13:1 — 17:26 Иисус и Его ученики
13:1−38 Омовение ног и последствия этой символической акции
Первая фраза необязательно означает, что описываемый эпизод имел место накануне праздника Пасхи, хотя принято считать, что дело обстояло именно так. Проблема соотношения версий о дате Тайной вечери у Иоанна и синоптиков вызывает много споров. Несовпадения могут объясняться использованием различных календарей, однако доказать справедливость этой гипотезы затруднительно. Правильнее всего считать, что Пасха была 15 нисана, и рассказ Иоанна истолковывать в соответствии с этим обстоятельством.
Начало главы подготавливает читателя к пониманию истинного значения омовения ног. Обратите внимание на глубокую уверенность Иисуса в наступлении часа (1); на силу любви Иисуса к Своему народу; на использование Иуды в происках дьявола против Иисуса (2); на убежденность Иисуса в Своем Божественном происхождении и в неотвратимости Своей участи. В этом сжатом описании отражен самый дух Его миссии. Антагонизм между Иисусом и дьяволом существовал на протяжении всего служения, и вот он приблизился к критической точке. Отмечая, что Иисус знал, что Его судьба находится в руках Отца (3), Иоанн вторит Иисусу, постоянно напоминающему, что Он исполняет волю Отца. Последовавшее за этим омовение ног было реализацией этого факта (4−5). Оно явно было задумано как символический акт — символический и в плане очищения, и в плане смиренного служения. Смысл этого совершенно неожиданного акта унижения изложен в ст. 12−17. Сняв верхнюю одежду и препоясавшись полотенцем, Иисус предстал в одежде слуги, одинаково презираемого и греками, и иудеями.
Нет никаких оснований полагать, что Иисус начал с Симона Петра (6). Реакция Петра полностью соответствует тому, что мы знаем о нем из других новозаветных рассказов. Его вопрос, решительный протест и, наконец, стремительное изменение своей позиции на противоположную — все это весьма для него характерно. Через весь рассказ проходит тема недоумения учеников, которое рассеется только после (7). Это недоумение того же рода, что и непонимание во всех предыдущих случаях. Ответ Иисуса в ст. 8 имеет смысл только при условии, что это был символический акт. До тех пор, пока Иисус не очистит людей, у них нет возможности очиститься. В конце концов Петр это понял (9).
Из ст. 10 явствует, что омовение ног было совершено не только ради примера. Оно стало средством приобщения учеников к унижению Господа.
Таким образом, омовение как духовное очищение приобретает новое значение, становясь примером смиренного служения. Акт искупления не нуждается в повторении. Ст. 11 показывает, что, несмотря на включение Иуды в ритуальное омовение, он остался нечистым, о чем свидетельствует его предательство.
В следующем абзаце (12−17) Иисус спрашивает учеников, понятен ли им смысл Его поступка. Он знает, что возможности их понимания ограничены. Отвечая на Свой вопрос, Иисус прежде всего указывает на Свою роль по отношению к ним (Учитель, Господь), а затем призывает следовать Своему примеру (и вы должны умывать ноги друг другу). Властный характер Его повеления очевиден, и это тем более поразительно, если учесть, что в древнем мире самоуничижение считалось признаком слабости и вызывало презрение.
Таким образом, повеление Иисуса революционизировало сферу человеческих отношений. Некоторые христиане совершают омовение ног как ритуальный акт, но, скорее всего, это повеление Иисуса было обусловлено конкретными обстоятельствами. Однако это не значит, что если омовение ног не требует повторения, то нам не нужно и сопутствующее ему смирение. Иисус рассматривал смиренное служение как почетную обязанность. Раб в ст. 16 — это человек, не имеющий никаких прав в доме своего господина. Поскольку греческое слово «апостол» переводится как посланник, это напоминает об обязанностях, возложенных на тех апостолов, которых Иисус избрал для провозглашения Своего учения. И в дальнейшем эти слова, помещенные в контекст служения Иисуса, должны были исключить всякую мысль о привилегиях, связанных с апостольством.
Знание, не подкрепленное делами (17), никогда не встречает одобрения в учении Иисуса.
Иисус возвращается к теме предательства (ср.: ст. 11). Хотя о предательстве еще не рассказано, Иоанн дает понять, что Иисус абсолютно уверен, что на Него поднимется пята предателя; это было предсказано в Писании (Пс 40:10). Если бы ученики могли это понять, то поверили бы в Иисуса. Весьма вероятно, что слова это Я в ст. 19 являются аллюзией на Исх 3:14, где названо имя Бога. Выражение, которым завершается раздел, встречается и в напутственном слове апостолам в Мф 10:40. Здесь оно означает, что не следует придавать слишком большого значения поступку одного человека, не принявшего Его. Главное, чтобы остальные апостолы полностью доверяли Иисусу.
Ст. 21−30 Однако угроза предательства снова повисает в воздухе. Иисус возмутился духом (21), что заставляет вспомнить 11:33 и 12:27, где отмечено такое же проявление душевной муки. Так обнаруживает себя растущее по мере приближения крестных испытаний напряжение. Слова о предательстве в ст. 21 более конкретны, чем предыдущие намеки (один из вас предаст Меня), и производят на учеников сильное впечатление. В синоптических Евангелиях эта сцена описана даже более выразительно (ср.: Мф 26:22; Мк 14:19; Лк 22:23). Различные подробности: озирающиеся друг на друга ученики, любимый ученик, возлежащий у груди Иисуса, жест Петра, перешептывание и, наконец, уклончиво-символический ответ Иисуса — все это описано так живо, что не оставляет сомнений в принадлежности этого рассказа перу очевидца.
Кто же был тот ученик, которого любил Иисус (23)? Судя по некоторым деталям, вполне возможно, что автор говорит здесь о самом себе. Он знал, что Иисус любит Своих учеников. Не следует думать, будто он считал, что Иисус любит его больше остальных. Некоторые полагают, что автора этого Евангелия необходимо отличать от Иоанна, а данное выражение относят к Лазарю (на основании 11:3, 5). Но это предположение выглядит неубедительно.
Макание хлеба и предложение его Иуде (26) — знак уважения, и его следует рассматривать как последнее обращение к предателю. Замечание Иоанна, что как только Иуда принял хлеб, вошел в него сатана, очевидно, появилось в результате позднейших размышлений. Всякий, кто способен вести себя, как Иуда, находится под влиянием сатаны. И снова Иоанн описывает ситуацию, когда ученики обнаруживают свое непонимание. Истолковывая слова Иисуса, обращенные к Иуде (29), они подумали лишь о покупке хлеба или о раздаче милостыни, поскольку Иуда был казначеем. Иоанн усматривает символический смысл в том, что была ночь, когда Иуда вышел. Душа этого человека погрузилась во тьму.
Ст. 31−38 образуют вступление к большому разделу, известному под названием «прощальных заповедей» (гл. 14−16). В нем намечены две темы — отношения Иисуса с учениками и отдельное предсказание о Петре. Иисус снова говорит о Своем грядущем прославлении (31−32). Создается впечатление, что сияние славы возникает на фоне тьмы, сопровождающей уход Иуды. В этих стихах отражен победный настрой, с которым Иисус шел на Свои крестные испытания. Он не сомневался, что так предначертано Богом. Ст. 33 — это взгляд в прошлое, заставляющий вспомнить слова Иисуса, обращенные к иудеям в 7:33. Для учеников Иисус разъясняет их: прославление будет означать разлуку. Новая заповедь в ст. 34 повторяется в проповеди в 15:24. Повеление любить было уже известно в значении высочайшей преданности Богу, но заповедь ученикам, чтобы они любили друг друга (вытекающая из любви Иисуса к ним), была совершенно новой как по своей идее, так и по обоснованию.