Толкование Далласской семинарии
КОММЕНТАРИИ
I. Вступление (1:1−5)
Повествование начинается с упоминания времени и места, имен и событий. В мрачной, не предвещающей ничего доброго, обстановке разворачиваются они. Голод согнал со своего места одну из семей вифлеемских, и отправилась она в чужую землю. Однако именно прискорбные обстоятельства станут для Бога поводом явить милость Свою.
А. Вынужденный уход из земли обетованной (1:1−2)
Руфь 1:1. То, о чем говорится в книге Руфь, происходило в дни, когда Израилем управляли судьи; вероятно, при Гедеоне («Исторические и литературные особенности» во Вступлении). Голод, случившийся на земле, мог быть карой, которой Бог поразил Свой народ, не перестававший грешить «перед лицом Его». Известно, что голод, которым Он поразит Израиль много лет спустя, в дни пророка Илии, явится именно наказанием — за поклонение Ваалу (3Пар 16:30 — 3Пар 17:1; 3Пар 18:21, 37; 3Пар 19:10). В дни судей поклонение этому ханаанскому божеству было повсеместным в Израиле (Суд 2:11; Суд 3:7; Суд 8:33; Суд 10:6, 10). Его считали хозяином земли, контролировавшим ее плодородие, как и «чадородие» в животном мире, — посредством совокупления с Астартой, которую почитали как супругу Ваала.
При Иисусе Навине Бог повелел израильтянам очистить данную им землю от хананеев и их идолов (Втор 7:16; Втор 12:2−3; Втор 20:17). Не сделавшие этого (Нав 16:10; Суд 1:27−33), они оказались во власти искушения более уповать на идолов, чем на Бога в ниспослании земле урожаев. Есть основания полагать, что в культовую проституцию, которая была сопряжена с поклонением Ваалу, были вовлечены и евреи. Обращает на себя внимание, что отец Гедеона даже воздвиг жертвенник Ваалу, который Гедеоном был разрушен (Суд 6:25−34). Книга Руфь пронизана мыслью о том, что мудрость — в доверии Богу, а не в уповании на языческих богов Ханаана.
Итак, некий человек из Вифлеема решил идти со своей семьей в земли Моавитские и перешел на другую сторону Мертвого моря, уйдя на восток от своего дома километров на 70−80. Возможно, оставаться там долго первоначально не входило в его намерения. Почему он избрал именно Моав, — не сказано. Скорее всего, прослышал, что эту землю голод миновал.
Однако дальнейшие события показывают, что Вифлеему, а не Моаву, предстояло стать тем местом, где род его будет благословен Богом. (Вспомним, что моавитяне были исключены из «общества Господня»; Втор 23:3−6; о происхождении моавитян в «Исторических и литературных особенностях» во Вступлении; сравните Быт 19:30−38. Это был языческий народ, имевший своих «ваалов».)
Руфь 1:2. Человека, оставившего Вифлеем, звали Елимелех; его жену — Ноеминью, а сыновей — Махлон и Хилеон; они были Ефрафяне (Ефрафа — другое название Вифлеема; сравните 4:11; Быт 35:19; 48:7; Мих 5:2).
Б. Драма Ноемини (1:3−5)
Руфь 1:3. По прошествии какого-то времени, которое не уточняется, умер… муж Ноемини. Овдовевшая, в чужой земле, она, однако, еще имела надежду — в двух своих сыновьях… С этого момента Ноеминь становится одной из главных фигур повествования.
Руфь 1:4. Случилось так, что семья прожила в Моаве около десяти лет (возможно, после смерти отца). Сыновья Ноемини женились на моавитянках, которых звали Орфа и Руфь. Это не были браки, подлежавшие осуждению, ибо Моисеевым законом израильтянам запрещалось заключать браки с хананеями (Втор 7:3); о моавитянах же в этой связи сказано не было. Однако долгие годы спустя царь Соломон на собственном опыте познает, что самым серьезным последствием смешанных браков явится искушение поклоняться богам жены-чужеземки (3Цар 11:1−6; сравните Мал 2:11).
Несомненно, в представлении правоверных иудеев женитьба на моавитянке была делом неразумным…
Браки обоих сыновей Ноемини продолжались не один год, но детей не было ни у той, ни у другой невестки. Лишь дойдя до главы 4, читатель узнает (из стиха 10), что мужем Руфи был Махлон.
Руфь 1:5. Но потом и оба сына Ноемини — Махлон и Хилеон, умерли. Согласно еврейскому преданию, три эти смерти — Елимелеха, Махлона и Хилеона — явились Божиим наказанием зато, что семья ушла из Вифлеема. Возможно, но на страницах Библии об этом ничего не говорится. Тяжкий груз скорби предстояло теперь нести Ноемини. Преждевременная смерть мужа, сыновей… Одиночество в чужой земле. И нет надежды на наследника, который продолжил бы их род.
II. Возвращение Ноемини, ведомой верою, в землю отцов (1:6−22) со стихом 6 начинается основная часть повествования, в которой автор часто прибегает к диалогу. Более двух третей стихов книги (из общего числа 85) содержат его (начиная с 1:8).
А. Выбор, продиктованный любовью (1:6−18)
Руфь 1:6−7. Решение возвратиться в землю отцов приходит к Ноемини после того, как услышала она, что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб. Очевидно, до Моава дошло известие, что там, откуда ушла семья Ноемини, пролился дождь; судя по словам вдовы, она сознавала, что дал его людям Бог, а не Ваал, в которого хананеи верили как в бога дождя.
Понятие возвращения является ключевым в книге Руфь. В главе 1 слова, выражающие его, встречаются неоднократно. В данном контексте его, пожалуй, можно рассматривать как соответствующее понятию покаяния. Ноеминь следует путем обратным тому, который некогда избрали ее муж и она. Уходя из Моава, она уходит от ошибки, совершенной в прошлом; она оставляет позади дорогие могилы, чтобы возвратиться в землю Иудейскую.
Руфь 1:8. Поначалу Ноеминь выходит в обратный путь вместе с невестками, но по дороге решает, что лучше им остаться у своих матерей. Вероятно, потому, что не видит для них перспективы вновь выйти замуж в Израиле. А она от сердца желает и Руфи и Орфе найти «каждой пристанище в доме своего мужа». Потому, наверное, и говорит, чтобы и та и другая возвратились в дом матери (а не отца), дабы «с матерью» обсудить планы повторного замужества.
Слово милость (евр. хесед), которое встречаем в этом стихе, имеет важное смысловое значение как в книге Руфь (сравните 2:20; оно также вложено в уста Вооза в 3:10; переведено как «Доброе дело»), так и во всем Ветхом Завете. Обычно оно выражает ту милость, которую Бог являет Своему народу — согласно завету с ним; являет даже тогда, когда она народом не заслужена.
Но в книге Руфь люди, действуя в согласии с Божией волей, тоже, наряду с Господом, являются совершителями милости. Ноеминь призывает Божию милость на Руфь и Орфу за то, что они явили милость ее умершим сыновьям, выйдя в свое время замуж за них, чужеземцев; совершив это доброе дело (хесед), они подпали под действие Божьего завета, заключенного Им с Его народом.
Руфь 1:9−10. Сама оставшаяся без мужа, Ноеминь просит Бога послать мужей ее невесткам, ибо для женщины в те времена залогом безопасности и уверенности в завтрашнем дне было замужество. Невестки готовы, однако, поступиться перспективой выйти замуж — только бы не расставаться со свекровью. Они выражают желание идти с нею в ее землю. Возможно, этого требовал обычай.
Руфь 1:11. Трижды (стихи 11−12, 15) настаивает Ноеминь на возвращении невесток в Моав. Им ведь необходимо вновь выйти замуж. Ибо участь вдовы — нищета и беззащитность. Ноеминь подразумевает здесь действовавший в Израиле обычай левирата, согласно которому мужчина обязан был жениться на вдове своего брата, чтобы продолжить его род и сохранить его имя и наследие (Втор 25:5−10). У Ноемини же сыновей больше не было.
Руфь 1:12−13. И быть их не может, продолжает она свою мысль. А если бы и родила она, то ведь не могут невестки оставаться вдовами, пока те подрастут!
Свое положение она считает более бедственным, чем положение Руфи и Орфы, которые еще могут родить (а этим определялась ценность женщины в глазах семьи и общества, в котором родовое сознание превалировало над личным). В том, что произошло с нею, Ноеминь склонна видеть Божие наказание (стихи 20−21). В горестных ее словах можно уловить укор Господу. И все-таки ей присуща глубокая вера (стихи 8−9; 2:20). Она знает, что Бог активно соучаствует в жизни людей, и уповает на Его милость.
Руфь 1:14. Подчинившись желанию свекрови своей… Орфа, плача, простилась с нею; Руфь же приняла решение последовать за Ноеминью, несмотря на ее протесты, и этим явила истинное благородство (хотя и Орфа, в сущности, не заслуживает осуждения).
Руфь осталась со свекровью, чтобы быть престарелой вдове поддержкой и утешением. Она предпочла разделить с нею ее печальную участь перспективе выйти замуж и иметь детей. Апостол Иаков, очевидно, расценил бы ее поступок как продиктованный глубоко религиозным чувством (Иак 1:27).
Руфь 1:15. Следует последняя попытка Ноемини уговорить Руфь возвратиться — по примеру Орфы — к народу своему и к своим богам (главным из которых был у моавитян Хамос; Чис 21:29; 3Цар 11:7). То есть она сознавала, что возвратившись домой, Руфь не избегнет поклонения своим языческим богам, но, если это и тревожило ее, то тревога о том, что молодая женщина останется незамужней, была, по-видимому, сильнее. Другими словами, путь Руфи к вере в Бога Израиля, по крайней мере, на том этапе, Ноеминью облегчен не был.
Руфь 1:16. Троекратной мольбе свекрови (стихи 11−12, 15) Руфь не поддалась. Всем поступилась она — семьей, принадлежностью к своему народу и своими богами — ради того, чтобы остаться со свекровью. Во всей мировой литературе не много встретится столь же возвышенных примеров совершенной преданности. Избрав Ноеминь, Руфь избрала народ Израиля и Бога Израиля. Место это являет собой и пример полного разрыва с прошлым. Как некогда Авраам, Руфь приняла решение навсегда оставить землю своих предков-язычников и идти в землю обетованную. При этом Руфи негде было черпать ободрения (разве что в собственном добром сердце), ибо лично ей обетование не было дано.
Руфь 1:17. Выбор был столь безоговорочным, что включал и решение умереть и быть погребенной в той же земле, что ее свекровь. В подкрепление своих слов она призывает на себя суд Бога Израилева, если изменит им. И тем самым полностью отдает себя в Его руки. Последующие события свидетельствуют о верности Руфи данной ею клятве.
Руфь 1:18. И тогда Ноеминь… перестала уговаривать ее. Да и что могла она сказать после того, как невестка призвала Самого Бога в свидетели своей преданности? (стих 17). Препятствие, возникшее перед ней, Руфь преодолела верою.
Б. Сладость и горечь возвращения (1:19−22)
Руфь 1:19. Нелегкий и неблизкий путь проделали обе женщины, пока не пришли в Вифлеем. Жители его, все еще помнившие Ноеминь, были поражены ее возвращением и, видимо, не сразу узнавали согбенную горем и сильно постаревшую женщину.
Руфь 1:20. Отвечая землякам, Ноеминь заметила, что имя ее (означающее «сладкая» или «приятная») отнюдь не соответствует нынешнему ее состоянию, и просила называть ее Марою, т. е. «горькою», потому что Вседержитель (шаддай) очень и очень горькою сделал ее жизнь. В имени, которым она называет Бога, Ноеминь подчеркивает Его всемогущество. Он — Всемогущий Бог, сопротивляться Которому — бессмысленно. И если Он посылает бедствие, то укрыться от него невозможно. Ноеминь жалуется Богу, пожалуй, даже упрекает Его, но в самых жалоба ее содержится твердая вера в Него и в то, что все происходящее в ее жизни — от Него.
Руфь 1:21. Все было у меня, говорит Ноеминь, и всего я лишилась по воле Его. В горькой печали своей она не в состоянии оценить то, что она приобрела: свою невестку-моавитянку. Возвращение домой, как будто бы усилило горе Ноемини. Впереди она не видит для себя ничего, кроме вдовства, сопряженного с одиночеством и беззащитностью. Жалобы Ноемини начинаются и кончаются обращением к Вседержителю, Который ей, сраженной печалью, уже уготовил утешение.
Руфь 1:22. Мотив надежды звучит в этом стихе между строк. Милость Божия ожидает обеих женщин, но они еще не знают об этом.
Ноеминь ушла из Вифлеема, гонимая голодом физическим, и вернулась в него, терзаемая голодом душевным. Они с Руфью пришли туда в начале жатвы ячменя (в месяце Нисане, т. е. в конце марта-начале апреля), и происходившее на полях должно было радовать взгляд, но едва ли что-либо могло развеять печаль Ноемини. Между тем, Руфь Моавитянка была с нею. Урожай, созревший на полях, сулил надежду и им с Руфью, хотя они не догадывались об этом.