Деяния 26 Деяния 26 глава

б. Павел строит свою защиту (26:1−23)

Это был волнующий и трагический момент, когда Апостол Иисуса Христа встал перед представителем гордой, высокомерной и морально распущенной семьи Иродов, из поколения в поколение восстававших против истины и праведности. «Их основатель, Ирод Великий — писал Р. Б. Рэкэм, — пытался уничтожить Младенца Иисуса. Его сын, Антипа, тетрарх Галилеи, обезглавил Иоанна Крестителя и заслужил кличку «лиса» от Господа. Его внук Агриппа I убил Иакова, сына Зеведеева, мечом. Теперь мы видим Павла, приведенного на суд перед сыном Агриппы» [Рэкэм, с. 457.]. Именно Рэкэм первым (в 1901 году) назвал защиту Павла перед Агриппой apologia pro vita sua (апология своей жизни) [Там же, напр.: с. 458, 462.]. Но Павел ни в коем случае не был напуган. Ибо он был совершенно прав, когда говорил о том, что царь знает «все обычаи и спорные мнения Иудеев» (3), а глоссарий Западного текста прибавляет, хотя и не из оригинального текста Луки, но вполне достоверно, что Павел был «уверен в себе и укреплен Духом Святым» (1) [Мецгер, с. 494.].

Павел рассказывает о себе, привлекая особое внимание к трем важным этапам своей жизни. Он рисует себя (1) как строгого фарисея, (2) как фанатичного гонителя христиан и (3) как призванного Апостола.

Вначале он рассказывает о своем фарисейском воспитании.

Жизнь мою от юности моей, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все Иудеи; 5 Они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению. 6 И ныне я стою пред судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам, 7 Которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь: за сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня Иудеи. 8 Что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых?

Савл, должно быть, был фигурой примечательной в Иерусалиме, когда, будучи молодым человеком, воспитывался «при ногах Гамалиила» (22:3). Он, скорее всего, достиг больших успехов в науках, праведной жизни и религиозном рвении. Многие палестинские иудеи, которые в то время были еще живы, знали его, когда Савл был еще ребенком и учился сначала в Тарсе, потом в Иерусалиме. Более того, они должны были знать его лично и могли засвидетельствовать, что он принадлежал к самой строгой партии в иудаизме, к партии фарисеев (4−5). Конечно же, было что-то ненормальное в том, что теперь его судят за надежду на Божье обетование, данное Богом отцам их, которое разделяли и они, и он, а именно, что Бог пошлет Мессию (о Котором говорили пророки в Ветхом Завете), чтобы спасти и искупить Его народ. Двенадцать колен Израилевых до сих пор страстно ожидали исполнения этого обетования. Но Павел верит, что это обетование уже исполнилось в Иисусе, воскресение Которого явилось доказательством Его мессианства и залогом нашего будущего воскресения. Разве возможно после этого отрицать воскресение? Фарисеи верили в него. А теперь Бог доказал истинность Своих обетовании тем, что воскресил Иисуса из мертвых.

Второе, Павел описал свое фанатичное преследование Христа (9−11).

Правда, и я думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назорея; 10 Это я и делал в Иерусалиме: получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы и, когда убивали их, я подавал на то голос; 11 И по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и, в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и в чужих городах.

Савл-фарисей был уверен, что его святой обязанностью было восстать против имени и притязаний Иисуса Назорея, потому что он считал Его самозванцем. Более того, он был твердо убежден в своей правоте. Он начал свои преследования в Иерусалиме. Вооруженный властью, данной ему первосвященниками, он не только заключал в тюрьмы многих учеников Иисуса, но даже, «когда убивали их» (ИБ), голосовал за такое решение. Он искал в синагогах христиан, чтобы наказать их. «Здесь имеется в виду церковное наказание плетьми» [Хенчен, с. 684.]. Он силой пытался заставить их хулить имя Господа (эта фраза указывает на то, что его попытки далеко не всегда были успешны), и в своей «одержимости» (ПНВ, «в чрезмерной ярости») он их «преследовал даже и в чужих городах».

Третье, Павел описывает свое обращение и назначение Апостолом (12−18).

12 Для сего идя в Дамаск со властью и поручением от первосвященников, 13 Среди дня на дороге я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною. 14 Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший мне на Еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна.

15 Я сказал: кто Ты, Господи?

Он сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь; 16 Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, 17 Избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя, 18 Открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными.

Дамаск был одним из «чужих городов», куда отправился Павел с ордером, выданным первосвященниками, что позволяло ему арестовывать христиан. Но прежде чем Савл достиг места назначения, ему явился Сам Господь. Небесный свет, более яркий, чем полуденное солнце, осиял его и спутников. Они упали на землю. Затем голос обратился к Павлу на еврейском языке, спрашивая, почему он гонит Его и, цитируя хорошо известную поговорку, сказал, что ему «трудно идти против рожна» (т. е. уколов совести). Доктор Лонгнекер приводит примеры из трудов Эврипида, Эсхила, Пиндара и Теренция, где это выражение встречается в виде метафоры, обозначающей бессмысленное «противление божествам» [Лонгнекер, «Деяния»» с. 552.].

На вопрос «что ты гонишь Меня?» Павел ответил встречным вопросом: «Кто Ты, [Кого я преследую]?» Хотя в его устах слово «Господи» в вопросе «кто Ты, Господи?» могло быть просто «господином», все же примечателен тот факт, что Павел, говоря об ответе Иисуса, употребляет выражение «ответил Господь» [В русском тексте этих слов нет. — Прим. перев.] (26:15). То, что в оригинальном тексте Луки kyrie и kyrios стоят рядом, означает, что это слово все же значит намного больше, чем просто «господин». И верно, когда божественный голос объявил: «Я Иисус, Которого ты гонишь», — в сознании Савла должны были мгновенно отразиться по крайней мере две истины. Первая истина заключалась в том, что распятый Иисус был жив и, таким образом, оправдан. Вторая истина — Иисус настолько близко отождествил Себя с христианами, что считал христиан Своим собственным народом, а их преследование означало преследование Его Самого.

Павел, однако, подчеркивает, что все, что произошло с ним по дороге в Дамаск не было его обращением, но только лишь его призванием. Он тогда не сразу стал учеником Иисуса, а лишь был назначен стать Апостолом Христа. Итак, первым повелением Иисуса было: Но встань и стань на ноги твои (16). Это не значило, что он был неправ, упав на землю, ибо в том падении он был унижен и унизился сам. В этом нет также никакого намека на то, что он лежал, распростершись, как не подобает человеку и христианину. Нет. Повеление встать было предверием команде идти — с этого началось его призвание. Это несколько напоминает Иезекииля. Когда он увидел «подобие славы Господней», он «пал на лице свое» (Иез 2:1). Но Бог тут же сказал ему: «Сын человеческий! стань на ноги твои… Я посылаю тебя к сынам Израилевым… И говори им слова Мои…» (Иез 2:3, 4, 7). Действительно, призвание Савла как Апостола Христова намеренно приняло форму, напоминающую призвание Исаии, Иезекииля, Иеремии и других Божьих пророков. В обоих случаях использовалось слово «посылать». Как Бог «послал» Своих пророков говорить народу Его слова, так Христос «посылал» Своих Апостолов проповедовать и учить во имя Его. Таким же образом Бог послал и Павла, который теперь должен был стать Апостолом язычников (17) (Относительно ветхозаветных пророков см. напр.: Ис 6:8−9; Иер 1:4, 7; Иер 7:25; Иер 14:14 и дал.; Иер 29:9, 19; Иез 2:3; Иез 3:4 и дал.; Ам 7:14−15. Из новозаветных Апостолов см.: Мф 10:1−5, 16; Мк 3:14; Мк 6:7; Лк 6:12−13; Лк 9:1−2).

Призвание Савла Христом выражено тремя глаголами первого лица единственного числа, использованными в прямой речи, соответственно в прошлом, настоящем и будущем временах: «Я явился тебе», «Я открою тебе» и «Я посылаю тебя». Первое, Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем (16а). Общий призыв быть «служителем» сведен к конкретному призыву стать «свидетелем». Лука уже объединил идею служения и свидетельства, говоря о первоапостолах-очевидцах, и употребил то же слово по отношению к «служителю» (hyperetes Лк 1:2). Как в случае с Апостолами, так и с Павлом особо подчеркивается тот факт, что они являются очевидцами. И поэтому Павел должен был нести свидетельство, что он видел Иисуса, и того, что Иисус покажет ему впоследствии (16б). Второе, Избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников (17). Подобное «избавление» было обещано Иеремии (Иер 1:8). Но это не означает отсутствие страданий. Наоборот, страдания являлись частью служения пророков и Апостолов (ср.: 9:16). Однако это означало, что их свидетельство не завершится до тех пор, пока не будет выполнена Богом назначенная работа.

Третье, Я теперь посылаю тебя (ego apostello se). Эмоционально выразительное ego («Я»), личное местоимение se («тебя») и глагол apostello («посылать») практически можно перевести (как и стих 22:21) «Я Сам пошлю (apostello тебя», «Я Сам сделаю тебя Апостолом». Ибо таковым и было призвание Павла — стать Апостолом, в особенности же Апостолом язычников, что сравнимо с призванием Двенадцати, призванием, обновленным воскресшим Господом в первый праздник Пасхи словами «Я посылаю вас» (Ин 20:21). Что надлежало сделать Павлу-посланнику? В сущности, открыть глаза им (18а). Ибо неверующий языческий мир был слеп к истине Божьей в Иисусе Христе (ср.: 2Кор 4:4). Однако открытые глаза означали не только интеллектуальное просвещение, но и обращение: чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу (18б). Ибо обращение включает в себя решительную переоценку системы ценностей и своего окружения. Это и освобождение от тьмы сатанинского правления, и высвобождение в сферу Божьего сияющего света и силы (ср.: Кол 1:12−13; 1Пет 2:9). Другими словами, оно означает вхождение в Царство Божье. Далее, вновь обращенные верою в Христа получили прощение грехов и жребий с освященными, что и является благословением Царства (18в). Обещание прощения было частью апостольского Евангелия с самого начала (Лк 24:47; Деян 2:38; Деян 3:19; Деян 13:39). Обетованием прощения являлась и принадлежность к мессианскому народу (2:40−41, 47). Потому что новая жизнь во Христе и новая община во Христе всегда идут рядом. В призвании Павла особенно значительным было то, что язычники получили равные с иудеями права и привилегии, объединившись с теми, кто освящен через веру во Христа, то есть стал святым народом Божьим.

«Я посылаю тебя» — это формула призвания. В результате этого призвания Павел должен был открыть слепые глаза и обратить людей от тьмы к свету и от сатаны к Богу. Конечно, сам Павел не имел власти или силы открывать глаза или обращать людей. Это может быть сделано только Христом через Его слово и Дух. Более того, существенным облачением в миссионерстве Павла было явление ему Христа так, чтобы он тоже стал очевидцем и чтобы он был совершенно уверен, что Христос будет спасать его от врагов Евангелия, пока его дело не завершится и его служение не исполнится.

Теперь Павел переходит от темы призвания Христом к своему ответу на него, и описывая его, он прямо обращается к Агриппе:

19 Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению, 20 Но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедывал, чтоб они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния. 21 За это схватили меня Иудеи в храме и покушались растерзать. 22 Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет, 23 То есть, что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам.

Павел начинает свое утверждение с отрицания: я не воспротивился небесному видению. Но как бы он мог? Видение было явно с неба, оно совершенно потрясло его. Его фанатизм был сломлен в мгновение ока, а тайные сомнения сразу рассеялись. Ему явился Христос и призвал его: Павел повиновался в точном соответствии тому призыву, который прозвучал из уст Господа. Сначала в Дамаске, потом в Иерусалиме и Иудее, потом вновь язычникам он провозглашал Благую весть и призывал людей, чтоб они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния (20). Слово «обратились» в стихе 20 — epistrepho, как и в 18 стихе, хотя там это переходный глагол, поскольку Павел мог «повернуть» людей, тогда как здесь это непереходный глагол, потому что людей призывают самим совершить этот «поворот» в ответ на проповедь Павла. И это не противоречивые утверждения: они объясняют друг друга. Отметим также, что Павел с самого начала ясно дает понять, что хотя спасение дается через веру (18), но оно должно быть подтверждено добрыми делами.

Благая весть, провозглашенная Павлом, и обетования, данные язычникам (17, 20−21) о том, что они могут получить новую жизнь и войти в новую общину без необходимости прежде стать иудеем, и заставили иудеев восстать против Апостола. Они схватили Павла во дворе храма и пытались убить его (21). Он он был избавлен от их рук, согласно обещанию Христа (17), и Божья защита охраняла его до сего дня. Поэтому, возвысил Павел свой голос, «Я до сего дня стою» (22а), (как несколько столетий спустя скажет Мартин Лютер совету в Вормсе), свидетельствуя (как повелел ему Иисус) малому и великому, как немудрым, немощным, незнатным и уничиженным из 1 Послания к Коринфянам 1:26 и далее, так и вельможам, присутствовавшим на суде, ничего не говоря, кроме того, о нем пророки и Моисей говорили, что это будет (22б). Это новое утверждение о том, что Павел не ввел ничего нового, но лишь верно истолковывал Писания, находит свою параллель у Лютера и других реформаторов шестнадцатого века. Римско-католическая церковь обвинила их в том, что они разрабатывают новое учение. Но они отрицали это. «Мы не учим ничему новому, — утверждал Лютер, — но мы повторяем и устанавливаем старое, чему Апостолы и все Божьи учители учили до нас» [Лютер, «Комментарии к посланию Святого Павла Галатам». — Luther's Commentary on St Paul's Epistle to the Galatians (James Clark, 1953), p. 53.]. Или, как веком позже сказал Ланселот Эндрюс, «мы обновляем старое, а не вносим новое» [Ланселот Эндрюс, «Труды» — Lancelot Andrewes, Works, vol. Ill (Oxford, 1843), p. 26.].

А что предсказывали Моисей и другие пророки? Они предвосхитили три события: первое, что Христос имел пострадать, второе, что, восстав первый из мертвых, явится, чтобы исполнить третье пророчество, а именно — возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам (23) (ср.: Лк 24:45−47). Еще проще, Иисус Христос был, согласно Книге Пророка Исаии, «страдающим слугой» Божьим, Который должен был пострадать и умереть за наши грехи (Ис 53:4 и дал.), воскреснуть и высоко вознестись (Ис 52:13; Ис 53:12) и стать светом для язычников (Ис 42:6; Ис 49:6; ср.: Ис 60:3). Далее, когда Евангелие в центр своей Благой Вести ставит искупление, воскресение и провозглашение Христа (через Его свидетелей), воскресение видится неотъемлемой частью благовестия. Павел постоянно обращался к теме воскресения во время всех судебных разбирательств по его делу не для того, чтобы спровоцировать фарисеев и саддукеев на ссору, и не только для того, чтобы показать, что он был верен иудейской традиции, но потому что воскресение Иисуса было началом и залогом нового созидания, и именно поэтому должно было находиться в сердце евангельской вести.

в. Реакция судей на речь узника (26:24−32)

Вместо обычного заключительного этапа, приводящего к завершению суда, Лука описывает самые неожиданные препирательства между судьями и обвиняемым. Наиболее ярко это можно увидеть в форме диалога:

Фест Павлу: (который, прервав неожиданно Павла), громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия (24).

Павел Фесту: (отвечая сдержанно и с чувством достоинства): Нет, достопочтенный Фест, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла: (25). Ибо знает об этом царь, пред которым и говорю смело; я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто, ибо это не в углу происходило (26).

Павел Агриппе: (смело выступая перед царем, о котором только что говорил с Фестом в третьем лице): Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? знаю, что веришь (27).

Зал ахнул. Случалось ли прежде, чтобы узник обращался к «Его Царскому Величеству» с такой дерзостью? Агриппа застигнут врасплох. Он слишком смущен, чтобы дать Павлу прямой ответ на прямой вопрос, и слишком горд, чтобы позволить тому диктовать предмет разговора, поэтому он уходит от точного ответа, отвечая двусмысленно и уклончиво.

Агриппа Павлу: ты не много не убеждаешь меня сделаться Христианином (28).

Зал опять ахнул. Это был находчивый ответ, и царь вновь взял инициативу в свои руки. Зал тихо гудел, люди переговаривались, пытаясь понять, что Агриппа имел в виду, Мнения были самые разные, многие считали, что это была «просто тривиальная отговорка, горький сарказм, тяжелая ирония, взрыв негодования и выражение искреннего убеждения» [Александр, II, с. 428.]. Как ответит Павел?

Павел Агриппе (нимало не сомневаясь в значении слов царя, полный решимости использовать его ответ для провозглашения Евангелия): молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз (29).

С этими словами Павел поднял руки и зазвенел цепями, сковывающими его запястья. Заключенный Павел был очень серьезен. Он воистину верил в то, о чем говорил. Он хотел, чтобы все (включая царя) стали христианами, но чтобы никто не был узником. Невозможно не восхищаться цельностью его натуры. В его заявлении была какая-то завершенность, ибо его судьям нечего было ответить. Поэтому царь и правитель, Вереника и сидевшие с ними встали (30) И, отошед в сторону, говорили между собою (31).

Судьи друг другу (несколько растерянные, не зная, что делать): этот человек ничего достойного смерти или уз не делает (31).

Все с этим согласились. Заключенный, может, и сумасшедший, но определенно не преступник. Их частное определение «невиновен» было единодушным. Затем Агриппа сказал последнее слово, хотя это поставило правителя в еще более затруднительное положение.

Агриппа Фесту: можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря (32).

Теоретически Агриппа был прав. Но оправдать Павла сейчас означало действовать без соблюдения формальностей и, таким образом, вторгнуться на территорию императора. Ни один провинциальный судья не осмелился бы пойти на такое [Шервин-Уайт, с. 65; ср.: Хемер, с. 132.].

Все покидают сцену.

Заключение

При повторном прочтении этих трех глав Деяний (24−26) — тех трех судебных заседаний, о которых в них рассказано, — начинает казаться, что Лука Павла изображает двояко: прежде всего как защитника (негативно отрицающего предъявленные обвинения), затем — как свидетеля (позитивно утверждающего свою верность).

а. Павел-защитник

На протяжении всех трех судебных разбирательств иудеи обвиняли Павла в том, что он говорил или действовал против Моисея, с одной стороны, и против кесаря, с другой. Но Павел решительно отрицал оба обвинения (25:8).

Перед Феликсом Павел отрицал обвинение в сектантстве и говорил о том, что Евангелие продолжает Писание Ветхого Завета. Он служил Богу своих отцов с доброй совестью (Деян 24:14, 16; ср.: 22:14; 23:1; ср.: 2Тим 1:3). Он веровал всему, что написано в законе и пророках, и учил только тому, чему учили они (Деян 24:14; ср.: Деян 26:22−23, 27; Деян 28:23; также 1Кор 15:3−4). Он лелеял твердую надежду на исполнение Божьих обетовании о Мессии (Деян 24:15; ср.: Деян 23:6; Деян 26:6−7; Деян 28:20). Его отношение к закону Моисея и ветхозаветным пророкам можно назвать не отступничеством, а продолжением иудейского учения о законе и пророках.

Перед Фестом Павел отрицал обвинение в подрывной деятельности. Он не был виновен в нарушении мира или общественного порядка. Он был настолько уверен в том, что не совершил ничего против кесаря, что счел необходимым обратиться к самому кесарю, чтобы доказать свою невиновность (25:8, 11). Его отношение к кесарю можно назвать не позицией анархиста, но чувствами верноподанного.

Перед Агриппой новых обвинений произнесено не было. Павел, казалось, отвечал на невысказанные вопросы, объясняя, почему иудеи так страстно желали избавиться от него (25:24; 26:21). Враждебность иудеев к нему была напрямую связана с его служением язычникам, служением, к которому он был призван в повиновении откровению и голосу Иисуса.

Все три защиты Павла были успешными. Ни Феликс, ни Фест, ни Агриппа не нашли в нем вины. Напротив, все они указывали на то, что он был невиновен по тем обвинениям, которые ему предъявлялись (напр.: Деян 24:22 и дал.; Деян 25:25; Деян 26:31−32). Однако Павел не удовлетворился этим. Он пошел дальше. Он провозгласил в суде свою тройную верность — Моисею и пророкам, кесарю, но превыше всех — Иисусу Христу, Который встретился ему на Дамасской дороге. Он был верным иудеем, верным римлянином и верным христианином.

б. Павел как свидетель

В описании всех трех судебных разбирательств Лука стремился защитить репутацию Павла, представляя его не только как апологета, но и как благовестника. Он хотел, чтобы его читатели помнили, что Павел был призван быть «служителем и свидетелем» Христа (26:16). В течение двух лет тюремного заключения, прервавших его миссионерское служение, ему, должно быть, было нелегко. Но затем ему предоставилась возможность благовествовать, и Апостол взялся за это с уверенностью и смелостью. Лука останавливается только на основных событиях: частные разговоры с Фестом и публичное противостояние Агриппе. В обоих случаях Павел был неустрашим.

О Феликсе говорили как об «одном из наихудших римских чиновников» [Рэкэм, с. 306.]. Мы уже говорили о его жестокости, похоти и жадности. Он, казалось, не имел понятия о нравственных устоях. Но Павел не боялся его. Коль скоро он разговаривал с ним о праведности, выдержанности и будущем суде, разумно предположить, что он обличал правителя в его грехах так же смело, как Иоанн Креститель обличал Ирода Антипу (Мк 6:17 и дал.; Лк 3:19−20), призывая его покаяться и уверовать в Иисуса.

Что касается судебного заседания, где присутствовал царь Агриппа, Павел не был смущен ни пышностью и великолепием властительной публики, что являлось отличительной чертой данного заседания, ни собранием высокопоставленных особ, присутствовавших в зале. «Вы посмотрите только, какая публика собралась ради Павла!» — воскликнул Златоуст [Златоуст, Гомилия LII, с. 308.]. Но Павел не стремился искать снисхождения у властей, он хотел спасения для царя, а не его благосклонности для себя.

Поэтому он не остановился на истории собственного обращения, он был также озабочен обращением Агриппы. Поэтому Павел трижды повторяет первоосновы Евангелия в присутствии царя. Вначале он говорит о данном ему поручении Христа привести людей в Его свет, о Его обетовании дать силу и прощение и о новой общине (18). Затем он описывает свое повиновение небесному явлению, что проявилось в проповеди покаяния, в призыве к людям обратиться к Богу и творить добрые дела (20). И в конце Павел говорил о своем продолжающемся служение «до сего дня». В своем служении Апостол свидетельствовал о том, что предсказали Писания — смерть Христа, Его воскресение из мертвых и провозглашение рассвета новой эры (23). Так, Павел трижды повторил Евангелие в зале суда, то есть, фактически, он проповедовал его суду. Фест мог называть его сумасшедшим, как некоторые называли Иисуса (Мк 3:21; Ин 10:20), но Павел знал, что он говорит «слова истины и здравого смысла» (25). И когда наконец Апостол заговорил прямо к царю, он был уверен, что Агриппа верует не только в пророков (27), но также достаточно знаком с фактами, касающимися Иисуса (26), чтобы убедиться в истинности слов Павла.

Благодарение Богу за смелость Павла! Цари и царицы, правители и генералы не обескуражили его. Иисус предупреждал Своих учеников, что их «поведут пред царей и правителей» за имя Его, и обещал, что в таких случаях Он будет давать им «уста и премудрость» (Лк 21:12 и дал.). Иисус также сказал Анании, что Павел является Его «избранным сосудом», чтобы возвещать Его имя «пред народами и царями и сынами Израилевыми» (9:15). Все эти предсказания исполнились, и Павел с честью выполнил свое служение.

Замечание о трех рассказах об обращении Павла
Удивительно, что в сравнительно краткое свое повествование Деяний Лука включает целых три рассказа об обращении Павла: первый — как часть своего собственного авторского повествования (9:1−19), второй — свидетельство самого Павла толпе иудеев в Иерусалиме (22:5−16) и третий — речь Павла перед Агриппой (26:12−18). «Лука допускает такой повтор, — писал Хенчен, — только тогда, когда считает что-то чрезвычайно важным и хочет оставить об этом незабываемое впечатление. Тот же случай мы видим и здесь» [Хенчен, с. 327.]. Однако, если повторение текста объясняется его важностью, как мы должны объяснить те отличия, которые существуют в представленных вариантах?

Они определенно указывают на то, что Лука не был литератором-буквалистом. Он не видел необходимости в том, чтобы один рассказ был точной, слово в слово, копией другого рассказа. Наоборот, поскольку каждый раз и аудитория, и цели рассказчика были разными, это, разумеется, отражалось и на освещении различных деталей одного и того же повествования. Наше исследование трех рассказов об обращении Павла поможет понять, как три синоптических евангелиста (Матфей, Марк и Лука) могли по-разному рассказать об одних и тех же событиях. Таким образом, деятельность Луки может пролить свет на «редакционный критицизм», то есть на то, как теологические цели в написании того или иного произведения могут повлиять на работу редактора (издателя).

Схема истории обращения Савла во всех трех вариантах одинакова. Все три рассказывают нам, (1) что Савл начал кампанию жестоких гонений против последователей Иисуса, а первосвященники благословили его на это; (2) что на дороге из Иерусалима в Дамаск его осиял яркий небесный свет, и он упал на землю; (3) что голос воскресшего Иисуса обратился к нему с вопросом: «Савл, Савл, что ты гонишь Меня?», на что Савл ответил: «Кто Ты, Господи?» и Иисус сказал: «Я Иисус, Которого ты гонишь»; (4) что Савлу велено было «встать», после чего было дано поручение, которое указывало на то, что он был избран и назначен стать свидетелем Иисуса для язычников.

Но некоторые части этой истории отличаются друг от друга, и в каждой из них появляются те подробности, которые отсутствуют в остальных. Обозначим три рассказа соответственно буквами А (9:1−19), Б (22:5−16) и В (26:12−18). Что касается места обращения, то А и Б утверждают, что явление Господа произошло тогда, когда Павел «приближался к Дамаску», в В об этом сказано только «на дороге». Что касается времени, в Б и В сообщается, что это случилось «около полудня» и «среди дня», а в А вообще нет указания на время. Относительно света, все три рассказа утверждают, что это был «свет с неба», но только В описывает его как «превосходящий солнечное сияние». Относительно голоса только В указывает на голос, «говоривший мне на Еврейском языке», и добавляет поговорку о рожне, о чем упомянуто и в А. Только в Б имеется второй вопрос, заданный Павлом: «Господи! что мне делать?» А и Б оба сообщают, что Павел ослеп, и в обоих рассказах имеется указание на то, как он получил исцеление, а В не упоминает ни о слепоте, ни об исцелении. А и Б оба упоминают крещение Павла, тогда как в В сообщений об этом нет.

Все эти различия совершенно незначительны, различные подробности лишь дополняют, но никак не противоречат друг другу. Однако некоторые критики рассматривают два из них как противоречащие друг другу. Первое расхождение касается того, что почувствовали спутники Павла. В рассказе А сообщается, что они «стояли в оцепенении», но в В говорится, что «все мы упали на землю». В рассказе Б мы видим утверждение, что «бывшие же со мною свет видели», А утверждает, что люди стояли, «никого не видя». А сообщает, что они слышали голос, но Б говорит, что «голоса не слышали» (или не поняли, что голос говорил Павлу). Однако нетрудно согласовать эти кажущиеся различия. Предположим, что люди сначала упали на землю вместе с Павлом, а потом встали вместе с ним и «стояли в оцепенении». Что же касается видения и голоса, они видели свет, но не Самого Иисуса (как видел Павел), и слышали шум, не разобрав отдельные слова (ср.: Втор 4:12; Ин 12:28−30). Как следствие, по предположению Златоуста: «Они… слышали голос Павла, но не видели Того, Кому он отвечал» [Златоуст, Гомилия XIX, с. 124.].

Второе кажущееся расхождение касается призвания Савла и роли Анании в этом. Только А рассказывает полную историю об Анании, о том, как ему явился Иисус, Который велел идти к Савлу, как Анания стал возражать, а Иисус уверил его, что Савл есть Его избранный сосуд, чтобы возвещать имя Христа среди язычников и израильтян, а также чтобы пострадать за Его имя. Как Анания отправился на улицу Прямую, возложил руки на Савла и принял его в христианское общение. Рассказ Б опускает весь разговор между Иисусом и Аланией, но сообщает, что Анания пришел к Савлу, вернул ему зрение и передал ему поручение Христа стать свидетелем для всех людей. В рассказе С, с другой стороны, совершенно нет упоминания Анании, но здесь создается впечатление, что Христос дал Савлу поручение на дороге в Дамаск, прежде чем тот вошел в город, тогда как условия поручения намного полнее и в нем мы видим не только слова Анании, но и то, что Иисус сказал Павлу позже в Иерусалимском храме, когда Павел вошел в транс (27:17 и дал.). Лука (или сам Павел) очевидно объединяет то, что Иисус сказал Павлу на дороге, с тем, что он сказал самому Анании, Павлу через Ананию и позже открыл Павлу в Иерусалиме. Если, как кажется, Лука намеревается свести в одном рассказе различные части поручения Христа воедино, а не отображать, где и когда была получена каждая часть, мы должны позволить ему такую вольность и не обвинять автора в неточности.

И наконец, совершенно естественно, что в своем собственном повествовании Лука дает подробный рассказ о роли Анании и о том, что Павел, обращаясь к враждебной толпе иудеев на ступенях крепости Антония, подчеркнул, что Анания был «муж благочестивый по закону, одобряемый всеми Иудеями, живущими в Дамаске» (22:12). Но в своей речи перед Агриппой и Фестом Павел даже не упоминает об Анании. Во-первых, Анания был им неизвестен. Во-вторых, Павел хотел подчеркнуть быстрое чередование событий во время встречи с Христом. Христос дал поручение лично ему, и он повиновался небесному откровению.