«Блаженны, кому прощены беззакония
и чьи покрыты грехи;
блажен муж, кому Господь не засчитает грех».
3. Праведность Божья, явленная в Аврааме (4:1−25)
Павел одновременно дает разъяснение Благой вести о Божьей праведности, то есть об оправдании грешников верою (3:21−26), и защищает благовестие от нападок критиков (3:27−31). При этом он настаивает, что все Священное Писание подтверждает его позицию (1:2; 3:21, 31). Поэтому следующим его шагом в полемике является предъявление доказательств из Ветхого Завета. Он выбирает Авраама, самого великого из патриархов Израиля, а также Давида, самого великого из царей Израиля. Когда Матфей в начале своего Евангелия помещает генеалогию Иисуса, он называет Его «сыном Давидовым, сыном Авраамовым» (Мф 1:1).
Некоторые современные толкователи не скрывают своего раздражения. Они находят и форму, и сущность размышлений Павла одинаково несовершенными. Они допускают, что его борьба с иудейскими доводами, несомненно, была актуальна в те времена, так как отражала полемику, происходившую тогда в раввинских школах. Но эти вещи «мало интересны и не имеют значения для нас», по мнению К. X. Додда, и «вся разоблачительная схоластическая раввинская аргументация Павла кажется нам сейчас далекой и поблекшей» [Додд. С. 64, 71.]. Однако глава 4, вопреки этому мнению, представляется очень важной частью послания к Римлянам, главным образом, по двум причинам.
Во-первых, Павел проясняет смысл определения «по вере». Он приводит слова из Священного Писания об Аврааме и Давиде, чтобы раскрыть значение обоих этих слов: «оправдание», в смысле оправдания неправедных, и «вера», в смысле доверия Богу творения и воскресения.
Во-вторых, Павел желает, чтобы христиане-иудеи поняли, что благовестие об оправдании по вере не есть нечто совершенно новое, оно было возвещено еще в Ветхом Завете (Гал 3:8). Он также хочет, чтобы христиане из язычников оценили богатое духовное наследие, в которое они входят через веру в Иисуса вместе с ветхозаветным Божьим народом. Авраам и Давид свидетельствуют, что оправдание по вере — это единственный путь к спасению, указанный Богом сначала в Ветхом, а затем и в Новом Завете, как для иудеев, так и для язычников. Поэтому ошибочно думать, что в ветхозаветные времена люди спасались делами, а при Новом Завете — верой или что в наше время христианская миссия должна ограничиваться язычниками по той причине, что иудеи имеют свой собственный особый путь к спасению. Мы будем еще говорить о евреях в главе 14.
Есть две причины, почему Павел избирает Авраама в качестве главного примера. Первая заключается — в том, что тот был основателем Израиля, «скалой, из которой вы иссечены» (Ис 51:1), а также избранным наследником Божьих заветов и обетовании (напр.: Быт 12:1 и дал.; 15:1 и дал.; 17:1 и дал.). Другая причина, несомненно, в том, что Авраам пользовался огромным почтением у раввинов как образец праведности и Даже как близкий «друг Бога» (2Пар 20:7; Ис 41:8; Иак 2:23).
Для них было само собой разумеющимся, что он оправдался делами праведности. Например, «Авраам был совершенен во всех своих делах с Господом и обрел Его благосклонность своей праведностью на протяжении всей своей жизни» [Праздники 23:10.]. Они цитировали Писания, где Бог обещал благословить Авраама, потому что он повиновался Ему (Быт 22:15 и дал.; 26:2 и дал.), не принимая во внимание того, что эти строки относились к смиренной жизни Авраама уже после его оправдания. Они даже так цитировали Бытие 15:6 (соответствует стиху 3 в этой главе), чтобы представить Авраамову веру выражением его преданности и верности, и тогда оправдание Авраама было бы заслуженным. Например, «разве Авраам не был искушаем и устоял, и это вменилось ему в праведность?» [1Макк 2:52. Другие раввинские цитаты см.: Крэнфилд. Т. 1. С. 229.]
Кроме того, эхо иудейской убежденности в том, что Авраам был оправдан делами, слышится и в послании Иакова (Иак 2:21). Иаков не говорит, что у нас больше возможности оправдаться делами, чем было у Авраама, но утверждает, что истинность оправдывающей веры проявляется в добрых делах, которые эта вера порождает: «…я покажу тебе веру мою из дел моих», — говорит истинно верующий (Иак 2:18), потому что вера без последующих дел мертва (Иак 2:17). Тем не менее за этим высказыванием Иакова стоит традиционное иудейское мнение, что Авраам был оправдан по своим делам.
Плава 4 Послания к Римлянам предполагает знание библейской истории Авраама, в частности, четырех ее эпизодов. Во-первых, Бог велел Аврааму оставить свой дом и родных в Уре и обещал показать ему другую землю, дать ему большое потомство и через него благословить все народы земли (Быт 11:27; Быт 12:1 и дал.). Во-вторых, Бог уточнил Свои обетования, назвав землю Ханааном (Быт 13:12 и дал.) и объявив Аврааму (хотя в то время он был еще бездетным), что потомство его будет также многочисленно, как пыль на земле и звезды на небе (Быт 14:16; Быт 15:5). Именно через веру в это последнее обетование и получил Авраам оправдание (Быт 15:6; Рим 4:3). В-третьих, когда Авраму было 99 лет, а Саре — 90 (Быт 17:1), Бог подтвердил Свое обетование о сыне, изменил имя его на Авраама, что знаменовало для него перспективу быть «отцом множества народов», и дал ему обрезание как знак завета (Быт 17:1−10). В-четвертых, хотя Павел лишь косвенно упоминает этот эпизод, Бог все-таки испытал Авраама, повелев ему принести в жертву Исаака — сына, родившегося по обетованию, и когда Авраам подчинился, Бог подтвердил с ним Свой завет (Быт 22:1 и дал.).
Более того, эти четыре эпизода перекликаются с четырьмя эпизодами, упоминаемыми в послании к Евреям (11:8−9, 11, 17−18), где говорится, что Авраам поступал «верою». Он покорялся Богу, потому что доверял Ему.
Теперь мы рассмотрим четыре положения Павла в связи с проблемой оправдания Авраама. Первые три из них продолжают развивать тему трех вопросов и ответов из обличительной речи Павла в главе 3. В стихах 1−8 утверждается исключение всякого хвастовства (ср.: 3:27 и дал.), в стихах 9−12 — бесполезность обрезания (ср.: 3:29 и дал.) и в стихах 13−17 говорится о том, что закону отводится должное, Богом определенное место (ср.: 3:31).
а. Авраам не оправдался делами (1−8)
Павел начинает с вопроса: «Что же скажем об Аврааме, отце нашем в связи с плотью?» (1, ПНВ). В этом месте НМВ опускает эти два слова: kata sarka — «в связи с плотью». Из греческого текста не явствует, относятся ли они к глаголу «обнаруживать» или к существительному «отец» [Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.]. В первом случае вопрос Павла звучит так: «Что же, скажем мы, Авраам приобрел своими силами без помощи Божьей благодати?» [Сэнди, Хедлэм. С. 98.]. Однако в более совершенных манускриптах присутствует другой порядок слов, при котором сочетание kata sarka определяет самого Авраама как «нашего предка по естественной линии» (ПАБ). Похоже, что эта версия верна и, вполне возможно, на ней основано более позднее Утверждение Павла о том, что Авраам — «отец всем нам» (16) и «наш отец» (17), если мы разделяем его веру.
Отвечая на свой вопрос об Аврааме (1), Павел тотчас дает Для контраста неверный ответ (2): оправдался делами, а затем верный (3): поверил… Богу, и это вменилось ему в праведность. Первая причина, почему Павел решительно отвергает саму концепцию оправдания Авраама делами, заключается в том, что тогда ему «было бы чем хвалиться». Но Павел не дает своему воображаемому собеседнику ни малейшего шанса. Он гневно прерывает его: но не пред Богом (2). Можно хвастать перед друзьями, можно тайно предаваться хвалебным размышлением о самих себе. Но Павел отрицает любую возможность для людей хвалиться перед Богом, для тварей — перед Творцом, для грешников — перед своим Спасителем. И не имеет значения, чем хвалиться — принадлежностью к избранной нации или личной набожностью. И то, и другое есть выражение самоправедности; ожидать, что нечестивые способны утвердить свою собственную праведность перед Богом, — это воображать невообразимое.
Далее, вторая причина того, что Павел категорически отрицает оправдание Авраама делами, — это сам текст Писания. Ибо что говорит Писание? — спрашивает он (3). Следует рассмотреть подтекст этого как будто невинного вопроса. Во-первых, форма единственного числа (Писание), подобно привычному для нас слову Библия, показывает, что Павел признает существование этой реалии не просто как собрания книг, но как единого тела духовных письменных творений. Во-вторых, некоторое олицетворение Писания (Павел как бы наделяет его способностью говорить) показывает, что он не делает различий между тем, что говорит Писание и что говорит через Писание Бог. В самом деле, читая Новый Завет, мы часто даже не знаем, следует ли переводить слово legei (если при нем отсутствует подлежащее) как «Он говорит» или как «оно говорит». В-третьих, вместо настоящего времени «Что говорит Писание?» Павел мог бы использовать форму совершенного вида и спросить: «Что там было написано?» (gegraptai. Ведь само слово «Писание» означает «что-то написанное», и, задавая вопрос, о чем оно «говорит», Апостол дает понять, что сквозь написанный текст можно слышать живой голос Бога. В-четвертых, задать вопрос — значит обратиться к Писанию за авторитетным руководством. Как в случае с Иисусом и Его врагами, так и в случае с Павлом и его оппонентами — в любой спорной ситуации Писание всегда является последней инстанцией для вынесения окончательного решения.
Отвечая на свой вопрос, что говорит Писание, Павел цитирует Бытие (15:6): Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность (3). Затем в стихах 4−5 он анализирует значение глагола «вменилось» (logizomai, который употреблен здесь впервые и пятикратно в шести стихах (3−8). Он имеет значение «засчитывать» или «учитывать», а в финансово-коммерческом контексте «зачислить что-то на чей-то счет», как, например, Павел писал Филимону об Онисиме: «Если же он чем обидел тебя, или должен, считай это на мне» (Флм 1:18). Однако деньги могут быть переведены на наш счет двумя различными путями: в виде заработной платы (заработанные деньги) или дара (безвозмездно и незаслуженно), причем эти два варианта несовместимы. Заработанные деньги не зачисляются в виде дара, но как обязательство (4) [В русском переводе Библии: «Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], иными словами, «не по благодати (charis, но по обязанности оплатить задолженность (opheilema)». Совсем не так обстоит дело с нашим оправданием. В этом случае разговоры о «работе», «заработной плате», «долге» или «обязательстве» совершенно неуместны. Вместо этого, …человеку, который не делает работу, но доверяет Богу, оправдывающему грешников, вера его вменяется в праведность (5) [В русском переводе Библии: «…а не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Необходимо выявить разницу между этими двумя видами «зачисления на счет». В деловом контексте работающие имеют заработную плату, перечисляемую на их счет как долг, обязательство, так как она ими заработана. В контексте оправдания происходит зачисление на счет неработающих и, следовательно, не имеющих права на оплату, но вместо этого доверившихся Богу, оправдывающему безбожное (эта замечательная мысль уже рассматривалась нами). Их вера «засчитывается» им в праведность, то есть даруется им праведность как безвозмездный, незаработанный дар благодати по вере. Павел не считает, что вера и праведность эквивалентны друг другу и что когда есть недостаток праведности, заменить ее можно верой. Ведь такой подход сделал бы веру чем-то, что можно заслужить, а это льет воду на мельницу раввинов, которые понимали «веру» Авраама как его «верность». Антитеза в стихах 4 и 5 заключается в том, что зачисление на чей-то счет веры как праведности есть безвозмездный дар, а не заработанное вознаграждение, и происходит это не с теми, кто работает, но с теми, кто верит Богу, Который дарует оправдание в первую очередь не тем, кто набожен, но тем, кто вообще далек от Него.
Такой акцент («Авраам поверил Богу») свидетельствует о том, что Бог, «квалифицируя веру как праведность, не вознаграждает чьи-то заслуги, но по Своей Божественной благодати приносит Свой бескорыстный дар». Вера — это не альтернатива праведности, но путь к ее обретению.
Далее Павел обращается к Давиду (то есть от книги Бытие 15:6 к псалму 31:1−2). Он обнаруживает прочное единство двух этих текстов. Так и Давид называет блаженным человека, которому Бог вменяет праведность независимо от дел (6). Здесь мы сразу же замечаем, как меняется лексика в изложении той же темы «зачисления на счет». Бог — все Тот же, из чистой Своей милости делающий «перечисления», но теперь Он кладет на наш счет уже не «веру как праведность», но саму «праведность». Об этом говорит учение Давида о блаженстве. Используя прием параллелизма, он трижды свидетельствует о злых делах, один раз называя их «беззакониями» (amoniai и дважды «грехами» (harmartiai- проступками [Крэнфилд. Т. 1. С. 231.]), так как грех — это всегда преступление известной границы и нарушение известной нормы.
Трижды говорит Давид о том, что сделал со всем этим Бог: «наши беззакония прощены», наши «грехи покрыты» и «наш грех Господь никогда больше не вменит нам» (7−8) [В русском переводе Библии: «Блаженны те, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты; блажен человек, которому Господь не вменит греха» — Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим, пер.]. Вместо того чтобы занести грехи наши на наш счет, Господь прощает и покрывает их.
Теперь пора подвести итог лингвистическим исследованиям. Мысль Павла воплощается богатым образным языком И разнообразными средствами. Он четко определил, что праведность Бога (или от Бога), явленная в Благой вести (1:17; 3:21 и дал.), заключается в оправдании грешников Богом, Который остается при этом справедливым. И во второй половине главы 2 вновь употреблен глагол «оправдать» (напр.: 3:24, 26, 28, 30). То же самое и в главе 4 (4:2, 5, 25), и в главе 5 (5:1, 9, 16, 18). Он полностью исключает возможность «оправдания Авраама делами» (2). Но когда он с уверенностью заявляет, что Бог «оправдывает нечестивого» (5), он прибегает к другим способам выражения. Во-первых, Бог вменяет нам веру в праведность (3, 5, 9, 22 и дал.). Во-вторых, Он засчитывает нам праведность независимо отдел (6, 11, 13, 24). И в-третьих, Он отказывается использовать наши грехи против нас, а, наоборот, прощает и покрывает их (7−8). Нельзя рассматривать эти три выражения как абсолютные синонимы, и тем не менее они неразрывно связаны единой темой оправдания.
Оправдание включает в себя двойную операцию занесения на счет. С одной стороны в отрицательном контексте: Бог никогда не засчитывает наши грехи нам во вред. С другой стороны в положительном — Он увеличивает наш счет занесением на него праведности как безвозмездного дара по вере, опять же без учета наших дел.
Здесь следует упомянуть еще об одном, состоящем из двух частей, положении Павла: примиряясь с нами, Бог «не вменил людям преступлений их», но, напротив, «не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Кор 5:19). Христос стал грехом с нашими грехами, чтобы мы могли стать праведными Божьей праведностью.
Можно отметить, что в АВ глагол logizomai иногда переводится не «внести на счет, засчитать», а «вменять, приписывать». Например: «Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (8), то есть тот, кому Господь «вменяет праведность независимо от дел» (6). «Внесение на счет» — это из финансовой терминологии, «вменение» — это уже юридический язык. Оба означают «квалифицировать что-либо как принадлежащее кому-либо», при этом, в первом случае — это деньги, а во втором — невиновность или вина (ср.: 2Цар 19:19; Деян 7:60; 2Тим 4:16). Такие языковые средства особенно широко применялись в 16 веке, когда шла полемика о том, «вводит» ли Бог в нас праведность (как учила католическая церковь) или «вменяет» ее нам (на чем настаивали протестантские реформаторы). Несомненно, правы были реформаторы, утверждавшие, что при оправдании грешников Бог не делает их праведными (поскольку обретается она в дальнейшем, в процессе приобщения к святости), но объявляет их праведными, или вменяет им праведность, считая их и относясь к ним как к законно праведным.
К. X. Ходж дает по этому поводу следующие разъяснения: «Вменить грех — значит зарегистрировать его в качестве обвинения кому-то и относиться к этому человеку соответственно». Так же и «вменить праведность — это зарегистрировать ее на чьем-то счету и относиться к человеку соответственно»[Ходж. С. 115.]. Таким образом, Павел в послании к Римлянам пишет не только о том, что Бог не вменяет грешникам греха, совершенного ими, но и о том, что им вменяется праведность, которой у них нет [Там же. С. 107.]. Павел утверждает, что «именно по вере Авраам получил от Бога отношение к себе как к праведнику, а не потому, что вера заменила собой абсолютное послушание» [Там же. С. 110.].
Другой вопрос, является ли праведность, даруемая нам Богом по благодати, праведностью Христа? Имеем ли мы право сказать, что мы «облачились в непорочную одежду Христовой праведности», и прав ли Цинцендорф, когда писал (в переводе Джона Уэсли):
Иисусе, Твоя кровь и праведность —
Это красота моя, моя одежда славы;
Среди пылающих миров
С радостью возвожу взор свой.
В наше время такой язык даже в хвалебных гимнах кажется устаревшим и объявляется некоторыми теологически недопустимым. Действительно, следует признать, что художественные средства отсутствуют в Новом Завете. Конечно, в послании к Римлянам мы слышим призыв «облечься в Господа нашего Иисуса Христа» (Рим 13:14; ср.: Гал 3:27), однако здесь не говорится, что Его праведность — это одежда, которую мы надеваем. Тем не менее как минимум в трех случаях Павел близко подходит именно к этому образу, что и делает использование его в библейском контексте, как мне кажется, вполне оправданным. Нам сказано, что Он за нас сделался грехом, «чтобы мы в нем сделались праведными перед Богом» (2Кор 5:21), что Он «сделался для нас… праведностью» (1Кор 1:30; ср.: Иер 23:6) и что если мы «принимаем Христа» и «находимся в Нем», тогда наша праведность — это уже не наша собственная, нота, которая приходит «от Бога по вере» во Христа (Флп 3:9).
В любом случае, если мы во Христе, то либо Он становится нашей праведностью, либо Божья праведность становится нашей. Речь не идет о том, что мы «одеваемся» в праведность Бога или Христа, нам даруется гораздо большая привилегия «обладать» ею и даже «становиться» праведными. Теперь, когда установлен факт вменения праведности, вряд ли найдется достаточно оснований для возражения против метафоры «облечься в праведность».
б Авраам не оправдался через обрезание (9−12)
Первый вопрос Павла был таким: Авраам оправдался делами или верой (1−3)? Второй вопрос: доступно ли блаженство оправдания «только обрезанным» (иудеям) или «также и необрезанным» (9а) [Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.]? В этой связи возникает дополнительный вопрос, касающийся обстоятельств, при которых Авраам получил оправдание. Вменилась ли ему праведность по обрезании или до обрезания (10а)? Другими словами, подвергся ли он вначале обрезанию, в чем и обрел праведность, как учили раввины, или он был уже оправдан до обрезания? Каков был порядок событий? Конкретно: получил он праведность до или после обрезания?
Ответ Павла однозначен: Не по обрезании, а до обрезания! (10б). Действительно, это произошло задолго до этого, так как его оправдание засвидетельствовано еще в Бытие 15, а обрезание — в Бытие 17, а между этими двумя событиями прошло как минимум 14 лет (даже 29, по версии раввинов).
Но хотя события эти отдалены во времени, они тесно связаны. Авраамово обрезание, хотя и не ставшее основанием для получения им праведности, все же было знаком и печатью, так как Авраам знак обрезания получил…, как печать праведности чрез веру, которую имел в необрезании… (На). Сам Бог назвал обрезание «знаком завета», заключенного Им с Авраамом (Быт 17:11). Таким же образом Павел теперь называет его знаком оправдания. Как «знак» оно было особым свойством, отделяющим Авраама и его потомков как народ Божьего завета. Оно являлось не просто их отличительным знаком, но также «печатью», удостоверяющей факт получения ими праведности от Бога.
Итак, Авраам получил два определенных дара от Бога — оправдание и обрезание именно в таком порядке. Во-первых, он получил оправдание по вере, когда не был еще обрезан. Во-вторых, он получил обрезание как видимый знак и печать, свидетельствующие о его уже полученном ранее оправдании. То же происходит и при крещении. Оставим сейчас спор о допустимости аналогии между крещением младенцев верующих родителей и обрезанием и остановимся на порядке обращения взрослых. Во. — первых, мы получаем оправдание по вере, а затем принимаем крещение как его знак или печать. Нужно хорошо осознать эту последовательность, а также четко разграничивать знак (крещение) и знаменуемое им событие (оправдание). Как писал Ходж, «то, что хорошо как знак, ни в коей мере не может быть заместителем того, что он знаменует» [Ходж. С. 125.].
«Итак», продолжает Павел, в том, что Авраам оправдался верою, а обрезан был позже, заключался определенный, а точнее — двойной смысл. Во-первых, Авраам мог стать (и стал) отцом всех верующих, которые получают оправдание, но находятся в необрезании (11 б). Другими словами, Авраам — отец верующих язычников, для оправдания которых обрезание так же необязательно, как и для него. Во-вторых, Авраам мог стать (и стал) отцом «обрезанных», помимо обрезания …ходящих по следам веры отца нашего Авраама, которую имел он в необрезании (12). Таким образом, он отец всех верующих, независимо от их обрезания или необрезания. На деле, обрезание, имеющее важное значение для иудеев, не должно подрывать единство верующих во Христе. Хотя, по мнению иудеев, Авраам явил собою «значительную веху в истории человечества», по мнению Павла, Авраам по своей вере стал «великим объединяющим фактором для всех верующих, обрезанных или необрезанных» [Найгрен. С. 175.], поскольку там, где обрезание разделяет, вера объединяет.
в. Авраам не оправдался законом (13−17а)
Павел начинает этот новый абзац с резкого противопоставления «ибо не…, но…», где особенно акцентируется отрицательный аспект. Здесь уже больше нет вопросов и ответов, которые были в длинной диатрибе. Здесь есть бескомпромиссное утверждение, что если оправдание не достигается ни делами, ни обрезанием, то и не законом. Ведь как пришло Божье обетование к Аврааму и семени его? Ответ таков: не законом… но праведностью, обретаемой по вере (13) [В русском переводе Библии: «…но праведностью веры». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Следует помнить обетование, данное в Быт 15:5, о том, что потомство Авраама будет многочисленно, как звезды. Оно было дано без каких бы то ни было условий или требований. Божье слово сошло на Авраама как безвозмездное обещание, но не как закон. Он просто поверил Богу и получил оправдание.
Сразу поражает, что Павел интерпретирует Божье обетование Аврааму так: …быть наследником мира (13). Однако в книге Бытие Аврааму была обещана земля Ханаан, лежащая «к северу, и к югу, и к востоку, и к западу» от того места, на котором он стоял (Быт 13:12, 14, 17), и границы которой были очерчены позднее. Как же «земля» стала «миром»? Здесь частично проявляется общий принцип исполнения библейских пророчеств, наделе всегда превосходящих свои первоначальные рамки. Частично же имеет место дополнительное обетование, что в бесчисленном потомстве Авраама «благословятся все народы земли» (напр.: Быт 12:3; Быт 18:18; Быт 22:18). Это обещанное умножение Авраамова потомства привело раввинов к выводу, что Бог «даст им наследие от моря до моря и от реки до самого отдаленного места земли» [см. Книга юбилеев 17:3; 22:14.].
Третья причина, почему Авраам, по мнению Павла, унаследует «мир», носит очевидно мессианский характер. Как только в семени Авраамовом был опознан Мессия (Гал 3:16; ср.: Ин 8:56), так сразу же утверждается, что Он будет обладать правом вселенского владычества (напр.: Пс 2:8; Ис 9:7). Также Его народ — это Его сонаследники, поэтому кроткие наследуют землю (Мф 5:5) и поэтому во Христе и чрез Христа «все — наше» [В русском переводе Библии: «…все ваше». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], включая весь мир.
Почему Павел, прояснив суть этого обетования, так энергично настаивает на том, что оно обретается и наследуется по вере, а не по закону? Он отмечает три причины. Первая — историческая. Он уже четко дал понять в послании к Галатам (3:17), что «завет… прежде утвержденный Богом», не может быть никак отменен законом, данным спустя почти 430 лет. Та же истина имеется в виду и в главе 4 Послания к Римлянам, хотя и не развивается дальше. Вторая причина касается языка. В данных стихах у Апостола наблюдается обилие таких слов, как закон, обетование, вера, гнев, нарушение закона, благодать. Все они обладают своей собственной логикой, и недопустимо их смешивать. Так, если «утверждающиеся на законе суть наследники», то есть если право наследования зависит от послушания, тогда «тщетна вера» (kekenotai буквально «опустошена», то есть лишена значимости) и «бездейственно обетование» (katergetai — буквально «уничтожено» или стало неэффективным, 14). Но что-то должно все же быть нам дано либо по закону, либо по обетованию, поскольку Бог — автор и того, и другого, но одновременно они не могут действовать. Как Павел писал в послании к Галатам, «если по закону наследство, то уже не по обетованию» (Гал 3:18). Закон и обетование являются противоположными и несовместимыми категориями мышления. Язык закона («Ты должен…») требует послушания, а язык обетования («Я буду…») требует от нас веры. Бог не сказал Аврааму: «Подчинись этому закону, и я благословлю тебя», но Он сказал: «Я благословлю тебя; верь моему обетованию».
В стихе 15 логически развивается объяснение того, почему закон и обетование исключают друг друга. Потому что закон производит гнев, а где нет закона, нет и преступления. Слова «закон», «нарушение» [В русском переволе Библии: «преступление». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.] и «гнев» относятся к одной категории мышления и языка. Закон превращает грех в преступление (преднамеренный проступок), а преступление вызывает Божий гнев. Соответственно, «где нет закона, нет и нарушения закона» (ПАБ) и, следовательно, нет и гнева.
Стих 16 — это еще одна иллюстрация языковой логики, так как в нем рассматриваются понятия «благодать» и «вера». Греческое предложение звучит более драматично, чем английское, так как в греческом оригинале отсутствуют и глаголы, и существительное «обетование». Оно буквально звучит следующим образом: «Потому по вере, чтобы по благодати». Неизменно то, что Бог милостив и что спасение происходит только по Его милосердию. Но для этого от нас требуется лишь вера, поскольку благодать — отдает, а вера — берет. Исключительной функцией веры является смиренное получение того, что предлагается благодатью. В противоположном случае «благодать не была бы уже благодатью» (11:6).
Антитеза, проводимая Павлом в стихах 13−16, аналогична антитезам «дела — доверие» и «заслуга — дар» в стихах 4−5. Подведем итог: Божий закон ставит требования, которые мы нарушаем, в результате навлекая на себя гнев (15); Божья благодать дает нам обетования, которым мы верим, получая в результате благословения (14, 16). Таким образом, закон, послушание, преступления и гнев принадлежат к одной категории мышления, а благодать, обетование, вера и благословения — к другой. Этот аргумент имеет отношение и к языку, и к логике.
Помимо лингвистической и исторической аргументации Павел далее развивает теологическую дискуссию о доктрине единства иудеев и язычников в семье Авраама. Смысл изречения, что оправдание получается по благодати через веру или верою по благодати (16а), не в том, чтобы сохранить лингвистическую и логическую состоятельность текста, а в том, что «обетование… было гарантировано всем потомкам Авраама: не только тем, которые от закона (то есть иудеям, потомкам Авраама по плоти), но и тем, кто Авраамовы по-, томки по вере, то есть всем верующим (и иудеям, и язычникам), принадлежащим к единой духовной линии веры» (16б; ср.: 11б-12).
Закон (включая культурные и обрядовые действия) разделяет. Объединяет только Благая весть, так как открывает дверь язычникам, уравнивая всех у подножия Христова Креста (ср.: 3:29 и дал.). Вот почему так важна вера. Все верующие принадлежат к семени Авраама и, следовательно, наследуют его обетование. Тема отцовства Авраама проходит через всю эту главу. В первом стихе Павел называет его «наш отец по плоти», то есть он есть предок всего Израиля. Но затем он делает три заявления: он стал «отцом… верующих», обрезанных и необрезанных (11−12); он есть «отец всем нам» (16); и он наш отец «пред Богом» (17). Таким образом исполнилось Писание, которое говорит: Я поставил тебя отцом многих народов (17а). Это смогло исполниться только через оправдание по вере.
Большая часть главы 4 дана в отрицательном ключе. Павлу было необходимо доказать, что Авраам оправдался не делами (так как написано, что он поверил Богу и был оправдан) и не обрезанием (поскольку он вначале был оправдан, а затем обрезан), и не законом (так как закон был дан спустя столетия и Авраам всегда отвечал обетованиям, а не закону). Во всех случаях Павел утверждает приоритет Авраамовой веры. Вера его была вначале, затем пришли дела, обрезание и закон. Это был процесс постоянного очищения. Теперь, наконец, Апостол переходит к положительной части своих заключений.
г. Авраам получил оправдание по вере (17б-22)
От вопроса о первичности веры Авраама Павел переходит к вопросу о ее разумности. Такое определение, как «разумная», применительно к вере кажется многим людям странным, поскольку они считают веру и разум понятиями несовместимыми в процессе познания реальности. Разве вера не является синонимом слова «доверчивость» и даже «предрассудок?» Разве она не оправдывает иррациональность, то, что Бертран Рассел называл «убеждением, которое нельзя сокрушить никаким контрсвидетельством»? [Рассел Бертран. Почему я не христианин. — Russell Bertrand Why I am Not a Christian, ed. Paul Edwards (George Allen and Unwin, 1957), P. XII.]
Нет. Хотя вера, несомненно, выходит за пределы разума, все же она всегда стоит на твердом, рациональном основании. В частности, вера — это доверие какому-то лицу, и ее разумность зависит от надежности того, кому доверяют. Верить достойному доверия — всегда разумно. Но нет никого более достойного доверия, чем Бог, об этом знал Авраам и в этом убеждены мы, находящиеся в более благоприятном положении, поскольку живем после смерти и воскресения Иисуса, через Которого Бог полностью открыл Себя и Свою надежность. Прежде чем мы будем готовы поверить Богу, обетованиям, мы должны быть уверены в Его силе (что Он способен их исполнить) и в Его верности (что мы можем на Него положиться в этом). Именно эти два атрибута Божьей сущности составляли основание Авраамовой веры, и над этим размышляет Павел в данном отрывке.
Поговорим сначала о силе Бога. В конце стиха 17 приводятся два доказательства, где Бог, будучи объектом веры Авраама, назван «Богом, животворящим мертвых» (то есть речь идет о воскресении мертвых), и «Богом, называющим несуществующее, как существующее» или еще лучше «вызывающим из небытия несуществующее» (ПАБ). А это уже процесс творения. Пустота и смерть — вот что больше всего смущает человеческий ум, ставит его в тупик. «Смущение ума» экзистенциалистов XX века в своей высшей точке есть не что иное, как их страх перед зияющей пропастью пустоты. А смерть — это еще одно явление, над которым (в итоге) мы не властны и которого мы не можем избежать. Вуди Аллен так вкратце изложил неспособность многих современных людей справляться с мыслью о предстоящей смерти: «Не то чтобы я боялся умереть, просто я не хочу быть там, когда это случится» [Грэм Маккэнн. Аллен Вуди, житель Нью-Йорка. — Graham McCann, Woody Allen, New Yorker (Polity Press, 1990), pp. 43, 83.].
Но пустота и смерть не являются проблемой для Бога. Ведь Он сотворил Вселенную из ничего и Он поднял Иисуса из Мертвых. Творение и воскресение были и остаются двумя величайшими проявлениями силы Бога. В своей молитве суверенному Творцу, сотворившему мир, «великому силою Своею и простертою мышцею», Иеремия говорит: «…для Тебя ничего нет невозможного» (Иер 32:17). Также и Павел молился, чтобы эфесяне познали Его «безмерно великое могущество», проявленное Им во Христе, «когда Он воскресил Его из мертвых» (Еф 1:18, и дал.) [В русском переводе Библии: «…дабы вы познали… величие могущества Его…» Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Эта твердая уверенность в силе Бога помогла Аврааму поверить, вопреки всякой надежде и в надежде одновременно (18а) [В русском переводе Библии: «сверх надежды» и «с надеждою» — Прим. пер.], когда Бог обещал ему, что его потомство будет так же многочисленно, как звезды, хотя в то время у него и Сары не было детей (Быт 15:4 и дал.). Он сделался отцом многих народов по сказанному: так многочисленно будет семя твое (18б). Он вовсе не убежал от реальности в мир фантазии. Напротив, нисколько не ослабев в вере, он стал перед лицом болезненного и неумолимого факта, что ни он, ни Сарра не могли зачать ребенка. Фактом было то, что «тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении» (19) (см.: Быт 17:17 и Быт 18:11).
И вот из этих двух состояний смерти Бог творит новую жизнь. Это был одновременно акт творения и акт воскрешения. Именно в такого Бога и верил Авраам. Позднее, когда он подвергся высочайшему испытанию своей веры, когда должен был принести в жертву своего единственного сына, через которого, как сказал Бог, будут исполнены Его обетования, он «думал о том, что Бог силен из мертвых воскресить» и, говоря образно, получил Исаака обратно из мертвых (Евр 11:17 и дал.). Таким образом, Авраам …не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере [или лучше «укрепился верой»], воздав славу Богу (20). Другими словами, он прославил Бога и тем, что позволил Богу быть Богом, и тем, что доверился Ему как Богу творения и воскресения.
Именно эта концепция («позволить Богу быть Богом») обеспечивает естественный переход от Его силы к Его верности. Существует фундаментальная взаимосвязь между нашей верой и Божьей верностью, и настолько тесная, что стала возможной несколько грубоватая, но справедливая реконструкция слов Иисуса «Имейте веру Божию» (Мк 11:23): «Рассчитывайте на верность Божию». Ведь выполнение или невыполнение людьми своих обещаний зависит не только от возможностей, но и от их желания делать это. Другими словами, за всяким обещанием стоит характер человека, дающего обещание. Авраам знал об этом. Осознавая свою дряхлость и Саррино бесплодие, он не игнорировал и не недооценивал эти факты, но помнил о силе Бога и Его верности. Вера всегда смотрит на проблемы с точки зрения обетовании. «По вере Авраам, даже будучи очень стар, а Сарра — бесплодна, — стал отцом, потому что узнал, что верен Обещавший» (Евр 11:11) [Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Он знал, что Бог может исполнить свои обетования (потому что силен) и сделает это (потому что верен). Он был вполне уверен, что Он силен и исполнить обещанное (21). Потому, — добавляет Павел, — и вменилось ему в праведность (22).
д. Заключение: вера Авраама и наша вера (23−25)
В заключение Павел преподает своим читателям урок Авраамовой веры. Он говорит, что библейские слова …вменилось ему не в отношении к нему одному написаны (23), но и в отношении к нам сегодня. Вся история Авраама, как и все остальное Писание, была написана для нашего назидания (15:4) (ср.: 1Кор 10:11). Итак, Тот же Бог, Который вменил веру Аврааму в праведность, вменит в праведность и нам, …верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, Господа нашего… (24). Авраам не был исключением, когда получил оправдание по вере. Таков Божий путь спасения всех.
Однако Бог, в Которого мы верим, — это Бог не только Авраама, Исаака и Иакова, это Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, …Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего (25). «Этот стих, — пишет Ходж, — содержит совершенно понятную евангельскую истину» [Ходж. С. 129.]. Так и есть. Параллелизм здесь настолько отточен, что некоторые считают его раннехристианским афоризмом или фрагментом символа веры. Слово «предан» (paradidomi, обозначающее предательство, когда оно употребляется по отношению к Иуде, священникам и Пилату, здесь очевидно относится к Отцу, «Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас…» (8:32). То есть и смерть, и воскресение Иисуса являются инициативой Отца: Он «предал Его смерти» и Он «воскресил Его к жизни».
И хотя повествование о смерти и воскресении Иисуса не представляет большой сложности для понимания, последние два выражения — «за грехи наши» и «для оправдания нашего» — не так просты. Предлог dia в сочетании с винительным падежом обычно имеет значение «по причине» или «по поводу». Значит, речь идет об уже случившемся, то есть выражение имеет ретроспективный характер. В этом случае смысл таков: Иисус был предан смерти «по причине наших грехов», умер смертью, которую заслужили мы, а затем был воскрешен «по причине нашего оправдания», которое было осуществлено через Его смерть. Короче, говоря словами епископа Хэндли Моула, «мы грешим — поэтому Он пострадал, мы оправданы — поэтому Он воскрес» [Моул (1884). С. 98.]. Сомнительной представляется вторая часть выражения, поскольку Павел считает, что оправдание — это не то, что происходит прежде воскресения, но то, что обретается верою. Другие толкователи переводят предлог dia «ради чего-то», что придает всей фразе перспективный смысл. Так, Джон Мюррей дает следующую трактовку: «Он был предан ради искупления наших грехов и воскрешен ради нашего оправдания» [Мюррей. Т. 1. С. 155.]. Здесь же, наоборот, в первой части предложения сочетание «ради искупления грехов наших» в сущности значит не что иное, как «за грехи наши».
Третий вариант толкования: отказаться от мнения, что предлог dia имеет одинаковое значение в обоих предложениях, и допустить следующее: в первом он имеет причинное И ретроспективное значение (Он был предан «по причине грехов наших»), а во втором — перспективное (Он воскрес «ради нашего оправдания») (ср.: 1Кор 15:17).
В этой главе Апостол разъясняет нам природу веры. Он подчеркивает, что существуют различные степени веры. Она может быть слабой (19) или сильной (20). Как же она возрастает? Прежде всего через наш разум. Вера — это не картонная декорация, не то, во что мы заставляем себя верить, хотя в глубине души знаем, что это неправда, не подбадривающее насвистывание в темноте. Напротив, вера — это разумное доверие. Не может быть веры без размышления. С одной стороны, мы должны задумываться над проблемами, стоящими перед нами, и вера — это не повязка на глазах и не розовые очки. Авраам «осознавал омертвение своего тела и омертвение Сарриной утробы» (19, ПАБ). Более того, он смотрел в лицо факту (НМВ), что оба они были бесплодны. Но, с другой стороны, Авраам размышлял над Божьими обетованиями и характером давшего их, особенно над тем, что Он есть Бог, …животворящий мертвых и называющий несуществующее, как существующее (17). И пока разум его был обращен к обетованиям, проблемы его уменьшались в размерах, потому что он был вполне уверен, что Бог силен и исполнить обещанное (21).
Мы сегодня находимся в значительно более благоприятном положении, чем Авраам, и нет оправдания (или почти нет) нашему неверию, потому что живем мы по эту сторону Воскресения. Кроме того, у нас есть Библия, в которой содержится информация и о творении Вселенной, и о воскресении Иисуса. У нас больше разумных оснований верить, чем у Авраама. Конечно, следует удостовериться в том, что ожидаемые нами обетования не надерганы из библейского текста и не являются плодом нашей фантазии, но действительно даны нам. И тогда мы можем их получить, даже вопреки всякой надежде человеческой, но с надеждою (18) [В русском переводе Библии: «…сверх надежды, поверил с надеждою…» Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], то есть с уверенностью в верности и силе Бога. Только так мы сможет стать истинными детьми нашего великого духовного праотца Авраама.
В надежде, но вопреки всякой человеческой надежде,
В глубине отчаяния я верю… Вера, великая вера!
Ты смотришь на обетование и только его видишь!
Смеешься над невозможным
И восклицаешь: Да будет так!
[Уэсли Чарлз.]