НЕПРЕДЪЯВЛЕННЫЕ ПРАВА (1Кор 9:1−14)
На первый взгляд может показаться, что эта глава совершенно не связана с тем, что написано раньше, но, в действительности, это не так. Вся проблема состояла в том, что коринфяне, считавшие себя зрелыми христианами, утверждали, что они могут есть мясо, пожертвованное идолам. Они считали, что христианская свобода разрешает делать то, что непозволительно меньшим братьям. На это Павел отвечает перечислением привилегий, которыми он мог бы воспользоваться, но не воспользовался, дабы они не стали камнем преткновения для других и преградою благовествованию Христову.
Во-первых, Павел предъявляет свои права на апостольство, что сразу же ставит его в особое положение. Для доказательства своего апостольства он приводит два аргумента:
1) Он видел Господа, Иисуса Христа. Книга Деяния святых Апостолов неоднократно показывает, что высшее доказательство апостола заключается в том, что он является свидетелем воскресения Христова (Деян 1:22; Деян 2:32; Деян 3:15; Деян 4:33). Это факт чрезвычайной важности. Вера в Новом Завете — не просто согласие с вероучением, но почти всегда вера в человека, персонифицированная вера. Павел не говорит: «Я знаю, во что я поверил», а «Я знаю, Кому я поверил» (2Тим 1:12). Когда Иисус призвал своих учеников, он не говорил: «Я создал философскую систему; изучайте ее», или: «Я составил этическую систему, которую предлагаю вам рассмотреть», либо же: «Я предлагаю вам обсудить мое кредо веры». Он говорит: «Идите за Мною». Все христианство начинается с этих личных отношений к Иисусу Христу. Быть христианином означает знать Его лично. Как это однажды сказал Карлейль при выборах нового священника: «Церкви нужен человек, знающий Христа не из чужих рук».
2) Павел утверждает, что его благовествование было плодотворным. Коринфяне сами служат тому доказательством. Он называет их своей печатью. Когда отправляли грузы с зерном, финиками или чем-то другим, то накладывали печать на сосуды, дабы засвидетельствовать, что в них действительно находится то, что было сказано. Когда составлялось завещание, его заверяли семью печатями. Оно не имело юридической силы, если по предъявлении на нем не было семи неповрежденных печатей. Печать являлась гарантией подлинности. Сам факт существования Коринфской церкви являлся гарантией апостольства Павла. Решающим доказательством, что человек знает Христа, является его дар Божий приводить к Нему других. Говорят, что однажды молодой солдат, лежавший в госпитале, сказал Флоренс Найтингейл, наклонившейся над ним: «Вы для меня Христос». Лучшей иллюстрацией христианства человека является его помощь другим людям быть христианами.
Павел мог бы претендовать на поддержку от церкви. Эту привилегию он мог бы ожидать не только для себя, но и для жены. Другие апостолы получали ее. Еллины презирали физический труд: ни один свободный эллин не стал бы добровольно работать. Аристотель заявлял, что люди делятся на два класса: на образованных и на дровосеков-водоносов, существующих лишь для выполнения поручений и услужения другим. Он утверждал что, желание образовать последних не просто ошибочно, но и вредно. Враги Сократа и Платона, в буквальном смысле слова, преследовали их лишь за то, что они не брали денег за обучение, утверждая, что за их обучение действительно не стоит платить денег. Правда, каждый иудейский раввин должен был учить своих учеников бесплатно, а для своего пропитания иметь какое-либо ремесло. Но эти же раввины всячески старались внушать людям, что нет более добродетельного деяния, нежели обеспечить его средствами к существованию. Лучший способ обеспечить себе удобное место в раю — обеспечить все потребности раввина, утверждали они. Павел имел все основания получать материальную поддержку от церкви.
Он проводит при этом чисто человеческие аналогии. Ни один воин не служит на своем собственном содержании. Почему же это должен делать Христов воин? Насадивший виноградник берет долю его плодов. Почему же человек, насадивший церкви, не может делать то же? Пастух питается от стада. Почему же христианский пастырь не может делать то же самое? Ведь даже в Писании сказано, «Не заграждай рта волу, когда он молотит», то есть ему следует дать поесть зерна. (Втор 25:4). Павел проводит аналогию и переносит ее на христианского учителя.
Жрец, служащий при храме, получает свою долю жертвы. В греческом жертвоприношении, как мы видим, получает жрец ребра, бедро и левую часть головы. Интересно знать, что получали жрецы во времена Ветхого Завета в Иерусалимском храме.
Приносились пять основных видов жертв: 1) Жертва всесожжения. Лишь эта жертва сжигалась полностью, за исключением желудка, внутренностей и сухожилия бедра (ср. Быт 32:32). Но даже в этом случае жрецы получали кожу и продавали ее. 2) Жертва за грех. В этом случае сжигались только сальники, а оставшееся мясо получали жрецы. 3) Жертва повинности. И здесь на алтаре сжигались только сальники, а остальное получали жрецы. 4) Жертва хлебная. Она состояла из муки, вина и растительного масла. На алтаре приносилась в жертву лишь малая часть, а большая часть предназначалась для священников. 5) Жертва мирная. На алтаре сжигались сальники и внутренности. Жрецы получали грудь и правое бедро, а остальное возвращали жертвовавшему.
Существовали и иные подношения: 1) Священники получали начатки плодов семи сортов — пшеницы, ячменя, виноградной лозы, фигового дерева, гранатного дерева, оливкового дерева и меда. 2) Терумах — жертва лучших фруктов всякого растения. Священникам в среднем причитались 1/50 любого урожая. 3) Десятина. Господу следовала «всякая десятина на земле из семени земли и из плодов дерева» (Лев 27:30). Эта десятая часть отдавалась Левитам, и священники получали десятую часть того, что получали Левиты. 4) Шалах — это было жертвование замешанного теста. Если кто-то замешивал тесто из пшеницы, ячменя, ржи, полбы или овса, он должен был отдать 1/24 долю, а общественному пекарю 1/48 часть.
Вот на этом фоне нужно рассматривать отказ Павла принять от церкви даже необходимое для жизни. Отказался же Павел по двум причинам: 1) Священники вошли в поговорку. В то время как простая иудейская семья ела мясо раз в неделю, священники страдали профессиональной болезнью, вызванной употреблением в пищу слишком большого количества мяса. Их привилегии, роскошь их жизни, их прожорливость пользовались дурной славой; Павел все это знал. Он знал, как часто они использовали религию как средство наживы, и поэтому он решил не брать ничего. 2) Второй причиной этому была его крайняя независимость. Может быть, он зашел слишком далеко в этом, потому что складывается впечатление, что коринфяне были оскорблены его отказом от всякой помощи. Но Павел был одной из тех независимых душ, которые предпочтут умереть с голоду, нежели быть обязанным кому-либо.
В конечном счете, его поведение определялось одним. Он не стал бы делать то, что могло дискредитировать благовествование Христово, либо поставить ему преграды. Люди судят о благовествовании по жизни и характеру человека, принесшего его. Павел решил, что его руки должны быть чистыми. Он не допустил бы ничего в своей жизни, что противоречило благовествованию, идущему с его губ. Однажды одному священнику сказали: «Я не слышу, что вы говорите, когда я слышу, кто вы есть». Павлу никто никогда не мог сказать чего-нибудь подобного.
ПРИВИЛЕГИИ И ОБЯЗАННОСТИ (1Кор 9:15−23)
Вот краткое изложение всей системы проповедования, которой придерживался Павел:
1) Он рассматривает возложенную на него задачу проповедования Евангелия как привилегию. И он решил не брать деньги за труд для Христа. Один известный американский профессор, уходя на пенсию, произнес речь, в которой поблагодарил университет за то, что ему все эти годы платили жалованье за работу, за выполнение которой он был бы рад платить сам. Но это не значит, что человек всегда должен работать без вознаграждения; определенные обязательства невозможно выполнять, не получая за них вознаграждения. Но это не значит, что он должен работать в первую очередь лишь ради денег. Надобно рассматривать свою работу не как источник обогащения, а как возможность служения людям. Нужно помнить, что главной обязанностью является не самоудовлетворение, а служба ради Христа, которую Павел рассматривает как привилегию.
2) Павел рассматривал свое проповедование как обязанность. Он считал, что, если бы он сам решил стать проповедником Евангелия, он мог бы законно требовать платы за свою работу. Но не он выбрал себе работу, а работа выбрала его; он также не может прекратить ее, как он не может прекратить дышать, и, поэтому, о плате не могло быть и речи.
Рамон Лулл, великий испанский святой и мистик, рассказывает, как он стал миссионером. Он жил беспечной жизнью, полной удовольствий и наслаждений. И вот однажды, когда он был в одиночестве, пришел Христос, неся свой крест, и попросил его: «Понеси его за Меня». Но он отказался. И в другой раз, когда он находился в большом тихом соборе, пришел Христос и попросил понести его крест, но он снова отказался. В минуту одиночества Христос пришел в третий раз; и на этот раз, говорит Рамон Лулл: «Он взял свой крест и, посмотрев на меня, положил его в мои руки. Что мне оставалось делать, кроме как взять его и, нести дальше?» Павел сказал бы: «Разве я мог делать что-нибудь иное, кроме проповеди благовествования Христова?»
3) Несмотря на отречение от платы, Павел знал, что каждый день получает большую награду. Он радовался тому, что нес безвозмездно Евангелие людям, которые примут его. И вечна та истина, что настоящей наградой за выполненную обязанность является не денежное вознаграждение, а удовлетворение от хорошо выполненной работы. Вот почему главное в жизни не высокооплачиваемая работа, а такая, которая даст наибольшее удовлетворение.
Альберт Швейцер описывает такой момент, доставивший ему величайшее счастье. В его госпиталь доставили тяжелобольного. Он успокаивал больного, говоря, что ему дадут наркоз, он будет прооперирован, и все кончится хорошо. После операции врач сел около больного, в ожидании его пробуждения. Наконец, больной открывает глаза и шепчет в полном удивлении. «У меня больше ничто не болит!» Вот момент вознаграждения. Не было никакой материальной награды, но удовлетворение, такое глубокое. Не больше ли оно награды?
Исправить поломанную жизнь, направить путника на истинный путь, залечить разбитое сердце, привести чью-то душу ко Христу — это нельзя компенсировать деньгами.
Наконец, Павел говорит о том, как он проповедует, став всем для всех людей. Это не значит быть лицемерным в одном с одним, а в другом с другим. На современном языке это означает ладить со всеми. Человек, который не видит ничего, кроме своей идеи и никогда не пытается даже понять точку зрения других, никогда не сможет стать священником, миссионером или другом.
Босвел говорил где-то о «способности находить подход к людям». Именно такой способностью обладал доктор Джонсон, ибо он не только чудно говорил, но и хорошо слушал, и в высшей степени обладал способностью ладить с людьми. Один из его друзей говорил о нем, что он обладал способностью «подводить людей к разговору на их любимые темы и о том, что они лучше всего знали». Когда один сельский священник жаловался на тупость своих прихожан, дескать, они говорят лишь о телятах, ему ответили, что господин Джонсон научился бы говорить и о телятах. С сельским жителем он был бы сельским жителем. Роберт Линд приводит примеры, как Джонсон говорил с сельским священником о пищеварительных органах собаки, с управителем фермы, о том, как крыть соломой крышу. Он мог говорить о производстве пороха, о процессе солодования, о дублении. При этом он подчеркивает готовность Джонсона погрузиться в интересы собеседника и других людей. Это был человек, которому доставляло наслаждение обсуждать технологию изготовления очков с мастером-оптиком, закон — с юристом, выращивание свиней — со свиноводом, болезни — с доктором, судостроение — с судостроителем. Он знал, что в разговоре блаженней давать, нежели получать.
Мы никогда не сможем добиться чьей-либо дружбы или успехов в миссионерской деятельности, если не будем говорить с людьми и вникать в интересы других людей. Кто-то назвал обучение, лечение и проповедование «тремя опекунскими профессиями». Но если мы будем опекать людей и не будем пытаться понимать их, мы не сможем добиться от них ничего положительного. Павел, большой мастер проповедования, приведший к Христу больше людей, чем кто-либо другой, видел, как необходимо — стать всем для всех людей. Как важно научиться ладить с людьми, а ведь мы подчас даже и не пытаемся делать этого.
НАСТОЯЩАЯ БОРЬБА.(1Кор 9:24−27)
Павел подходит здесь с другой позиции. Он убеждает коринфян, желавших пойти по легкому пути, что без серьезной самодисциплины никто не дойдет к цели. Павел всегда восхищался спортсменами. Спортсмен, желающий победить на соревновании, должен усиленно тренироваться; в Коринфе знали, какими захватывающими могут быть соревнования, потому что в Коринфе проводились народные празднества, уступавшие по значению только Олимпийским. Далее, спортсмен подвергает себя суровой самодисциплине и тренировке ради того, чтобы завоевать лавровый венок, который уже через несколько дней увянет. Сколь строже должна быть самодисциплина христианина, чтобы получить венок, дающий ему жизнь вечную.
В этом отрывке Павел дает что-то вроде краткого изложения философии жизни:
1) Жизнь — борьба. Как выразился Уильям Джеймс: «Если бы эта жизнь не была соревнованием, в котором победа прибавляет что-то ко вселенной, то она была бы не лучше любительского спектакля, с которого вы можете когда угодно уходить. Но мы ощущаем ее как битву — как будто во вселенной существует действительно что-то дикое, которое мы, со всеми нашими идеалами и верой, должны искупить». А Кольридж выразил это так: «Мир вовсе не богиня в юбке, а скорее дьявол в узком жилете». Нерешительный воин не может выиграть битвы; опустивший поводья тренер не выиграет скачки. Мы всегда должны чувствовать себя в боевом походе; людьми, стремящимися вперед к цели.
2) Чтобы выиграть битвы и победить на скачках, нужна дисциплина. Мы должны усмирять свое тело; на это в духовной жизни часто обращают мало внимания: ведь часто духовные депрессии — следствие физической слабости. Человек, намеревающийся отличиться, тренирует свое тело, чтобы быть в наилучшей физической форме. Мы должны также дисциплинировать свой ум; опасно, если люди до тех пор отказываются думать, пока они вообще не способны к этому. Проблем никогда не разрешить, отказываясь или убегая от них. Мы должны также усмирять наши души, встречая опасности жизни со спокойной выдержкой и терпением, искушения — с данной Богом силой, а разочарования — с мужеством.
3) Необходимо знать свою цель. Как печально, что жизнь многих людей, очевидно, не имеет никакой цели. Они пассивно плывут по течению жизни, вместо того, чтобы идти по назначенному направлению к поставленной себе цели. У Мартена Мартенса есть такая притча: «Жил был когда-то человек-старик. Когда друзья убили его, пришли люди и стояли вокруг его тела, возмущенно говоря: «Он считал весь земной шар своим футбольным мячом. И он бил по нему». «Но, — сказал мертвый, открыв один глаз, — всегда в ворота». Кто-то нарисовал когда-то карикатуру, где два Марсианина смотрят сверху на нашу Землю, на людей, суетливо бегущих туда и сюда во всех направлениях. «Что они делают?» — спросил один. «Они ходят», — отвечает другой. «Но куда они идут?» — спрашивает первый. «Ах, — отвечает другой, — никуда, они просто ходят». Такая ходьба никуда не приведет.
4) Мы должны понимать важность нашей цели. Призыв Христа очень редко опирался на наказания и кары. Он основан на заявлении: «Посмотрите, чего вы лишаетесь, если вы не пойдете по указанному Мною пути». Цель — жизнь вечная, и ради достижения этой цели можно сделать все.
5) Мы не можем спасти других, если мы не владеем собой. Фрейд сказал однажды: «Психоанализ в первую очередь изучают на себе, изучая свою личность». Еллины заявляли, что первое правило жизни гласит: «Человек, познай себя». Действительно, невозможно служить другим, если не владеем собой; нельзя учить тому, чего сами не знаем; мы никого не можем привести к Христу, если сами не нашли Его.