павла о том, что всем нам предстоит явиться на божественный суд (Рим 14:10; 2Кор 5:10); одновременно это не противоречит тому, что святые «на суд не приходят», в том смысле, который вкладывается в это в Евангелии от Ин 5:24, поскольку присутствие их имен в книге жизни снимает обвинения, выдвинутые против них в книге человеческой ответственности.
Возможны возражения против второго взгляда; но в его пользу говорит сказанное нами ранее о месте отрывка в общем плане книги. То, что в нем описано, является фундаментальным, поскольку принадлежит сцене 7; и окончательным, завершающим, поскольку отрывок является шестой частью сцены 7. Иными словами, здесь изображен суд, а более конкретно — последний суд. Поскольку это так, то невольно ожидаешь самых широких мазков кисти и самых смелых цветов; поэтому более простое истолкование имеет преимущества перед более сложным. Возможно, не стоит слишком глубоко вникать в значение слова «мертвые». Может быть, Иоанн просто показывает абсолютную истину: после смерти наступает суд (Евр 9:27).
Единственный дополнительный фактор, но при этом фактор первостепенной важности — это основание, на котором выносится суждение. Сначала открываются книги ответственности и люди судятся «по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (ст. 12). В соответствии со строгим правилом, установленным давно, еще в сцене 1, Христос говорит: «Воздам каждому из вас по делам вашим» (2:23). Тем не менее вечная участь человека зависит не только от этого; ибо еще предстоит открытие книги жизни. Будет ли человеческая душа обречена на мучение в огненном озере или нет, зависит от того, записано ли ее имя в этой книге. Но невозможно уйти от Божественного правосудия. Суд, как и прежде, — по делам; однако встает вопрос: по чьим делам? Книга жизни принадлежит Агнцу (13:8). Также и все, чьи имена вписаны в нее, принадлежат Ему. Его послушание покрывает их грех, и Он действием Своей силы производит в них святость.
Поэтому они считаются праведными благодаря Его праведности. Это праведность им приписывается и одновременно с этим Бог наделяет их ею. Однако тем, кто не приняли стыд греха и славу спасения и чьи имена никогда не были записаны в книге жизни, нечем оправдаться, кроме как своей собственной праведностью; а ее, к несчастью, недостаточно, чтобы избавить их от «второй смерти», смерти души. Высказывание Иоанна в 20:6 подразумевает, что существует «первая смерть», которая властна над святыми и которая предположительно есть смерть тела; без сомнения, именно эти две смерти имел в виду Христос, когда говорил: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне» (Мф 10:28).