Галатам 2 глава

Потом, спустя четырнадцать лет, я вновь направился в Иерусалим, на этот раз вместе с Варнавой, и взял с собой Тита.

 

Четырнадцать лет спустя я опять побывал в Иерусалиме, на этот раз с Варнавой. Мы взяли с собой и Тита.

Я пошёл, получив на это откровение, и в личной встрече с признанными лидерами разъяснил им Добрую Весть, которую я проповедую среди язычников. Я сделал это, так как беспокоился о том, не напрасно ли я трудился прежде и тружусь сейчас.

 

Было откровение, что я должен пойти туда, и я изложил лидерам содержание Радостной Вести, которую я возвещаю среди язычников. Я сделал это в личной беседе с теми, кто считался главным среди них, чтобы проверить, не напрасно ли я трудился и тружусь.

Однако они не стали принуждать моего спутника Тита, нееврея, проходить обряд обрезания.

 

Однако они не потребовали даже, чтобы Тит, бывший греком, был обрезан.

По сути, этот вопрос был поднят только потому, что прокрались некоторые люди, притворившиеся братьями, которые тайком решили подсмотреть за той свободой, которую мы имеем в Мессии Иисусе, чтобы поработить нас.

 

А вопрос этот был поднят лжебратьями, которые скрытно проникли в нашу среду, желая подсмотреть за нашей свободой, которую мы получили во Христе Иисусе, и опять поработить нас.

Мы же ни на минуту не поддались им, чтобы сохранить для вас истину Доброй Вести.

 

Но мы ни в чем не поддались им ни на минуту, чтобы у вас сохранилась истина Радостной Вести.

Кроме того, те кто считались признанными руководителями, не стали ничего дополнять к сказанному мною, а кем они были, не имеет для меня никакого значения, так как Бог не судит по внешнему виду.

 

И те, за кем признавался наибольший авторитет в иерусалимской церкви (лично для меня их высокое положение ничего не значило, потому что Бог судит о человеке невзирая на лица), ничего не потребовали сверх той Радостной Вести, которую я возвещал.

Напротив, они увидели, что мне вверена Добрая Весть, предназначенная для необрезанных, подобно тому, как Петру — для обрезанных;

 

Наоборот, они были убеждены в том, что мне было доверено возвещать Радостную Весть необрезанным[5] точно так же, как Петру — обрезанным[6].

поскольку Тот, Кто действует через Петра, сделав его посланником для обрезанных, действовал и во мне, сделав меня посланником для язычников.

 

Ведь Бог, Который действовал через Петра в его служении апостола среди обрезанных, действовал и через меня среди язычников.

Поэтому, осознав, какое благоволение было мне оказано, Иаков, Петр и Иоанн, признанные столпы общины, протянули мне и Варнаве руку дружбы, чтобы мы шли к язычникам, а они — к обрезанным.

 

И Иаков, Кифа[7] и Иоанн — те, кого считают столпами церкви, подали мне и Варнаве руку общения в знак того, что они признают данное мне по благодати служение и соглашаются с тем, что нам следует идти к язычникам, а им — к обрезанным.

Единственная их просьба заключалась в том, чтобы мы не забывали о бедных — именно это я и старался всегда исполнять, не жалея усилий.

 

Они лишь попросили о том, чтобы мы не забывали о помощи бедным[8], что я и исполняю с большим усердием.

Далее, когда Петр пришёл в Антиохию, я открыто противостал ему, потому что он, безусловно, был неправ.

 

Когда же Кифа пришёл в Антиохию, я высказал ему всё прямо в лицо, потому что он был виноват.

Так как до прибытия некоторых людей из общины, возглавляемой Иаковом, он ел вместе с братьями из язычников; но когда они пришли, он отстранился и отделился от них, потому что опасался фракции, поддерживавшей обрезание верующих язычников.

 

Раньше он ел вместе с верующими из язычников, но когда пришли некоторые люди, посланные Иаковом, он стал устраняться и перестал общаться с бывшими язычниками из страха перед теми, кто был обрезан[9].

Остальные же верующие евреи стали лицемерить вместе с ним, так что даже Варнава был увлечён их лицемерием.

 

Так же лицемерно, как он, начали поступать и другие иудеи, так что их лицемерие сбило с правильного пути даже Варнаву.

Когда же я увидел, что они не идут прямым путём в соответствии с истиной Доброй Вести, я сказал Петру в присутствии всех остальных: "Если ты, будучи евреем, живёшь не как еврей, а как язычник, зачем ты вынуждаешь язычников жить, как евреи?"

 

Когда я увидел, что они поступают не в согласии с истиной Радостной Вести, я сказал Кифе в присутствии всех: «Ты иудей, но живешь как язычник, а не как иудей. Зачем же ты заставляешь язычников следовать иудейским традициям?»

Мы евреи по рождению, а не так называемые 'язычники-грешники';

 

Мы, иудеи по рождению, а не «грешные язычники»,

при этом мы узнали, что человек признаётся Богом праведником не на основании своего законнического соблюдения предписаний Пятикнижия, но через доверие и верность Мессии Иисусу. Потому мы также поверили Мессии Иисусу и стали верными ему, чтобы нас провозгласили праведными на основании доверия и верности Мессии, а не на основании нашего законнического соблюдения предписаний Пятикнижия. Поскольку на основании законнического соблюдения предписаний Пятикнижия ни один человек не будет провозглашён праведным.

 

знаем, что человек получает оправдание не соблюдением Закона, а верой в Иисуса Христа. Поэтому и мы поверили во Христа Иисуса, чтобы и нам быть оправданными верой в Него,[10] а не соблюдением Закона. Соблюдением же Закона не оправдается никто[11].

Если же, стремясь к тому, чтобы Бог признал нас праведниками через наш союз с Мессией, мы сами, фактически, оказались грешниками, неужели, в таком случае, Мессия — пособник и соучастник греха? Да запретят Небеса!

 

И если мы, ища оправдания через Христа, оказываемся такими же грешниками, как и язычники, значит ли это, что Христос распространяет грех? Ни в коем случае!

По сути, если я вновь созидаю законническое порабощение, которое разрушил, я, фактически, делаю самого себя преступником.

 

Ведь если я вновь созидаю то, что сам же и разрушил, то этим доказываю, что я преступник.

Поскольку, позволив Пятикнижию самому говорить за себя, я умер для её традиционного, законнического, ошибочного толкования, чтобы жить в прямых отношениях с Богом.

 

Закон приговорил меня к смерти, и, умерев, я освободился от власти Закона, чтобы жить для Бога![12] Я был распят со Христом,

Когда Мессию казнили на стойке, как преступника, меня также казнили. Потому во мне уже не живёт моё тщеславное эго, но живёт Мессия, и живя теперь в теле, я живу тем же доверием и той же верностью [Богу], которыми обладал Сын Божий, любивший меня и отдавший за меня себя самого.

 

и уже не я, но Христос живет во мне. Моя жизнь в этом теле — это жизнь верой в Сына Божьего, полюбившего меня и отдавшего Себя за меня.

Я не отвергаю милостивый дар Бога; ведь если праведность достигается законничеством, тогда смерть Мессии была бессмысленной.

 

Я не отвергаю благодать Божью. А если бы оправдание можно было получить через соблюдение Закона, то это значило бы, что Христос умер напрасно!