К Филиппийцам 3 глава

Послание к Филиппийцам
Библейской Лиги ERV → Толкование Иоанна Златоуста

Библейской Лиги ERV

1 В заключение скажу вам, братья и сёстры мои, возрадуйтесь, потому что мы принадлежим Господу! Мне не доставляет беспокойства снова и снова говорить об этом, так как вам это во благо.
2 Остерегайтесь «псов» — людей, творящих зло! Остерегайтесь тех, кто увечит тела!
3 Потому что мы — те, кто воистину обрезаны, кто поклоняется Богу через Его Духа. Мы гордимся Христом Иисусом и не полагаемся на человеческие заслуги или преимущества, обретённые с рождения,
4 хотя у меня самого есть основания полагаться на них. Если кто-нибудь ещё думает, что у него есть основания полагаться на заслуги и преимущества, то у меня их больше.
5 Мне сделали обрезание на восьмой день после моего рождения. Я принадлежу к народу Израиля, племени Вениамина. Я — иудей, родившийся от родителей иудеев. Что касается моего отношения к закону, то я — фарисей.
6 Моё рвение было направлено на преследование церкви. Во всём том, что закон считает праведностью, я был безупречен.
7 В прошлом всё это было для меня важным, но теперь, благодаря Христу, больше ничего не значит.
8 Более того, я считаю, что не только это, но и всё остальное ничего не стоит по сравнению с величием познания Христа Иисуса, Господа моего. Будучи рабом Христа, я ради Него отрёкся от всего, так как всё это было ненужным сором. Моё единственное желание — обрести Христа
9 и найти самого себя в Нём с праведностью, основанной не на законе, а на вере во Христа, с праведностью, которая идёт от Бога и основана на вере.
10 Я хочу познать Христа и ту силу, которая воскресила Его из мёртвых. Я хочу также разделить Его страдание и уподобиться Ему в Его смерти,
11 и с надеждой, подобно Ему, воскреснуть из мёртвых.
12 Я не говорю, что уже достиг желаемого, но я продолжаю стремиться к тому, ради чего избрал меня Иисус Христос.
13 Братья и сёстры, я поставил себе за правило не думать о том, что осталось в прошлом, а стремиться изо всех сил к исполнению поставленной цели,
14 чтобы добиться награды, которую Бог призвал меня получить через Христа Иисуса.
15 Хотелось бы, чтобы те из нас, кто созрели духом, были настроены так же. А если вы с чем-либо не согласны, то Бог и это сделает для вас ясным.
16 Только давайте будем продолжать следовать той истине, которую мы постигли.
17 Братья и сёстры! Вы должны следовать моему примеру, как это делают другие. Смотрите на тех, кто живёт по примеру, который мы вам показали.
18 Потому что многие люди (о которых я часто говорил вам) живут как враги креста Христа, и сейчас я даже со слезами говорю вам это.
19 Их судьба — погибель, их бог — желудок, и они гордятся тем, чего должны бы были стыдиться. Они думают только о делах земных.
20 Наша же родина — на небесах. Оттуда мы ожидаем Спасителя, Господа Иисуса Христа.
21 Он изменит наши жалкие тела и сделает их подобными Своему славному Телу благодаря той силе Своей, через которую Он смог и всё остальное подчинить Себе.

Толкование Иоанна Златоуста

БЕСЕДА 10

«Впрочем, братия мои, радуйтесь о Господе. Писать вам о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно. Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания, потому что обрезание — мы, служащие Богу духом и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся» (Флп 3:1−3).

Обрезание плотское и духовное. — Любовь к деньгам убыточна. — Против роскоши. — Бедность — залог царствия.

1. Когда печали и заботы чрезмерно угнетают душу, то отнимают у нее силу. Потому-то Павел и ободряет Филиппийцев, которые находились в великой печали. А печалились они потому, что не знали, каковы обстоятельства Павловы; печалились потому, что почитали его умершим, (печалились) о проповеди, — об Епафродите. Итак, сообщая им обо всем этом удовлетворительное известие, он и присовокупляет: «Впрочем, братия мои, радуйтесь». Теперь, говорит он, вы не имеете причины печалиться: Епафродит, о котором скорбели, с вами, с вами же и Тимофей, и я иду, евангелие преуспевает. Чего же недостает вам? «Радуйтесь». Галатов (апостол) называет чадами (Гал 4:19), а этих братьями. Когда он хочет или исправить что-либо, или показать особенную любовь, то называет чадами; а когда беседует с большим почтением, то называет братьями. «Впрочем, братия мои», — говорит он, — «радуйтесь о Господе» (Флп 3:1). Хорошо сказал: «О Господе», а не мирской (радостью), потому что последнее не значит радоваться. Самые скорби за Христа, говорит (апостол), заключают в себе радость. «Писать вам о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно. Берегитесь псов» (ст. 2). Видишь ли, как он предлагает совет не в начале, а тогда, когда много похвалил их, когда почтил их, — тогда это делает, и опять хвалит. Так как его речь кажется жестокой, то он отовсюду и прикрывает ее. Кого же он называет псами? (В Филиппах) были некоторые, на кого он намекает во всех посланиях, — иудеи мерзкие и гнусные, корыстолюбивые и властолюбивые, которые, желая отторгнуть многих из верующих, проповедовали и христианство и иудейство, искажая Евангелие. Так как трудно было распознать их, то (апостол) и говорит: «Берегитесь псов». Иудеи уже не чада. Некогда назывались (псами) язычники, а теперь они; почему? Потому, что как язычники были отчуждены от Бога и Христа, так и они отчуждены ныне. Этим показывает их бесстыдство и наглость, и великое удаление от чад. А что язычники некогда назывались псами, — послушай, как говорит хананеянка: «Так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф 15:27). А так как и псы бывают при столе, то чтобы они (иудеи) лишены были и этого, (апостол) присовокупляете причину, по которой и отчуждает их, говоря: «Берегитесь злых делателей» (Флп 3:2). Достойны удивления слова: «Берегитесь злых делателей»: они действуют, говорит, на зло, и действование их гораздо хуже самого бездействия — они расстраивают благоустроенное. «Берегитесь», — говорит, — «обрезания». Обрезание у иудеев считалось важным, ему уступал и закон, и суббота была ниже его; для совершения обрезания нарушалась и суббота, а для соблюдения субботы никогда не нарушался (закон) обрезания. Обрати внимание на домостроительство Божие: обрезание ставится выше субботы; оно не оставлялось ни в какое время. Итак, если обрезание отменено, то тем более суббота. Потому-то Павел не употребляет имени (обрезания), и говорит: «Берегитесь обрезания» (κατατομή). Не сказал, что обрезание худо, обрезание излишне, чтоб не поразить этих людей; но поступает благоразумнее: от предмета отводит, и выражение употребляет приятное, заботясь преимущественно о деле. К галатам же не так (пишет). Так как у них была великая болезнь, то (апостол) открыто и полновластно употребляет сечение (τομή): филиппийцам же, которые ничего такого не делали, угождает выражением. И тех и других опровергает, говоря: «Берегитесь обрезания, потому что обрезание — мы» (περιτομή) (Флп 3:3). Каким образом? «Служащие Богу духом и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся». Не сказал: исследуем то и другое обрезание, которое лучше, но даже первого не назвал по имени; что же говорит? Обрезание, то есть, сечение. Почему? Потому, что совершающие его не что иное делают, как только отсекают плоть. Когда это действие перестало быть законным, то оно — уже не что иное, как сечение и отсечение плоти. Следовательно (обрезание) он так называет или по этой причине, или потому, что покушались рассечь Церковь. И мы употребляем слово: сечение, говоря о тех, которые делают это ненамеренно, неосторожно и неискусно. Если же должно искать истинного обрезания, говорит (апостол), то найдете его у нас, «служащие Богу духом», т. е. служим духовно.

2. В самом деле, скажи мне, что лучше, душа или тело? Очевидно, душа. Потому и то (плотское) обрезание не лучше, но это одно (духовное) и есть обрезание. Пока оставался прообраз, до тех пор справедливо применялось сравнение. «Снимите крайнюю плоть с сердца вашего» (Иер 4:4). Так и в послании к Римлянам (апостол) отвергает обрезание, говоря: «Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве» (Рим 2:28, 20). Здесь же лишает его даже имени: не есть и обрезание, говорит. Прообраз называется так до тех пор, пока не пришла истина; когда же пришла истина, то уже не называется. Подобие мое бывает в живописи: если кто-нибудь набросал эскиз царя, то пока еще не наложены краски, не называют царем; когда же наложатся, то прообраз закрывается истиной и невиден, — мы тогда говорим: вот царь. При том (апостол) не сказал: обрезание есть в нас, но — «обрезание — мы», — и справедливо: это обрезание, состоящее в добродетели, и есть человек, оно-то есть истинно человек. О них же (иудеях) сказал не так, но — «берегитесь обрезания», — потому что они погибали и были нечестивы. Потом, показывая, что обрезание совершается не в теле, а в сердце, говорит: «не на плоть надеющиеся, хотя я могу надеяться и на плоть» (Флп 3:4). Что он выражает здесь словами: «надеятся», и — «на плоть»? Похвалу себе, дерзновение, важность. И хорошо присовокупил это. Если бы он, будучи из язычников, охуждал обрезание, и не обрезание только, но и тех, которые уже не во время принимают его, то показалось бы, что он нападает на него потому, что лишен благородного происхождения иудейского, не знал великих его преимуществ, и не имел в них участия; но когда он имеет участие и охуждает, то охуждает не потому, что не имеет участия, но потому, что не признает, — не по неведению, но вследствие совершенного знания. Смотри, что он говорит и в послании Галатам, будучи поставлен в необходимость высказать свои достоинства, (смотри) как вместе с тем показывает и смиренномудрие: «Вы слышали», — говорит, — «о моем прежнем образе жизни в Иудействе» (Гал 1:13); и еще здесь: «Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я» (Флп 3:4), и тотчас присовокупляет: «Еврей от Евреев». Не сказал этого прежде, но лишь после слов: «Если кто другой», показывая этим необходимость, показывая, что он для них сказал. Если и вы надеетесь, говорит он, то «то более я». Говорю это теперь; иначе бы умолчал. Заметь легкость обличений: тем, что обличает безлично, дает им возможность уклониться от обличения. «Если кто другой думает надеяться». Хорошо сказал: «думает», — или потому, что они не имели такого надеяния, или потому, что надеяние их не было истинное надеяние, так как все было делом необходимости, а не свободной воли. «Обрезанный в восьмой день» (ст. 5). Сперва выставляет то, чем особенно хвалились они — обрезание, потом — «из рода Израилева». То и другое показывало, что он ни пришелец, ни от пришельцев; из слов — «обрезанный в восьмой день» видно, что он не пришелец, а из слов — «из рода Израилева» видно, что он и от родителей не пришельцев. Но чтобы ты не подумал, что — «из рода Израилева» значит от десяти колен, то говорит: «колена Вениаминова»: следовательно из почетнейшего, потому что в уделе этого колена были участки священников. «Еврей от Евреев». Этим он показывает, что он не пришелец, но издревле от почтенных иудеев. Можно было быть и от Израиля, но не евреем от евреев, так как многие уже привели в упадок свой род и забыли свой язык, смешавшись с другими народами. Таким образом он показывает здесь или это самое (чистоту), или особенное благородство своего происхождения. «По учению фарисей». Далее переходит к тому, что было делом его свободной воли. Все вышесказанное было непроизвольно, не от него зависело быть обрезанным, быть от рода Израилева и от колена Вениаминова. Впрочем, и в этом отношении он имел больше преимуществ, хотя в них участвовали многие. В чем же «более»? Конечно и в том, что он не пришелец, что он из почетнейшего колена, и издревле от таких предков, каких не многие имели. Но так как все это было непроизвольно, то он переходит к делам произволения, в чем видно это «более: по учению фарисей, по ревности — гонитель Церкви Божией» (ст. 6). Последние слова говорит он потому, что раньше сказанные недостаточно объясняют слово: «более». Можно быть и фарисеем, однако же не великим ревнителем «по правде»; можно отваживаться на опасности и делать это по властолюбию, а не по ревности о законе, как и делали первосвященники; но он был не таков, «по правде законной — непорочный». Итак, если я, говорит он, превосходил всех и благородным происхождением, и ревностью, и нравом, и жизнью, то для чего я оставил эти высокие преимущества, как не для того, чтобы приобрести Христовы большие, и гораздо большие? Вот почему он присовокупляет: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою» (ст. 7).

3. Павел отвергнул образ жизни, который так тщательно проходил, начавши с первого возраста, — столь благородное происхождение, столько опасностей, столько козней, труды, ревность, — и то, что прежде было выгодно, почел убытком, чтобы приобрести Христа; а мы для приобретения Христа не презираем и денег, но готовые лучше лишиться будущей жизни, нежели вещей настоящих, хотя они не что иное, как убыток. Действительно, если порознь исследовать все предметы богатства, то, скажи, не убыток ли они, требующие чрезвычайного труда, и не приносящие никакой пользы? Скажи мне, какая польза от многих и дорогих одежд? Какую получаем прибыль, когда надеваем их? Никакой, кроме только убытка. Почему? Потому, что и нищий в бедной и изношенной одежде, находясь на жару, ничем не труднее тебя переносит зной, даже гораздо легче, так как изношенная и при том одна одежда дает телу более свободы, нежели вновь сшитая, хотя бы она была тоньше паутины. К тому же по чрезмерному тщеславию ты носишь по две и по три одежды, часто еще и плащ, и пояс, и нижнее платье (άναξορίδας); а его и в одной одежде никто не осуждает, между тем он легче переносит зной. От этого-то, как мы видим, богачи потеют, а нищие ничего такого не терпят. Итак, если и бедная и ничего нестоящая одежда доставляет нищему ту же или еще большую пользу, а те при большей трате денег достигают того же, то не убыток ли это великое излишество? По отношению к пользе и употреблению, тебе не прибавилось от них ничего, а денег истрачено больше; употребляются же и служат они также. Ты, богач, купил (одежды), может быть, за сто золотых, либо и дороже, а бедняк — за малую серебряную монету. Видишь ли убыток? Но тщеславие не позволяет тебе видеть его. Хочешь ли, поговорим и о золотых уборах, которыми украшают коней и жен? Сверх других, богатство производит в людях и эту глупость. Одной и той же чести удостаивают и жен и коней; у тех и других украшение одно; и жены хотят блистать тем же, чем и упряжь и кожаные занавесы, за которыми возят их. Скажи, какая прибыль украшать мула или коня золотом? И что особенного получает твоя жена, обремененная такой тяжестью золота и камней? Но, говорят, золотые вещи не портятся. Напротив, и это случается весьма часто, как утверждают знатоки в этих вещах, — потому что в банях и во многих местах и камни и золотые вещи много теряют цены. Но пусть будет и так, пусть они нисколько не повреждаются: какая же прибыль от них, скажи мне? Что же, если они выпадут и потеряются, не убыток ли это? Что же, если они возбудят зависть и злоумышление, не убыток ли? Не убыток ли, когда они для нарядившейся не приносят никакой пользы, а между тем воспламеняют глаза завистников, и даже возбуждают грабителей? Скажи, не убыток ли, когда муж, имея право употребить их на дело, приносящее прибыль, не может этого сделать вследствие больших издержек своей жены, и бывает принужден терпеть голод и крайнюю нужду, а ее видеть в золоте? Деньги для того и называются вещами употребительными (χρήματα), чтобы мы употребляли их не как выписки золотых дел мастеров, но чтобы делали из них что-нибудь доброе. Итак, если тебе не позволяет этого пристрастие к золоту, то не убыток ли все? Кто не смеет пользоваться ими, как бы чужими, тот и не пользуется, и вовсе нет от них пользы. Что пользы и тогда, когда мы строим светлые и огромные дома, украшаем их колоннами, мрамором, галереями и балконами, и ставим всюду истуканы и статуи? Многие вызывают из этих истуканов и демонов; но мы не будем этого касаться. К чему и золотая кровля? Не такую же ли пользу доставляет она, как и тому, у кого скромный дом? Но, скажут, за то большое удовольствие. Да, но только на день или на два, не больше. Если и солнце не поражает нас, по привычке к нему, то тем более произведения искусства: мы занимаемся ими столько же, сколько и глиной. Что, скажи мне, придает изяществу дома множество колонн, красота статуй, и позолота стен? Ничего; это — дело только глупости, гордости, чрезмерного тщеславия и безумия. Из всего даже полезного нам должно иметь необходимое, а не излишнее.

4. Видишь ли, что это (украшение) убыток? Видишь ли, что оно излишне и бесполезно? Если оно не доставляет ни большей пользы, ни удовольствия, — так как со временем производит пресыщение, — то не что иное, как убыток. Но тщеславие препятствует, не дает нам видеть этого. Так Павел оставил и то, что почитал выгодой, а мы не оставим и убытка для Христа? До каких пор еще будем привязываться к земле? До каких пор не будем устремлять взора на небо? Не видите ли, что старики вовсе не чувствуют прошедшего? Не видите ли, что умирают и в старости и в юности? Не видите ли, что еще при жизни лишаются имения? Зачем же прилепляемся к непостоянному? Зачем привязываемся к непрочному? До каких пор не будем заботиться о вечном? Чего бы не дали старики, если б им можно было избавиться от старости? Потому не крайнее ли безумие, что мы желаем возвратить прошедшую молодость, и готовы отдать все, чтобы сделаться моложе, а когда можно получить юность никогда не стареющуюся, при том юность с её великим богатством, духовнейшую, не хотим пожертвовать и малого, но жалеем и того, что и в настоящее время вовсе бесполезно? Богатство не может избавить тебя от смерти, не сильно прогнать болезни, и воспрепятствовать старости, и всему тому, что необходимо и совершается по закону природы, и ты еще привязан к нему? Что за выгода, скажи мне? Не отсюда ли пьянство, объедание, неприличные и разнообразные удовольствия, изнуряющие вас более, нежели жестокие господа? Вот какую только выгоду можно получить от богатства, а другой никакой, — оттого никакой, что не хотим: а если бы мы захотели, то через богатство наследовали бы и самое небо. Поэтому богатство — хорошая вещь, скажут мне? Не от богатства это зависит, а от свободной воли владеющего им. А что это зависит от воли, ты увидишь вот из чего: небо можно наследовать и бедному. Бог, как я часто говорил, смотрит не на меру подаваемого, но на намерение подающих. И будучи бедным и подавая мало, можно получить все, потому что Бог требует того, что по силам; и ни богатство не ведет к небу, ни бедность к геенне, но к тому или другому ведет добрая или злая воля. Итак, исправим ее, восстановим ее, устроим ее, и все для нас будет удобно. Как плотник, железная ли у него будет секира или золотая, одинаково обделывает бревна, и даже лучше железной, — так и здесь: добродетель гораздо удобнее совершается при бедности. Ведь о богатстве говорит Христос: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф 19:24). О бедности же ничего подобного не сказал, но говорит даже противное: «Все, что имеешь, продай и раздай нищим, и последуй за Мною» (Мк 10:21), так как от свободной воли зависит последование за Ним.

5. Итак, не будем убегать бедности, как бы зла, потому что она есть залог царствия: не будем также гоняться и за богатством, как бы за благом, потому что неблагоразумных оно губит; но во всяком состоянии, возводя взор свой к Богу, будем, как должно, употреблять блага, дарованные нам от Него, и телесную силу, и богатство, и все прочее. Неприлично нам, созданным Богом, употреблять эти блага на другое, а не для Создателя нашего. Он дал тебе глаза? Для Него и употребляй их, а не для дьявола. Как же употреблять для Него? Рассматривай Его творения, и прославляй Его, и не обращай взоров на женщин. Он дал тебе руки? Для Него и употребляй их, а не для дьявола; не на хищение и любостяжание, а на исполнение заповедей и на благотворения; простирай их в продолжительных молитвах и на помощь падшим. Он дал тебе уши? Для Него и употребляй их, а не для слушания шумных песен и срамных рассказов: «И всякая беседа твоя», — сказано, — «в законе Вышнего» да будет (Сир 9:20); и еще: «Бывай в собрании старцев, и кто мудр, прилепись к тому» (6:35). Он дал тебе уста? Пусть же не произносят они ничего неблагоугодного Ему, но поют псалмы, гимны, духовные песни: «Дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф 4:29), в созидание, а не на разорение, на славословие, а не на злоречие, не на клеветы, но на все противное. Он дал тебе ноги для того, чтобы ты спешил не ко злу, но к добру. Он дал тебе желудок не для того, чтобы ты слишком наполнял его, но чтоб жил воздержно. Он вложил вожделение для деторождения, а не для блуда и прелюбодейства. Дал тебе ум не для того, чтобы ты хулил, не для того, чтобы поносил Его, но чтобы прославлял. Дал и деньги, чтобы мы употребляли их как должно; дал силу, чтобы и ее употребляли как должно. Дал искусства для поддержания жизни, а не для того, чтобы мы уклонялись от духовных занятий; для того, чтоб изучали искусства не пустые, но необходимые; для того, чтобы друг другу служили, а не козни строили друг против друга. Дал кров, но для того, чтоб он защищал только от дождя, а не для того, чтоб был украшаем золотом, а бедняк погибал бы с голоду. Дал одежды для того, чтобы мы прикрывались ими, а не тщеславились; не для того, чтобы на них много было золота, а Христос умирал бы нагой. Дал дом не для того, чтобы ты жил в нем один, но чтобы принимал и других. Дал землю не для того, чтобы ты, отделивши себе большую часть ее, тратил блага Божии на блудниц, плясунов, актеров, флейтщиков и арфистов, но на алчущих и нуждающихся. Дал тебе море, чтобы ты плавал, чтобы не утруждался от путешествия, а не для того, чтобы ты исследовал глубины его и извлекал оттуда камни и т. п., не для того, чтобы ты занимался этим. Итак, для чего же, скажешь, камни? Скажи мне лучше ты, для чего камни, и почему они столь драгоценны? По внутреннему ли достоинству, или пользе? Но более полезны недрагоценные. Они по крайней мере годны для строения, а те ни к чему не годны; при том же они и крепче. Но, скажешь, драгоценные составляют украшение. Как? Это предрассудок. Белее ли они? Нет, не белее самого белого мрамора, даже и не равняются ему. Крепче ли? Едва ли кто-нибудь это скажет. Быть может полезнее, больше? И этого нет. Почему же ими восхищаются? Не почему другому, как по предрассудку. Если они не красивее, — так как найдем светлее и белее их, — если не полезнее, не крепче, то почему же так восхищаются? Не по одному ли предрассудку? Для чего же Бог дал их? Не Он дал, а ты почел их за нечто великое. А почему, скажешь, Писание представляет их важными? Оно говорит уже сообразно твоему понятию, подобно тому, как и учитель, разговаривая с дитятей, часто представляет важным, то, к чему хочет склонить его и привлечь. Что ты ищешь красоты в одежде? Надевай на себя одежду и обувь, этим украшайся, этим довольствуйся. «Суды Господни», — говорит Давид, — «вожделеннее золота и даже множества золота чистого» (Пс 18:11); а о красивых одеждах сказал ли где-нибудь? Не полезны они, возлюбленные! Если б они были полезны, то Бог не повелел бы пренебрегать ими. А божественное Писание говорит приспособительно к нашему понятию, — и это дело человеколюбия Божия. Для чего же, скажешь, Бог дал порфиру, и тому подобное? Это — дело величия Божия. Он благоволил явить богатство Свое и в других вещах: так, Он дал тебе одну пшеницу; а ты приготовляешь многое — пироги, разнородные и разновидные пирожки, весьма вкусные. Впрочем, все это изобрело и тщеславие: тебе показалось, что это будет всего превосходнее. А если бы какой-нибудь чужестранец или сельчанин, не употреблявший их, видя, что ты ими восхищаешься, спросил тебя, почему ты восхищаешься, — что бы ты ответил? Что хороши на взгляд? Нет. Итак, оставим такой предрассудок, и возлюбим непреложно истинное, а не то, что не существует, а лишь проходит подобно протекающей реке. Поэтому, прошу, поставим себя на камне, чтобы и избежать удобопревратного, и получить будущие блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Ииcyca Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 11

«Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем не со своей праведностью, которая от закона, но с той, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере; чтобы познать Его, и силу воскресения Его» (Флп 3:7−10).

В чем истинное приобретение для христианина. — Грех удаляет от Бога, добродетель приближает.

1. В спорах с еретиками надобно препираться мыслями сильными, и непрестанно. Не давая им нисколько времени отдохнуть, можно таким образом привести их полчище в смятение, и совершенно преодолеть. Потому, желая от писаний приготовить вас к таким спорам, чтобы вы могли и этим способом заграждать уста возражателей, я начинаю настоящую беседу свою концом прежней. Какой же, скажут, был конец той? Апостол, перечисливши все отличия иудейские, как от природы, так и от свободной воли, присовокупил: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа». На эти слова нападают еретики. Вот и то — дело премудрости Духа, что Он допустил им надеяться на победу, чтобы они предприняли борьбу. Если бы (апостол) сказал ясно, то они поступили бы с этими словами так же, как поступали с другими: бросили бы книги, отреклись бы от Писания, будучи совершенно не в силах смотреть на него. Но, как поступают при ловле рыбы, именно — то, чем можно поймать ее, не открыто ставят, а скрывают, почему она сама и набегает, — так точно случилось и здесь, когда Павел назвал закон тщетою. Закон у него назван уметами, назван тщетою: «невозможно, говорит он, приобрести Христа, если бы я не почел закона тщетою». Это все заманило еретиков принять это место, как благоприятствующее им. Когда же они приняли, то со всех сторон окружены были сетями. Что говорят эти нападающие? Вот закон назван тщетою, вот назван уметами: как же вы говорите, что он Божий? Но и это самое служит в пользу закона; а как, увидим из следующего. Вникнем тщательнее в сказанное. (Апостол) не сказал, что закон тщета, но «почел» его «тщетою», говоря о приобретении, не сказал — вмених, но: «было преимуществом», а говоря о тщете, сказал: «почел», — и справедливо: первое по природе таково, а последнее только по нашему мнению. Итак, что же? По словам апостола, закон не тщета? Тщета, но «ради Христа». Но теперь он стал приобретением. Закон, говорит, не считался только, но был приобретением, — я бы так сказал: подумай, чего стоило людей, сделавшихся по природе зверями, преобразить в людей! Если бы не было закона, не была бы дана и благодать. Почему? Потому что он был (к ней) как бы мостом. Когда нельзя с весьма низкого места взойти на возвышенное, то ставится лестница; а кто взошел, тот хотя более и не имеет нужды в лестнице, однако же поэтому не пренебрегает ею, но остается еще благодарным к ней. Она поставила его в такое состояние, что он более не имеет нужды в ней; и за это-то самое, что не имеет нужды в ней, он считает справедливым изъявить ей благодарность, потому что (без нее) не взошел бы. То же (должно сказать) и о законе. Он возвел нас на высоту, потому был приобретением; но теперь мы почитаем его убытком, — почему? Не потому, что он убыток, но потому, что благодать гораздо больше его. Голодный бедняк, доколь имеет серебро, избавляется от голода; а когда найдет золото, между тем не может обладать тем и другим вместе, то обладание первым считает убытком и, бросив его, берет золото; бросает же серебро не потому, что оно убыток, — оно неубыточно, — но потому, что ему нельзя взять и то и другое вместе, а необходимо одно оставить. Так и здесь. Следовательно, убыточен не закон, а отступление от Христа по привязанности к закону; потому когда он отводит нас от Христа, тогда бывает убытком, а когда приводит к Нему, то не бывает таковым. Вот почему (апостол) говорит: «Ради Христа тщетою». Если же «ради Христа», то (закон) не по природе тщета. Почему же закон не допускает придти ко Христу? Он для того, скажешь, и дан, и исполнение закона Христос, и «конец закона — Христос» (Рим 10:4). Допускает, если мы будем верить ему, значит, кто верит закону, тот оставляет самый закон? Оставляет, если мы внимательны; а если невнимательны, то не оставляет. «Да и все почитаю тщетою» (Флп 3:8). Что я отношу это к закону только, говорит (апостол)? Мир разве не благо? Настоящая жизнь разве не благо? Но если они удаляют меня от Христа, то я считаю и их убытком. Почему? «Ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего». При солнечном освещении сидеть за свечой — убыток, — так что убытком становится (что-нибудь) от сравнения с предметом превосходнейшим. Видишь ли, что — (у апостола) сравнение? «Ради превосходства», — говорит он, а не за что-нибудь разнородное, так как преимущество имеет место между предметами однородными. Таким образом, выводя по сравнению превосходство одного разумения пред другим, (апостол) вместе показывает и однородность их. «Для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа». «Сор»: называет ли (апостол) закон отбросом, еще не видно: вероятно, он называет так предметы мира. Сказавши: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою», говорит: «Да и все почитаю тщетою». Сказал — всё, т. е. и древнее и настоящее. Впрочем, если ты хочешь относить это и к закону, то через это он не будет поруган. Отброс есть у пшеницы, и именно грубое у пшеницы есть отброс, т. е. мякина. Поэтому прежде пшеницы нужен отброс, и мы собираем его вместе с пшеницей; и если бы не было отброса, то не было бы и пшеницы. Это же надобно сказать и о законе.

2. Видишь, как (апостол) везде называет убытком вещь не саму в себе, но Христа ради? «Да и все почитаю тщетою». Почему? «Ради превосходства», — говорит, — «познания» Того, «для Него я от всего отказался». Далее присовокупляет: потому «и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа». Видишь, как он везде опирается на Христа, и нигде не позволяет бесчестить и поносить закон, но отовсюду ограждает его. «И найтись в Нем не со своей праведностью, которая от закона» (ст. 9). Если имеющий правду (от закона) прибегнул к правде (Христовой), потому что та ничего не значит, то не гораздо ли более должны прибегать (ко Христу) те, которые не имеют ее? И хорошо он сказал: «Не со своей праведностью», т. е. не той, которую стяжал я потом и трудами, говорит он, но той, которую приобрел по благодати. Итак, если и добродетельный спасается по благодати, то тем более вы. Вероятно, (филиппийцы) говорили, что правда, приобретаемая трудами, важнее; поэтому (апостол) и показывает, что эта правда пред той — отбрось. Если бы я когда-либо совершил ее, то не отверг бы ее, и не прибегнул бы к той. Какая же это правда? Та, которая бывает от веры Божией, т. е., которая дана от Бога: вот правда Божия, — она всецело дар Божий. Дар же Божий гораздо превосходнее маловажных добрых дел, совершаемых нашим старанием. А то такое вера? «По вере», — говорит, — «чтобы познать Его» (ст. 10). Итак, верою приобретается познание (о Боге), и без веры невозможно познать Его. Каким образом? Верой должно познавать силу воскресения Его. Какое в самом деле умствование убедит нас в воскресении? Никакое, а только одна вера. Если же воскресение Христово по плоти познается верою, то какими умствованиями может быть постигнуто рождение Бога Слова? Ведь воскресение менее рождения. Почему? Потому что примеров воскресения было много, а примера такого рождения ни одного; прежде Христа многие умершие воскресали, хотя воскресши и умирали, но от девы не родился никто никогда. Итак, если и то, что менее важно рождения по плоти, должно быть постигаемо верою, то как может быть постигнуто умствованием то, что гораздо важнее, бесконечно, несравненно важнее? Вот что составляет правду. Надобно верить, что это могло быть, а как могло быть, этого невозможно представить. От веры зависит и общение в страданиях. Каким образом? Если бы мы не веровали, то и не страдали бы; если бы не веровали, что сопострадавши (Христу) мы будем и соцарствовать (Ему), то не терпели бы страданий. Итак, и рождение и воскресение постигается верою. Видишь ли, что нужна вера не просто, но и вера соединенная с делами? Тот преимущественно верует, что Христос воскрес, кто смело идет на опасности, кто имеет общение в Его страданиях, так как имеет общение с воскресшим, с живущим. Потому-то и сказал (апостол): «И найтись в Нем не со своей праведностью, которая от закона, но с той, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере; чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых» (ст. 10, 11). «Сообразуясь», — говорит, — «смерти Его», т. е. участвуя в ней, потому что как Он пострадал от людей, так и я. Вот почему (апостол) сказал, «сообразуясь»; и в другом месте: «Восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых» (Кол 1:24), т. е. гонения и страдания мои составляют этот образ Его смерти, потому что (апостол) не своей пользы искал, но (пользы) многих. Потому и гонения, и скорби, и тесные обстоятельства не только не должны смущать вас, но еще (должны) радовать, так как через них мы сообразуемся смерти Иисуса Христа, так сказать — изображаем (Его в себе), как и говорит (апостол) в другом месте: «Носим в теле мертвость Господа Иисуса» (2Кор 4:10). Но и это происходит от великой веры, так как мы веруем не только тому, что Христос воскрес, но и тому, что по воскресении Он имеет великую силу, — почему и идем тем же путем, которым Он шел, т. е. делаемся и поэтому братьями Ему, так сказать — делаемся и поэтому христами. О, как велико достоинство страданий! Мы веруем, что через страдания мы сообразуемся смерти Его; как в крещении мы «спогребемся подобием смерти Его», так здесь сообразуемся смерти Его. Правильно там сказал (апостол): «подобием смерти Его» (Рим 6:5), так как мы не всецело умерли, — умерли не телом по плоти, по греху. Так как и то и другое называется смертью, Христос умер телом, а мы для греха, там умер человек, которого Он воспринял, человек в теле нашем, а здесь человек греха, — то в одном случай (апостол) и сказал: «Подобием смерти Его», а в другом — не подобием смерти, но самой смерти.

3. Так, Павел среди гонений умер не для греха, но самым телом; а потому претерпел такую же смерть. «Чтобы достигнуть», — говорит, — «воскресения мертвых» (Флп 3:11). Что ты говоришь? Без сомнения и все достигнут его: «Не все мы умрем», — сказал (ты сам), — «но все изменимся» (1Кор 15:51), и не только воскресения, но и нетления (достигнут) все, одни к чести, а другие для наказания. Если же все достигнут воскресения, и не только воскресения, но и нетления, то для чего ты, как будто желая получить что-то особенное, сказал: «Чтобы достигнуть» (Флп 3:11)?

Я, говорит, для того и терплю это: «чтобы достигнуть воскресения мертвых»; а если им умрешь, то и не воскреснешь. Что это значит? Кажется, он делает намек здесь на что-то важное. Действительно, это было настолько важно, что он даже не решился сказать о том прямо, но говорит только: «чтобы». Я уверовал (как бы так говорит он) во Христа и в Его воскресение, и даже страдаю за Него; но еще не могу быть совершенно уверен в своем воскресении. О каком воскресении говорит он здесь? О том, которое ведет к самому Христу. Я, сказал (апостол), уверовал в Него и, в силу воскресения, участвую в Его страданиях и сообразуюсь смерти Его; но за всем тем я еще не совершенно уверен, — что говорит и в другом месте: «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор 10:12); и еще: «Дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (9:27). «Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус» (Флп 3:12). «Не потому, чтобы я уже достиг». Что такое: «уже достиг»? Т. е. награды. Если же столько пострадавший, если гонимый, если носящий мертвость еще не совсем был уверен в том воскресении, то что скажем мы? Что значат слова: «не достигну ли я»? То же, что и выше сказанные — «чтобы достигнуть воскресения мертвых». Если я, говорит он, достигну Его воскресения, т. е. если я смогу столько же пострадать, если смогу уподобиться Ему, если смогу сделаться сообразным Ему. Так, Христос много пострадал, был оплеван, заушаем, бичеван, наконец умер. И вот поприще: через все это должны достигать Его воскресения и все подвижники (Его). Таким образом или это (апостол) выражает здесь, или следующее: если я удостоюсь достигнуть славного воскресения, соединенного с упованием, то достигну воскресения Христова; если я совершу все подвиги, то и воскресения Его достигну, и восстану со славой. Теперь, говорит, я еще недостоин: «Стремлюсь, не достигну ли я». Жизнь моя еще в подвигах, я еще далек от цели, еще не близок к наградам, еще бегу, еще гоню. Не сказал: бегу, но — «стремлюсь», и справедливо. Вы знаете, с каким напряжением стремится гонящий: он не смотрит ни на кого, с великим усилием отталкивает всех препятствующих, и ум, и взоры, и силу, и душу, и тело устремляет к одному, не имея в виду ничего другого, кроме награды. Если же и Павел, так гонящий, столько пострадавший, говорит еще: «не достигну ли я», то что скажем мы, лежащие на боку? Далее, желая показать, что это составляет обязанность, (апостол) говорит: «как достиг меня Христос Иисус». Я был, говорит, из числа погибающих, утопал, был близок к погибели; но Бог спас меня, так как Он гонится за ними убегающими от Него с великой стремительностью. Все это (апостол) и выражает, именно словами: «Как достиг меня» указал и на ревность Бога, желающего настигнуть нас, и на наше великое отвращение от Него и заблуждение, и на то, что мы убежали от Него.

4. Потому достойно слез, что все мы пришли опять в прежнее состояние и сделались великими должниками, а между тем никто из нас не печалится (о том), никто не плачет, никто не стенает. Не подумайте, что я говорю это притворно. Как до пришествия Христова мы удалялись от Бога, так удаляемся от Него и ныне, а удаляться можно от Бога не местом, — так как Он вездесущ, — но делами. Что местом нельзя удалиться от Него, об этом послушай, как говорит пророк: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?» (Пс 138:7). Итак, как же можно убежать от Бога? Так же, как можно быть далеко от Него, так же, как можно удалиться от Него: «удаляющие себя от Тебя», — говорится, — «гибнут» (72:27); и еще: «Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим» (Ис 59:2)? Как же бывает это удаление (от Бога)? Как же бывает это отлучение? Произволением и душой, а местом невозможно: кто же может убежать от Вездесущего? Только грешник убегает от Него. Об этом говорит и Писание: «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним» (Притч 28:1). Мы стремительно убегаем от Бога, хотя Он всегда гонится за нами. Апостол стремился приблизиться к Нему, а мы стремимся удалиться от Него. Не достойно ли это плача? Не достойно ли это слез? Куда бежишь ты, бедный и несчастный? Куда бежишь ты от жизни и спасения своего? Если убежишь от Бога, то у кого будешь иметь прибежище? Если убежишь от света, то как будешь видеть? Если убежишь от жизни, то как после того жить будешь? Будем лучше убегать от врага спасения нашего. Когда мы грешим, то мы убегаем от Бога, уходим, удаляемся от Него в чужую землю, подобно тому расточителю отцовского имущества, который, отшедши в чужую страну и растратив все отцовское имение, терпел голод. И у нас есть отцовское имение. Какое? (Бог) освободил нас от грехов, даровал нам силу и крепость для совершения добродетели, даровал нам ревность и терпение, в крещении даровал нам Духа Святого. Если мы расточим это, то после будем терпеть голод. И как больные, доколь страждут от горячки и по повреждения соков, ни встать, ни заняться ничем, ни действовать не могут; а если и по освобождении их кем-либо от болезни, и по возвращении им здоровья ничем не занимаются, то это зависит уже от их собственного нерадения, — так точно бывает с нами. Мы одержимы были жестокой болезнью, сильной горячкой, и лежали не на одре, но в самом зле, погрязши в нечестии, как в навозе, покрытые ранами, смердящие, скверные, изможденные, и более статуи, нежели люди; нас окружали злые демоны, князь этого мира издевающийся и нападающий. Пришел к нам Единородный (Сын) Божий, простер лучи Своего присутствия, — и тотчас прогнал тьму; пришел к нам Царь, сый на престоле Отчем, оставив Отчий престол (а когда я говорю: оставив, ты не представляй перемены места, потому что и небо и землю наполняет Он, — я говорю это только по отношению к домостроительству); пришел к врагу, который ненавидит Его, отвращается от Него, не может видеть Его, каждодневно хулит Его. Увидел, что (враг) лежит в навозе, источен червями, одержим горячкой и голодом, подвержен всякого рода болезни. И горячка мучила его, — это похоть злая, — и от воспаления страдал он, — это гордость, — и так называемый волчий голод мучил его, — это любостяжание, — были и гнилые раны у него, — это блуд, — и слепота очей, — это идолослужение, — и глухота и помешательство ума, — это поклонение камням и деревьям и беседы с ними, — и великое безобразие, — это нечестие, нечто отвратительное и болезнь тягчайшая. Увидел, что мы говорим еще хуже беснующихся, и дерево и камень называем Богом; увидел нас в таком нечестии и — не возгнушался, не огорчился, не отвратился, не возненавидел. Так как Он Владыка, то и не возненавидел Своего творения. Но что делает? Как наилучший врач, Он приготовляет многоценные лекарства и сам первый вкушает их: Он первый совершил добродетель, и таким образом нам преподал. И первое лекарство, как бы некоторое противоядие, Он дал нам купель, которой мы освободились от всякого зла — и все вдруг прошло: воспаление кончилось, горячка прекратилась, и гнилые раны подсохли. Все, что происходит и от любостяжания, и от ярости, и всякое другое зло истреблено Духом; отверзлись очи, отверзся слух, язык начал говорит хорошо, душа получила силу, тело получило красоту и цвет такой, какой прилично иметь Сыну Божию, рожденному от благодати Духа, — такую славу, какую прилично иметь новорожденному и воспитываемому в порфире царскому сыну. О, какое благородство даровано нам, а мы остаемся неблагодарными к так возлюбившему нас! Мы рождены, воспитаны, облагодетельствованы: зачем же мы опять удаляемся от Благодетеля? Кто всё это сделал, Тот конечно даст и силу; иначе мы, будучи подвержены болезни, не могли бы переносить ее, когда б Он не дал нам силы. Он даровал нам оставление грехов, а мы отвергли этот дар; Он даровал нам богатство, а мы растратили его, промотали все; даровал нам крепость, а мы истощили ее; даровал нам благодать, а мы погасили ее. Каким образом? Расточили ее вовсе не на должное, употребили вовсе на бесполезное. Это-то и погубило нас, и всего хуже то, что, находясь в стране чужой и питаясь рожцами, мы не говорим: возвратимся к Отцу и скажем: согрешили на небо и пред Тобою (Лк 15:18)! — между тем как имеем Отца, Который столь нежно любит нас и сильно желает нашего возвращения. Только бы мы отстали от нечестия, только бы мы возвратились к Нему, — Он не станет потом упрекать нас за прежние грехи. Отстанем только, — возвращение — уже достаточное оправдание. Что я говорю: Он не станет упрекать? Он не только сам не упрекает, но если и другой упрекает, то Он заграждает уста, хотя бы упрекающий был и благонамеренный. Итак, возвратимся: доколь будем в удалении от Него? Восчувствуем свое бесчестие, восчувствуем свою бедность: нечестие делает нас свиньями, нечестие мучит душу голодом. Войдем опять в самих себя, образумимся и возвратимся к прежнему благородству, чтобы сподобиться будущих благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 12

«Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп 3:13, 14).

Нужно стремиться к усовершенствованию. — Обязанности учителя и ученика. — Нет ничего превосходнее добродетели.

1. Ничто так не делает тщетными наших добродетелей и не надмевает нас, как памятование о сделанном нами добре. Оно производит двоякое зло: делает нас беспечнейшими и гордыми. Потому-то Павел, знавший, что природа наша очень наклонна к беспечности, и много похваливший филиппийцев, смотри, как удерживает их от гордости, сверх многих других предложенных выше, особенно настоящими словами. Что он говорит? «Братия, я не почитаю себя достигшим». А если и Павел еще не достиг и не имеет полной уверенности в своем воскресении и в будущем, то едва ли (возможно это) для тех, которые не совершили и малейшей части его добродетелей. (Апостол) выражает своими словами следующее: я еще не считаю себя достигшим полного совершенства, — говоря так, как сказал бы кто о скороходе: он еще не достиг. Я еще не все, говорит, совершил. Правда, в другом месте он говорит: «Подвигом добрым я подвизался» (2Тим 4:7), а здесь: «я не почитаю себя достигшим», но кто прочитает оба эти места, тот поймет причину тех и других слов. Не всегда же надобно повторять одно и то же, не всегда же внушать нам все, даже и то, что эти слова им сказаны гораздо прежде, а те пред кончиной. «Не почитаю себя», — говорит, — «достигшим», но об одном только думаю, — чтобы простираться вперед; это и значат его слова: «А только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп 3:13, 14). Смотри, как он ясно показал этими словами, что побуждало его простираться вперед. Так, кто думает о себе, что он уже совершен и что нет у него никакого недостатка для полноты добродетели, тот и перестает стремиться, как достигший всего: напротив, кто думает, что он еще далек от цели, тот никогда не перестанет стремиться к ней. Это и мы всегда должны помышлять, хотя бы мы совершили и весьма много доброго. Если Павел после бесчисленных смертей, после стольких бед помышлял об этом, то тем более мы. Я не упал (духом), говорит (апостол), и не пришел в отчаяние от того, что, совершивши такое поприще, не достиг, но еще стремлюсь, еще подвизаюсь. Я имею в виду только то, как бы успеть действительно. Так надобно поступать и нам — забывать добрые дела и оставлять их позади себя. Скороход думает не о том, сколько он пробежал поприща, но о том, сколько ему остается еще. И мы будем помышлять не о том, сколько совершили добрых дел, но о том, сколько еще остается нам (совершить). Что пользы от того, что мы сделали, когда еще остается что-либо недоделанным? И (апостол) не сказал: не помышляю, не помню, но: «забывая», чтобы сделать нас внимательнее, так как мы тогда делаемся ревностнейшими, когда все усердие прилагаем к тому, что еще не сделано, когда сделанное предаем забвению. «Простираясь», — говорит, мы стараемся взять что-либо прежде, нежели достигли. Кто простирается, тот старается предупредить свои ноги, еще бегущие, остальными частями тела, протягиваясь вперед и вытягивая свои руки, чтобы как-нибудь выгадать в беге. Но это происходит от великого усердия, от сильного желания. Так-то подлежит стремится тому, кто стремится, с таким-то тщанием, с таким-то усердием, а не на боку лежа; но сколько различается лежащий на боку от стремящегося сказанным образом, столько различаемся и мы от Павла. Он каждодневно умирал, каждодневно приобретал славу; не было случая, не было времени, когда бы его стремление не увеличивалось; он хотел восхитить, а не получить награду, потому что таким образом можно и получить ее. На небе пребывает Тот, Кто дает награду; на небе уготована награда.

2. Смотри, какое пространство: его-то нужно пробежать; смотри, какая высота: туда-то нужно взлететь на крыльях духа; а иначе нельзя пролететь на эту высоту. Туда должно перейти с телом; и это возможно: «Наше же жительство — на небесах» (ст. 20). Там наша награда. Видишь ли, как правильно живут те, которые состязаются в беге? Как они не позволяют себе ничего, что ослабляет их силы? Как они каждодневно упражняются в палестре под руководством учителя и с соблюдением правил? Подражай им и ты, а лучше — покажи усердие еще большее, так как награда неодинаковая и много препятствующих; живи по закону, так как есть много такого, что ослабляет силы; укрепи голени ног твоих, так как это возможно, и зависит не от природы, но от свободной воли. Облегчим движение, чтобы остальной груз не препятствовал быстроте ног. Приучи ноги твои ступать твердо: много ведь мест скользких, и если ты упадешь, то много потеряешь. Впрочем, если и упадешь, вставай, потому что и в таком случае можно победить. Никогда не ступай на предметы скользкие, и ты не упадешь; беги по местам твердым, головой к небу, глазами к небу, как советуют и наставники упражняющимся в бегании: таким образом укрепляется сила. Если же наклонишься, то упадешь, ослабеешь. Вверх гляди, — туда, где находится награда: самый вид награды усиливает решимость, боязнь поражения не дает чувствовать усталости, и делает то, что долгий путь представляется коротким. Какая же это награда? Не финиковая ветвь, но что? Царство небесное, вечный покой, слава со Христом, наследие, братство, бесчисленные блага, каких невозможно выразить. Нельзя изъяснить красоты этой награды: постигает ее только тот, кто получил ее, и тот, кто имеет получить ее. Она не из золота, не из драгоценных камней, но гораздо драгоценнее их: золото пред этой наградой — грязь, драгоценные камни пред красотой награды — кирпичи. Если ты, удостоившись ее, отойдешь на небо, то великой честью будешь пользоваться там; с такой наградой будут почитать тебя и ангелы, с великим дерзновением ты будешь обращаться со всеми. «Во Христе Иисусе» (ст. 14). Смотри, как хорошо рассуждает (апостол). «Во Христе Иисусе», — говорит, я делаю это (т. е. стремлюсь к почести). Без Его содействия нельзя пройти такого пространства: для этого потребна великая помощь, великое содействие. Богу угодно, чтобы ты подвизался на земле, а венец получил на небе, не так, как здесь: земной венец дается на месте подвига, а тот венец дается в месте светлом. Да не видите ли, что и здесь тех борцов и наездников, которых особенно отличают, не увенчивают на зрелище, внизу; но наверх призвав, там царь венчает их. Подобным образом и ты получишь награду на небе. «Итак, кто из нас совершен», — продолжает (апостол), — «так должен мыслить; если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет» (ст. 15). Что такое — «это»? То, что заднее должно забывать, почему свойство совершенного — не считать себя совершенным. Как же ты говоришь: «Кто из нас совершен»? Так ли мы рассуждаем, как ты рассуждаешь, скажи мне? Если ты не достиг и не усовершился, то почему же совершенным повелеваешь мудрствовать то же, что сам мудрствуешь, не будучи еще сам совершенным? Потому, говорит, что это и составляет, совершенство. «Если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет», т. е., если кто думает (и иначе), что он совершил все добродетели. (Апостол) предостерегает (филиппийцев), но сказал не так, — а что? «Если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет». Смотри, как он скромно сказал это. Бог вас научит, т. е. Бог вас уверит, а не просто научит, потому что учил Павел, но вразумлял Бог; впрочем (апостол) не сказал — вразумит, но: «откроет», чтобы показать, что дело происходит преимущественно от неведения. Это сказано не о догматах, но о совершенстве жизни, и о том, чтобы не считали себя совершенными, так как кто думает о себе, что он уже достиг всего, тот не имеет ничего. «Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить» (ст. 16). «Впрочем, до чего мы достигли»: что это значит? Это значит: а между тем будем держаться того, что мы совершили, т. е. любви, единомыслия, мира. Это мы совершили. «Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить». «Впрочем, до чего мы достигли», т. е. это мы уже совершили. Видишь ли, что он свое учение хочет поставить правилом? Правило не терпит ни прибавления, ни убавления: иначе оно перестает быть правилом. «и по тому правилу», т. е. той же верой, тем же наставлением. «Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас» (ст. 17). Вышесказанными словами: «Берегитесь псов», (апостол) отклонял (филиппийцев от злых людей), а теперь обращается к тем, кому они должны подражать. Если кто хочет, говорит, подражать нам, если кто (хочет) идти тем же путем, то помните следующее: хотя я и не с вами, но вы знаете образ моего хождения, т. е. препровождения жизни. Он учил не словами только, но и делами, — подобно тому, как в хоре и в войске все должны последовать правящему хором или войском, и таким образом действовать стройно; а стройность может нарушиться и от остановки.

3. Итак, апостолы были образцом, заключая в себе черты, служащие как бы некоторым первообразом. Подумайте, как строга была жизнь их, когда они поставлены первообразом и примером и одушевленными законами! То самое, что говорило Писание, они показывали всеми своими делами. Вот наилучший способ учения: таким образом учитель может наставить своего ученика. Но если он говорит и рассуждает хорошо, а делает худо, то он еще не учитель: рассуждать на словах легко может и ученик, потребно же наставление и руководство делами. Это и учителя делает почтенным, и ученика располагает к послушанию. Каким образом? Когда (ученик) заметит, что (учитель) только рассуждает на словах, то скажет, что он требует невозможного, а что (требует) невозможного, сам же учитель первый доказывает своим неисполнением; но если ученик увидит, что добродетель совершается на деле, то уже не может этого сказать. Впрочем, хотя бы жизнь учителя была и небрежна, нам должно быть внимательными к себе и слушать пророка, который говорит, что будут все «будут научены Господом» (Ис 54:13); и: «И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорит: "познайте Господа", ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого» (Иep. 31:34). Ты не имеешь добродетельного учителя? Но имеешь Учителя истинного, Кого одного и должно называть учителем. От Него учитесь. Он сказал: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток» (Мф 11:29). Так, не тому учителю внимай, но Этому и Его наставлениям. С Него бери пример, — вот тебе прекрасный образец, — с Ним соображайся. В Писании есть множество образцов добродетельной жизни, — перейди, если угодно, от учителя и к ученикам: иной прославился нищетой, другой богатством, — нищетой, например, Илия, богатством Авраам. Какая жизнь тебе кажется легче и удобнее, той и следуй. Еще, иной прославился супружеством, другой девством, Авраам, например, супружеством, а тот (Илия) девством. Иди каким угодно путем: тот и другой ведет к небу. Иной прославился постом, например, Иоанн, другой и без поста, как Иов Сверх того последний заботился и о жене, и о сыновьях, и о дочерях, и о доме, и имел великое богатство, а первый не имел ничего, кроме волосяной одежды. И что я говорю о доме, о богатстве и деньгах, когда, и будучи царем, можно стяжать добродетель? В царском дворце дел гораздо более, нежели во всяком частном доме; однако же Давид прославился и будучи царем, порфира и диадема нисколько не расстроили его. Другой прославился и управляя целым народом — я разумею Моисея, — что еще труднее, так как здесь было больше власти, а потому больше и трудности. Ты видел, что прославлялись и при богатстве и в бедности, и в супружестве и в девстве; теперь посмотри и на противоположную сторону, на погибавших и в супружестве и в девстве, и в богатстве и в бедности. Так, в супружестве погибли многие люди, например, Самсон, не от супружества, впрочем, но от своей воли; в девстве — пять дев; в богатстве — тот богач, который презирал Лазаря; в бедности и ныне погибают весьма многие нищие. Могу показать многих, которые погибли в царском достоинстве и управляя народом. Но ты хочешь видеть, спасаются ли и в воинском звании? Посмотри на Корнилия. Спасаются ли домоправители? Посмотри на евнуха ефиоплянки. Таким образом из всех примеров видно, что когда мы пользуемся богатством, как должно, то оно нас не погубит, а если иначе, то все будет служить к погибели — и царское достоинство, и бедность, и богатство. Кто осторожен, тому ничто не может сделать вреда. Скажи мне, в самом деле, сделал ли какой вред плен? Нет. Припомни, что Иосиф, и находясь в рабстве, сохранил добродетель; припомни, что Даниил и три отрока были в плену, и между тем прославились еще более. Добродетель во всяком состоянии славна и бывает непобедима, и ничто не может быть для нее препятствием. Что я говорю о бедности, плене и рабстве? Добродетели не могут причинить вреда ни голод, ни язва, ни болезнь, — а болезнь тяжелее и рабства. Таков был Лазарь, таков Иов, таков Тимофей, который был одержим частыми недугами.

Видишь ли, что ничто не может победить добродетели — ни богатство, ни бедность, ни власть, ни подчиненность, ни управление делами, ни болезнь, ни бесславие, ни ссылка, что она, оставив все это долу, на земле, поспешает на небо. Только имей благородную душу, и не будет препятствия быть добродетельным; когда действующий силен, то ничто внешнее не препятствует ему. И в искусствах, когда художник опытен, терпелив и совершенно знает искусство, то хотя бы постигла его болезнь, искусство при нем, хотя бы он впал в бедность, искусство при нем, хотя бы он имел в руках инструмент, хотя бы не имел, хотя бы работал, хотя бы не работал, оно нисколько не умаляется, потому что знание находится в нем самом. Так и добродетельный и преданный Богу человек равно является добродетельным, находясь и в богатстве и в бедности, и в болезни и в здравии, и в славе и в бесславии.

4. Не через все ли это прошли апостолы? «В чести», — сказано, — «и бесчестии, при порицаниях и похвалах» (2Кор 6:8). Готовность на все — вот что делает подвижником. Таково и свойство добродетели. Если же ты скажешь, что не могу управлять многими, что я должен жить в одиночестве, то ты оскорбил добродетель. Она может все употреблять в свою пользу, и во всяком случае обнаружится, только пусть она будет в твоей душе. Случается ли голод, случается ли обилие, — она равно оказывает свою силу, как говорит Павел: «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии» (Флп 4:12). Нужно ли было трудиться? Он не стыдился, но два года трудился. Нужно ли было терпеть голод? Он не ослабел, не колебался. Надлежало ли умереть? Не унывал, во всех обстоятельствах показывал благоразумие, благородство и искусство. Будем же подражать ему и мы, — и для нас не будет причины печалиться. Да и что, скажи мне, может опечалить такого человека? Ничто. Доколь никто не отнял у нас добродетели, мы будем блаженнее всех людей и здесь, не только там. Кто добродетелен, тот хотя имеет и жену, и детей, и деньги, и великую славу, при всем этом равно остается добродетельным; отними у него это, он также пребудет добродетельным, от несчастья не упадет, и от счастья не возгордится; как скала и во время морского волнения и во время тишины одинаково стоит непоколебимой, ни волнами не сокрушается, ни от тишины ничего не терпит, — так и душа твердая остается непоколебимой и во время тишины и во время волнения. И хотя дети, плывя в лодке, и пугаются, но кормчий сидит улыбаясь и спокойно, смотрит и забавляется их страхом: так и душа любомудрая, при благоразумии, как бы на корме и у руля, пребывает непоколебимой, тогда как все остальные мятутся, или же, при перемене обстоятельств, не кстати смеются. Что, скажи мне, может возмутить благоразумную душу? Смерть? Но (такая душа) знает, что смерть есть начало лучшей жизни. Бедность? Но бедность помогает ей в добродетели. Болезнь? Но она считает ее за ничто. И что я говорю о болезни? Тоже — и расслабление, и скорбь: ведь еще прежде она сама себя подвергла скорби. Бесславие? Но для нее распялся весь мир. Потеря детей? Но (такая душа) чужда страха: если она уверена в воскресении, то что может сокрушить ее? Ничто не совершенно. Быть может, богатство надмевает? Нет: она знает, что деньги — ничто. Так слава? Но ей внушено, что «Всякая плоть — трава, и вся красота ее — как цвет полевой» (Ис 40:6). Так удовольствия? Но она слышала слова Павла, что «сластолюбивая заживо умерла» (1Тим 5:6). Когда же она ни возносится, ни унижается, то что может сравниться с ее благосостоянием? Другие души однако же не таковы, но меняются чаще моря и хамелеона. Потому-то и бывает весьма смешно, когда видишь, что один и тот же то смеется, то плачет, то через меру занят, то рассеян. И когда Павел говорит: «Не сообразуйтесь с веком сим» (Рим 12:2), то не по другой какой-нибудь причине, а по той, что наше жительство на небе, где нет изменения (Флп 3:20). Нам обещаны неизменяемые награды: будем же проводить такую жизнь, за которую бы получить нам вечные блага. Зачем нам бросаться в эту пучину, в эти волны, в бурю и вихрь? Пребудем в тишине. Это вовсе не зависит ни от богатства, ни от бедности, ни от славы, ни от бесславия, ни от болезни, ни от здоровья, ни от немощи, но (зависит) от души нашей. Если она тверда и хорошо наставлена в науке добродетели, то для нее все будет легко. Она и здесь уже увидит покой и тихое пристанище, а перешедши туда получить бесчисленные блага, которых и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 13

«Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец — погибель, их бог — чрево, и слава их — в сраме, они мыслят о земном. Наше же жительство — на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его, силою, которой Он действует и покоряет Себе все» (Флп 3:18−21).

Знамение креста в крещении и рукоположении.

1. Всего неприличнее и несвойственнее христианину — искать праздности и покоя; ничто так не противно призванию нашему и воинствованию, как сильная привязанность к настоящей жизни. Твой Владыка был распят, а ты ищешь покоя? Твой Владыка был пригвожден, а ты предаешься удовольствиям? Это ли дело благородного воина? Потому и Павел говорит: «Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова». Так как были люди, которые лицемерно держались христианства, а жили в праздности и неге, — что противно кресту, — поэтому (апостол) и говорит таким образом. Крест составляет принадлежность души, выступившей на борьбу, готовой на смерть, и вовсе не ищущей покоя; а они живут совсем напротив. Итак, хотя они называют себя Христовыми, но они враги креста: иначе, если бы они любили крест, то старались бы проводить и жизнь свойственную Распятому. Не распят ли был твой Владыка? Если ты не можешь так же (распяться), можешь другим образом подражать Ему: распинай самого себя, хотя бы и никто не распинал тебя; распинай, говорю, себя, не для того, чтобы умертвить себя, — отнюдь нет, это и беззаконно, — а по слову Павлову: «Для меня мир распят, и я для мира» (Гал 6:14).

Если ты любишь твоего Владыку, умри Его смертью: познай, как велика сила креста, какие благотворные производил он и производит действия, какое он прибежище в жизни. Им совершается все: крещение — крестом (так как должно принять печать), рукоположение — крестом, и вообще бываем ли на пути, или дома, или в другом каком месте, — крест великое благо, спасительное оружие, непреодолимый щит, неприязненный дьяволу. Итак, когда ты ратуешь против него, то уже несешь крест, не просто напечатлевая (на себе знамение креста), но претерпевая страдания креста. Христос крестом обыкновенно называет страдания, когда говорит: «Возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16:24), т. е., если кто не готов на смерть. А люди чувственные, любящие жизнь и плоть, являются врагами креста; да и всякий, преданный удовольствиям и земному спокойствию, есть враг креста, которым Павел хвалится, который объемлет и с которым он старается тесно соединиться, как это видно из слов его: «Для меня мир распят, и я для мира». «Теперь даже», — говорит, — «со слезами говорю». Почему? Потому что зло усилилось, потому что таковые (люди) достойны слез. В самом деле достойны слез те, которые проводят жизнь в удовольствиях, которые одежду своей души, т. е. тело, утучняют, а вовсе не помышляют о наказаниях в будущей жизни. Вот ты живешь в удовольствии, вот упиваешься сегодня и завтра, и десять, и двадцать, и тридцать, и пятьдесят, и сто лет, — это невозможно, однако же допустим, если угодно. Какой же конец? Какая польза? Никакой. А потому не достойна ли слез и плача такая жизнь? Бог поставил нас на это поприще, чтобы увенчать нас, а мы сходим с него, не сделавши ничего доблестного. Итак, Павел плачет о том, чему другие смеются, чем другие услаждаются: столько-то он сострадателен, так-то он заботится о всех людях! «Их», — говорит, — «бог — чрево». Потому бог у них — «Станем есть и пить» (1Кор 15:32). Видишь ли, как худо удовольствию? У одних бог деньги, а у других — чрево. Таковые не идолопоклонники ли, даже не хуже ли их? «И слава их», — говорит, — «в сраме». Некоторые говорят, что этими словами указывается на обрезание; а я говорю совсем другое, именно вот что значат эти слова: они величаются тем, чего бы надлежало им стыдиться. То же говорит (апостол) в другом месте: «Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь» (Рим 6:21)? Делать постыдное — тяжкий грех; грех наполовину уменьшается, если делающий стыдится; а когда кто еще хвалится постыдным, то это верх бесчувствия. Но об них ли одних сказано это? Не подлежит ли кто из присутствующих здесь с нами тому же обвинению? Или никто из вас не заслуживает его? Никто не почитает чрева богом? Не поставляет славы своей в студе? Желаю, сильно желаю, чтобы подобного ничего нельзя было приложить к нам, желал бы даже не знать такого, кому бы сказанное можно было поставить в упреке, но боюсь, не к нам ли более, нежели к своим современникам, говорит (апостол). Ведь если кто всю жизнь тратит на то, чтобы пить и есть, нищим уделяет мало, а больше издерживает на чрево, — то не прилично ли и к такому отнести сказанное?

2. Ничто не может, более побудить стыд, и быть укорительнее этого изречения: «Их бог — чрево, и слава их — в сраме». Кто это такие? Те, которые «мыслят о земном», которые говорят: мы построим дома. Где? На земле. Говорят: купим поля, — опять на земле; получим власть, — опять на земле; достигнем славы, — тоже на земле; разбогатеем, — все на земле. Вот те, «их бог — чрево»! Те, которые не думают о духовном, которых все заботы и помышления ограничиваются землей, поистине имеют богом чрево, говоря: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» (1Кор 15:32). И после того ты еще сетуешь, что тело твое из земли, хотя это нисколько не вредит тебе по отношению к добродетели; между тем, скажи мне, ты смеешься и забавляешься, низводя удовольствиями душу до праха, и вовсе не думая об этом? Какое же прощение получишь ты, повергнув себя в такую бесчувственность, тогда как и самое тело должно сделать духовным? И это возможно, если бы ты пожелал. Тебе дано чрево для того, чтобы питать, а не расширять его; чтобы управлять им, а не подчиняться ему; чтобы оно тебе служило для питания прочих частей, а не ты ему служил, — не для того, чтобы ты выходил из границ. Не столько зол причиняет выступившее из берегов море, сколько желудок вредит телу нашему и вместе душе. Море потопляет всю землю, а желудок (обременяет) все тело. Положи ему пределом довольство, как Бог оградил море песком. И если он волнуется, если свирепствует, — запрети ему властью тебе данной. Смотри, как Бог почтил тебя разумом, чтобы ты подражал Ему; а ты не хочешь, но, видя желудок переполненным и расстраивающим всю твою природу, и обращающимся в болото, не смеешь сдержать и сделать умеренным. «Их бог», — говорит, — «чрево». Посмотрим, как Павел служил Богу; посмотрим, как и чревоугодники (служат) чреву. Не подвергаются ли они бесчисленным смертям? Не боятся ли отказать ему в каком бы то ни было требовании? Не раболепствуют ли ему даже в невозможном? Не хуже ли они невольников? Но Павел не таков, потому он и сказал: «Наше же жительство — на небесах». Не будем же и мы искать покоя здесь (на земле); пожелаем сделаться славными там, где и житие наше. «Откуда», — говорит, — «мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его». Постепенно возводит нас: с неба, говорит, Спаситель наш, доказывая величие местом и лицом. «Который уничиженное тело наше», — говорит, — «преобразит». Тело наше ныне много терпит; его вяжут, бьют, оно претерпевает бесчисленные беды. Но и тело Христово столько же терпело. На это он намекает, говоря: «что оно будет сообразно славному телу Его». Потому, хотя тело то же самое, но облекается в бессмертие. «Преобразит», — говорит. Следовательно (оно будет иметь) и другой образ; или же он так назвал изменение в несобственном смысле. Сказал же — «уничиженное тело наше» потому, что оно ныне уничижено, подвержено тлению, болезни; ныне оно кажется ничтожным и ничем не лучше прочих (тел). «Что оно будет сообразно», — говорит, — «славному телу Его». Увы! Это тело будет сообразно тому телу, которое сидит одесную Отца, которому поклоняются ангелы, которому предстоят бесплотные силы, которое превыше всякого начальства, власти и силы, — вот какому оно сообразно будет. Итак, если вся вселенная будет слезно оплакивать (людей), потерявших эту надежду, то оплачет ли она достойно, что и при данном нам обещании — «что оно будет сообразно» тело наше отходит вместе с демонами? Я не упоминаю уже о геенне; что бы ты ни сказал — все почитаю за ничто в сравнении с такой потерей. Что ты говоришь, Павел? Тому ли сообразно будет? Да, говорит. А для удостоверения приводит и доказательство: «Силою», — говорит, — «которой Он действует и покоряет Себе все». Христос имеет силу, говорит (апостол), покорить Себе все, следовательно, и тление и смерть, и преимущественно той же самой силой Он сделает и это. И для чего, скажи мне, потребно больше силы: покорить ли ангелов, и архангелов, и херувимов, и серафимов, и демонов, или сделать тело нетленным и бессмертным? Без сомнения гораздо более для первого, нежели для последнего. Он показал большие дела Своей силы, чтобы ты и последнему поверил. Итак, хотя вы видите (миролюбцев) в радости, хотя видите в славе, — стойте, не соблазняйтесь их примером, и не страшитесь. Надежда (на прославление тела) сильна возбудить самого ленивого и сонливого.



2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.