— Притворись плачущей. Оденься в траур и не умащай себя благовониями. Веди себя как женщина, которая провела много дней, оплакивая умершего.
— Помоги мне, о царь!
— Что у тебя за беда?
Она сказала:
— Увы, я вдова, мой муж умер.
— Иди домой; я распоряжусь о тебе.
— Господин мой, царь, пусть вина ляжет на меня и на семью моего отца, а царь и его престол будут невиновны.
— Если кто-нибудь скажет тебе что-либо, приведи его ко мне, и он больше тебя не тронет.
— Тогда пусть царь помянет Господа, своего Бога, чтобы не позволить мстителю за кровь убивать дальше и чтобы мой сын не погиб.
— Верно, как и то, что жив Господь, — сказал он, — с головы твоего сына не упадет на землю ни один волос.
— Позволь твоей служанке сказать слово господину моему царю.
— Говори, — ответил он.
— Почему же ты тогда замыслил подобное против Божьего народа? Разве, говоря так, царь не обвиняет самого себя? Ведь царь не вернул своего изгнанного сына.
— Не утаи от меня того, о чем я спрошу тебя.
— Пусть господин мой царь говорит, — сказала женщина.
— Не рука ли Иоава с тобой во всем этом?
Женщина ответила:
— Верно, как и то, что ты жив, господин мой царь, — никто не может уклониться ни вправо, ни влево от того, что говорит мой господин, царь. Да, это твой слуга Иоав научил меня сделать это и вложил эти слова в уста твоей служанки.
— Хорошо, я сделаю это. Ступай, возврати юношу Авессалома.
— Сегодня твой слуга узнал, что нашел у тебя расположение, господин мой царь, потому что царь исполнил просьбу своего слуги.
— Пусть он идет к себе домой; он не должен видеть моего лица.
Авессалом пошел к себе домой, не увидев царского лица.
— Видите Иоавово поле возле моего, у него там ячмень. Идите и подожгите его.
И слуги Авессалома подожгли поле.
— Почему твои слуги подожгли мое поле?
— Вот я посылал к тебе сказать: «Приди, чтобы мне послать тебя спросить у царя: зачем я пришёл из Гешура? Мне было бы лучше, если бы я всё ещё оставался там!» Я хочу видеть лицо царя, а если я в чем-нибудь виноват, пусть он предаст меня смерти.
14:2 в Фекою. Фекоя — родина пророка Амоса (Ам 1:1) — располагалась приблизительно в шестнадцати километрах южнее Иерусалима.
умную женщину. См. 20:16, 22; Притч 14:1.
14:7 восстало все родство на рабу твою. Умная женщина из Фекои в своей вымышленной истории затрагивает не только тему кровной мести (ст. 11; см. 3:27; Чис 35:16−25; Втор 19:11−13; Нав 20:3), но и проблему продолжения семейной линии, обращая внимание на то, что вместе с жизнью наследника угрозе подвергается судьба всего рода. Она дает понять Давиду, что если ее сын-братоубийца будет наказан смертью, то после нее и ее мужа не останется ни имени, ни потомков. Таким образом, фекоитянка искусно подводит Давида к неизбежному выбору: либо месть за погибшего Амнона и гибель еще одного наследника, либо прощение и признание Авессалома своим преемником (о другом сыне Давида, Далуие, не известно ничего, кроме сказанного о нем в 3:3).
14:9 на мне, господин мой царь, да будет вина. Этими словами женщина либо выражает готовность принять на себя всю ответственность в случае, если заступничество царя за ее оставшегося сына будет признано незаконным, либо просит разрешения продолжать говорить (1Цар 25:24).
14:11 помяни, царь, Господа Бога твоего. По просьбе женщины Давид клянется именем Господа, что оградит ее сына от «мстителей за кровь». Как это было в случае с притчей Нафана (12:1−6), вынесенный приговор имеет непосредственное отношение к самому Давиду (ср. ст. 13: «обвинил себя самого»).
14:14 но Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного. Букв.: «не отнимет жизнь». В прямом значении эти слова представляют собой явное искажение истины о полновластии Господа над человеческой жизнью (напр., Втор 32:39; 1Цар 2:6; ср. 2Цар 12:16). В контексте крайне эмоциональной речи говорящей с Давидом женщины такое искажение объяснимо, однако стоит лишь изменить одну букву в древнееврейском тексте этой фразы, и получается более приемлемое суждение: «Бог не отнимет жизнь у того, кто помышляет, как бы не отвергнуться от Него».
14:17 Ангел Божий. Женщина льстит Давиду, превознося его якобы сверхчеловеческое умение вершить правосудие (см. ст. 20; 19:27; 1Цар 29:9).
14:23 Гессур. См. 13:37.
14:24 а лица моего не видит. Давид разрешает Авессалому вернуться в Иерусалим, но отчуждение между отцом и сыном некоторое время сохраняется.
14:25−26 Говоря об Авессаломе, как прежде о Сауле, повествователь сообщает лишь о чертах его внешности (ср. 1Цар 9:1−2). Подробности относительно волос служат намеком не только на природное тщеславие Авессалома, но также, вполне вероятно, и на то, какая смерть его ожидает (18:9).
14:27 три сына. См. ком. к 18:18.
и одна дочь, по имени Фамарь. То обстоятельство, что Авессалом назвал дочь именем Фамарь, свидетельствует не только о его страданиях из-за бесчестия сестры, но и о безудержном желании посчитаться с обидчиком, постоянно напоминать о вине которого и было призвано имя дочери.
14:32 Если же я виноват, то убей меня. Представляется маловероятным, чтобы Авессалом действительно был склонен подвергать свою жизнь опасности. Скорее, его реплика призвана напомнить о вине Амнона и снисходительности к нему Давида.
14:33 и поцеловал царь Авессалома. В поцелуе Давида видят, как правило, «поцелуй примирения», однако в высшей степени сомнительно, что он действительно знаменовал собой полное примирение отца с сыном. Будь это примирение полным, оно бы сопровождалось выражением раскаяния — как со стороны Давида (за безнаказанность Амнона), так и Авессалома (за самовольный суд над братом), — за которым бы последовало взаимное прощение. Но ни на что подобное в тексте указаний нет. Не случайно, что скрепив поцелуем непрочный мир с отцом, Авессалом затем поцелуями же «вкрадывается в сердца Израильтян», обращая их на свою сторону, и в конце концов поднимает восстание против отца (15:5−6).