— Привет тебе, царь евреев! — и били Его по лицу.
— Итак, я вывожу Его к вам, так как считаю, что Он ни в чём не виноват.
— Вот Он, смотрите!
— Распни его! Распни!
Пилат сказал им:
— Возьмите Его себе и распните. Я не считаю Его виноватым.
— У нас есть Закон и по Закону Он должен умереть, потому что назвал себя Сыном Божьим.
— Откуда Ты?
Иисус ничего не ответил.
— Ты не хочешь со мной говорить? Разве Ты не знаешь, что в Моей власти Тебя отпустить и в Моей власти Тебя распять?
— Ты не имел бы власти надо Мной, если бы тебе не дано было свыше. Поэтому больший грех у того, кто выдал Меня тебе.
— Если ты Его отпустишь, ты не друг Цезарю. Кто выдает себя за царя, тот — против Цезаря!
— Вот ваш царь!
— Долой Его, долой! Распни Его!
Пилат спросил:
— Распять вашего царя?
Первосвященники возразили:
— У нас нет царя, кроме Цезаря!
Они забрали его.
Иисус Назарей — царь евреев.
— Напиши не «Царь евреев», а «Этот человек говорил: Я — царь евреев».
— Что я написал, то написал.
Они поделили мою одежду,Так они и поступили.
о моих одеяниях бросали жребий.
— Теперь он — твой сын, матушка, —
— Теперь она — твоя мать.
И тот ученик взял её жить к себе.
— Пить!
— Совершилось! — и, уронив голову, испустил дух.
19:1−16 Пилат приговаривает Иисуса. Пилат уступает обвинителям и дает разрешение на бичевание и осмеяние Иисуса (1−3). Даже если он полагал, что бичевание Иисуса пристыдит обвинителей и заставит их отказаться от своих требований, этот поступок не имеет никакого оправдания. Но ввиду того, что после бичевания Пилат снова подтвердил невиновность Иисуса (4), можно предположить, что он рассматривал это наказание как альтернативу распятию. Несовершенное время глаголов в ст. 3 указывает на продолжительность притворного оказания почестей Иисусу. Запоздалая попытка Пилата воззвать к человеческому состраданию (5) — еще одно трагическое свидетельство его непоследовательности и слабости. Неизвестно, какой смысл вкладывал Пилат в свои слова се, Человек! (5), но они были исполнены более глубокого смысла, чем он полагал, ибо в Своем унижении Иисус представлял человека, выступающего за все человечество. Согласно всем описаниям, требование распни! (6) раздалось вслед за призывом Пилата освободить Иисуса. Предлагая иудеям распять Иисуса, Пилат иронизировал, ибо прекрасно знал, что иудеи не имеют на это права. Тогда они выдвинули религиозное обвинение, апеллируя к иудейскому закону. Упоминание закона вызвало беспокойство Пилата, так как римляне проводили политику сохранения местных обычаев и законов. Тем не менее таинственное заявление о Сыне Божием усугубило беспокойство Пилата и вынудило его задать вопрос откуда Ты? (9), на который Иисус ответил молчанием. Этот вопрос не имел отношения к обвинению, но отказ Иисуса отвечать заставил Пилата вспомнить о своей власти (10). Однако Иисус внес поправку в представление Пилата о власти. Даже обладая имперской властью, Пилат не мог вершить судьбы (11). Иисус знал, что дело спасения не зависит от произвола римского правителя. Более тяжкая вина лежала на Каиафе. Еще одна попытка Пилата освободить Иисуса и его капитуляция под угрозой обвинения в нелояльности кесарю приводит рассказ о суде к концу. Для Пилата исход дела решило упоминание кесаря. Его репутация была такова, что он не мог позволить себе рисковать, чтобы подобные слухи дошли до императора (ср.: Лк 13:1). Собственное положение волновало его больше, чем справедливость. Лифостротон (13) представлял собой каменный помост перед преторием. О том, что приговор Иисусу был официальным, свидетельствует указание на судилище. В ст. 14 Иоанн сообщает, что была пятница пред Пасхою, и час шестый, поскольку связь смерти Иисуса с еврейской Пасхой представлялась ему знаменательной. Вопрос Пилата Царя ли вашего распну? звучит подчеркнуто провокационно. Он обусловлен заявлением первосвященников о своей верности кесарю, которое Пилат не мог игнорировать. В этом заключается глубокая ирония — иудеи имеют претензию считать себя верными кесарю в большей мере, чем сам прокуратор. Однако их заявление отражает окончательное подчинение Риму официальных представителей Израиля, которые знают, что нет иного владыки, кроме Бога.
19:17−37 Распятие
Тот факт, что Иисуса заставили нести Свой крест, показывает, что Он был распят как обычный преступник (17). Иоанн не говорит о помощи Симона Киринеянина в несении креста (ср.: Мф 27:32; Мк 15:21; Лк 23:26), но это могло произойти по пути на Голгофу. Хотя Иоанн упоминает еще двух человек, распятых вместе с Иисусом (19), никаких подробностей выдвинутых против них обвинений он не приводит. С другой стороны, только Иоанн сообщает, что надпись, поставленная на кресте, принадлежала именно Пилату. Различные источники передают содержание надписи с незначительными расхождениями, но все сходятся на том, что в надписи были слова Царь Иудейский. Эта формулировка вызвала возмущенный протест первосвященников и продемонстрировала упрямство Пилата (21, 22). Упоминание первосвященников Иудейских резко контрастирует с титулом, примененным к Иисусу.
По обычаю одежда осужденных доставалась воинам, чем и объясняется их поведение, описанное в ст. 23. Иоанн видит в этом исполнение Пс 21:19, а в синоптических Евангелиях этот эпизод не упоминается. Не совсем ясно, сколько женщин стояло при кресте — три или четыре (25). Есть основания полагать, что четыре и что сестрой матери Его была Саломия. Сопоставление с Мк 15:40 показывает, что упомянутая там мать Иакова и Иосии — это жена Клеопы, о которой говорится здесь. Обращение Иисуса к Своей матери и препоручение ее любимому ученику (26−27) свидетельствует о том, что в час Своего величайшего испытания Он нежно заботился о ней.
В последние минуты Своей земной жизни Иисус произнес еще два слова: одно — связанное с человеческой потребностью (жажду; 28), другое — с выполнением миссии (свершилось; 30). И снова Иоанн обращает внимание на исполнение Писания, подразумевая, вероятно, Пс 68:22. По поводу того, что стебель иссопа едва ли способен удержать губку, смоченную уксусом, возникла полемика (29). Предполагают, что в оригинале было слово hysso («копье»), но это маловероятно, поскольку текстуальных подтверждений эта гипотеза не находит. В Мк 15:36 упоминается «трость», больше приспособленная для удержания губки. Уксус должен был придать Иисусу немного сил для последнего слова.
Стремление иудеев исполнить ритуальные требования (31) подстегивалось тем, что праздник Пасхи выпадал на предстоящую субботу. Жестокая процедура перебивания голеней была не элементом распятия, а способом ускорения смерти (32−33). Без нее умирание могло затянуться на несколько часов, а то и дней. Истечение крови и воды из пронзенного тела Иисуса (34) представлялось Иоанну чрезвычайно важным (35). Относительно крови и воды выдвигались самые разнообразные толкования, но Иоанн движим целью подтвердить физическую реальность смерти Иисуса, в противоположность воззрениям докетов, утверждавших, что Иисус только казался умершим. Определение видевший (35) относят либо к самому автору, либо к некоему третьему очевидцу. Для автора, тщательно скрывающего свою личность, употребление по отношению к себе местоимения третьего лица вполне естественно. Его стремление подчеркнуть истину движимо желанием привести людей к вере. Наиболее вероятно, что отрывки, на которые ссылается Иоанн, чтобы продемонстрировать исполнение Писания, взяты из Исх 12:46 и Зах 12:10, хотя некоторые исследователи находят в первой ссылке отзвуки Чис 9:12 и Пс 33:21.
19:38−42 Погребение
Ценность рассказа Иоанна о погребении состоит прежде всего в сообщении об участии Никодима. По-видимому, и Никодим,и Иосиф Аримафейский были членами синедриона, благодаря чему Иосиф смог получить доступ к прокуратору. Иоанн отмечает, что Иосиф был тайным учеником, но его поступок был чем угодно, только не тайной. Он оказался достаточно смелым, чтобы просить у Пилата тело Иисуса. Обычно осужденных за подстрекательство к мятежу хоронили в общей могиле, но ввиду того, что Пилат удовлетворил просьбу Иосифа, можно предположить, что прокуратор так и не согласился с обвинением в подстрекательстве. Вторично упоминая Никодима (39), Иоанн напоминает о недавнем разговоре этого человека с Иисусом (3:1−15; ср.: 7:50). В этом отступлении Иоанн подчеркивает, что в прошлый раз Никодим приходил ночью, намекая тем самым, что в своем отношении к Иисусу Никодим вышел из «ночной тьмы». Значительное количество принесенных благовоний красноречиво свидетельствует о преданности Никодима Иисусу. Наличие сада и нового гроба отражает благосостояние Иосифа. Смысл замечания в котором еще никто не был положен состоит в том, чтобы показать, что тело Иисуса не соприкоснулось с тлением (возможно, во исполнение Пс 15:10).