Молодой спасатель душ в Вотэбиче

Проходил ли ты когда-нибудь через село, которое известно пьянством и безбожием? Видел ли ты когда-нибудь бедных несчастных существ, которые когда-то были людьми, – как они стоят, прислонившись к стенам трактира или, спотыкаясь, идут по улицам? Заглядывал ли ты в такие дома, которые более похожи на пещеры разбойников, и при виде которых болит душа? Видел ли ты когда-нибудь бедность, унижение и страдание живущих в них и плакал ли о них?

«Да, – скажешь ты, – это я делал». Но имел ли ты счастье еще раз пройти через это село через несколько лет, после того как Евангелие достигло его жителей?

Я имел это счастье. Когда-то я знал такое село, которое только что описал выше. В какой-то степени оно было самым ужасным селом Англии, в нем жили люди, которые продавали рабочим незаконно изготовленную водку, не платя налоги городу, и где в связи с этим злом процветали все виды беззакония и зла.

В это село пошел молодой человек, который не имел большого образования, но серьезно искал души людей. Он начал там проповедовать, и Богу было угодно перевернуть эту местность. За короткое время маленькая, крытая соломой церквушка была переполнена, самые отъявленные негодяи в этом селе стали плакать о себе, и те, которые до сих пор были проклятием для села, сделались для него благословением. Где до сих пор царило воровство и мошенничество, все это исчезло, так как люди, творившие зло, пришли в дом Божий и радовались, услышав, что Иисус и для них был пригвожден ко кресту. Я не преувеличиваю эту историю, и не говорю о чем-то, что сам плохо знаю, потому что человеком, получившим радость трудиться в этом селе, был я сам.

Это было прекрасно – идти через село после того, как пьянство полностью прекратилось, и большинство жителей оставили разгул и разврат, когда мужчины и женщины с радостным сердцем приступили к своей работе и пели песнь хвалы вечно живущему Богу, когда при восходе солнца простой крестьянин созывал своих детей и читал им из Библии и они вместе преклоняли колени в молитве к Богу. Я могу с радостью сказать, что почти во всех концах деревни каждый вечер звенели песни, так как они слышались почти из каждого дома и отдавались эхом почти в каждом сердце. Господу нравилось работать среди нас – это я говорю к славе Божьей. Он показал силу имени Иисуса и сделал меня свидетелем этого Евангелия, которое может спасать души, привлекать строптивых людей и изменять жизнь и поведение грешников.

(Село, о котором здесь идет речь, – это Вотэбич, где Сперджен в первый раз проповедовал в октябре 1851 года. Текст его первой проповеди был из Матф. 1,21. Это место Писания было и в основании его последней проповеди, которую он держал там как пастор, а также его первой проповеди на Нью-Парк-стрит, хотя сама проповедь была каждый раз другой. Можно со всей смелостью утверждать, что Иисус всегда был главной темой его проповедей, – как в Вотэбиче, так и в Лондоне, и что каждая из многих тысяч его проповедей согласуется с этой первой проповедью в Вотэбиче.)

Самая большая радость для человека, когда он может сделать что-то доброе своему ближнему. Радость спасения человека от смерти – дает нам ощущение неба на земле. Есть люди, которые гордятся тем, что послали многие души в погибель, отправили многих на тот свет. Очень часто можно встретить солдата, который хвалится тем, что в сражении убил многих врагов, что его быстрый и страшный меч попал в сердце многих его противников. Но я не смотрю на такое как на что-то прекрасное. Если бы я привел к гибели хотя бы одного человека, то едва мог бы спокойно спать хотя бы одну ночь. Я думаю, что дух этого убитого всегда смотрел бы на меня. Я должен был бы постоянно думать о том, что я убил его и послал его душу, возможно, без покаяния и очищения в присутствие Божье. Если бы я был на месте такого человека, то соленые и горячие слезы день и ночь лились бы из моих глаз, и крики умирающих, их вопли мучили бы мой слух. Я не могу себе представить, как другие могут переносить это. Если бы я знал, что уничтожил одного человека, для меня это было бы равносильно вратам ада.

Старая церквушка в Вотэбиче. Здесь в 17 лет Сперджен стал проповедником. Деревня пережила духовное пробуждение. В Лондоне обратили внимание на Сперджена.

Но какое благословение, если ты являешься инструментом для спасения от вечной смерти! Монахи из обители Св. Бернарда в Швейцарии должны испытывать большую радость, когда они спасают людей от физической смерти. Но все же тело, которое сегодня спасли от смерти, может завтра умереть. Совершенно по-другому обстоит дело с душой человека, которая спасена от вечной смерти. И, если человек переполнен радостью, когда он спасает от смерти тело человека, то насколько более благословен человек, когда он является в руках Божьих инструментом для спасения одной души от смерти и возвещает о прощении для многих грешников!

Когда я начал проповедовать в маленькой церквушке с соломенной крышей, моим самым большим желанием было, чтобы Бог через меня спас хотя бы одну душу. Я думал: «Это Евангелие спасло меня, но тогда проповедовал другой. Спасет ли оно другого человека, если буду проповедовать я?»

Прошло несколько воскресений, и я снова и снова спрашивал дьяконов:

Знаете ли вы кого-нибудь, кто нашел Христа через мое служение? Один из дьяконов, мой добрый старый друг, сказал:

Я уверен, что кто-то принял Христа. Я уверен!

О, – ответил я, – но я хочу точно знать это, я хочу быть уверен в этом. Как ликовало мое сердце, когда я получил первую весточку от первого обращенного! Я никогда не удовлетворялся полным собранием или благосклонной реакцией моих друзей. Я хотел слышать, что сердца открылись для Христа, и из глаз людей текли слезы раскаяния. В одно из воскресений я радовался как получивший великую прибыль, когда мой добрый дьякон сказал мне:

Бог положил Свою печать на ваше служение в этом месте.

Если бы кто-то сказал: «Вам оставили в наследство двадцать тысяч фунтов…» – я бы ни разу не щелкнул пальцами. Радость, которую я почувствовал, когда мне сказали, что Бог через мое служение спас одну душу, не сравнима ни с какой другой!

Кто это? – спросил я.

Это жена одного бедного рабочего! Она два или три воскресенья уходила с собрания с печальным сердцем, и с тех пор большая забота обременяла ее душу. Но она нашла мир, и говорит, что очень хочет поговорить с вами.

Не отвезете ли вы меня туда? Я должен поговорить с ней.

Рано утром в понедельник меня отвезли в село, к моему первому духовному ребенку. Я еще сегодня вижу перед собой эту лачугу, в которой она жила. Я чувствовал себя как маленький мальчик, который получил свои первые карманные деньги, или как водолаз, который вытащил из воды свою первую редкую жемчужину. Я радуюсь каждому, которого дал мне Бог, но об этой женщине я радуюсь больше всего. У меня много духовных детей, которые родились от проповеданного слова, но я думаю, что она была бы лучшей из всех. Наконец она прожила не так долго, чтобы я мог бы найти в ней большие ошибки. Через год-два она умерла – первая из многих, последовавших за ней. Я вспоминаю, как она была принята в члены церкви, как она умерла и ушла в небо. Для меня она была такой драгоценностью! Ни одна мать не могла быть счастливее, обретя своего первенца. Я мог вместе с Марией воспеть хвалу, так как моя душа величила Господа, Который сжалился над моей нищетой и удостоил меня что-то делать для Него, за что меня будут хвалить все роды – так я оценивал и ценю спасение одной души. Я даже пойду еще дальше и скажу, что спасение одной души от вечной смерти – это самое большое дело на земле. Я хотел бы лучше привести к ногам Иисуса самую бедную женщину в мире, чем быть епископом в Кентербери.

Я вспоминаю одну пожилую женщину, которая через мое служение в юные годы нашла мир с Богом. То, что она рассказывала о своей жизни без Бога и о безбожном воспитании детей, я хочу передать всем тем матерям, которые делают все, чтобы облегчить жизнь своим детям, но не думают о жизни вечной:

Ах, – сказала она, – я могла бы быть сейчас счастливой, если бы меня не давила большая забота. Я так печалюсь о своих детях. Их было восемь. У меня была трудная работа. Я работала прачкой весь день, чтобы заработать насущный хлеб. Я кормила их и одевала, я отдала им все здоровье. У них было все, но их души… Я никогда не думала о своей душе и, естественно, об их душах. Двое из них умерли. Мне нельзя думать об этом. Бог простил мне, но я не могу забыть этот грех против моих детей. Я не учила их ничему, что могло бы помочь им. Другие живы, но все они неверующие. Как может быть иначе при такой жизни!

В Вотэбиче была женщина, которая между соседями слыла настоящим дьяволом, потому что постоянно ссорилась со всеми. Мне говорили, что рано или поздно я тоже попадусь к ней на язык.

Ну, хорошо, – ответил я, – но в эту игру можно играть и вдвоем. Я не знаю, кто передал ей мой ответ, во всяком случае, в одно прекрасное утро она стояла передо мной, когда я проходил мимо. Должен сказать, что ее способности соответствовали слухам. Даже сама крокодилиха не могла бы сравниться с ней. Я подумал, как мне отреагировать, улыбнулся и сказал:

Да, большое спасибо. Мне неплохо живется. Надеюсь, вам тоже.

И снова на меня обрушился шквал ругательств, на этот раз в повышенном тоне, на который я, все еще улыбаясь, ответил:

Да, видно, скоро пойдет дождь. Я думаю, что мне лучше пойти домой.

Ах ты, бедняга! – проговорила она. – Этот мальчик совершенно глухой! Нет никакого смысла ругать его!

Я пожелал ей доброго утра и пошел дальше. Я не знаю, пришла она когда-нибудь в церквушку, чтобы услышать «глухого» проповедника, который знал, что нет смысла слушать ее разговоры.

Многих горьких слез стоил мне один мужчина. Когда я познакомился с ним, он был предводителем всех плохих и злых людей. Он был высоким, крепкого сложения, сильным человеком – одним из тех, кто мог, наверное, во всей окрестности больше всех вместить в себя алкоголя. Он всех проклинал и не знал никакого страха. Его боялись все соседи. В то время в этой местности произошло несколько пожаров, и большинство людей обвиняли в этом его. Иногда он был пьян две-три недели подряд, и тогда бушевал как одержимый. И вот этот человек пришел послушать меня. Я еще помню волнение, которое вызвало во мне его появление. Он сидел, слушал, и в его душе стала появляться любовь ко мне. Я думаю, что это было его единственным «покаянием», но он утверждал, что покаялся. И на самом деле в нем произошли основательные изменения, внешне он стал совсем другим человеком. Он перестал пить и ругаться и во многих отношениях сделался образцовым человеком. Вся окрестность была удивлена этим. Старый Том сидел и плакал, и пошел слух, что он изменился. Он стал постоянно посещать богослужения.

Через некоторое время он стал даже приходить на молитвенные собрания. Он рассказывал о том, что пережил, что чувствовал и что узнал. Я слышал его молитву. Это был грубый голос, но в нем была такая выстраданная честность, что я причислял его к драгоценностям в венце Спасителя. Он выдержал среди нас шесть или даже девять месяцев. Если нужно было сделать какую-то тяжелую работу, он тут же был готов. Если где-то в далекой деревне нужно было провести урок воскресной школы, он шел туда. Всеми силами он хотел быть полезным в деле Божьем. Если он мог помочь самому ничтожному члену церкви, это приносило ему большую радость. Но наконец насмешки его старых друзей надоели ему, хотя вначале он стойко переносил их. Он начал думать, что был немного слишком фанатичным, слишком серьезным. Стал тайно приходить на собрания, вместо того чтобы заходить открыто и свободно. Все чаще стал пропускать собрания на неделе, наконец, перестал приходить в воскресенье. И, хотя его часто увещевали, он все же вернулся к своим старым привычкам, и все мысли о Боге и богобоязненной жизни, казалось, умерли для него. Он вновь мог богохульствовать и поступать безбожно. И он, которого мы часто хвалили на молитвенных собраниях и говорили: «Как прославлен Бог через покаяние этого человека! Чего только не может достигать благодать Божья!», – снова ходил пьяным по улицам. В то время нам бросали в лицо: «Это один из ваших христиан, не правда ли?» После моего отъезда из этой местности я еще раз спрашивал о нем, но ничего хорошего услышать не мог. Он стал еще хуже, чем раньше, и казалось, что стал совершенно недосягаем.

Среди первых слушателей в Вотэбиче была одна старая добрая женщина, которую я называл «госпожа Большой Страх». Я уверен в том, что она уже много лет в небе, но она всегда боялась, что никогда не достигнет ворот славы. Она постоянно приходила на собрания и была замечательным слушателем. Она с жадностью принимала Евангелие, но все же всегда сомневалась и боялась. Она трепетала, когда думала о своем духовном состоянии, и боялась, хотя, сколько я помню, была уже пятьдесят лет в вере. Это была дорогая старая душа, всегда готовая помочь соседям и побеседовать с неверующими. Ее веры хватило бы на двоих, но, по ее мнению, было недостаточно даже для нее одной.

Однажды, когда мы были с ней в дороге, она сказала мне, что у нее нет надежды, нет веры. Она думает, что она – лицемерка.

Тогда, пожалуйста, не приходите больше в церквушку, мы не хотим иметь там никаких лицемеров. Зачем вы ходите туда?

Я прихожу, потому что не могу по-другому. Я люблю народ Божий, я люблю дом Божий, я люблю служить Богу и хвалить Его.

Ну, хорошо, – сказал я, – тогда вы странный сорт лицемеров. Вы удивительный вид необращенной женщины.

Говорите, что хотите, – заметила она, – у меня нет никакой надежды быть спасенной.

Тогда я попрошу вас в следующее воскресенье подняться к кафедре, чтобы вы могли сказать людям, что Иисус Христос – лжец, и что вы не можете доверять Ему.

О, – воскликнула она, – пусть меня лучше разорвут на части, чем сказать такое. Он же не может обманывать! Каждое Его слово – истинно!

Почему же вы не верите Ему?

Я верю Ему, но как-то я не могу применить это для себя. Я боюсь, что меня это не касается.

У вас совсем нет надежды?

Нет, – ответила она.

Я вынул из кармана свой кошелек и сказал ей:

У меня здесь пять фунтов. Больше денег у меня нет, но я хочу дать вам эти пять фунтов для остатков надежды, которые вы еще имеете, если вы продадите их мне.

Она посмотрела на меня, не понимая, что я имею в виду.

Зачем мне это делать? Я бы не продала надежду и за тысячу миров.

Только что она сказала мне, что у нее нет никакой надежды на спасение, и все равно она не хотела продать ее даже за тысячу миров!

Думаю, что когда я попаду на небо, эта добрая душа скажет мне:

«О, какой глупой я была, когда жила там, внизу, в Вотэбиче! Весь путь в славу я прошла печальной, а ведь могла бы пройти его с песней на устах. Я всегда заботилась и страшилась, но мой дорогой Господь по милости Своей держал меня и привел меня сюда».

Она умерла тихо. Наш Господь часто делает это мягко и мирно, или же радостно и торжественно для своих боязливых, если приходит время разлуки. Некоторых Своих великих святых Он кладет на постель и они просыпаются в вечном свете. Но иногда Он держит и свечу, чтобы она светила для тех, у кого мало веры, – духовно слабых, отчаявшихся и для таких, как госпожа Большой Страх. Они идут спать при свете и просыпаются в стране, где вечно сияет слава Агнца Божьего.

Неудавшаяся учеба в колледже

Вскоре после того, как я начал проповедовать Слово Божье в Вотэбиче, меня настоятельно попросили поступить в баптистский колледж в Стипней, чтобы я мог лучше подготовиться к служению. Зная, что такое образование никогда не помешает мне, но будет очень полезным, я хотел использовать эту возможность. Хотя я надеялся и без колледжа быть полезным Господу, но все же согласился с мнением друзей, что смогу быть более полезным. Доктор Ангус, руководитель колледжа, посетил Кембридж, и мы договорились, что встретимся в доме мистера Макмиллана…

(Следующие письма повествуют о дальнейшем ходе разрешения этого вопроса.)

«Мой дорогой отец! Кембридж, 24 февраля, 1852 Мистер Ангус, преподаватель Стипней-колледжа, проповедовал у нас в воскресенье, 1 февраля. Так как я был в другом месте, у меня не было возможности увидеться с ним. В понедельник я неожиданно услышал, что он хочет встретиться со мной. Я уверяю тебя, что не напомнил ему сам о себе или через кого-то другого, и для меня это было полной неожиданностью. Я думаю, что это сделали дьяконы нашей церкви, которые слышали о том, что я делаю в Вотэбич, и посчитали нужным сказать ему обо мне.

И я пошел туда, где должен был встретить его, но удивительным образом мы не встретились. Он ждал в зале, а меня пригласили в салон, и служанка забыла сказать ему обо мне. Так как ему нужно было срочно ехать в Лондон и он не мог ждать, то написал письмо, которое я прилагаю к своему.

Я так долго ждал, потому что хотел узнать от тебя немного больше, чем могу написать, и не хочу оставить у тебя впечатления, что хочу пойти учиться на твои средства. Я хочу пойти тогда, когда сам смогу заплатить или друзья предложат мне помощь, так как не хочу обременять тебя. Почти все друзья говорят, что я должен идти в колледж. Я не очень хочу, а точнее – совсем не хочу. Но, несмотря на это, я молюсь об этом вопросе и доверяю Господу, что Он будет вести меня.

Естественно, ты имеешь право здесь, на земле, распоряжаться мной и направлять меня. Но я думаю, что имею право изложить тебе свое мнение по этому вопросу, хотя оно не должно быть окончательным, а только, чтобы ты знал, к чему я в данное время склоняюсь. Думаю, что (при всем уважении к тебе) я лучше не пойду в колледж, по крайней мере, не сейчас, так как:

Преимущества, которые дает такое обучение, я могу лучше использовать, если продвинусь вперед, занимаясь самообразованием. Если я больше буду знать, то смогу большему научиться.

Провидение Божье поставило меня на место, на котором я совершаю хорошее служение – богослужения посещают порой 450 человек, это любящая и молящаяся церковь, возрожденные слушатели. Многие свидетельствуют, что проповедь исполнена силой свыше. Должен ли я сейчас оставить их?

Я надеюсь, что через несколько лет у меня будет хорошая финансовая основа, и я не буду причинять тебе никаких или очень малые расходы. Я не хочу обременять тебя и по возможности буду сам о себе заботиться. Я знаю, что ты ценишь такую позицию.

Я имею образование, и у меня есть много возможностей повышать его. Мне только не хватает времени для этого. Но мистер Лидинг готов

дать мне это время. (Усердие Сперджена в учении нельзя умалять при взгляде на его будущее значение. Его брат пишет: «Он не занимался ничем, кроме учебы. Я держал кроликов, кур, свиней и одну лошадь – у него были только книги. Пока я что-то делал и брался за все, что интересует мальчиков, он думал только о книгах, и ничего не могло удержать его от чтения и учебы. Но хотя он ни о чем не заботился, он все равно все знал, так как он обо всем читал, и его память была такой же цепкой как порок и обширной как амбар…») У меня много практической работы. И разве мы не учимся проповедовать, когда проповедуем? Ты знаешь мой стиль, и я думаю, что он плохо подходит к колледжу. Но все же он не совсем плох, Бог благословил его, и я верю, что еще больше благословит. Все, что я делаю правильно, делает Он во мне, в Нем – моя сила. Обо мне хорошо заботятся, и я счастлив. Если бы я был в нужде, то у людей была бы возможность больше давать мне. Стоит ли мне рискнуть и довериться провидению Божьему, что я найду другое место, как только оставлю колледж?

Нет, я достаточно сказал – ты должен решать, не я. Я передаю это Богу и тебе, но все же я не против учебы, если ты так решишь. Конечно, у меня своя воля, ты знаешь это, но я говорю: «Не моя воля, но твоя и Божья воля да будет».

На то письмо я только что ответил в том смысле, что должен вначале спросить совета у моих друзей. Я думаю, если ты тоже так понимаешь, то я должен сообщить мистеру Ангусу о моей точке зрения так, чтобы он и в будущем относился ко мне благосклонно…

Извини меня за каракули, но я действительно сильно занят. Когда я вчера вечером хотел писать, меня позвали к умирающему, и я не мог отказаться. Люди в Вотэбиче даже слышать не хотят о том, чтобы я оставил их. Я не знаю, почему они так любят меня. Видимо, это от Господа.

Приветствуй милую мамочку, Эрджера и сестер. Если ты думаешь, что письмо от меня будет полезным, то дай мне только знать, и я сразу напишу. Да сохранит меня Господь везде от всякого греха. Бог с вами и да останется с вами навеки.

С сердечной любовью, дорогой отец, твой любящий сын, Чарльз».

В письме Сперджена к отцу от 9 марта 1852 года он пишет:

«Я всегда имел антипатию к колледжу, и только понимание, что я должен советоваться не только с собой, но и с Иисусом, заставило меня размышлять об этом. Моим друзьям в Кембридже кажется обязательным, чтобы я остался у моих друзей в Вотэбиче. Об этом единогласно говорит и церковь, и три наших дьякона в Кембридже».

Дьякон Кинг писал отцу Ч. Г. Сперджена:

«Дорогой господин! Вотэбич, 20 марта 1852 Так как мы с глубоким сожалением услышали, что вы думаете послать своего сына в Стипней-колледж, я пишу вам, думая, что, если бы вы точнее знали обстоятельства его служения здесь, в Вотэбиче, вы отложили бы этот план, по крайней мере, в данный момент.

Разрешите мне сообщить вам, что с тех пор, как ваш сын посещает Вотэбич, на богослужение приходит намного больше людей. Церковь часто так переполнена, что многие даже уходят, не находя места. Бывало и так, что ему приходилось пробуждать беспечных. И хотя мы знаем его только пять месяцев, мы так сроднились, как будто давно знакомы. И если он сейчас оставит нас, то это будет для всех поводом для сетования, печали и сердечной боли. К тому же он совсем не хочет в колледж, а наоборот. И его друзья в Кембридже, которые желали, чтобы он посещал колледж, медлят теперь и расположены изменить свое мнение. Если вы, уважаемый господин, приехали бы сюда, то увидели бы, что я не преувеличиваю, но, возможно, вам пришлось бы воскликнуть: «И половины не сказано мне!» Да руководит нами Бог поступить так, чтобы прославился наш Спаситель для нашей пользы. Это наша серьезная молитва.

Ваш С. Кинг, по поручению церкви.

P. S. Наши друзья очень сильно хотят, чтобы мистер Сперджен служил нам хотя бы еще год. Ваше согласие вызовет у нас глубокую благодарность Богу, и мы надеемся, что многим из нас это принесет большую пользу. Мы будем благодарны за ответ».

«Мой дорогой отец! 6 апреля 1852

Мне очень жаль, если в моем последнем письме что-то опечалило тебя. А в твоем письме ничего не опечалило меня, только при чтении его меня беспокоила мысль, что мне придется покинуть людей в Вотэбиче. Я сердечно благодарю тебя за дружеское предложение и за твое утверждение, что я имею полную свободу действовать так, как понимаю волю Божью. Конечно, я никогда не представлял себе, что ты будешь заставлять меня, – мне было трудно выразиться в письме и это повлекло за собой недопонимание. И если я сказал нечто, имеющее хотя бы тень чего-то ложного, то я от сердца прошу прощения. Также, если я что-то подумал неправильно. Я только хотел поступить как верный сын по отношению к любящему отцу, и если я этого не сумел, то все же уверен, что ты и любимая мамочка не припишут это недостатку любви, но моей слабости.

Что касается моего решения, то я уже так много писал об этом в последнем письме, что больше нет нужды писать об этом. Я действительно думаю, что моя обязанность оставаться на моем нынешнем месте, хотя бы на короткое время. Меня убеждали, что в Вотэбиче еще никогда не проливали так много слез, как в тот день, когда я намекнул, что, возможно, оставлю их. Более сильных доказательств, чем те, какие я получил, они не могли мне дать. Все молились: «Господи, оставь его здесь!» Мистер Кинг заверил меня, что есть проповедники, которыми некоторые очень довольны, но которые все же имеют противников. Но он не слышал еще ни одного, который был бы против меня. Господь сделал меня любимым для людей и я так молод, что они не обращают внимания на многие мои ошибки. Я думаю, это играет в данном деле важную роль. Хуже всего, что я в самом опасном месте – вершина не так безопасна, как спокойная долина. Я знаю, что ты молишься о том, чтобы я остался смиренным, – я тоже делаю это. Если облака проплывают мимо, не дав дождя, как это печально для меня! Несмотря на многие трудности при проповедовании, Слово Божье – большое утешение для меня. Я так сильно желаю, чтобы люди находили спасение и мое утешение, что по неизменному Божьему решению несчетное количество людей предназначены к вечной жизни. Так что мы не напрасно работаем, мы должны приобрести некоторых. Писание гарантирует это.

Я всегда буду радоваться твоим конспектам проповедей. Хотя я не хочу, чтобы они сделали меня ленивым, но они дают правильное направление, если какой-то отрывок мне не сразу ясен. Для тебя это слишком много работы – все их переписывать, но Эрджер, конечно перепишет их для меня… Что касается денег, то я в последнее время купил много книг, они просто необходимы для моей работы, и ты знаешь, что у мистера Л. мало тех книг, которые мне нужны. Но все же я рассчитываю на то, что с Божьим благословением летом у меня будет 15 фунтов или больше. Я думаю (конечно, если Бог благословит меня), то сэкономлю достаточно, чтобы заплатить за колледж. А если нет, в случае, если я должен пойти учиться (в чем ты не совсем уверен), тогда друзья в Кембридже помогут мне. Сделала ли моя сестренка важный шаг и присоединилась ли к церкви? Если нет, скажи ей, что мне стыдно, что она стыдится исповедать своего Господа. Не забывайте серьезно молиться за меня… Приветствуйте милую мамочку. Я уверен, что она может рассказать всем матерям мира, что молитвы родителей не забываются. Я верю, что Бог спасает сначала самых плохих. Если ты не веришь этому, то я верю. Я верю, что принес вам больше трудностей, чем другие, но я не желал этого. Верю, что принес вам и радости, и надеюсь, что, хотя и не смогу отплатить за ваши старания, но они восполнятся утешением, что я хожу в истине. Приветствуйте от меня Эмилию… Малыши уже, наверное, выросли. Передай им привет, я надеюсь, что они станут Божьими дочерьми.

Остаюсь ваш любящий сын Чарльз».

Часть недатированного письма Ч. Г. Сперджена к матери. Нет начала:

«Сейчас я вдвойне нуждаюсь в твоих молитвах. Я знаю, что ты будешь за меня молиться, и верю, что уже не раз чувствовал благословение твоих молитв. Господь да благословит вас обоих и понесет вас на Своих могучих руках! Трудностей в жизни у вас было много, но я верю, что утешение сохранит вас в радости и в страданиях, и, хотя мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся.

Я должен сказать: слава нашему Господу, что Он сделал меня сыном Своим в Своей суверенной милости. Никакое хорошее дело не пропало даром. Я чувствую, как во мне подымается испорченность (а ветхий человек силен), но благодать в критический момент всегда подхватывает меня и спасает от самого себя. Господь держит меня! У меня нет никакой надежды быть хорошим, только посредством Его силы. Я знаю, что Его всемогущая рука совершенно достаточна для меня. Пусть все молятся за меня. Молитва драгоценнее золота, она обогащает меня. Подними твои руки, как Моисей. Во мне и вокруг меня происходит тяжелая битва. Иисус просит за меня. Какая драгоценная мысль для того, кто также нуждается в таком Ходатае! Иегова – Иисус, наш щит, Он близок к нам. Он скорый помощник в беде. Мы живем в Нем, Он – вокруг нас. Кто уничтожит любящих Его?

Однажды я проповедовал на Иоан. 15,9: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей». Это значит: (1) Любовь без начала. Бог никогда не начинал любить Иисуса. (2) Любовь без границ. Бог любит Иисуса безграничной любовью. (3) Любовь без изменения. Бог любит Иисуса всегда одинаково. (4) Любовь без конца. Когда Бог перестанет любить Иисуса? Точно так любит Иисус тебя и меня.

Самому слабому святому будет награда, Хотя смерть и ад страшно грозят ему.

Как живут братья и сестры во Христе? Передай привет мистеру Лангфорду, скажи ему, что я хотел бы занимать особое место в его молитвах. Я хочу чувствовать себя «меньше, чем ничего», но это нелегко. Скажи папе спасибо за его письмо. Да благословит Господь господствующих обильно его труд! Тебе я желаю всего хорошего и доброго. Я надеюсь, что твоим рукам уже стало получше. Поцелуй за меня малышей. Да познают они Иисуса! Я радуюсь, что Эрджер продвигается вперед. Да будут услышаны всемогущим Богом твои многие молитвы за нас! Надеюсь, что Эмилии уже лучше. Попроси ее поразмышлять о том, любит ли она Иисуса от всего сердца.

Мне очень хочется знать, как живет тетя. Я уже не раз спрашивал, но еще ничего не слышал о ней. Я не жду из дому много писем. Папа так занят, что я очень удивлен, получая от него столько писем. Если ты хочешь что-то узнать, что я не совсем ясно написал, напиши мне и спроси. Я не хочу иметь тайн от тебя. Я надеюсь всегда делать то, с чем ты тоже согласна.

Еще раз передай сердечные приветы всем от твоего любящего сына Чарльза».

Выдержка из письма Ч. Г. Сперджена к матери, ноябрь 1852 года:

«Я снова и снова радуюсь, что не пошел в колледж. Бог посылает столько солнца на моем пути, это такая улыбка милости, что я не могу сожалеть, что потерял все шансы для учебы в колледже. Я уверен, что недостаточно любил Бога и Его дело, но хочу лучше быть слабым в Его служении, чем сильным в самом себе. Моя церковь такая же большая и любящая, как всегда. С тех пор как я в Вотэбиче, моим домом каждое воскресенье был другой дом. Так, я был в гостях в 52 семьях, и шесть приглашений еще не смог принять. Не говорите, что люди не заботятся обо мне, потому что они мало платят! Я осмеливаюсь сказать всем под небом – это неправда! Они делают все, что могут. У нас был замечательный годовой праздник. Шесть человек приняли крещение. Много людей было у реки. Церквушка была наполнена до отказа, а также на чаепитии и в собрании».

Чарльз Сперджен

предыдущая глава
← Молодой проповедник в Марчленде

следующая глава
Воспоминания сельского пастора →

Я ХОЧУ ПОМОЧЬ