3 В семи притчах Мф 13, которые по определению Самого Господа содержат в себе прообразы «тайн Царства Небесного» (ст. 11), описывают, вместе взятые, последствия проповеди Евангелия в мире в настоящий век, то есть в век сеяния семени», которое началось служением Господа и закончится жатвой (ст. 40−43). Если сформулировать результат вкратце, то это — смешение пшеницы и плевел, хорошей рыбы и плохой, но — в сфере исповедания христианства. Одним словом, это христианство, как оно есть в наши дни.
3 «Сеятель». Этот образ символизирует начало нового процесса. Трудиться в Божием винограднике, который есть Израиль (Ис 5:1−7) — это одно дело, а идти и сеять семя Божьего Слова на поле, которым является весь мир, — совсем другое (ср. Мф 10:5). Четвертая часть брошенных семян пускает крелкие корни, но благим результатом может считаться лишь произрастание из них «пшеницы» (ст. 25; 1Пет 1:23), или «сынов Царства» (ст. 38). Эта притча (ст. 3−9, 18−23) всюду понимается как один из ключей к тайнам Небесного Царства. Сам Господь дает ей истолкование.
11 «Тайна» в Писании — это истина прежде сокрытая, а ныне открываемая Богом, но не утратившая при этом своей таинственности и элемента сверхъестественности, несмотря на данное откровение. Вот наиболее великие из Божественных тайн:
1) Тайна Царства Небесного (Мф 13:3−50);
2) Тайна ожесточения Израиля в век благодати (наше время) (Рим 11:25 в контексте);
3) Тайна восхищения святых при жизни в конце «этого века» (1Кор 15:51−52; 1Фес 4:14−17);
4) Тайна Новозаветной Церкви как одного тела, составляемого евреями и язычниками (Еф 3:1−11; Рим 16:25; Еф 6:19; Кол 4:3);
5) Тайна Церкви как Невесты Христа (Еф 5:28−32);
б) Тайна Христа, живущего в каждом верующем (Гал 2:20; Кол 1:26−27);
7) «Тайна Бога и Отца и Христа», то есть Христа как осуществленной полноты воплотившегося Божества, в Котором вся премудрость Божия, предназначенная «прежде веков к славе нашей» (Кол 2:2, 9; 1Кор 2:7);
8) Тайна процесса возвращения человеку его Богоподобия (1Тим 3:16);
9) Тайна беззакония (2Фес 2:7; Мф 13:33);
10) Тайна семи звезд (Откр 1:20);
11) Тайна Вавилона (Откр 17:5, 7).
17 Ветхозаветные пророки видели в одном как бы слитом видении отвержение и распятие Царя (см. «Христос, жертва», Быт 4:4; Евр 10:18, примеч.), а также славу Его как Сына Давидова (Зах 12:8, примеч.), но им не было открыто, «на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу», а только, что видение это не было предназначено для них самих (1Пет 1:10−12). Это-то откровение и дает Христос в притчах. Его страдания и Его слава разделены неким промежутком времени. Этот интервал и будет исполнен описываемых здесь «тайн Царства Небесного»
24 Эта притча (ст. 24−30) тоже истолковывается Самим Господом (ст. 36−43). Здесь «доброе семя» не есть Слово, как в первой притче (ст. 19, 23), но скорее то, что Словом порождается (1Пет 1:23), то есть сыны Царства. Сии по промыслу Божиему (ст. 37) «сеются», то есть разбрасываются тут и там по «полю», которое есть «мир» (ст. 38). «Мир» здесь подразумевается как в географическом, так и в этническом смысле, то есть наша земля, мир людей. Но там, где посеяна Божия пшеница, моментально начинает работать сатана. Где бы ни были собраны сыны Царства, там «между пшеницею» (ст. 25, 38−39) сатана «сеет» «сынов лукавого», которые называют себя сынами Царства и по внешнему виду настолько похожи на истинных детей Царства, что только ангелы сумеют при конце, то есть во время жатвы, с уверенностью отделить «плевелы» от «пшеницы» (ст. 28−30, 40−43). Обман сатаны действует настолько сильно, что «плевелы» зачастую на самом деле считают себя «пшеницей» (Мф 7:21−23). Во многих других притчах и увещеваниях имеется в виду то же самое смешение истинного и неистинного (см., например, Мф 22:11−14; 25:1−13, 14−30; Лк 18:10−14; Евр 6:4−9). В этом — характерная особенность Евангелия от Матфея, начиная от 13-ой главы и дальше. В притче о пшенице и плевелах подразумевается не весь мир, но та его часть, которая считает себя Царством. Просто неверующих не называют сынами Диавола — лишь те неверующие, которые формально религиозны, получают это название (ср. ст. 38; Ин 8:38−44; Мф 23:15).
30 Плевелы собирают в связки для последующего сожжения, здесь не имеется в виду немедленный суд. «При кончине века сего» (ст. 40) плевелы будут отделены для сожжения, но прежде пшеница будет собрана в житницы (Ин 14:3; 1Фес 4:14−17).
31 Притча о горчичном зерне — это прообраз быстрого, хотя и неощутимого физически, материально, роста Царства, таинственного в проявлениях своих, — из ничтожного малого начатка (Деян 1:16; 2:41; 1Кор 1:26) до масштабов великого явления на земле. Образ птиц, нашедших себе убежище в ветвях дерева, взят из книги Даниила (4:20−22). Насколько ненадежным было это убежище, видно из контекста повествования Даниила.
33 Истолкование притчи о закваске (ст. 33) как (при некоторых расхождениях в деталях) о «заквашивании» мира («три меры муки») Евангелием, которое вводится в него Церковью, вот оно действует тонко и исподволь, пока не обратится весь мир («доколе не вскисло все»), напрашивается на серьезное возражение:
1) такое истолкование противоречит неизменному символическому значению закваски, и в первую очередь тому, которое придает ей Сам Господь (Мф 16:6−12; Мк 8:15; см. «Закваска», Быт 19:3; Мф 13:33, примеч.).
2) Намек на обращение всего мира в сем веке («доколе не вскисло все») резко противоречит толкованию Господом притч о пшенице и о неводе. Господь дает картину Царства как частичного обращения в необращенном мире; Он представляет Царство «неводом», в котором перемешана плохая и хорошая рыба.
3) О методе распространения Царства говорится в первой притче: оно будет распространяться посредством сеяния семени, а не благодаря действию закваски. Употребление символов в Писании установлено свыше и — неизменно. В соответствии с этим закваска понимается как разлагающее начало, действующее мало-помалу, не заметно; этот образ неизменно употребляется в плохом смысле (см. «Закваска», Быт 19:3), Господь пользуется им применительно к вредному учению (Мф 16:11−12; Мк 8:15). Мука же, напротив, была в числе благоуханных приношений Богу (Лев 2:1−3) и служила пищей священникам (Лев 6:15−17). Женщина, когда образ ее понимается в плохом (этически) смысле, всегда символизирует что-либо скверное, неуместное с религиозной точки зрения (см. Зах 5:6, примеч.). В Фиатире это была женщина, которая пророчествовала и учила (ср. Откр 2:20 с Откр 17:1−6). Будучи истолкована с помощью этих знакомых символов, притча прозвучит как предостережение о том, что истинное учение, предназначенное питать сынов Царства (Мф 4:4; 1Тим 4:6; 1Пет 2:2), будет смешано с ложным, развращающим учением, и сделано это будет официально — самой церковью, отступившей от истины (1Тим 4:1−3; 2Тим 2:17−18; 4:3−4; 2Пет 2:1−3).
33 Вывод:
1) Закваска, как образ или символ, всегда упоминается в В. З. в отрицательном смысле (Быт 19:3).
2) Исходя из этого, употребляют слово «закваска» и в Новом Завете Оно символизирует «порок и лукавство» – в противовес «чистоте и истине» (1Кор 5:6−8). Оно — образ вредного учения (Мф 16:12), распространяемого гремя школами — фарисеев, саддукеев и Иродиан (Мф 16:6; Мк 8:15). Заквасна фарисейская проявлялась во внешних, показных формах религиозности (Мф 23:14, 16, 23−28); саддукейская — в скептическом отношении к сверхъестественному, значит, и к Священному Писанию (Мф 22:23, 29); закваска Иродиан сказывалась в приверженности к светскому образу жизни — партия Ирода в среде иудеев (Мф 22:16−21; Мк 3:6).
3) Употребление слова «закваска» в Мф 13 соответствует его общепринятому значению.
43 Царство не станет царством «Отца» до тех пор, пока Христос, «низложив всех врагов под ноги Свои», включая последнего врага — смерть, не «предаст Царство Богу и Отец» (1Кор 15:24−28; Откр 20:2). Первое воскресение означает торжество над смертью (1Кор 15:54−55), но уничтожена смерть — последний враг — не будет до конца тысячелетнего царства (Откр 20:14).
44 Толкование притчи о сокровище, которое представляет купца, купившего поле, грешником, ищущим Христа, не подтверждается самой притчей. Поле означает мир (ст. 38). Ищущий грешник не приобретает мир, но, напротив, оставляет его ради того, чтобы приобрести Христа. Более того, грешнику нечего продавать, а Христос не продается, не скрыт Он и где-то в поле; а сам грешник, найдя Христа, не станет снова прятать Его (ср. Мк 7:24; Деян 4:20). Так что подобное толкование не выдерживает критики от начала до конца.
Это Господь — купец, совершивший «акт купли» великой ценою собственной крови (1Пет 1:18), а Израиль, в особенности Ефрем (Иер 31:5−12, 18−20, — потерянные племена, запрятанные на поле, то есть в мире (ст. 38); они-то и являются сокровищем (Ис 19:5; Пс 134:4). Опять, как при отделении пшеницы от плевел, необходимая работа осуществляется ангелами (Мф 24:31; Иер 16:16). Божественный Купец покупает поле (мир) ради сокровища (ст. 44; Рим 11:28), другими словами, Он покупает — «возлюбленных Божиих ради отцов», то есть тех, которым возрождение и спасение только предстоят. Радостная нотка (ст. 44) звучит еще у пророков, предвидевших восстановление Израиля (Втор 30:9; Ис 49:13; 52:1−3; 62:4−7; 65:18−19). См. «Израиль», Быт 11:10; Рим 11:26).
45 Истинная Церковь, «одно тело», формируемое Духом Святым (1Кор 12:12−13). Как Израиль является скрытым сокровищем, так Церковь — драгоценной жемчужиной. На тот же период времени, что и тайны Царства, простирается тайна Церкви (Рим 16:25−26; Еф 3:3−10; 5:32). Драгоценная жемчужина — прекрасный символ истинной Церкви: прежде всего, она — великолепный образ единства (1Кор 10:17; 12:12−13; Еф 4:4−6); далее, жемчужина образуется не механически, а посредством нарастания новых слоев органического вещества, то есть она растет как живой организм; именно так, как живому организму, дает Христос прирост Своей Церкви (Деян 2:41, 47; 5:14; 11:24; Еф 2:21; Кол 2:19); наконец, отдав однажды в уплату за эту жемчужину Самого Себя, Христос теперь приготовляет ее для Себя (Еф 5:25−27). Царство не есть Церковь, но истинные сыны Царства в период осуществления всех этих тайн, будучи крещены одним Духом в одно тело (1Кор 12:12−13), составляют истинную Церковь, жемчужину.
47 Притча о неводе предлагает другой взгляд на тайны Царства как сферу исповедания, отличающийся от взгляда через призму пшеницы и плевел, при той еще разнице, что в тех притчах сатана выступает как активная сила, а тут смешение хорошего и плохого больше объясняется тенденцией вбирать в себя чуждое. Царство Небесное подобно неводу, заброшенному в человеческое море, в который ловится всякого рода рыба — добрая и худая; вместе она и остается в неводе (ст. 49), а не только в море, до конца века. Даже сам невод «не обращен» до конца, не говоря уж о море. Здравому разбору Слова невероятно помешало предположение, будто мир обратится в сем веке. Против такого предположения говорит толкование Самим Господом упомянутых трех притч — о сеятеле, о пшенице и плевелах, и о неводе.
Таковы, значит, таинственные очертание и пределы Царства (см. Мф 3:2, примеч.; 6:33, примеч.). Оно есть сфера исповедания христианства в этом веке (периоде). Это есть тело, образование, в котором истинное перемешано с ложным, пшеница — с плевелами, плохое с хорошим. Его оскверняют формализм, сомнения и привязанность к миру. Однако, в его пределах Христос видит истинных сынов истинного Царства, которые при конце «воссияют, как солнце». На великом поле (в мире) Он видит искупленных всех веков, и среди них — в особенности этому радуясь, — Свой некогда «скрытый» Израиль, которого ожидают впереди духовное возрождение и благословение. И еще Он видит в Царстве — в таком, какое оно сегодня, столь непохожее на то, каким ему предстоит сделаться, — Церковь, Свое тело и Свою невесту; потому и «продает» Он от радости все, что имеет (2Кор 8:9), и покупает поле, сокровище и жемчужину.