Жизнь поместной церкви. 1Тим 1:1−2
Введение
Большинство читателей видят в Тимофее простого, симпатичного во многих отношениях человека. Мы воспринимаем его как одного из нас со всеми присущими нам слабостями. Он был весьма далек от образа безупречного святого, вокруг его головы не было нимба святости. По всем свидетельствам он был обычным земным человеком, как и все мы с нашими немощами.
Он был еще довольно молодым человеком, когда Павел адресовал ему свое послание, о чем свидетельствует фраза Павла: «Никто да не пренебрегает юностью твоею» (4:12), а также его совет Тимофею спустя два года остерегаться «юношеских похотей» (2Тим 2:22). Так сколько же лет ему было? Маловероятно, что Павел пригласил его присоединиться к своей миссии ранее того, как он достиг юношеского возраста, где-то около двадцати лет (Деян 16:1 и дал.), а в таком случае через тринадцать-четырнадцать лет он перешагнул уже за тридцать. По тем временам это было в границах «молодости» (neotss). Согласно Иринею, «тридцать — это первый этап молодости, который продолжался до сорока лет, как все считали». Тем не менее Тимофей, очевидно, чувствовал себя неопытным и незрелым для той серьезной ответственности, которую возложил на него Павел.
Кроме того, он был чрезвычайно застенчив, нуждался в поддержке и ободрении. Так, несколькими годами ранее Павел просит коринфян проявить внимание к Тимофею (1Кор 16:10): «...чтоб он был у вас безопасен». А во 2Тим 1:7 апостол заботливо ободряет его, убеждая, что «дал нам Бог духа не боязни», посему можно судить, что Тимофей отличался робким нравом.
Следует также отметить, что Тимофей не был физически крепким и, видимо, страдал от болезни желудка, поскольку Павел дает ему советы о питании и лечении. Он даже рекомендовал ему употреблять немного вина в медицинских целях: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов» (5:23).
Таким представляется нам Тимофей по кратким замечаниям Павла. Он был молодым, довольно робким, неуверенным в себе человеком, слабого здоровья.
Эти качества Тимофея, казалось, могли послужить препятствием для ответственного служения в церквах в самом городе Эфесе и его окрестностях. Но, напротив, они располагают нас к нему, а благодати Божьей было достаточно для всех его нужд: «Итак укрепляйся, сын мой, в благодати Христом Иисусом» (2Тим 2:1).
Павел намеревался вскоре снова посетить Тимофея в Эфесе, чтобы рассудить по праву своего апостольства, как идут дела в этих церквах. Но он ожидал, что может запоздать, а потому послал Тимофею письменные указания, чтобы во время его отсутствия Тимофей смог наладить жизнь в общинах (3:14 и дал.; 4:13). Это послание, таким образом, хотя и адресовано лично Тимофею, не является частным сообщением. Оно написано ему как официальному лицу, а через него и всем церквам. Об этом свидетельствует греческая фраза в оригинале, где употреблено множественного число местоимения meth'hymon — «с вами», а не «благодать с тобою», как в переводе (6:21). В IV в. Августин, а в XIII в. Фома Аквинский использовали эпитет «пастырский» по отношению к одному или всем трем этим посланиям, хотя такое название закрепилось за ними в литературе гораздо позднее — «Пастырскими посланиями» их назвал в 1703 г. Д. Н. Бердот.
Это название весьма подходит им по смыслу, поскольку они касаются пастырской опеки и надзора за местными общинами. Апостол рассматривает шесть главных тем. Первая связана с церковным учением и тем, как оградить его от тлетворного влияния ложных учений (1:3−20). Вторая тема — общественное богослужение в церкви, его вселенское значение для всего человечества, а также проблема поведения мужчин и женщин на богослужении (2:1−15). Третья тема — общее руководство в церкви; апостол пишет о пастырстве, и особенно об условиях избрания и служения пресвитеров (епископов) и дьяконов (3:1−16). Четвертая тема: после наказов и предписаний, непосредственно вытекающих из учения о сотворении, и призывов к личному благочестию (4:1−10) Павел обращается к местному церковному руководству, так наставляя молодых служителей, чтобы их советы слушали и не пренебрегали ими (4:11 — 5:2). Пятая тема — социальная ответственность и обязанности в церкви не только перед вдовами, но и перед пресвитерами и рабами (5:3 — 6:2). Шестая тема — ответ тем, кто считает, «будто благочестие служит для прибытка», т. е. об отношении церкви к материальным ценностям (6:3−21); Павел говорит и о зависти, и о сребролюбии.
Это мудрые наставления для местной общины в каждом поколении (во времени) повсюду (в пространстве). Как можно говорить, что Писание несовременно! Кальвин, в своем посвящении комментария графу Сомерсетскому в 1556 г., назвал это послание «крайне актуальным» для своего времени [Calvin, р. 182.]. По прошествии более четырехсот лет, мы можем повторить его слова, соотнеся их с нашим временем. Поистине «Библия говорит сегодня».
Письмо начинается с традиционного приветствия. Павел представляет себя как автора письма, Тимофея — как адресата и Бога — как источника благодати, милости и мира. Он, таким образом, представляет три действующие лица послания. Он не довольствуется, однако, простым приветствием «Павел Тимофею: благодать...»; роль каждого из действующих лиц тщательно разработана.
В девяти из своих тринадцати посланий Павел называет себя апостолом Иисуса Христа и добавляет к этому упоминание о призвании, поручении или воле Божьей. В данном случае: по повелению Бога, Спасителя нашего, и Господа Иисуса Христа, надежды нашей (1:1). Таким образом, Павел заявляет о своем статусе апостола Христова наравне с Двенадцатью, назначенными и названными «апостолами» Самим Иисусом (Лк 6:13). Он подчеркивает, что не сам назначил себя и что не был назначен Церковью. Он не был одним из тех, кого называют «посланниками церквей» (напр.: 2Кор 8:23; Флп 2:25) и кого мы могли бы назвать «миссионерами». Нет, он апостол Христов, избранный, назначенный, облеченный доверием и утвержденный Самим Христом без всякого церковного посредничества. Чтобы оставить в стороне всякие рассуждения на эту тему или неверное истолкование этого, Павел добавляет, что Бог-Отец вместе с Иисусом Христом сделал это; именно по Его повелению он стал апостолом. Эта формула по повелению (kat'epitagen), очевидно, использовалась в официальных документах, примерно соответствуя обороту «по приказу», и Локк пишет, что она «предполагает царское повеление, которому надлежит повиноваться».
Далее Павел рассматривает свое апостольство в историческом контексте, начало которого положено спасительным деянием Бога, Спасителя нашего, в рождении, смерти и воскрешении Иисуса, а кульминация его — в Господе Иисусе Христе, нашей надежде, Его личном и славном пришествии: Он и опустит занавес исторического времени. Павел может даже иметь в виду, что в промежуток времени между двумя крайними точками будет провозглашено апостольское благовестие по всему миру.
Далее Павел обращается к Тимофею как к истинному сыну в вере, поскольку, вследствие подлинного апостольства Павла во Христе, Тимофей является его настоящим духовным сыном. Gnesios («истинный», или «подлинный») — термин, который использовался по отношению к детям, рожденным в законном браке, «законнорожденным». Вероятно, здесь можно уловить намек на обстоятельства физического рождения Тимофея: поскольку его отцом был грек, иудейский закон мог рассматривать его как незаконнорожденного. В духовном отношении, однако, Тимофей был истинным сыном Павла, отчасти потому, что апостол обратил его в веру, а также потому, что Тимофей был верным последователем Павла и в его учении, и в его образе жизни (ср.: 1Кор 4:17; Флп 2:22; 2Тим 3:10 и дал.). Характеризуя таким образом Тимофея, Павел стремится укрепить его авторитет в церкви.
Представив себя и Тимофея, Павел обращается к Богу, Который связывает их в единую семью. Их объединяет общая благодать, милость и мир. Каждое из этих слов говорит нам нечто о человеческих обстоятельствах. «Благодать» есть проявление незаслуженной благости, доброты Бога по отношению к грешнику, «милость» — Его сoтрадание к несчастным, которые не могут сами спасти себя, а «мир» означает Его примирение с теми, кто был отчужден от Него и друг от друга. Все это восходит к одному источнику: от Бога, Отца нашего, и Христа Иисуса, Господа нашего (1:2). Таким образом, Отец и Сын объединены неразрывно как единый источник божественного благословения, также и в ст. 1 они представлены как один Автор божественного повеления, Который создал Павла как апостола.
1. Апостольское учение. 1Тим 1:3−20
Это введение представляет исторические и географические обстоятельства в период написания послания. Оно говорит о посещении Павлом Македонии и остановке Тимофея в Эфесе. Поскольку эти события не совпадают с описанными Лукой в Деяниях, комментаторы предполагали с самых ранних дней Церкви, что Павел был освобожден из-под домашнего ареста — где он находился в течение двух лет в Риме, когда Лука встречался с ним (Деян 28:30−31) — и возобновил свои миссионерские путешествия. Павел пишет, что, отходя в Македонию, он в то время просил Тимофея пребыть в Ефесе (3). Мы не можем с уверенностью утверждать, что Павел сам был в Эфесе, когда убеждал Тимофея остаться там. Ясно лишь, что он некогда просил об этом Тимофея и теперь подтверждает сказанное в письменной форме. Дело в том, что он поручил Тимофею отрегулировать церковные дела в Эфесе и в первую очередь — увещавать некоторых, чтобы они не учили иному (3).
Прежде всего Павел заостряет внимание на важности сохранения верности истинному, или «здравому», учению и отвержения ложного, или «иного», учения. Эта мысль звучит диссонансом в конце XX в.: большинство сообществ сегодня не только плюралистичны по своему характеру и все дальше развиваются в этом направлении (смешиваясь в этническом и религиозном отношении), но и сам этот «плюрализм» как идеология все больше поощряется в обществе как «политически корректный». Так утверждается равноценность каждой религии как явления культуры и порицается любая попытка обратить людей в истинную веру. Действительно, согласно одному из основополагающих принципов «постмодернизма», нет такого понятия, как объективная истина, нет одной универсальной и вечной истины. Напротив, каждый прав по-своему, у каждого своя истина. У тебя своя, а у меня своя правда, и они могут резко отличаться одна от другой, даже противоречить друг другу. Как следствие этого, призовой награды достойна терпимость, это высшая добродетель. Терпимость проявляется ко всему, за исключением тех, кто утверждает, что одни идеи истинные, а другие ложные, так же как есть добрые и есть злые дела.
Ни один из последователей Христа не может принять такой абсолютный субъективизм, ибо Христос сказал, что Он есть истина, что Он пришел засвидетельствовать об истине, что Святой Дух есть Дух истины и что истина сделает нас свободными (Ин 14:6; 18:37; 16:13; 8:32). Следовательно, истина имеет значение, истина, которую Бог открыл через Христа и Своим Духом. Иисус заботливо предостерег нас об опасности лжеучителей. Так же поступали и апостолы.
Действительно, Павел просит Тимофея остаться в Эфесе именно для того, чтобы препятствовать распространению ложного учения. Он характеризует этих учителей как «учащих иному» — heterodidaskaleo — иному (heteros) учению, что не означает в первую очередь «ложному» (NIV), или «чуждому» (JB), или «ошибочному» (REB), или «новому» (JBP), но просто «другому» (NRSV), в отличие от учения апостолов. Аналогичным образом, Павел сетует, что галаты оставили благодать Христа и перешли к «иному благовествованию» (Гал 1:6), и опасается, как бы коринфяне не уклонились к «другому Иисусу», «иному Духу», не приняли бы «иное благовестие» вместо того, которое было им первоначально проповедано (2Кор 11:1 и дал.).
Глагол heterodidaskaleo, который Павел использует и в 1:3, и в 6:3, ясно показывает, что есть нормативное учение, от которого отклонились лжеучителя. Оно в Пастырских посланиях называется по-разному: «вера» (1Тим 1:4, 19; 3:9; 4:1, 6, 12; 6:10, 12, 21; 2Тим 3:8; 4:7; Тит 3:15), «истина» (1Тим 2:4, 7; 3:15; 4:3; 6:5; 2Тим 2:18, 25; 3:7−8; 4:4; Тит 1:1, 14), «здравое учение» (1Тим 1:10; 6:3; 2Тим 1:13; 4:3; Тит 1:9; 2:1), «Божие... учение» (1Тим 6:1), «истинное слово» (Тит 1:9). Почти перед каждым из этих существительных стоит определенный артикль, указывающий на то, что уже существовало учение, с которым должны согласовываться все другие положения. Это было учение Иисуса Христа (1Тим 6:3) и Его апостолов (1Тим 1:11; 2:7; 2Тим 1:13; 2:2; 3:10, 14).
Сказанное Павлом в ст. 3−20 первой главы относится последовательно к трем учителям или группам учителей. Во-первых, он характеризует лжеучителей и их неверное толкование закона (3−11); во-вторых, он ссылается на самого себя, прежде — преследователя Христа, а ныне Его апостола, и на Евангелие, которое он проповедует (12−17); в-третьих, он обращается к Тимофею и дает ему наказ бороться за истину (18−20). Весь отрывок носит сугубо личностный характер. Павел начинает каждый параграф с глагола в первом лице единственного числа: «я просил» (3), «благодарю... Христа Иисуса Господа нашего» (12) и «преподаю тебе» (18).
Лжеучителя и закон (1:3−11)
Сбылось сделанное Павлом пятью годами ранее предсказание о том, что «лютые волки» войдут в Эфес и не пощадят стадо Христово (Деян 20:29). Но кто они такие и чему они учили?
Павел пишет, что они желают быть законоучителями (7). Таким образом, heterodidaskaloi (лжеучителя) здесь представлены как nomodidaskaloi (законоучителя). Это последнее греческое слово может означать, однако, и совершенно законную деятельность. Лука использует этот термин по отношению к фарисеям, которые учили закону Моисееву (Лк 5:17), а также к знаменитому Гамалиилу (Деян 5:34). Что же плохого в обучении закону? В наши дни существует крайняя нужда в христианских учителях нравственного закона (десять заповедей в изложении Иисуса Христа в Нагорной проповеди), поскольку именно закон дает нам осознание нашей греховности и учит нас любить ближнего (Рим 3:20; 13:8 и дал.). И, действительно, мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его (ст. 8; ср.: Рим 7:12, 16). Тогда очевидно, что закон можно использовать во благо и во зло, законно и незаконно. Прежде всего, мы задаемся вопросом, что же делали лжеучителя, используя закон неверно?
1) Неверное использование закона
Тимофею поручено увещевать лжеучителей не заниматься баснями и родословиями бесконечными (4). Басни — здесь это легенды или мифы (mythoi), которые далее Павел относит к категории «негодных... и бабьих басней» (4:7), к «иудейским басням» (Тит 1:14), которые отвращают «от истины» (2Тим 4:4). Слово родословия, с одной стороны, вполне естественно ассоциируется с генеалогиями в Книге Бытие, где прослеживаются родословия патриархов. Локк, вероятно, был прав, когда утверждал, что эти два слова «нужно рассматривать совместно: mythoi (мифы) определяются genealogiai (родословиями), легендами о генеалогиях», которые встречаются в Аггаде или раввинистических преданиях.
Два древних иудейских документа проливают свет на то, что хотел сказать Павел. Во-первых, это Книга Юбилеев
2) Она датируется временем между 135-м и 105 гг. до н. э. и пересказывает ветхозаветную историю с точки зрения фарисеев — от сотворения мира до дарования закона на Синае. В ней история подразделяется на «юбилеи» (периоды в 49 лет) и утверждается уникальность и избранность Израиля среди всех других народов. Вторая книга — «Библейские древности Филона Александрийского» (переведена, отредактирована и издана М. Р. Джеймсом). Правда, сам Джеймс считает ее «абсолютно необоснованной и даже смешной». Написанная вскоре после разрушения Иерусалима в 70 г., она пересказывает значительную часть ветхозаветной истории от сотворения Адама до смерти Саула. Главная цель этой книги — уберечь вечные ценности закона от посягательств эллинизма.
Таким образом, обе книги тенденциозно представляют часть ветхозаветной истории. Обе они подчеркивают нерушимость Израиля и закона. И обе украшают свое повествование разнообразными вымыслами. Автор «Библейских древностей» пополняет свой рассказ «мифическими генеалогиями», которые занимают гл 1−2 и 8. А в Книге Юбилеев приводятся имена всех детей Адама и Евы, семейства Еноха, предков и потомков Ноя и семидесяти человек, которые ушли в Египет.
Возможно, именно такого рода литературу имеет в виду Павел, когда пишет о законе, баснях и родословиях. Видимо, лжеучителями в первую очередь были заблуждавшиеся иудеи, что подтверждается упоминанием «обрезанных» (Тит 1:10). Однако эти учителя закона не были «иудаистами», против которых выступает Павел в послании к Галатам и которые учили, что спасение достигается через исполнение закона, поскольку в Пастырских посланиях нет намека на повторение этого противостояния. Речь может идти о тех, кто принимал аллегорическое истолкование Писаний. Они были весьма склонны высказывать разного рода догадки и трактовали закон (т. е. Тору) в соответствии со своими домыслами; для Павла же такой подход был слишком легкомысленным. Бог дал Свой закон Своему народу для более серьезных целей.
Примечательно, что у лжеучителей проявлялись и гностические, и иудейские тенденции. Так, например, они запрещали вступление в брак и употребление некоторой пищи (4:3 и дал.). Это было проявлением ложного аскетизма, не совместимого с доктриной сотворения, и следствием отрицания гностиками материи как зла. Некоторые из Отцов ранней Церкви, особенно Ириней и Тертуллиан, высказывались именно в таком ключе. Оба они утверждали, что в 1Тим 1 Павел имел в виду гностицизм, достигший полного расцвета уже в их время, в конце II в., и оба ссылались на известного гностического лидера из Египта, Валентина. «Когда он [Павел] упоминает бесконечные родословия, мы узнаем в этом Валентина», — пишет Тертуллиан. Оба автора дают краткий обзор гностических взглядов: материя есть зло; верховный Бог поэтому не может быть Творцом; пропасть между Ним и миром заполняется последовательным испусканием так называемых «эонов»; один из них достаточно далеко удалился от Бога, чтобы создать материальный мир; так создалась «мифическая генеалогия тридцати эонов».
Здесь нужно отметить два момента. 1. Павел не предсказывал будущий расцвет гностицизма во II в., но описывал реалии, с которыми столкнулся Тимофей в свое время, когда гностицизм еще только набирал силу. 2. Нет оснований утверждать, что гностики когда-либо сопоставляли эоны с «родословиями», как это делают Ириней и Тертуллиан. В заключение мы можем сказать, что высказывания Павла позволяют предположить, что он имел в виду лжеучение, включавшее в себя элементы иудаизма и гностицизма: «гностический иудаизм» или «иудейские формы гностицизма».
Павел указывает на два следствия этого ложного учения, которых уже достаточно, чтобы его осудить. Оно заграждает путь вере и любви. Апостол пишет, что басни и родословия порождают споры, разногласия (4). Слово ekzitesis, переведенное как споры, может означать либо «спор» (NIV), либо «бесполезные словопрения» (BAGD). Фактически оно объединяет в себе оба эти значения.
Прежде всего, ложное учение скорее увеличивает бесполезные споры, нежели разъясняет Божие назидание в вере (4). Слово oikonomia, переведенное как «назидание», может означать еще «водительство» или «план» (REB). Речь, вероятно, идет о раскрытии замысла Божьего о спасении, в котором все мы принимаем участие и на который мы должны откликаться верой. Пустые споры вызывают сомнения, тогда как откровение Божье пробуждает веру.
Кроме того, ложное учение ведет к разногласиям, производит «споры и распри о законе» (Тит 3:9), тогда как цель... увещания (или, возможно, «цель всей христианской проповеди») есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры (5). Такая любовь, исходящая из глубин нашего сердца, сознания и веры, не запятнана ложью и не определяется какими-то эгоистическими побуждениями. От чего (т. е. от чистого сердца, незамутненного сознания и истинной веры) отступивши, некоторые уклонились в пустословие. Оба глагола — astoched («отступиться») и ektrepo («уклониться») — указывают на важность придерживаться правильного направления.
Таким образом, Павел рисует двойное противоречие: между словопрениями и верой в откровение Божье и между любовью к тому или другому. Здесь для нас два практических теста, которыми проверяется все учение в целом. Первый касается веры: исходит ли она от Бога, согласуясь с апостольским учением (которое может быть получено по вере), или это продукт нашего богатого воображения? Второй тест — проверка на любовь: производит ли она единство в теле Христовом или, если нет (поскольку истина сама по себе может разделять людей), то не является ли она безответственной и ведущей к расколу? «Вера» — мы получаем ее от Бога; «любовь» — она строит здание Церкви. «Он оценивает учение по его плодам». При оценке любого учения главное — понять, ведет ли оно к прославлению Бога и благу для Церкви. Учение лжеучителей не дает таких результатов. Оно производит, напротив, споры и разногласия.
2) Правильное использование закона
Мы переходим к обсуждению правильного использования закона. Лжеучителя, желающие быть законоучителями, не разумеют при этом ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают (7). В отличие от них, Павел твердо уверен в своих знаниях: А мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его (8), зная, что закон положен... для беззаконных (9). Сложив вместе эти две истины, которые, по словам Павла, мы знаем, мы приходим к парадоксальному выводу о том, что законное употребление закона предназначается для беззаконных. Весь закон предназначен для тех, чьи устремления направлены не на соблюдение, но на нарушение закона. «Целью закона является не праведник, но грешник».
Небезынтересно рассмотреть исторический аспект этого вопроса, поскольку реформаторы много бились над выяснением истины о назначении закона. Лютер выразил свою позицию по этому вопросу в своей работе «Лекции о послании к Галатам» (1535). Он писал: «Закон был дан для двух целей. Во-первых, для „политической”, или „гражданской”; закон был призван обуздать варваров, „нецивилизованных людей”». Второе и главное назначение закона — «теологическое», или «духовное». Это мощное оружие сокрушения самоправедности человека. Он «показывает грех человека, а признав свой грех, человек может смирить себя, испугаться и умалить себя, возжелав получить благодать и благословение Благословенной Отрасли [Христа]». Именно в этом смысле «закон был для нас детоводителем ко Христу» (Гал 3:24). В другом месте Лютер указывает, что закон имеет и третье назначение; мы должны «учить закон прилежно и внушать его людям», хотя он не подчеркивал это особо.
Однако, «Формула согласия» (1577), которая после смерти Лютера вызвала споры вокруг его учения, ясно растолковывает в своей шестой статье три аспекта использования закона. Закон рассматривается как страж человеческого общества (Рим 13:1 и дал.), как призыв к покаянию и вере (Гал 3:24) и как руководство для Церкви. По латыни эти три назначения закона звучат следующим образом: usus politicus (ограничить зло), ususpedagogus (вести к Христу) и usus normativus (дать критерии поведения верующих).
Кальвин принимал эти три функции закона, но поменял местами порядок двух первых и подчеркивал особое значение третьей... Его книга «Наставление в христианской вере» посвящена рассмотрению причин дарования закона. Во-первых, в нем заключена функция наказания, поскольку он «показывает нам, что мы не имеем оправдания», а потому вызывает в нас отчаяние. Затем, «нагие и опустошенные», мы «прибегаем к Его [Божьей] милости, полностью полагаясь на нее, сокрываемся в ней и хватаемся за нее одну, стремясь к праведности и достоинству».
Во-вторых, закон сдерживает злодеев, поскольку под действием «страха и стыда» злоумышленники уже не осмеливаются делать все, что хотят, а тем самым общество ограждается от их злодеяний. В этом отношении закон действует как сдерживающее средство, но не изменяет при этом сердце грешника.
«Третье и принципиально важное назначение закона», его настоящая цель, по Кальвину, состоит в том — и это в некотором отношении прошло мимо внимания Лютера, — что «его место — среди верующих, в чьих сердцах уже живет и действует Дух Божий». Закон «есть наилучший инструмент, используемый для того, чтобы научить нас познавать волю Божью, поскольку постоянные размышления о законе помогают верующему подняться до уровня послушания закону, укрепляться в нем и не вступать на скользкую тропу прегрешений». Действительно, именно в этом «радостном повиновении» можно найти подлинную «христианскую свободу».
Таким образом, согласно представлениям Кальвина, у закона есть три функции: наказующая (осуждение грешника и привлечение его к Христу), сдерживающая (обуздание злоумышленников) и, особенно, воспитательная (обучение и увещание верующих).
О каких из этих трех функций говорит Павел в своем Первом послании к Тимофею? О какой из них сказано, что «закон положен... для беззаконных»? Конечно, о второй, которая касается ограничения злодеев. Кальвин писал: «Апостол, по-видимому, имел в виду именно эту функцию закона, когда учил, что „закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых” (1Тим 1:9, 10)» [J. Calvin, Institutes of the Christian Religion, translated by F. L. Battles (Collins, 1986), II.7.10.].
Но слова Павла, по-видимому, можно отнести к первой и третьей целям закона, поскольку закон выявляет суть и осуждает беззаконных (Рим 3:20), а затем, после того как они приходят к Христу за прощением, он наставляет их на жизнь в согласии с законом. Другими словами, все три функции закона относятся к нарушителям закона, срывают с них маску, судят и обуздывают их, а также исправляют и наставляют на правильный путь.
Только потому, что мы, как падшие существа, имеем природную склонность к беззаконию (поскольку «грех есть беззаконие», 1Ин 3:4), мы нуждаемся в законе. Ключевая мысль, что закон не для праведника, но для беззаконных (9), не подразумевает тех, кто праведен в смысле «оправдан», поскольку Павел в другом месте подчеркивает, что праведный все еще нуждается в законе для своего освящения (напр.: Рим 8:4; Рим 13:8). Это также не означает, что некоторые люди настолько праведны, что не нуждаются в направляющем действии закона, но иные лишь думают, что являются таковыми. Аналогичным образом, когда Иисус говорит: «Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию» (Лк 5:32), Он не имеет в виду, что есть некие праведники, которые не нуждаются в призывах к покаянию, но лишь то, что иные считают себя поистине праведными. Слово «праведность» в данном контексте означает «самоправедность».
Фундаментальный принцип, заключающийся в том, что закон необходим для преступающих его, относится к любой категории законов. Так, например, ограничение скорости на дорогах требуется потому, что на дорогах полно беспечных водителей. Мы ставим ограду вокруг своих домов, чтобы предотвратить посягательство на свою собственность. Нам нужны законы о гражданских правах и расовых взаимоотношениях, чтобы защитить граждан от нарушения их прав, расовой дискриминации и эксплуатации. Если каждый мог бы и был готов защищать и уважать права другого, тогда законы такого рода были бы не обязательны.
То же справедливо в отношении закона Божьего. Его запреты и санкции относятся к беззаконию. И Павел далее иллюстрирует принцип «закона для беззаконных» на одиннадцати примерах. Первые шесть слов он соединяет попарно, и эти понятия носят более общий характер. Он пишет, что закон положен... для беззаконных и непокоривых (у которых нет принципов и самоконтроля), нечестивых и грешников (которые бесчестят Бога и далеко отстоят от праведности) и развратных и оскверненных (которые лишены всякого благочестия и благоговения). Здесь говорится о наших обязанностях перед Богом в целом. Но поскольку следующие пять слов отображают наши конкретные обязательства перед ближними, то естественно спросить, не являются ли первые шесть определений отражением наших особых обязательств перед Богом. Джордж У. Найт полагает именно так. Опираясь на последующее упоминание наших родителей — отца и матери, — он полагает, что термин оскверненные (bеbё/os) может означать святотатство в смысле нарушения субботы (четвертой заповеди); развратный (anosios — тот, кто произносит имя Божье непочтительно, без должного благоговения (третья заповедь); грешники (hamartolos — намек на идолопоклонников (вторая заповедь); нечестивые (asebes — те, кто нарушает первую заповедь о любви к Богу. Такое объяснение позволяет отнести слова беззаконные (anomos и непокоривые (anypotaktos) к тем, кто отрицает все законы и необходимость дисциплины. Такая реконструкция выглядит несколько надуманной, но она может быть вполне корректной, хотя и требующей доказательств.
Следующие слова, вероятно, относятся к нарушению заповедей с пятой по десятую.
Оскорбители отца и матери, безусловно, нарушают пятую заповедь, предписывающую почитание своих родителей; это преступление относится к категории самых омерзительных, ведь в Ветхом Завете оскорбление родителей, как отмечает Симпсон, каралось смертной казнью: «Кто ударит отца своего или свою мать, того должно предать смерти» (Исх 21:15). Человекоубийцы нарушают шестую заповедь: «Не убей», а блудники и мужеложники (гомосексуалисты) нарушают седьмую заповедь. Греческое слово arsenokoitds, которое встречается еще только в 1Кор 6:9, состоит из двух слов: arsin (мужчина, мужской) и koilB (кровать) или keimai (лежать). Вероятно, здесь отсылка на Книгу Левит, где запрещается ложиться мужчине «с мужчиною, как с женщиною» (Лев 18:22; Лев 20:13), т. е. речь идет о порицании гомосексуальных связей между мужчинами. Человекохищники, или похитители людей, виновны в самом мерзком виде кражи, а лжецы и клятвопреступники нарушают девятую заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Нарушение десятой заповеди не отражено Павлом в перечне преступлений закона, возможно, потому что это грех, созревающий в мыслях и сердце, а не слова и дела, но, стремясь полностью охватить все заповеди, он заключает свое рассуждение о законе фразой: и для всего, что противно здравому учению (10). В чем состоит это здравое учение? Об этом говорит ст. 11: По славному благовестию блаженного Бога, которое мне вверено.
Особенно знаменательно, что грехи, противоречащие закону (нарушение Десяти заповедей), также противостоят здравому учению Евангелия. Таким образом, нравственные нормы Евангелия не отличаются от моральных норм закона. Не следует поэтому думать, что, вследствие принятия нами Евангелия, мы должны отвергнуть закон! Да, закон не может спасти нас (Рим 8:3), и мы были освобождены от осуждения закона, так что в этом смысле не находимся под законом (Рим 6:15; Рим 7:6; Рим 8:1−2). Но Бог послал Своего Сына, чтобы Он умер за нас, и теперь Он посылает Свой Дух нам, «чтобы оправдание закона исполнилось в нас» (Рим 8:3−4). Нет противоречия между законом и Евангелием, с точки зрения нравственных норм, которым они учат нас; это две стороны медали на пути спасения: закон осуждает, тогда как Евангелие спасает."
2. Апостол Павел и Благая весть (1:12−17)
Завершая тему лжеучителей и их неверного понимания закона, Павел теперь пишет о самом себе и Благой вести, которая была ему доверена. Он говорит исключительно искренне. Он пересказывает историю своего обращения и данного ему поручения, поместив ее между двумя прославлениями. Павел начинает с благодарности Христу Иисусу (12) и завершает свое свидетельство хвалой: Царю же веков нетленному... честь и слава во веки веков (17). Всю жизнь Павел благодарил Бога не только за свое спасение, но и за дарованную ему привилегию быть апостолом Христа.
Павел особо подчеркивает три связанные между собой благословения. 1. Благодарю давшего мне силу Христа Иисуса (12а). Он говорит здесь о внутренней силе, которой наделил его Христос даже до начала его особого служения, которое требовало многих и многих сил. 2. Он признал меня верным (12б). Это не означает, что Иисус Христос доверился ему, поскольку Он убедился в присущей ему верности; его верность или необходимые качества для особого служения были, скорее, обусловлены той внутренней силой, которая ему была дарована. 3. Павел благодарит Христа за то, что Он его определил на служение (12в). Использованное в оригинале слово diakonia охватывает многие формы христианского служения, но Павел, несомненно, имеет в виду свое апостольское назначение — служение язычникам.
Далее он раскрывает Тимофею свои еще более глубокие основания для благодарения Христа, напоминая, кем он был, как он получил прощение и милость и почему Бог смилостивился над ним.
Рассказывая, кем он был, Павел подчеркивает три момента: прежде был хулитель и гонитель и обидчик (13а). Богохульство его состояло в том, что он хулил Иисуса Христа; он также принуждал и других (т.е. учеников Христовых) хулить Иисуса (Деян 26:9, 11). Его преследование Церкви было весьма жестоким, он стремился уничтожить ее (Гал 1:13), и в этом своем преследовании он не осознавал, что гонит Христа (Деян 9:4). Подоплекой этого богохульства и гонения Церкви было его стремление нанести обиду: в нем возобладал обидчик (hybristes, сочетавший в себе высокомерие и наглость, качества которые находят выход в оскорблении и унижении других людей. Возможно, апостол здесь выстраивает вертикаль усиления зла: от слов (хулитель) через поступки (гонитель) к мыслям (обидчик — укоренение враждебного чувства).
Затем Павел описывает, как он обрел милость Христа. С человеческой точки зрения, у такого агрессивного и жестокого гонителя, каким был Павел, не оставалось никакой надежды на милость Божью. Но у Бога другие критерии. Дважды Павел подчеркивает, что был помилован (13а и 16а). Далее Павел говорит о благодати: Благодать же Господа нашего (Иисуса Христа) открылась во мне обильно с верою и любовию во Христе Иисусе (14). Эта обильная благодать, как полноводная река, которая в половодье неудержимо выходит из берегов, неся с собой все, что попадается ей на пути. Но то, что несла с собой эта полноводная благодать, было не опустошением, но благословением, особенно в вере и любви, о которых он уже говорил в ст. 4 и 5.
«Нил выходит из берегов, создавая обильный урожай. Обильная благодать рождает веру и любовь». Благодать обильно наполняет верой сердце, в котором прежде коренилось неверие, и обильно наполняет любовью сердце, в котором ранее жила ненависть. Это была, по словам Беньяна, благодать безмерная первому из грешников; он взял эти слова из ст. 14 и 15.
Неудивительно, что Павел приводит первое из пяти «изречений верности», которые встречаются в Пастырских посланиях (остальные — в 3:1; 4:9; 2Тим 2:11 и Тит 3:8). Каждый раз это лаконичное, почти афористичное высказывание, возможно, цитата из гимна или символа веры, удостоверенная апостольским авторитетом Павла. Действительно, поскольку он постоянно использует слово pistos («верно») по отношению к Богу, то этим он подчеркивает, что этот афоризм есть «верное представление вести Божьей».
Это первое высказывание со словом «верно» есть краткое резюме Благой вести: Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый (15). Содержание этого Евангелия, во-первых, истинно и верно, в отличие от пустых словопрений лжеучителей и (можем мы добавить сегодня) лжи светской пропаганды. Во-вторых, Евангелие имеет универсальное назначение, оно обращено к каждому. Павел в гл 2 подчеркивает, что Благая весть должна быть проповедована всем народам. В-третьих, суть Благой вести в том, что Христос пришел спасти грешников. Закон предназначен для осуждения грешников; Евангелие — для их спасения. Фраза «Христос пришел спасти» звучит в унисон с Его собственными высказываниями (напр.: Лк 19:10; Ин 3:13; Ин 12:46; Ин 17:18; ср.: 11:27) и указывает на Его воплощение и искупление, а тем самым ясно свидетельствует о Его предвечном существовании. После тщательного исследования всех отрывков, связанных со спасением, в Пастырских посланиях, доктор Филипп Таунер приходит к выводу, что спасение, как зримая реальность, которая еще должна достичь своего завершения, является «центральной вестью», а следовательно, «здравым учением апостолов» [Towner (1989), pp. 118−119.].
В-четвертых, восприятие Благой вести носит персональный характер. Всеохватность и универсальность — это одно (всякого принятия достойно), а индивидуальное принятие Евангелия — это другое (из которых я первый). Павел уже назвал себя «наименьшим из апостолов» (1Кор 15:9) и «наименьшим из всех святых» (Еф 3:8), здесь же он называет себя (в разных переводах) первым, самым большим, самым плохим из всех грешников. Он пишет об этом в настоящем времени: я первый, а не то, что он некогда был первым.
Но что он имеет в виду под этим? Нужно ли понимать это буквально? Это интересный вопрос с точки зрения герменевтики. Здравый смысл подсказывает нам не воспринимать его заявление буквально, как факт. Павел ведь не исследовал грешные и преступные деяния всех обитателей земли, тщательно сопоставляя свои проступки с делами других, чтобы сделать вывод о том, что он хуже всех них. Речь, по-видимому, идет о том, что, когда Дух Святой свидетельствует нам о нашей греховности, мы незамедлительно отбрасываем всякие сравнения в этой связи. Павел настолько глубоко осознавал свои грехи, что и помыслить не мог, что кто-то был более грешным, чем он. Это язык грешника, чья совесть, обличенная Святым Духом, проснулась. Мы можем начинать, как фарисей из притчи Иисуса, который говорил: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди» (Лк 18:11), но закончить должны, как тот мытарь, который, «ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк 18:13). Фарисей подробно разъяснял свои благочестивые дела; мытарь же не смел и сравнивать себя с другими, считая себя единственным грешником.
Итак, это первое из «изречений верности» в Пастырских посланиях говорит нам о Благой вести. Она истинна и верна.
Она предназначена для каждого. Она говорит об Иисусе Христе и Его спасительных деяниях. И эта весть должна быть принята каждым из нас лично.
Нельзя, размышляя об этом высказывании, не вспомнить историю Томаса Билни, который был обращен через эту истину. Избранный в 1520 г. действительным членом Тринити Холла, в Кембридже, «маленький Билни» (прозванный так за свой малый рост) никак не мог найти мира и покоя в своем сердце.
«Но, наконец, — писал он, — я услышал об Иисусе, когда Эразм Роттердамский впервые опубликовал Новый Завет... И при первом его чтении (я хорошо это помню) я сразу же обратил внимание на слова святого Павла (о, они были просто бальзамом для моей души!) в 1Тим 1: „Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый”. Одно это высказывание, при водительстве Божьем и Его прикосновении к моему сердцу (чего я тогда еще не осознавая), было просто освежающим душем для меня, оно возвеселило мое сердце, которое дотоле отчаянно страдало от ран, нанесенных ему моими грехами, — возвеселило настолько, что я почувствовал благодатный покой и мир, вспомнив Пс 50: „И возрадуются кости, Тобою сокрушенные”. После этого случая Писание стало для меня слаще сотового меда».
Вероятно, из всех, кого Билни обратил к Христу, самым известным был Хью Латимер, впоследствии ставший видным деятелем английской Реформации. Латимер восхищался мужеством, с каким Билни отстаивал свою евангельскую веру; он называл его в своих проповедях «святым Билни».
Размышляя над характеристикой Павла его прошлой жизни, до обращения и получения им благодати Божьей, мы готовы еще раз спросить: почему Бог даровал ему Свою благодать? Единственно верный ответ звучит так: потому что Он Бог милостивый. Никакого другого объяснения быть не может. Его всемилостивое прощение порождается не чем-то внутри нас, как если бы какие-то наши заслуги склонили Бога даровать нам Свою милость, но оно свойственно Ему по природе, оно является атрибутом Божества — «всегда даровать милость», как сказано в молитве. Тем не менее Павел отмечает два момента, которые в данном случае, можно сказать, «предрасположили» Бога к милосердию.
Прежде всего, это его прошлое неверие: Павел был помилован потому, что так поступал по неведению, в неверии (ст. 13б). Как он говорит в другом месте, он был «ревнитель по Боге» (Деян 22:3) и «думал, что [ему] должно много действовать против имени Иисуса Назорея» (Деян 26:9). Таким образом, получается, что его убежденность и ревностное отношение к делу, его неведение и неверие все же виновны в его поведении. Он не говорит, что неведение могло бы оправдать его в глазах Бога, но лишь то, что его противостояние не было намеренным и осознанным, иначе оно было бы грехом против Святого Духа и в таком случае наглухо отделило бы его от получения благодати. Это сходно с тем, как в Ветхом Завете говорится о грехе по неведению и огрехе преднамеренном (напр.: Чис 15:22 и дал.). Мы можем молиться за других молитвой Иисуса на кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (J1 к. 23:34), если помним, что все мы все еще нуждаемся в прощении даже и грехов, совершенных «по неведению» (Деян 3:17, 19).
Если неведение Павла в прошлом оказалось одной из причин дарования ему Богом Его благодати, то вторая была связана с верой других в будущем: Но для того я и помилован, чтоб Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной (16). Хотя обращение Павла произошло в уникальной обстановке (небесный свет, голос с неба, падение и слепота Павла), оно было также и «прототипом» (hypotyposis) всех последующих обращений, поскольку продемонстрировало безмерное терпение Христа. Фактически, это обращение Савла из Тарса по дороге в Дамаск доказало, что источник надежды остается во всех кажущихся безнадежными случаях. Павел как будто говорит нам сквозь даль веков: «Не отчаивайся! Если Христос оказал милость мне, самому большому грешнику, то он может излить Свою благодать и на тебя».
В итоге, можно сказать, что хотя Павел и был хулителем и жестоким гонителем христиан, благодать Христа объяла его. Он получил ее отчасти по причине своего прошлого неведения и неверия, чтобы продемонстрировать последующим поколениям безграничную любовь и терпение Христа. Именно этот опыт встречи с милосердием Христовым, Его безмерной благодатью лежит в основе ревностного служения, горячего пыла Павла на миссионерском поприще. Точно так же и сегодня никто не сможет со всем жаром отдаться проповеди Благой вести, если не пережил похожий опыт личного общения с Христом.
Неудивительно, что Павел с таким пылом начал прославлять Бога, используя при этом (см. также: 6:15) некоторые обороты ранних литургических форм, которые убеждают нас, что свобода и литургия вполне совместимы друг с другом. Он обращается к Богу как к Царю, верховному властелину всего сущего, Который не только контролирует мироздание и исторический процесс, но и установил Свое царство через Иисуса Христа и Святого Духа для спасенного Им народа. Божественный Царь описан четырьмя эпитетами: во-первых, Он вечный (Царь веков), неподвластен времени. Во-вторых, Он бессмертный (нетленный), не подвержен тлению и смерти. Следовательно, как глупы идолопоклонники, которые «славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим 1:23). В-третьих, Он невидимый, Его невозможно увидеть простым взором. «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18; 1Ин 4:12), никто и «видеть не может» (6:16); все, что когда-либо являлось взору человеческому, было отблеском Его славы; она видима от «создания мира» (Рим 1:20) и на небе, и на земле (Пс 18:1; Ис 6:3) и достигает своего зенита в воплощенном Сыне, Который «есть образ Бога невидимого (Кол 1:15). В-четвертых, Царь есть единый... Бог. Добавленный в «Textus Receptus» и заимствованный оттуда в некоторые переводы эпитет премудрый, по мнению Мецгера, является «словом, взятым из Рим 14:26» [Metzger, р. 639.]. Павел утверждает здесь не уникальную Божественную премудрость, но уникальность Его бытия. Он не имеет равных Себе: «Я — Господь, и нет иного» (Ис 45:18). И этому великому Царю... веков нетленному... единому... Богу воздает Павел (как и подобает) честь и славу во веки веков. Аминь (17)."
3. Тимофей как «добрый воин» (1:18−20)
До сих пор Павел говорил об учителях закона (и об их ложном евангелии) и о себе как об апостоле Иисуса Христа (и истинного Евангелия). Теперь апостол побуждает Тимофея заставить замолчать лжеучителей и противостать губительному воздействию их софистики. Он не может оставаться пассивным наблюдателем и сидеть сложа руки, хотя он и молодой, неопытный, впечатлительный и скрытный. Теперь время утверждать истину.
Павел, прежде всего, напоминает Тимофею об особых отношениях, которые связывают их, и об обстоятельствах его рукоположения: Преподаю тебе, сын мой Тимофей, сообразно с бывшими о тебе пророчествами... чтобы ты воинствовал согласно с ними, как добрый воин (18). Нам ничего не известно об этих пророчествах: относятся ли они непосредственно к Тимофею (как призванному Богом на выполнение Его поручения, ср.: Деян 13:1 и дал.) или к самому Павлу (объявляя ему, что Тимофей может быть важным приобретением в его команде). Менее вероятным представляется то, что речь идет о его рукоположении, поскольку в 4:14 сказано о пребывающем в нем даровании, которое дано ему «по пророчеству с возложением рук священства». Все это выделяет его среди других, подготавливая к особому служению. Именно Тимофей, действуя согласно пророчествам о нем, мог стать добрым воином. По крайней мере, таков был наказ, завещание Павла ему. Завещание — это снова слово parangelia («повеление», «увещание»), как и в ст. 3 и 5. «Как часто в военном контексте... оно передает неотложное обязательство».
Павел не разъясняет, что означает «добрый воин». Но поскольку в 6:12 он говорит ему: «Подвизайся добрым подвигом веры», то резонно предположить, что он имеет в виду и здесь то же самое. Безусловно, защищать открытую Господом истину от тех, кто отрицает или искажает ее, ниспровергать злые замыслы (2Кор 10:4) — значит включиться в опасную и трудную борьбу, которая требует хорошей духовной экипировки, особенно же необходим «меч духовный, который есть слово Божие» (Еф 6:17).
Очень важно для Тимофея иметь веру и добрую совесть (19а). Хотя здесь слово «вера» в начале стиха в оригинале без артикля, он стоит перед этим словом в конце стиха (букв.: «кораблекрушение в этой вере»). Тимофей обладает двумя ценными качествами, которые должен тщательно беречь: объективным «богатством» — верой, которая подразумевает апостольскую веру, и субъективным качеством — доброй совестью-, более того, он должен не просто беречь их как таковые, порознь, но вместе взятые (как в 1:5 и 3:9), чего не удалось сделать Именею и Александру. Этот Именей, возможно, тот еретик, который учил, что «воскресение уже было» (2Тим 2:18). Но Александр — имя широко распространенное, и нет веских оснований полагать, что речь идет о том же человеке, меднике, который причинил много зла Павлу (2Тим 4:14) и который, вероятно, вообще не был христианином.
Кем бы ни были эти два человека, среди тех, о ком говорится, что они потерпели кораблекрушение в вере, упоминаются и Именей, и Александр (19б-20а). Примечательно, что еретики отвергли именно совесть. Слово, использованное для описания отвержения (apotheo) ими совести, указывает на сильное действие, резкое отклонение чего-либо, «яростное и намеренное отвержение». Отвергнув совесть, они потерпели кораблекрушение в вере. Тимофей же, напротив, сохраняя добрую совесть, сумеет сохранить и свою веру. Таким образом, вера и поведение человека, убежденность и совесть, интеллектуальные и нравственные качества человека тесно связаны между собой. Это обусловлено тем, что истина Божья содержит в себе нравственные побуждения. Как сказал Иисус: «Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно...» (Ин 7:17). Другими словами, практические действия служат ключом к раскрытию истины, а послушание — ключ к уверенности. Но когда люди избирают путь неправедной жизни, они попирают истину (Рим 1:18). Таким образом, если мы заглушаем голос совести, позволяя греху оставаться нераскаянным и не прощенным, наша вера не может сохраняться долго. Всякий, чья совесть становится заскорузлой, нечувствительной к окружающему, попадает в очень опасное положение, подвергаясь искусному обольщению дьявола (4:1−2). Кальвин пишет: «Нечистая совесть — мать всех ересей». Это хотя и не является непреложной истиной, но часто имеет место. Я сам знаю некоторых христианских лидеров, которые некогда были верными учителями, но в силу своего упрямства и неповиновения надлежащим требованиям отошли от истины и тем самым разрушили свое служение.
Отступничество Именея и Александра было столь серьезным, что Павел пишет, что он их предал сатане. Здесь, почти наверняка, подразумевается исключение из церкви, поскольку Павел использовал такое же выражение по отношению к члену коринфской церкви, который вступил в кровосмесительную связь (1Кор 5:5), а затем он добавил: «Итак извергните развращенного из среды вас» (1Кор 5:13). Поскольку Церковь — место обитания Бога, это означает, что отлученный от нее возвращается в мир, где царствует сатана. Сколь ни суровым может показаться такое наказание, оно не принимается раз и навсегда как окончательное. Оно, как сказано у Павла, представляет собой средство отвратить человека от прегрешения: чтобы исключенные научились не богохульствовать (20). Смысл в том, что люди, осознавшие свой грех в результате такого урока, могут быть восстановлены в членстве церкви.
В этой первой главе, где говорится о значении и месте учения в общине, Павел делает ценные замечания относительно ложного учения. По своей сути лжеучение — это heterodidaskalia, отклонение (heteros) от открытой нам истины. Его губительный вред в том, что оно подменяет истину человеческими умствованиями, а любовь и сплоченность — распрями. Его основная причина — отвержение, пбтеря доброй совести перед Богом.
Что же должен делать Тимофей в такой ситуации? Павел не говорит Тимофею, что ему следует отделиться от церкви: это был бы крайний случай. Но он не смеет и молчать перед лицом ереси, идя с ней на компромисс, что было бы другой крайностью. Он должен оставаться на своем посту и бороться с ней, как добрый воин, храня свою веру, опровергая ложные учения и отстаивая истину.