Иов 1 глава

Книга Иова
Аверинцев: отдельные книги → Елизаветинская Библия

[1] И был человек в земле Уц, и звался он Иов; и человек этот был прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла. [2]

Человѣ́къ нѣ́кїй бѧ́ше во странѣ̀ а҆ѵсїтїді́йстѣй, є҆мѹ́же и҆́мѧ їѡвъ, и҆ бѣ̀ человѣ́къ ѡ҆́нъ и҆́стиненъ, непоро́ченъ, првднъ, бг҃очести́въ, ѹ҆далѧ́ѧсѧ ѿ всѧ́кїѧ лѹка́выѧ ве́щи.

И родилось у него семеро сыновей и трое дочерей; [3]

Бы́ша же є҆мѹ̀ сы́нове се́дмь и҆ дщє́ри трѝ.

имения же было у него семь тысяч овец, и три тысячи верблюдов, и пятьсот пар волов подъяремных, и пятьсот ослиц, и челяди весьма много. И был человек этот велик между всеми сынами земли восточной.

И҆ бѧ́хѹ ско́ти є҆гѡ̀, ѻ҆ве́цъ се́дмь ты́сѧщъ, велблю́дѡвъ трѝ ты́сѧщы, сѹпрѹ҄гъ волѡ́въ пѧ́ть сѡ́тъ, и҆ ѻ҆сли́цъ пасо́мыхъ пѧ́ть сѡ́тъ, и҆ слѹ́гъ мно́гѡ ѕѣлѡ̀, и҆ дѣла̀ вє́лїѧ бѧ́хѹ є҆мѹ̀ на землѝ: и҆ бѣ̀ человѣ́къ ѻ҆́ный благоро́днѣйшїй сѹ́щихъ ѿ востѡ́къ со́лнца.

И сыновья его имели обыкновение сходиться, и каждый в день свой давал пир в доме своем; и посылали они за тремя сестрами своими, и звали их есть и пить вместе.

Сходѧ́щесѧ же сы́нове є҆гѡ̀ дрѹ́гъ ко дрѹ́гѹ, творѧ́хѹ пи́ръ на кі́йждо де́нь, спое́млюще вкѹ́пѣ и҆ трѝ сєстры̀ своѧ҄, ѩ҆́сти и҆ пи́ти съ ни́ми.

Но когда дни пира совершали круг свой, тогда посылал Иов за сынами своими и творил над ними очищение; рано утром вставал он и возжигал искупительную жертву по числу их. Ибо говорил Иов: «Может статься, погрешили сыны мои и похулили Бога в сердце своем?» И так делал Иов во все дни.

И҆ є҆гда̀ скончава́шесѧ дні́е пи́ра, посыла́ше їѡвъ и҆ ѡ҆чища́ше и҆̀хъ, востаѧ̀ заѹ́тра, и҆ приноша́ше ѡ҆ ни́хъ жє́ртвы по числѹ̀ и҆́хъ, и҆ телца̀ є҆ди́наго ѡ҆ грѣсѣ̀ ѡ҆ дѹша́хъ и҆́хъ. глаго́лаше бо їѡвъ: не́гли когда̀ сы́нове моѝ согрѣши́ша и҆ въ мы́сли свое́й ѕла҄ѧ помы́слиша проти́вѹ бг҃а; та́кѡ ѹ҆̀бо творѧ́ше їѡвъ всѧ҄ дни҄.

И был день, когда пришли Сыны Божьи, чтобы предстоять Господу; и Противоречащий пришел с ними. [4]

И҆ бы́сть ѩ҆́кѡ де́нь се́й, и҆ сѐ, прїидо́ша а҆́гг҃ли бж҃їи предста́ти пред̾ гд҇емъ, и҆ дїа́волъ прїи́де съ ни́ми.

И вопросил Господь Противоречащего: «Отколе приходишь ты?» И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «От обхода земли, от скитаний по ней».

И҆ речѐ гд҇ь дїа́волѹ: ѿкѹ́дѹ прише́лъ є҆сѝ; и҆ ѿвѣща́въ дїа́волъ гд҇еви, речѐ: ѡ҆бше́дъ зе́млю и҆ проше́дъ поднебе́снѹю, сѐ, є҆́смь.

И вопросил Господь Противоречащего: «Приметило ли сердце твое раба Моего, Иова? Ведь нет на земле мужа, как он: прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла!»

И҆ речѐ є҆мѹ̀ гд҇ь: внѧ́лъ ли є҆сѝ мы́слїю твое́ю на раба̀ моего̀ їѡва; занѐ нѣ́сть ѩ҆́кѡ ѻ҆́нъ на землѝ: человѣ́къ непоро́ченъ, и҆́стиненъ, бг҃очести́въ, ѹ҆далѧ́ѧсѧ ѿ всѧ́кїѧ лѹка́выѧ ве́щи.

И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «Разве не за мзду богобоязнен Иов?

Ѿвѣща́ же дїа́волъ и҆ речѐ пред̾ гд҇емъ:

Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что его? Дело рук его Ты благословил, разошлись по земле его стада.

є҆да̀ тѹ́не їѡвъ чти́тъ гд҇а; не ты́ ли ѡ҆гради́лъ є҆сѝ внѣ҄шнѧѧ є҆гѡ̀ и҆ внѹ́трєннѧѧ до́мѹ є҆гѡ̀, и҆ ѩ҆̀же внѣ̀ всѣ́хъ сѹ́щихъ є҆гѡ̀ ѡ҆́крестъ; дѣла́ же рѹкѹ̀ є҆гѡ̀ блг҇ви́лъ є҆сѝ и҆ скоты̀ є҆гѡ̀ мнѡ́ги сотвори́лъ є҆сѝ на землѝ:

Но — протяни-ка руку Твою, дотронься до всего, что есть у него; разве не похулит он Тебя в лицо Тебе?» [5]

но послѝ рѹ́кѹ твою̀ и҆ косни́сѧ всѣ́хъ, ѩ҆̀же и҆́мать, а҆́ще не въ лице́ тѧ благослови́тъ,

И сказал Господь Противоречащему: «Вот — все, что его, в руке твоей; лишь на него не простри руки твоей!»

Тогда̀ речѐ гд҇ь дїа́волѹ: сѐ, всѧ҄, є҆ли҄ка сѹ́ть є҆мѹ̀, даю̀ въ рѹ́кѹ твою̀, но самогѡ̀ да не ко́снешисѧ. и҆ и҆зы́де дїа́волъ ѿ гд҇а.

И был день, когда сыновья и дочери Иова ели и пили вино в доме брата своего первородного.

И҆ бы́сть ѩ҆́кѡ де́нь се́й, сы́нове їѡвлєвы и҆ дщє́ри є҆гѡ̀ пїѧ́хѹ вїно̀ въ домѹ̀ бра́та своегѡ̀ старѣ́йшагѡ.

И приходит к Иову вестник, и говорит:

И҆ сѐ, вѣ́стникъ прїи́де ко їѡвѹ и҆ речѐ є҆мѹ̀: сѹпрѹ́зи волѡ́въ ѡ҆рѧ́хѹ, и҆ ѻ҆сли҄цы пасѧ́хѹсѧ бли́з̾ и҆́хъ:

«Орали на пашне волы, и ослицы подле паслись, как напали савеяне и взяли их, а отроков сразили острием меча, и спасся я один, дабы известить тебя!»

и҆ прише́дше плѣни́телїе плѣни́ша и҆̀хъ и҆ ѻ҆́троки и҆зби́ша мече́мъ, и҆ спасо́хсѧ а҆́зъ є҆ди́нъ и҆ прїидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ̀.

Он не кончил, как приходит другой и говорит: «Огонь Божий ниспал с небес, овец и пастухов попалил и пожрал; и спасся я один, дабы известить тебя!»

Е҆щѐ семѹ̀ глаго́лющѹ, прїи́де и҆́нъ вѣ́стникъ и҆ речѐ ко їѡвѹ: ѻ҆́гнь спадѐ съ небесѐ и҆ пожжѐ ѻ҆́вцы и҆ па҄стыри поѧдѐ подо́бнѣ, спасо́хсѧ же а҆́зъ є҆ди́нъ и҆ прїидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ̀.

Он не кончил, как приходит другой и говорит: «В три отряда халдеи сошлись, и напали на верблюдов, и взяли их, а отроков сразили острием меча, и спасся я один, дабы известить тебя!»

Е҆щѐ семѹ̀ глаго́лющѹ, прїи́де и҆́нъ вѣ́стникъ и҆ речѐ ко їѡвѹ: кѡ́нницы сотвори́ша нача҄лства трѝ и҆ ѡ҆крѹжи́ша велблю́ды и҆ плѣни́ша и҆̀хъ и҆ ѻ҆́троки и҆зби́ша мечьмѝ, спасо́хсѧ же а҆́зъ є҆ди́нъ и҆ прїидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ̀.

Он еще не кончил, как приходит другой и говорит: «Сыны твои и дочери твои ели и пили вино в доме брата своего первородного;

Е҆щѐ семѹ̀ глаго́лющѹ, и҆́нъ вѣ́стникъ прїи́де, глаго́лѧ їѡвѹ: сынѡ́мъ твои҄мъ и҆ дще́ремъ твои҄мъ ѩ҆дѹ́щымъ и҆ пїю́щымъ ѹ҆ бра́та своегѡ̀ старѣ́йшагѡ,

и вот великий вихрь с того края пустыни пришел, и сотряс он четыре угла дома того, и пал дом на юных, и они мертвы; и спасся я один, дабы известить тебя!»

внеза́пѹ вѣ́тръ вели́къ на́йде ѿ пѹсты́ни и҆ коснѹ́сѧ четы́ремъ ѹ҆глѡ́мъ хра́мины, и҆ падѐ хра́мина на дѣ́ти твоѧ҄, и҆ сконча́шасѧ: спасо́хсѧ же а҆́зъ є҆ди́нъ и҆ прїидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ̀.

И тогда встал Иов, и разодрал ризу свою, и обрил главу свою, и повергся на землю, и преклонился,

Та́кѡ (ѹ҆слы́шавъ) їѡвъ, воста́въ растерза̀ ри҄зы своѧ҄ и҆ ѡ҆стрижѐ власы̀ главы̀ своеѧ̀, (и҆ посы́па пе́рстїю главѹ̀ свою̀,) и҆ па́дъ на зе́млю, поклони́сѧ (гд҇еви)

и сказал: «Наг вышел я из родимых недр и наг возвращусь назад. Господь дал, Господь взял — благословенно имя Господне!»

и҆ речѐ: са́мъ на́гъ и҆зыдо́хъ ѿ чре́ва ма́тере моеѧ̀, на́гъ и҆ ѿидѹ̀ та́мѡ: гд҇ь дадѐ, гд҇ь ѿѧ́тъ: ѩ҆́кѡ гд҇еви и҆зво́лисѧ, та́кѡ бы́сть: бѹ́ди и҆́мѧ гд҇не блг҇ве́но (во вѣ́ки).

При всем этом не погрешил Иов и не оказал Богу никакого неподобия.

Во всѣ́хъ си́хъ приключи́вшихсѧ є҆мѹ̀ ничто́же согрѣшѝ їѡвъ пред̾ гд҇емъ, (нижѐ ѹ҆стна́ма свои́ма,) и҆ не дадѐ безѹ́мїѧ бг҃ѹ.

Примечания:

Аверинцев: отдельные книги

1 [1] — Время возникновения Книги Иова может быть определено только гипотетически. Острота чувства и отчетливость мысли, характеризующие этот шедевр древнееврейской литературы, бескомпромиссность, с которой в нем поставлен «проклятый вопрос» о разладе между умственной доктриной и жизненной реальностью, заставляют думать о «послепленной» эпохе, скорее всего, о IV веке до н. э. Этим не исключено присутствие в составе книги более раннего материала (может быть, проза в начале и конце) и более поздних вставок (вероятно, речи Элиу, возможно, песнь о мудрости в 28 главе, описания Левиафана и Бегемота в 40 и 41 главах и т. д. ).

Имя героя засвидетельствовано уже для II тыс. до н. э.; оно жило в народном воображении как имя вошедшего в поговорку праведника сказочной древности. Когда пророк грозит Божьей карой, постигающей грешную страну, он может сказать так: «Если бы среди вас были такие три человека, как Ной, Даниил и Иов, то они бы и спасли жизнь свою праведностью своею;… даже эти три человека не спасли бы ни сынов, ни дочерей, и только сами бы спаслись, а земля стала бы пустыней» (Книга пророка Иезекииля, гл. 14, ст. 14 и 16). Приводимая Иезекиилем присказка о трех великих праведниках соединяет имя «Иов» (Ийов) с именем Ноя (из легенды о потопе) и с именем пророка Даниила (присутствовавшем уже в угаритском эпосе); это заставляет думать об очень глубоких пластах общесемитских традиций. Итак, время действия — легендарная старина. Место действия несколько загадочно: имя «Уц» фигурирует в библейском родословии потомков Сима, но с чем следует отождествлять землю Уц — с арамейскими областями на севере Заиорданья, или с Хаураном, лежащим южнее и еще восточнее, или с Эдомом, расположенным к югу от Мертвого моря, — до сих пор не ясно. Скажем так: Иов настолько близок по крови и географическому местожительству к иудейско-израильской сфере, чтобы входить (вместе с тремя своими друзьями и с Элиу) в круг почитателей Единого Бога; и он ровно настолько далек от этой сферы, чтобы являть собою столь нужный для философской притчи тип «человека вообще», пример «открытого» религиозного опыта, образец как бы «естественной» праведности, не прикрепленной к какому-либо моменту истории древнееврейского народа (потому что иначе читательский интерес был бы перенесен с личного на общественно-политическое). Иов верит в того же Бога и постольку стоит перед теми же проблемами, что и любой иудей, но все-таки он не иудей, и поэтому его устами можно было спрашивать об Этом Боге и об этих проблемах свободнее, чем устами иудейского персонажа.

Для того чтобы увидеть своих героев сквозь некий «магический кристалл» временной и пространственной дистанции, автор Книги Иова идет на тонкую и продуманную стилизацию. Божественное Имя «Яхве», по библейскому преданию открытое специально Моисею и через него рождающемуся еврейскому народу, тщательно избегается в речах Иова и его друзей, хотя обильно присутствует в авторской речи. Иов принадлежит к иной эре, иному порядку вещей — он живет еще до Моисея. Его опыт первозданен, как опыт «праотца» Авраама! Поэтому он называет Бога теми же именами, которыми, по Библии, называл Бога Авраам: «Шаддай», «Эльон», «Эл», «Элохим».

Язык Книги Иова очень необычен; он изобилует дерзкими, неожиданными, порой загадочными сравнениями и метафорами, а также иноязычными словами, арамейского или, по некоторым гипотезам, эдомитского происхождения. В нем довольно много речений, которые больше ни разу не встречаются в сохранившихся древнееврейских текстах, и смысл которых приходится угадывать из контекста. В некоторых случаях значение слова было, вероятно, проблемой уже для истолкователей времен Септуагинты (ІІІ–І вв. до н. э. ) и Талмуда (первая половина I тыс. н. э. ). Для порчи текста тоже было достаточно много возможностей (хотя и далеко не так много, как это виделось науке несколько десятилетий назад). В настоящее время начинается новая эпоха текстологической работы над Книгой Иова благодаря наконец-то воспоследовавшей публикации одной из кумранских находок — арамейского таргума (переложения) этой книги.

К сожалению, переводчик не успел воспользоваться новыми данными, которые еще долго будут осваиваться гебраистикой. Автор перевода и комментариев приносит сердечную благодарность Михаилу Иосифовичу Рижскому, любезно предоставившему возможность ознакомиться с его работой о Книге Иова. Возможности оговаривать в примечаниях все места, перевод которых более или менее гадателен, не было. Оговорены только особые случаи.

2 [3] — И родилось у него семеро сыновей… — Сакральные числа 7, 3, 5 соответствуют древней числовой эстетике и выражают идею совершенства, законосообразности, гармонической стабильности. Если человек отовсюду окружен такими числовыми структурами, это значит, что все его дела идут правильно, по порядку, «по чину».

6 [4] — Сыны Божьи — описательное обозначение ангелов.

Господь — в подлиннике здесь и далее имя «Яхве».

Противоречащий — в подлиннике слово [сатан], обозначающее также «обвинитель» или «клеветник» (в суде), «враг» или «супостат» (на войне), «искуситель» или «подстрекатель» (при раздоре), «препятствующий» (на пути), вообще «соперник», »противник», «противоборник». Это древнееврейское имя нарицательное живет в современных языках как имя собственное — «Сатана». Однако в Книге Иова это скорее кличка и прозвание безымянного и тем более жуткого сверхчеловеческого прокурора вселенной, чем его установившееся собственное имя. Но разница не только в этом. Ο Сатане в свете позднейшей теологии заведомо известно, что он противник Бога. Ο Противоречащем из Книги Иова известно пока что одно: что он — противник человека. Его отношения с Богом остаются загадкой и открытым вопросом.

11 [5] — Но — протяни-ка руку Твою… Сатана «искушает» Бога, и формула этого искушения символически соответствует формуле искушения человека в библейском рассказе ο грехопадении Адама и Евы. Там Змий внушил человеку протянуть руку и коснуться запретного плода, чтобы познать, что есть добро и зло; здесь Противоречащий внушает Богу протянуть руку и коснуться человека, чтобы познать, что есть человек — добро или зло.

2 глава »