Толкование на Римлянам 7:5

Иоанн Златоуст (~347−407)

Ст. 5−8 Егда бо бехом во плоти, страсти греховныя, яже законом, действоваху во удех наших, во еже плод творити смерти: ныне же упразднихомся от закона, умерше, имже держими бехом, яко работати нам (Богови) во обновлении духа, а не в ветхости писмене. Что убо речем; закон ли грех; Да не будет: но греха не знах, точию законом: похоти же не ведах, аще не бы закон глаголал: не похощеши. Вину же прием грех заповедию, содела во мне всяку похоть: без закона бо грех мертв есть

Егда бо бехом во плоти, страсти греховныя, яже законом действоваху во удех наших, во еже плод творити смерти (ст. 5). Видишь ли ты, какой плод от первого мужа? И (апостол) не сказал: когда были мы под законом, — всячески избегая дать какой-нибудь повод еретикам, но говорит: егда бехом во плоти, то есть в худых делах, в плотской жизни. Не то он разумеет, что доселе они были во плоти, а теперь ходят, сделавшись бесплотными. Сказавши это, он и не говорит, что закон был причиною грехов, и не избавляет его от ненависти, так как закон занимал положение строгого обличителя, обнаруживая грехи; а кто человеку, нерасположенному повиноваться, дает большие повеления, тот увеличивает и преступление. Потому (апостол) не сказал: страсти греховные, бывающие под законом, но говорит: яже законом (dia tou nomou), даже не присовокупил: бывающие, но просто: законом, то есть законом обнаруживаемые или познаваемые. Потом, чтобы не обвинить и плоти, не сказал: страсти, которые производимы были членами, но: яже действоваху во удех наших, показывая, что в человеке есть иное начало порочности, зависящее не от управляемых членов, а от действующих помыслов. Душа занимала положение художника, а природа плоти была как бы гуслями и звучала так, как заставлял художник. Потому нестройную игру нужно вменять не гуслям, а художнику. Ныне же, продолжает (апостол), упразднихомся от закона (ст. 6). Видишь ли, как он опять щадит здесь и плоть, и закон? Не сказал — упразднился закон, или — упразднилась плоть, но — мы упразднихомся. Но когда же упразднихомся? Когда ветхий человек, одержимый грехом, умер и погребен. Это и выразил (апостол), сказав: умерше, имже держими бехом. Этим он как бы сказал: узы, державшие нас, истлели и порвались, так что держащему, то есть греху, нечего стало держать. Но ты не падай, не предавайся большей беспечности; ты для того освободился, чтобы снова служить, не по прежнему, но яко работати нам во обновлении духа, а не в ветхости писмене. О чем же говорит здесь (Павел)? Необходимо раскрыть это, чтобы не приходить уже в смущение всякий раз как встретимся с подобным выражением. Когда Адам согрешил, говорит (апостол), тело его сделалось смертным и страстным, в нем обнаружилось множество природных недостатков, оно стало упрямым и необузданным конем; но Христос, пришедши, посредством крещения сделал тело для нас более легким, подняв его крылом Духа.

Потому нам и предстоят подвиги неодинаковые с подвигами древних, так как тогда был не так удобен путь. Потому (Христос) и требует от нас не только быть чистыми от убийства, как требовалось от древних, но даже быть чистыми от гнева, предписывает нам воздерживаться не только от прелюбодеяния, но и от похотливого взгляда, не только не нарушать клятвы, но и не клясться, и повелевает нам любить вместе с друзьями и врагов; и во всем прочем Он назначил нам более длинные пути для упражнений, в случае же неповиновения угрожает геенною, показывая, что требуемое Им не предоставляется ревности подвизающихся, как девство и нестяжательность, но непременно должно быть исполнено. Заповеданное Христом необходимо и обязательно, и не исполнивший этого подвергается крайнему наказанию. Потому и сказал Он: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное (Mф. V, 20). А кто не увидит царства, тот неминуемо впадет в геенну. Потому и Павел как выше говорил: грех бо вами да не обладает: несте бо под законом, но под благодатию (Рим VI, 14), так и теперь говорит: яко работати нам во обновлении духа, а не в ветхости писмене. Теперь не буква осуждающая, то есть, ветхий закон, но Дух вспомоществующий. Потому для древних казалось весьма удивительным, если кто-нибудь соблюдал девство; а теперь это явление распространилось повсюду во вселенной; и смерть тогда лишь немногие мужчины презирали, а теперь и в селах, и в городах бесчисленные сонмы мучеников, состоящие не только из мужчин, но и из женщин Потом, сказавши это, (апостол) опять разрешает возникающее возражение и в этом разрешении доказывает то, что желает. При этом он представляет решение не прямо, а чрез противоположение, чтобы при помощи необходимости решения получить повод сказать то, что хотел, и чтобы сделать свое обвинение менее резким. Так, сказав: во обновлении духа, а не в ветхости писмене, он присовокупил: что убо речем? Закон ли грех? Да не будет (ст. 7). Выше было сказано, что страсти греховныя, яже законом действоваху во удех наших, и еще: грех вами да не обладает: несте бо под законам, но под благодатию, также: идеже несть закона, ту ни преступления (IV, 15); и еще: закон же привниде, да умножится прегрешение (V, 20); и еще: закон гнев соделывает (IV, 15). Так как все это по-видимому служило обвинением закона, то апостол, чтобы устранить такое подозрение, представляет и возражение и говорит: что убо? Закон ли грех? Да не будет. Он ответил отрицательно прежде доказательства, чтобы расположить к себе слушателя и уврачевать соблазняющегося, так как, услышав и удостоверившись в направлении мыслей апостола, он вместе с ним будет исследовать то, что представляется недоуменным, и не будет подозревать говорящего; потому-то апостол заранее и предложил возражение. При этом он не выразился — что мне сказать? но — что убо речем? как бы подавались совет и мнение, и как бы собралась вся церковь, а возражение исходило не от апостола, а явилось в силу последовательности из сказанного и из сущности дела. Что буква убивает, никто не станет отрицать, говорит апостол; что дух животворит, и это ясно, и никто не может это оспаривать. Итак, если в этом нет сомнения, — что мы можем сказать о законе? Что он есть грех? Да не будет. Итак, разреши недоумение. Ты заметил, как (апостол) рядом с собою ставит противника и, приняв тон учителя, приступает к решению? В чем же состоит решение? Закон не есть грех, говорит апостол, что греха не знах, точию законом. Обрати внимание на высоту мудрости. Что закон не есть грех, (апостол) изложил при помощи возражения, чтобы, отвергнув это и тем угодив иудею, убедить его принять менее важное. Что же это такое менее важное? То, что греха не знах, точию законом; похоти не ведах, говорит, аще не бы закон глаголал: не похощеши (ст. 7). Ты видишь, как мало-помалу он показывает, что закон не только есть обвинитель греха, но и некоторым образом подает повод к нему? Впрочем, (апостол) раскрывает, что это случается не по вине закона, но от неразумных иудеев. Он постарался заградить уста и манихеев, которые обвиняли закон, именно, сказав: греха не знах, точию законом, и похоти не ведах, аще не бы закон глаголал: не похощеши, присовокупил: вину же прием грех заповедию, содела во мне всяку похоть (ст. 8).

Замечаешь ли, как (апостол) освободил закон от обвинений? Вину прием грех, говорит (апостол), а не закон, увеличил похоть, и произошло противоположное тому, чего желал закон, а это зависело от слабости, а не от дурного его характера. Всякий раз как мы питаем к чему-нибудь вожделение, а потом встречаем препятствие, то пламя страсти разгорается сильнее. Но это происходит не от закона, который наложил запрещение с тем, чтобы совсем отклонить (от страсти), а грех, то есть, твоя беспечность и твоя злая воля употребили добро во зло. Но в худом употреблении лекарства виновен не врач, а больной. Бог не для того дал закон, чтобы им воспламенять похоть, но для того, чтобы угашать ее; случилось же обратное; но вина в этом не его, а наша. Несправедливо было бы обвинять того, кто больному горячкою, не во время желающему холодного питья, не дает насытиться и тем усиливает в нем страсть этого гибельного для него удовольствия; дело врача — только запретить, а воздерживаться должен сам больной. Что из того, если грех получил повод от закона? Многие дурные люди и при посредстве добрых приказаний увеличивают собственную порочность. Так диавол погубил Иуду, ввергнув в сребролюбие и побудив воровать принадлежащее нищим; но не то обстоятельство, что ему был вверен денежный ящик, сделало его таковым, а лукавство воли. Оно же изгнало из рая Адама и Еву, побудив их вкусить от древа, и не древо в том было виною, хотя им и был подан повод. Не удивляйся, что Павел, говоря о законе, употребил весьма сильные выражения; он ограничивается необходимым, лишая возможности думающих иначе найти в его словах повод к возражению и обнаруживая большое старание правильно изобразить настоящее. Потому не просто оценивай настоящую речь, но вникни в причину, которая заставила (апостола) так говорить, представь себе неистовство иудеев, и непреодолимое их упорство, которое он старался преодолеть. По-видимому он много говорит против закона, но не с тем, чтобы обвинить закон, а с тем, чтобы уничтожить упорство иудеев. Если же в вину закону поставить то, что грех посредством него получил повод, то окажется, что это случилось и в Новом Завете. И в новом завете имеются бесчисленные законы и притом относительно многих очень важных предметов; и всякий может видеть, что тоже самое бывает здесь не только относительно похоти, но и вообще относительно всякого порока. Аще не бых пришел и глаголал им, говорит (Христос), греха не быша имели (Иоан. XV, 22). Значит, грех и здесь нашел для себя содержание, а наказание сделалось больше. Также и Павел, рассуждая о благодати, говорит: колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый (Евр X, 29)? Следовательно, и худшее наказание получило повод отсюда — от большего благодеяния. Подобно и об язычниках (апостол) говорит, что они сделались безответными, потому что, будучи одарены разумом, созерцая красоту природы и имея возможность этим путем руководствоваться ко Творцу, не воспользовались, как должно, Божией премудростью. Но все это легко и удобопонятно, вызывается же только следующее затруднение. Почему (апостол) говорит: похоти не ведах, аще не бы закон глаголал: не похощеши? Ведь если человек не знал похоти, пока не получил закона, то почему произошел потоп? За что был попален Содом? Итак, о чем же говорит (апостол)? О похоти напряженной. Потому не сказал: произвел во мне похоть, но — всяку похоть, намекая здесь на сильное ее развитие. Какая же, спросишь, польза от закона, если он усилил страсть? Никакой, но даже большой вред. Впрочем, не закон виновен, а виновна беспечность принявших закон. Похоть произведена грехом, притом посредством закона, но тогда, когда закон заботился не об этом, а о противоположном. Значит, грех сделался гораздо сильнее закона; но и опять вина в этом не закона, а людской неблагодарности. Без закона бо грех мертв есть (ст. 8), то есть, не так известен. Хотя жившие и до закона знали, что грешат, но вполне узнали после дарования закона. Вследствие того с этого времени стали подлежать и большему осуждению. Не одно ведь и тоже — иметь обвинителем природу или вместе с природой и закон, который дает на все ясные предписания.

Источник: Гомилии на Послание к Римлянам

Феофан Затворник (1815−1894)

Егда бо бехом во плоти, страсти греховныя, яже законом, действоваху во удех наших, во еже плод творити смерти

Теперь мы получили возможность — приносить плод Богови; прежде же что было? Прежде мы приносили плод смерти. Отчего так? Оттого, что тогда страсти греховные властвовали над нами и, заставляя нас делать беззаконные дела, умерщвляли нас чрез грех. Вот что было, когда мы были под законом! — такова мысль настоящего текста. При сем рождаются вопросы, требующие ответа.

Первое. Чего ради Апостол не сказал: когда мы были под законом, — а говорит: егда бо бехом во плоти? Подается мысль, что быть во плоти, по Апостолу, есть то же, что быть под законом. Эта мысль подтверждается и нижеследующим стихом: ныне же упразднихомся от закона, — то есть перестали быть во плоти. — В каком же смысле пребывание под законом можно назвать бытием во плоти? Можно — в том, что подзаконное служение было по преимуществу плотское, — телесное, вещественное, приводившее к плотской чистоте, не очищая и не исправляя души и сердца. Так разумеет блаженный Феодорит: «егда бехом во плоти, — то есть когда вели жизнь подзаконную; ибо плотию наименовал Апостол законоположения, данные плоти о пище, о питии, о проказе и тому подобные». Но далее, по тому самому, что закон, как вещественное и телесное служение, приводит только к плотской чистоте, не исправляя сердца и, следовательно, предоставляя там господствовать греху и страстям, — пребывание под законом равнозначительно пребыванию в плотской жизни, в похотной и самоугодной жизни. Так разумеет святой Златоуст: «во плоти, — то есть в худых делах, в плотской жизни: ибо не то хочет сказать, что доселе были мы во плоти, а теперь стали бесплотными». — То или другое значение принять, мысль слова одна и та же. Апостол хотел выразить дух и силу закона и характер подзаконной жизни; почему и сказал: во плоти, — вместо: под законом. Святой Златоуст говорит, что он сделал так, чтоб не подать какого-либо повода еретикам, неправо судившим о законе.

Второе. Что значат слова: страсти греховныя, яже законом, действоваху?.. Как страсти греховные законом? — Возбуждаются, покровительствуются, силу получают?! Ужели закон располагал к страстям или потворствовал им? Напротив, он их осуждал, запрещая даже и пожелания непотребные. Как же страсти греховные законом?

Страсти греховные не законом в нас вселены. Бог создал естество наше чистым от страстей. Но когда отпали мы от Бога и, остановясь на себе, вместо Бога, себя стали любить и себе всячески угождать; тогда в сей самости восприяли мы и все страсти, которые в ней коренятся и из нее разрождаются. Закон же пришел после, и не для того, чтоб потворствовать страстям, а чтоб обуздывать их: ибо содержал предписания, прямо противоположные страстям, говоря, например: не убий, или не укради, или не прелюбы сотвори, и даже не пожелай жены, которая не есть твоя жена. Как же страсти греховные законом? Апостол сказал только: законом, — оставив нам самим доразуметь: что же законом? Порождены не законом; потворствуются не законом. Что же — законом? Обнаруживаются, познаются, обличаются. Так все наши святые толковники. Святой Златоуст говорит: «закон исправлял должность строгого обличителя и обнаруживал грехи. Посему Апостол не сказал: страсти греховным, — бывшие под законом; но говорит: яже законом, — то есть законом обнаруженные, или познанные». Блаженный Феодорит пишет: «закон не побуждал ко греху, но осуждал во грехе; грех же худо пользовался тем, что было добро».

При таком понимании слова: страсти греховныя, яже законом, действоваху во удех наших — можно иначе так пересказать: страсти греховные, законом обнаруживанные и познаванные, или, несмотря на то, что были обнаруживаемы, обличаемы и познаваемы законом, — действовали во удах наших. Страсти представляются какими-то господами, с которыми не было никакой управы. Как корчи или спазмы бывают от того, что какая-то сторонняя сила входит в члены наши и крутит их по-своему; так страсти действуют во удах наших, когда возбуждаются самоуправно. Где же свобода и самодеятельность? Тут же: свободно человек предавал себя страстям и сам напряженно действовал в угоду им. Неужели же не видел человек зла от страстей? И что же совесть? И совесть, усиленная и подкрепленная законом, восставала против страстей, и сам человек видел разрушительное их действие — и все же само-охотно предавал себя страстям и давал им власть самоуправно действовать во удах своих. В страстях качествует сласть греховная, а падший принял за начало самоугодие, которое всегда заодно со сластию греховною. Почему, как только подымется какая страсть, с присущею ей сластию, самоугодие тотчас становится на ее сторону, увлекая и сознание, и свободу, и самодеятельность, прежде чем совесть успеет подать отрезвляющий голос Когда же произойдет таким образом сочетание лица человеча со страстию, прежде голоса совести, то после, что ни говори совесть, человек напролом идет действовать по страсти. Это и изображает Апостол, говоря: страсти греховныя… действоваху во удех наших, — как господа какие или тираны. Феодорит пишет: «не члены наши производили грех, но в членах наших наклонность души к худшему давала свободу действенности греха. И, живя под законом (или несмотря на силу закона), подвергались мы сильнейшим приражениям греха, потому что закон показывал, что должно делать, но, чтобы сделать это, не подавал к тому помощи». — И святой Златоуст полнее говорит: «Апостол не обличает и плоти, не сказал: страсти, которые производимы были членами, — но: яже действоваху — в членах наших. Сим показывает, что в человеке есть иное начало порочности, именно: не управляемые члены, а управляющие помыслы. Душа была как бы музыкант, а телесная природа — гусли; они издавали такой звук, какой заставлял издавать музыкант. Посему нестройную игру должно ставить в вину не гуслям, а игроку».

Что же было следствием такого порядка дел? То, что мы своею жизнию и делами своими только плод творили смерти, так что могло казаться, будто и цель такого порядка (преднамеренная) была та, чтоб нам творить плод смерти: во еже плод творити смерти. Но это только по выражению так выходит, мысль же у Апостола — показать лишь, что было следствием владычества над нами страстей. Иначе можно так пересказать: и таким образом мы только плод творили смерти. Это в противоположность сказанному в предыдущем стихе, что мы сочетались с Господом Спасителем, чтоб плод приносить Богу. Он как бы отвечает на вопрос: с Господом сочетались, чтоб плод приносить Богови, а прежде что было? Прежде, говорит, страсти греховные действовали во удах наших, несмотря на обличение и запрещение закона, и мы только и делали, что плод творили смерти.

Выражение: плод творити смерти — значит: делать такие дела, которые только мертвили, а не живили. Разумеется мертвение нравственное, которое прямо вытекало из качествовавшего внутри человека разлада, по причине господства страстей. Закон обличал страсти, совесть согласовалась с сим обличением и подавала голос свой словам закона, и человек убеждался словом закона и голосом совести; но всякий раз, как поднималась страсть, он, наперекор закону и совести, сознательно и самоохотно предавался страсти. Сим он нещадно бил и убивал себя нравственно. Всякий грех, как дело в угоду страсти, против совести, есть убийственный удар духу нашему. Удар за ударом, — и конечная смерть, то есть такое состояние, когда добрые возбуждения уже не поднимаются из сердца.

Источник: Толкование послания апостола Павла к Римлянам

Ефрем Сирин (~306−373)

Ибо, когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти

Ибо, когда мы были во (жили по) плоти, то есть пока были под законом, — тогда скорби пожелания, которые были чрез закон, именно: не прелюбодействуй, не укради и прочее, — господствовали над нами, так что мы приносили плод смерти. И себя также включает Апостол в число их для того, чтобы не показалось, что сам он не имел нужды в этом искуплении, милостиво дарованном нам чрез Господа нашего, — и чтобы не дать кому-либо повода для похвальбы.

Источник: Толкование на послания божественного Павла. К Римлянам

Феодорит Кирский (386/93−~457)

Когда мы жили по плоти, то есть в подзаконной жизни. Ибо «плотью» Павел назвал законоположения, данные плоти, о пище, и питье, и проказе и подобные им… Чтобы приносить плод смерти. Этим он учит нас, что до благодати, ведя подзаконную жизнь, мы претерпевали более яростные нападения греха, потому что закон указывал, что делать, но не доставлял помощи.

Источник: Толкования на послания святого Павла.

Феофилакт Болгарский (~1078−~1107)

Доказывая, что закон нисколько не помогает нам в избежании плотских страстей, а только показывает их, говорит: когда мы были в плотской жизни и в худых делах, то в членах наших действовали страсти греховные, обнаруженные законом и узнаваемые чрез закон. Не сказал, что члены производят пороки, дабы не дать места обвинению плоти. Ибо душа есть как бы музыкант, а члены — гусли. Если музыкант играет дурно, то и гусли издают дурные звуки. Итак, когда мы состояли под законом и не могли избежать страстей, то рождали смерти дурные дела.

Источник: Толкования на послание к Римлянам

Амвросиаст (IV в.)

Хотя Павел пребывает во плоти, он отрицает, что живет по плоти. О человеке говорят, что он «по плоти», если он следует запрещенному законом. «Быть во плоти» может пониматься по-разному. Всякий неверующий есть во плоти, то есть плотский. И христианин, живущий под законом, — во плоти. Любой, кто надеется на человеков, — во плоти. Всякий, кто превратно понимает Христа, — во плоти. И если кто из христиан ведет жизнь в роскоши — он во плоти. В том смысле, что до веры мы были во плоти: мы жили в грехе, то есть следуя плотским желаниям и будучи подвластны порокам и грехам Плотское чувство — не верить в духовное; например, что дева может зачать без плотской близости с мужем (см. Лк 1:34), что человек может заново родиться от воды и Духа Святого (см. Ис 44:3; Ин 3:5) и что душа, отделившись от уз плоти, может снова восстать в ней (см. Ин 6:37−40; Рим 8:19−23; 1Кор 15:12−57). Всякий сомневающийся в этом находится во плоти, и потому говорит апостол: Тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти.

Ясно, что кто не верит [духовному], действует в грехе и, плененный им, увлекается пороками, так что и несет плод второй смерти: ибо, когда он грешит, это выгодно смерти. В членах, говорит Павел, действуют греховные страсти, а не в теле, чтобы не давать повода тем, кто искажает понимание тела… Это рассуждение касается иудеев и тех христиан, которые хотят жить под законом, и направлено на то, чтобы научить их тому, что они плотские, и чтобы они оставили закон. Павел говорит, что страсти греховные, правящие поступающими по плоти, посредством закона делаются явными, но они не вызываются законом. Закон — знак греха, а не его родитель; закон делает грешников виновными.

Источник: Комментарий на Послание к Римлянам

Констанций

По плоти живет тот, кто ведом желанием плоти и не в силах повиноваться закону Божиему, ибо он не может служить двум господам (см. Мф 6:24). Ныне же, наученные благодатью Святого Духа побеждать страсти, мы не живем по плоти, так как умерли для закона, не имеющего в себе учения благодати (см. Гал 5:24−25).

Источник: Комментарий на Послание к Римлянам

Лопухин А.П. (1852−1904)

Прежде получались совсем иные результаты. — Живя по плоти, т. е. угождая требованиям своего я, мы подчинены были страстям или аффектам греховным (παθήματα αμαρτιών). Закон еще более возбуждал их деятельную силу (ср. ст. 7 и сл.). И вот результатом этого были плоды, приносимые смерти, т. е. дела дурные, ведущие к духовной смерти.

Источник: Толковая Библяи.

См. также Толкование на Рим 7:1