Иов 41 глава

Книга Иова
Cовременный перевод WBTC → Новый русский перевод

Ты можешь ли, Иов, поймать на свой крючок Левиафана и можешь ли связать его язык?

Пуста надежда его поймать, от одного его вида падешь.

Ты можешь ли продеть верёвку в ноздри его и проколоть его челюсть иглой?

Нет таких смельчаков, кто бы потревожил его; кто же тогда способен предстать передо Мной?

Будет ли он молить тебя о свободе и говорить с тобою кротко?

Кто Мне что-либо дал, что Я остался ему должен? Всё, что под небесами, — Мое.

Пообещает ли Левиафан тебе служить вовеки?

Не умолчу о членах его, о силе его и о дивной стати.

Будешь ли ты, словно с птицей, с ним забавляться, будешь ли связывать, чтобы служанки твои с ним играли?

Кто снимет с него верхнюю одежду? Кто пронзит его двойную броню[110]?

Купят ли у тебя его рыбаки, разрежут ли на куски и продадут ли его купцам?

Кто распахнет врата его пасти, что зубами ужасными окружена?

Можешь ли ты бросить копьё в его голову, можешь ли кожу его пронзить?

На спине у него[111] — щитов ряды, скрепленные намертво, как печатью.

Если, Иов, ты когда-нибудь руку положишь на Левиафана, то впредь ты не сделаешь этого. Только подумай — какая бы была это битва.

Каждый из них так подогнан к другому, что не пройдет меж ними воздух.

Если ты думаешь, что победишь Левиафана, забудь, Иов, — нет никакой надежды, ты даже его вида устрашишься.

Накрепко сбиты они друг с другом, примкнули друг к другу, и не расторгнуть их.

Ни в ком нет смелости такой, чтоб разбудить его и рассердить, как и никто против Меня восстать не может.

Когда он чихает — блистает свет, его глаза как лучи зари.

Я ничего не должен никому, под небом всё лишь Мне принадлежит.

Пышет из его пасти огонь, и разлетаются искры.

Я о ногах Левиафана скажу тебе, Иов, о силе их и красоте.

Из его ноздрей валит дым, как из котла, что клокочет над горящим тростником.

Никто пробить его не может шкуру — она как щит.

Раздувает угли его дыхание, и из пасти его пышет пламя.

Никто его не в состоянии заставить рот отворить — людей пугают его зубы.

В его шее обитает сила, ужас бежит перед ним.

Щитки рядами на его спине друг к другу припечатаны надёжно.

Крепко спаяна его плоть, словно литая, не поколеблется.

Они плотны настолько, что и воздух между ними не проходит.

Сердце его твердо, как камень, твердо, как нижний мельничный жернов.

Они друг с другом соединены так крепко, что никто разъять не может.

Когда он встает, содрогаются сильные; они от ужаса обезумели[112].

Сверкают молнии, когда чихает он, глаза его как свет зари.

Меч, что коснется его, не преуспеет; не возьмут его ни копье, ни дротик, ни пика.

Из его пасти рвётся пламя, сыплются искры.

Железо с соломою он равняет, а бронзу — с трухлявым деревом.

Дым из ноздрей его валит, как будто из-под кипящего котла.

Не обратят его в бегство стрелы, камни пращников для него как мякина.

Его дыханье разжигает угли, и пламя рвётся изо рта.

Как солома ему булава; он над свистом копья смеется.

Могуча его шея, люди бегут в испуге от него.

Чешуя на его брюхе подобна острым черепкам, он на грязь налегает, как молотильная доска[113].

На его коже нет нежных мест, она железа твёрже.

Кипятит он пучину, как котел, заставляет море бурлить, как кипящую мазь.

Сердце его твёрже, чем жернов мельничный, он не знаком со страхом.

За ним остается светящийся след, бездна кажется пеной белой.

Когда Левиафан встаёт и бьёт хвостом, бегут все храбрецы.

Нет ему равного на земле — он сотворен бесстрашным,

Отскакивают от него мечи, отскакивают дротики и копья. Оружие ему вреда не причиняет.

На всё надменное свысока он смотрит — он царит над всем горделивым.

Железо он разрывает, как солому, и бронза для него не крепче дерева.

От стрел не убегает он, и камни отскакивают, превращаются в солому.

Удар булавы для него — прикосновение соломинки, он смеётся, когда в него летят копья.

Кожа на его брюхе, словно осколки, он следы, словно плуг, оставляет в земле.

Он перемешивает воду, словно кипящий котёл, он пузыри пускает, словно масло кипит.

Когда плывёт он, оставляет за собой седую пену.

Нет на земле зверя, подобного Левиафану, — он единственный, кто сотворён без страха.

Он смотрит свысока на самых гордых зверей, он царь над ними, и это Я, Господь, Левиафана сотворил".

Примечания:

Новый русский перевод

5 [110] — Так в одном из древн. переводов; в евр. тексте: узду.

7 [111] — Или: гордость его.

17 [112] — В знач.: «отступают перед его натиском».

22 [113] — Платформа из тяжелых досок, груженная сверху и снабженная снизу острыми железными зубьями.

« 40 глава 42 глава »