На седьмой день дитя умерло, но слуги Давида боялись сообщить ему, что ребенок мертв. Они говорили: «Пока дитя было еще живо, мы говорили с ним, но он нас не слушал, а если скажем теперь, что ребенок умер, не миновать беды!»1
И҆ бы́сть въ де́нь седмы́й, и҆ ѹ҆́мре ѻ҆троча̀. И҆ ѹ҆боѧ́шасѧ рабѝ даві́дѡвы повѣ́дати є҆мѹ̀, ѩ҆́кѡ ѹ҆́мре ѻ҆троча̀, рѣ́ша бо: сѐ, є҆гда̀ ѻ҆троча̀ є҆щѐ жи́во бѧ́ше, глаго́лахомъ къ немѹ̀, и҆ не послѹ́ша гла́са на́шегѡ: и҆ ка́кѡ рече́мъ къ немѹ̀, ѩ҆́кѡ ѹ҆́мре ѻ҆троча̀, и҆ сотвори́тъ ѕла҄ѧ;