Хотя Давид и был мужем по сердцу Божию, он тоже ошибался; и его ошибки описаны не для подражания, а для нашего вразумления. Возьмем, например, историю, описанную в данной главе, в которой:
(I) Хотя мы и видим, что Давид заслуживает похвалы за благоразумную заботу о собственной безопасности и о покое семьи (ст. 2−4), за доблестное ведение войн Израиля против хананеев (ст. 8−9).
(II) Тем не менее понимаем, что, к своему позору:
(1) Он начал отчаиваться в собственном избавлении (ст. 1).
(2) Покинул свою страну и отправился жить в землю филистимлян (ст. 1, 5−7).
(3) Он хитрил с Анхусом, чтобы не сказать лгал, относительно своих военных операций (ст. 10−12).
Стихи 1−7. I. Здесь над Давидом возобладал страх, который возник вследствие слабости его веры: он сказал своему сердцу (возможно и такое чтение, ст. 1), обсуждая с ним ситуацию, в которой в данное время оказался: когда-нибудь попаду я в руки Саула. Он снова и снова рисовал в своем воображении неугомонную ярость и злобу Саула (которого невозможно склонить к примирению) и коварство своих соотечественников, например тех же зифеев. Он смотрел на свое войско и видел, как оно малочисленно, а новобранцы к нему уже давно не приходили, и он не замечал за собой особых успехов; и отсюда, пребывая в мрачном расположении духа, Давид приходит к неутешительному выводу: когда-нибудь попаду я в руки Саула. На что можно сказать: маловерный! зачем ты усомнился? Разве он не помазан на царство? Разве помазание не подразумевает заверения, что Бог сохранит его для царства? Хотя у Давида и не было оснований верить обещаниям Саула, разве он не располагал всеми на свете причинами доверять Божьим обетованиям? Он уже испытал на себе особую заботу провидения, и это должно служить ему ободрением. Избавлявший Давида будет избавлять его и впредь. Но неверие это такой грех, который с легкостью улавливает даже благочестивых мужей. Когда отвне — нападения, внутри страхи, таковые тяжело одолеть. Господи, умножь в нас веру!
II. Решение, к которому пришел Давид вследствие этого. Теперь, когда Саул на какое-то время вернулся в свой город, Давид решил воспользоваться данной возможностью, чтобы удалиться в страну филистимлян. Посоветовавшись лишь с собственным сердцем, а не с ефодом или пророком, он приходит к выводу: нет для меня ничего лучшего, как убежать в землю Филистимскую. Длительные испытания таят в себе угрозу истощить веру и терпение даже очень благочестивых мужей. Итак:
(1) Доводя Давида до такой крайности, Саул действовал как враг самому себе и государству. Он нанес ущерб собственным интересам, когда прогнал Давида со службы и вынудил служить врагам, ведь тот был великим полководцем и командовал превосходным отрядом.
(2) Давид был не в ладу с собой, если решился на такой шаг. Бог предписал ему водрузить свое знамя в земле Иудиной (1Цар 22:5). Господь дивным образом хранил его там и время от времени использовал на благо страны; почему же тогда он решил оставить свой пост? Как Давид может рассчитывать на покровительство Бога Израилева, если он вышел за пределы земли Израилевой? Вправе ли он рассчитывать на безопасность, находясь среди филистимлян, из рук которых он с трудом вырвался не так давно, притворившись безумным? Стоит ли Давиду ждать любезности от людей, которым (и это ему прекрасно известно) он сам не сможет отплатить любезностью, когда станет царем, а наоборот, будет обязан вести с ними войну? Приняв такое решение, Давид потакал своим врагам, которые велели ему пойти и служить чужим богам, чтобы потом им было в чем его упрекнуть, а также ослабил руки своих друзей, которые, в свою очередь, не смогут ответить на упрек врагов. Видите, с каким усердием нам надлежит молиться: Господи, не введи нас в искушение.
III. Любезный прием, оказанный Давиду в Гефе. Анхус приветствовал Давида, отчасти из великодушия, гордясь, что принимает у себя столь смелого человека, отчасти из политических соображений, надеясь навсегда привлечь его к себе на службу и рассчитывая, что и многие другие последуют примеру Давида дезертируют и перейдут к нему. Вне всякого сомнения, он дал Давиду торжественное обещание о защите, на которое тот мог положиться, тогда как обещаниям Саула он не доверял. Возможно, мы краснеем от стыда при мысли, что слово филистимлянина перевешивает слово израильтянина: ведь если он подлинно израильтянин, то в нем не должно быть лукавства. Стыдно, что местом прибежища столь благочестивого мужа, как Давид, стал город Геф, а города Израиля отказали ему в безопасном проживании.
1. Давид взял с собой своих людей (ст. 2), чтобы они охраняли его и сами вместе с ним оказались в безопасном месте; кроме того, с таким войском он выглядел более внушительно в глазах Анхуса, рассчитывавшего на службу Давида.
2. Он взял с собой свою семью, своих жен, и люди его были каждый с семейством своим (ст. 2−3). Хозяевам семей надлежит заботиться о своих подопечных, защищать и обеспечивать домочадцев и обитать с ними, как подобает человеку разумному.
IV. Саул воздержался от дальнейших преследований Давида: и не стал он более искать его (ст. 4); здесь подразумевается, что, вопреки недавним словам раскаяния, Саул предпринял бы очередную попытку нападения, находись Давид в пределах досягаемости. Но поскольку он не осмеливается идти туда, где теперь Давид, то решает оставить его в покое. Подобным же образом зачастую кажется, что человек оставил свои грехи, тогда как на самом деле это грехи оставили его. Будь на то его воля, грешник упорствовал бы в беззаконии. Саул больше не искал Давида, довольствуясь изгнанием последнего. Поскольку сам он не мог пролить его крови, то надеялся когда-нибудь погубить Давида руками Филистимлян (а такие мысли у него возникали и прежде, 1Цар 18:25). Хотя Саул и предпочел бы с наслаждением убить Давида собственными руками, тем не менее, если это сделают они, то он будет удовлетворен главное, чтобы цель была достигнута.
V. Давид перебирается из Гефа в Секелаг.
1. Просьба Давида разрешить ему переезд была очень скромной и благоразумной (ст. 5).
(1) Действительно благоразумной. Еще при дворе Саула Давид узнал, что значит быть объектом зависти, и у него оказалось намного больше причин опасаться, что ему станут завидовать при дворе Анхуса; поэтому он сознательно отказывается от высокого положения, желая поселиться в сельской местности, где у него появится некоторая независимость и возможность обособления и где он не перейдет дорогу другим. В своем собственном городке он обретет большую свободу в религиозном поклонении, к тому же там легче заботиться о поклонении своих людей, не допуская, чтобы праведная душа томилась, как это было бы в Гефе с его языческими обрядами филистимлян.
(2) И представил Давид свою просьбу Анхусу весьма скромно. Он не стал указывать царю, какое место надлежит ему выделить, но лишь просит о каком-либо малом городе в провинции по усмотрению дающего (просителям не следует капризничать). Причем Давид объясняет причину: «для чего рабу твоему жить в царском городе, занимая место и создавая неудобства твоему окружению?» Следует заметить: кто стоит прочно, тому не нужно домогаться более высокого положения; смиренные души не стремятся жить в царских городах.
2. Дар Анхуса в ответ на просьбу Давида оказался весьма щедрым: дал ему Анхус Секелаг (ст. 6−7). Таким образом:
(1) Израиль вернул себе издревле принадлежавшее ему право, ибо Секелаг относился к жребию колена Иудина (Нав 15:31), а потом в числе других городов был выделен во владение Симеону (Нав 19:5). Но его либо так и не завоевали, либо им завладели филистимляне в каком-либо сражении с израильтянами. Возможно, город присвоили незаконно, поэтому Анхус, будучи человеком совести и чести, использовал возможность вернуть его. Праведного Бог судит праведно.
(2) Давид приобрел удобное поселение, находившееся не только вдали от Гефа, но и на границе с Израилем, где он мог поддерживать связь со своими соотечественниками и куда те могли прибежать к нему в случае назревавшего тогда восстания. Хотя мы и не находим никаких упоминаний о том, чтобы Давид пополнял свое войско при жизни Саула (ибо в его распоряжении было лишь шестьсот мужей, 1Цар 30:9), тем не менее сразу же после смерти Саула имел место общий сбор сторонников Давида. И по всей видимости, пока Давид из-за Саула жил обособленно, многие прибегали к нему, чтобы, по крайней мере, заверить его в искренности своих помыслов (1Пар 12:1−22). К тому же Давид обрел еще одно преимущество, ибо Секелаг вошел в число его царских владений, по крайней мере, город надолго закрепился за иудейскими царями (ст. 6). Следует заметить: проявляя смирение, скромность и желание удалиться, мы ничего не теряем. Истинные преимущества идут вслед за теми, кто бежит от мнимых почестей. Давид оставался здесь какое-то время, а именно четыре месяца (возможно и такое чтение, ст. 7), или немногим более четырех месяцев в Септуагинте написано: несколько месяцев. Столько ему надлежало ждать, пока не наступит определенное свыше время его восхождения на престол; ибо верующий не будет торопиться.
Стихи 8−12. Здесь приводится описание деятельности Давида во время его пребывания на земле филистимлян: он совершал жестокие набеги на жалкие остатки обреченных народов, причем весьма успешно; говорится также о том, что он заявлял о своих деяниях Анхусу.
1. В оправдание несправедливости и жестокости действий Давида следует сказать, что народы, подвергшиеся истреблению с его стороны, задолго до этого были обречены на уничтожение по велению свыше, а он стал именно тем человеком, которому небеса уготовили эту миссию. Так что это деяние надлежало совершить, и Давид был подходящим исполнителем. Человеку, помазанному на ведение войн Господних, негоже проводить время в праздности, как ему заблагорассудится, скромно удалившись от общества. Он желал избавиться от опасности, исходившей от Саула, с единственной целью чтобы показать себя Израилю. Он мстил упомянутым народам за их древнюю вражду с Богом и в то же время обеспечивал трофеями себя и свое войско, ибо таковое кормится от меча. Известно, что амаликитяне подлежали полному уничтожению. Вероятно, гессуряне и гирзеяне тоже были из рода Амалика. Господь отверг Саула за то, что он пощадил их, а Давид компенсирует непослушание царя, прежде чем становится его преемником. Давид истреблял эти народы и никого не оставлял в живых (ст. 8−9). Эта деятельность оказалась самоокупаемой, ибо воины уводили множество добычи, за счет которой и существовало войско.
2. Тем не менее мы не можем оправдать лицемерие Давида, с которым он отчитывался перед Анхусом о проведенных операциях.
(1) Похоже, Давид не хотел, чтобы царь знал правду (и с этой целью не щадил никого, чтобы оставшиеся в живых не принесли вести в Геф, ст. 11), не столько потому, что стыдился неблаговидности своих действий, сколько из страха, что об этом узнают филистимляне и станут опасаться, что, приютив Давида, они навлекают угрозу на себя или на своих союзников, и поэтому захотят изгнать его из своих пределов. Легко сделать вывод: если так поступил Давид, то таков образ действий его. Поэтому он тщательно скрывал свои действия, а это, по-видимому, было возможно, лишь предавая всех мечу, чтобы никто из соседей не донес на него; и, наверно, в то время сведения не передавались так быстро, как в наше, и о содеянном узнали бы не скоро.
(2) Он скрывал это от Анхуса, прибегая к уловкам, совсем не подобающим его репутации. Когда его спрашивали, на кого он нападал, Давид отвечал: на полуденную страну Иудеи (ст. 10). Правда, он и вторгался в страны, лежавшие к югу от Иудеи, но при этом заставлял Анхуса поверить, что совершал нападения на территории южной Иудеи, например на владения зифеев, которые неоднократно предавали его. Именно так понимал его слова Анхус и приходил к выводу, что Давид опротивел народу своему Израилю и навсегда останется с Анхусом, на пользу последнему. Преданность Анхуса Давиду, его высокое мнение о нем и доверие к нему являются отягчающими обстоятельствами греха, состоявшего в таком неприглядном обмане, о котором, по-видимому, наряду с некоторыми другими проявлениями, Давид размышлял с раскаянием, когда молился: удали от меня путь лжи.