Jonah 1 глава

Darby Bible Translation

Толкование Далласской семинарии

1. НЕПОВИНОВЕНИЕ ИОНЫ (главы 1−2)

А. Поручение пророку (1:1−2)

Иона 1:1−2. И было слово Господне — так или примерно так обозначаются в Библии откровения, которые давались пророкам свыше (к примеру, Ис 2:1; Иер 1:1−2; Ос 1:1; Соф 1:1; Мих 1:1). Было ли «слово» к Ионе видением, или он слышал его, в данном случае не уточняется, и можно предположить, что «слово» пророк воспринял как некое сильное внутреннее переживание, достаточно необычное, чтобы он понял его как обращение к нему Бога. Если допустить, что никаких внешних знамений Иона при этом не увидел и не услышал, то это облегчит понимание того, каким образом решился пророк «ослушаться» Бога.

Город Ниневия находился на восточном берегу реки Тигр, в 900 примерно километрах на северо-восток от Самарии (столицы Северного царства); прилагаемую карту «Ассирийская империя». Для того, чтобы покрыть такое расстояние, требовалось более месяца пути, если исходить из того, что в день Иона проходил 25−30 км «Великий» ассирийский город уступал по размерам лишь Вавилону (в этой связи раздел «О достоверности и историчности Книги Пророка Ионы» во Вступлении и толкование на 4:11). Ниневия находилась против современного иракского города Мосула. Построил Ниневию Нимрод (Быт 10:11). Уже после смерти Ионы она стала столицей Ассирийской империи — при царе Сеннахерибе (705−681 гг. до Р. Х.), преемнике Саргона II (722−705 гг.до Р. Х.), который разрушил Северное Израильское царство.

Причиной, почему Бог послал в Ниневию с проповедью Своего пророка, были злодеяния, творившиеся в этом городе, который по прошествии еще 100−150 лет другой пророк, Софония, назовет «городом, живущим беспечно» и действующим лишь в своих интересах (Соф 2:15). О преступлениях, которые совершались в Ниневии (кровопролитиях, блуде), читаем в книге пророка Наума (3:1, 4). На всем Ближнем Востоке Ассирия (чья территория примерно соответствовала современному Курдистану) «славилась» своей крайней жестокостью, особенно по отношению к пленникам, взятым на войне. (Подробнее обо всем этом во Вступлении к толкованиям на книгу Наума.) Поклонялись ассирийцы (и в их числе жители Ниневии) многим языческим божествам: Набу, Ассуру и Ададу, а также Иштар, как богине любви и войны.

Б. Непослушание пророка (1:3)

Иона 1:3. Если Моисей, а столетия спустя — Иеремия «вступали с Богом в спор», выражая сомнение в своей пригодности для той миссии, которую Он поручал им (Исх 3:11; 4:10, 13; Иер 1:6), то Иона был (как уже говорилось выше) единственным пророком, который «бежал» от Иеговы, т. е. выразил Ему прямое неповиновение.

Ионе, заметим, вероятно, казалось, что, «убежав» из земли обетованной, — места особого присутствия Божия, он перестанет слышать внутри себя голос Его. «Протест» Ионы был вызван его нежеланием «спасать» ниневийцев от гнева Иеговы. Чувствуется, что характером он обладал пылким, а потому причины своего неповиновения не скрывал: я знал, что Ты — Бог добрый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый, скажет он, увидев, что Ниневия не погибла (4:2), потому я и «убежал», что предвидел: если ниневийцы раскаются, Ты пощадишь их Странные, казалось бы, мысли и чувства, недостойные посланника Божьего.

Но для правильного разрешения возникающего недоумения важно понять, что и «святые Божии человеки», действующие на страницах Библии, не были людьми безгрешными, от начала как бы застывшими в своей высокой духовности: высот ее они (как и мы), находясь под влиянием времени и обстоятельств, достигали не сразу, и часто ценой борьбы и страданий. Что касается ветхозаветных пророков, Ионы, в том числе, то, вникая в их психологию, не следует забывать о том, что они, как и все их современники-евреи, искренне думали о язычниках (независимо от их национальной принадлежности) как о врагах Иеговы «на все времена», заслуживающих от Него лишь «мщения» и наказаний. Отчасти сам закон воспитывал в них отвращение от всего языческого. И даже лучшим из них требовались немалые усилия, чтобы отказаться от привычной «жизненной установки» в пользу иного воззрения, что Богу дороги не только они, избранные Им для особой миссии в мире, но все созданные Им народы.

Итак, Иона бежал «от лица Божия», и, вместо того, чтобы отправиться на северо-восток, куда Он послал его, отбыл на корабле в противоположном направлении. Иоппия была морской гаванью (современная Яффа) на израильском побережьи (находилась примерно в 50 км от Самарии и на таком же приблизительно расстоянии от Иерусалима). Фарсис, бывший финикийской колонией, куда отплыл Иона, находился, как полагают, в южной Испании; от Иоппии его отделяло около 4 тысяч километров.

В. Последствия неповиновения Ионы (1:4 — 2:11)

I. О ШТОРМЕ НА МОРЕ (1:4−16)

Иона 1:4−6. Надо сказать, что штормы на Средиземном море, и особенно в районе Яффы (древней Иоппии), довольно обычное явление. Как, впрочем (далее), и полуденный зной и действие жгучего ветра на Ближнем Востоке, да и гибель растений под действием «подтачивающих» их червей. Исследователям Библии, мыслившим рационально, все это давало повод сомневаться в чудесном характере событий, описываемых в книге Ионы. Возразить на это можно лишь то, что все совершающееся в мире, казалось бы, по законам природы, в то же время является делом Бога, создавшего эти законы и пользующегося ими в Своем управлении миром.

Людям, мыслящим религиозно, едва ли возможно сомневаться в том, что и в явлениях природы выражается воля — Творца. В свете этого для автора, воспринимавшего мир сквозь призму духовности, естественно было, описывая явления природы, предварять это описание такими фразами как Господь воздвиг (стих 4), «И повелел Господь» (2:1), «И сказал Господь» (2:11), «И произрастил Господь Бог» (4:6), «И устроил Бог так» (4:7).

Итак, читаем мы, сделалась на море великая буря и устрашились корабельщики. Последние были профессиональными гребцами, скорее всего, финикийцами и, конечно, язычниками. Боги моря и водных стихий занимали в пантеоне мореплавателей-финикийцев особое место; к ним-то и обратились в час беды с молитвой «корабельщики». Прибегнув при этом и к естественным средствам спасения: чтобы облегчить корабль, они стали сбрасывать с него кладь.

То, о чем автор говорит в последней фразе стиха 5 (Иона лег и крепко заснул), произошло прежде (в оригинале здесь соответствующий речевой прием, употребленный и в главе 4: сказанное там, в стихе 5 тоже произошло раньше): очевидно, пророк, крайне утомленный долгим путешествием, взойдя на корабль, сразу же отправился спать.

Обращение «начальника корабля» к Ионе естественно — в свете того, что язычники были политеистами и, наряду со своими богами, охотно обращались за помощью к «чужим». В частности, и о признании язычниками Иеговы как Бога еврейского в Библии говорится неоднократно (к примеру, 4Цар 18:27−29; Езд 1:2−3).

Иона 1:7. Боги разгневались на них, решили моряки, за вину кого-то, находящегося на борту их корабля, и послали этот губительный шторм. Бросать жребий в таких случаях, чтобы выявить виновника бедствия, было в обычае древних, в том числе евреев; они верили, что не слепой случай, а Бог (или боги) «управляет» жребием (Лев 16:8; Нав 18:6; 1Цар 14:42; Неем 10:34; Есф 3:7; Притч 16:33; Деян 1:26). Бросим жребий Возможно, это были «меченые» камни, положенные в сосуд, из которого они вынимались. И Бог сделал так, что пал жребий на Иону.

Иона 1:8−10. Чувствуется, что беспорядочные вопросы свои корабельщики задавали Ионе, перебивая друг друга, в великом волнении. Отвечая им, он начинает с главного: я — Еврей, поклоняющийся Богу-Творцу всего сущего. Судя по стиху 10, в стихе 9 приведено лишь начало ответа Ионы; по всей вероятности, он рассказал корабельщикам обо всем: о поручении ему свыше идти в Ниневию и о том, как он ослушался Бога. «Для чего ты это сделал?» испуганно воскликнули корабельщики. Надо думать, самого пророка и сильная буря и жребий, указавший на него, поразили более остальных.

В те минуты он в полной мере осознал безумие своей попытки «убежать» от Бога, сила и величие Которого не имеют границ. А бедные язычники, вероятно, подумали с ужасом, что коль скоро их пассажир прогневил своего всемогущего Бога, то их боги бессильны будут помочь им всем; может быть, их охватил суеверный страх, что «Бог еврея» сочтет их соучастниками его преступления.

Иона 1:11. «Что сделать нам с тобою, чтобы море утихло?» Финикийцы (а это были, вероятно, они) знали, что делать с теми, кто прогневил богов. Но это был особый случай. Иона не был обычным грешником, но посланцем всемогущего Бога, вышедшим из повиновения Ему. Как умилостивить Иегову, они не знали и, может быть, чувствовали, что «способы», действенные по отношению к их богам, тут будут бесполезны. Итак, они не знали, как поступить со стоявшим перед ними человеком, и потому просили, чтобы он сам принял решение.

Иона 1:12. Ответ пророка более всего свидетельствовал о глубоком осознании им своей вины, заслуживающей наказания смертью. Едва ли можно в нем видеть дальнейшее «препирательство» Ионы с Богом: лучше, мол, мне умереть, чем поступить «против своих убеждений». Несомненно, решение Ионы свидетельствовало и о его благородстве: он не видел иного выхода, как ценой собственной гибели избавить от этой участи своих ни в чем не повинных спутников. Бросьте меня в море, — и море утихнет для вас, произносит он. В глазах некоторых Иона поднимается здесь до подвига высшей любви к людям (Ин 15:13).

Иона 1:13−16. Не решились ли финикийцы сразу привести в исполнение приговор, вынесенный себе необычным их спутником? Или прониклись сердечным сочувствием к нему, который выразил готовность пожертвовать своей жизнью ради их спасения? Оба ответа — вероятны, ведь человеческая личность — многогранна.

Моряки стали усиленно грести, надеясь высадить Иону на берег, и лишь поняв, что это им не удастся, обратились с горячей молитвой к Иегове. (В каждом случае, когда язычники обращаются в этой книге к «еврейскому Богу» или говорят о Нем, в оригинале как имя Его стоит Иегова, в отличие от Элогим, когда речь идет о Нем как о Творце и Владыке всего сущего.) Они просили Его «не вменить им крови невинной», исповедуя, что все, что произошло и произойдет, соделал Он, действуя по воле Своей.

Заметим, что ряду богословов язычники, изображенные в Книге Пророка Ионы, видятся идеализированными — и с нравственной и с религиозной (их молитва Иегове) точек зрения. Таковым же кажется им и отношение к язычникам Ионы (в свете известной неприязни евреев к язычникам). Из этого, в частности, делались выводы о неисторичности книги; это, мол, легенда, притча, составленная на основании легенды, в позднее время. Однако все перечисленное могло иметь и чисто человеческую, житейскую, так сказать, подоплеку.

Как то: корабельщики-финикийцы оказались в массе своей добрыми людьми, способными к состраданию, тем более к человеку, который готов был умереть ради них. Горячность их молитвы можно объяснить тем, что постоянное пребывание на море, «во власти стихий», приучило их обращаться за помощью к высшим силам.

К Иегове же они обратились потому, что готовились предать смерти Его пророка; странно было бы им просить своих богов «не вменить им крови его». Осознав, что спасение пришло к ним именно от «еврейского Бога», а не от их божеств (прежде исповеданное ими «ибо Ты, Господи, соделал, что угодно Тебе!» включало и факт их спасения после того, как Иона был брошен ими за борт), они устрашились Господа великим страхом (т. е. прониклись великим благоговением перед Ним) и потому принесли Ему жертву и дали обеты.