Притчи 30 глава

Под редакцией Кулаковых

Толковая Библия Лопухина

1. Надписание. 2−6. Введение к последующему, с размышлениями о необъятности мироздания, о величии и всемогуществе Божием и о значении и непреложности слова Божия. 7−10. Молитва приточника к Богу о сохранении его от крайностей в обладании материальными благами и от соблазнов неверия и нечестия; в связи с предыдущим — наставление (ст. 10), запрещающее злословить раба при его господине. 11−14. Четыре притчи о разных видах нечестия. 15−16. О ненасытимости разных видов. 17. Вставочное суждение о тяжести треха непочтительности к родителям. 18−20. Непонятное в мире физическом и человеческом. 21−23. Нечто трудно переносимое в силу кажущейся неестественности. 24−26. Малое по видимости и вместе великое по значению. 29−31. Аналогии царя в царстве животных. 32−33. Предостережение от высокомерия и гневливости.

Притч 30:1. Слова Агура, сына Иакеева. Вдохновенные изречения, которые сказал этот человек Ифиилу, Ифиилу и Укалу:

Смысл и значение данного надписания, как и надписания Притч 31:1, в древности и в новое время понимались неодинаково, в зависимости от того, принималось ли еврейское Agur за собственное имя, имя нарицательное или еще иначе. Таргум признает это слово собственным именем неизвестного царя, Мидраш, напротив, считает таким же аллегорическим именем Соломона, как Когелет или Екклезиаст, тоже и многие раввины, а также блаж. Иероним, видящий в Агуре Соломона, а в Иакее Давида, verba congregantis filii vomentis (Vulg. ). LXX же в своем переводе устраняют самую мысль о каком-либо Агуре-царе. Слав.: «сия глаголет муж верующим Богови, и почиваю:». В новое время многие западные толкователи готовы были видеть в Агуре как затем и в Лемуиле, царя или вообще правителя Идумейской области Масса (Быт 25:14; 1Пар 1:30), имея в виду употребленное в обоих случаях — Притч 30:1 и Притч 31:1 — евр. масса; при этом оба эти лица, Агур и Лемуил, почитаются или язычниками или прозелитами иудейства. Со всей точностью и бесспорностью вопрос едва ли может быть решен. Однако более основательно считать оба названия собственными именами каких-то учителей мудрецов, из которых Лемуил был несомненно царем (Притч 31:4), вероятно, правителем упомянутой Масса. Об Агуре этого прямо не говорится — евр. масса в Притч 30:1 имеет нарицательное значение: «изречение». Вполне допустимо предположение, что в изречениях Агура (Притч 30:1) и Лемуила (Притч 31:1−9) мы имеем произведение или по крайней мере отзвук интеллектуальной культуры «сынов востока» — арабов, идумеев и др., как и в книге Иова (Иов 1:3), но под определяющим и преобразующим влиянием библейско-еврейским, так что ни по содержанию, ни по форме речи оба отдела не разнятся от остальных частей книги. Имя Ифиил встречается, как имя лица, в Неем 11:7. Как и имя Агура, Ифиил и Укал должны обозначать известных лиц, — быть может, слушателей учеников Агура.

Притч 30:2. подлинно, я более невежда, нежели кто-либо из людей, и разума человеческого нет у меня,

Притч 30:3. и не научился я мудрости, и познания святых не имею.

Притч 30:4. Кто восходил на небо и нисходил? кто собрал ветер в пригоршни свои? кто завязал воду в одежду? кто поставил все пределы земли? какое имя ему? и какое имя сыну его? знаешь ли?

Во главу угла своего приточного учения, Агур полагает решительное признание совершенной ограниченности разумения и познаний (ст. 2−3) его собственных, а конечно, и вообще людей, — признание, полное истинно религиозного смирения (ср. Пс 72:22), а вместе свойственное истинной философии (припомнить можно Сократовское: «я знаю только то, что ничего не знаю»). Вопросы ст. 4, подобно вопросам речи Иеговы в книге Иова (Иов 38:1), суть ораторский, поэтический образ выражения той мысли, что никто из людей не в состоянии проникнуть в тайны миротворческой и Миропромыслительной деятельности Божией: человек — совершенный невежда в разумении чудес природы; явления атмосферы, дождя, снега, ветра, облаков составляют лишь предмет изумления для человека, образуя собственную, недосягаемую для смертного, область владычества Творца. Тем не менее, конечно, может сам собой узнать о существе самого Творца, или — особенно в ветхозаветные времена — Сына Его (сказанное в Притч 8:22 сл. о миротворческой деятельности Ипостасной Премудрости Божией — Сына Божия видимо составляло скорее неясное предощущение бытия и деятельности Сына Божия, чем определенное понятие о Нем, что сделалось возможным лишь в Новом Завете).

Притч 30:5. Всякое слово Бога чисто; Он — щит уповающим на Него.

Притч 30:6. Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя, и ты не оказался лжецом.

Вместо бесплодных и небезопасных умствований о внутренней жизни Божества и о недоступных человеческому разумению тайнах творения, человек должен тщательно и свято хранить откровенное слово Божие, возвещающее человеку все нужное для его блага и спасения. Слово Бога чисто (ст. 5, сн. Пс 11:7:17.31), т. е. очищено и свободно от примесей человеческих умствований; и таким оно должно оставаться: человек не должен ничего ни прибавлять к нему, ни убавлять от него (ст. 6, сн. Втор 4:2; ср. Откр 22:18−19), потому что то и другое было бы искажением для святыни слова Божия, а повинный в искажении его оказался бы лжецом. Связь между ст. 4 с одной стороны и 5−6 с другой, таким образом, характеризуется переходом от природы к откровению, от сомнения и скепсиса к положительной вере и уверенности в истине.

Притч 30:7. Двух вещей я прошу у Тебя, не откажи мне, прежде нежели я умру:

Притч 30:8. суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом,

Притч 30:9. дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: «кто Господь?» и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе.

В своеобразной числовой форме (ср. Притч 6:16) притчи обращающийся к Богу с молитвой приточник указывает две главных причины греха богохульства и богоотступничества: это, во-первых, всякого рода суета и ничтожество и в особенности ложь разного рода, и, во-вторых, соблазны крайней нищеты и чрезмерного богатства (ст. 8), взамен чего Агур просит у Бога даровать ему умеренный достаток насущного хлеба (ср. Мф 6:11). Что действительно излишнее богатство и крайняя бедность могут располагать человека к тем религиозно-нравственным проступкам, о которых говорится в ст. 9 рассматриваемой главы, это утверждается и другими библейскими местами, по которым излишнее пресыщение благами мира легко приводит к забвению Бога — так, например, было не раз с целым народом Божиим (Втор 8:12−14:32.15 сл.); в свою очередь и крайняя нужда озлобляет людей вызывая их на злословие, ропот и даже на богохульство (Ис 8:21).

Притч 30:10. Не злословь раба пред господином его, чтобы он не проклял тебя, и ты не остался виноватым.

Вне связи с предыдущим и последующим запрещается принимать участие в спорах господина и раба, чтобы отягчение вины последнего не имело неприятных последствий для лица, вмешавшегося в их взаимные отношения.

Притч 30:11. Есть род, который проклинает отца своего и не благословляет матери своей.

Притч 30:12. Есть род, который чист в глазах своих, тогда как не омыт от нечистот своих.

Притч 30:13. Есть род — о, как высокомерны глаза его, и как подняты ресницы его!

Притч 30:14. Есть род, у которого зубы — мечи, и челюсти — ножи, чтобы пожирать бедных на земле и нищих между людьми.

В этом четверостишии каждый стих служит темой для последующего раскрытия. Так, мысль ст. 11, говорящего о тяжести греха непочтения к родителями (ср. Притч 20:20; Исх 21:17), повторяется с большею силой в ст. 17; мысль ст. 12 о нравственной нечистоте человека, мнящего себя чистым, более конкретно раскрыта ниже в ст. 18−20; о высокомерии не только говорит ст. 13, но и подробнее говорится в ст. 21−23; упоминание в ст. 14 о вносимом насильниками расстройстве нормальной социальной жизни служит как бы поводом для подробного раскрытия мысли о благе общественного и государственного благоустройства — в ст. 24−31.

Тогда как в стихах 11, 13, 14 бичуемые приточником пороки названы прямо по имени, в ст. 12 половая распущенность обозначается общим и собственно метафорическим названием — «нечистота», евр. цоа, собственно: кал, помет (4Цар 18:27; Ис 36:12), всякий экскремент (Ис 28:8), а затем уже — нравственная распущенность женщин (Ис 4:4) и мужчин.

Притч 30:15. У ненасытимости две дочери: «давай, давай!» Вот три ненасытимых, и четыре, которые не скажут: «довольно!»

Притч 30:16. Преисподняя и утроба бесплодная, земля, которая не насыщается водою, и огонь, который не говорит: «довольно!»

В этом двустишии на примере никогда ненасытимых: преисподней, утробы бесплодной раскаленной жаждущей земли и огня (ст. 16) — раскрывается мысль о безграничности алчности, ненасытимости. Идея эта символически представлена в имени алука (ст. 15). LXX передают это название словом: βδέλλη, Вульгата — sanguisuga, слав. «пиявица». В этом названии толкователи видят указание на некое женское демоническое существо — привидение (подобное упомянутому в Ис 34:14 лилит), — одно из тех, которыми народная вера и суеверие евреев (особенно позднейших) и других народов Востока (арабов, индусов, персов) населяла пустыни и области жилищ человеческих; судя по словозначению (алука от алак, локоть), словом алука обозначалось именно высасывающее у людей кровь демоническое чудовище (в роде вампира западных верований), чему соответствует латинское «sanguisuga» и слав.: «пиявица». Не невероятно предположение (Цекклера и др.) о заимствовании как названия алука, так и всего изречения ст. 15−16 из иностранных верований (индийских и др.), следы которых естественнее всего находить среди изречений Агура, как и в книге Иова (см. О. Zokler in Lange Bibelwerk. Dие Sprьche Salomonis. s. s. 211−212. Ср. у А. Глаголева, Ветхозаветное библейское учение об ангелах. Киев 1900. с. 626).

Притч 30:17. Глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери, выклюют вóроны дольные, и сожрут птенцы орлиные!

Сн. Притч 20:20:23.22.

Притч 30:18. Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю:

Притч 30:19. пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице.

Притч 30:20. Таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой, и говорит: «я ничего худого не сделала».

В этом трехстишии главная его мысль, представляющая раскрытие мысли ст. 12-го, высказана в ст. 20: это — мысль об омерзительности и бесстыдстве прелюбодеяния. Но эта мысль в ст. 18−19 подготовляется четырьмя сравнениями: сравниваются — 1) путь орла на небе; 2) путь змеи на скале; 3) путь корабля среди моря; 4) и путь мужчины к девице. Пункт сравнения всех этих предметов — частью неприметность движения их, главным же образом — их загадочность, непонятность. Первая черта связывает с этими стихами и стих 20-й, примыкающий теснее всего к последнему сравнению ст. 19-го. Eвр. алма, передаваемое у LXX-ти обычно: παροένος, по коренному значению — puelta nubilis, virgo matara, девица, достигшая половой зрелости (см. Быт 24:43; Исх 2:8; Ис 7:14; Пс 67:26; Песн 6:8).

Притч 30:21. От трех трясется земля, четырех она не может носить:

Притч 30:22. раба, когда он делается царем; глупого, когда он досыта ест хлеб;

Притч 30:23. позорную женщину, когда она выходит замуж, и служанку, когда она занимает место госпожи своей.

Здесь развивается мысль ст. 13 о пагубности высокомерия и гордости, причем оттеняется еще особая несносность гордости в том случае, когда люди низкого состояния достигают высокого экономического и общественного положения. Все случаи этого рода, названные в ст. 22−23, представляются приточнику ненормальными, нарушающими нравственный миропорядок в отношениях человеческих, а так как в связи с человеческим миром стоит и мир природы, то те аномалии человеческой жизни, о которых говорится в ст. 22−23, по словам ст. 21 невыносимы и для самой земли, и она от них трясется (ср. Ам 7:11).

Притч 30:24. Вот четыре малых на земле, но они мудрее мудрых:

Притч 30:25. муравьи — народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою;

Притч 30:26. горные мыши — народ слабый, но ставят домы свои на скале;

Притч 30:27. у саранчи нет царя, но выступает вся она стройно;

Притч 30:28. паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах.

Мысль о внутренней ценности предметов, по видимости, малых, здесь развивается исключительно в сравнениях из мира животных и насекомых, на примере которых показывается необходимость и польза мудрости, энергии, стройной субординации и настойчивости в достижении целей. В ст. 28 еврейское слово семамит, переданное в русск. синод. «паук», традицией еврейской, подтверждаемой и данными археологии, понималось: «ящерица» (см. у проф. А. А. Олесницкого. Ветхозаветный храм, с. 854), LXX: καλαβώτης, Vulg.: Stellio).

Притч 30:29. Вот трое имеют стройную походку, и четверо стройно выступают:

Притч 30:30. лев, силач между зверями, не посторонится ни перед кем;

Притч 30:31. конь и козел, [предводитель стада,] и царь среди народа своего.

Только в конце этого трехстишия высказывается мысль о важности и значении царской власти для благоустройства общества, — мысль в ст. 30 и 31 а высказанная лишь образно. А связь с предыдущим отделом (ст. 24−28) такова: если и при отсутствии власти частная инициатива мудрости, энергии, сплоченности может давать благоприятные результаты, то при наличии твердой царской власти польза всего этого чрезвычайно возрастает.

Притч 30:32. Если ты в заносчивости своей сделал глупость и помыслил злое, то положи руку на уста;

Притч 30:33. потому что, как сбивание молока производит масло, толчок в нос производит кровь, так и возбуждение гнева производит ссору.

Увещание к восстановлению нарушенного мира представляет развитие Притч 15:18.