Библия » Лютер Комментарии Мартина Лютера

Римлянам 7 Лекции по посланию к Римлянам 7 глава

Заметки на полях

Краткое содержание: Апостол объявляет о прекращении действия ветхого Закона, который является Законом смерти, и [1] рассматривает в данной главе закон о корне греха. {примечание: он подтверждает и более полно доказывает то, о чем говорил в предыдущей главе относительно смерти ветхого человека и оправдания нового, путем сравнения с человеческим преходящим законом, и (как мне кажется) он намерен объяснить тот примечательный постулат, который он выдвинул в главе Рим 4:15: «Ибо закон производит гнев, потому что где нет закона, нет и преступления» [2].}

Стих 1. «Разве вы не знаете, братия». Этим он как бы говорит: «Конечно, для вас это не секрет, хотя вы и не понимаете этого таинства», «ибо говорю знающим закон», таким образом, вы не можете быть в неведении относительно того, «что закон», каким бы он ни был, даже человеческий и гражданский закон, «имеет власть над человеком», и он подчиняется ему, «пока он жив?», то есть только до смерти. Здесь речь идет не о Законе, как ошибочно полагают некоторые, но о человеке, потому что апостол хочет сказать, что Закон простирает свою власть и распространяет свои требования на живых, а не на мертвых.

Стих 2. «Замужняя женщина привязана законом к живому мужу», находясь в его власти и под его управлением. Если смотреть с другой стороны, закон человеческий властвует над ней и держит ее в подчинении {примечание: он хочет сказать: «Ни одна из сторон не освобождается от закона до самой смерти. Аналогичным образом, никто не освобождается от закона буквы, если [до тех пор, пока] он не умирает со Христом через Крещение, как он [Павел] уже говорил в предыдущей главе (стих 4).}; «а если умрет муж», а также если жена умрет, «она освобождается от закона замужества». {примечание: также и гражданин, — если он умирает, то, хотя законы государства и остаются в силе, они не имеют более власти над ним. В самом деле, даже если он «умирает» только как гражданин, все равно законы больше не имеют силы по отношению к нему. Так, человек, который переезжает в другой город, [как бы] «умирает» и освобождается от законов первого города. Но пример, используемый апостолом, лучше всех, потому что из него вытекает его правильное применение, как в личностном отношении, поскольку церковь является «женщиной» [Церковь — невеста Христа. — Переводчик.], так и в отношении смерти, поскольку женщина умирает для закона, но, тем не менее, она живет так, что она может быть подчинена другому [мужу].} И в этом смысле она мертва для закона, ибо закон потерял свою силу над ней, точно так же как умирающая женщина потеряна [для закона], и так как она сама стала мертва для закона, она более не ограничивается его рамками.

Стих 3. «Посему, если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодейцею; если же умрет муж, она свободна от закона»; в этом примере не содержится рекомендаций женщине, которая выходила замуж второй раз [в случае смерти мужа], но говорится о свободе [о возможности] сделать это при желании, а также, разумеется, и о свободе отказаться от бремени брачной жизни, «и не будет прелюбодейцею, вышедши за другого мужа». Он добавляет эту фразу для того, чтобы показать, о каком законе идет речь, а именно — не о том законе, который положен ее мужем, ибо нарушение такого закона не делает ее прелюбодейцею, но он говорит о законе брачной жизни, который гласит, что она не должна [не может] становиться женой другого мужчины до тех пор, пока ее муж жив.

Стих 4. «Так и вы {примечание: здесь он использует сравнение, потому что ветхий закон подчинил нас ветхому человеку и греху, а именно — [это произошло] в то время, когда Закон оживил нашего ветхого человека, как он говорит ниже [стих 9], поскольку без Закона не было бы греха и ветхого человека, но через Закон он [ветхий человек] ожил.}, братия мои», вы, которые являетесь духовной женой, издревле подчиненной ветхому человеку посредством Закона, «умерли», как он говорит выше: «…Ветхий наш человек распят с Ним [с Христом]» Рим 6:14, «для закона», то есть для власти Закона {примечание: Ис 9:4: «Ибо ярмо, тяготившее его, и жезл, поражавший его, и трость притеснителя его Ты сокрушишь…». }, «Телом Христовым», то есть Его истинным и таинственным телом, которое также было умерщвлено, «чтобы принадлежать другому», и не принадлежать Закону, который господствует над своими крепостными слугами страхом [тем, что наводит на них страх], но [принадлежать] «Воскресшему из мертвых», Который правит своими чадами в любви,«да приносим плод Богу» {примечание: прекрасное и глубокое резюме данной главы, которое Николай Лирский и другие истолковывают не только бездумно, но даже ложно. Единственное исключение, с которым я сталкивался, — это Августин [3]. Ибо апостол этим выражением хочет заключить, что существуют два человека: ветхий и новый, один из них — Адам, второй — Христос. Но ветхий человек был неизвестен до того, как был познан и учрежден Закон. Когда же Закон был учрежден, тогда ветхий человек воскрес [восстал]. И, таким образом, Законом мы были подчинены ветхому человеку и греху (то есть мы признаем, что были подчинены). И потому грех правил нами так же как муж правит женой посредством закона, без которого он не имел бы власти [над ней]. Таким образом, когда ветхий человек умер, мы также умерли для Закона, ибо он не может более удерживать нас в подчинении греху, утратив свою власть над нами.}, чтобы вы могли совершать добрые дела {примечание: Ин 15:16: «…Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал…».}. Но если кто-то, по невежеству своему, возразит: «Разве мы уже не приносили плод Богу?», подобно иудеям, самонадеянно утверждающим, что они уже были частично праведны, то ответ будет таким: «Нет, на самом деле вы приносили плод смерти». И это он доказывает теперь следующим образом:

Стих 5. «Ибо, когда мы жили по плоти», без благодати, «тогда страсти греховные», наши желания и наклонности ко греху, созидающие нашего ветхого человека и человека необращенного, «обнаруживаемые законом»‌ {примечание: Законом Моисеевым, ибо это закон прежнего человека, то есть человека ветхого. Он не был учрежден им, но он сам был воздвигнут к жизни им. Таким образом, Павел использует выражение «обнаруживаемые законом» [дословно: «воздвигаемые, возводимые, поднимаемые законом». — Переводчик.] (стих 5), потому что без Закона не было и ветхого человека. Таким образом, выражение «закон замужества» используется в созидательном смысле, потому что он [Закон] делает человека человеком и подчиняет душу так же как закон замужества установлен не мужем, но он делает его мужем и кого-то подчиняет мужу. Но в случае замужества закон подчиняет нас физически, в то время как в случае с этим Законом речь идет о духовном подчинении, (то есть, поскольку он имеет отношение к знанию и усиливает похотливость, даже несмотря на то, что он относится к повиновению), потому что через Закон мы грешим даже больше, поскольку нам недостает благодати. Потому что Закон удерживает нас в подчинении, поскольку имеет отношение к делам, а плоть делает что она хочет, и так же поступает ветхий человек, которого Закон воздвигает и созидает, как он [Павел] говорит ниже: «…так что грех становится крайне грешен…» (стих 13). Однако, когда дана благодать, ветхий человек умирает и Закон не может более созидать или просвещать его. Таким образом, мы умираем для власти Закона над нами, но не для Закона в надлежащем и простом смысле этого слова, то есть мы не под Законом, хотя при этом мы имеем Закон.}, то есть властью Закона, это значит, что они признавались как существующие и усиливались Законом {примечание: как он говорит выше Рим 4:15: «Ибо закон производит гнев, потому что, где нет закона, нет и преступления».}, «действовали», то есть они доминировали и преобладали, путались и мешались, принося беспокойства, «в членах наших, чтобы приносить плод», совершать свои порочные деяния, ведущие к «смерти», потому что «грех вошел в мир, и грехом смерть» Рим 5:12.

Стих 6. «Но ныне», поскольку мы в духе, «умерши», по благодати веры, «для закона» {примечание: но каким образом и почему мы «умерли для закона»? Несомненно, потому, что верой во Христа мы исполняем требования Закона и по благодати мы освобождены и добровольно совершаем дела Закона. Но тот, кто не имеет этого, действует против своей воли, в страхе или в собственных интересах. Таким образом, необходима любовь, которая стремится к Божьему, любовь, которая дается тому, кто просит в вере и во имя Иисуса. И хотя мы нередко грешим и наша добровольность несовершенна, тем не менее, мы начали и продолжаем, и мы праведны и свободны. В самом деле, мы должны постоянно проявлять осторожность, чтобы не быть под Законом. Таким образом, мы должны постоянно оставаться в вере и молиться о любви. Ибо кто знает, из каких побуждений действует человек — может быть, он движим в своей молитвенной жизни и добрых делах, которые совершает, страхом, или любовью к собственному удобству, хотя и в очень тонко замаскированной манере, ища покоя и награды, а не воли Божьей?}, то есть для власти Закона, порождающей гнев и смерть, хотя сам Закон при этом нисколько не был ослаблен, «которым были связаны», находясь в подчинении у него из-за нашего неисполнения его, «мы освободились от него, чтобы нам служить (Богу)», чтобы мы служили и поклонялись Богу, «в обновлении духа», то есть в новой жизни, через благодать возрождения, в духе нового человека, «а не по ветхой букве» {примечание: выражение «ветхая буква» (littera) не следует понимать здесь только лишь образно, как настаивает Августин: De Spiritu et littera (глава 4 [4]). Таким образом, Николай Лирский ошибается, когда говорит, что Христос отменил [аннулировал] Закон в той его части, которая относится к гражданским и традиционным [церемониальным] делам, но не в моральном отношении. В самом деле, апостол ясно говорит здесь, где речь идет о моральных [этических] аспектах, что это закон смерти и ветхой буквы.}, то есть не в духе ветхого человека.

Стих 7. «Что же скажем?», потому что он сказал: «страсти греховные, обнаруживаемые законом» (стих 5) и «закон смерти» (стих 6) [в Синодальном переводе эти слова отсутствуют. — Переводчик.], «неужели от закона грех?», кажется, что отсюда это логично вытекает, ибо без Закона нет греха. «Никак. Но» мы должны сказать следующее: «я не иначе узнал грех», то есть я не познал бы греха иначе (хотя и не избежал бы его), «как посредством закона», как мы читаем выше Рим 3:20: «Ибо законом познается грех», «ибо я не понимал бы и пожелания», то есть желание [порочное вожделение] существовало, но я не знал о его существовании, «если бы закон не говорил: «не пожелай».

Стих 8. «Но грех, взяв повод», то есть воспользовавшись предоставленной возможностью, хотя эта возможность и не была предоставлена Законом, потому что там, где нет греха, Закон не дает никакой возможности, что очевидно в случае со святыми и праведными людьми, «от заповеди», без ослабления заповеди Закона, «произвел», то есть довел до моего понимания, «во мне всякое», то есть довел до полного совершения «пожелание», о котором я не ведал ранее, которого, как мне казалось, не было во мне до тех пор, пока не пришел Закон {примечание: но в случае с праведным человеком, который любит Закон Божий, грех не производит похоти и не предоставляет возможности, равно как эта возможность не принимается грехом, потому что его нет, он воистину умер.}, {примечание: аналогией этого является случай скрытого пламени в извести [5], в самом деле, неизвестно [не видно], что оно внутри, но когда на известь проливается вода, пламя получает возможность проявить себя. Таким образом, вода не создает пламени в извести, но она приводит к тому, что о существовании пламени становится известно, и вода сама по себе, без пламени, предоставляет огню удобный случай. Так же обстоит дело и с волей человека и Законом: то, что он во грехе, само собой разумеется, но грех не признается до тех пор, пока человек не научится познавать и понимать Закон. Тогда, даже без Закона, грех начинает пылать более ярко и открыто. Благодать отвращает это пламя точно так же, как масло остужает известь.}, «ибо без закона», без знания о Законе, «грех мертв». Он не был известен мне. Таким образом, объясняя смысл сказанного, он продолжает:

Стих 9. «Я жил некогда», как и любой другой человек, «без закона», не потому, что Закона не было, но без знания Закона, а также потому и без [знания] греха; «но когда пришла заповедь», то есть она стала известна, «то грех», который до того был мертв, потому что не был известен, «ожил»‌ {примечание: так происходит и с невежественными еретиками и людьми, считающими себя праведными [или же стремящимися к обретению праведности собственными силами]. Так как они не признают Закон Божий, стоя́щий против них, они не могут признать свой грех, — это просто невозможно для них. Таким образом, они также неспособны к исправлению. Но если бы они признавали Закон, то они сразу же признали бы и свой грех, и то, что сейчас является в них мертвым, ожило бы.}. Блаженный Августин говорит: «Грех начинает становиться очевидным» [6].

Стих 10. «А я умер», я знал это в духе моем. И это объясняет всё: я умер, а думал, что жив; «и таким образом заповедь», по сути, сама по себе, «данная для жизни», через знание Закона, в самом деле, это было открыто мне через Духа, потому что в Мф 19:17 нам сказано: «…если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди», «послужила мне к смерти» {примечание: и здесь мы не должны полагать, как утверждает Лира [Николай Лирский] и другие [7], что апостол говорит о человеке, о некоем деградированном человеке, а не о себе самом. Аналогичным образом, он не говорит о той полнейшей тьме рассудка [необразованности ума], как было бы, если бы он не знал Закона, разве только очень поверхностно. Но он говорит о себе самом и обо всех святых [8], и о той бездонной тьме нашего сердца, из-за которой даже святые и мудрейшие мужи имеют лишь весьма несовершенное представление о себе самих, а значит и о Законе. Как говорит Давид Пс 18:13: «Кто усмотрит погрешности свои?» Подобным же образом, кто может понять Закон? Ибо невозможно понять Закон без понимания каждого греха. Потому что Закон покушается на все грехи, на каждый из них, как мы читаем в Пс 11:7: «Слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное». Следовательно, тот, кто думает, что он понимает заповедь Закона «не пожелай…» даже по отношению к самому себе, глуп и невежествен, и ничем не отличаяется от всех еретиков. Но любой праведный человек, за исключением Христа, по мере того как он продвигается от порочной похотливости к очищению, переходит также от незнания Закона к пониманию его. Таким образом, каждый праведный человек должен молиться о том, что мы читаем в Пс 24:7: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай». «Грехи юности моей» — это скрытые грехи, которые по прежнему имеет также и духовный, возрожденный человек. Таким образом, мы можем исповедовать только верою Пс 50:5: «…Беззакония мои я сознаю…», потому что за этими словами следует: «Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость» Пс 50:8. Это самая большая тайна Закона: знание, которое никогда не достигает совершенства, но которое «является внутрь» для того, чтобы [человек] мог уверовать. И тот, кто не желает исповедовать больше грехов, чем те, что он знает и признаёт в себе, исповедует лишь несколько [весьма немного] грехов, и не может сказать: «Исповедаю Господу преступления мои» Пс 31:5.}. Ибо «буква убивает» 2Кор 3:6.

Стих 11. «Потому что грех», греховная сущность и закон членов, «взяв повод», как выше (стих 8), «от заповеди, обольстил меня», соблазнил меня, сделав меня более похотливым {примечание: св. Августин в 4-й главе De Spiritu et littera говорит: «Я не понимаю, каким образом именно то, чего я желаю, становится более приятным, как только попадает под запрет» [10]. И еще: «Запретный плод более сладок. Эта сладость является поводом ко греху и проходит через заповедь, и когда мы ищем ее [этой сладости], она, конечно же, обманывает нас, потому что повергает нас в еще большую горечь и озлобленность» [11].}, потому что он утверждает, что все, противоречащее Закону, является добрым и сладким и делает так, что Закон кажется суровым и трудным, «и умертвил ею», то есть заповедью.

Стих 12. «Посему закон свят», то есть чист и безгрешен, «и заповедь свята и праведна и добра» сама по себе и также в тех, кто свят, праведен и добр. Блаженный Августин говорит [9]: «Закон добр, однако без благодати Закон лишь показывает грехи, но не устраняет их».

Стих 13. «Итак, неужели», он как бы говорит: не следует ли отсюда, что «доброе сделалось мне смертоностным?» само по себе? «Никак», таким образом он, начиная с этого момента и до конца главы, совершенно ясно сам объясняет нам то, о чем он упоминает перед этим; «но грех», который без Закона, сам по себе скрыт, «оказывающийся грехом потому, что посредством доброго», то есть через Закон, «причиняет мне», заставляет меня понять, «смерть» как тела, так и души, «так что грех», корень греха сам по себе, «становится крайне грешен», становится грешником через фактические грехи, «посредством заповеди», то есть посредством возможности, предоставляемой заповедью.

Стих 14. «Ибо мы знаем, что закон духовен», потому что он нуждается в Духе и выдвигает требования, касающиеся обладания Духом, «а я», так же как и любой другой человек, кого бы вы ни назвали, «плотян, продан», через грехопадение Адама, даже без моего греха (конкретной вины с моей стороны), «греху».

Стих 15. «Ибо не понимаю, что делаю», а делаю я зло, согласно плоти моей, которая пребывает в похотях, потому что по плоти это [зло] кажется мне добрым и хорошим, и, таким образом, плоть заблуждается и гибнет; «потому что не то делаю, что хочу», в духе любви, то есть в соответствии с тем, что говорит Закон, «а что ненавижу», что ненавидит мой внутренний человек, Духом, «то делаю», что проявляется не в совершении конкретных поступков, но в похотливости, которая восстает и проявляет себя даже несмотря на то, что Дух того не желает.

Стих 16. «Если же делаю» плотью своей «то, чего не хочу» в Духе, а именно — похоти, «то соглашаюсь с законом, что он добр». Ибо я хочу доброго также, как Закон, который говорит: «Не желай…» Исх 20:17. Таким образом, я одновременно являюсь и грешником, и праведником, ибо я совершаю зло и ненавижу то зло, которое совершаю.

Стих 17. «А потому уже не я», как духовный человек, пребывающий в Духе Божьем, «делаю то», то есть уступаю похоти, «но живущий во мне» на протяжении всей моей жизни «грех», одновременно — корень греха (склонность ко греху) и похоть. Блаженный Амвросий в работе «De sacramento regenerationis» говорит: «Грех производит многое в нас. Очень часто наслаждения и развлечения возрождаются и снова восстают, будто из могилы, даже если мы не желаем этого». {примечание: св. Августин [12].}

Стих 18. «Ибо знаю» Духом, испытывая сопротивление греху, «что не живет во мне», как в плотском человеке, от которого все это исходит, «то есть в плоти моей», в моем внешнем человеке, «доброе», то есть чистое, не подверженное похоти; {примечание: во Христе Бог восстанавливает человека и очищает испорченного, разложившегося человека от его вины — немедленно, а от его порочности — постепенно.} «потому что желание добра есть во мне», то есть я не пожелаю того, что запрещает Закон, из-за Святого Духа, через любовь, «но чтобы сделать», поскольку этого более нет во мне, «оное», то есть доброе, то, в чем нет похоти, «того не нахожу» в этой жизни, но это будет в жизни грядущей. {примечание: блаженный Августин в произведении Contra Julianum пишет: «Эта борьба является характеристикой [признаком] верных христиан. В Крещении существует отпущение всех грехов. И в тех, кто был крещен, сохраняется своеобразная разновидность ‘гражданской войны’, во время которой люди сражаются со своей порочностью» [13]. Он говорит также: «Закон греха противостоит закону ума [разума, сознания] и этот закон греха, который присутствовал в членах даже великого апостола, прощается при Крещении, но он не прекращает на этом своего существования» [14].}

Стих 19. «Доброго, которого хочу, не делаю {примечание: это «делание» означает не исполнение наших обязанностей, но попытки поступать и желание совершать так. Таким образом, он также различает фразы «делать» (facere) и «совершить» (или «сделать») (perficere) (стих 18). Такова позиция блаженного Августина в Contra Julianum, III, 26, 62 [15]. И это доказано во многих других фрагментах Писания, например, в Иер 48:30: «Но это ненадежно; пустые слова его (Моава): не так сделают», и далее (в стихе 36). И Господь сказал Иуде Ин 13:27: «…Что делаешь, делай скорее», то есть то, что ты пытаешься и намереваешься сделать. Мф 23:3: «…Ибо они говорят и не делают». И ошибка тех, кто истолковывает данный фрагмент как относящийся к плотскому человеку, заключается в том, что они не обращают внимания на то, что апостол четко различает «делать» (agere) и «делать» (facere) от «совершать» (perficere), так, что «делать» (facere), «делать (agere) и «делать» (operari) означают не реальные дела, но намерение, или желание совершать что-то, или же попытку совершения, однако «совершать» (perfiсere) означает осуществление или реализацию этих намерений конкретными делами и достижение желаемого, как, например, в Гал 5:16 нам сказано: «Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти», а также выше Рим 6:12: «Итак да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его».}, а злое, которого не хочу, делаю» {примечание: блаженный Августин в работе Contra Julianum, II, 3,5, пишет: «Разве апостол Павел не был крещен? Тогда почему же он говорит такое? Да потому, что этот закон греха, присутствующий в членах тела, одновременно прощен посредством духовного возрождения и при этом остается в нашем смертном теле: прощен в том смысле, что вина устранена таинством, которым неверующие рождены свыше; но грех остается в том смысле, что он совершает то, что хочет, то, против чего борются верующие». И далее он продолжает: «Похоть прощена в отношении ее вины и пребывает фактически (то есть действительно, или активно действуя), как сказано здесь: ‘‘…которого не хочу, делаю’’» и т. д. [16]. И Киприан, комментируя Молитву Господню, говорит: «Ибо существуют борьба и повседневное соперничество между плотью и духом, так что мы не совершаем того, что хотим, поскольку дух стремится к небесному и божественному, но плоть похотлива и жаждет земного и мирского. Таким образом, мы молимся об установлении, с помощью Божьей, гармонии между двумя этими сторонами» [17].}. Он повторяет это для того, чтобы сильнее выразить свое сокрушение и жалобу.

Стих 20. «Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех». {примечание: он использует термин «грех», потому что, согласно блаженному Августину, хотя крещение приносит прощение в отношении вины, все же вина фактически [на самом деле] остается и снова обращает [подталкивает, направляет] нас ко греху.}

Стих 21. «Итак, я нахожу» на [собственном] опыте «закон», удовольствие и благословение, ибо благодать дает это мне, но не моя сущность, «что, когда хочу делать доброе», это значит, что я не похотлив, «прилежит мне», в плоти моей, несмотря на то, что я духовен, «злое», то есть похотливость. {примечание: переводчик: Для полной ясности русскому читателю будет полезно ознакомиться с современным переводом данного фрагмента, поскольку в Синодальном переводе здесь явно используются устаревшие термины, значение которых не всем понятно. Соответственно, могут возникнуть и затруднения с пониманием лютеровских комментариев. Итак, в переводе на современный русский язык это звучит следующим образом: «Я обнаружил, что здесь действует такой закон: когда я хочу делать добро, то рядом со мной уже стоит зло».}

Стих 22. «Ибо по внутреннему человеку», в то время, как внешний человек люто ненавидит Закон Божий и не видит ничего радостного в том, что он [Закон] существует, «нахожу удовольствие», которое не может породить ничто другое, кроме как любовь {примечание: потому что «любовь к правде и ненависть к беззаконию» являются качествами, которыми обладает Христос, о чем свидетельствуют Пс 44:8 и Пс 1:2: «Но в законе Господа воля его», а также лишь те, кто принадлежат Ему через Дух Христов.}, «в законе Божием», то есть мне нравится Закон и я готов исполнять его [по внутреннему человеку].

Стих 23. «Но в членах моих вижу» на своем опыте «иной закон», закон, противоположный Закону Божьему, то есть закон склонности ко греху и похоти, «противоборствующий», то есть направляющий мои члены к тому, что противно «закону ума моего», то есть любви, которая является духовным законом, да, самим Духом {примечание: строго говоря, это является противоположностью похотливости и «закону, находящемуся в членах». Гал 5:17: «Ибо плоть желает противного духу…», то есть порочное желание противостоит благому желанию. И оба они являются живыми [действующими] законами, пытающимися умертвить друг друга. В Быт 3:15 он не говорит «торжество» [победа, триумф], но: «и вражду положу…между семенем твоим и между семенем ее…». Торжество, однако, следует за этим: «Оно будет поражать…» и т. д. [В англ. переводе: «…между Семенем ее…» и далее: «Он сокрушит». — Переводчик.].}, «и делающий меня пленником», потому что я действую согласно этому [то есть согласно упоминаемому далее закону греховному], как это было показано выше, поскольку я есть плотское существо, «закона греховного, находящегося в членах моих». Он говорит это для того, чтобы никто не понимал сказанное так, будто оно относится к написанному закону, от которого он [Павел] освобожден Духом.

Стих 24. «Бедный я человек! кто избавит меня», то есть: «Имею желание разрешиться и быть со Христом» [Переводчик:см. Флп 1:23, «от сего тела смерти?», от этого подверженного разложению тела, являющегося телом греховным, а следовательно, также и телом смертным. {примечание: он использует слово «сего» потому, что он вовсе не говорит о физической смерти, которой он действительно желает. Блаженный Августин в работе Contra Julianum, II, 3,6, говорит: «Освобождение от смертного тела означает следующее: то, что является сейчас телом смертным, становится телом жизни, когда сама смерть умирает в смерти, то есть это конец дисгармонии, но не природы. Это не завершается в этой жизни, о чем свидетельствует тот же мученик [18] в послании о бессмертии [19], где он говорит, что по этой причине апостол Павел желает освободиться от своих земных уз [оков, обязательств] и быть со Христом, чтобы не находиться более в том ужасном греховном и порочном состоянии, в каком пребывает плоть» [20].}

Стих 25. «Благодарю Бога {примечание: в греческом оригинале сказано: «Благодарение Богу», точно так же как в 1Кор 15:57: «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом».} (моего) Иисусом Христом», верой в Него, «Господом нашим. Итак тот же самый я», как человек, являющийся одновременно духовным и плотским, потому что «умом (моим)», то есть духовно, внутренним своим человеком, «служу Закону Божию», то есть я не похотлив, но, скорее, люблю Бога и все, что Божье, «а плотию», внешним своим человеком, я служу «закону греха», то есть я склонен ко греху и похоти, потому что я испытываю вожделение [ко всему грешному] и ненавижу всё, что от Бога. {примечание: тот, кто грешит против этого закона, поступает хорошо и совершает «грех греха», согласно утверждению из Сирах 42:14: «Лучше злой мужчина, нежели ласковая женщина, — женщина, которая стыдит до поношения», то есть дух, грешащий против закона [греховного], лучше [22].}

Дополнительные примечания, составленные переводчиком английской версии

[1] Первая часть краткого содержания (до данного места) зачеркнута в лютеровской рукописи.

[2] Это замечание на полях написано вместо зачеркнутого фрагмента в кратком содержании, выше в тексте.

[3] Истолкование Августина взято из Expositio quarundam propositionum ex epistula ad Romanos, 36, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2069.

[4] Patrologia, Series Latina, XLIV, 203 f. Лютер цитирует Августина по этому источнику во второй части данной книги.

[5] Эта аналогия может быть основана на наблюдениях Августина, изложенных в работе De civitate Dei, XXI, 4,3, Patrologia, Series Latina, XLI, 713.

[6] Августин, Expositio…ad Romanos, 38, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2070.

[7] Лира [Николай Лирский] утверждает: «Апостол говорит, выступая в роли человеческой расы, которая, таким образом, поглощена тьмою». [То есть имеется в виду, что сам он будто бы не такой. — Прим.] Фабер, часто упоминаемый «другими» в высказываниях подобного рода, говорит: «Павел приводит себя как пример плотского человека…хотя он был менее плотским, чем все остальные…Он обращает себя [как бы притворяется, разыгрывает из себя. — Переводчик.] в слабого человека ради слабых…хотя иногда он был [действительно] слаб» (W, LVI, 68, n. 9).

[8] В комментариях на Послание к Галатам (Гал 5:17) [W, XL-2, 88−89 Rohrer’s notes] Лютер подчеркивает, что Павел в Послании к Римлянам обращается к «церкви, которая обновлена, крещена, оправдана [сделана праведной] и имеет прощение грехов», и, тем не менее, он говорит об их плоти как о том, что противостоит Духу. Лютер продолжает: «Иероним и другие понимают слово «святые» (sancti) так, что оно означает только тех, кто чист и неосквернен [очищен от скверны], но поступать так — значит аннулировать прощение грехов и Самого Христа». Смотрите также: Luther’s Works, 27, p. 70.

[9] Expositio…ad Romanos, 37, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2070.

[10] Patrologia, Series Latina, XLIV, 204.

[11] Expositio…ad Romanos, 39, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2070.

[12] Лютер цитирует утерянную работу Амвросия по цитате, содержащейся у Августина в Contra Julianum, II, 5, 14, Patrologia, Series Latina, XLIV, 678.

[13] Contra Julianum, 3,7, Patrologia, Series Latina, XLIV, 678.

[14] Там же, 4,8.

[15] Patrologia, Series Latina, XLIV, 733f. В рукописи Лютера оставлены места для указания вставки номеров книг и глав. — Смотрите также во второй части данного тома.

[16] Там же, с. 675.

[17] Киприан, De oratione dominica, 16, Patrologia, Series Latina, IV, 546 f., процитировано Августином, Contra Julianum, II, 3,6, Patrologia, Series Latina, XLIV, 676.

[18] Киприан.

[19] Здесь следовало бы написать «смертности» [или бренности], поскольку речь идет о ссылке на работу Августина De mortalitate, 7, где цитируется Киприан. Patrologia, Series Latina, IV, 608.

[20] Patrologia, Series Latina, XLIV, 677.

[21] В тексте Вульгаты сказано: «gratia Dei» вместо «gratia Deo».

[22] Ср. с использованием этого фрагмента во второй части книги.

Комментарий

Стих 1. «Закон имеет власть над человеком…» Очевидно, что Апостол говорит о Законе не в метафизическом {примечание: термин «метафизический» в русском языке имеет достаточно широкий смысл, включая также и понятие «духовный», поэтому следует уточнить, что здесь, судя по всему, речь идет о сугубо философской, не богословской сфере метафизического. — Ред.}, или моральном смысле, но в смысле духовном и теологическом, что уже в достаточной мере обсуждалось в главе 4. То есть он имеет дело с Законом, применимым к внутреннему человеку и воле, а вовсе не в отношении дел внешнего человека. Как только мы понимаем его положения, основы и принципы, все остальное становится простым и ясным. Первый из этих принципов заключается в следующем: грех и гнев Божий приходят через Закон. Таким образом, никто не умирает для Закона, не умерев прежде для греха, и всякий, умирающий для греха, умирает также и для Закона. И как только человек становится свободен от греха, он становится свободен и от Закона. Когда же человек становится рабом греха, он также становится рабом Закона, и пока грех царствует над ним и правит им, Закон также царствует и владычествует над ним.

Вывод

Способы выражения мысли Апостола противоречат метафизическим, или моральным способам выражения. Потому что Апостол своими словами стремится показать, что [из системы «грех плюс человек»] удаляется человек, а не грех, то есть грех остается как некий «рудимент», и скорее человек очищается от греха, чем наоборот. Но человеческий разум утверждает обратное, а именно, что грех удален, в то время как человек остается, и что человек очищен. Однако значение, которое Апостол вкладывает в свои слова, полностью характеризует его и согласуется с тем, что говорит Бог. Ибо Писание гласит Пс 80:7: «Я снял [облегчил] с рамен его тяжести…». {Примечание: при дословном переводе цитаты из оригинала она звучит так: «Он облегчил [освободил] ношу на его плече». Текст в Синодальном издании ближе к тому варианту, который сравнивается с этим фрагментом далее, поэтому у русского читателя данный комментарий может вызвать некоторые затруднения. — переводчик.} Здесь не сказано: «Он удалил ношу с его плеча». Подобным же образом во фрагменте Рим 6:17, выше, сказано: «...Которому предали себя». Исход израильтян из Египта символически изображал это, потому что во время исхода не египтяне были удалены от детей Израилевых, но израильтяне были выведены из Египта, который остался позади. И в Пс 20:13 мы читаем: «Ты поставишь их целью, из луков Твоих пустишь стрелы в лице их». {Примечание: в Синодальном переводе этот фрагмент сильно отличается от многих других версий. Дословно цитата из лютеровского текста также выглядит иначе: «В Твоих останках [*Смотри далее комментарий этого термина] Ты уготовишь их лицо, ибо Ты заставишь их обернуться». — Переводчик. (*) В кратких комментариях (заметках на полях) к этому Псалму Лютер объясняет термин «останки» (reliquiis) следующим образом: «Твои страдания и беды, которые Ты оставил позади во время Твоего вознесения и не взял с Собой» (W, III, 134, 7).} И причина такого способа выражения мысли заключается в том, что благодать и духовная праведность берут [как бы «подхватывают»] человека и отвращают его от его греха, хотя грех по-прежнему остается — так, что в то время, когда они делают дух праведным, они позволяют похоти оставаться во плоти, среди грехов мира сего. И такой способ выражения мысли является наиболее эффективным средством против самоправедности. Но человеческая праведность пытается прежде всего удалить грехи и изменить их, сохранив человека таким, каков он есть. Таким образом, пока человек жив, не уведен прочь и не изменен обновляющей силой благодати, он не может сделать абсолютно ничего для того, чтобы выйти из-под Закона и греха.

Таким образом, первое утверждение заключается в следующем: «Грех происходит через Закон», что вытекает из нижеследующего. И, таким образом, Закон является законом греха, то есть законом мужа, для которого человек не умирает до тех пор, пока он не умрет для греха. И когда человек умер для греха и удалился от него, грех уже был чудесным образом отведен прочь и умерщвлен. Но если человек не умер для греха и не был отведен от него, напрасно он пытается отвести грех и умереть для него. Таким образом, очевидно, Апостол имеет в виду, что грех отводится [удаляется] духовными средствами (то есть умерщвляется воля к совершению греха), но эти люди желают, чтобы дела греха и наши порочные похоти были уведены [взяты] от нас метафизическими средствами, подобно тому как белила [белая краска] удаляются со стены или выпариваются из воды. Поэтому Самуил в 1-й Книге Царств (1Цар 10:6) говорит: «И сделаешься иным человеком», то есть превратишься в другую личность. Он не говорит: «Твои грехи будут отвращены», но смысл его слов заключается в следующем: сначала ты будешь изменен, и когда ты изменишься, тогда изменятся и твои дела. Таким образом, лицемеры с удивительным безумием наказывают себя многочисленными бременами и весьма усердно пытаются изменить свои дела, вместо того чтобы сперва с истинным смирением искать благодати, которая изменила бы их. В Еф 2:10 мы читаем: «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела». Апостол не говорит, что добрые дела созданы в нас. И в Иак 1:18 сказано: «Чтобы нам быть некоторым начатком Его Его созданий».

И, таким образом, до тех пор, пока прежде не происходит это умерщвление, грех остается — так, что он может царствовать, и из-за этого пребывает также и Закон, через который грех царствует. Из-за того, что не оживленный духом человек не может по своей воле прекратить свое служение греху, независимо от того, сколько добрых дел он совершает, с ним все равно происходит то, о чем сказано в Притч 11:15: «Зло причиняет себе…». {Примечание: при дословном переводе цитата, используемая в тексте, звучит так: «Безумец будет страдать от стараний [своих]».}

Таким образом, с удивительным упрямством и «по-обезьяньи» {примечание: дословно: «обезьяна что видит, то и повторяет». — переводчик.} действуют люди, которые хотят повторять деяния святых и обрести славу своих отцов и предков, как монахи делают в наши дни. При этом безумцы не стремятся прежде к обретению духа этих великих людей, чтобы уподобиться им, ­— они лишь хотят действовать подобно им, пренебрегая их духом. Томисты, последователи Скота и другие школы действуют с одинаковым безрассудством, защищая писания и речи своих основателей с таким усердием, что не только пренебрегают стремлением к их духу, но на самом деле — угашают его своим чрезмерным желанием обожать их, полагая, что достаточно того, если они только лишь сохранят слова, даже без духа. Иудеи тоже, равно как и все надменные, полагают, будто достаточно того, что они понимают Святые Писания, и нисколько не заботятся о духе понимания и о методе, который позволяет это понимать. Таким образом, вполне правильно, что в Ис 11:2 не сказано, что, дескать, «мудрость почиет на Нем…», но вместо этого: «Почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости…». Ибо только Дух понимает Писания правильно и в согласии с Богом. Но в противном случае, даже если люди думают, будто понимают, — они не понимают, «видя не видят, и слыша не слышат…» Мф 13:13. Так же и эти лицемеры — будучи святы, они не святы, будучи праведны, они не праведны, а совершая добрые дела, они не делают ничего доброго.

И, таким образом, первое, что мы должны делать, это умолять о благодати, чтобы человек мог быть изменен в духе и с радостным сердцем и волей желал и делал всё— и не с рабским страхом или детской ненасытностью, но со свободным и мужественным сердцем. И этого позволяет достичь один лишь Дух.

Стих 4. «Так и вы…». Блаженный Августин говорит по этому поводу: «О трех вещах говорится здесь — о душе как о женщине, о страстях греховных как о мужчине и о Законе как о законе мужа». И еще: «Мы должны отметить, что сходство прекращается в этот момент, что он не говорит о том, что душа освобождается, когда грехи мертвы, подобно женщине, обретающей свободу, когда ее муж умирает, но скорее — что душа сама умирает для греха, свободна от Закона и выходит замуж за другого». {Примечание: Августин, Expositio quarundam propositionum ex epistula ad Romanos, 36, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2069.} Почему она делает это, мы выше упоминали.

Стих 6. «…А не по ветхой букве». Словами «ветхая буква» Апостол Павел ссылается в своих трудах не только на символические разделы Писания или учение Закона, но на любое учение, предписывающее то, что относится к благой жизни, будь то Евангелие или Закон Моисеев. Ибо если эти вещи известны и вспоминаются, но дух благодати не присутствует, то все это лишь пустая буква закона и смерть души. Таким образом, Блаженный Августин в работе De Spiritu et littera (глава 4) пишет: «Это учение, которым мы получаем заповедь жить целомудренно и честно, является умерщвляющей буквой, пока не приходит животворящий Дух. Ибо термин ‘буква’ не должен пониматься в том смысле, что это какое-то образное выражение Писаний, значение которого выглядит нелепо, если мы принимаем его буквально, но это также — и прежде всего — то, о чем Апостол говорит словами: ‘‘…Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: ‘не пожелай’’’, поскольку сказанное отнюдь не является чем-то образным». {Примечание: Августин, De Spiritu et littera, 4,6, Patrologia, Series Latina, XLIV, 203.} И далее, в главе 14, он объясняет более полно: «Когда Апостол говорит о Законе, которым, по его словам, никто не может быть оправдан, он хочет, чтобы мы поняли не только те священные деяния (sacramenta), которые имели образные обетования, но также и те дела, которые наделят всякого, исполняющего их, способностью жить праведно». «И он говорит еще более ясно в Послании к Коринфянам 2Кор 3:6: ‘… Буква убивает, а дух животворит’, ибо он хочет, чтобы мы поняли, что он говорит об иной букве, а не о Декалоге, записанном на двух скрижалях». {Примечание: Августин, De Spiritu et littera, 14, там же, с. 215.} Отсюда следует вывод:

Так называемая моральная [нравственная] интерпретация Писания, которую правильнее было бы назвать духовной интерпретацией, имеет дело ни с чем иным, как с любовью и отношением сердца, ни с чем иным, как с любовью к праведности и с ненавистью к беззаконию, то есть когда мы должны делать что-то или чего-то не делать. И необходимо понять, что это должно делаться или не делаться от всего сердца, не из страха наказания, не по-рабски или из-за какого-то ребяческого стремления к утешению, но добровольно и из любви к Богу, потому что без любви, излитой через Духа, это невозможно. Именно это имеют в виду доктора-схоласты {примечание: веймарское издание упоминает Скота, Оккама и Била, W, LVI, 337, n. 16.}, утверждая свойственным им туманным, обобщенным и неясным способом, что не существует действительного исполнения заповеди до тех пор, пока это не создается [«формируется»] любовью. Однако слово: «создается» (formatum) проклято, потому что оно подталкивает нас к мысли, что душа остается той же как после, так и до излияния любви, и будто бы [новая] форма лишь добавляется к ней во время действия, хотя [на самом деле] необходимо, чтобы она была полностью умерщвлена и изменена, прежде чем облачиться в любовь и действовать в любви. (Подобным же образом, существует также различие между деянием, совершенным по сути, и деянием, совершенным по намерению законодателя.) Апостол соглашается с этим, когда говорит в 1Кор 13:2: «Если… знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто». Таким образом, отсюда явственно следует, что термин «буква» относится к тайнам, ко всему Евангелию и ко всякой духовной интерпретации Писания. Поэтому если эти люди мертвы, они не имеют Духа, «потому что буква убивает, а дух животворит» 2Кор 3:6, но эти люди были убиты и, следовательно, они находятся под буквой.

Таким образом, Блаженный Августин далее, в главе 21 той же работы, говорит: «Что же такое Законы Божьи, которые Он Сам начертал в наших сердцах, если не само присутствие Святого Духа, являющегося перстом Божьим, чьим присутствием любовь изливается в наши сердца? И эта любовь является исполнением Закона и концом заповеди». {Примечание: Августин, De Spiritu et littera, 21, там же, с. 222.}

Вывод

Не те являются лучшими христианами, кто лучше всех образованы, больше всех читают и имеют множество книг, ибо все их книги и вся их ученость — это «буква» и смерть души. Лучшими христианами скорее являются те, кто с совершенно свободной волей исполняют то, о чем [те] ученые читают в книгах и чему они учат других. Но они не действуют полностью добровольно, пока не имеют любви через Духа Святого. Таким образом, в наш век следует опасаться, как бы в результате прочтения многих книг мы не стали учеными мужами, но при этом невежественными христианами.

Таким образом, когда задается вопрос, почему Евангелие называют Словом Духа, духовным учением, Словом благодати, прояснением слов древнего Закона и знанием, сокрытым в тайне, и т. д., ответ таков: Евангелие, по сути, учит тому, где и откуда мы можем обрести благодать и любовь, а именно — в Иисусе Христе, Которого Закон обещает, а Евангелие открывает. Закон заповедует нам обрести любовь и Иисуса Христа, но Евангелие предлагает и представляет нам и то, и другое. Так, мы читаем в Пс 44:2: «Излилось из сердца моего слово благое…». Таким образом, если мы не принимаем Евангелие за то, чем оно на самом деле является, то оно подобно «букве». И, собственно говоря, оно является Евангелием тогда, когда проповедует Христа; когда же оно упрекает, выговаривает и дает заповеди, оно не делает ничего иного, кроме как уничтожает тех, кто самонадеянно озабочен собственной праведностью, чтобы дать место благодати, дабы они могли знать, что Закон исполняется не их собственными силами, но только через Христа, Который изливает Духа Святого в их сердца.

Истинное различие между ветхим и новым Законами заключается в том, что ветхий Закон говорит тем, кто надменны в своей праведности: «Вы должны иметь Христа и Его Духа»; новый же Закон говорит тем, кто смиренно допускает свою духовную бедность и ищет Христа: «Вот здесь Христос и Его Дух». Таким образом, те, кто истолковывают термин «Евангелие» не как «Благую Весть», а как нечто иное, не понимают Евангелия, как и те люди, которые вместо благодати обратили Евангелие в Закон и превратили для нас Христа в Моисея.

Стих 7. «Ибо я не понимал бы и пожелания…». Начиная с этого фрагмента и до конца главы Апостол говорит от себя лично, но как духовный человек, а ни в коем случае не как человек плотской. Св. Августин первоначально утверждал это подробно и многократно в своей книге, направленной против пелагиан. {Примечание: Августин, Contra duas epistolas Pelagianorum, I, 10, 17, Patrologia, Series Latina, XLIV, 559.} Поэтому в своей работе Retractations, I, 23, отказываясь от своего прежнего объяснения данного фрагмента, он пишет: «Когда Апостол сказал: ‘…Мы знаем, что закон духовен, а я плотян…’ (стих 14), я совершенно не хотел понимать эти слова так, что они относятся к личности Апостола, который был уже духовен, но я хотел отнести их к человеку, находящемуся под Законом, а еще не под благодатью. Вот так я сначала понимал эти слова. Но позже, после того как я прочел некоторые истолкования божественных слов людьми, являющимися авторитетными для меня, я рассмотрел этот вопрос более внимательно и понял, что данные слова могут пониматься также и как сказанные о самом Апостоле». {Примечание: Patrologia, Series Latina, XXXII, 620.} И во второй книге своей работы Contra Julianum он пишет: «Обратите внимание, что это говорится не о некоторых иудеях, как вы думаете, но, согласно Блаженнейшему Амвросию, Апостол Павел имеет в виду себя, говоря: ‘Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего…’ (стих 23)». И немного далее он цитирует следующие слова Блаженного Амвросия из его работы De sacramento regenerationis: «Мы должны бороться со своей плотью. Павел боролся со своей плотью. Он говорит в конце концов: ‘Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего’. Разве вы сильнее Павла? Не полагайтесь на усердие своей плоти и не доверяйте ей, ибо даже Павел восклицает: ‘Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу’» (стих 18). Подобным же образом он цитирует того же автора из работы De paradiso: «И снова в той же работе, в другом месте, тот же учитель говорит: ‘‘Павел подвергается нападкам и видит, как закон его плоти борется с законом его ума. Павел говорит: ‘Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю’’’ (стих 19). И вы думаете, что знание, которое усиливает антипатию ко греху, приносит пользу человеку?» {примечание: Августин, Contra Julianum, 5б 13−14, Patrologia, Series Latina, XLIV, 683.} И он объясняет все самым доскональным образом в книге 6 той же самой работы, начиная с 11-й главы и до конца. {Примечание: там же, с. 865 и далее.}

Но давайте найдем эти же идеи в словах самого Апостола. Прежде всего, весь этот фрагмент ясно отражает болезнь и ненавистность плоти и любовь ко благу и к Закону. Но это отношение ни в коем случае не характеризует плотского человека, который предпочитает ненавидеть Закон и смеяться над ним, следуя желаниям своей плоти. Ибо духовный человек борется со своей плотью и стенает от того, что он не может поступать так, как хотел бы. Плотский же человек не борется со своей плотью, но сдается, уступает ей и соглашается с ней. Таким образом, хорошо известное утверждение св. Августина гласит: «Желание быть праведным в значительной мере [уже] является праведностью». {Примечание: см. Августин, Letter 127, 5, Patrologia, Series Latina, XXXIII, 485, см. также выше комментарии к Рим 3:20 и Рим 4:7 в первой части данной книги.} И в Книге Премудрости Соломона (9:15) проповедник говорит: «Тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум (sensus)», то есть разум (mens), который «многозаботлив» (то есть который планирует и задумывает совершить очень многое), — это объясняет весь рассматриваемый библейский фрагмент. Ибо sensus — это то же самое, что Апостол называет здесь термином mens — разумом, противоборствующим закону членов (стих 23). И там, где Соломон использует выражение «многозаботливый», Апостол говорит: «Умом (моим) служу закону Божию…» (стих 25), и еще: «Когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (стих 21), и также: «Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (стих 22). Та же самая мысль встречается в Гал 5:17: «Ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы», и еще: «Но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» 1Кор 9:27.

Таким образом, первым выражением, доказывающим, что эти слова сказаны духовным человеком, является фраза: «А я плотян» (стих 14). Ибо знание своей плотской сути и неудовлетворенность собой, ненависть к себе и одобрение Закона Божьего, так как он духовен, — все это характеризует духовного и мудрого человека. С другой стороны, почитание себя духовным, самодовольство, любовь к этой жизни и к миру сему — это признаки человека глупого и плотского.

Второе выражение: «Ибо не понимаю, что делаю» (стих 15). Блаженный Августин объясняет это следующим образом: «То есть я не одобряю…» {примечание: Августин, Expositio… ex epistula ad Romanos, 43, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2071.}, возможно потому, что духовный человек не понимает ничего кроме того, что относится к Богу. Следовательно, он не понимает и не может охватить разумом то, какое зло он совершает. Аналогичным образом, с другой стороны, он понимает и прекрасно осознает то, чего он не делает, а именно — всё благое. Плотский же человек, напротив, «не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь…» 1Кор 2:14, но он прекрасно понимает, а значит одобряет то, что делает, потому что, как мы читаем далее, в Рим 8:5: «Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном». Таким образом, выражаясь иначе, можно сказать, что это те, кто, согласно Духу, не помышляют о делах плотских, хотя и творят их, и те, кто, согласно плоти, не помышляют о делах духовных. Однако данный фрагмент можно также понимать и очень просто — так, как я объясняю его в разделе «Заметки на полях» {примечание: см. соответствующий раздел первой части книги.}: «Ибо не понимаю» может означать, что я заблуждаюсь настолько, насколько я плотян, и грех вводит меня в заблуждение, когда я делаю злое. Потому что как духовный человек я не понимаю ничего, кроме хорошего, и все же я творю то, чего я не понимаю и не желаю, а именно — зло, что означает, что я совершаю зло не по своим намерениям и не по своему выбору, но я выбираю [хочу совершить] доброе, и, несмотря на это, происходит так, что я делаю обратное. Однако плотский человек полностью осознает это, потому что он добровольно совершает злое по плану [по замыслу], преднамеренно и по свободному выбору. И если он когда-то делает что-либо доброе, это происходит случайно.

Третье выражение: «...Потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (стих 15). Но в отношении плотского человека Писание говорит Пс 35:5: «Не гнушается злом». Ибо если бы они ненавидели зло, они не совершали бы его своими поступками, а боролись бы с ним и действовали против него.

Четвертое выражение: «…Соглашаюсь с законом, что он добр» (стих 16), потому что Закон желает того, что является благом, и сам он [Апостол] желает доброго, и значит в этом они согласны друг с другом. Но плотский человек не делает этого, потому что он всегда расходится во мнениях с Законом и предпочел бы (если бы это было возможно), чтобы Закона не существовало. Таким образом, он желает не доброго, а порочного. И несмотря на то, что он может совершать доброе (как я уже сказал), он не понимает этого по-настоящему, потому что он совершает свои добрые дела, только будучи понуждаем рабским страхом, всегда имея желание совершить обратное, если бы это можно было сделать безнаказанно.

При этом мы не должны думать, что Апостол хочет, чтобы его поняли так, будто в моральном или метафизическом смысле он совершает зло, которое ненавидит, и не совершает добра, которого хочет, то есть будто бы он не совершает ничего хорошего, но одно лишь зло. Ведь на первый взгляд может показаться, будто его слова имеют именно это значение. Но он пытается сказать, что не совершает добра так часто, так много и с такой легкостью, как ему этого хотелось бы. Ибо он желает действовать в совершенно чистой, свободной и радостной манере, чтобы восстающая против этого плоть не досаждала ему, и этого он не может достичь. Это как с человеком, который намеревается быть целомудренным. Он может иметь желание не подвергаться искушениям и обладать целомудрием без принуждения. Однако его плоть не позволяет ему этого, ибо ее позывы и наклонности делают целомудрие весьма тяжкой ношей, и она провоцирует нечистые желания, несмотря на то что его дух не желает этого. Тот, кто намерен оберегать ближнего своего, молиться о нем и помогать ему, всегда будет обнаруживать, что его плоть желает и намерена совершать иное. Таким образом, мы должны особо отметить тот факт, что Апостол различает такие понятия, как «делать» (facere) и «совершать» [«сделать»] (perficere), о чем блаженный Августин учит подробно в конце 3-й книги своей работы Contra Julianum. {Примечание: III, 26, 62, Patrologia, Series Latina, XLIV, 733f.} Здесь он понимает термин «делать» в смысле «пытаться», «замышлять», «иметь желание», «хотеть» и т. д. Ибо если бы выражение «делать» следовало понимать в смысле «исполнения» {примечание: то есть в совершенной форме. — переводчик.} посредством чьих-то деяний, то Апостол не мог бы сказать: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (стих 19) — слова, которыми он очень ясно описывает борьбу между плотью и Духом. Ибо это «желание делать то, чего он не делает» означает, что он имеет благую цель, и через любовь, обильно излитую Духом, [он имеет] намерение, направленное на благое, и ненависть, направленную против зла, и все же, так как плоть противится и так как его похоть противостоит ему, он не может достичь этого желания и исполнить его. Ибо если бы он достиг и исполнил его, то он совершал бы добро, не встречая сопротивления, радостно, поскольку это то, чего желала бы его воля. Но теперь он не действует так, и поэтому он не делает то, чего желает, но совершает то, чего не хочет делать. Более того, всякий, кто не борется, кто следует [желаниям] собственной плоти и подчиняется своим порочным похотям, конечно же, не сопротивляется и не говорит: «Я делаю то, чего не желаю», потому что он не находит удовольствия в обратном тому, что он совершает, ему нравится именно то, что он делает. Но «достигать» [«исполнять, совершать»] — это значит исполнять то, что человек хочет и намеревается сделать. Так Дух исполняет благое, которого желает, когда Он безропотно совершает свои дела в соответствии с Законом Божьим, что не может быть сделано в этой жизни, так как «чтобы сделать оное, того не нахожу» (стих 18). Плоть, однако, совершает свое, когда с удовольствием и без какого бы то ни было отвращения и затруднения действует согласно собственным похотям. И это является скорее характеристикой нашей жизни, чем смерти, и это является разрушением мира, ибо творить зло легко. Поэтому я сказал, что данный фрагмент показывает: Павел говорит здесь не как плотский человек, но как человек духовный.

Пятое утверждение: «Если же делаю то, чего не хочу, то уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (стих 20). Таким образом, это не он грешит, потому что его плоть подвержена похотям без его согласия, — действительно, он сам не подвержен похотям плоти, потому что не желает этого. И все же он говорит: «Доброе, которого хочу, не делаю…» (стих 19). Потому что один и тот же человек одновременно является духом и плотью, и, таким образом, всё, что он делает во плоти, приписывается всему человеку целиком. И все же, так как он сопротивляется, верно сказано и то, что весь человек целиком не делает этого, но делает это лишь часть его. Таким образом, оба высказывания истинны — и то, что он сам делает это, и то, что он сам не делает этого.

Он подобен всаднику. Когда его лошадь не бежит по пути, по которому он хочет, то он сам, и одновременно не он, заставляет лошадь делать это. Потому что лошадь [делает это] не сама по себе [«не без него»] и он не сам по себе [«не без лошади»]. Но так как плотский человек, конечно же, уступает закону своих членов, то он, разумеется, сам делает то же самое, что и грех. Ибо в таком случае это разум и плоть не только одной личности, но и одной воли.

Шестое выражение: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе» (стих 18). Обратите внимание, как он приписывает себе плоть, которая является частью его, будто бы он сам является плотью. Так, он говорит выше: «я плотян…» (стих 14), и таким образом теперь он исповедует, что он не благ, но порочен, потому что творит злое. Из-за своей плоти он плотян и порочен, ибо нет в нем доброго и он творит злое, но из-за духа он духовен, потому что он делает доброе. Таким образом, мы должны заметить, что слова «я хочу» и «я ненавижу» относятся к духовному человеку, или к духу, но слова «я делаю» относятся к плотскому человеку, или к плоти. Но так как один и тот же человек состоит из плоти и духа, он приписывает всему человеку целиком оба эти противоположные качества, происходящие из противоположных его частей. Ибо таким образом происходит общение [взаимодействие] свойств, потому что один и тот же человек духовен и плотян, праведен и грешен, благ и порочен. Точно так же как одна и та же Личность Христа и мертва, и жива, одновременно страдает и блаженствует, действует и покоится и т. д. по причине общения Его свойств, хотя ни одна из этих сущностей [природ] не обладает свойствами другой, но, как мы уже знаем, они абсолютно различны. Однако это ни в коем случае не относится к плотскому человеку, то есть к человеку целиком и полностью плотскому, потому что Дух Божий не пребывает в нем. Таким образом, плотский человек не может сказать: «Во мне, то есть в плоти моей…» (стих 18), как будто он по собственной воле является чем-то отличным от плоти, но скорее он един со своей плотью, потому что он уступает [потакает] похотям своей плоти — точно так же как мужчина и женщина, образно выражаясь, являются одной плотью, но через [путем, посредством] проституток и блудниц. {Примечание: в своем истолковании фрагмента (Быт 2:18 и далее) Николай Лирский говорит об Августине как об инициаторе сопоставления «разума» и «чувственности», с одной стороны, и мужчины и женщины, с другой стороны. В работе De opere monachorum, 40 (Patrologia, Series Latina, XL, 580) Августин говорит: «Таким образом, что в одном человеческом существе является разумом и похотливостью (первое правит, второе направляется; первое — господин, второе — подчиненный), то в двух человеческих существах — в мужчине и женщине — проявляется в половой принадлежности тела, выраженной во внешнем виде».} И в результате этого Апостол может быть лучше понят в том сравнении, которое он использовал ранее, а именно, что женщина свободна, когда ее муж умирает, но применение этого сравнения кажется неуместным, потому что он говорит скорее, что душа сама, подобно женщине, должна умереть и таким образом должна быть освобождена, при этом мужчина, то есть греховные страсти, остаются, но пленяются и т. д. Однако Апостол, имеющий в виду тождественность личности, рассматривает брачный союз в каждом так, что плоть является женщиной, а душа или разум — мужчиной. Когда они согласны в своих желаниях, как Адам и Ева, они являются одной плотью. Однако если разум, плотский человек, умирает духовной смертью, то мы уже мертвы для Закона всей своей личностью и, таким образом, мы также свободны [освобождены] всей своей личностью. Независимо от того, что рассматривает Апостол — плоть или дух, мы представляем собой нечто единое: мужчина умер для Закона и женщина освобождена от Закона, который сам сделал себя мужем и породил этот брак, то есть путем стимулирования он усилил желание и путем предложения возможности породил согласие между разумом и плотью. Таким образом, мы являемся женщиной по плоти, то есть мы — плотские, а по духу, который уступает плоти, мы — мужчина, и мы одновременно мертвы и свободны. Такая двойственность выпадает на долю человека даже несмотря на то, что две части, из-за которых это происходит, различны. Ибо это является характеристиками, связывающими свои отдельные части с общим. Поэтому он говорит: «Так и вы… умерли» (стих 4). Несмотря на то, что мы умерли, были освобождены и развязались с Законом согласно только внутреннему человеку. Но снова это относится ко всему человеку из-за человека внутреннего, и это передано плоти или внешнему человеку. Ибо плоть сама по себе не служит более Закону или грехам, но она освобождена благодаря тому факту, что был освобожден внутренний человек, с которым она составляет единое целое, чьей женой она была и есть.

Седьмое утверждение: «…Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (стих 18). Это «желание» является побуждением Духа, происходящим от любви. Об этом желании он говорит: «Доброго, которого хочу, не делаю» (стих 19), и о нем мы читаем в Пс 1:2: «О законе Его размышляет он день и ночь!» Таким образом, он говорит здесь: «Желание добра есть во мне», то есть [он получает] удовольствие от благого, что предписывает Закон, как Апостол продолжает далее: «Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (стих 22), но «сделать» это, то есть сделать то благое, что заповедано Законом, он не может из-за сопротивления плоти. Он не желает испытывать страстных вожделений и считает для себя благом не впадать в эти вожделения, но все же он делает это и не осуществляет собственной воли, и, таким образом, он борется с самим собой. Но так как дух и плоть тесно и неразрывно связаны — хотя они и совершенно несогласны друг с другом, — он приписывает себе, как единой и целостной личности, деяния их обоих, как если бы он был одновременно всецело плотью и всецело духом. И все же этими словами он проясняет свою позицию и отвечает на возражение, которое может возникнуть у кого-то: «Если ты не делаешь того, что заповедует Закон, но совершаешь, скорее, то, что сам хочешь, то как же ты можешь не быть грешником?» Его ответ заключается в том, что он делает доброе, но делает это несовершенно, потому что он не угашает похоти плоти. Как же тогда абсолютно плотский человек, который не имеет желания {примечание: Лютер противопоставляет сравнительно редкое слово noluntas («нежелание») слову voluntas («желание»). Он использует этот термин снова в главе 12.} совершать благое, имеет эту волю — волю, которую Псалом 1 приписывает блаженному человеку и которую один лишь Дух дает через любовь? Данный фрагмент не говорит этого, и его нельзя понимать так, если только не извращать его самым вульгарным образом — в самом деле, [так можно его понимать] только при грубом искажении таких слов, как «я желаю», «я не желаю», «желать» и т. д.

Восьмое выражение: «Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (стих 21), то есть я нахожу противоположный закон, когда хочу и готов действовать по Закону Божьему. Но плотский человек не может сказать, что желает этого. Ибо мы читаем в Пс 111:1: «Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его». Фактически, когда эта похотливость противостоит человеку и его доброму намерению, это происходит по соизволению Божьему, потому что это делает волю человека сильнее и усиливает его ненависть к похоти более, нежели если бы этого противостояния не было. Ибо это обращает волю против похотливости, и, таким образом, чем больше она противостоит и желает, тем больше усиливается ненависть [человека] по отношению к ней. Как в случае с разозленным человеком: если обидчик толкает его, это злит его еще больше. Но плотский человек не имеет этого «пламени негодования», равно как он не чувствует никакого сопротивления, ибо он захвачен [похищен] и смиренно следует [своим похотливым вожделениям].

Он не понимает также, что «прилежит [ему]… злое». Ибо никто не знает того зла, которое находится в нем, пока он не будет утвержден в благом, пока не вознесется над пороками, откуда он сможет судить и различать это зло, точно так же как мы не распознаем тени иначе, как при помощи света, измеряем различие по противоположному и судим о ничего не стоящем, сравнивая его с драгоценностями. Таким образом, если бы дух не был в свете, он не понимал бы и не оплакивал бы злое, которое находится столь близко от него, что совершенно очевидно в случае с потерянными и надменными людьми мира сего.

Девятое выражение: «Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (стих 22). Обратите внимание, что Апостол отчетливо говорит о том, что имеет внутреннего человека. Это не что иное, как человек духовный, потому что без духа весь человек является «ветхим» и только лишь внешним человеком. Но внутренний человек — это разум и совесть, которые чисты и находят удовольствие в Законе Божьем. Подобным же образом: «Нахожу удовольствие в законе Божием», — то есть «Как сладки гортани моей слова Твои!» Пс 118:103 и «Закон уст твоих для меня лучше тысяч золота и серебра» Пс 118:72. Но для плотского человека они [слова Закона] горьки, суровы и наполнены ненавистью, потому что его воля, страдающая от лихорадки греха, ненавидит слова Божьи, несмотря на то, что в собственных глазах и глазах других может казаться, что он почти любит их, [что происходит] из-за страха наказания. Это удовольствие приходит от Святого Духа через любовь, о чем мы уже много говорили, и, не обладая этой любовью, невозможно любить Закон и праведность. В самом деле, человек питает большее отвращение к праведности, когда он под Законом, нежели когда он не имеет Закона, ибо он ненавидит [само] знание о том, что он должен знать то, чего знать не желает, и что по сути является прямой противоположностью того, что он хочет.

Десятое выражение: «Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего» (стих 23). Из этого выражения очевидно, что он говорит о себе как о своего рода «борце», находящемся между двумя противоположными законами, но не как о находящемся под защитой бойце, для которого более не существует войны между законом членов и законом ума, потому что разум уже сдался, как в случае с плотским человеком. Скорее Апостол говорит о том, что служит одному [первому упомянутому] закону, что он предан ему и что при этом он противостоит другому закону, который нападает на него и скорее не служит ему, а борется против него. Все мы знаем, что когда речь идет о плотском человеке, никто не видел такого сопротивления и не слышал об этом.

Одиннадцатое выражение: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (стих 24). Оно даже еще яснее, чем предыдущие выражения, показывает, что эти слова произносит духовный человек, ибо он стенает, рыдает и желает избавления. Но, разумеется, никакой человек, кроме духовного, не смог бы сказать, что является жалким и несчастным. Ибо столь превосходное знание себя свидетельствует о полном смирении; совершенное смирение — это совершенная мудрость, а совершенная мудрость — это совершенная духовность. Таким образом, только абсолютно духовный человек мог сказать: «Бедный я человек!» Плотский же человек не желает быть освобожденным, но с ужасом содрогается от той свободы, которую приносит смерть; он не может признать своей собственной негодности и несчастного своего положения. Но когда Павел произносит слова «Кто избавит меня от сего тела смерти?», он говорит то же самое, что и везде: «Имею желание разрешиться и быть со Христом» Флп 1:23. Таким образом, удивительно, что кому-то в голову может прийти идея о том, что Апостол говорит эти слова, — слова, которые столь совершенны, — от имени ветхого или плотского человека, как будто Апостол должен был думать и говорить о себе только хорошее, как поступают лицемеры, то есть что он должен был восхвалять себя и отрицать, что он грешник, не превознося благодать, но отвергая ее.

Скорее [наоборот], утешительно слышать то, что столь великому Апостолу были не чужды те же огорчения и страдания, которые испытываем и мы, когда пытаемся повиноваться Богу.

Двенадцатое выражение: «Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха» (стих 25). Это одно из самых выразительных заявлений. Обратите внимание, что один и тот же человек в одно и то же время служит Закону Божию и закону греха, одновременно являясь праведником и грешником! Ибо он не говорит «мой разум служит Закону Божию», точно так же как не говорит «моя плоть служит закону греха», но смысл его слов заключается в следующем: «Я весь, как один и тот же человек, служу и тому, и другому». Таким образом, он одновременно благодарит, что служит Закону Божию, и ищет милости за свое служение закону греха. Кто будет утверждать о плотском человеке, что он служит Закону Божию? Теперь обратите внимание на сказанное мною выше, что святые, будучи праведниками, одновременно являются грешниками. Праведниками они являются потому, что веруют во Христа, Чья праведность покрывает их и вменяется им, но они грешники, потому что не исполняют Закон, не лишены похотливости и подобны больным людям, находящимся под наблюдением врача. Фактически они больны, но они здоровы в своем уповании и на самом деле уже начали исцеляться, то есть они «исцеляющиеся». {Примечание: Лютер вводит здесь новый термин sanificati, который объясняет словами: sani fientes.} Они являются людьми, для которых самое худшее — это самонадеянное предположение, будто они здоровы, потому что тогда их настигает еще худший рецидив.

И именно исходя из твердого понимания этого факта, Апостол столь смело выступает в главе 2 против тех людей, которые кажутся праведными себе и судят тех, кто совершает ошибки, хотя сами делают то же самое. Они проповедовали о недопустимости краж, хотя сами воровали, и т. д. Ибо, хотя Апостол не знал тех дел, которые они совершали внешне, он был абсолютно уверен, что пока они были не под благодатью, они также поступали против Закона в своих сердцах. Ибо если духовный человек не делает того, что ему следовало бы, когда он хочет делать это, то насколько же плотский человек сильнее воздерживается от исполнения того, что ему следовало бы делать, когда он не желает этого, но принуждается к этому. Ибо по этой причине «духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» 1Кор 2:15. В результате мы можем, наконец, понять утверждение Давида: «За то помолится Тебе каждый праведник во время благопотребное» Пс 31:6, а также то, почему Христос отрекся от Своей жены, синагоги, которая омерзительна, поскольку она не желает признать свое беззаконие и исповедать его [уповая] на милость Божью, но, скорее, полагает, будто является праведной и святой. Мы рассмотрели эти вопросы в главе 4 в достаточной мере.

Стих 8. «…Ибо без закона грех мертв». Блаженный Августин считает, что этот фрагмент вместе с утверждением, следующим за ним, относится ко времени младенчества, до того момента, как мы начинаем использовать разум. В своей второй книге, посвященной полемике с Юлианом, он говорит: «Малое дитя, не обладающее еще способностью мыслить, не является ни хорошим, ни плохим по своим поступкам, совершенным по собственной воле. Но по мере того, как годы идут и разум пробуждается, заповедь приходит и грех оживает. И когда это, по мере его возрастания, начинает подступать к нему, выявляется то, что пребывало в младенческой спячке, и это либо побеждает его и правит им, либо побеждается им, и он исцеляется». {Примечание: Августин, Contra Julianum, II, 4, 8, Patrologia, Series Latina, XLIV, 679.} Закон оживает, и грех появляется, когда Закон начинает признаваться, — тогда похоть, которая тихонько дремала во время младенчества, прорывается и становится явной. Когда эта похоть вырывается наружу в юности, она немедленно показывает все, что было скрыто в ребенке. Так молодой побег еще не показывает, что за плод он принесет, но когда появляются листья и начинает образовываться плод, мы узнаем, что это за дерево. Но мы можем найти в этом даже еще более глубокое значение. Есть люди, имеющие детский разум, хотя им может быть уже сотня лет. Это люди, которые очарованы посланником сатаны, скрывающимся под видом какого-то духовного блага, к которому они стремятся более пылко, более упорно, чем любой прелюбодей к женщине или скряга к своим деньгам. Они отвергают Закон и покорность Богу подобно иудеям, еретикам, раскольникам, индивидуалистам и партикуляристам. Так как Закон пока еще не был дан им, они не имеют греха. Но если бы они знали Закон, против которого они грешат, то даже если бы при этом они пылали великой ревностью и усердием по отношению к Закону, то едва ли смогли бы сразу же признать свой грех.

Таким образом, когда Закон приходит к ним, грех оживает для них. Но теперь, пылая рвением скорее к осуществлению своих желаний и стремлений, они также озлоблены против Закона и люто ненавидят его, потому что он запрещает им следовать по пути, который они избрали, и который отвечает Закону в том виде, как они понимают его. Следовательно, когда Закон говорит «Не пожелай», это настолько строгий запрет, что все желаемое кроме Бога становится грехом. Даже если это пожелание «ради Бога». Поэтому многие набожные люди, любящие молитвы, религиозные чтения, молитвенные размышления и другие добрые дела, так, будто все это — и только это — наиболее угодно Богу, на самом деле обречены на погибель, ибо они ропщут и начинают гневаться, если их призывают к какому-то «меньшему» служению. Безумцы. Они не знают, что Бог не требует каких-то разновидностей дел или какого-то качества и числа, но [требует] спокойного, смиренного и покорного духа, как сказано в Пс 50:18: «Ибо жертвы Ты не желаешь, — я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь» (то есть Тебя не интересуют наши добрые дела, которые мы решили совершать, какими бы они ни были). Что же тогда? «Жертва Богу дух сокрушенный {примечание: в оригинале: «дух разбитый», Лютер добавляет в скобках: (то есть сокрушенный). — переводчик.}; сердца сокрушенного и смиренного (то есть разбитого) Ты не презришь, Боже» Пс 50:19, то есть [Богу угодны] сердце и дух, которые не ожесточены упрямством, но сокрушены и способны быть водимыми для того, чтобы исполнять Его волю. Такие люди не выбирают дела, которые они совершают, но ждут, когда они будут избраны для любой работы, которая может быть дана им. И все это ради того, чтобы «Господь отверз уста мои, и уста мои возвестили хвалу Его» (см. Пс 50:17). Ибо те люди, которые выбирают [дела] по собственной инициативе, не могут воздержаться от восхваления себя самих. Они угождают только самим себе, и только так они хотят угодить Богу. Но другие люди угождают Богу, и тем самым они также угождают себе. Дьявол смущает таким образом каждый ум, чтобы сделать тщетным призвание каждого человека и искушать его, соблазняя к тому, к чему он не призван, словно Бог глуп и не знает, где и к чему Он хочет призвать человека. Так дьявол всегда борется против мудрости Божьей и пытается выставить Бога глупцом в наших глазах, чтобы увести нас прочь, к идолопоклонничеству, выдумывая, что Бог хочет что-то такое, чего Он вовсе не хочет. Эти выдумки, конечно, являются идолами дома Израилева, воздвигаемыми теперь на каждом углу в Иерусалиме. {Примечание: см. Иер 11:13.}

Стих 17. «А потому уже не я делаю…». Таким образом, разве это не правда, что ложная метафизика Аристотеля и традиционная человеческая философия ввели в заблуждение наших теологов? Ведь они пришли к вере в то, что грех упраздняется при Крещении или покаянии, и считают абсурдным утверждение Апостола: «…Но живущий во мне грех». Мир сей испортил их настолько, что они склонились к этому совершенно ошибочному мнению, будто Апостол говорит не от себя лично, а от лица плотского человека, так как они обсуждают бессмыслицу о том, что Апостол совершенно не имел греха, несмотря на его многочисленные и определенные утверждения об обратном, имеющие место во многих посланиях.

Это глупое мнение привело к самым вредоносным заблуждениям, когда, например, люди, получив Крещение или отпущение грехов, начинают думать, что они сразу же стали безгрешными; они превращаются в самодовольных особ, полагая, будто обрели праведность, и безмятежно расслабляются, потому что не осознают более греха, с которым им следовало бы бороться и от которого им нужно очищаться со стенаниями, слезами, причитаниями и трудами.

Таким образом, грех остается в духовном человеке для проявления благодати, для смирения гордыни, для подавления самонадеянности. Ибо тот, кто искренне не стремится изгнать из себя грех, конечно же, все еще имеет его, даже если впоследствии [после крещения или отпущения] он не совершил никакого греха, за который он мог бы быть осужден. Ведь мы призваны не к покою, а к борьбе против наших страстей, которые не могли бы не навлечь на нас вину (ибо они на самом деле являются грехами и воистину достойны осуждения), если бы Бог, по милости Своей, не воздержался от обвинения. Но Бог не вменяет греха только тем, кто мужественно борется против своих грехов, взывая о милости Божьей. Таким образом, тот, кто приходит на исповедь, не должен думать, что он таким образом складывает с себя свою ношу, что теперь он может вести спокойную жизнь, но он должен знать, что, складывая со своих плеч ношу, он сражается как воин Божий и, таким образом, принимает на себя другую ношу для Бога, в противовес дьяволу и своим собственным грехам.

Если он не осознает этого, то быстро вернется к своему исходному состоянию. Таким образом, если человек не намерен бороться впоследствии, то зачем же он стремится к отпущению грехов и зачислению в воинство Христово?

Из-за непонимания этого факта истолкователи неверно поняли утверждение Апостола из Евр 12:1: «Свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех…». Они посчитали, что «бремя» — это дьявол, а «запинающий нас грех» — это порочные деяния, хотя Апостол имеет в виду, что дела сами по себе являются бременем и что «запинающий нас грех» — это внутренний греховный порок и склонность ко греху.

Более того, следует заметить, что Апостол не хочет, чтобы его понимали так, будто он говорит, что плоть и дух — это две различные сущности, нет, это единое целое, подобно тому как рана и плоть [на которой находится эта рана] составляют единое целое. Ибо хотя рана — это рана, а плоть — это нечто иное, все же, так как рана и плоть едины и поскольку рана — это не что иное, как израненная и ослабленная плоть, мы можем приписывать плоти свойства раны. Таким же образом человек одновременно является плотью и духом. Но плоть является его недостатком [несовершенством] или его «раной», и поскольку он любит Закон Божий, — он дух, но по мере того, как он грешит, он показывает немощь своего духа и рану греха, которая исцеляется. {Примечание: находится в процессе исцеления. — переводчик.} Потому Христос говорит: «Дух бодр, плоть же немощна» Мф 26:41.

И Блаженный Августин во второй книге, посвященной дискуссии с Юлианом, говорит: «Мы обычно понимаем наши прегрешения как нечто такое, что по причине закона греха противостоит нашему разуму. Если эти прегрешения удалить от нас, то они не будут существовать где-то в другом месте, но когда они исцелены в нас, их нет нигде. Тогда почему же они не уничтожаются при Крещении? Разве вы не желаете исповедать, что их вина уничтожена, но их слабость остается? Не та вина, которая присуща этим прегрешениям, но та вина, которой они сделали нас виновными в порочных делах, в которые они нас втянули. И немощь этих прегрешений пребывает не так, как если бы они были некими живыми тварями, которые стали слабыми, но они являются самой нашей немощью». {Примечание: Августин, Contra Julianum, II, 5, 12, Patrologia, Series Latina, XLIV, 682.} Из этого явного свидетельства очевидно, что похоть является нашей слабостью по отношению к доброму [к совершению доброго]. Разумеется, сама по себе похоть виновата, но все же она не делает нас виновными, пока мы не уступаем ей и не совершаем грех. Отсюда проистекает примечательный факт, что мы виновны и не виновны. Ибо мы сами по себе являемся этой немощью; таким образом, она виновна и мы виновны до тех пор, пока эта немощь не исчезает и не очищается. Но мы не виновны, пока мы не действуем в соответствии с этой немошью, поскольку Бог, по милости Своей, не вменяет вину немощи, но [вменяет] только лишь вину воли, которая уступает немощи. Это двойственное представление невозможно объяснить лучше, чем при помощи евангельской притчи о человеке, которого бросили едва живым (см. Лк 10:30 и далее). Ибо, когда самарянин излил масло и вино на его раны, он не выздоровел моментально, но начал выздоравливать. Так и наш больной человек одновременно немощен и поправляется. Поскольку [в той мере, в какой] он здоров, он желает творить добро, но, будучи больным человеком, он желает чего-то иного и вынужден уступать своей болезненности [немощи], делая то, чего он сам фактически не хочет делать.

В свете этих замечаний очевидно, что идея теологов-метафизиков {примечание: Лютер имеет в виду теологов, обеспокоенных философскими различиями, в данном случае — вопросом о том, состоит ли душа из отдельных и независимых частей или сил. Аристотелевские μόρια φυχἥς были основой для этих обсуждений.} глупа и смехотворна, когда они обсуждают, могут ли различные наклонности существовать в одном и том же субъекте, и когда они выдумывают идею о том, что дух, а именно — наш разум, сам по себе является чем-то монолитным и абсолютным, и сам по себе добр и целостен, и совершенно един, и что наше сладострастие, или наша плоть, с другой стороны, подобным же образом представляет собой нечто единое и абсолютно целое. Изза этих глупых фантазий они склонны забывать, что плоть сама по себе является недостатком или раной всего человека, который по благодати начинает исцеляться как разумом, так и духом. Ибо кто может представить себе, что в больном человеке существуют две противоположные сущности? Ведь то же тело, которое ищет исцеления, вынуждено совершать то, что относится к его немощам. То же самое тело делает обе эти вещи. В работе Contra Julianum, III, 20, сказано: «Похоть является столь великим злом, что она может быть преодолена только в настоящем сражении — когда, подобно телесной ране, она может быть исцелена путем совершенного лечения». {Примечание: Patrologia, Series Latina, XLIV, 722.} Давайте приведем примитивный пример для этих далеких от реальности теологов.

Представьте, что обветшавший дом находится в процессе реконструкции. Является ли его строительство и настоящее состояние чем-то одним, а его состояние обветшалости чем-то другим? Это одно и то же. Об одном и том же можно сказать, что, так как он строится, это дом, и он становится домом, но [с другой стороны], так как он еще не закончен, то точно так же можно сказать, что это еще не дом, и что в нем не достает чего-то такого, что должен иметь дом. Таким образом, «мы сами, имея начаток Духа…» Рим 8:23 являемся «начатком Его созданий», согласно Апостолу Иакову Иак 1:18, и «как живые камни…» встроены в «…дом духовный» 1Пет 2:5, и, таким образом, «все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе» Еф 2:21.

«Но живущий во мне грех». В работе Contra Julianum (книга II) Блаженный Августин говорит: «Ибо как же грех мертв, когда он творит столь много дел в нас, даже когда мы боремся против него? И эти многие дела — ничто, как безумные и вредные желания, ‘которые погружают людей в бедствие и пагубу’? 1Тим 6:9. Как же тогда мы говорим, что грех умерщвлен при Крещении, и как же мы исповедуем, что он обитает в наших членах и порождает множество желаний, если не исповедуем также, что он мертв в той вине, в которой он связал нас и в которой он все еще бунтует, до тех пор, пока не будет полностью исцелен посредством погребения? Он называется грехом уже не в том смысле, что он делает нас виновными, но в том, что он приходит к нам в результате вины первого человека, и в том, что его непослушанием он стремится втянуть нас в ту же самую вину». {Примечание: Contra Julianum, II, 9, 32, Patrologia, Series Latina, XLIV, 696.}

Этот грех является исходным [первородным] пороком, или порочной наклонностью, в отношении которой мы утверждали ранее, что лучше сказать, что мы умираем для нее, чем что она умирает для нас, и что до тех пор, пока она продолжает существовать в нас, мы отвращаемся от нее в этой жизни только по благодати, как мы читаем в Пс 80:7: «Я снял с рамен его тяжести».

И в 23-й главе первой книги своего писания к Валерию Августин говорит: «Похоть не является более грехом в возрожденном [человеке] постольку, поскольку более не существует согласия с ней — так, что даже если и нет исполнения написанного [в Законе] ‘Не пожелай’, то, по крайне мере, есть исполнение того, что мы читаем в другом месте Сирах 18:30: ‘Не ходи вслед похотей твоих…’ Но это принято называть грехом {примечание: или: «Это называется как бы грехом». — переводчик.}, потому что это было порождено грехом, и это делает человека виновным, если грех побеждает грешника» {примечание: Августин, De nuptiis et concupiscentia ad Valerium, I, 23, 25, Patrologia, Series Latina, XLIV, 428.}, то есть это грех, с учетом его причины и следствия, даже если [подходить к нему] без соблюдения установленных норм и правил.

Стих 18. «Но чтобы сделать оное, того не нахожу». В этом фрагменте следует иметь в виду различие между словами «делать» (facere) и «сделать» [исполнить] (perficere). Блаженный Августин в конце III книги Contra Julianum говорит: «Имейте в виду, что Апостол пишет к Галатам, которые определенно уже были крещены к тому времени: ‘Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти’ {примечание: фрагмент, используемый Лютером, при дословном переводе звучит с несколько иным оттенком: «Ходите в Духе и не исполняйте вожделений плоти». — переводчик.} Гал 5:16. Он не говорит: ‘Не делайте [того, что является вожделениями плоти]’, потому что не может быть такого, что у них их нет, но он говорит: ‘Не будете исполнять’, то есть: ‘Не будете их завершать, проявляя с ними согласие своей воли’. {Примечание: в оригинале, в соответствии с используемой цитатой (см. предыдущее примечание): «Не исполняйте», то есть «не завершайте их согласием своей воли». — переводчик.} Таким образом, если человек не соглашается с похотями своей плоти, даже если их побуждения действуют в нем, они не воплощаются в его делах. Следовательно, когда плоть желает чего-то противного духу, а дух — противного плоти, так, что мы не делаем того, чего желаем, не исполняются ни похоти плоти, — несмотря на то, что они имеют место, — ни наши добрые дела, хотя и они также имеют место. Ибо как похоть плоти исполняется, когда дух позволяет ей [плоти] делать это, так что желание духа уже не противоположно желанию плоти, но совпадает с ним, так и наши добрые дела исполняются, когда плоть так уступает духу, что она более не имеет желаний, противных духу. Это то, чего мы хотим, стремясь к совершению праведности. Но так как мы не можем исполнить этого в нашей тленной плоти, Апостол говорит римлянам: «Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу», или, как это выражено в греческих старинных рукописях: «Я могу желать праведного, но не могу исполнить благого», то есть «Я неспособен исполнить благое». Он не говорит: «делать благое», но «исполнить [сделать] благое». Ибо делать доброе — значит «не ходить вслед похотей» Сирах 18:30, а исполнить благое — значит не иметь порочных желаний вовсе. Таким образом, утверждение из Послания к Галатам: «Не будете исполнять вожделений плоти» Гал 5:16 противопоставляется утверждению из Послания к Римлянам: «Но чтобы сделать оное, того не нахожу» Рим 7:18. Потому что ни наши похоти не совершаются во зле, пока наша воля не уступает им, ни наша воля не совершается во благе, пока действуют наши похоти, несмотря на то, что мы не уступаем им. Таким образом, дух делает доброе дело, когда он не уступает порочным похотям, но он не завершает это доброе дело, ибо он не уничтожает порочных желаний. И плоть вызывает порочное желание [становится его причиной], но не исполняет [не завершает] его, потому что до тех пор, пока дух не уступает этому порочному желанию, оно само по себе не достигает того состояния, когда его дела подвержены проклятию». {Примечание: Августин, Contra Julianum, 26, 62, Patrologia, Series Latina, XLIV, 733 f.}

В этом фрагменте мы находим утешение — несмотря на то, что новейшие доктора {примечание: термином recentiores doctores Лютер, вероятно, называет людей, определенных таким образом его учителем Трутветтером, а именно — Скота и Оккама. Термином «древние доктора» (antiqui) Лютер называет главным образом Августина и Амвросия.} утверждают то же самое о первичных мотивах, об устранении порочной склонности ко греху, об удовольствии и о согласии, все же, так как они говорят без свидетельства Писания, их высказывания имеют меньший авторитет. Но так как древние доктора, в согласии с тем, что говорят Апостолы, утверждают то же самое, и намного яснее, мы согреты даром еще большего утешения и еще более надежно избавлены от угрызений совести, кроме того факта, что схоластики, несмотря на свою манеру говорить об этих вещах более внимательно и ясно, изъяснялись более запутанно и туманно, пытаясь перевести божественные изречения в человеческую форму. По этой причине их представления тщетны и вредны, когда, опираясь на Аристотеля, они используют темные [неясные] слова и метафоры и учат, что добродетели и пороки соединены с душой, как белила со стеной, как форма со своим предметом. Ибо, поступая так, человек перестает понимать разницу между плотью и духом.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Комментарии Мартина Лютера на послание к Римлянам, 7 глава. Комментарии Мартина Лютера.


«Лютеранское наследие»

Публикуется с разрешения фонда «Лютеранское наследие» в России.
Лекции Мартина Лютера на послания Римлянам и Галатам.
© 1996−97, 2021−22.

Я ХОЧУ ПОМОЧЬ

Римлянам 7 глава в переводах:
Римлянам 7 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Комментарии Мартина Лютера
  8. Толкования Августина
  9. Толкование Иоанна Златоуста
  10. Толкование Феофилакта Болгарского
  11. Новый Библейский Комментарий
  12. Лингвистический. Роджерс
  13. Комментарии Давида Стерна
  14. Библия говорит сегодня
  15. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.