«Притворись скорбящей. Надень траурные одежды и веди себя как женщина, много дней оплакивающая умершего.
Тогда Иоав научил женщину, что говорить.
«О царь, помоги мне!»
«Что беспокоит тебя?»
Женщина сказала:
«Я вдова. Мой муж умер.
«Иди домой, а я распоряжусь насчёт тебя и помогу».
«Господин мой царь, пусть вина будет на мне и на семье моего отца, а царь и его престол останутся неповинны».
«Если кто-нибудь скажет плохое против тебя, приведи его ко мне, и он больше не будет тебя беспокоить».
«Тогда, царь, именем Господа, Бога твоего, поклянись, что остановишь этих людей, и они не отомстят моему сыну за убийство брата, и не погубят его».
И сказал царь:
«Так же верно, как то, что Господь жив, ни один волос не упадёт с головы твоего сына».
«Позволь твоей рабе сказать ещё что-то моему господину царю».
Давид ответил:
«Говори».
«Почему ты задумал такое против народа Божьего? Когда ты произнёс слова эти, ты обвинил самого себя, так как не возвращаешь домой сына, которого ты изгнал.
«Ответь на вопрос, который я задам тебе».
Женщина сказала:
«Спрашивай, господин мой царь».
«Не Иоав ли велел тебе сказать всё это?»
И женщина ответила:
«Так же верно, как то, что ты жив, господин мой царь, ты прав! Твой слуга Иоав приказал мне сделать всё это и сказать тебе все эти слова,
«Хорошо, я сделаю так, как обещал. А теперь пойди и возврати юношу Авессалома».
«Сегодня я знаю, что ты доволен мной, господин мой царь, так как ты исполнил всё, о чём я просил».
«Пусть Авессалом возвратится в свой дом. Я не хочу, чтобы он приходил ко мне».
После этого Авессалом жил в своём доме, и ему не дозволено было являться к царю.
«Видите участок поля Иоава возле моего. У него там растёт ячмень. Пойдите и подожгите его».
И слуги Авессалома подожгли тот участок поля.
«Почему твои слуги выжгли моё поле?»
«Я посылал за тобой с просьбой прийти ко мне. Я хотел послать тебя к царю, чтобы ты спросил его, зачем я вернулся из Гессура. Я не могу видеть царя, так лучше мне было бы оставаться там. Так позволь же мне повидать царя, а если я в чём-то виноват, то пусть он меня убьёт!»
14:2 в Фекою. Фекоя — родина пророка Амоса (Ам 1:1) — располагалась приблизительно в шестнадцати километрах южнее Иерусалима.
умную женщину. См. 20:16, 22; Притч 14:1.
14:7 восстало все родство на рабу твою. Умная женщина из Фекои в своей вымышленной истории затрагивает не только тему кровной мести (ст. 11; см. 3:27; Чис 35:16−25; Втор 19:11−13; Нав 20:3), но и проблему продолжения семейной линии, обращая внимание на то, что вместе с жизнью наследника угрозе подвергается судьба всего рода. Она дает понять Давиду, что если ее сын-братоубийца будет наказан смертью, то после нее и ее мужа не останется ни имени, ни потомков. Таким образом, фекоитянка искусно подводит Давида к неизбежному выбору: либо месть за погибшего Амнона и гибель еще одного наследника, либо прощение и признание Авессалома своим преемником (о другом сыне Давида, Далуие, не известно ничего, кроме сказанного о нем в 3:3).
14:9 на мне, господин мой царь, да будет вина. Этими словами женщина либо выражает готовность принять на себя всю ответственность в случае, если заступничество царя за ее оставшегося сына будет признано незаконным, либо просит разрешения продолжать говорить (1Цар 25:24).
14:11 помяни, царь, Господа Бога твоего. По просьбе женщины Давид клянется именем Господа, что оградит ее сына от «мстителей за кровь». Как это было в случае с притчей Нафана (12:1−6), вынесенный приговор имеет непосредственное отношение к самому Давиду (ср. ст. 13: «обвинил себя самого»).
14:14 но Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного. Букв.: «не отнимет жизнь». В прямом значении эти слова представляют собой явное искажение истины о полновластии Господа над человеческой жизнью (напр., Втор 32:39; 1Цар 2:6; ср. 2Цар 12:16). В контексте крайне эмоциональной речи говорящей с Давидом женщины такое искажение объяснимо, однако стоит лишь изменить одну букву в древнееврейском тексте этой фразы, и получается более приемлемое суждение: «Бог не отнимет жизнь у того, кто помышляет, как бы не отвергнуться от Него».
14:17 Ангел Божий. Женщина льстит Давиду, превознося его якобы сверхчеловеческое умение вершить правосудие (см. ст. 20; 19:27; 1Цар 29:9).
14:23 Гессур. См. 13:37.
14:24 а лица моего не видит. Давид разрешает Авессалому вернуться в Иерусалим, но отчуждение между отцом и сыном некоторое время сохраняется.
14:25−26 Говоря об Авессаломе, как прежде о Сауле, повествователь сообщает лишь о чертах его внешности (ср. 1Цар 9:1−2). Подробности относительно волос служат намеком не только на природное тщеславие Авессалома, но также, вполне вероятно, и на то, какая смерть его ожидает (18:9).
14:27 три сына. См. ком. к 18:18.
и одна дочь, по имени Фамарь. То обстоятельство, что Авессалом назвал дочь именем Фамарь, свидетельствует не только о его страданиях из-за бесчестия сестры, но и о безудержном желании посчитаться с обидчиком, постоянно напоминать о вине которого и было призвано имя дочери.
14:32 Если же я виноват, то убей меня. Представляется маловероятным, чтобы Авессалом действительно был склонен подвергать свою жизнь опасности. Скорее, его реплика призвана напомнить о вине Амнона и снисходительности к нему Давида.
14:33 и поцеловал царь Авессалома. В поцелуе Давида видят, как правило, «поцелуй примирения», однако в высшей степени сомнительно, что он действительно знаменовал собой полное примирение отца с сыном. Будь это примирение полным, оно бы сопровождалось выражением раскаяния — как со стороны Давида (за безнаказанность Амнона), так и Авессалома (за самовольный суд над братом), — за которым бы последовало взаимное прощение. Но ни на что подобное в тексте указаний нет. Не случайно, что скрепив поцелуем непрочный мир с отцом, Авессалом затем поцелуями же «вкрадывается в сердца Израильтян», обращая их на свою сторону, и в конце концов поднимает восстание против отца (15:5−6).