«Опояшься, как муж, приготовься:
Я буду спрашивать тебя, а ты вразуми Меня!
Неужто ты и вправду Мой суд опровергнешь,
и обвинишь Меня,
чтобы ты вышел правым?
А разве сила1 у тебя, как у Бога?
Или можешь, как Он,
возгреметь громким гласом?
Так укрась же себя славой и величием,
облачись в великолепие и блеск!
Излей же ярость гнева своего,
взгляни на надменного и осади его!
Взгляни же на надменного и смири его!
И нечестивцев растопчи на месте!
Скрой их во прахе всех разом,
заключи их в место сокрытое!2
Тогда и Я прославлю тебя,
ведь твоя правая рука спасет тебя!
Взгляни на Чудище,3
которое Я сотворил, как и тебя,
траву оно ест, как бык.
Что за сила в его бедрах,
что за мощь в мышцах чрева!
Хвост его вытягивается, словно кедр,4
жилы бедер его густо сплетены.
Кости его словно трубы медные,
остов — словно железные прутья.
Он — начало путей Божьих,5
лишь Творец может поднять на него меч.
Горы приносят ему дань6
и дикие звери, что резвятся там.
Среди лотосов7 он лежит,
прячется среди тростников болотных.
Лотосов заросли укрывают его тенью своей,
ивы речные его обступают.
Бушует река, а он не шелохнется,
безмятежен, хоть бы Иордан
хлынул ему в пасть.
Кто его схватит, глядя на него,8
кто в нос ему вденет багор?
Поймаешь ли Левиафана на удочку,
накинешь ли на язык его леску?
Проткнешь ли нос ему палкой,
пронзишь ли крюком ему челюсть?
Неужели станет долго тебя умолять,
будет говорить с тобой умоляюще?
Разве договоришься с ним,
поработишь ли его навеки?
Или позабавишься с ним, как с птицей,
привяжешь его для игр своих девочек?
Будут ли рыбаки9 за него торговаться,
перепродавать его по частям купцам?10
Пронзишь ли шкуру его гарпуном
и голову его — рыбацкой острогой?
Только прикоснись к нему —
о битве и не вспомнишь!
Толкование Далласской семинарии
3. БОГ ГОВОРИТ ВО ВТОРОЙ РАЗ (40:1 — 41:26)
а. Он отвечает на вызов Иова (40:1−9)
То, что Господь начал и продолжает говорить к Иову из бури (стих 1), вероятно, не случайная деталь. Вспомним, что Илии Он открылся в тихом веянии ветра (соответствовавшим благостному молитвенному состоянию пророка: 3Цар 19:11−13). Здесь же, сочтя Иова достойным Своего откровения, Он говорит к нему как бы из страшных, горестных, бурных обстоятельств его жизни.
Иов 40:1−3. Начало второй речи Господа (стихи 1−2) почти полностью соответствует началу первой речи Его (сравните 38:1−2). Вторая речь направлена на окончательное выяснение той истины, которая следует из первой речи: не могут действия Бога быть бессмысленными, а суд Его — неправедным. Удивленно и вместе осуждающе звучат слова Всевышнего в стихе 3: Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой? Доказывая, что страдаешь несправедливо, хочешь обвинить Меня? Логическое продолжение этих вопросов видится в такой фразе: но прав ли ты, полагая, что являешься носителем справедливости, которая выше справедливости Божией?
Иов 40:4−9. Возможность «состязаться» с Богом предполагает хотя бы относительное равенство с Ним. Но нет такого смертного, который мог бы сравняться с Богом. Нет, конечно, и у Иова силы Его (Такая ли у тебя мышца, как у Бога?) и громоподобного голоса Его (стих 4) — признаков Его всемогущества (Пс 28). Как же защитить Иову правду и уничтожить зло? И способен ли он, будучи бессилен в этом, вершить суд беспристрастный и правый? Вся эта часть, несомненно, носит иронический характер.
Так Иову, обвиняющему Его в том, что Он оставляет безнаказанными злодеев (21:29−31; 24:1−17), Господь предлагает взять эту «миссию» на себя и посмотреть, справится ли он с ней: стихи 6−8. Три этих стиха в то же время могут быть восприняты как косвенное свидетельство Самого Бога о том, что, управляя миром, Он руководится законами высшей справедливости.
б. Бегемот и левиафан. Бог о творческой силе Своего созидания (40:10 — 41:26)
В первой речи Бога эта сила явлена была Иову на примере 12 представителей животного мира. Здесь речь пойдет лишь о двух, но воплотившаяся в них грандиозность замысла Творца не может не поражать.
Богословы разделяются во мнении относительно этих животных. Некоторые полагают, что и бегемот (40:15−24) и левиафан (40:20 — глава 45) — существа мифические. Но против этого говорят следующие факты: 1) Бог прямо говорит, что создал бегемота так же, как создал Иова, и что бегемот — животное травоядное (40:10); 2) При описании обоих животных Он приводит вполне конкретные подробности их «анатомии»; 3) Образы мифических животных обычно включают в себя черты заведомо преувеличенные, приукрашенные; 4) Если реальными были вышеупомянутые 12 животных, то почему не быть таковыми и этим двум? 5) Хотя в некоторых местах Священного Писания «Левиафан» действительно рассматривается как мифическое существо (к примеру. Иов 3:8; Пс 73:14; Ис 27:1), в других местах (и помимо Иов 40−41) он явно выступает как животное, сотворенное Богом (например, Пс 103:26).
Нельзя в то же время не заметить, что оба этих существа могли символизировать (из речи Бога, обращенной к Иову!) силы зла, гордыни и хаоса, действующие в этом мире. Наделенные пугающими особенностями и огромной силой (40:11−14; 41:4, 13−14, 17−19), бегемот и левиафан действительно ассоциировались с таковыми в сознании древних обитателей Ближнего Востока. (Это помогает понять, каким образом крокодил, который скорее всего и назван «левиафаном», «породил» и чисто мифический образ дракона)
Любопытно, что в древнем Египте перед восхождением очередного фараона на трон совершался следующий ритуал: будущий владыка загарпунивал (ему при этом помогали, конечно) самца гиппопотама (здесь «бегемот»), а порой и крокодила — в знак своей способности одолеть хаос и утвердить порядок. Предполагалось, что «одолевший» водное чудище фараон обладает сверхчеловеческой, богоподобной, силой. Той, которой Иов во всяком случае не обладал, что и показывает ему Бог. Но если Иов не может победить символ зла в образе животного, то, как мог бы он подчинить своей воле зло, олицетворенное в людях?
Ассоциация обоих животных в главах 40−41 с водной стихией связывает эту часть речи Господа с началом ее (38:8−11, 16).
1) Бегемот.
Иов 40:10−19. По поводу того, что за животное названо тут «бегемотом», высказывалось множество предположений: от слона до гиппопотама (включая носорога и травоядного бронтозавра или динозавра). Больше всего данных говорит в пользу гиппопотама:
1. Животное это травоядное (стих 10). поэтому и звери полевые спокойно играют неподалеку от него (стих 15).
2. Сила «бегемота» сосредоточена в чреслах его и животе (стих 11), что слону, например, не присуще.
Детали, перечисленные в стихах 12−13, тоже скорее характерны для гиппопотама чем для слона (в частности, жилы, переплетенные на бедрах; стих 12). Проблема возникает с «хвостом» (стих 12), которым «бегемот» поворачивает… как кедром (по-видимому, подразумевается не ствол, а ветвь кедрового дерева). Некоторые исследователи Библии склонны были, на основании этого образа, думать, что речь идет не о хвосте, а о хоботе и, следовательно, не о гиппопотаме, а о слоне. Однако сравнительный лингвистический анализ показал, что слово, переведенное как «поворачивает», может означать и «обретает твердость». То есть «хвост бегемота» обретает твердость кедровой ветви. Известно, что при внезапном испуге или быстром беге хвост у животных становится твердым.
3. Гиппопотам был самым крупным животным, известным в древности на Ближнем Востоке. Вес взрослой особи его превышает 4 тонны. Очевидно, по колоссальным размерам своим и неимоверной силе и назван «бегемот» «верхом путей Божиих» (стих 14) в значении образцового произведения Его. По-разному понимают последнюю фразу в стихе 14 как в том смысле, что «лишь Сотворивший гиппопотама осмелится сразиться с ним», так и в том (при ином переводе), что «Создатель его дал ему его меч» (острые, как меч, зубы, необходимые этому травоядному гиганту для пережевывания пищи).
4. Обычная для гиппопотама среда обитания болотистые места, покрытые тростником, берега рек (стихи 16−17). (Горы, упоминаемые в стихе 15, могут означать прибрежные возвышенности.)
Неправильно переведена на русский язык первая фраза в стихе 18. Вот близкое к еврейскому тексту прочтение ее: «Когда река в ярости, он не страшится ее» Гиппопотамы водились в Ниле, а не в Иордане, и полагают, что Иордан употреблен здесь как образ быстрой реки (вероятно, Нила). Так или иначе, водная среда в любом ее состоянии не страшна гиппопотаму. Стих 19 понимают в том смысле, что невозможно поймать или загарпунить гиппопотама, который, лежа в реке, «выставляет» на поверхность ее лишь глаза и нос.
2) Левиафан (40:20, глава 41).
О левиафане Бог говорит дольше чем о любом другом животном из названных Им. Это обстоятельство, в сочетании со злобным характером левиафана, представляющим опасность для человека (40:27), до предела нагнетает драматизм стихов, отведенных ему.
Как и в случае «бегемота», попытки «идентифицировать» левиафана были многообразны. Его отождествляли и с семиглавым чудищем Лофан из угаритской мифологии и с китом, и с дельфином, и с неким морским динозавром, пережившим потоп, но чаще других называли крокодила, гигантскую разновидность его, что, скорее всего, и соответствует истине (в пользу «крокодила» свидетельствует и некоторый лингвистический анализ). Судя по детальному описанию «анатомии» левиафана и самой постановке вопроса о возможности человека поймать его, здесь подразумевается вполне реальное животное. Но, как и бегемот, «левиафан» символизировал в сознании древних обитателей Ближнего Востока силы зла и хаоса.
Иов 40:20 — 41:3. Именно крокодила нельзя поймать удою, точнее на крючок (словно рыбу) или вытащить его из воды, опутав язык его… веревкою — по причине устройства его языка, который наружу не высовывается (40:20). Кольцо рыбаки пропускали рыбам под жабры и привязывали к нему веревку, которую укрепляли на берегу; рыб таким образом оставляли в воде, чтобы они не «уснули». Всего этого невозможно было проделать с крокодилом, как и проколоть иглою (по другим переводам — «острым шипом») мощную челюсть его (стих 21).
В стихах 22−24 речь идет о невозможности приручить крокодила, сделав его домашним животным.
Под «товарищами ловли» (стих 25; евр. хаббарим, что значит «объединившиеся» подразумеваются «артели» рыбаков; как одному человеку, так и группе рыболовов не под силу поймать «левиафана», чтобы, разделив добычу, продать ее затем по частям ханаанским купцам.
Толстую кожу крокодила не пронзить… копьем, и мощную голову его не разбить рыбачьею острогою (стих 26). Тот, кто дерзнет вступить в борьбу с крокодилом, пожалеет о своей дерзости; если он останется жив, то безрассудной попытки своей больше не повторит (стих 27).