4. Притча о злых виноградарях (12:1−12)
Скорее всего, притча о виноградарях основана на тексте из Книги Пророка Исаии 5:1−7 (многие греческие слова этого отрывка встречаются в Септуагинте Исаии 5), но отличается от нее сюжетным развитием. Похоже, эта притча была адресована первосвященникам, книжникам и старейшинам, чья реакция представлена в стихе 12. Виноградник был обычным символом Израиля (см.: Пс 79:9 и дал.; Иер 2:21 в качестве другого примера).
Здесь особенно ярко представлена гибкость метода обучения притчами. Разница между притчей и аллегорией состоит в том, что притча обладает единственным значением и используется как единое целое, в то время как аллегория зависит от значения одного понятия в сопоставлении с другим (причем каждому из них уделяется определенная часть истории), и читатель или слушатель должны понять, что означают или напоминают части этой истории. Но слушатели, по-видимому, все же догадались о подразумеваемом значении каждого отрывка этой притчи, тем более что она была основана на рассказе из Книги Пророка Исаии 5, где исторические моменты прямо связаны с ситуацией того времени (см.: Ис 5:7). С другой стороны, несмотря на то, что благодаря этим факторам наша притча близка к аллегории, Иисус не пытается связать современные или исторические группы людей с героями этой истории. Ранние христианские комментаторы были склонны давать аллегориям довольно замысловатые объяснения: они считали, что слово «стена» подразумевает закон, «башня» — храм, а «точило» — алтарь! Напротив, здесь мы имеем дело с притчей, рассказанной таким образом, что главные аллегорические посылки легко улавливаются слушателями. Сюжет притчи заключается в том, что сын хозяина пришел востребовать то, что хозяин по праву ожидал получить со своего виноградника. Конец притчи — вполне допустимая развязка, с помощью которой Иисус вновь обращается к религиозным лидерам с призывом со вниманием отнестись не только к реакции толпы, но и к собственным свидетельствам (12), и самим отдать Богу то, что принадлежит только Ему Они прекрасно поняли предложение Иисуса, но, к сожалению, отвергли его (12).
Благодать и суд
Главным в этой евангельской истории является то, что у религиозных лидеров все еще была возможность услышать, понять Иисуса и ответить Ему. Если бы они так и поступили, нам оставалось бы только догадываться об исходе событий. Но мы видим контраст между полнотой Божьей цели и власти, с одной стороны, и человеческим выбором и свободой в принятии решений — с другой. При этом мы не должны делать выводов о том, что Бог контролирует все без исключения и все происходит точно по Божьим планам. Божья суверенная власть не проявляется как одностороннее воздействие или противодействие. Это взаимодействие, и тот факт, что мы можем участвовать в диалоговом процессе, является большой честью и привилегией для человечества. Первосвященники, книжники и старейшины еще могли отказаться от своего решения убить Иисуса, но они не захотели. Такой шанс им больше не представится.
5. Подать кесарю (12:13−17)
Уплата подати кесарю становится следующим пунктом спора. Само присутствие фарисеев (дословно — «отделенных»), которые стояли за строгое послушание закону в его письменной и устной форме, делает ситуацию опасной. Они усиленно противились римскому правлению, хотя и не были революционерами. В противоположность им иродиане, связанные с семьей Ирода, позиция которого зависела от Рима, поддерживали власть Рима.
Угроза состояла в том, что вопрос о подати кесарю был поставлен перед Иисусом представителями обеих противоборствующих групп. Как бы Он ни ответил, Он не смог бы удовлетворить обе группы, не оскорбив чувств одной из них. Более того, здесь же присутствовали зилоты, которые были уверены в том, что платить подать Риму вообще не следовало. С этим мнением, пожалуй, соглашались многие (а может большинство?). Поэтому неудивительно, что Марк использует глагол уловить (13), взятый из словаря охотников, заманивающих дичь в свои сети и ловушки.
Иисус понял их хитрость (15). Слово лицемерие имеет дополнительное значение «лукавить» и «носить маску». Своими действиями Иисус вновь подтверждает Свою власть: Он требует принести Ему динарий и спрашивает о надписи на монете (15−16). В Своем ответе для обозначения налога Он использует слово, которое подчеркивает идею «уплаты», то есть выполнение обязательств по оплате полученных услуг. Противники же Иисуса в своем вопросе употребили слово «давать», предполагая открытый выбор — «давать, или не давать?» (эта разница — «давать» и «платить» — не отражена в переводе NIV). Образ кесаря на монете олицетворял собой все те преимущества, которые они получали от Римской империи, и использование монет подразумевало принятие этих преимуществ. «Заплати за то, чем пользуешься!» — таков смысл ответа Иисуса.
Однако чтобы народ не решил, что Он встал на позиции одной из сторон, Иисус наносит настоящий удар. «Отдавайте… Божие Богу» (17). Не навеял ли портрет на монете воспоминаний об отражении образа Бога в сотворенных Им людях (Быт 1:26−27)? Если так, о каком долге напомнит им факт их уподобления Богу? Иисус не ставит подать кесарю превыше того, что принадлежит Богу. Он, похоже, включает первое во второе. Они сами должны решить, согласовывается ли оплата услуг, предоставляемых им римским правлением, с их служением Богу (а если нет, то почему тогда они пользуются римскими монетами и принимают от Рима все блага?). Оппоненты Иисуса, как и народ, изумляются Его ответам (17).
Принимая политические решения
Этого принципа совершенно недостаточно, чтобы использовать его как основание для теологии церкви или государства, или участия гражданина в общественной, экономической и политической жизни своей страны. Но в нем кроются утверждение и предупреждение. В Своем ответе Иисус призывает слушателей достойно выполнять свою роль в сложившихся обстоятельствах. Он предупреждает о том, что мы легко увлекаемся деталями, упуская более широкие перспективы, которые должны стать главным вкладом в наше служение. Мы знаем, что созданы по образу и подобию Божьему и преданность Ему — это наша единственная абсолютная обязанность. Все остальное должно проистекать из этой обязанности и рассматриваться в ее свете. Теряя подобную широкую перспективу, мы начинаем быстро меняться и перестаем отличаться от любой другой группы в нашем окружении. Христиане обязаны напоминать правительствам и главам государств о том, что абсолютно всем правит только Бог и всякая политика должна разрабатываться с учетом этого факта. Например, почему бы не рассмотреть с таких позиций все более растущую власть и притязания национализма во всем мире?
6. Брак и загробная жизнь (12:18−27)
Теперь затрагиваются вопросы брака и загробной жизни. На этот раз вопрос задает другая заинтересованная партия — саддукеи. Вот что пишет о них Кранфилд:
«Саддукеи представляли собой аристократическую партию, куда входили представители высшего духовенства и знатных семей мирян в Иерусалиме. О высокомерии и жесткости этих богатых людей в народе шла дурная слава. Их консерватизм по отношению к доктрине и отрицание всего, что они считали фарисейскими новшествами, были вызваны не стремлением сохранить чистоту доктрины, а желанием защитить собственные привилегии. Происхождение названия этой секты неясно» [Cranfield. Р. 373.].
Чтобы лучше понять этот отрывок, можно отметить, что саддукеи признавали только пять книг Ветхого Завета, написанных Моисеем, и отвергали устный закон и предания. На этом основании они отрицали идею воскресения (Деян 23:8). Своим вопросом эти люди хотели показать, в какую беду можно попасть, если верить в загробную жизнь. Поскольку именно они отвечали за торговлю в храме, которую Иисус запретил и осудил (11:17), их вопрос прозвучал особенно резко: «Итак в воскресении, когда воскреснут, которого из них будет она женою? (женщина, овдовевшая семь раз!) ибо семеро имели ее женою» (23).
Ответ Иисуса вызывает восхищение. Во-первых, он основывается на той части Священных Писаний, которую признавали саддукеи. Они, вероятно, исходили из Второзакония 25:5 (так называемый закон левирата, от латинского levir — деверь или шурин). Иисус отвечает в свете Исхода 3:6, утверждая, что во времена Моисея Авраам, Исаак и Иаков все еще продолжали жить в Боге. Поэтому как может не быть воскресения? Весь вопрос в продолжении учения по Писанию и власти Божьей, а последнее, как полагает Найнхем [Nineham. Р. 322.], включает идею о том, что Бог, Которого они знают и Который явил людям Свою благость, не оставит Своей заботы о них и после их смерти. Как говорит Моул, «смерть не может разрушить раз установившихся взаимоотношений».
Во-вторых, Иисус дает понять, что знает самое слабое место в учении саддукеев. Дело в том, что они не отличались глубокими познаниями Священных Писаний. Иисус так и сказал! Более того, совершенно очевидно, что они мало знали о всемогуществе Божьем (24).
В-третьих, они упустили из вида, что жизнь в воскресении — это не просто проекция земной жизни во вневременном масштабе. Она совсем другого качества («как Ангелы на небесах», 25).
Как много они теряли, отрицая идею воскресения! Каким ограниченным было их понимание!
Писание и власть Бога
Взаимосвязь и столкновение этих двух мировоззрений представляет собой интересный комментарий к нашему толкованию Писания. Нам следует удерживать свои принципы в равновесии — и даже, может быть, в напряжении. Сосредоточенность только на Писаниях легко может свести нашу деятельность до обсуждения текстов и источников, их сходства и различий, и стать исключительно академическим занятием. Следует всегда помнить о силе Божьей, чтобы уйти от опасности стремления привести все к «общему знаменателю». С другой стороны, концепция духовности, в которой доминирует лишь «сила Божья», вскоре начинает терять правильные ориентиры, а также связь со здоровым знанием и доктриной. Она ведет к отрыву от истин повседневной жизни. Нам нужны оба эти подхода в их взаимодействии.
7. Первая из всех заповедей (12:28−34)
На этот раз вопрос задает учитель закона. В его тоне нет враждебности. Он спрашивает о «самой главной» заповеди, и эта тема не нова. Существует множество свидетельств тому, что раввинов постоянно спрашивали об этом. Разгорались дискуссии о необходимости такой заповеди, которая усиливала бы обязательство выполнять прочие заповеди, или же другой, при соблюдении которой все остальные стали бы менее значимыми.
В ответ на просьбу дать одну заповедь Иисус дает две, и в обеих господствует требование любить. (В Лк 10:27 эти две заповеди вместе звучат из уст законника, но при других обстоятельствах и с другими выводами. Это дало основание Т. У. Мансону предположить, что речь идет о двух разных случаях.) Совершенно очевидно, что Иисус первым объединил эти заповеди. Вполне понятно также, почему Он считал их основополагающими, а не дополняющими или подтверждающими остальные заповеди: очень скоро Он засвидетельствует уникальное исполнение этого двойного повеления Своим служением в Иерусалиме и Своим определением их обеих в качестве сущности и исполнения всего закона.
Этот принцип становится еще яснее в ответе книжника. Он применяет требование любви к сущности ученичества («любить всем сердцем… всем умом… всею душею… всею крепостию») и ставит его превыше «всех всесожжении и жерт» (33). Поскольку его разговор с Иисусом состоялся во дворе храма (11:27; 12:35; 12:41 и 13:1), это утверждение тем более значительно. Тот, Кто только что произнес суд на храм, Кто провозгласил закон любви, превосходящий все остальные законы, Кто теперь с одобрением принимает от законника исключение жертв и всесожжении как обязательной заповеди, скоро Сам пройдет через все это во имя спасения всех, кто ответит на Его призыв.
Словно для того чтобы взглянуть на предстоящие Ему свершения, Иисус говорит учителю закона, что его ответ свидетельствует о близости его к Царству Божьему.
Обострение вопроса о спасении
Тайна веры или неверия в их отношении к Иисусу и Царству становится более явственной в этом и предшествующих эпизодах. Эта тайна касается любви, любви к Богу и любви к ближнему, любви, в которой задействованы душа, ум и вся сила человека и которая тем более концентрируется на Иисусе, чем более очевидной становится бездейственность других альтернативных подходов — Израиля (11:12−14, 22−25), храма (11:15−18), синедриона (11:27; 12:12), фарисеев и иродиан (12:13−17), саддукеев (12:18−27), требований закона, всесожжении и жертв (12:28−34). Итак, сцена свободна для последнего акта драмы.
8. Книжники (12:35−40)
Следующее обсуждение подхватывает тему предыдущего, перенеся основное внимание на Христа (12:35−37). Успешно справившись со всеми вопросами, Иисус Сам теперь спрашивает книжников об их доктрине. Если бы они захотели поспорить!
Много лет назад Эзра Гоулд [Gould. Р. 235.] отметил, что Иисус критиковал учителей закона за их ограниченность в этом вопросе. Они говорили, что Христос есть сын Давидов и делали из этого множество выводов (учитывая при этом свое зависимое положение от римлян). По их мнению «сын Давидов» должен быть подобным своему «отцу», то есть способным изгнать чужеземных захватчиков и освободить евреев, как это сделал в свое время Давид. Но Иисус предлагает им загадку. Все признавали Давида автором Псалма 109. Если Давид действительно был прародителем Мессии, Которому следовало прийти, то каким образом, спрашивает Иисус, Давид мог называть Мессию «моим Господом» (Пс 109:1; Мк 12:37). Здесь важна не генеалогическая линия Давида (по плоти), а Божественная линия происхождения Божьего Помазанника. Нет необходимости дальше анализировать ситуацию с тем чтобы увидеть, провозглашает ли Иисус Свое мессианство, или же старается утвердить, что Мессия вовсе не был сыном Давида. Такое понимание отрывка было бы самым естественным. В каком-то смысле это был теологический «нокаут», послуживший хорошим уроком для учителей закона. Они хотели вовлечь Иисуса в спор и получили то, что вполне заслужили. Народу это очень понравилось!
Однако Иисусу было не до шуток. Теперь Он предупреждает людей о лицемерии учителей закона (12:38−40). Он говорит о свойственном им поведении, иллюстрируя Свои слова конкретными примерами. Они любят «ходить в длинных одеждах». (Во время служения учителя действительно носили примечательные одежды. Но Иисус больше критикует их за то, что они носили их все время, чтобы отличаться от всех и вызвать к себе уважение.) Им нравилось сидеть на почетных местах в синагогах и на пирах. Пользуясь своим положением духовных наставников, они старались из всего извлечь выгоду, не гнушаясь обирать даже вдов. Все их молитвы были притворством, а не признаком истинного благочестия.
Два контекста или три?
Многие считают вероятным (а некоторые полагают очевидным), что в деле выбора материала во время написания Евангелия большое влияние на Марка оказал как опыт ранней церкви, так и реальные события служения Иисуса. И это неудивительно. В своих суждениях и решениях мы все находимся под влиянием, которое оказывает на нас наше окружение и обстановка, хотя, может быть, считаем себя независимыми ни от чего. Приняв такую точку зрения, следует учесть еще два не менее важных момента. В выборе и расположении материала Марк не старается облегчить себе задачу. Он хочет точно донести до нас то, что говорил и делал Иисус. Во-вторых, не следует исключать работу Божьего Духа, Который вдохновлял тех, кто собрал все эти труды вместе. Основополагающие документы нашего вероучения предназначены для того, чтобы дать нам Слово Божье.
Но чтобы научить нас Божьим путям, Дух Божий использует обстоятельства повседневной реальности (как могут засвидетельствовать христиане всех веков). Несомненно, современники Марка вопрошали, почему в Иисуса не уверовало большее количество народа? Кроме того, христиане того времени сталкивались с более конкретными проблемами, выражавшимися, например, в противостоянии их вере со стороны соотечественников-евреев. Много подобных вопросов поднято в отрывке от 11:12 до 12:40. Марк предлагает свидетельства и материалы, которые помогают найти ответ на эти вопросы.
Но существует и третье обстоятельство — мы сами. Мы должны ясно осознавать, какое свидетельство Иисуса Христа мы представляем собой сегодня, насколько полной является наша верность Ему, каким образом мы отвечаем на возражения и сопротивление нашей вере и не попадаем ли мы сами под категорию тех религиозных вождей, которых обличал и обвинял Иисус.
9. Жертва вдовы (12:41−44)
Трогательная история с пожертвованием вдовы привносит в конец этой главы теплое, но не лишенное критического оттенка настроение. Исследователи предполагают, что для сбора пожертвований существовали емкости различных видов. Неизвестно, как выглядела храмовая сокровищница в данном случае, но из текста понятно, что оттуда, где сидел Иисус, было видно, что именно клали в нее люди. Некоторые давали много денег, намного больше, чем эта бедная вдова, но они были богаты. Она же (судя по ее наружности) отдала все, что имела.
Такая концовка может показаться идиллией после горячих дебатов, однако не будем обманываться. В Своем учении Иисус продолжает все ту же тему о том, что вера — это полное доверие и абсолютная верность.