«Берите Его и сами распните! — сказал Пилат. — Я в Нем вины не нахожу».
«Вот ваш Царь!» — сказал Пилат иудеям.
«Царя вашего распять?» — спросил Пилат.
«Нет у нас иного царя, кроме кесаря», — ответили первосвященники.
Воины5 увели Иисуса.
Так исполнились [слова] Писания:
«Разделили одежды Мои между собой,
и жребий бросили об одеянии Моем».8
Это и сделали воины.
Толкование Далласской семинарии
Ин 19:1−3. Тогда Пилат велел бить Иисуса. Это его распоряжение было (согласно Лк 23:16) еще одним «компромиссным ходом». Губернатор надеялся, что толпа удовлетворится «малой кровью». Телесно наказуемого в Риме били «хвостатой» кожаной плеткой, увенчанной на концах кусочками металла и острых костей. Наказание это нередко заканчивалось смертью истязуемого.
Бичевание, издевательский венец из терна и багряного цвета одеяние, насмешливые выкрики: «радуйся. Царь Иудейский!», и пощечины — все это и составляло немыслимое уничижение Иисуса Христа, отождествившего Себя (в качестве Раба Господня; Ис 50:6; Ис 52:14 — 53:6) с грехом человечества. (Матфей и Марк добавляют, что римские воины плевали в Иисуса; Мф 27:30; Мк 15:19.) Терновый венец на голове Его символизировал проклятие, навлеченное на род людской грехом (Быт 3:18).
Ин 19:4−5. И снова попытка Пилата освободить Иисуса, воззвав к толпе, потерпела неудачу. Народ по-прежнему жаждал Его крови. Слова Пилата се, Человек! вошли в историю. Они и его «Что есть истина?», как это ни удивительно, обрели бессмертие. Губернатор все еще надеялся, что вид истерзанного Иисуса в терновом венце и багрянице вызовет у народа сострадание. «Ведь это человек!» — в последний раз напомнил он иудеям.
Ин 19:6−7. Но вожди народа охвачены были ненавистью к Иисусу и громко требовали смерти для Него.
Распятие считалось позорной казнью; обычно она применялась к настоящим преступникам, рабам и, в первую очередь, к мятежникам. Поначалу, как помним, Пилат отказался послужить для иудеев палачом, но теперь иудеи выдвинули истинную причину, почему требовали смерти Иисуса: Он сделал Себя Сыном Божиим. А согласно Моисееву закону уличенный в богохульстве (Лев 24:16) карался смертью. В какой-то момент жена Пилата прислала передать ему удивительные слова: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» (Мф 27:19).
Ин 19:8−11. Слова жены, а теперь вот эти слова иудеев (стих 7) заставили губернатора не на шутку испугаться. Будучи язычником, он верил в многочисленные истории о богах, сходящих к людям в человеческом облике и наказывающих их. А что если Иисус — один из них? Возможно, величие (несмотря на всю Его истерзанность) стоявшего перед ним Человека, притязавшего на знание истины, начало действовать на Пилата?
Откуда Ты? — со страхом спрашивает он Иисуса. Но Тот не отвечает (во исполнение пророчества Исаии; Ис 53:7−8). Пилату представилась возможность познать истину, но он не проявил к этому ни готовности, ни желания. В силу особенностей его характера — слабости и беспринципности — и было ему попущено Богом стать палачом в тот неповторимый миг человеческой истории.
Молчанием Христа высокопоставленный римлянин был, однако, задет: не знаешь ли, что я имею власть? — восклицает он. Да, играя в развитие этих событий роль «пешки», известную земную власть Пилат действительно имел. И тем более был ответственен за решения, которые принимал (Деян 4:27−28; 1Кор 2:8), хотя и был, не сознавая того, исполнителем Божиего решения. Но более греха, по словам Христа, лежало на том, кто предал Его Пилату.
Имел ли Он в виду, Иуду, сатану, Каиафу, священников или весь народ иудейский? Пожалуй, все-таки Господь подразумевал Каиафу, потому что именно он «предал» Его на распятие, обосновав это и «теоретически» (Ин 11:49−50; Ин 18:13−14). Но и Пилат был виновен (вспомним слова о Христе из апостольского символа веры: «распятого же за нас при Понтии Пилате»).
Ин 19:12−13. Пилат, вероятно, мучимый совестью, искал отпустить Его, но Иудеи предприняли новую атаку. Если отпустишь Его, — кричали они, ты не друг кесарю. А это был своего рода «титул», звучавший по латыни как «амикус сесарис», и угроза со стороны иудеев была нешуточной. В то время на императорском троне сидел Тиберий, человек больной, подозрительный и весьма жестокий, который к тому же особенно ценил в своих губернаторах умение «не портить отношений» с представителями местных властей в провинциях. Так что Пилату вовсе не хотелось, чтобы иудеи обратились в Рим с жалобой на него. Поставленный перед выбором явить свою лояльность Тиберию или встать на сторону этого странного Иудея, он долго не колебался. Со стороны губернатора последовало официальное решение.
Ин 19:14−16. И час шестой. По римскому отсчету времени это могло соответствовать шестому часу утра (однако, по мнению многих богословов, время это соответствовало полудню; комментарий на 1:39; 4:6). Тогда была пятница пред Пасхою. Собственно, это был самый день Пасхи, и Иоанн подчеркивает, что именно в этот день умер Агнец Божий, будучи предварительно подготовлен к «закланию», т. е. осужден к распятию. (Заметим, что слово «пятница» означает в переводе с греческого Языка «приготовление».) Фразу «пятница пред Пасхою» Иоанн употребил потому, что это, кроме того, был день подготовки к наступавшему вслед за ним Празднику опресноков (другое название — «Пасхальная неделя»; Лк 22:1; Деян 12:3−4; толкование на Лк 22:7−38).
И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! Сказал несомненно с недоброй иронией. (Об этих его словах упоминает только Иоанн.) Пилат не верил в то, что Иисус был Царем иудейским, но назвал Его так, чтобы уколоть иудеев. Иоанн же усматривает тут скрытый смысл — ведь Иисусу предстояло умереть за Свой народ как его Царю-Мессии.
Желание задеть иудеев за живое постоянно чувствуется в тоне Пилата: Царя ли вашего распну? Но с иронией, которую они не сознавали, прозвучал и ответ иудеев: нет у нас царя, кроме кесаря. Непокорные и самолюбивые, они расписывались в верности «царю» ненавистного им Рима, отрекаясь от своего Мессии (Пс 2:1−3).
Г. Распятие (19:17−30)
Ин 19:17−18. И, неся крест Свой, Он вышел… Два прообраза к сказанному тут находим в Ветхом Завете. Исаак нес на себе дрова для всесожжения, жертвой которого должен был стать он сам (Быт 22:1−6); любая жертва за грех приносилась «вне врат» города (Евр 13:11−13). Итак, Иисус сделался жертвою за грех (2Кор 5:21).
Голгофа, что по-еврейски означает «Лобное место», по-видимому, получила свое название из-за того, что этот голый каменистый холм напоминал собою человеческий череп. О двух других распятых по сторонам от Христа Иоанн упоминает, вероятно, и с той целью, чтобы затем подчеркнуть: их голени были перебиты (Ин 19:32−33), но не голени Иисуса. Лука называет этих двоих «злодеями» (Лк 23:32−33), а Матфей — «разбойниками» (Мф 27:44).
Ин 19:19−20. «Состязание» между Пилатом и «священниками» уже после распятия Христа выразилось в содержании надписи, подготовленной Пилатом (дощечка с «текстом» обычно прибивалась к кресту казненного). Пилат… написал: …Иисус Назорей, Царь Иудейский. И поскольку надпись эта была сделана на трех языках — по-Еврейски, по-Гречески, по-Римски, а распятие совершилось недалеко от города, надпись была прочитана многими из Иудеев.
Ин 19:21−22. Притязание Иисуса стало таким образом «общественным достоянием», и это не могло понравиться первосвященникам. Они просили Пилата изменить содержание надписи, «уточнив», что на царское достоинство казненный притязал, за что и принял смерть. Но Пилат отказался сделать это. Несомненно, он сознавал, что грязной работы, совершенной им в интересах вождей иудеев, и без того достаточно, и теперь наслаждался, доставляя им неприятность.
Его высокомерно прозвучавшее что я написал, то написал, стало еще одним крылатым выражением его (18:38; 19:5, 14−15; Мф 27:22). Что же до Иоанна, то им как бы подчеркивается подоплека написанного: да, слова надписи на кресте были продиктованы Пилатом, но в этом была Божия воля, чтобы именно так было возвещено о Сыне Его, распятом на кресте. В известном смысле слова эти определяют приговор самому Пилату: он сыграл свою роль, и был в его жизни момент озарения истиной, так что в свое время он, язычник, будет судим Царем Иудейским!
Ин 19:23−24. Поведение воинов, которые, раздев Иисуса, делили одежды Его, соответствовало жестокому обычаю того времени. Дело в том, что одежда, изготовлявшаяся тогда вручную, стоила довольно дорого, и члены экзекуционной команды имели на нее официальное право — как на плату за свой труд. Хитон (нижняя одежда), возможно, упоминается тут с особым смыслом как часть первосвященнической одежды; если это и так, то Иоанн ограничивается намеком на это. Для него важно исполнение в происшедшем пророчества, записанного в Пс 21:19 «делят ризы Мои между собою, и об одежде моей бросали жребий». Иисус умирал обнаженным, символизируя этим позор нашего греха, который Он понес на Себе. Он — последний Адам, одевающий грешников в одежды праведности.
Ин 19:25−27. Резкий контраст только что продемонстрированным человеческим равнодушию и жестокости являет эта сцена, где видим четырех женщин (в русском тексте после слов «сестра Матери Его» пропущена запятая), охваченных любовью и горем. Исполнилось пророчество, данное некогда старцем Симеоном матери Иисуса: «И Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк 2:35). Видя скорбь матери Своей, Иисус поручает ее заботам ученика… которого любил, т. е. Иоанна.
Братья и сестры Господа находились в то время в Галилее, да и не были они тогда столь же близки Ему духовно, как был близок Ему Иоанн. Слова, сказанные Спасителем Марии и «любимому ученику», были третьей фразой, произнесенной Им с Креста, и первой из записанных Иоанном. Согласно другим Евангелиям Иисус к тому времени уже вознес молитву о распинавших Его воинах (Лк 23:34) и простил одному из разбойников его грехи (Лк 23:42−43).
Ин 19:28−29. Четвертая из семи фраз Иисуса, произнесенных с креста, — «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты оставил Меня?» (Мф 27:46; Мк 15:34), не записана Иоанном. Он зафиксировал пятую фразу, точнее, одно слово: жажду. Воистину сцена трагически-парадоксальная: Источник воды живой (Ин 4:14; 7:38−39) жаждет, умирая.
Христу, просящему пить, подают уксус (точнее, напиток, содержавший винный уксус), и происходит это во исполнение Пс 68:22. Может показаться странным, что губку, смоченную в «уксусе», наложили на стебель иссопа. Но, возможно, что и эта деталь имела символическое значение: Иисус умирал как истинный пасхальный Агнец (вспомним, что трава иссоп была непременной составной частью пасхальной трапезы; Исх 12:22).
Ин 19:30. И шестым возгласом Иисуса на кресте было одно слово: совершилось! (телестаи). На древних папирусных «расписках» об уплате налогов это греческое слово — в значении «уплачено полностью» стояло поперек текста. В устах Иисуса оно означало, что дело искупления Им рода человеческого совершено. Преклонив главу, Он произнес седьмую фразу со креста: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк 23:46), после чего дух Его отлетел к Отцу.
Д. Погребение (19:31−42)
Ин 19:31−32. В 1968 году археологи обнаружили останки человека, казненного на кресте (и это была единственная за всю историю находка такого рода); ученые установили, что голени распятого были перебиты одним сильным ударом. Этим подтверждается рассказанное Иоанном. Согласно Моисееву закону (Втор 21:22−23) тело «повешенного на древе» (или, что то же самое, — на кресте) нельзя было оставлять на ночь, тем более, в ночь на субботу. Казненный «на древе» объявлялся проклятым Богом, и тело его, не будучи снято, явилось бы причиной осквернения земли (Втор 21:23; Гал 3:13).
Обычай перебивать голени распятым назывался на латыни crurifragium. Смерть в таком случае наступала очень быстро — в результате шока, потери крови и невозможности дышать (тело всей своей тяжестью давило на грудную клетку после того, как перебивались ноги, поддерживавшие его). Если бы не crurifragium, то распятый оставался бы на кресте живым на протяжении многих часов, а то и дней. Итак, crurifragium был применен к двоим разбойникам, распятым по обе стороны от Иисуса.
Ин 19:33−34. Но Христу, Который к тому времени уже умер, не перебили… голеней. И все-таки, чтобы не осталось сомнений в Его смерти, один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода.
Этот факт объясняют по-разному. Некоторые видят в нем свидетельство, что Иисус умер от разрыва сердца, в результате чего околосердечная сумка наполнилась кровью и сывороткой. Другие усматривают в этом символ: из сердца Христа истекли кровь Его, которой предстояло очищать верующих от греха, и «вода», знаменующая благодать Божию. Но, пожалуй, наиболее оправданно принять это как знак того, что Иисус был реальным человеком и умер «настоящей» смертью. Возможно, копье пронзило Ему желудок и сердце, отчего и истекли кровь и сыворотка.
Видевший это (Иоанн; стих 35) понял именно так значение этого знамения, что и старается подчеркнуть. Ведь когда он писал Евангелие, еретические представления, распространявшиеся гностиками и досетиками, завоевывали все больше сторонников. Разделявшие эти взгляды отрицали идею Боговоплощения и реальность смерти Христа. Так что истечение воды и крови из тела казненного Господа было свидетельством против них.
Ин 19:35−37. Итак, истинно свидетельство любимого ученика Христа, ибо он знает, что говорит, и говорит это, чтобы читающие могли уразуметь и оценить все значение излагаемых им фактов (да укрепится их вера!). Далее он обращает внимание на другие «аспекты» происшедшего непосредственно после смерти Христа.
И подчеркивает соответствие этих аспектов ветхозаветным пророчествам (что тоже должно было содействовать укреплению веры иудеев в Иисуса). Ибо именно Он стал тем Пасхальным Агнцем, о Котором прообразно было сказано: «кость Его да не сокрушится» (Исх 12:46; Чис 9:12; Пс 34:20), — как сказано было о Нем же, что люди с раскаянием и в слезах станут взирать «на Того, Которого пронзили» (Зах 12:10 сравните Откр 1:7).
Ин 19:38−39. Иосиф из Аримафеи был богатым человеком (Мф 27:57), «ожидавшим» Царствия Божиего (Мк 15:43). (Аримафея находилась километрах в 35 на северо-запад от Иерусалима.) Хотя он и являлся членом синедриона, но был человек «добрый и правдивый, не участвовавший в совете и делах их» (Лк 23:50−51).
Обычно тела распятых римляне оставляли на съедение хищникам. То есть в знак последнего выражения презрения к распятым им отказывали и в нормальном погребении. Однако иудеи снимали с крестов тела своих казненных (толкование на Ин 19:31−32).
Пилат позволил Иосифу похоронить Тело Иисуса. Вместе с другим влиятельным человеком (Никодимом — 3:1; 7:51) он совершил необходимые для погребения приготовления.
Литр около ста… состава из смирны и алоя было довольно большим количеством ароматических веществ, использовавшихся при подготовке тела к погребению. Возможно, теперь Никодим понял, что означали слова Иисуса о том, что Он будет «вознесен», дабы всякий с верою смотрящий на Него имел жизнь вечную (3:14−15). Иосиф и Никодим, которые до сих пор были тайными учениками Христа, теперь заявили о своей близости к Нему.
Ин 19:40−42. Поскольку наступала суббота (начинавшаяся с заходом солнца), с погребением надо было поторопиться. Иудеи не бальзамировали и не мумифицировали своих покойников и, следовательно, не обескровливали тела и не извлекали из него внутренние органы. Обычно они просто обмывали усопшего и обертывали его льняными погребальными пеленами, пропитанными ароматическими веществами.
Тело Иисуса затем положили в гроб новый, в саду, а не на «общем кладбище». Судя по Евангелию от Матфея, «сад» этот мог принадлежать Иосифу Аримафейскому, как принадлежал ему и «гроб, который высек он в скале» (Мф 27:60). Пророк Исаия предсказал, что, хотя Мессия, страждущий Раб, и будет унижен и отвергнут людьми, «погребен он будет у богатого» (Ис 53:9).
Погребение Иисуса составляет важную часть Благовествования — в том смысле, что завершает Его земные уничижение и страдание и, свидетельствуя о реальности Его смерти, «готовит сцену» для последующего Его воскресения в теле (1Кор 15:4).
Сделанное Иосифом и Никодимом было актом уважения и любви к Учителю. Погребение стоило недешево, и поступок их не сулил им ничего, кроме неприятностей. Но они оставили будущим поколениям христиан пример бескорыстного и жертвенного служения Господу, так что «труд их не был тщетен» (1Кор 15:58).