Толкование Далласской семинарии
1. Плач первый: в разрушении Иерусалима повинен грех его (глава 1)
С первых строк книги возникает мотив «печали о грехе», который проходит через все ее главы. Пять раз на протяжении первой главы повторяется мысль о том, что вопли Иерусалима о помощи остаются без ответа (выражена фразами «нет у него утешителя» в стихе 2, 9, 17, 21 и «ибо далеко от меня утешитель» в стихе 16). Столица Иудеи искала союзников в чужих землях и уповала на бездушных идолов, а заботу и попечение о себе Бога своего — отвергла; поэтому-то теперь, когда она особенно нуждается в помощи, оказалась она беззащитной: «нет у нее утешителя».
Бедственную ситуацию Иерусалима Иеремия представляет как бы в двух картинах. Первая — такова, какой она видится наблюдателю со стороны (стихи 1−11); это взгляд извне. Вторая как бы «рисуется» самим Иерусалимом, воплощенным в пророке. Он призывает «прохожих» остановиться и «посмотреть», сколь страшная беда настигла его; это взгляд изнутри.
А. Иеремия оплакивает гибель Иерусалима (1:1−11).
Пророк обозревает картину разрушения недавно еще процветавшего города и плачет над ним.
Плач 1:1. Катастрофическая метаморфоза, которую претерпел город, передана несколькими выразительными штрихами. Недавно еще многолюдный, он обезлюдел: одиноко сидит; с этой фразы, по-видимому, начинается уподобление его горькой вдове (понуро сидящей женщине). Напомним, что образ вдовства весьма часто употребляется в Ветхом Завете как образ крайней беспомощности, беззащитности, отчаянного положения. Господь постоянно напоминал иудеям о необходимости помогать чужестранцам, сиротам и вдовам (Исх 22:22; Втор 10:18; 24:19−21; 26:13; 27:19; Ис 1:17). И вот перед глазами пророка город, бывший великим между народами, который стал, как вдова.
В дни Давида и Соломона Иерусалим знал и положение «князя» — по отношению то к одним, то к другим языческим народам, которые имел у себя в подчинении. А теперь он сам опустился до положения раба, обязанного платить дань своим победителям.
Плач 1:2. Несмотря на муж. род в русском тексте, перед нами все еще образ безутешной вдовы, женщины. Были у нее любовники, были и друзья (чужеземные союзники и их боги), но от истинного своего Друга она отвернулась сама, и теперь нет у нее утешителя; предателями и врагами окружена она.
Плач 1:3−6. Перевод требует уточнения в нескольких местах. Так, первую фразу в стихе 3 лучше читать как Иуда уведен в плен после тяжелых бедствий (имеются в виду нашествия на страну то египтян, то халдеев, которые предшествовали окончательному разрушению последними столицы и храма и отведению в плен большей части населения Иудеи). Напомним, что несколькими партиями евреев уводили в Вавилон, начиная с 605 года до Р. Х. Пребывание их и их потомков там продолжалось до 538 года (часть их так никогда и не вернулась в землю обетованную). Это и выражено во фразе «Иуда переселился».
Жизнь его на чужбине отнюдь не была сладкой, что следует из второй части стиха 3. Пути к Сиону сетуют (стих 4). Здесь и далее имеется в виду, что пути, ведущие к Иерусалимскому храму, по которым три раза в году шло множество паломников, чтобы принять участие в обязательных религиозных праздниках (Исх 23:17), теперь опустели, как и площадь перед городскими воротами. Оставшиеся в городе священники горестно вздыхают на развалинах храма.
Повсюду главенствуют враги, и это — от Господа, по причине множества беззаконий Иерусалима (стих 5). Иудейских детей неприятели гонят в плен (последняя фраза в стихе 5). В том же смысле «идут впереди погонщика» и руководители народа (его князья), уподобленные обессиленным голодом и жаждой (на их пути на чужбину) оленям (стих 6).
Напомним, что слово «Сион» (стих 4, 6) первоначально относилось лишь к тому холму в пределах Иерусалима, на котором царь Давид построил свой город (2Цар 5:7; 3Цар 8:1). Затем, когда на горе Мориа был возведен храм, и туда из города Давидова был перенесен ковчег завета (2 Пар. 5:2, 7), горой Сион стали называть холм, на котором стоял храм (Пс 19:3; 47:3; 77:68−69). В конце-концов словом «Сион» стали именовать весь город Иерусалим, включая город Давида, храмовую гору и западную возвышенную часть, на которую позднее «распространился» город (Иер 51:35).
Возникло понятие Сиона, которое ассоциировалось с местопребыванием Бога (будь то в храме или в городе, где высился храм). Так что здесь Иеремией подчеркивалось разорение и запустение Иерусалима в религиозном плане, наступившие после разрушения храма и соответственно — прекращения жертвоприношений и религиозных праздников (ибо всем этим символизировалось присутствие Бога среди Его народа).
Плач 1:7. Под «драгоценностями», вероятно, понимался храм, как и царская власть, переходившая после Давида от одного его потомка к другому. В нынешнем унизительном своем положении, в страданиях своих иерусалимляне с особой болью вспоминают все то, чего лишились. Неприятели смеются над его субботами, т. е. смеются над религией Иерусалима, которая символизировалась субботними установлениями, потому что, вот, она не помогла евреям во дни бедствия их.
Плач 1:8−9. Увидели наготу его, т. е. в глазах тех, кто относился с уважением к великому городу и его храму, Иерусалим предстал во всех грехах своих; стыдясь их, он не смотрит людям в глаза (отворачивается назад). Словно женщина, «не видящая нечистоту свою», которая у нее перед глазами (на подоле), и не помышляющая о неизбежной расплате за нее, не думала иудейская столица о будущности своей. Теперь же, когда нет у нее утешителя, в отчаянии восклицает она: Воззри, Господи, на бедствие мое.
Плач 1:10−11. Вот они, последствия греха, продолжает Иеремия: Враг простер руку свою на все самое драгоценное для иудеев. Беспомощно наблюдали они, как язычники входят во святилище храма, когда Самим Иеговой им было запрещено даже и присутствие на богослужении евреев, которое означало бы осквернение храма (Иез 44, начиная со стихом 7). Но тут необходимо сказать следующее.
В глазах евреев их храм сделался чем-то вроде талисмана. Им казалось, что Иерусалиму уже потому ничего не угрожает, что он город храма. Не может же Бог позволить, чтобы враги избранного Им народа разрушили Его дом! Иеремия пытался разубедить их в ложности представления, будто Бог выше повиновения Ему ценит камни (Иер 7:2−15; 26:2−11). Но тщетно.
Как о последствии греха говорит пророк и о голоде, постигшем город во время осады (стих И сравните со стихом 19; 2:20; 4:10).
Б. Мольба Иерусалима о милости (1:12−22)
Во второй части первого плача скорбит о себе сам Иерусалим. До этого момента его оплакивал пророк, как бы стоя извне, над разрушенным городом. Теперь он «входит» в него. И вот Сион заговорил, заплакал его устами. Он взывает ко всякому путнику, проходящему мимо, моля ужаснуться вместе с ним масштабам бедствия его и разделить с ним его скорбь. В стихах 20−22 это обращение к людям сменяется обращением к Господу.
Плач 1:12−13. На языке метафор описывается «болезнь» города, которую он сам сознает как постигший его суд Господень, как следствие гнева Его за грехи Сиона.
Плач 1:14. Деревянное ярмо возлагалось на тягловый скот. Обычно его надевали на двух волов, чтобы они вместе тащили тяжелый груз. Здесь подразумевается, что Бог «связал» в одно ярмо многочисленные беззакония Израиля и возложил этот гнетущий груз на шею его. Ослабив таким образом силы Израиля, Господь выдал его врагам, из рук которых он не может вырваться.
Плач 1:15. Образ виноградного точила, из которого льется не виноградный сок, а кровь, ибо в нем истребляются сильные юноши Израиля. Образ этот, ассоциирующийся с полным разрушением, уничтожением, часто встречается на страницах Библии (Ис 63:1−6; Иоиль 3:12−15; Откр 14:17−20; 19:15). Дочь Иуды — это Иерусалим (сравните с Плач 2:2, 5).
Плач 1:16−17. Жалобный вопль Иерусалима как бы вырывается из уст вдовы, которая, лишившись утешителя, горько плачет о себе и о своих разоренных детях. В стихе 17 пророк как бы стоит рядом с ней и подтверждает, что нет утешителя Сиону, ибо суд над Иаковом совершился по повелению Господа, потому что Иерусалим сделался мерзостью даже среди язычников. Слово «мерзость» (евр. нидах) подразумевает тут ритуальную нечистоту.
Плач 1:18−19. Вместе с осознанием того, что горькая судьба постигла его не случайно, что поражение пришло к нему от Господа, чью волю халдеи лишь исполняли, приходит к Иерусалиму исповедание праведности Его и своей вины. Нет, не потому навлекает Бог зло и кары на людей, что это доставляет Ему удовольствие, — гибели людей Он не хочет, но, будучи праведным в абсолютном смысле слова, не может оставлять грех ненаказанным (Иез 33:11; 2Пет 3:9). Человек же, страдая, сознает, в какую цену обходятся ему отступления от Бога и «радость греха», сопряженная с ним, и удовольствие своеволия. Как осознала это Иудея, чьи дети пошли в плен, чьи друзья-союзники обманули ее, чьи священники и старцы умирали на глазах ее с голоду.
Плач 1:20−22. Словно бы осознав все это в полную меру, Иерусалим обращается теперь не к «проходящим мимо» (с воплем о сочувствии), а к Самому Господу — с мольбой о жалости и милости. Меч врагов лишил меня детей, в домах моих поселилась смерть — так надо читать окончание стиха 20. «От меча» гибли и защитники города, и те, кто пытались прорваться сквозь кольцо осады; в домах люди умирали от болезней и голода.
Как лейтмотив звучит во всей главе стон об отсутствии утешителя, т. е. истинного защитника, каким может быть только Бог. В стихе 21 Иерусалим молит Господа об отмщении врагам его, которые теперь радуются бедствию иудеев. «День» в стихах 21−26 — это день Господень, о котором неоднократно возвещали пророки, — день Божиего суда над всей землей для воздаяния ей за зло, которому она подчинилась, и ради утверждения на ней обещанного века праведности (толкование на «день Господень» во Вступлении к книге Иоиля).
Иерусалим хотел бы, чтобы Бог осудил его врагов за грехи их не менее сурово, чем осудил теперь его (стих 22). Тогда этого не произошло, но Бог неоднократно говорил через Своих пророков, что день суда над народами придет, что гнев Его, подобного которому они не знали, поразит их в период великой скорби и после него (Ис 62:8 — 63:6; Иоиль 3:1−3, 9−21; Авд 1:15−21; Мих 7:8−13; Зах 14:1−9; Мф 25:31−46; Откр 16:12−16; 19:19−21).