Мы остановились на том, что заговорщик повешен, а теперь увидим, что станет с его заговором.
I. Целью заговора было увеличение имущества Амана; но все его имущество конфисковано за измену и отдано Есфири и Мардохею (ст. 1−2).
II. Целью заговора было уничтожение иудеев, поэтому (1) Есфирь усердно ходатайствует об отмене направленного против них указа (ст. 3−6).
(2) Осуществить намерения царицы поможет еще один, опубликованный здесь, указ, который дает иудеям полномочия встать на свою защиту в борьбе с врагами (ст. 7−14).
III. Это стало причиной огромной радости для иудеев и всех их друзей (ст. 15−17).
Стихи 1−2. Совсем недавно мы видели Есфирь и Мардохея во власти страха и слез, постящимися и молящимися, а теперь посмотрим, как для них сквозь мрак пробивается свет. В этих стихах говорится, что:
(1) Есфирь приобрела богатство. Амана повесили как предателя, поэтому его имущество было конфисковано в пользу государства, и царь отдал его Есфири в качестве компенсации за страх и страдания, которые причинил ей этот нечестивец (ст. 1). Его дома и земли, а также движимое имущество и все деньги, накопленные Аманом, пока он был премьер-министром (которых, надо полагать, было немало), отданы Есфири. Это стало ее собственностью вдобавок к причитающемуся ей содержанию. Таким образом богатство грешника сберегается для праведного и серебро получит себе на долю беспорочный (Притч 13:22; Иов 27:17−18). То, при помощи чего Аман творил бы злодеяния, Есфирь употребит на благие дела; ведь истинная ценность имения зависит от того, как его используют.
(2) Мардохей получил повышение. Его величественное шествие по улицам города этим утром было всего лишь внезапной вспышкой или проблеском славы; а теперь он обрел прочное и сулящее выгоду положение в обществе, к которому удачно проложил дорогу его утренний триумф, ибо:
[1] Теперь Есфирь призналась, что Мардохей приходится ей двоюродным братом, о чем, насколько это очевидно, царь не знал до сих пор, хотя она уже четыре года была царицей. Столь смиренным и скромным человеком оказался Мардохей, что, не вынашивая честолюбивых планов занять место во дворце, не заявлял о своем родстве с царицей и о ее обязательствах перед ним как опекуном и никогда не использовал свое влияние на Есфирь в корыстных целях. Кто, кроме Мардохея, мог проявлять такое безразличие к величию и славе? Но теперь его привели перед лицом царя, представили, как у нас говорится, чтобы поцеловать руку; ибо теперь, наконец Есфирь объявила, что он для нее: не просто близкий родственник, но и самый лучший в мире друг, который заботился о ней, когда она осиротела, и которого она до сих пор уважает как отца. Теперь и сам царь благодаря своей жене испытывает огромную признательность пред Мардохеем и с еще большей радостью оказал бы ему почести. Столь велики заслуги этого человека перед царем и царицей, ведь они оба, по сути, обязаны ему жизнью! Когда Мардохей пришел к царю, то ему он, вне всякого сомнения, поклонился и оказал почести, в которых отказывал амаликитянину Аману.
[2] Царь назначает Мардохея хранителем печати вместо Амана. Доверие и власть, которыми раньше располагал Аман, теперь перешли к Мардохею; ибо перстень, бывший прежде у Амана, передан Мардохею, благодаря чему этот надежный и смиренный человек стал таким же фаворитом, доверенным лицом и представителем царя, каким некогда был тот гордый и злобный предатель; царь нашел удачную замену близкому другу, и, несомненно, в этом скоро убедится и он сам и его народ.
[3] Царица назначила Мардохея управляющим над имением Амана, чтобы он принял его во владение и следил за ним: поставила Мардохея смотрителем над домом Амана. Видите, как тщетно собирать сокровища на земле; напрасно... суетится тот, кто собирает и не знает, кому достанется то (Пс 38:6), причем не знает, не только мудрый ли будет он, или глупый? (Еккл 2:19), но и окажется ли он другом или врагом. Как мало удовольствия, вернее, какое постоянное страдание причиняли бы Аману мысли о своем имении, знай он, что таковое достанется Мардохею, которого он ненавидел больше всех на земле, и тот будет распоряжаться всем трудом его и думать: «Какой я мудрый!» Поэтому нам надлежит заботиться о тех богатствах, которые мы можем забрать в мир иной, а не оставим здесь.
Стихи 3−14. Главный враг иудеев Аман повешен, а их лучшие друзья Есфирь и Мардохей надежно защищены; но во владениях царя находилось множество других, которые ненавидели иудеев и желали их погибели, и народ был беззащитен перед яростью и злобой таковых; ведь указ против иудеев до сих пор оставался в силе, и, в соответствии с ним, враги иудеев могли напасть на них в назначенный день, а пожелавшие оказать сопротивление и взять в руки оружие ради собственной защиты подвергнутся осуждению как восставшие против царя и его власти. Чтобы предотвратить это:
I. Царица весьма усердно и настойчиво принимается ходатайствовать. Она во второй раз явилась к царю незваной (3); и, как и прежде, царь выразил готовность выслушать ее просьбу, протянув к ней золотой скипетр (ст. 4). Просьба царицы состояла в том, чтобы царь, устранивший Амана, устранил и его злые дела и замысел против иудеев, чтобы таковой не осуществился теперь, когда Амана уже нет. Многие злодеяния живут дольше своих инициаторов, вредоносное действие замыслов которых сохраняется, когда они умрут. Задуманное и записанное человеком может оказаться либо весьма полезным, либо очень пагубным после его смерти. Поэтому в данной ситуации, чтобы разрушить заговор Амана, просто необходимо попросить царя о еще одном акте милосердия, чтобы он издал другой указ, противоположный тому, о чем говорилось в письмах Амана (причем Есфирь не упомянула об участии царя, а именно что он согласился и скрепил письма собственной печатью; она оставила это на его совести) и благодаря чему он принял действенные меры, направленные на истребление Иудеев во всех областях царя (ст. 5). Если бы царь на самом деле беспокоился о том, что такой указ был издан, то, по крайней мере, мог бы его отменить; ведь истинное покаяние заключается именно в том, чтобы сделать все, что в наших силах, для исправления своих ошибок.
1. Просьба Есфири была очень эмоциональной: она пала к ногам царя и плакала и умоляла его (ст. 3); каждая слеза была столь же драгоценна, как и жемчужины, которыми она украсила себя. Когда решается судьба Божьей Церкви самое время проявить усердие. Пусть никто не почитает себя слишком великим, чтобы унизиться, и слишком жизнерадостным, чтобы плакать, когда унижением и слезами можно послужить Божьей Церкви и народу. Несмотря на то что самой Есфири ничего не грозило, она пала ниц и со слезами умоляла о спасении своего народа.
2. Представляя просьбу, Есфирь проявила покорность и глубокое почтение к царю и к его воле и мудрости: если царю благоугодно, и если я нашла благоволение пред лицем его (ст. 5); и снова: «Если царь считает это дело само по себе справедливым и обоснованным и если я, просительница, нравлюсь очам его, то пусть указ отменят». Даже когда на нашей стороне справедливость и самые убедительные доводы, и дело, о котором мы просим, не вызывает ни малейших подозрений, все равно с вышестоящими надлежит говорить с кротостью и смирением, всячески выражая им уважение, и не следует предъявлять требований, если мы пришли в качестве просителей. Хорошее воспитание и вежливость еще никому не помешали. Кроткий ответ отвращает гнев, а кроткая просьба вызывает расположение.
3. Есфирь подкрепляет свое прошение доводом, который не может оставить кого-либо равнодушным: «ибо, как я могу видеть бедствие, которое постигнет народ мой? Сохранение собственной жизни принесет мне мало утешения, если я не смогу заступиться за жизнь иудеев; я стану соучастницей злодеяния, если буду молча наблюдать, как оно их постигнет; и как я могу видеть погибель родных моих, которые мне столь дороги?» Царица Есфирь признает своих бедных родственников и говорит о них с нежной заботой. Именно сейчас к ее словам добавились слезы, ибо она плакала и умоляла; мы не видим, чтобы Есфирь плакала, когда просила о собственной жизни, но теперь, не сомневаясь в своей безопасности, она плачет о народе. Слезы нежности и сострадания так похожи на слезы Христа! Кто искренне заботится о народе, тот предпочтет стоять насмерть, чем остаться в живых и увидеть разорение Божьей Церкви и крах своей страны. Кроткий дух страдает при мысли о гибели своего народа и родственников и поэтому не упустит возможности принести им облегчение.
II. Царь принимает меры для предотвращения злодеяния, замышленного Аманом.
1. Царь знал и сообщил царице о том, что, согласно персидскому своду законов, прежний указ не может быть отменен: письма, написанного от имени царя и скрепленного перстнем царским, нельзя изменить (ст. 8) под каким бы то ни было предлогом. Так гласила одна из основополагающих статей их «Великой хартии», что после утверждения царем ни один закон и ни один указ нельзя аннулировать или отозвать; никакая отмена, никакой обратный ход невозможен (Дан 6:15). И это свидетельствует отнюдь не о мудрости или чести персов и мидян, а о гордыне и глупости, к их стыду. Как нелепо, если кто-либо из людей или собрание людей претендует на такую непогрешимость и мудрость, что может якобы предвидеть все последствия своего постановления; кроме того, претензии на такое верховенство власти, когда указы не подлежат отмене, невзирая на их последствия, пагубны и несправедливы по отношению к народу. Это сильно напоминает проявленную издревле самонадеянность, которая погубила нас всех: будем, как боги. Более благоразумным представляется предусмотренное нашим законодательством условие, что нет таких слов и санкций, которые делали бы какой-либо закон не подлежащим отмене, подобно тому как никакая собственность не может быть признана неотчуждаемой. Cujus est instruere, ejus est destruere — Право на законную силу подразумевает право на отмену. Только у Бога есть прерогатива не раскаиваться и произносить слова, не подлежащие отмене или изменению.
2. Тем не менее царь нашел способ, как отменить задуманное Аманом и расстроить его заговор посредством подписания и опубликования еще одного указа, наделявшего иудеев правом встать на свою защиту, vim vi repellere, et invasorem occidere — противопоставить силе силу и уничтожить нападающих. Это должно послужить им действенной защитой. Царь показывает Есфири и Мардохею, что сделал уже достаточно много, чтобы убедить их в своей заботе об иудейском народе, ибо приказал повесить своего фаворита за то, что он налагал руку свою на Иудеев (ст. 7), а, значит, он старается изо всех сил защитить их. И царь предоставляет Есфири и Мардохею полное право использовать его имя и власть для спасения иудеев, подобно тому как он раньше позволил Аману воспользоваться своим именем и властью для их истребления: «напишите и вы о Иудеях, что вам угодно (ст. 8), но отдавая дань уважения нашим законам. Пусть злодеяние будет предотвращено настолько успешно, насколько это возможно сделать, не отзывая те письма». В двадцать третий день третьего месяца (примерно два месяца спустя после опубликования первого указа, но за девять месяцев до назначенного дня истребления) государственным писарям было дано повеление составить соответствующий указ и опубликовать его во всех областях на языке их жителей (ст. 9). Важно ли, чтобы земные правители издавали указы на языках, понятных их подданным? И допустимо ли, чтобы Божьи слова и законы были закрыты от Его служителей под замком незнакомого языка? Письма надлежало разослать начальникам каждой из областей, мировым судьям и сатрапам. Нужно убедиться, чтобы письма были распространены по всем областям царских владений и чтобы в каждую область гонцы доставили достоверные копии. По своему содержанию этот указ давал иудеям полномочия объединиться и встать на свою защиту в день, назначенный для истребления.
(1) Они могли защищать свою жизнь, чтобы всякий покусившийся на нее делал это на свой страх и риск.
(2) Причем им было позволено не только занять оборонительную позицию, но даже истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен (ст. 11) и таким образом мстить врагам своим (ст. 13), а также, если им будет угодно, обогатиться за счет врагов, ибо получены полномочия имение их разграбить. Таким образом:
[1] Царь оказал иудеям любезность и основательно позаботился об их безопасности; ибо последний указ будут считать хотя и не явной, но подразумеваемой отменой первого.
[2] Стала очевидной абсурдность той части законодательства персов, которая запрещала отмену царских указов; ибо в данной ситуации царь, по сути, поставлен перед необходимостью начать в собственных владениях гражданскую войну между иудеями и их врагами, так что обе стороны возьмут в руки оружие по его воле, а действовать будут против его воли. Ничего хорошего не выйдет из претензий людей на мудрость сверх той, которая им дана. Обнародование этого указа было проведено с огромной скоростью, даже сам царь побеспокоился, чтобы он не пришел с опозданием и иудеям не причинили вреда в соответствии с предыдущим указом, прежде чем будут получены уведомления об этом. Таким образом не только по распоряжению Мардохея, но и с царским повелением гонцы погнали скоро и поспешно (ст. 14) и были обеспечены быстрыми конями и другими животными (ст. 10). Нельзя терять время, когда жизнь столь многих людей в опасности.
Стихи 15−17. Всего несколько дней назад Мардохей был одет во вретище, а все иудеи скорбели; теперь же произошла благословенная перемена: Мардохей одет в пурпурную мантию, а все иудеи радуются (см. Пс 29:6, 12−13).
1. Мардохей одет в пурпурную мантию (ст. 15). Заручившись приказом, сулящим иудеям поддержку, он сам почувствовал облегчение. Он оставил траурные одежды и облачился в царское одеяние: речь идет либо о костюме, подобающем его должности, либо об одежде, которую царь дал ему как фавориту. Одеяние было роскошным: яхонтового и белого цвета... мантия виссонная и пурпуровая; дорогим был и венец золотой. Эти вещи не заслуживают внимания, но в данном случае они свидетельствовали о расположении царя, которое, в свою очередь, стало следствием благосклонности Бога к Своей Церкви. Благословенна та страна, в которой знаков отличия удостаиваются люди, отличившиеся серьезным благочестием. Город Сузы понимал, какое преимущество ему сулит повышение Мардохея, и от этого возвеселился и возрадовался, причем не только потому, что восторжествовала справедливость в общем, но и в частности потому, что надеялся на лучшие времена теперь, когда власть доверили такому достойному человеку, как Мардохей. Аман повешен; и при погибели нечестивых бывает торжество (Притч 11:10). А Мардохей получил повышение; при благоденствии праведников веселится город.
2. Иудеи радуются (ст. 16−17). Совсем недавно над ними сгустились тучи и они были удручены и унижены, а теперь у них освещение и радость, и веселье, и торжество... пиршество и праздничный день. Без постигшей их прежде угрозы и скорби у них не было бы повода для столь сильной радости. Подчас и Божьему народу приходится сеять в слезах, чтобы потом пожинать с еще большей радостью. Столь внезапный и необычный поворот дел в их пользу способствовал чрезвычайному веселью. Они были как бы видящие во сне: тогда уста их были полны веселья (Пс 125:1−2). Одним из благоприятных следствий их спасения стало то, что многие рассудительные, серьезные и порядочные люди из народов страны стали иудеями, то есть прозелитами: они обратились в религию иудеев, отреклись от идолопоклонства и стали поклоняться только истинному Богу. Аман думал истребить иудеев, но в результате оказалось, что их число значительно возросло и Церковь пополнилась многими. Заметьте: когда у Иудеев была радость и веселье, тогда многие из народов страны сделались Иудеями. Святая радость исповедующих религию служит прекрасным украшением их исповедания, и она побудит и воодушевит остальных стать религиозными. Здесь приводится причина, почему столь многие стали иудеями в то время: потому что напал на них страх пред Иудеями. Когда люди увидели, каким дивным образом святое Провидение признало иудеев и заступилось за них в этой критической ситуации, то (1) они сочли иудеев великими, а тех, кто находится среди них, блаженными; поэтому и перешли к ним, как и было предсказано: мы пойдем с тобою, ибо мы слышали и видели, что с вами Бог (3ах 8:23), Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей (Втор 33:29). Когда Церковь преуспевает и пользуется благосклонностью, тогда к ней придут многие, которые стыдились бы ее во время скорбей.
(2) Они сочли иудеев грозными, а тех, кто выступает против них, жалкими. Участь Амана была очевидной для всех, и если бы кто-то причинил иудеям вред, то сделал бы это себе же на погибель; поэтому ради собственной безопасности люди сами присоединились к ним. Как неразумно думать о состязании с Богом Израилевым! Зато мысль о подчинении Ему станет проявлением мудрости.