СУД ПРЕД ПИЛАТОМ И МОЛЧАНИЕ ПРЕД ИРОДОМ (Лк 23:1−12)
Во времена Иисуса иудеи не имели права приводить в исполнение смертный приговор. Его выносил римский губернатор и он приводился в исполнение римскими властями. А поэтому Иисуса провели к Понтию Пилату. Ничто так явно не показывает нам пагубную зловредность иудеев, как обвинение, выдвинутое ими против Иисуса. В синедрионе они обвинили Его в богохульстве, что Он посмел назвать Себя Сыном Божиим. Пилату же даже и не упомянули об этом. Они хорошо знали, что в его глазах такая жалоба будет без последствий, и что он никогда не станет разбирать обвинение, относящееся по его мнению, к иудейской религии и суеверию. Обвинение, выдвинутое теперь против Иисуса, носило целиком политический характер и по многим признакам его инициатором были саддукеи. Именно аристократы и коллаборационисты саддукеи добились распятия Христа, боясь, что Он вызовет волнение в народе и создастся положение, чреватое для них потерей богатства, удобства и власти.
Обвинение, выдвинутое перед Понтием Пилатом, состояло из трех частей. Они обвинили Иисуса:
а) в подстрекательстве к мятежу;
б) в запрещении платить податей кесарю;
в) в присвоении царского титула.
Каждый пункт этого обвинения был чистой ложью, и иудеи знали это; но в безумном стремлении убить Иисуса, они прибегли к самой изощренной и умышленной лжи.
Пилат же не даром был одним из самых опытных римских правителей. Он насквозь видел затею иудеев и вовсе не хотел удовлетворить их стремления. Но он также не хотел настроить их против себя. Чтобы навлечь на Него еще одно обвинение, они сообщили ему, что Иисус происходит из Галилеи, ибо Галилея пользовалась дурной славой «колыбели мятежников». Но Пилат ухватился за эту мысль, дабы самому выйти из затруднительного положения. Галилея находилась под юрисдикцией Ирода Антипы, бывшего в это самое время в Иерусалиме по случаю празднования Пасхи. И Понтий Пилат передал дело Ироду. Ирод был одним из тех немногих людей, которому Иисусу абсолютно нечего было сказать. Почему Иисус считал, что с Иродом абсолютно не о чем говорить?
1. Ироду хотелось как-нибудь увидеть Иисуса: для него Он был просто зрелищем, диковинкой. Но Иисус не был диковинкой, на которую можно было поглядеть: Он был Царем, Которому должно было подчиняться. Знаменитый греческий стоик Эпиктет жаловался на то, что люди со всего света приходят на его лекции, только чтобы посмотреть на него, как будто он — знаменитая статуя, а не для того, чтобы выслушать его учение и исполнять его. Иисус — не изображение, на которое нужно смотреть, а Господь, Которому нужно повиноваться.
2. Ирод видел в Иисусе потеху для себя, ждал от Него чуда. И он посмеялся над Ним, облачив Его в царскую одежду. Другими словами — Ирод отказывался принимать Иисуса всерьез. Он хотел лишь представить его при своем дворе, как занимательную редкость, но дальше этого его интересы не шли. Остается фактом, что огромное большинство людей и сегодня еще отказываются принимать Иисуса всерьез. Если бы они сделали это, они обращали бы больше внимания на Его слова и указания.
3. Но ст. 11 можно перевести и по другому. «Но Ирод со своими воинами, уничижив Его...», то есть, «Ирод, за спиной которого стояли его воины, подумал, что Иисус не имеет никакого значения». Ирод, — положение которого как царя Галилеи и Пиреи, было прочно, — сильный стоявшей за ним гвардией, считал, что этот плотник из Галилеи не представляет никакой силы и не имеет никакого значения. Еще и сегодня есть люди, которые сознательно или бессознательно считают, что Иисус ничего не значит, что Он — фактор, без которого можно спокойно жить. Ему нет места в их сердце, Он не оказывает никакого влияния на их жизнь; эти люди полагают, что вполне могут обойтись и без Него. Для христианина же Иисус — самая важная личность вселенной.
ИУДЕИ ШАНТАЖИРУЮТ ПОНТИЯ ПИЛАТА (Лк 23:13−25)
Этот отрывок удивительно поразителен. Однако ясно, что Понтий Пилат не хотел утверждать смертный приговор Иисусу. Он понял, что если он утвердит его, он нарушит принцип беспристрастности правосудия, которой так славился Рим. Он сделал не менее четырех попыток отклонить утверждение смертного приговора. Он предлагал иудеям самим разрешить эту проблему (Ин 19:6−7). Он попытался передать решение всего этого дела Ироду. Он старался убедить иудеев освободить Иисуса, согласно обычаю, по случаю праздника Пасхи (Мк 15:6). Он стремился достичь компромисса с иудеями, заявив, что прикажет бить Иисуса плетьми, а потом отпустить Его. Вовсе ясно: что Пилата заставили против своей воли утвердить смертный приговор.
Как могла толпа иудеев принудить опытного римского правителя утвердить этот смертный приговор? Иудеи прямо-таки шантажом вынудили Пилата утвердить его. Это объясняется тем, что в соответствии с имперской судебной практикой Рима каждая провинция имела право доносить в Рим о плохом управлении губернаторов и тогда такому губернатору не поздоровилось бы. За время правления в Палестине Понтий Пилат допустил две грубые ошибки.
Главная администрация римлян в Иудее находилась не в Иерусалиме, а в Кесарии. В Иерусалиме стояло лишь небольшое количество войск. На знаменах римских войск был маленький образ царствующего императора. В ту эпоху император официально считался богом. Иудейский закон запрещал всякие идолы, и поэтому все прежние правители, прежде чем ввести свои войска в Иерусалим, приказывали снять изображения со знамен. Однако, Понтий Пилат отказался сделать это: он ввел свои войска в Иерусалим ночью, с изображением императора на знаменах. Иудеи толпами явились в Кесарию и просили Пилата снять образ со знамен. Он не согласился. Иудеи же долго настаивали на своем. На шестой день он согласился встретиться с ними на открытой площади, окруженной войсками. Он информировал иудеев, что, если они не перестанут тревожить его непрерывными требованиями, их ждет наказание — немедленная смерть. «Они бросились на землю, оголили свои шеи и заявили, что скорее предпочтут смерть, нежели нарушить мудрость их законов». Даже Понтий Пилат не мог хладнокровно приказать устроить бойню, и ему пришлось уступить. Все это изложено у Иосифа Флавия в «Иудейских древностях», книга 18, гл 3. После этого Пилат провел в город новую водопроводную систему, строительство которой приказал оплачивать из казны храма. Об этом уже говорилось в комментарии к Лк 13:1−4.
Одна вещь была недопустима для римского правительства в необъятной империи: это народные волнения и восстания. Нет сомнений, что Понтий Пилат был бы немедленно смещен, если бы иудеи проинформировали римское правительство хотя бы об одном из этих событий. У Иоанна мы встречаем зловещий намек, сделанный иудейскими властями в разговоре с Понтием Пилатом: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю» (Ин 19:12). Они вынудили Пилата утвердить смертный приговор Иисусу, угрожая послать в Рим официальную жалобу на него.
Перед нами ужасная истина, что прошлое человека может всегда всплыть на поверхность и парализовать его решения. Человек, виновный в определенных действиях, лишает себя права говорить все, что он захочет, потому что в противном случае ему бросят в лицо его прошлое. Мы должны стараться вести себя так, чтобы не потерять права высказывать свою точку зрения, чтобы люди не могли упрекнуть нас: «Уж ты-то меньше всех имеешь право это говорить».
Но даже если придется попасть в такое положение, то из него только единственный выход — мужественно встретить такую ситуацию и принять на себя ее последствия. И вот этого-то мужества у Пилата и не было. Чтобы самому остаться правителем Палестины, он предпочел пожертвовать справедливостью, и утвердил смертный приговор Иисусу. Будь он мужественным человеком, он поступил бы так, как этого требовала от него справедливость и был бы готов отвечать за последствия своих поступков; но его прошлое сделало из него труса.
ДОРОГА НА ГОЛГОФУ (Лк 23:26−31)
Преступника, осужденного на распятие, уводили из судебного зала и помещали в центр четырехугольника, по углам которого стояли четыре римских воина. После этого клали ему на плечи крест, на котором ему предстояло умереть и вели его к месту казни самым длинным путем; впереди него шел еще один римский воин с плакатом, на котором было написано преступление приговоренного, чтобы это было страшным предупреждением каждому, замышляющему подобное. Так же поступили иудеи с Иисусом.
Сначала Он сам нес Свой крест (Ин 19:17), но силы оставили Его и Он не мог более нести его. Палестина была оккупированной территорией, и любой гражданин мог в любой момент быть призван на службу правительства. Для того, чтобы таким образом привлечь человека на службу, достаточно было удара по плечу лезвием римского копья. Когда Иисус упал под тяжестью креста, римский сотник оглянулся вокруг в поисках человека, который понес бы Его крест дальше. Из далекой Киренайки, современного Триполи, пришел в Иерусалим Симон. Несомненно, это был иудей, всю жизнь откладывавший по грошу и копивший деньги, чтобы вкусить хоть одну Пасху в Иерусалиме. И когда его плеча коснулось римское копье, он, волей-неволей, вынужден был нести крест «преступника».
Попытайтесь представить себе чувства Симона. Он пришел в Иерусалим исполнить годами лелеянную мечту, и вот, вместо этого он оказался на дороге на Голгофу и ему пришлось нести крест. Сердце его было наполнено ненавистью к римлянам и к этому «преступнику», из-за Которого он оказался вовлеченным во все это.
Но если читать между строк, то этот случай этим не окончился. Дж. А. Робертсон видел в ней один из многих скрытых в Новом Завете прекраснейших эпизодов. Евангелист Марк определяет Симона как отца Александрова и Руфова (Мк 15:21). Опять-таки, никто не будет характеризовать отца через его сыновей, если, конечно, эти сыновья не известны хорошо общине, которой адресовано послание. По достоверным сведениям Марк написал свое Евангелие для церкви в Риме. Теперь обратимся к посланию к Римлянам. Среди других приветствий Павел пишет в конце: «Приветствуйте Руфа, избранного в Господе, и матерь его и мою» (Рим 16:13). Таким образом, был в римской церкви Руф столь выдающимся христианином, что он мог быть назван «избранным в Господе», а его мать была столь дорога Павлу, что он называл ее своей матерью в вере. Вполне возможно, что это тот самый Руф, который был сыном Симона из Киринеи, а его мать — женой Симона.
Вероятно, по мере того, как Симон наблюдал за Иисусом, его ненависть и горечь сменились удивлением, восхищением и, наконец, верой и он стал христианином, а члены его семьи — самыми выдающимися христианами римской церкви. Не исключено, что Симон считавший, что наконец исполнится мечта его жизни — отпраздновать Пасху в Иерусалиме, и, против своей воли оказавшийся в положении человека, несущего крест «преступника», всмотревшись в Иисуса, преодолел ненависть и огорчение, которые сменились восхищением и верой, и что в том, что вначале показалось ему стыдом его жизни, он впоследствии нашел Спасителя.
За Иисусом шла группа женщин, оплакивавших Его. Он обернулся и разрешил им плакать не о Себе, а о них же, ибо им предстояли страшные дни. В Иудее не было большей трагедии бездетного брака. Ведь бездетность служила основанием для развода. Но настанут дни, когда бездетные женщины будут рады этому. И опять Иисус предвидел будущее разрушение этого города, который в прошлом и теперь окончательно отказался принять зов Бога. Стих 31 представляет собой поговорку, уместную во многих положениях. В данном случае же она значит следующее: «Если так поступают с невинным, то что будет с виновным?»
И ТАМ ОНИ РАСПЯЛИ ЕГО (Лк 23:32−38)
Когда преступник достигал места казни, его крест клали на землю. Обычно это был крест в виде буквы «Т», причем сверху не на что было опереться головой. Крест был не очень высокий, так что ноги преступника находились на уровне 60−90 см над поверхностью земли. В Иерусалиме была группа набожных женщин, всегда приходивших к месту казни, чтобы дать распятому испить вина с подмешанными наркотическими травами, дабы несколько заглушить ужасную боль. Иисусу тоже предложили этот напиток, но Он отказался от него (Мф 27:34). Он решил встретить самую страшную смерть в ясном уме и с незатуманенным рассудком. Руки жертвы клали вдоль верхней перекладины и прибивали ладони гвоздями. Ноги не прибивали, их лишь легко привязывали к кресту. Посередине креста находился выступающий кусок дерева, называвшийся седлом, на который и приходился вес распятого, ибо, без него гвозди попросту разорвали бы ему ладони рук. После этого крест поднимали, ставили в яму и закрепляли его в земле. Ужас распятия заключался в следующем — хотя эта казнь причиняла ужасную боль ее было недостаточно, чтобы убить человека, так что жертва обрекалась на медленную смерть от голода и жажды под палящими лучами солнца и при ночных заморозках. Известны случаи, когда преступники целую неделю висели на кресте и, наконец, умирали в приступе буйного сумасшествия.
Платье преступника получали те самые четыре римских воина, которые вели Его к распятию. Одежда каждого иудея состояла из пяти частей — нижней туники, хитона, пояса, сандалий и тюрбана. Четыре из них воины делили между собой — каждый брал по одной части. Пятая — самая крупная вещь — хитон, был соткан из одного куска, без единого шва (Ин 19:23−24). Если бы разрезать его на части и разделить его, то пропало бы все; и вот, воины укрывшись в тени креста стали бросать жребий. Им не было дела до того, что Он медленно в страшных муках умирал.
Надпись на кресте была точно такой же, как и на плакате, который несли впереди человека, шедшего по улицам к месту своего распятия.
Иисус сказал много чудных слов, но редкое из них сравнится с Его словами: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Христианское всепрощение — поразительная весть. Когда Стефана побивали насмерть камнями, он тоже молился: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян 7:60). Нет ничего прекраснее и нет ничего столь редкого, как христианское всепрощение. Когда дух непрощения грозит обратить сердца наши в ненависть, давайте вспомним опять Господа нашего, молящегося о прощении тех, кто распял Его на кресте. Вспомним и Павла, говорящего друзьям своим: «Но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф 4:32).
Мысль о том, что иудеи совершили этот ужас по неведению, проходит через весь Новый Завет. Петр сказал позже народу: «Впрочем я знаю, братия, что вы сделали это по неведению» (Деян 3:17). Павел сказал, что они распяли Иисуса, «узнавши Его» (Деян 13:27). Марк Аврелий, великий римский император и стоик, говорил каждое утро: «Сегодня вы встретите разных неприятных людей; они обидят вас, причинят вам боль, оскорбят вас; но вы не можете жить так; вы знаете лучше, потому что вы — человек, в котором живет Дух Божий». В сердцах других может жить дух непрощения, другие могут грешить по неведению; но мы знаем лучше, нам дано больше. Мы — Христовы, и мы должны прощать, как Он прощал.
ОБЕЩАНИЕ ЦАРСТВА БОЖИЯ (Лк 23:39−43)
Умышленно распорядились власти распять Иисуса на кресте между двумя известными разбойниками. Все было намеренно устроено так, чтобы унизить Иисуса перед толпой и поставить Его в один ряд с преступниками.
О раскаявшемся разбойнике слагались легенды. Его называют по — разному: Дисмас, Демас и Думахус. В одной легенде он представлен как иудейский Робин Гуд, грабивший богатых, чтобы помогать бедным. В лучшей легенде рассказывается о том, как на Иосифа и Марию во время бегства с Младенцем Иисусом из Вифлеема в Египет напали разбойники. Иисус был спасен сыном главаря банды. Ребенок был так мил, что молодой разбойник не мог захватить Его и отпустил Его со словами: «О, благословеннейшее из детей, если когда-нибудь придет время, когда мне милость понадобится, то вспомни обо мне и не забудь часа сего». И вот этот молодой разбойник, спасший Иисуса-младенца, встретился с Ним снова на Голгофе, и теперь Иисус спас его.
Слово Рай происходит из персидского языка и означает огороженный стеной сад. Когда персидский царь хотел оказать кому-то из своих подданных особую честь, он был награжден орденом сада, что означало, что царь избрал его для прогулки в саду.
Иисус обещал раскаявшемуся разбойнику больше бессмертия. Он обещал ему почетное место в садах Царствия Божия. Вне сомнения, слова Иисуса говорят нам о том, что никогда не поздно обратиться ко Христу. О многом однажды придется сказать: «Время для этого прошло. Я слишком постарел для этого». Но мы никогда не можем сказать этого в отношении обращения ко Христу. До тех пор, пока бьется сердце человека, призыв Христа имеет свою силу. Поэт так написал о человеке, погибшем после падения с коня.
Между стременем и землей
Молил я о прощении —
Прощенье мне дано.
Нет сомнения, что пока живы, мы можем и покаяться.
ИСХОД ДОЛГОГО ДНЯ (Лк 23:44−49)
Каждое предложение чревато событиями.
1. Когда Иисус умер, наступила великая тьма. Само солнце как будто не могло больше смотреть на деяния злорадных. В те дни, когда люди пытаются изгнать Христа, мир находится во мраке.
2. Завеса в храме разодралась посредине. Это была завеса, отделявшая Святое Святых, место, где пребывал Бог, туда никто никогда не мог войти, кроме первосвященника, да и он только один раз в году, в день Искупления. Дверь, закрывавшая до этого вход в присутствие Бога, как бы открылась для всех. Сердце Божие, до этого скрытое, как бы обнажилось для всех. Рождение, жизнь и смерть Иисуса разорвали надвое завесу, скрывавшую Бога от человека. «Видевший Меня, — сказал Иисус, — видел Отца» (Ин 14:9). На кресте, как никогда раньше, люди увидели любовь Божию.
3. Иисус возопил громким голосом. В трех Евангелиях говорится об этом громком возгласе (ср. Мф 27:50; Мк 15:37). Иоанн же, напротив, не упоминает о громких криках, а говорит, что Иисус умер, сказав: «совершилось!» (Ин 19:30). На греческом и арамейском совершилось — тоже одно слово. Совершилось и громкий возглас, собственно говоря, одно и то же. Иисус умер с победным кличем на устах. Он не прошептал: свершилось, как человек силой поставленный на колени и вынужденный признать свое поражение. Он провозгласил это слово как победитель, окончив Свой последний бой с врагом и приведший к торжественному завершению свою великую, грандиозную задачу. «Свершилось!» — сказал Христос распятый, но и победитель.
4. Иисус умер с молитвой на устах: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой». Это Пс 30:6 с добавлением одного слова Отче. Этот стих иудейские матери учили своих детей последним в вечерней молитве. Точно, как может быть, нас учили по вечерам:
Я на ночь отдыхать ложусь
И в тишине ночной
В Твои я руки предаюсь
И телом, и душой.
«В Твою руку предаю дух мой». Иисус придал этому стиху еще больше значения, потому что Он начал его словом Отче. Даже на кресте Иисус умер как ребенок, засыпающий на отцовских руках.
5. Сотник и толпа были глубоко тронуты смертью Иисуса. Его смерть совершила то, чего Он в жизни не достиг: разбить жестокие сердца людей. Уже сбывалось сказанное Им — «Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе». Магнетическое действие креста проявилось уже в тот момент, когда Он испустил дух Свой.
ЧЕЛОВЕК, ДАВШИЙ ИИСУСУ ГРОБ (Лк 23:50−56)
По обычаю тела преступников вообще не хоронили, а оставляли на растерзание собакам и хищным птицам. Но Иосиф из Аримафеи спас тело Иисуса от такого унижения. В тот день времени оставалось уже немного. Иисус был распят в пятницу; иудейская Пасха — наша суббота. Но иудейский день начинается в 6 часов вечера. Другими словами, в 6 часов вечера в пятницу начиналась суббота. Поэтому женщины лишь успели посмотреть, где было положено тело Иисуса, пойти домой и приготовить ароматы и мази и больше ничего, потому что закон запрещал работать после 6 часов.
Иосиф из Аримафеи был очень интересной личностью. В его жизни была, должно быть, большая трагедия. Он дал Иисусу гроб. Он был членом синедриона; но сказано, что он не участвовал в совете и в деле распятия Иисуса. В то же время, нигде не сказано, что он высказался против. Может быть, он просто молчал или покинул зал, когда понял, что не может остановить ход событий, которые он не мог одобрить. Что изменилось бы, если бы он заговорил! Ведь как бы это подняло дух Иисуса, если в этом мрачном сборище открытой ненависти за Него поднялся бы один голос! Но Иосиф ждал до тех пор, пока Иисус умер, а потом дал Ему гроб. В этом заключается трагедия и нашей жизни, что мы возлагаем на могилу человека цветы, которые нужно было преподнести ему, когда он был жив. Мы пишем им некрологи и перечисляем их заслуги на собраниях, произносим похвалы и благодарности, которые следовало бы высказывать им, когда они были живы. Часто, очень часто нас преследуют угрызения совести из-за того, что мы молчали. Одно слово живому — больше чем шквал похвал умершему.