Библия » Златоуст Толкование Иоанна Златоуста

Деяния 26 Деяния апостолов 26 глава

1(б). Смотри, в какое великое затруднение ставили иудеи своих правителей. Что же Агриппа? Желая узнать что-нибудь о деле, он «сказал Павлу: позволяется тебе говорить за себя» (Деян 26:1). Царь повелевает ему говорить, сильно желая послушать его. Затем Павел с дерзновением начинает говорить и называет себя счастливым, не из лести, но потому, что говорит пред человеком, которому все известно; а что именно поэтому, послушай, что он говорит далее. «Тогда Павел, простерши руку, стал говорить в свою защиту: царь Агриппа! почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня Иудеи, тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения Иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно» (ст. 1−3). Если бы он сознавал что-нибудь за собою, то, конечно, пришел бы в страх, выходя на суд пред человека, которому известно все; но совесть его чиста, — потому он и не отрекается явиться пред судию, хорошо знающего дело, а еще радуется и считает себя счастливым. Потом говорит: «прошу тебя выслушать меня великодушно». Так как он намеревался сказать речь продолжительную и говорить о себе, то предварительно высказывает эту просьбу и затем говорит: «жизнь мою от юности моей, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все Иудеи; они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению» (ст. 4, 5), т. е. как я мог сделаться возмутителем, будучи еще так молод и пользуясь свидетельством от всех? Далее подтверждает слова свои, указывая на свою секту: «я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению». И, так как опять иной мог бы сказать: хотя секта достойна уважения, но ты не хорош, — смотри, как он предупреждает такое возражение: призывает во свидетели всех иудеев, знающих его жизнь и обращение. «И ныне я стою перед судом», говорит, «за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам, которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь. За сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня Иудеи. Что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых?» (ст. 6−8). Он предлагает два доказательства воскресения: одно от пророков, хотя не приводит пророчества, а мнение об этом иудеев; другое, и сильнейшее, от дел. Какое же это? То, что с ним беседовал Христос, воскресший из мертвых. Последнее из доказательств подтверждает, рассказывая подробно о своем прежнем заблуждении; об иудеях же отзывается с похвалою: «усердно служа Богу день и ночь». Следовательно, (говорит), если бы я был и небезукоризненной жизни, то меня не следовало бы судить за это, царь Агриппа. Затем и еще доказательство: «что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых?» Если бы (у иудеев) не было такого мнения, если бы они не были воспитаны в этих учениях и только теперь они были вводимы, то иной мог бы не принять этого учения. Далее говорит, как он гнал (христиан), — и это служит к подтверждению сказанного, — приводя во свидетели первосвященников и чужие города, и как он слышал слова: «трудно тебе идти против рожна» (ст. 14). Потом показывает человеколюбие Божие, как (Господь) явился ему, будучи гоним от него; и не меня только, говорит, облагодетельствовал, но послал меня учить и других.

2. Указывает и на пророчество, которое он слышал: «ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя» (ст. 16, 17). Указывая на все это, он сказал: «правда, и я думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назорея. Это я и делал в Иерусалиме: получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы, и, когда убивали их, я подавал на то голос; и по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и, в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и в чужих городах. Для сего, идя в Дамаск со властью и поручением от первосвященников, среди дня на дороге я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною. Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший мне на еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна. Я сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными» (ст. 9−18). Смотри, как кротко он беседует; Бог, говорит, сказал мне: «ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов». Как бы так говорит: этим я убедился, этим явлением. Он обратил меня и убедил так, что я не мог противиться. «Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению, но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедывал, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния» (ст. 19, 20). Если же я и других учу добродетельной жизни, то как, говорит, сам могу быть виновником возмущения и смятения? «За это схватили меня Иудеи в храме и покушались растерзать. Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет, то есть что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам» (ст. 21−23). Смотри, как речь его чужда лести и как он все приписывает Богу; потом, сколько дерзновения: «я до сего дня стою», и твердости: «свидетельствуя» пророками, «что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам». Как бы так сказал: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает» (Рим 6:9), как видно из того, что он всем проповедует это и что они сами с готовностью внимают. Потом Фест, видя, с каким дерзновением он говорит царю, а не обращается к нему, как бы потерпев какую-нибудь обиду, сказал: «безумствуешь ты, Павел»? Что он, обидевшись, сказал это, послушай следующее: «когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия» (ст. 24). Что же Павел? Он кротко отвечает: «нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла» (ст. 25). Потом объясняет причину, почему он обращал свою речь к царю. «Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто; ибо это не в углу происходило. Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь» (ст. 26, 27). Этими словами он как бы укоряет (иудеев) и говорит им: знаю, что он все знает хорошо, между тем как вам первым следовало бы знать это, — что и выражает замечание: «ибо это не в углу происходило», — но вы не хотели. «Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь. Агриппа сказал Павлу: ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином. Павел сказал: молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз» (ст. 28, 29). Смотри, как он молится: «молил бы я Бога», говорит, «Бога» не «мало», т. е. чтобы не было этого «мало»; не просто молится, но усильно: «не только ты», говорит, «но и все», не тебе только, но и всем, «сделались такими, как я». Потом прибавляет: «кроме этих уз»; сказал так не потому, что он тяготился узами или стыдился их (напротив, он вменял их себе в славу не менее, чем что-либо другое), но применительно к их понятию; поэтому он прибавил: «кроме этих уз». Но обратимся к вышепрочитанному. «На другой день», говорит (писатель), «когда Агриппа и Вереника пришли с великою пышностью и вошли в судебную палату с тысяченачальниками и знатнейшими гражданами, по приказанию Феста приведен был Павел». Иудеи отступили от него, когда он перенес дело (на суд кесаря), и тогда представляется ему блистательное зрелище: царь с великою пышностью и множество иудеев присутствовали здесь, присутствовали и те и другие. «Всё множество Иудеев», говорил (Фест), «приступали ко мне в Иерусалиме и здесь и кричали, что ему не должно более жить».

3. Посмотри на их неистовство: они кричали, что ему должно умереть. Отсюда видно, что Павел справедливо перенес дело к кесарю. Если и тогда, как нельзя было сказать против него ничего предосудительного, иудеи неистовствовали, то следовало обратиться к нему. «Я не имею ничего верного написать о нем государю», говорит (Фест). Видишь ли, как много раз дело подвергается исследованию? Иудеи были виновниками этого оправдания, которое должно было сделаться известным и находящимся в Риме. «Царь Агриппа! почитаю себя счастливым», говорит (Павел), «что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня Иудеи». Смотри, как они делаются невольными проповедниками и собственной злобы и Павловой добродетели, и притом пред самим царем. Теперь Павел отправлялся (в Рим) славнее, нежели если бы был свободен от уз. После того, как столько судей признали его невинным, он отправлялся уже не как обманщик и кудесник. Таким образом, раскрыв все, где он родился и как воспитан, он отправляется в Рим не просто, но уже чистым от всякого подозрения. Не говорил он: что это? — я уже перенес дело к кесарю, и меня столько раз судят; доколе это будет? Но что? Он опять был готов дать ответ и пред тем, кто наилучшим образом знал дела иудеев. Он защищается теперь с большим дерзновением, так как судьи его не были властны над ним; впрочем, хотя они не были властны над ним и прежнее решение: «к кесарю и отправишься» оставалось в своей силе, но он дает ответ и подробное объяснение на все, а не так, чтобы на одно отвечал, на другое же, нет. А в ответе своем он как бы так говорит: меня обвиняют в возмущении, обвиняют в ереси и в том, будто я осквернил храм; я могу оправдаться во всем; мою жизнь от юности знают все иудеи; не в моих нравах — производить возмущения; свидетели этому — сами обвинители. Что прежде говорил он: «ревнителем отеческих моих преданий» (Деян 22:3; Гал 1:14), на тоже указывает и здесь словами: «от юности моей». Когда присутствовал весь народ, тогда он и призывает их в свидетели. Так он поступает не только на суде у Лисия, но и у Феста, и здесь, где находилось еще более народа; только там не было надобности в продолжительном оправдании, потому что послание Лисия освобождало его от этого. «Знают», говорит, «все Иудеи; они издавна знают обо мне». Не говорит, какова его жизнь, но предоставляет это их совести, и только указывает на секту, выражая, что он не избрал бы ее, если бы был предан порокам и нечестию. Итак «жил фарисеем», говорит, «стою перед судом». Она уважается и у них, по ней они молятся и просят Бога, чтобы надежды на нее исполнились; эту надежду и я возвещаю и за нее меня обвиняют. Не безумно ли всячески стараться, чтобы она исполнилась, и гнать того, кто в нее верует? Я и сам, говорит, «думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назорея», т. е., думал поступать так потому, что был не из числа учеников Христовых, но из врагов Его. Тем достовернее этот свидетель, который употреблял тысячи средств против верующих, внушал злословить их, вооружал (против них) все, — и города и начальников, — и сам делая это, так внезапно переменился. Потом опять свидетели — спутники его. Далее он показывает себя справедливо уверовавшим, что доказывается и явлением света, и пророками, и событиями, и тем, что теперь происходит. «Среди дня на дороге я увидел», говорит, «с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною». Видишь, как он убеждает их и пророками и самыми событиями. Не желал показаться нововводителем, и между тем имея сказать нечто великое, он опять обращается к пророкам и приводит их предсказания. Хотя события были достовернее, как ныне происходившие, но так как он один видел их, то опять ссылается на пророков. И смотри: он не одинаково говорит в собрании (иудеев) и в судилище; там он говорил: «вы убили» (Христа, Деян 13:28); а здесь ничего такого не говорит, чтобы еще более не воспламенить гнева их, но указывает на тоже самое словами: «Христос имел пострадать»; так он не касается вины их! То, что я возвещаю, говорит, т. е., что Христос первый восстал из мертвых, подтверждаю пророками: и пророки возвещают это. Потому примите это учение, как согласное с пророческим. Сказав о видении, он далее безбоязненно говорит и о делах, О каких? «Открыть глаза им», говорит, «чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу». «Ибо Я для того и явился тебе», т. е. не для того, чтобы наказать тебя, но чтобы сделать апостолом.

Смотри, он указывает на то зло, которое обдержит неверующих: на сатану и мрак, и на блага верующих, которые суть: свет, Бог, наследие святых. Увещевает не просто покаяться, но и показать жизнь достойную удивления. И, смотри, везде в речи он упоминает о язычниках, потому что между присутствующими были язычники. «Свидетельствуя», говорит, «малому и великому», т. е. и знатному и незнатному. Это он сказал в отношении к воинам. Здесь оставив оправдание, он принимает на себя дело учителя. Потому Фест и сказал ему: «безумствуешь». Но, чтобы показать, что не он сам учит, указывает на пророков, на Моисея: «что Христос», говорит, «имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам». На это «Фест громким голосом сказал». Так, это был голос негодования и гнева.

4. Что же Павел? «Нет», говорит, «ибо это не в углу происходило». Здесь он говорит о кресте, о воскресении, говорит, что это учение известно по всей вселенной. «Веришь ли, царь Агриппа», — не сказал: воскресению, но: «пророкам?» И предупреждая его, продолжает: «знаю, что веришь». Агриппа же отвечает ему: «ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином». По недоразумению, слово: скоро (ενολίψ) Павел принял за слово: «немного не» ('εζολίγου); потому отвечает и на это; так он был прямодушен! Он не сказал: я не хочу этого, но: «молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все», — так слова его чужды лести! — «молил бы я Бога, чтобы слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз». Смотри: тот, кто хвалился узами и выставлял их, как золотую цепь, теперь молится, чтобы не было их. Но не удивляйся этому: слушатели были еще весьма слабы, и речь его была применительна к ним. А что он ценил узы высоко, послушай, как он везде в посланиях ставит их выше всего прочего. Так он говорит: «я, Павел, сделался узником Иисуса Христа» (Еф 3:1); и еще: «обложен я этими узами, но для слова Божия нет уз» (Деян 28:20; 2Тим 2:9); и еще: «даже до уз, как злодей» (2Тим 2:9). Смотри: не только «до уз», говорит, но и прибавляет: «как злодей», возвышая этим славу уз. Сугубое страдание, и оттого, что был связан, и оттого, что — как злодей! Если бы он был связан за доброе дело, то это доставляло бы некоторое утешение; а теперь связан, как злодей и как уличенный в тяжких преступлениях; но, не смотря на то, он нисколько не заботился об этом. Такова душа, окрыленная небесною любовью! Если питающие в себе постыдную любовь не считают ничего важным и ценным, но у них признается славным и ценным только то, что служит к удовлетворению их страсти, и предмет их любви составляет для них все, то тем более объятые этою любовью ничего не считают ценнее. Не удивительно, если мы не понимаем этих слов: мы так еще неопытны в любомудрии! Подлинно, кто объят огнем Христовым, тот делается таким, каким был бы человек, если бы он жил один только на земле: так мало он заботится о славе и бесславии! Как человек, живущий один только на земле, не заботился бы ни о чем, так и он не заботится ни о чем. Искушения, наказания, узы он презирает так, как бы претерпевал их в чужом теле, или как бы имел тело адамантовое; а удовольствиям жизни посмевается и бывает так к ним нечувствителен, как мы к телам мертвых, или сами будучи мертвыми. Он так далек от того, чтобы предаться какой-нибудь страсти, как очищенное огнем золото бывает непричастно грязи: как мухи отлетают от огня, чтобы не попасть в него, так и к нему страсти не смеют даже и приблизиться. Хотел бы я привести на это примеры из среды нас самих; но так как мы не в состоянии представить их, то необходимо обратиться к тому же Павлу. Смотри, каков он был в отношении ко всему миру. «Для меня мир распят», говорит он, «и я для мира» (Гал 6:14), т. е. я мертв для мира, и он мертв для меня. И еще: «и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:20). Это мог сказать один только Павел; а мы, которые отстоим от него, как земля от неба, должны сокрыться, не смеем и открыть уст своих. Послушай, как он говорит, что он жил как бы в пустыне и так смотрел на все настоящее: «мы смотрим не на видимое, но на невидимое» (2Кор 4:18). Что ты говоришь? Не бывает ли на деле противное тому, что ты говоришь? Ведь мы не видим невидимого, а видимое видим. Но у тебя были очи, даруемые Христом. Как наши видят только видимое, а невидимого не видят, так те напротив. Кто видит невидимое, тот не смотрит на видимое; а кто смотрит на видимое, тот не видит невидимого. Не бывает ли нечто подобное и у нас? Так, когда мы, сосредоточив ум, размышляем о чем-нибудь невидимом, тогда глаза наши бывают выше внешних впечатлений. Будем же презирать славу; пожелаем лучше, чтобы над нами смеялись, нежели хвалили нас. Тот, над кем смеются, не терпит никакого зла; а кого хвалят, тот терпит великий вред. Не будем высоко думать о тех, которые наводят на людей страх, но будем поступать в данном случае, как с детьми. Когда мы видим, что кто-нибудь стращает детей, мы нисколько не удивляемся ему. Он устрашает только детей, а никакого мужа устрашить не может. И как устрашающие детей делают это, или поднимая вверх брови, или как-нибудь иначе извращая лицо, а сохраняя взгляд обыкновенный и кроткий, не могли бы сделать этого, — так и те совершают свое действие, извращая мысленную часть души своей. Человека кроткого и доброго душою не страшится никто; напротив, все мы уважаем его, почитаем и любим. А кто наводит на других страх, тот не видите ли, как бывает ненавистен и отвратителен для всех нас? Не отвращаемся ли мы всего, что только может устрашать нас, будут ли это звери, звуки, взгляды, места, воздух или тьма?

5. Не будем же превозноситься, если люди боятся нас. Во-первых, ни один муж бояться нас не будет; а во-вторых, не великое дело, если и боятся нас. Великое благо — добродетель; и смотри, насколько великое. Обстоятельства, среди которых она приобретается, мы почитаем бедствиями, а ей самой удивляемся и ублажаем ее. И кто не будет ублажать человека любомудрого, хотя бедность и тому подобное почитаются бедствиями? Если же (добродетель) сияет, среди того, что почитается бедствием, то смотри на ее превосходство. Человек, ты превозносишься властью? Но какая власть, скажи мне, дана тебе? От людей ты получил власть; доставь же себе власть внутренне, в самом себе. Начальник не тот, кто так называется, а кто таков на самом деле. Как врачом или ритором не может сделать и царь, так и начальником, потому что не грамота и не название делают человека начальником. Пусть, если угодно, кто-нибудь построит лечебницу, соберет учеников, приобретет и инструменты и лекарства, и будет посещать больных: достаточно ли этого, чтоб быть врачом? Нет; нужно еще искусство, а без него все это не только не приносит никакой пользы, но приносит даже вред. Кто сам не врач, тому лучше и не иметь у себя лекарств, так как кто не имеет их, тот не может ни излечить, ни повредить; а кто имеет, но не умеет пользоваться ими, тот может повредить. Лечение зависит не только от свойства лекарств, но и от искусства, предписывающего их: когда нет его, тогда все извращено. Так и начальник; положим, что он имеет инструменты, т. е. голос, гнев, палачей, ссылки, почести, подарки, похвалы, имеет лекарства — законы, имеет больных — людей (слуг), имеет мастерскую — судилище, имеет учеников — воинов; но если он не знает науки врачевания, то все это не принесет никакой пользы. Судья есть врач душ, а не тел; если же врачевание тела требует такого попечения, то тем более врачевание души, потому что душа важнее тела. Таким образом, носить имя начальника еще не значит быть начальником. Некоторые называются великими именами, как то: Павлом, Петром, Иаковом, Иоанном; но от этих имен они не делаются тем, чем называются; например, я сам: я ношу одно имя с тем блаженным (апостолом), но я не тоже, что он; я не Иоанн, а только называюсь так. Так и те — не начальники, а только называются так. Бывают начальники и без этого названия, подобно как врач, хотя бы и не прилагал к делу своего искусства, а имел его в душе, есть врач. Начальники — те, которые умеют управлять сами собою. К душе имеют отношение следующие три предмета: дом, город и вселенная; во всем есть постепенность. Кто хочет быть начальником дома и хорошо управлять им, тот прежде всего должен устроить свою собственную душу, потому что она — ближайший его дом. Если же он не в состоянии управлять самим собою, там, где одна душа, где сам он господин, где он всегда сам у себя, то как он будет управлять другими? Кто мог устроить свою душу и одно в ней сделать господствующим, а другое подчиненным, тот будет в состоянии управлять и домом; кто домом, тот и городом, а кто городом, тот и вселенной. Если же кто не в состоянии управлять своею душою, то как он может править вселенной? Все это сказано мною для того, чтобы мы не превозносились властью, чтобы знали, что такое власть. Иначе это не власть, а посмешище, рабство, и тысячами других подобных наименований можно бы назвать это. Скажи мне, в самом деле, что свойственно начальнику? Не приносит ли пользу и благодетельствовать подчиненным? Что же, если этого не будет? Как может принести другим пользу тот, кто не сделал добра самому себе? У кого в душе господствуют бесчисленные страсти, тот как обуздает их в других? Точно также и наслаждение не в том состоит (в чем обыкновенно полагают), но в другом. Как начальником оказывается не тот (кто так называется), а другой, так и наслаждающийся — не тот, кто предается наслаждениям, а некто другой. Думают, будто наслаждение состоит в том, чтобы предаваться удовольствиям и угождать чреву; но не в этом оно состоит, а, напротив, в том, чтобы иметь удивительную душу и быть довольным. Пусть кто-нибудь ест, пьет, роскошествует, а потом испытывает уныние и скорбь: можно ли сказать, что он наслаждается? Следовательно, наслаждение состоит не в том, чтобы есть и пить, но в том, чтобы чувствовать довольство. Пусть другой кто-нибудь не имеет ничего, кроме сухого хлеба, но питается им с радостью: не удовольствие ли это, и, следовательно, не наслаждение ли? Посмотрим же, кому оно доступно — богатым, или небогатым? Ни тем прямо, ни другим; но тем, которые так устроят свою душу, чтобы не иметь поводов к недовольству. Какая же это жизнь, может быть, спросит кто-нибудь? Вижу, как все вы обратили внимание и желаете услышать, что это за жизнь, свободная от неудовольствий? Пусть же прежде всего каждый из вас убедится, что в том состоит удовольствие, в том наслаждение, когда недовольство не возмущает меня, когда оно не требует от меня ни мяса, ни вина, ни изысканных яств, ни шелковых одежд, ни роскошного стола. Но если я покажу таковую жизнь, чуждую всего этого, то возлюби это удовольствие, такую жизнь. Подлинно, множество скорбей происходит у нас оттого, что мы не рассуждаем об этом, как должно. Кто же более имеет скорбей — тот ли, кто не заботится ни о чем подобном, или кто заботится? Кто боится случайных перемен, или кто не боится? Кто в опасности от зависти, ненависти, клеветы, вражды, недоброжелательства, или кто свободен от всего этого? Кто нуждается во многом, или кто не нуждается ни в чем? Кто раболепствует тысячам, или кто — никому? Кто подчиняется тысячам, или кто независим? Кто боится одного господина, или кто — бесчисленного их множества? Итак, вот в чем состоит высшее удовольствие. Будем же стремиться к этому и не будем пристрастны к благам настоящим; будем презирать все суетное величие настоящей жизни и во всем соблюдать умеренность, чтобы нам беспечально провести эту жизнь и сподобиться обетованных благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 53

«Когда он сказал это, царь и правитель, Вереника и сидевшие с ними встали; и, отойдя в сторону, говорили между собою, что этот человек ничего, достойного смерти или уз, не делает. И сказал Агриппа Фесту: можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря. Посему и решился правитель послать его к кесарю» (Деян 26:30−32).

Мудрость Павла. — Вера — надежная пристань.

1. Смотри, какой приговор опять произносят. И после того, как было сказано: «безумствуешь ты», признают его свободным не только от смерти, но и от уз, и совершенно отпустили бы его, если бы он не потребовал суда у кесаря. Но это случилось по смотрению (Божию), и не только это, но и то, что он отправился в узах. Потому он и сказал: «даже до уз, как злодей» (2Тим 2:9). Если Господь его «и к злодеям причтен» (Мк 15:28), то тем более мог он; и как Господь не сделался оттого причастным их бесчестию, так и он: то и кажется удивительным, что, приобщившись им, не потерпел от них никакого вреда.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Толкования Иоанна Златоуста на Деяния апостолов, 26 глава. Толкование Иоанна Златоуста.


Public Domain

Public Domain.
Общественное достояние.

ПОДДЕРЖАТЬ СЛУЖЕНИЕ

Деяния 26 глава в переводах:
Деяния 26 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Серия комментариев МакАртура
  8. Толкования Августина
  9. Толкование Иоанна Златоуста
  10. Толкование Феофилакта Болгарского
  11. Новый Библейский Комментарий
  12. Лингвистический. Роджерс
  13. Комментарии Давида Стерна
  14. Библия говорит сегодня
  15. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.