Библия » Библия говорит Библия говорит сегодня

2 Петра 1 2 послание Петра 1 глава

1. Подлинник. 2Пет 1:1−2

Подделки приносят много неприятностей. Художники-фальсификаторы обманывают коллекционеров, финансисты-мошенники наживают миллионы за счет добросовестных инвесторов, лжеученые присваивают себе открытия и научные достижения других, честных, исследователей. В ряде областей, однако, всякого рода подделки и фальсификации не просто досаждают людям, но иногда представляют и серьезную угрозу, как, например, в случае религиозного обмана. Легко избежать происков очевидного обманщика, движимого корыстью или тщеславием; гораздо труднее разобраться в намерениях человека, преследующего разрушительную цель, но внешне вполне благопристойного; он говорит банальности, прикрываясь фразами, звучащими как цитаты из Библии, но его мировоззрение плохо согласуется с Писанием. Именно о таких мошенниках и пишет в своем послании Петр. Они нападают на людей с целью похитить не их бумажник, а их душу; в конце концов, они могут лишить человека вечности, поскольку ложное евангелие говорит ложь о Боге.

Тема обманов и подделок глубоко заботит Петра, и об этом он пишет в своем послании. Он упоминает лжепророков и лжеучителей (2:1). Они вышли из лжеучеников (2:15) и теперь преподносят людям истории собственного сочинения (2:3). Это очень тревожный признак, и мы можем подумать, что эти слова относятся к более тяжким временам, чем наши. Но Петр настаивает: «И у вас будут лжеучители» (2:1) и пишет это послание, чтобы побудить нас серьезно поразмыслить над этим (3:1). Он призывает своих читателей к бдительности ввиду постоянной опасности быть обманутыми или даже самим стать обманщиками. Его непреклонность обусловлена близостью смерти (1:13−15), которая означает неизбежное выпадение еще одного звена из цепи, связывающей раннюю Церковь с подлинным учением Иисуса. Цель послания Петра состоит в том, чтобы сберечь это учение в целости и сохранности, и тогда ни одна партия или группа людей после его смерти не сможет обвинить его в том, что он поощрял извращение ими Евангелия.

Эти два стиха представляют собой обычное вступление, характерное для античных писем, но одновременно в них начинает выкристаллизовываться и проблема, волнующая Петра. Он хочет заверить нас, что христианство, которое мы приняли как свою веру, которым мы живем и которое передаем другим, — это подлинник, а не подделка. Петр выделяет четыре вопроса, помогающих сопоставить то, во что верим мы, с тем, во что верит он: откуда пришло наше Евангелие; сохранилось ли оно в своем первозданном виде; как оно меняет человеческую жизнь; чему оно учит. Другими словами, нам необходимо осмыслить, во-первых, происхождение нашего Евангелия, во-вторых, его свойства, в-третьих, его воздействие и, в-четвертых, его содержание.

1. Подлинный апостол: происхождение Евангелия (1:1 а)

Петр прежде всего представляется, как это принято в письмах, и подтверждает свои полномочия, «вручает верительные грамоты». С самого первого слова это послание заявляет о своей подлинности как письма, написанного апостолом — очевидцем жизни, учения, смерти и воскресения Иисуса [См. приложение «Авторство Второго послания Петра и послания Иуды», с. 288. Поскольку в данной работе будут цитироваться многие авторы, не считающие апостола Петра автором Второго послания, то справедливо по отношению к ним указать, что, когда они используют имя «Петр», они имеют в виду «автора Второго послания Петра, представленного под этим именем». Из современных исследователей автором этого послания признают Петра Грин, Тиде, Гатри, Блум и Хилльер.]. Иисус призвал Симона (полная форма этого имени — Симеон) [Рукописные варианты не дают определенного ответа на вопрос, какое чтение является исходным, но более вероятным представляется, что форма «Симеон» была изменена на «Симон», а не наоборот. По мнению ряда исследователей, имя Симеон свидетельствует о подлинности произведения, в представлении других — о намеренной подделке! См. приложение, с. 288. Вариант «Симеон» также используется «в соответствующей иудейско-языческой среде Иерусалимского собора», см.: Деян 15:14 (Hillуег, р. 157).] в числе Своих первых учеников (Ин 1:35−42) и сделал этого неотесанного и занятого своими делами рыбака религиозным лидером, «ловцом человеков», способным впоследствии «пасти овец» Его (Мк 1:16−18; Ин 21:17). Симону потребовалось немало времени, чтобы воспринять учение, и евангелисты не закрывают глаза на постоянное непонимание им Иисуса. Но Марк, по нашему убеждению, и записал все это с целью подбодрить туго соображающих учеников в каждом поколении [Предание связывает Марка с Петром; см.: Евсевий Кесарийский (Евсевий Памфил). Церковная история, 5.8. Именно в изложении Марка Петр выглядит наиболее слабым, что являет собой наглядный пример смирения. См. ниже комментарии к 1:15.].

Иисус дал Симону другое имя — Петр («скала», «камень»), поскольку он исповедал Иисуса «Христом, Сыном Бога живого». Иисус говорит ему после этого: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф 16:16−19). Из этого отрывка видно, что Петр должен стать важной фигурой в истории и иерархии Церкви. Именно о нем в основном говорится в первой половине книги Деяния апостолов, тогда как во второй части этой книги внимание сосредоточено на личности Павла. Петр сыграл столь же важную роль в распространении Евангелия за пределами своей нации, как Павел — за пределами своей страны (Деян 2:14; Деян 8:14; Деян 10:1 — 11:18). Петр взял на себя инициативу обращения в христианство самаритян и язычников, и, хотя он никогда не принимал эти решения единолично, другие апостолы знали, что Иисус дал ему поручение открыть дверь для благовестия. Примечательно, что Петр произносит свою знаменитую речь после того, как язычники уверовали и Иерусалимский собор постановил, что христианином можно стать, не переходя предварительно в иудаизм. Больше о Петре не упоминается на страницах Деяний апостолов. Он свою задачу выполнил.

Симон Петр появляется в Новом Завете как человек необыкновенно решительный, смелый и сильный, что помогало ему выдерживать испытания за веру: его неоднократно били и сажали в тюрьму за его убеждения. Он оставил Иерусалимскую церковь на попечение Иакова и отправился нести евангельскую весть в Коринф, Понт, Вифинию и Антиохию, хотя в последнем случае его проповедь была менее успешной (1Кор 1:12; 1Пет 1:1; Гал 2:11−14). Ко времени написания Первого послания Петр находился в «Вавилоне», то есть в столице империи, в Риме. В Новом Завете ничего не сообщается ни о его дальнейшем служении, ни о его смерти, но христианские писатели более позднего времени затрагивают эту тему. Так, Ириней Лионский [Ириней. Против ересей, 3. 1. 1.] говорит, что Павел и Петр вместе основали церковь в Риме. Правда, это представляется маловероятным, поскольку Павел писал к Римской церкви, которую, по его собственным словам, он не мог посетить, а в Деяниях апостолов рассказывается, что при его первом посещении Рима его уже приветствовали христиане (Рим 1:13; Деян 28:14−15). Историк ранней Церкви Евсевий Кесарийский просто сообщает, что Павел и Петр служили вместе в этот период [Евсевий. Церковная история, 2. 25. 8, где он ссылается на Дионисия.]. Есть веские основания полагать, что Петр претерпел мученическую смерть вместе с Павлом при императоре Нероне. Римский историк Тацит описывает чудовищные развлечения Нерона: «Казнимых [христиан] вдобавок выставляли на посмешище: на них надевали шкуры диких животных и травили собаками до смерти, или прибивали к кресту, или поджигали с наступлением темноты, чтобы они светили как факелы в ночи» [Annals 15. 44 (Loed edn., 1937, p. 285).]. Настоящий Вавилон. Обсуждаемое послание Петра было написано накануне его смерти. Он говорит о себе: «…Зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне. Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память» (2Пет 1:14−15) [Существует позднее предание о том, что Петр был распят вниз головой, при этом продолжая проповедовать. Оно, вероятно, восходит к Ин 21:18, 19, чтобы «подтвердить» обещание Иисуса и показать смирение Петра (и его евангельское служение!) до самого конца его жизни. См. Деяния Петра XXXVII-XXXIX в кн.: James М. R. (ed.), The Apocryphal New Testament (Oxford: Oxford University Press, 1924), pp. 334−336.]

Петр определяет себя двумя словами, показывающими его положение по отношению к Богу и Церкви: он раб и апостол Иисуса Христа.

1) Симон Петр — раб

Петр называет себя рабом Иисуса Христа в том смысле, что он послушный ученик, каким должен быть каждый христианин. Иисус сказал, что в последний день мы будем называться «рабы ничего не стоящие» (Лк 17:10), поскольку наши лучшие достижения все же ниже совершенных требований Бога.

Тем не менее Петр здесь подчеркивает не столько свое смирение, сколько приданную ему Богом значимость. В Ветхом Завете за великую честь почиталось быть рабом Божьим, и Израиль весьма гордился тем, что получил от Бога титул «раб Мой» (Ис 41:8; Ис 49:3). Это воспринималось настолько серьезно, что ни один израильтянин не мог продать другого в рабство, потому что все они уже были рабами — рабами Божьими (Лев 25:42). Израильские правители, судьи, цари и пророки — все назывались рабами Божьими, поскольку исполняли Его волю и, следовательно, должны были повиноваться Ему (см., напр.: Быт 32:10; Суд 2:8; Пс 88:4; Иер 26:5; Ам 3:7). Даже языческий царь Навуходоносор мог быть назван рабом Божьим, поскольку помог евреям вернуться из изгнания (Иер 25:9; Иер 27:6; Иер 43:10). Несмотря на это, на протяжении многих десятилетий израильские вожди были весьма далеки от идеала, и пророки начали предрекать приход Грядущего, Который станет совершенным рабом Божьим (см., напр.: Ис 49:1−7).

Когда Петр называет себя рабом Иисуса Христа, он заявляет о своей особой роли в Церкви, какую играли некогда в Израиле Исаия, Иеремия и даже Давид. Не только Петр, но и Павел, и Тимофей, и Иаков, и Иоанн, и Иуда были наделены теми же титулами и теми же полномочиями (см., напр.: Флп 1:1; Иак 1:1; Откр 1:1. О связи между Иуд 1 и 2Пет 1 см. в приложении). Когда Петр объявляет себя рабом Иисуса Христа, мы должны обратить особое внимание на его слова.

2) Симон Петр — апостол

Петр также называет себя апостолом Иисуса Христа. У этого слова тоже широкий диапазон значений. Греческое слово apostolos означает посланника, отправленного выполнить определенное поручение. В уникальном смысле Иисус Христос есть Апостол (в русском синодальном переводе «Посланник») «исповедания нашего» (Евр 3:1), поскольку Он был «послан» Богом, чтобы спасти нас. (см., напр.: Ин 3:17. Здесь употреблено обычное слово, но важно, Кем Он был послан.) В гораздо более широком смысле к «апостолам» можно отнести Варнаву, Силу, Тита и Тимофея. (см.: Деян 14:14; 1Фес 1:1; 2:6; они трудились и писали вместе с Павлом. Во 2Кор 8:23 такие соработники названы в оригинале apostoloi ekklesion — «апостолы церквей», но переводчики сочли, что лучше это перевести как «представители» (NIV), «посланники» (русский синодальный перевод, NRSV, JBP, RSV, NASB) или «делегаты» (JB, NEB). Андроник и Юния названы «прославившимися между Апостолами» (Рим 16:7): они были «странствующими миссионерами, которые считались в церквах особой группой служителей на евангельском поприще» [Cranfield С. Е. В., Romans 2 (Edinburgh: Т. and Т. Clark, 1979), p. 789.]. В этом общем смысле и сейчас существуют «апостолы», или «христианские посланники», работающие как евангелисты, миссионеры и учредители новых церквей.

Обычно в Новом Завете термин «апостол» применяется в третьем значении: он относится только к группе двенадцати последователей и учеников Иисуса, которые были избраны Иисусом как Его представители (Лк 6:12−16). Когда настало время избрать нового апостола, вместо Иуды, они решили, что это должен быть «один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его» (Деян 1:21−22). (Матфий был избран по жребию — таким образом, не апостолы, а Сам Иисус избрал его; см.: Деян 1:24−26.) Для того чтобы называться апостолом, недостаточно было просто видеть воскресшего Иисуса, ведь Павел говорит, что таковых было пятьсот человек — но он не называет их апостолами (1Кор 15:6). Даже Павел мог претендовать на исключительность своего апостольства только потому, что сам воскресший Иисус призвал его и возложил на него особую миссию по дороге в Дамаск (см.: 1Кор 15:1−11, где данный эпизод упоминается как последнее явление Иисуса после Его воскресения). К этой группе стремились присоединиться многие, чтобы обрести право называться полномочными представителями Господа Иисуса (см., напр.: 2Кор 11:1−15).

Эта группа приверженцев Христа, как и ее учение, уникальна и пользуется непререкаемым авторитетом; входящие в нее занимают видное место в среде христиан как посланники Бога, которые возвещают Его слово. В Ветхом Завете есть пять сцен, описывающих возложение Богом великой миссии на людей, посылаемых к Его народу. Бог говорит Моисею: «Я пошлю тебя к фараону, и выведи из Египта народ Мой» (Исх 3:10). Гедеону говорит: «Иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян: Я посылаю тебя» (Суд 6:14). У Исаии спрашивает: «Кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?», а тот отвечает: «Вот я, пошли меня» (Ис 6:8). Повелевает Иеремии: «Ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь» (Иер 1:7). Предупреждает Иезекииля: «Сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам Израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против Меня» (Иез 2:3) [В Септуагинте во всех этих пяти отрывках употреблен глагол apostello или exapostello — того же корня, что и слово «апостол».]. В этом смысле они и составляют особую группу (Бог прямо наделяет полномочиями Своих посланников). Неудивительно, что в Новом Завете апостолы и пророки облечены уникальной властью и авторитетом и Церковь зиждется «на основании Апостолов и пророков» (Еф 2:20).

Называя себя апостолом Иисуса Христа, Петр указывает на свой второй титул. В то время когда звучат призывы заменить, дополнить или поставить под сомнение апостольское Евангелие, он пишет как непосредственный участник его создания и призывает своим посланием вернуться к этому Евангелию. Он претендует на роль, сопоставимую с ролью ветхозаветного пророка. Мы сталкиваемся с теми же проблемами, что и читатели Петра в свое время. Евангелие, по мнению многих, не может отвечать потребностям современных людей и требует радикальной переработки, чтобы соответствовать духу времени. Важно осознать вместе с первыми читателями Петра, что апостолов, в строгом смысле этого слова, сейчас не существует, а потому необходимо провести четкое разграничение между апостольским авторитетом и нашим подчинением этому авторитету. Мы можем назвать современных христианских лидеров «апостольскими», если они учат тому же, чему учили апостолы, но было бы ошибочно называть их «апостолами». Ни проблемы секулярного общества, ни предполагаемые новые откровения от Бога не позволяют нам подвергать сомнению содержание апостольского послания Петра (ср.: Гал 1:8−9).

3) Симон Петр, раб и Апостол Иисуса Христа

Когда Иисус омыл ноги Своим ученикам, Он сказал: «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник (apostolos) не больше пославшего его» (Ин 13:16). Причина, по которой фигура Петра для нас сегодня так важна и значительна, заключается не в свойствах его интеллекта или личности, а в Том, Кем он послан нам в качестве апостола, Кому он принадлежит как раб, — в Иисусе Христе.

2. Подлинный христианин: свойства Евангелия (1:16)

Петр и его братья апостолы, которые знали и слышали Иисуса, несомненно, получили неоценимые преимущества из опыта общения с Ним, и удивительно, просто непостижимо, что распявшие Христа могли услышать от Петра весть о том, что они могут быть прощены. Мы же, которых от этих событий отделяют две тысячи лет, нередко задаемся вопросом, какое они имеют значение для нас. Может показаться, что временная пропасть делает это послание не столь важным. Даже первые читатели Петра чувствовали нечто подобное, поэтому он пишет, чтобы вновь уверить их в том, что, вопреки их отдаленности от евангельских событий, они (как и мы) имеют такие же привилегии, как и апостолы. Петр не конкретизирует своих читателей, и это открытое обращение ко всем христианам придает обоим посланиям вневременное значение. Вследствие чего они и были названы «соборными посланиями» [Согласно Иерониму, Петр «написал два послания, называемые соборными, второе из них по стилю существенно отличается от первого. Именно поэтому многие считают, что оно принадлежит перу другого автора». (Цит. по: INT, р. 440).].

1) Вы приняли веру…

Как становятся христианами? Один человек может сказать: «Я стал христианином, потому что поверил», а другой: «Потому что Бог избрал меня». Согласно Петру, оба эти утверждения верны. С одной стороны, мы веруем. Фундаментальное определение понятия «христианин» состоит в том, что он — «верующий», что у него есть «вера» (в греческом языке, так же как и в русском, это однокоренные слова). Под «верой» здесь Петр может подразумевать объективный факт «веры», но более вероятно, что речь идет о субъективной «вере» в Иисуса Христа, которая внутренне присуща каждому христианину [Расе Boobyer, р. 1032. Он берет это значение из Иуд 1:3.]. С другой стороны, Петр знает, что к Богу нас приближает не только наша слабая вера. Все, что у нас есть, дано нам Богом, и в этом смысл слова «приняли». Греческий глагол lanchano заимствован из политического лексикона: он употреблялся, когда говорили о лицах, выбранных на государственный пост по жребию [LS, p. 1022. Ср.: Деян 1:17.]. Здесь Петр подразумевает «абсолютную беспристрастность» [Wheaton D. Н. in New Bible Commentary (Downers Grove and Leicester: I VP, 3rd edn., 1970), p. 1252.] Бога. Христиане, которые переживут времена великой скорби, не смогут поставить это себе в заслугу, приписать своей стойкости; скорее всего, они все отчетливее будут видеть, что каждое их достижение — это деяние Божье, а не их собственное.

2) Равно драгоценная вера

Удивительно, Петр говорит, что вера его читателей — это та же вера, которая была опытом первых христиан, и что все в Евангелии, драгоценное для первых христиан, равным образом драгоценно и для нас! Внешние различия между поколениями весьма велики. Важно прежде всего то, что Петр пишет как один из апостолов (на это указывает местоимение «с нами») людям, не являющимся апостолами. Но одновременно он пишет и как иудей язычникам, и как христианин первого поколения — тем, кто будет жить спустя века после него, грядущим поколениям, то есть он пишет нам. Вместе с тем самые первые поколения христиан, обращенных из язычников, получили Благую весть из уст апостолов-евреев. Может ли что-нибудь в большей степени свидетельствовать о беспристрастности Бога, чем то, что Он относится к нам так же, как и ко всем предшествующим поколениям верующих? Христиане прошлого могли быть мужами веры и вдохновляющим примером для всех, но сколь же милосерден Господь, Который держит двери на небеса столь широко открытыми для каждого, у кого есть вера!

3) По правде Бога нашего и Спасителя

Словом правда (или праведность) Петр подытоживает все, сказанное им до этого момента. Он употребляет это слово несколько в ином значении, нежели Павел. Эта не та правда, которую Бог возвестил Своему народу, это праведность Самого Бога, Его характер, его нравственный кодекс и беспристрастность в самом высшем ее проявлении. «Как и в Первом послании Петра (2:24; 3:12, 14, 18; 4:18), так и в этом (2:5, 7, 8, 21; 3:13) это слово имеет тот же нравственный смысл, который ему придан в Ветхом Завете» [Green (1987), р. 68. Это требует перевода греческой конструкции «предлог еп с дательным падежом» скорее выражением «по праведности Божией», чем «в праведности Божией», но у Кларка (расе Clark) это хорошо подтверждено; ср.: BAGD, р. 260, III; LS, р. 552, 111.]. Петр говорит, что эта верность и неизменность Бога гарантирует первым читателям послания и последующим поколениям ту же Благую весть и ту же веру, что были дарованы ему. Праведность Божья обеспечивает всем — мужчинам и женщинам, иудеям и язычникам, жившим в первом веке и живущим сегодня — получение того же послания, того же дара от Бога.

3. Подлинный опыт: воздействие Евангелия (1:2)

Третье, на что Петр обращает внимание своих читателей, — это то новое, что приносит подлинное христианство: оно дает благодать и мир… в познании Бога и (Христа) Иисуса, Господа нашего.

1) Благодать и мир

В начале новозаветных посланий их авторы часто используют стандартные формулировки, обычные для мирских писем (так начинает свое Первое послание Петр: 1Пет 1:2; но см. также: Рим 1:7; 1Кор 1:3; 2Кор 1:2; Гал 1:3; Еф 1:2; Флп 1:2; Кол 1:2; 1Фес 1:1; 2Фес 1:2; 1Тим 1:2; 2Тим 1:2; Тит 1:4; Фил 1:3; 2Ин 1:3). Благодать (греч. charts), как правило, означает просто приветствие, но в сочетании с обычным еврейским приветствием мир («шалом»; оба приветствия и сейчас употребляются в Греции и Израиле, соответственно) оно содержит в себе новую прекрасную мысль. Этим подчеркивается, что в конкретной христианской общине могут быть одновременно как обращенные иудеи, так и обращенные язычники. Петр использует это приветствие, стремясь с самого начала показать, что благодать и мир — самая суть его веры, обойденная вниманием некоторых христиан. Эти дары — именно то, к чему стремится Петр, именно о таком опыте своих читателей он молится.

Благодать означает щедрую любовь и милость Бога к грешным людям, хотя они этого в действительности недостойны. Это благоволение Бога-Отца, абсолютно нами не заслуженное, которое поднимает нас из праха к престолу славы. Это служение уничиженного раба, Бога-Сына, Который ради нас стал человеком, жил, учил, умер, воскрес и управляет Вселенной. Это смиренный труд Бога-Святого Духа, Который ныне наделяет нас Своими благодатными дарами (charismata), чтобы мы любили Его и служили Ему, и Который есть задаток на тот день, когда мы изменимся в подобие Самого Иисуса Христа. Евангелие есть благодать, благоволение Бога находить радость в людях, которые этого не заслуживают.

Непреложный результат благодати Божьей в том, что Его праведный гнев на нашу непокорность угас и мы имеем мир с Ним. Это было достигнуто через смерть Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа. С тех пор как Адам и Ева были изгнаны из рая за попытку обрести нравственную независимость от Бога, мирные отношения между людьми и Богом прекратились; Иисус сказал, что мы заняли скрыто враждебную позицию по отношению к Богу (Мф 21:33−46). Вместе с тем надежда на мир с Богом не покидает страниц Ветхого Завета (см., напр., благословение израильтянам, которое Бог передает через Аарона в Чис 6:22−26); эта надежда была завоевана победой на кресте, воскресением Иисуса. В Ин 20:19−21 говорится: «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки (и ноги) и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидевши Господа. Иисус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас». Это стало содержанием проповеди Петра в Деяниях апостолов (10:36): «Он послал сынам Израилевым слово, благовествуя мир чрез Иисуса Христа; Сей есть Господь всех». Мы примирились с Богом через смерть Иисуса Христа на кресте, мы имеем мир с Ним. Но мы также имеем мир друг с другом. Петр говорит эти слова язычнику Корнилию: Благая весть внезапно стала распространяться среди тех, кто по крови не принадлежал к народу Израиля. Петр и другие апостолы, таким образом, передают свое приветствие всем христианам, включая нас, ибо если мы христиане, то Евангелие совершает свою работу и Бог заново творит Свой народ и берет над ним власть. Если мы не воспримем весть о благодати, то потеряем право на мир с Богом и столкнемся лицом к лицу с Его гневом.

2) Познание Бога

Петр говорит, что благодать и мир приходят «в познании Бога и (Христа) Иисуса, Господа нашего». «Познание» — еще один важный термин в данном послании [См. выше: введение.]. Возможно, Петр имеет в виду знание Бога о нас, но, учитывая повторение этого слова далее (1:5, 8, 16, 20; 2:20−21; 3:3, 17−18), более вероятно, что он говорит о нашем знании Бога. Петр использует два родственных, но различных греческих слова для обозначения «знания», или «познания» [Это различие наблюдается если не повсюду, то по крайней мере в данном послании. См.: Bauckham (1983), р. 169.]. Знание как информация в греческом языке обозначается словом gnosis (1:5−6; 3:18; а также глагольная форма в 1:20; 3:3). Петр разъясняет, что это род знаний, которыми мы можем обогатиться, получая больше информации о Боге и Его Слове. Мы можем получить эти знания в ходе изучения библейских текстов, чтения хороших книг и усердной учебы. Но это чревато опасностью: можно стать хорошо информированным нехристианином, у которого отсутствует главная составляющая, ее Петр называет другим словом: epignosis [Образовано с помощью добавления к слову gnosis приставки epi-. Иногда это не меняет смысла, хотя обычно усиливает значение слова.]. Речь идет о личном знании, знании друг друга мужем и женой или добрыми друзьями, и это выше знаний о ком-то, это знание кого-то. Знание Бога столь важно, что Петр употребляет здесь это слово почти в значении «обращения» (1:2−3, 8; 2:20; в 2:21 дважды, в глагольной форме). Это весьма существенный момент: ведь если мы не знаем Самого Христа, то знания о Нем просто бесполезны. Петр не говорит здесь об уме или глупости, поскольку это знание, которое дает Бог. Такой изумительный дар благодати и мира можно получить лишь через личное познание Самого Бога, общаясь с Ним лично, лицом к лицу; такое подлинное личное знание Бога заведомо дается нам только в том случае, если мы опираемся на истинное Евангелие. Смертельная опасность, о которой хочет предупредить нас Петр, состоит в том, что мы можем предпочесть этой истине ложь.

4. Подлинный Христос: содержание Евангелия (1:16−2)

Подобно тому как чистый горный поток может в своем нижнем течении загрязняться промышленными отходами, так и изначально чистое Евангелие может загрязняться вводящими в заблуждение запутанными учениями, и тогда загрязненное благовестие становится бессильным. В этих стихах Петр приводит четыре необычных утверждения об Иисусе — Человеке, Который был его близким другом, — и рассматривает их в качестве индикаторов чистоты переданной нам вести.

1) Иисус есть Спаситель

Наш Спаситель Иисус Христос — эти слова постоянно на устах христиан. Но они вызывают особое благоговение, если мы выразим эту мысль в форме вопроса: «Что это значит? От чего Иисус спасает нас?» Петр дает ключ к пониманию этого на удивление редко встречающегося в Новом Завете определения [См.: Green Е. М. В. The Meaning of Salvation (London: Hodderand Stoughton; Philadelphia: Westminster Press, 1965), pp. 194−197.]. Он называет Иисуса «Спасителем» пять раз (1:1, 11; 2:20; 3:2, 18) и один раз говорит о «спасении» (3:15). Спасение рассматривается в свете трех времен: прошедшего, настоящего и будущего. Вспоминая прошлое, Петр говорит «об очищении прошлых грехов» (1:9) и связывает этот труд с нашим Спасителем Иисусом Христом (1:1). О настоящем он говорит, что истинные христиане избежали «скверн мира чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа» (2:20). Относительно будущего он пишет, что христиан не должна волновать кажущаяся задержка Второго пришествия Христа, и указывает: «долготерпение Господа нашего почитайте спасением» (3:15). Мы можем сказать, таким образом, что Иисус Христос спас нас, поскольку мы были очищены от тех грехов, которые оскверняли нас в глазах Божьих. Мы можем сказать, что Он спасает нас, защищая от влияний мира, который старается оттолкнуть нас от Него. И мы можем сказать, что Он спасет нас, поскольку в день Суда единственное место, где можно укрыться, будет позади креста. Из этих трех значений спасения именно на третьем, окончательном спасении и сосредоточено главным образом внимание Петра в его Втором послании.

2) Иисус есть Бог

Петр идет дальше: он не просто называет Иисуса Спасителем, он говорит, что наш Бог и Спаситель — Иисус Христос. Некоторые исследователи находят эти слова слишком сильными, чтобы относить их только к Иисусу, и полагают, что Петр различает два Лица Божества: Бога и Иисуса Христа. Большинство же современных богословов находит это маловероятным [Обсуждение этой проблемы идет по трем направлениям. Во-первых, на основании грамматики: здесь требуется один субъект, а не два, как и в параллельной конструкции 1Пет 1:3, где «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа» — это одно Лицо: Бог-Отец, а не два. Во-вторых, на основании контекста: когда Петр употребляет слово «Спаситель» в данном послании (1:11; 2:20; 3:2, 18), он всегда связывает его с другим существительным, относящимся к тому же Лицу. В-третьих, на основании богословского аргумента: «Нет ничего невозможного в использовании Петром во Втором послании термина theos («Бог») по отношению к Иисусу, и такое употребление не требует датирования этого послания вторым веком» (Bauckham (1983), р. 169).]. Петр соотносит с Иисусом всю полноту Божественности. Но здесь есть некая тонкость, потому что ниже он проводит другое различие, говоря о познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего. Если в первом случае совершенно ясно, что Петр говорит об одном Лице, то здесь очевидно, что он говорит о двух: о Боге-Отце и об Иисусе Христе. Несомненно, Петр здесь приводит раннюю формулу, что позднее будет принята православным христианством: «Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог, хотя они являются не тремя Богами, но одним Богом» [Символ Веры Афанасия Александрийского.].

Для нас совершенно правильной является и формула «Иисус Христос есть Бог», и та, которая звучит ей в противовес: «Иисус Христос не только Бог». На протяжении Своей земной жизни Он принимал на Себя ветхозаветные титулы Бога и описывал Себя с их помощью: «пастырь», «жених», «камень», «виноградарь»; Его учение имело властное звучание, неведомое с тех пор, как Бог говорил на Синае; Он говорил, действовал и даровал обетования, как это мог делать лишь Бог Израиля (см., напр.: «пастырь» — Пс 22; Иез 34:1−31; ср.: Ин 10:1−21. «Жених» — Ис 62:5; Иез 16:1−63; ср.: Мф 9:15; Мф 25:1−13. «Камень» — Втор 32:1−43; 1Цар 2:2; 2Цар 22:2−3; Пс 18:15; Пс 30:4; Дан 2:1−45; ср.: Мф 21:42 (см. также: 1Кор 10:1−5). «Виноградарь», «виноградная лоза» — Ис 5:1−7; Иез 15; ср.: Ин 15:1−8. О властности учения Иисуса см.: Ин 8:58; ср.: Исх 3:14; Мф 5:1 — 7:29; Мк 2:1−28). Но вместе с тем Иисус повиновался воле Отца, Он молился Отцу и говорил, что идет к Отцу Своему (Ин 13:31 — 17:26). Итог подводится в конце Его земной жизни, когда Он возвещает: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин 20:17), но в то же время не возражает Фоме, узнающему в Нем своего Господа и своего Бога (Ин 20:28). Первые христиане, читая Ветхий Завет, воспринимали его в свете того, что уже свершилось: они увидели, что живут во времена «Эммануила»; это имя буквально означает «С нами Бог» (Мф 1:23). Петру совершенно ясна эта ситуация, поскольку он называет Иисуса «Богом», но не называет Бога «Иисусом». Петр здесь прямо не говорит о человеческой природе Иисуса, но истина о том, что Бог-Сын на самом деле вочеловечился в I в., став еврейским плотником по имени Иисус, пронизывает все его послание. Он девять раз упоминает Иисуса по имени, как он называл Его, общаясь с Ним лично в течение трех лет; он помнит обо всем, что происходило тогда (2:16−18) и что говорил Иисус (напр., в 3:10 содержится намек на Лк 12:39). Своеобразие титулов, которыми Петр именует Иисуса, состоит в том, что он пишет о Нем как об одном из своих ближайших друзей и при этом осознает, что Он — Бог.

3) Иисус есть Христос

Сочетание слов «Иисус» и «Христос» стало настолько обычным, что даже трудно вообразить себе, сколь радикальным оно должно было казаться Петру и другим первым христианам, когда они пользовались им в своем учении и молитвенной практике. Наименование Христос (греч. christos, буквально: «помазанный»; евр. masiah, «Мессия») относилось к тому, кто должен был исполнить все ветхозаветные обетования. Пророки, священники и цари проходили через обряд помазания, который был призван засвидетельствовать их посвящение Богу в качестве Его рабов (Исх 28:41; Пс 104:15), но только единственный Раб будет подлинным Мессией превыше всех прочих — тем, кто исполнит Божественный замысел. Когда Петр впервые осмелился произнести фразу «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф 16:16), он фактически объявил о новой эре взаимоотношений Израиля с Богом, отождествив этого Человека с тем, Кто осуществляет замысел Бога о человечестве. Разумеется, Петр не мог осознать во всей полноте сказанное им, и когда Иисус незамедлительно объяснил, что как Христос Он должен пострадать, Петр стал прекословить Ему, полагая, что Христос должен стать царем во славе. Иисус утверждал, что должен претерпеть смерть, и в непреложности обетовании Божьих христиане начали убеждаться после Его воскресения. Это и стало сутью проповеди Петра в день Пятидесятницы: «Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его… Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели… Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян 2:23−24, 32, 36). Воскресший Иисус есть Христос славы, Господь Христос — Тот, Кто прошел через крестную смерть, свидетелями чего и стали Петр и другие апостолы.

4) Иисус есть Господь

Господь (kyrios) — это обычный перевод в Септуагинте (греческой версии Ветхого Завета) еврейского имени Бога — Яхве. Назвать Иисуса Господом среди людей, хорошо знакомых с Ветхим Заветом, означало утверждать, что Иисус присутствовал на всех этапах истории Израиля как Господь заключенного с ним завета. Всякий раз, когда христиане читают, что Господь совершил то-то и то-то, они должны понимать это как деяния Иисуса. Как иначе можно объяснить, что в устах Иисуса текст Пс 22:1 «Господь — Пастырь мой» стал утверждением в Ин 10:11: «Я есмь пастырь добрый»?

Читатели Петра также не могли не знать, что титулы «Спаситель», «Господь» и «Бог» в современных им религиозных группах и движениях, а также в политических кругах были титулами императора. Поэтому использовать их по отношению к Иисусу означало решительно выступать против всех других претендентов на венец Иисуса. Для нехристиан это должно было звучать нелепо, поскольку крест Христов не ассоциировался у них с очевидной небесной славой, а Его избитое тело, терновый венец и одежды, надетые для глумления, уж никак не увязывались со славой политической. Но именно премудрость Божья преобразовала явное юродство креста в подлинную мудрость, а явную слабость — в сияние славы (1Кор 1:17−25).

Четыре наименования Иисуса важны потому, что помещают Его в фокус мировой истории. Как Бог Он дает заверение в том, что Его слова и дела нельзя заменить или отменить; как Христос Он является исполнением ветхозаветных обетовании; как Спаситель Он умер на кресте ради нашего спасения в прошлом, настоящем и будущем; как Господь Он заявляет о Своем праве взывать к нашей любви и послушанию — заметьте, Петр называет Его наш Господь.

Существует постоянное искушение разделить эти четыре титула. Майкл Грин пишет, что Второе послание Петра «было написано для людей, которые признавали Иисуса как своего Спасителя, но не повиновались Ему как своему Господу. Именно поэтому автор целенаправленно соединяет понятия Господь и Спаситель» [Е. М. В. Green, op. cit., p. 195.] (1:11; 2:20; 3:2; 3:18). Эти два титула неразрывно связаны. Лишь потому, что Иисус — наш Господь, Он может быть нашим Спасителем; и если Он Спаситель, то Он владеет теми, кого Он спас, и имеет право быть их Господом. Слова «Господь» и «Спаситель» нельзя разделять. Это центральная мысль послания Петра, потому что лжеучителя отрицают грядущее пришествие Иисуса Христа. А Петр напоминает христианам, что Судьей в Судный день будет Иисус и что Спасителем на этом Суде будет тоже Иисус. В тот день Иисус будет зримо и окончательно Господом и Спасителем одновременно. Следовательно, мы должны жить в благодарении Ему за свое спасение и в повиновении Ему как Господу. Он «сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного» (Евр 5:9).

Такое понимание роли Иисуса удивительным образом проявляется в проповеди Петра, произнесенной в день Пятидесятницы, где переплетаются темы Спасителя, Господа, Бога и Христа.

«Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли. …Они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш. И другими многими словами он свидетельствовал и увещевал, говоря: спасайтесь от рода сего развращенного» (Деян 2:36−40).

2. Сила и обетования. 2Пет 1:3−4

В данных строках Петр представляет нам самые волнующие обетования, какие только есть в Библии. Как говорит Бенджел, «в этом вступлении звучит несказанная радость» [Bengel,p. 761.]. Но одновременно Петр предупреждает, что опасно искать короткого пути на небо и вести себя так, словно Бог волшебным образом превратил нас в таких людей, к которым категории «греха» и «послушания» уже неприложимы. Он призывает нас не забывать, что христиане видят в Иисусе своего Господа в той же мере, в какой и своего Спасителя.

В частной жизни христиане нередко завидуют своим друзьям-нехристианам, которые ведут довольно свободный образ жизни, в том числе и в нравственном отношении. Христиане видят, как другие люди, иногда называющие себя более «свободными» христианами, делают то, что Библия явно запрещает. Верующие вполне осознают, что такое поведение нарушает заповеди, но втайне хотят вести себя так же. Они парализованы нерешительностью: порой хочется иметь мужество полностью посвятить себя христианству, а временами — не меньшее мужество забыть обо всем и предаться языческой жизни. Петр же предупреждает: хотя послушные христиане не лишают радостей других и не лишены их сами, однако же такое христианство, которое захочет преуспеть в обоих мирах, в действительности не преуспеет ни в одном. Мир настоящего — это «нынешние небеса и земля», которые «сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков» (3:7), а мир грядущий — это новое небо и новая земля, «на которых обитает правда» (3:13). Мы сталкиваемся с выбором, и выбрать дом в одном мире означает стать бездомными в другом.

Ответственность за то, как мы живем в этом мире, служит гарантией надежды жить в мире грядущем. Иисус Христос обладает силой и дает нам обетования (ст. 3−4), но нам нужно вдобавок к нашей вере последовательно менять свой характер, чтобы стать правильно действующими, приносящими плод, зрячими христианами (ст. 5−11). В послании Петра внимание сосредоточено на силе Христовой (гл 2) и обетованиях (гл 3), а данный раздел предваряет более подробное рассмотрение этих тем.

В размышлениях Петра важная роль отводится категориям времени. Он говорит, что Христос дал нам два мощных ресурса. В настоящем Иисус снабдил нас всем потребным для жизни и благочестия. А чтобы указать нам дорогу в грядущее, Он дарует нам великие и драгоценные обетования. Эти два источника составляют великий дар «веры», которую мы «приняли» (1:1), но нам нужно строго держаться каждого из них и отличать одно от другого. Петр ясно видит, каковы будут результаты у практикующего ученика сегодня, но он также говорит, что такая посвященная Богу жизнь имеет смысл только в том случае, если у нас есть более глубокое понимание промысла Божьего относительно Вселенной. Второе послание Петра — одна из наиболее откровенно устремленных в будущее книг Нового Завета, и апостол хочет показать важность ежедневной устремленности к будущей цели. «Ныне» (силы Божьи) и «тогда» (обетования) находятся в неразрывном единстве, и Петр далее показывает, сколь ужасны последствия их разделения.

В греческом тексте Петра ст. 1−11 представляют собой одно предложение. Но в большинстве переводов на английский (а также и в русском синодальном переводе. — Примеч. ред.) со ст. 3 начинается новый параграф, поскольку чтение такого большого предложения затруднительно. Тем не менее между ст. 2 и ст. 3 существует важная связь [Союз hose оборотом Genitivus Absolutus означает «предполагая, что» или «видя, что». Связь есть, но не столь тесная, как между ст. 4 и 5.], и она заключается именно в познании Иисуса Христа христианами (ст. 2), в котором они должны возрастать (ст. 3 и 8).

В данном разделе Петр высказывает ряд поразительных утверждений об Иисусе и Его служении. С формальной стороны они выражены языком греческой философии и религии, и некоторые исследователи упрекали Петра в том, что он бездумно воспринял мирской дух своего века [Разумеется, многие идут еще дальше и заявляют, что язык греческой философии и религии ясно показывает, что Петр не был автором данного послания. (см. ниже.)]. Но у Петра столь прочные иудейские корни и столь устойчивые христианские идеи, что мы можем и должны объяснить этот странный для него выбор слов иными причинами [Бигг советует не придавать особого значения появлению этих слов и показывает, что они в то время были не философскими, а общеупотребительными. Бокхэм справедливо указывает на то, что хотя эта лексика и может восходить к нехристианским источникам, однако идеи и форма подачи материала в этом разделе, безусловно, идут от традиций иудейских писаний. Грин развивает далее эту мысль, показывая, как Петр намеренно взял на вооружение религиозную лексику греков, чтобы противостоять лжеучителям на их собственной территории. Bigg, р. 254; Bauckham (1983), р. 182; Green (1987), р. 73.]. Приступая к изложению этого вопроса, он действует по принципу «отвечай глупому по глупости его» (Притч 26:5) и вскрывает мирскую подоплеку заблуждений посредством употребления соответствующей лексики. В такой тактике заложен определенный риск (см.: Притч 26:4), но здесь она предостерегает христиан от опасности занять такую позицию, которая в итоге может заставить их подражать нехристианскому окружению и сделает совершенно неотличимыми от язычников.

1. Сила Иисуса Христа (1:3)

Это один из сравнительно редких случаев, когда текст Нового Завета прямо называет Иисуса Божественным [Слова Петра здесь могли бы относиться к Богу-Отцу, если бы не казалось странным говорить о Божественной силе Бога. В греческом тексте ближайшее имя — Иисус Христос, а Он является субъектом всего этого параграфа. О Божественности Иисуса см. также другие места в Новом Завете: Ин 1:1; Ин 20:28; Рим 9:5 (с большой долей вероятности); Тит 2:13; Евр 1:8.], и тому есть своя причина. Даже люди без настоящего религиозного опыта могут говорить о каких-то своих религиозных переживаниях, а некоторые церковные люди — считать это истинными встречами с Богом. Петр не поддерживает такие дипломатические обобщения, поскольку стремится все связать с Иисусом Христом — Единственным, Кто обладает Божественной силой. Идея Божественной силы пронизывает всю Библию и каждый значительный этап в истории народа Божьего. Петр хочет установить связь между Иисусом и великими деяниями Бога в прошлом, а также напомнить нам о силе, которая сопутствовала служению Иисуса. Но есть два признака, которые показывают, что он обращается также к людям вне круга верующих. Во-первых, хотя словосочетание «Божественная сила» не повторяет какое-либо определенное библейское выражение, оно часто присутствует в светском письменном языке той эпохи. Во-вторых, хотя слово «Божественный» в Новом Завете встречается лишь в данном послании и в речи Павла в Афинах (Деян 17:22−31), оно было широко распространено в обществе [Об этом подробнее см.: Bauckham (1983), р. 177.]. Оно повторяется в ст. 4 («Божеское естество»), и эти два выражения как бы обрамляют весь параграф. Это слово, theios, могло употребляться апостолами либо с целью облечь свои мысли в слова, понятные нехристианам, либо, как в данном случае, чтобы показать, как некоторые христианские понятия незаметно растворяются в язычестве.

Впервые вопрос проясняется и при этом не ограничивается временем Петра. Достаточно ли силы Иисуса Христа самой по себе, чтобы укрепить решимость христиан, искушаемых в жестоком и по-своему привлекательном языческом мире? Ответ Петра недвусмыслен: Иисус не только устанавливает высокие нравственные нормы, которых должен придерживаться христианин в своей жизни, но и дает силу воплощать эти нормы в жизнь, — в конце концов Он победит силы, которые Ему противостоят. Все сосредоточено на этом последнем пункте, ибо если Иисус не обладает силой, необходимой для поддержки Своего праведного владычества, тогда этой силы в действительности не существует вообще. Люди обращают свой взор на совершенные Иисусом чудеса и на Его учение и справедливо заключают, что в них проявилась великая сила Божья. Но Петр видит еще более могущественное проявление Божественной силы Иисуса в том, что на первый взгляд производит не столь сильное впечатление, — в тех людях, которым она помогла прославить Христа своей жизнью. Люди смотрят в прошлое, на друга Петра, еврейского плотника, чьи мечты привели Его на крест, и считают это проявлением слабости; но Петр смотрит также и вперед, на могущественное возвращение Иисуса как Царя и Судьи. «Dynamis, сила и авторитет Христа — это меч, который святой Петр держит над головой лжеучителей» [Bigg, р. 253.].

1) Иисус Христос ставит перед нами задачу

Иисус Христос побуждает нас руководствоваться высокими нравственными принципами в «жизни и благочестии»: это, скорее, не две разные цели, а одна — «благочестивая жизнь» [См.: Bauckham (1983),p. 178.]. Эти высокие идеалы проявлялись на протяжении всей Его жизни, а также в Его учении, и наиболее полно и отчетливо выражены в Нагорной проповеди. Он говорит: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф 5:20). Мы настолько привыкли слышать о том, что современники Иисуса отличались низким уровнем нравственности, что нас должно просто шокировать это предостережение. Люди, к которым Он обращался, почитали фарисеев и книжников — учителей закона — образцом совершенства, а потому требование превысить эти нормы было для Его слушателей из ряда вон выходящим заявлением. Иисус показал, что те из фарисеев, кто открыт для духовного восприятия и готов слушать Его, должны идти дальше. Фарисей Никодим должен был «родиться свыше», а учителю закона, книжнику, который согласился с Иисусом в том, что есть один только Бог, Он сказал: «Недалеко ты от Царствия Божия» (Ин 3:7; Мк 12:34). Иисус учил, что совершенство фарисеев не было истинным, поскольку они пытались приспособить закон к своим требованиям. Иисус же дает закон, отвечающий требованиям большинства, и эта норма закона непреложна. Идеал совершенства — это благочестивая жизнь.

Такая норма кажется недосягаемой: весьма наивно полагать, что обычные люди обязательно будут проявлять благородство или альтруизм. Некоторые думают, что человеку недоступны такие высоты. Но в Своей Нагорной проповеди Иисус не создает какой-то новый и более строгий моральный кодекс, которому могут следовать в жизни лишь отдельные аскеты. Скорее, Он дает новое определение народу Божьему, к которому причисляет людей, признающих Его как своего Законодателя: Он пришел к ним не потому, что они совершенны или сильны, а потому что они несовершенны и слабы. Это люди, которые просят прощения, а не одобрения (Мф 5:3−10) [См.: Carson D. A. 'Matthew', в кн.: Gabelein F. Е. (ed.), The Expositor's Bible Commentary 8 (Grand Rapids: Zondervan, 1984), pp. 122−194.], и их совершенство не внутреннее и незримое, оно видно в повседневной жизни.

Словом «благочестие» переведено греческое слово eusebeia. Нехристиане обычно называли этим словом то состояние, которого они надеялись достичь, соблюдая свои религиозные обряды и стремясь к зримой святости. Оно подразумевает благочинность, честность, веру и целомудрие и может означать нечто такое, что человек, практикующий определенную религию, заслужил или заработал. Петр столкнулся с таким неверным пониманием благочестия в первые же месяцы своего служения, когда чудесное исцеление им больного наделало много шума. Люди решили, что Петр очень хороший человек, раз Бог использует его таким образом. Но Петр направляет их к Иисусу: «Что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою (dynamis) или благочестием (eusebeia) сделали то, что он ходит?» (Деян 3:12) [«Это еще один пример того, как Петр на протяжении более чем тридцати лет поддерживал свой духовный и экзегетический дар». Thiede, р. 117.]. Поскольку здесь речь идет о «благочестии своими усилиями», Новый Завет этого слова обычно избегает [См. также в Пастырских посланиях: 1Тим 2:2; 1Тим 3:16; 1Тим 4:7−8; 1Тим 6:3, 5−6; 2Тим 3:5; Тит 1:1. Гордон Фи помещает эти послания в единый контекст со Вторым посланием Петра и утверждает, что такой язык «должен сам за себя говорить». Он также пишет: «наиболее вероятно, что это слово [лжеучителя] Петр использовал, чтобы противодействовать им». Fee G. D. 1 and 2 Timothy, Titus. New International Biblical Commentary (Peabody: Hendrickson, 1984), p. 63.], но оно приобретает важное значение в тех случаях, когда нехристиане изумляются безнравственному поведению руководителей Церкви (2:2). Рядовой христианин, который вступает в борьбу с грехом, может легко впасть в отчаяние. Должны ли мы следовать за теми людьми, которые считают себя нашими лидерами, но явно вводят нас в грех? Правильно ли они учат нас, что борьба с грехом — устаревший метод? Петр говорит, что христианские руководители и рядовые члены церкви должны обладать такими качествами, чтобы для нехристиан стала очевидной наша способность достичь самых высших степеней благочестивой жизни, возможной в язычестве, и даже превысить их.

2) Иисус Христос дает нам все необходимое для жизни и благочестия

Если эти высокие жизненные стандарты, которые предлагает нам Новый Завет, не будут несколько снижены, то средний христианин может счесть их недосягаемыми и обескураживающими. Но ответ Петра на это один: Иисус Христос дает нам все потребное для жизни и благочестия. Это несколько сниженный перевод, поскольку «дал» в английской Библии («даровано» в русском переводе) передает греческий глагол doreomai, который может означать щедрый дар высшей власти или даже добровольное служение [ММ, р. 174. Бокхэм переводит это как «даровал», подчеркивая, что глагол doreomai включает в себя понятие «царского… официального… или божественного дара». Bauckham (1983), р. 178.]. Этим словом подчеркивается милосердие и благородство Дарителя. Иисус Христос щедро даровал все, что требуется для благочестия. Просто нас как христиан волнует все, что касается благочестивой жизни. Чрезвычайно важное слово «все» выражает одновременно и серьезное поощрение, и серьезное предостережение.

Это поощрение: имеется в виду, что нет ничего такого, чего мы могли бы искать или к чему стремиться сверх того, что мы уже получили, став христианами. Евангелия для нас достаточно, чтобы исполнить требования Бога. Если возникает какая-либо научная, творческая, нравственная или философская проблема, или даже вопрос личного характера, вопрос принятия решений, на который Библия не отвечает, то в таком случае мы должны признать, что нечто, весьма интересное и важное с человеческой точки зрения, может не иметь никакого отношения к поискам благочестивой жизни. Бог четко сформулировал Свои требования к благочестивой жизни: они необходимы и достаточны, ибо Он даровал нам все потребное для нас, а потому мы должны увидеть в Его замысле и самое главное, и то, что носит преходящий характер.

Всегда есть и будут люди, которые хотят дополнить дело Христа своим учением и убедить нас, что мы живем неполной христианской жизнью, тогда как их особое учение восполняет недостающую часть традиционного христианства. Это может принимать разные формы: Христос — плюс исцеление, Христос — плюс успех, Христос — плюс процветание, Христос — плюс консультирование, Христос — плюс всеобъемлющий опыт. Беспокойные христиане могут тратить годы на поиски того, что уже есть у них во Христе. Просто будучи христианами, мы имеем доступ ко всему, в чем нуждаемся, чтобы жить так, как благоугодно Богу. Тот, кто стремится что-то еще добавить к этому, относится к разряду лжеучителей.

Полнота, достаточность во Христе — это Благая весть. Но в этих словах содержится и серьезное предостережение: мы должны отдавать себе отчет в том, насколько мы соответствуем Его требованиям. Мы не можем обвинять Бога в том, что Он не сделал нас достаточно благочестивыми, или в том, что Его воля для нас недостаточно ясна, ибо мы уже имеем все потребное нам. Благочестивая жизнь не есть нечто недосягаемое, доступное лишь нескольким святым людям; Петр говорит, что это в пределах возможностей рядового христианина. Нет никакого смысла в поисках особого секрета освящения, который помог бы нам преобразиться в благочестивых людей быстрее, чем путем обычного христианского послушания. Нет другого пути. Если бы он был, это означало бы, что смерть Христа достаточна для нашего спасения, но недостаточна для нашего освящения. Далее Петр рассуждает о том, как вести благочестивую жизнь (ст. 5−11), и о том, что это трудный путь повиновения Слову Божьему. Христианин, который не ведет благочестивую жизнь, может обвинять в этом только самого себя.

Нам доступно замечательное средство, позволяющее лицом к лицу встретиться с этой трудной проблемой — познание Призвавшего нас славою и благостию. И снова речь идет о познании (epignosis) Иисуса Христа, которое мы получаем, когда обращаемся в веру, и которое дано нам по праву рождения во Христе. Однако мы не должны стремиться отыскать в нашем опыте обращения источник того знания, которое Петр связывает со служением Иисуса. Все апостолы ясно помнят, как они были призваны Иисусом (Мк 1:14−20), но местоимения нам и нас означают, что Петр помнит и о том, что Иисус некогда призвал всех христиан

[Kalesantos, «призвавшего» — это причастие аориста, которое обозначает действие, совершившееся однажды в прошлом.]. Возможно, он имеет в виду слова Иисуса, записанные в Мф 11:28−30: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» [Здесь имеется противопоставление «тяжелым бременам», которые возлагают на людей фарисеи, что будет видно из следующей истории (критика поведения голодных учеников в субботу, Мф 12:1−18).]. Мы можем вспомнить, что когда-то откликнулись на этот призыв, но было бы неверно считать, что мы призваны с этого момента.

Петр подчеркивает эту истину, говоря, что Иисус призвал нас Своей славою и благостию (и, возможно, здесь тоже следует объединить эти слова и говорить о «славной благости» Иисуса) [Греческий текст не совсем ясен: можно перевести эту фразу в том смысле, что слава и благость были нашим назначением, к чему и призывает нас Христос.]. На протяжении двух тысяч лет людей привлекала к Иисусу Христу именно Его уникальная способность служить нашему видимому и падшему миру отражением славы и благости невидимого Бога [Греческий термин arete (благость) также носит религиозный характер, но, по словам Грина, «позволительно думать, что оба эти слова — arete и doxa — можно соотнести с Богом Ветхого Завета» (Green, 1987, р. 72).]. «Благость», arete — это еще один термин, общеупотребительный для греческой религии, который также появляется в греческой версии Ветхого Завета, сочетаясь, как и здесь, со словом «слава» (Ис 42:8, 12, LXX). Эти два слова могли бы быть просто синонимами, но «благость» здесь, вероятно, означает «проявление Божественной силы», «чудо» [BAGD, р. 106.]. Петр хочет сосредоточить внимание не на «благости» Иисуса в абстрактном смысле, но на реальных делах и свершениях Бога. Это возвращает нас к жизни Иисуса, Его учению, примеру и чудесам, к Его преображению — центральным моментам данного послания. Помимо всего прочего это обращает наш взор на великое проявление Божественной силы в смерти и воскресении Иисуса (1Кор 1:18; 6:14). Другими словами, люди могли стать христианами, взирая на удивительные свершения Иисуса, но помимо этого Петр подчеркивает, что именно спасительный труд Христа, Который призывает нас приобщиться к Отцу, именно крест Христов позволяют нам познать Его [Текст 1Пет 2:9 можно понять и иначе: «мы воздаем хвалу, славу (aretas) Тому, Кто призвал нас из тьмы в Свой чудный свет», т. е. как возвещение о «достойных славы и хвалы делах Божиих». Michaels J. R. 1 Peter, World Biblical Commentary (Waco: Word; Milton Keynes: Word UK, 1988), p. 110.].

3) Кто не откликается на призыв?

Лжеучителя, несущие угрозу церквам — адресатам послания Петра, находят его мысль о следовании высоким идеалам излишне обременительной. Они собирают вокруг себя сторонников, которых «уловляют в плотские похоти и разврат» (2:18). Причина этого, которая проясняется далее, в гл 2, состоит в том, что лжеучителя отрицают наличие у Христа силы для суда, а в таком случае нет основания согласовывать свою жизнь с Его суровыми требованиями. Они видят вокруг нехристиан, ведущих жизнь, которая абсолютно противоречит Христовым нормам, и при этом вполне довольных собой. Им хотелось бы, чтобы христиане перестали выделяться среди людей окружающего их мира. Лжеучителя начинают утверждать, что христианское богословие и нравственность должны развиваться во времени и что христианство должно избавиться от того, что они могли бы назвать примитивным критицизмом, осуждением. Но Петр непоколебим. «Нет, — говорит он, — Иисус придет во второй раз и будет судить нас по тем критериям и нормам, которые Он нам оставил и которым мы должны следовать, дабы исполнить требуемое от нас».

2. Обетования Иисуса Христа (1:4)

Славная благость Христова явлена во втором источнике, который доступен для нас: дарованы нам великие и драгоценные обетования. Тема «обетовании» красной нитью проходит через всю Библию, начиная от обетования Бога в Эдемском саду — что грехопадение не определяет окончательную судьбу человека (Быт 3:15). В гл 2 данного послания Петр сосредоточивается на обетованиях, которые Бог дал Ною и Лоту, — что они избегнут участи осужденных и уничтоженных потопом и конца, постигшего Содом и Гоморру. Из всех библейских обетовании Петр останавливается на особой группе обетовании, связанных с определяющей ролью Бога в конце земной истории, — на «обетовании пришествия Его» (3:4). Это именно те обетования, в исполнении которых сомневались лжеучителя (3:4) и которые Петр защищает (3:9). Фактически, суть ответа Петра лжеучителям в том, что Иисус Христос вернется как Царь, зримо и неотвратимо. Лжеучителя решили, что этого не произойдет, и таким образом то, что Петр видит в будущем (напр., нравственное совершенство), заблудшие относят к настоящему времени. Поскольку они не могут претендовать на совершенство, они вынуждены сомневаться в необходимости таких норм. Они также могут обещать и «обещают… свободу», но не в состоянии выполнить свое обещание, «будучи сами рабы тления» (2:19).

1) Обетование славы

Одной вдохновенной фразой Петр раскрывает глубинное содержание обетовании Иисуса Христа: мы сделаемся причастниками Божеского естества. Этому обетованию нет равных в Новом Завете, и Сайдботтом называет его «потрясающе звучащей мелодией во Втором послании Петра» [Sidebottom, р. 106. Но это не единственный вклад Петра в Новый Завет.]. Некоторые авторы высказывают недовольство таким подходом и называют его полуязыческим. «Трудно найти во всем Новом Завете изречение, которое по своей насыщенности, мотивам и общей направленности мысли выражало бы более ясно возврат христианства к эллинистическому дуализму» [Kasemann, pp. 179, 180.]. Вместе с тем это уникальная фраза в Новом Завете, но отнюдь не уникальная мысль. Петр пишет в своем Первом послании, что христиане станут соучастниками «в славе, которая должна открыться» (1Пет 5:1), а Павел пишет о нашем «усыновлении», о том, что Бог «предопределил» нам «быть подобными образу Сына Своего» (Рим 8:23, 29). И разумеется, ключевая фраза Павла «во Христе» и «со Христом» определяет наше предназначение быть с Самим Иисусом (см., напр.: Рим 6:1−14; Еф 1:20; Еф 2:6).

В этой высшей точке Нового Завета мы не должны принижать значение чуда, о котором говорит Петр. Существует давняя традиция, начало которой положил Климент Александрийский (ок. 150 — ок. 215 г.), — придавать больше веса этому стиху [См.: Hughes P. Е. The True Image (Grand Rapids: Eerdmans; Leicester: IVP, 1989), pp. 281−286.], и мы должны благоговейно сохранять дистанцию между Богом-Творцом и всем творением. Сказать, что мы — боги или станем богами, будет вопиющим искажением мысли Петра. Тем не менее мы должны вместе с Кальвином поразиться тому, что «назначение Евангелия — сделать нас рано или поздно подобными Богу; действительно, это своего рода обожествление» [Calvin (Peter), p. 330. О другом подходе и другом переводе см.: Wolters А. «Partners of the Deity», A Covenantal Reading of 2Peter 1:4, Calvin TheologicalJoumal 25 (1990), pp. 28−44.]. Петр в силах пообещать гораздо больше, чем когда-либо могли лжеучителя, поскольку его вера зиждется на обетованиях Божьих.

Это приобщение к Божественной природе есть уникальный акт Его милосердия, незаслуженной нами милости и щедрости, чтобы мы могли избежать господствующего в мире растления похотью. Петр сделает главной тему справедливости суда Божьего над миром и покажет единственную возможность его избежать (3:10−12). Либо мы приобретаем свойства тех, кто осужден, либо приобщаемся к естеству Того, Кто судит. Петр облекает Евангелие в слова, понятные обществу, «в котором господствует концепция растления, phthora» [Green (1987), p. 73.], поскольку он хочет пробудить в своих читателях сильную жажду, потребность в обетованиях Бога. Любые другие обещания кажутся ничтожными в сравнении с этим.

2) Обетование возможности избежать растления

Петр разъясняет в своем послании, чего могут ожидать христиане здесь и теперь и чего они могут ожидать только в грядущем. Используя технический термин, можно сказать, что в последнем случае речь идет об эсхатологии — учении о последних временах в истории мира.

Отношение к последним временам может принимать одну из двух форм эсхатологии, которые иногда называют «недореализованной» и «сверхреализованной» эсхатологией. «Недореализованная» эсхатология не учитывает огромную перемену, которая произошла в отношениях между человечеством и Богом в результате воплощения Иисуса, Его жизни, смерти и воскресения. Это ветхозаветная модель отношений с Богом. Хотя уже прекратились жертвоприношения животных, однако продолжают строиться внушающие благоговейный ужас здания, исполняется таинственная музыка и совершается возвышенное действо, вызывающее чувство тайны и страха. Такой подход может создать у человека впечатление, что Бог по-прежнему недосягаем, что Он доступен лишь тонкой прослойке духовной элиты и что единственный способ приблизиться к Богу — следовать Его строжайшим повелениям и запретам, как если бы Он не примирился с человечеством до конца в заместительной жертве Своего Сына.

«Сверхреализованная» эсхатология характеризуется противоположным подходом: все, обещанное Иисусом для времен, последующих за Его смертью, должно быть доступно для нас уже сегодня. Его воскресение открыло новую эру, а потому каждое благословение, обещанное новому веку, должно сейчас же реализоваться во всей полноте. Доля истины, содержащаяся в этой теории, не может скрыть ее слабости. Сострадательный взгляд на реальный мир открывает нам, что даже те христиане, которые в наибольшей мере уподобились Христу, все еще грешат или страдают от болезней. Дальнейшее развитие этой идеи приводит к тому, что обещания эти фактически не будут сдержаны и что люди вынуждены жить, как могут, сознавая недостижимость христианских идеалов в далеком от совершенства мире.

Ответ на оба эти заблуждения один: правильно понимать время, определенное Богом. Это промежуток времени между двумя событиями: пришествием Христа как слуги и Его пришествием как Господа. Однажды наступит момент, когда мы восстанем от смерти в воскресшем теле, как у Христа, но до этого умрем; однажды у нас возникнет совершенная потребность возблагодарить Бога, но пока мы еще грешны. Мы не должны утверждать, что Бог уже исполнил то, что Он обещал исполнить только в будущем, но мы должны верить этим обетованиям и не сомневаться в них.

Петра беспокоит тот факт, что в церквах, к которым он обращается, заметна приверженность либеральным идеям «сверхреализованной» эсхатологии. Лжеучителя отрицают любой элемент грядущего в христианстве. Они выступают как «наглые ругатели» (3:3), утверждающие, что все представления о Втором пришествии Иисуса и о суде являются весьма грубыми и примитивными (3:4) и что все это просто метафоры, которые нужно истолковать и переосмыслить с позиций сегодняшних представлений. Критерии, предложенные Иисусом, якобы необходимо пересмотреть заново, чтобы они могли вписаться в жизнь нового поколения людей.

Петр же дает совершенно недвусмысленную оценку происходящему и вновь повторяет фундаментальную христианскую истину. В отличие от некоторых греческих философов и современного движения «Новый век», Библия учит, что мы люди, а не боги. Мы были сотворены Богом, как об этом сказано в Быт 1:26. Мы творения, но отнюдь не творцы. Мы отступили, но отнюдь не от благочестия на небе, а от идеала человечества на земле. Наше непреложное назначение не в том (как тому учат некоторые греческие философы и современные религии), чтобы в процессе эволюции (духовной или физической) слиться с Божеством, взойдя на более высокую ступень развития человечества. Библия рассматривает наше грехопадение как величайшую трагедию: оно не возвышает человека и не способствует его духовному возрастанию. Некоторые люди все еще рассматривают физический мир как низменный и злой, а духовный мир как возвышенный и истинный. Они говорят, что Бога можно найти путем освобождения от этой физической реальности в мистическом опыте. Но Петр ясно говорит, что растление, от которого мы должны уйти, это не наши физические тела, но грех. Во Втором послании Петра слово «мир» (kosmos) всегда отождествляется с мятежным человеческим обществом, которое находится под судом и которое будет уничтожено (1:4; 2:5, 20; 3:6) [NIV последовательно переводит слово kosmos как «мир», что означает растленное человеческое общество, age — как «земля», т. е. планета; таким образом, потоп в гл 2 может разрушить «мир» (kosmos), не разрушив «земли» (ge).]. Естественная реакция христианина на это — избегать тех вещей, которые вызывают гнев Божий (2:18, 20). Бог призвал нас не для того, чтобы мы искали Его в высоких сферах — в мистических опытах с выходом из физического тела, в заоблачных медитациях или видениях, расширяющих дозволенные границы существования нашего тела. Быть человеком и жить в обществе людей — нормальное назначение человека. Понимая это, мы не можем отождествлять себя с Божьим миром, который мы стремимся покинуть из-за существующей в нем растленности: именно из-за восстания против Него Бог и уничтожит этот мир [Поскольку apophygontes — второй аорист, это возвращает нас назад, к нашему обращению. Но аорист означает, что это событие есть некий момент во времени, не обязательно в прошлом, а потому (см.: расе Green, 1987, р. 73) перевод будущим временем (как в NIV) вполне допустим. См.: Carson D. A. Exegetical Fallacies (Grand Rapids: Baker, 1984), pp. 69−74.].

Петр призывает христиан жить в свете новых взаимоотношений с Иисусом Христом — в повседневном повиновении Ему, но всегда помня при этом, что впереди их ждет исполнение несравненных обетовании. Мы не претендуем на совершенство, которое могло бы сделать Его обетования ненужными, или, другими словами, нам не нужно быть совершенными, чтобы Его обетования стали нам неинтересны и потеряли свое значение. Напротив, можно сказать, что мы будем совершенными, и это поможет нам получить «великие [Megista, буквально «величайшие». «Прилагательное в превосходной степени» (Kistemaker, р. 250).] и драгоценные обетования». Бог сделает все, обещанное Им, чтобы мы вошли с Ним в самые тесные отношения.

Эти слова произвели огромное впечатление на молодого Джона Уэсли ранним утром 24 мая 1730 г., когда он находился в глубокой духовной депрессии. Вспоминая этот критический для него день, он писал: «Я с трудом припоминаю, как открыл Новый Завет, и как раз на великом и драгоценном обетовании. И я увидел — яснее, чем когда-либо, — что Евангелие есть истина в одном великом обетовании — от начала и до конца» [Цит. по: Moftatt (Peter), p. 179.]. Он охватил взором всю временную шкалу, выстроенную Петром, и понял, что полнота силы Иисуса будет явлена только в грядущем, когда Он исполнит Свое обетование. Эта истина освобождает нас от претензий на то, что мы все — совершенный народ уже сегодня. Мы — христиане, которые крепко ухватились за обетования Бога о грядущем, они заворожили нас и сегодня побуждают нас жить благочестивой жизнью, в Его силе.

3. Христианин, приносящий плоды. 2Пет 1:5−11

Джеймс Хогг, шотландский автор XIX в., написал удивительный роман под названием «Личные воспоминания и исповедь оправданного грешника». Его главный герой настолько уверен в непреложности своего спасения, в своей принадлежности к числу «избранных», что совершает ряд неблаговидных поступков, потворствуя своим желаниям. Он настолько убежден в том, что его поведение никоим образом не отразится на его судьбе в вечности, что не признает никаких сдерживающих факторов и распоясывается до предела, вплоть до совершения убийства. Эта книга была написана как злая пародия на столь крайнюю позицию, и слава Богу, что лишь незначительное число христиан доходит до такой глупости и нечестия.

Но при этом мы нередко проходим мимо неверного понимания христианской свободы, которое состоит в том, что если мы оправданы превосходящей всякое разумение благодатью Божьей, то можем наслаждаться новыми взаимоотношениями с Богом, а идея закона и послушания теряет свой смысл. Бывшие консерваторы внезапно ощущают возможность совершать поступки, которые ранее они считали недопустимыми. Телевидение любит показывать христианских руководителей, чье чувство духовной уверенности столь сильно, что они позволяют себе наслаждаться разными запретными плодами. Более радикально настроенные умы задаются вопросом, что же делать с теми частями Нового Завета, которые запрещают поведение определенного толка на основании требований закона. Должны ли мы рассматривать это как пережитки ветхозаветного мышления и считать, что новозаветный автор не смог полностью охватить смысл Благой вести? Должны ли строгие требования Павла, ограничивающие половые отношения гетеросексуальным браком, быть устранены, как в случае с обрядом обрезания? Обеспокоенные этим христиане думают, что они потеряли ключ к христианскому возрастанию и твердой вере, а потому переходят от одного «гуру» к другому в поисках возможности соприкоснуться с Богом, чтобы Он изменил их. Некоторые даже утверждают, что обрели опыт, позволяющий им не грешить, а потому та борьба, о которой пишет Петр, их не касается.

Когда мы сталкиваемся с такими представлениями, связь между личной внутренней «верой» и внешним видимым «послушанием» нарушается. Люди говорят, что, будь их вера такой, как у ранних христиан, им не нужно было бы вести себя так, как вели себя ранние христиане. Удобно противопоставить якобы простое, освобождающее благовестие и этику Иисуса якобы сложному, ограничивающему богословию более позднего Нового Завета, вина за которое обычно возлагается на Павла. Тем самым дается разрешение заново истолковывать требования Нового Завета и утверждать, что они, независимо от того, насколько верно они выражают понятие христианского послушания, вряд ли так уж актуальны. Иными словами, Евангелие можно свести к нескольким упрощенным фразам и лозунгам, а те части Нового Завета, где выдвигаются определенные требования, можно просто игнорировать.

Такая позиция в корне ошибочна. Она совершенно необоснованно отделяет первых христиан от Иисуса, Чье учение действительно было очень сложным, с точки зрения богословия [См., напр.: France R. Т., 'Mark and the Teaching of Jesus', Gospel Perspectives 1 (JSOT Press, 1980), pp. 101−136.]. Это открывает дверь разрушительному либерализму: ведь если бы первые христиане не имели достаточно ясных представлений о своей этике, то они неизбежно не имели бы также ясных представлений о своем учении. Если у нас нет одного, то нет и другого. В отношении Второго послания Петра чрезвычайно важно понять, что первые христиане не могли отделять веру от образа жизни именно в силу неразделимости в их учении богословия и нравственности [Они усвоили урок из Ветхого Завета, где богословие открывается Десятью заповедями (т. е. нравственным законом): «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх 20:2−3; Втор 5:6−7).]. Петр мог бы сказать, что если мы верим в то, во что верит он, то мы должны и вести себя так же, как он. Если же мы не видим в этом необходимости и не хотим следовать его предписаниям, значит мы на самом деле верим в другое, ложное евангелие.

Один из главных постулатов послания Петра состоит в том, что твердо укоренившаяся христианская вера должна радикальным образом влиять на наше поведение. Мы будем все больше стремиться угодить Иисусу Христу, а не просто полагаться на Его любовь. В данном разделе Петр показывает, что наша вера, если она подлинная, влечет за собой целый ряд глубоких внутренних изменений, помогающих нам удовлетворить нашу жажду Бога.

1. Правильно действующий христианин (1:5−9)

1) Покажите в вере вашей…

Если бы Петр говорил о вере вообще, то сказанное здесь могло бы показаться несколько странным. Это означало бы, что он учит нас добавлять к вере новые доктрины, о чем и говорили лжеучителя. Он тогда противоречил бы самому себе, только что сказавшему, что «даровано нам все потребное для жизни и благочестия» (1:3). Он, однако, по-прежнему говорит о вере как он понимает ее в ст. 1, об индивидуальной вере христианина.

Равновесие в понимании веры, которое устанавливает Петр, свойственно и другим новозаветным авторам (2Фес 3:11−13; Иак 2:5). Сказав, что именно вера — это дар Бога, тесно связывающий нас с Ним, он теперь пишет о личном опыте веры, о личной связи каждого с Господом Иисусом, и если эта вера подлинная, она должна проявиться наглядно и практически. Вера одновременно и основа нашей жизни, и орудие. Петр все еще размышляет о величественных картинах будущего, и именно в этом, прежде всего, для христиан заключается основание прилагать все старание, чтобы в этой жизни, здесь и сейчас, жить в гармонии с обетованиями Бога.

Христиане должны «приложить» нечто к своей вере: это перевод греческого глагола epichoregeo. Первоначально это был театральный термин: существительное «xoper» (choregos) обозначало мецената, который жертвовал деньги на постановку. В дальнейшем оно стало применяться к любому городскому благотворителю, а ко времени написания Петром его послания это слово просто означало необычайно щедрого дарителя. Мы должны сотрудничать с Богом, не думая о цене своего сотрудничества. Петр делает акцент на этом сотрудничестве, употребляя здесь этот глагол в императиве и повторяя его в ст. 11 («откроется вам», буквально: «будет обеспечено»). Таким образом, Бог облагодетельствовал нас, и этим подчеркивается та цена, которую заплатил Иисус за наше спасение. Эти два случая употребления глагола epichoregeo обрамляют ст. 5−11 [Ср.: 1Пет 4:11: «по силе, какую дает (choregeo) Бог».].

2) Христианский характер

Петр приводит перечень христианских добродетелей, в которых мы должны возрастать. Подобного рода перечни были широко распространены в то время, и несколько таких списков приводится в Новом Завете (Рим 5:3−5; 2Кор 6:4−10; Гал 5:22−23; Кол 3:12−14; 1Тим 4:12; 1Тим 6:11; 2Тим 2:22; 2Тим 3:10) [По поводу параллелей в светской и иудейской литературе, а также сравнительного анализа формы, содержания и языка см.: Bauckham (1983), pp. 174−176.]. И снова Петр использует слова, общеупотребительные для его культурного окружения, но придает им сугубо христианское звучание, начиная с веры и кончая любовью. В рамках этого перечня он приводит ряд христианских черт, которые очень хорошо знакомы его читателям. Трудно найти какой-то особый смысл в том, что эти добродетели перечислены именно в таком порядке. Попытки логически обосновать эту последовательность делаются часто, однако они не слишком убедительны. Одно можно сказать четко: этот выбор далеко не случаен. Каждая добродетель изобличает заблуждения лжеучителей, встречавшихся читателям Петра. Вероятно, правильнее было бы размышлять не о логичности построения этой «лестницы» добродетелей, но о том, что Петр здесь приводит всестороннее описание христианского характера. Ни одна из христианских добродетелей в этом ряду логически не зависит от другой, так что мы не можем сказать: «Ты не должен ожидать от меня терпения, поскольку я еще не достиг воздержания». Просто Петр хотел сказать, что у христианина, лишенного терпения, отсутствует существенный элемент христианского характера.

а) Покажите в вере вашей добродетель…

Вера — точка отсчета для христианина, стремящегося уподобиться Господу, в Которого он верит, а это автоматически ведет к стремлению уподобиться добродетели или благости Христовой (ст. 3, одно и то же греческое слово). Очевидно, мысли о благости и тогда уже занимали умы нехристиан. Что делает человека благостным или добродетельным? Петр дает ответ скорее практический, чем философский: идеальная личность — Иисус Христос, а христиане могут стать выдающимися личностями, подражая Ему. Поскольку Его благости была явлена в Его делах, наша вера явит себя другим людям в нашей активной благости, в добродетелях.

Лжеучителя не верят в это, поскольку они возвращаются «назад от преданной им святой заповеди» (2:21). Они не избегают «скверн мира», но «запутываются в них» (2:20). «Они много говорят о вере, но не проявляют в своей жизни практического благочестия, которое должно быть неотъемлемой частью христианского ученичества» [Green (1987), р. 77.]. Если христиане должны проявлять подлинную благость, которая вызывает восхищение даже у нехристиан, то нас не удивляет, что явная безнравственность новых учителей подвергает истину поношению (2:2). Часто нехристиан серьезно отталкивает тот факт, что общепризнанные христианские лидеры придерживаются в жизни норм, неприемлемых даже для нехристиан.

б) Рассудительность

Точнее, знание (gnosis): Петр уже не говорит об epignosis из ст. 2 и 3. Он убирает приставку epi, то есть речь идет об информации, знании об Иисусе Христе и о том, что Ему благоугодно. Это род знаний, которые получают путем чтения, размышления и обсуждения христианских истин. Если мы хотим возрастать в Христовой благодати, мы должны испытывать жажду знаний и желание получать все больше знаний о Христе (ср.: Еф 5:17; Флп 1:9; Евр 5:14). Известный шотландский проповедник XIX в. Джон Браун, чьи комментарии касаются только этой главы, писал, что это знание означает «умение отличить не только истинное отложного, но и верное от неверного: что подобает и что не подобает, что полезно и что вредно» [Brown, р. 75−76.]. Лжеучителя, разумеется, утверждали, что обладают новыми знаниями, способными даровать «свободу» (2:19), но Петр говорит, что за всем этим стоят лишь «льстивые слова» и «надутое пустословие» (2:3, 18). Они могут казаться очень умными и респектабельными: ведь никто не говорит, что христиане непременно интеллектуалы, а те, кто преподает ложное учение, идиоты. Петр, впрочем, считает, что наиболее слабые в интеллектуальном отношении христиане обладают знанием, а наиболее интеллектуально одаренные еретики «злословят то, чего не понимают» (2:12).

в) Воздержание

Если мы знаем взгляд Бога на нас и наш мир, то можем жить в согласии с этим знанием. Джон Браун писал, что «христианин не считает, что богатство, честь и преимущества этого мира не имеют никакой ценности. Но он видит, что этим вещам ни в коем случае нельзя придавать такого значения, какое придают им служители маммоны… Знания, которые получил верующий, показывают ему, что на жизненные блага и процветание нужно смотреть с определенной долей тревоги» [Ibid., р. 81.]. Это коренным образом отличается от того, о чем говорят лжеучителя, не считающие себя обязанными контролировать свои поступки или повиноваться Иисусу Христу. Вместо этого они отвергают «искупившего их Господа» (2:1) и без зазрения совести поступают «по собственным своим похотям» (3:3).

г) Терпение

Как воздержание представляет собой умеренность в отношении к земным благам, так и терпение есть стойкость, готовность выдержать испытания в трудные времена ввиду предстоящих лучших времен. Христианин, следовательно, должен сохранять терпение, даже если выстоять в обществе, враждебном Богу, чрезвычайно трудно. Христианин верит, что «знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения» (2:9). Причина, по которой нужно сохранять терпение, состоит в том, что история завершается Вторым пришествием Христа, а потому Петр дает христианам совет: «Потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире» (3:14). Терпение означает стойкость, умение выдержать до конца. Лжеучителя, которые перестали верить в то, что Бог вмешивается в дела этого мира, лишь насмехаются, иронизируют по этому поводу: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Наиболее опасны, по мнению Петра, не трудные времена, невзгоды и испытания, которых христиане могут не выдержать, но коварные уловки тех, кто уже не верит, что есть какое-либо основание вести себя по-христиански, в согласии с Библией, поскольку Второе пришествие Христа откладывается. В одном они, конечно, совершенно правы. Христианство без Второго пришествия — это бессмыслица.

д) Благочестие

Слово благочестие уже встречалось в ст. 3 как общеупотребительный термин — «практическое исповедание Бога во всех аспектах повседневной веры» [Green (1987), р. 79.]. Возможно, Петр приводит его здесь, поскольку хочет теперь объяснить, какова позиция христианина по отношению к хорошим и плохим временам. И снова резкое противопоставление лжеучителям, которые нечестивы (2:6; 3:7). Петр пользуется однокоренными антонимами: eusebeia («благочестие») и asebeia («нечестие»). Игра слов нередко присутствует в его послании; вероятно, оно было предназначено не для частного, а для публичного прочтения, и потому автору было необходимо незамедлительно привлечь внимание аудитории, сосредоточив его на главных моментах.

е) Братолюбие

Христианская вера включает в себя интерес не только к проблемам, но и непосредственно к людям, и Петр впервые обращается к нашим отношениям с другими христианами. «Братолюбие» — это буквальный перевод греческого слова Philadelphia, общеупотребительного термина для описания взаимоотношений домочадцев. Только в Новом Завете это слово встречается вне контекста семьи (Петр использует его строго по назначению: 1Пет 1:22; 1Пет 3:8, но см. также: Рим 12:10; 1Фес 4:9; Евр 13:1). Читателя I в. это должно было поражать: Петр хочет сказать, что христианам надлежит иметь принципиально новые взаимоотношения, которые отличаются требованиями высокой верности Богу (Мк 3:31−35). Для нас эта метафора тускнеет, оттого что она привычна, но мы не должны забывать, что когда Петр называет христиан «братия» (1:10), он действительно обращается к своим братьям. Напротив, лжеучителя не испытывают любви к Божьей семье. Они не проявляют братской любви, но лишь наносят вред своим собратьям (2:13) и «уловляют в плотские похоти» (2:18). В конечном итоге они несут разрушение и погибель народу Божьему (2:1).

ж) Любовь

И наконец, любовь, agape. Хотя это слово обычно понимают как обозначение исключительно христианской любви, это не обязательно так [См.: Carson D. Б., Exegetical Fallacies (Grand Rapids: Baker, 1984), pp. 51−54. Он полагает, что слова agape и phileo не слишком отличаются по своему значению.]. Здесь речь идет не столько о любви христиан к своим собратьям (это выражается термином Philadelphia), сколько вообще о любви к людям, независимо от их принадлежности к христианству.

В списке, который приводит Петр, нет строгой логической последовательности, когда одна добродетель вытекает из другой, но, несомненно, присутствует мысль о том, что agape представляет собой высшее качество христианского характеpa (см.: 1Кор 8:1; 1Кор 13:13; Кол 3:14). Отмечается, что такая любовь не делает различий между собратьями и людьми вне христианского сообщества. Ничего более далекого от позиции лжеучителей с их эгоизмом и потребительским отношением к жизни не может и быть (2:3).

3) Успехи и плоды в познании Господа

Ни один христианин не может претендовать на роль безупречного, идеального верующего; на самом деле, одним из признаков христианской зрелости является неудовлетворенность уровнем своей духовности. Это должно не вызывать отчаяние, а побуждать нас постоянно стремиться к благочестию и воздержанию, воспитывать в себе терпение и возрастать в любви к ближнему. Петр настаивает, что это возрастание — наша обязанность и мы не должны пускать все на самотек и надеяться, что все сделает Бог, как считают некоторые христиане. Глагол hyparcho («обладаю»; в русском синодальном переводе данного стиха: «это в вас есть» — примечание переводчика.) означает состояние обладания «собственностью, которая целиком и полностью находится в чьем-либо владении и распоряжении» [Kelly, р. 307.].

Петр убежден, что истинное христианское знание не равно знаниям, почерпнутым из книг; оно изменяет христиан, а через них и окружающий мир. Еще раз (ст. 2, 3) он говорит о полном, личном знании (epignosis), но теперь он подчеркивает, что мы не должны рассчитывать получить это знание за счет Церкви или общества. Такой подход может привести к двоякому результату: сделать нас бездейственными и бесплодными, каковым было и разрушительное воздействие лжеучителей. Напротив, Петр хочет, чтобы христиане добивались успеха и приносили плоды. По мере того как мы преобразуем себя и свои церкви в подобие Иисуса Христа, мы учимся видеть мир глазами Спасителя и Судьи. Если мы верим, что Иисус Христос вернется как Господь и Судья, то это поможет нам не впасть в ту лень, которую проявляют лжеучителя, свободно следующие «собственным своим похотям» (3:3). Эта вера поможет нам также прилагать «все старание» (1:5; 3:14), вершить труд, который не пропадет, и приносить плоды, которые не увянут (1Кор 3:12−15; Ин 15:16).

Напротив, христианин, который не обладает такими качествами и не стремится к духовному возрастанию, проявляет духовную близорукость, слепоту и амнезию («слеп, закрыл глаза, забыл»; 2Пет 1:9). Тот, кто слеп, не может вообще ничего увидеть, кто близорук, не может ясно различить находящееся на расстоянии, а тот, кто забыл, не может вспомнить того, что было в прошлом. Это характеристика лжеучителей и предупреждение об опасности, которой подвергаются их жертвы. Неспособность видеть настоящее может привести к непониманию суда Божьего над растленным миром (1:4) и к непониманию пути спасения (1:10). Отсутствие прозорливости, неумение видеть будущее может оставить людей нравственно и религиозно оторванными от Бога-Спасителя (3:3−4). Неспособность извлечь уроки из прошлого может помешать им понять, как очиститься от своих прошлых грехов [Слово «очищены» не обязательно означает, что Петр имеет в виду крещение — это не столь очевидно, как хотелось бы большинству комментаторов.]. В своей слепоте, близорукости и забывчивости они больше уже не осознают своих прошлых грехов, своего нынешнего мятежного состояния или своего будущего осуждения. Петр боится, что христиане подпадут под влияние этих слепых вождей; ведь, как Сам Иисус сказал Петру, «если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф 15:14). Зрячий христианин, напротив, будет с большой предосторожностью избегать неверного пути и бесполезных советов тех, кто сам не знает, куда идет.

2. Христианин в вечности (1:10−11)

Петр уже писал в ст. 5, что мы должны «прилагать все старание» как христиане, но затем он перечислил восемь добродетелей, в которых нам необходимо возрастать. Теперь он подкрепляет свой аргумент: более и более старайтесь. Он даже повторяет то же самое греческое слово (существительное spoude в ст. 5; глагол spoudazo в ст. 11) и дважды подчеркивает его, добавляя оборот «посему… более и более». Он серьезно озабочен тем, чтобы мы не забывали о своем долге на протяжении всей нашей христианской жизни и все больше укреплялись в той же надежде, с которой мы начали.

Суть нашей надежды описывается двумя словами: звание и избрание. Оба они имеют длительную библейскую историю. Наше избрание означает, что Бог Своей властью избрал нас во Христе в предвечные времена. Павел сказал: «Он избрал нас в Нем прежде создания мира» (Еф 1:4). Петр же говорит (в ст. 3), что наше призвание зиждется на призыве Иисуса следовать за Ним. Петр высказывается об этом со свойственной ему внимательностью: как верховная власть Бога (1:3−4), так и наша ответственность как христиан занимает центральное место в его мыслях. Мы должны «более и более» стараться «делать твердым» свое «звание и избрание». Если мы не вносим свой вклад в свое же спасение, испытание на верность показывает, что либо мы выдерживаем серьезную проверку на подлинность нашей веры, совершая жизненно важные перемены в себе, либо мы воспринимаем грех и суд как не имеющие отношения к христианам. Слово «делать» (греч. poieisthai, средний залог, буквально: «делать самому для себя») подчеркивает нашу ответственность в этой деятельности. Итак, поразительная истина о том, что христиане призваны и избраны от века, не является умозрительным богословием, не требующим никакого отклика, кроме интеллектуального согласия. Скорее, свидетельство о том, что мы были призваны и избраны, даст нам силы укреплять и удостоверять свое призвание и избрание.

Если мы предпримем надлежащие усилия, то, уверяет нас Петр, мы получим благословения, которые продолжатся в вечности. Во-первых, мы никогда не преткнемся; это не означает, что мы никогда не согрешим, поскольку Библия не обещает нам такого рода совершенства на земле (Иак 3:2); также это не является и жесткой гарантией спасения, которая освобождает нас от любой деятельности и ответственности. Напротив, это означает, что мы никогда не «пострадаем от перемен к худшему» [TDNT6, р. 884.], поскольку Бог никогда не изменит Своих намерений относительно того, как взять Свой народ на небо, и никогда не отошлет нас обратно по причине того, что мы недостаточно хороши. Это также означает и то, что христианин, который постоянно стремится следовать за Христом, никогда не впадет в ошибку, подобную той, которую совершают лжеучителя из-за своей слепоты и близорукости. Они не восприняли всерьез свой долг жить по-христиански. Воспринимать Христа верой и жить в согласии с этой верой, повинуясь Ему, — это и есть гарантия нашего спасения.

Второе благословение, которое будет продолжаться в вечности, состоит в том, что христианам откроется… свободный вход в венное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. Откроется, буквально: «будет обеспечено» — это пассивная форма греческого глагола epichoregeo, «предоставляю», переведенного в ст. 5 как «покажите». «Обеспечение» берет на себя Иисус Христос. Майкл Грин рисует картину заключительного этапа марафонского забега, когда на финише победителя приветствует восторженная толпа поклонников [Green (1987), р. 84.]. Приветствие будет «пышным», «богатым» (так в оригинале) не только потому, что Бог оплачивает приз христианину, но и потому, что Он щедро удовлетворяет нашу потребность в вечном служении Ему как своему Царю. Через все Евангелия красной нитью проходит мысль о том, что Царство Христа соотносится и с настоящим, и с будущим, когда то, что истинно и доступно сейчас, соединится с тем, что будет истинно и доступно только для тех, кто верит этому обетованию. Когда Христос явит Свое присутствие как Господь и Спаситель, все будет в настоящем. Как Господь Он будет править Своим Царством зримо и вечно, а как Спаситель Он может и осудить, и спасти грешников.

4. Помните, помните. 2Пет 1:12−15

Амнезия — это тяжелое болезненное состояние. Страдающие амнезией забывают, что они делали только что и что собираются делать. В серьезных клинических случаях наступает кризис идентичности — человек может забыть, кто он такой и где он. Но небольшие провалы в памяти бывают у каждого из нас. В своем послании Петр бросает вызов читателям с очень плохой памятью. Они забывают, что им говорили о прошлом и о будущем, а это подрывает самые основы их идентичности как христиан в настоящем. Прежде чем донести до них свою весть, Петру необходимо заставить их понять, что у них проблемы с памятью, точнее с ее отсутствием.

Главное для Петра в этом разделе — выполнить свой долг: постоянно напоминать о том, что было, чтобы покинуть мир с уверенностью, что христиане не забывают основ принесенного им благовестия. Три раза здесь говорится о памяти: напоминать (ст. 12), напоминанием (ст. 13), на память (ст. 15). Эта тема связана с рядом последовательных обстоятельств: во-первых, с жизнью Петра (доколе нахожусь в этой телесной храмине, ст. 13), во-вторых, с его смертью (скоро должен оставить храмину мою, ст. 14), и, в-третьих, с тем, что случится с христианами после его смерти (после моего отшествия, ст. 15). Они не должны ничего забывать, после того как Петр их покинет.

1. Не перестану напоминать (1:12)

Объясняя, почему это послание — дело важное и срочное, Петр тем самым объявляет о его главной теме. Он беспокоится о том, чтобы христиане не забыли «эти вещи» (не перестану напоминать вам о сем), то есть доктрины, которые он разъяснял им. То же самое, что и здесь, греческое слово tauta он употребляет в ст. 8−9 и 10 [Но ср.: ст. 15, где происходит переход к другой теме. См. ниже.]. Форма будущего времени melleso, не перестану (буквально: «буду намереваться») вызывает у ученых значительные затруднения, поскольку в соответствии с грамматикой Петр должен был бы здесь употребить форму настоящего времени, если он имеет в виду то, что пишет в данный момент; будущее время, согласно правилам, означает, что он намерен писать им еще [Фактически все еще сложнее, и Кистмейкер совершенно правильно ссылается на «двойное будущее» (р. 260). Эти комментарии дают больше информации, но см. ниже толкование на 1:15.]. Но перевод «не перестану» или «всегда буду» меняет смысл, соотнося текст именно с этим посланием. Петр хочет удостовериться, что оно будет действенным, «вплоть до смерти апостола и после нее» [Bauckham (1983), р. 196. Бокхэм, наряду со многими другими, рассматривает отрывок 1:12−15 как ясное указание читателям I в., что это послание не было написано самим Петром, что оно попадает в категорию завещаний. См. приложение, с. 288.].

Чтобы правильно понять Петра, мы должны принять во внимание тот факт, что общенациональная память в Израиле играет важную вероучительную роль. Еженедельное празднование субботы было дано Богом народу в воспоминание: «Помни, что ты был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда рукою крепкою и мышцею высокою, потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний» (Втор 5:15). Таким образом, еженедельное напоминание не позволяло народу забыть свою историю: израильтяне должны были каждую субботу думать о смысле своего спасения. То же самое было связано и с пасхальной трапезой: израильтянам надлежало ежегодно справлять пасху, «дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской во все дни жизни твоей» (Втор 16:3). Чрезвычайно важно возвращаться в прошлое и учить друг друга основам истины о спасении народа.

Павел тоже говорит, что его апостольское служение заключается в напоминании собратьям о Благой вести: «Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились» (1Кор 15:1). Ответом коринфянам было не новое учение, а правильное понимание прежнего. Аналогичным образом в служении Тимофея, когда он сталкивается с заблуждениями, главное помнить «(Господа) Иисуса Христа… воскресшего из мертвых» (2Тим 2:8) и «сие» напоминать, «заклиная пред Господом» (2Тим 2:14).

Петр говорит своим читателям, что собирается напоминать им сейчас и «стараться, чтобы» они «и после» его «отшествия всегда приводили это на память». Далее он сообщает, что написал им два письма для «напоминания» и хочет, чтобы они «помнили слова, прежде реченные» (3:1−2) — послание, переданное им через апостолов и пророков. Адресуясь таким образом к своим читателям, он раскрывает через это послание цель своего непрерывного служения всем христианам. Это предостережение им, «чтобы не увлечься заблуждением беззаконников» (3:17). Мы всегда должны быть настороже, должны опасаться людей, которые преподносят новую или иную христианскую весть, должны помнить о главном уроке Петра: остерегаться попасть в ловушку более привлекательного или «актуального» послания. На тех, кто обучает людей библейским истинам, возложена огромная ответственность, поскольку всегда существует искушение привлечь внимание людей к чему-то новому. Мы должны быть достаточно смиренными и скромными и признать, что не от нас исходит христианская весть. Напоминать людям об этом — жизненно важная задача.

Истина — главная мысль послания Петра. Со времени публикации впечатляющего эссе Эрнста Каземанна [Kasemann, pp. 169−195.] распространилось мнение, что такая догматика есть признак «раннего католицизма». Другими словами, это послание якобы отражает отход христианства от его первых харизматических руководителей с их устными посланиями и простым Евангелием в сторону письменных, кодифицированных доктрин II в. — доктрин «веры», как она понимается в Иуд 1:3. Но ссылки на основы вероучения не ограничиваются этими двумя посланиями. Павел пишет об «истинном слове благовествования» (Кол 1:5), Петр об «истине» (1Пет 1:22), Лука об «учении апостолов» (Деян 2:42), а Иоанн доносит обещание Иисуса: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин 8:32). Если мы не придерживаемся крайне скептической позиции и не приписываем все эти проблемы и связанные с ними традиции и предания гораздо более поздней эпохе, то должны признать, что, когда Петр говорит об «истине», это вовсе не обязательно является признаком упадка веры второго поколения христиан [Мы не согласны с чрезвычайно странным комментарием Р. П. Мартина, который пишет: «Второе послание Петра показывает нам христианство, идущее по дороге традиций и преданий, авторитаризма и замкнутости. Следующие шаги по этому пути приведут в дальнейшем к окаменению и затвердению, не оставят возможности измениться или воспринять новый свет» (Martin, р. 163). Получается, что лжеучителя могут себя рассматривать как носителей нового света и перемен, а Петра называть авторитарным ископаемым!]. Напротив, это признак верности Петра Евангелию. Его опасения не в том, что второе поколение христиан кодифицирует и «окаменит» истину, но, скорее, в том, что они отнесутся к ней с беспечностью и в итоге вообще забудут ее.

Эта истина есть учение о том, чем они обладают сейчас (в настоящей истине). Маловероятно, хотя это весьма любопытное предположение, что Петр имеет в виду свое первое послание [Расе Plumptre, р. 169.], но гораздо более вероятно, что он имеет в виду Благую весть, которую Павел проповедовал читателям-язычникам (Гал 2:7). Независимо от того, слышали ли они это от Павла или читали у Петра, они достаточно научены, чтобы сделать «твердым» свое «звание и избрание» (1:10).

Петр выделяет три фазы в христианском возрастании своих читателей. Вначале они пришли к знанию, затем были утверждены в нем, а теперь Петр напоминает им об этом. Неужели они действительно не состоялись как христиане и зашли так далеко, что им нужно об этом напоминать? Вовсе нет! Постоянное напоминание о главных истинах христианства — это неотъемлемая часть роста христианского самопознания. Петр сам прошел этот путь, возрастая в своем ученичестве. Он обещал Иисусу, что последует за Ним в тюрьму и будет верен Ему до смерти. Но Иисус знал его лучше, чем он сам себя, и сказал, что Петр не сможет остаться Ему верным, когда придут римские воины. Иисус поведал, что молился о Петре и о том, чтобы затем, когда страхи улягутся, он утвердил в вере остальных учеников (Лк 22:32). Слово, переведенное в Евангелии как «утверди», и слово, переведенное здесь как «утверждены», это формы одного и того же греческого глагола sterizo. Таким образом, как пишет Петр, он выполняет повеление, данное ему Иисусом много лет назад. Заверение в Первом послании Петра призвано показать, что он не забыл, как моление о нем Иисуса помогло ему устоять: «Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит (sterixei), да укрепит, да соделает непоколебимыми» (1Пет 5:10).

Урок, который Петр извлекает из своего собственного опыта, таков: независимо от того, насколько близко к Господу мы находимся как христиане, или насколько давно мы посвятили себя Христу, или какое положение мы занимаем в сообществе верующих, все еще остается опасность колебаний, и мы должны постоянно проверять себя, не склонны ли мы доверять мифам и басням. Единственный путь избежать колебаний любого рода — помнить то, что было нам дано. Здесь, возможно, один из случаев свойственной Петру тонкой игры слов: в то время как христиане «утверждены» (esterigmenous), лжеучителя «прельщают неутвержденные души» (asteriktous) (2:14). Такие «неутвержденные» (3:16) искажают саму Библию. Итак, возможно, христиане здесь менее крепки, чем они думают, а это означает, что и мы не столь крепки в вере, как полагаем о себе.

2. Возбуждать вас напоминанием (1:13−14)

Петр знал, что кончина его близка. Наверняка он узнал бы времена, в которые должны были исполниться слова Иисуса: «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь» (Ин 21:18). Указанием на время («когда состареешься») и принуждение («куда не хочешь») предсказываются ужасные события в Риме, когда Нерон сделал христиан козлами отпущения. Петра нечто озарило здесь, о чем свидетельствует аорист в предложении в 1:14, буквально: «сделал ясным для меня», и упомянутый отрывок в Евангелии от Иоанна. Иисус сказал ему, как он умрет, но не открыл, когда, и Петр теперь мог размышлять об этом. Слово «скоро», tachinos, можно перевести и как «быстро», поскольку обеспокоило Петра именно это указание Иисуса на времена принуждения.

Климент, первый епископ Рима и одновременно сотрудник Петра и Павла (возможно, тот, о котором говорится в Флп 4:3), в конце I в. написал коринфской церкви послание от римской. Он упоминает о жестоком преследовании христиан при Нероне: «Петр от беззаконной зависти понес не одно, не два, но многие страдания, и таким образом претерпевши мученичество, отошел в подобающее место славы» [1 Clement 5 (ANF1, р. 6).]. Как известно, Петр умер от руки Нерона, до 9 июня 68 г., дня гибели самого Нерона. Во всех самых ранних свидетельствах о смерти Петра говорится, что он был распят, а Ориген говорит, что он был распят вниз головой [Cм.:Thiede, р. 190.]. Он был тайно захоронен в простой могиле на Ватиканском холме в Риме [Производит впечатление утверждение, что известно местоположение могилы Петра — см.: Thiede, pp. 192−193, — хотя заявления некоторых археологов о том, что они нашли его останки, все еще воспринимаются многими скептически.].

Если он знал о том, какая ужасная смерть ему предстоит, то его отношение к этой приближавшейся смерти просто удивительно. Подобно Павлу (2Кор 5:1), он видел свое тело, «свою храмину» оставленной. Эта смешанная метафора наглядно свидетельствует о том, что эти люди, которые знали, что их ожидает мучительная и унизительная смерть, видят себя как бы со стороны: они покидают свое тело, как будто снимают одежду. «Как спокойно он говорит об оставлении своей храмины… Старый, утомленный жизнью апостол — один из счастливейших людей» [Brown, р. 170.].

Зная о приближении своей смерти, Петр хочет использовать оставшееся у него время с наибольшей пользой. Но у него нет никакого нового учения, которым он хотел бы поделиться с христианами. Вместо этого он просто хочет, чтобы они освежили свою память. Он рассказал многое в своем предыдущем послании (2Пет 3:1) [Это может быть Первое послание Петра, но содержание обоих посланий Петра не столь схоже, чтобы Второе напоминало о Первом.], и хочет, чтобы они не забыли об этом. Его учение в этом послании носит предостерегающий характер, он хочет уберечь христиан от вымыслов лжеучителей, которые нахлынули на них, как потоп, со своими новостями и чудесами, — так что они потеряли способность критически оценивать ситуацию и стали жертвами «промывания мозгов».

3. Чтобы вы приводили это на память (1:15)

Пока он был еще с ними, он, разумеется, мог продолжать эту работу лично и посредством писем. Угроза смерти, однако, заставила его предусмотреть то, что случится после его «отшествия», и убедить христиан всегда помнить его наставления.

Он заверяет их, дает «торжественное обещание» [Kistemaker, р. 262. Словом «стараться» переведен греческий глагол spoudazo.], что будет стараться, чтобы они сохранили это в памяти. Петр уже ранее использовал подобные обороты, побуждая христиан «приложить к сему все старание», призывая их «более и более стараться» (1:5, 10). Каковы же результаты этих стараний?

Есть несколько вариантов. Блум считает, что Петр имеет в виду продолжающееся влияние его служения и что он не ссылается на «какие-то конкретные тексты» [Blum, p. 273.], однако представляется маловероятным, что Петр пишет с энтузиазмом о том, в чем он лично не участвовал (см. оборот в 3:2 — «апостолами вашими»). Если Петр ссылается не на письменные свидетельства, то вполне возможно, что эти документы либо были утеряны, либо вообще никогда не существовали; но опять-таки это маловероятно, поскольку Петр придает им важное значение. Он ясно выражает свое намерение написать наставления и рекомендации, которые его читатели не должны пропустить, когда они прибудут к ним. Некоторые комментаторы указывают, что более поздние апокрифические послания и Деяния Петра могли быть написаны ради того, чтобы заполнить этот предполагаемый пробел.

Существуют еще две, часто высказываемые и более вероятные версии, при этом обе они довольно сложны. Одна из них состоит в том, что Петр здесь ссылается на само послание. Согласно другой, которая опирается на предания, воспоминания Петра об Иисусе были записаны в Евангелии от Марка. Большинство современных комментаторов предпочитает первую возможность, хотя это и создает трудности перевода будущим временем [Kelly, р. 315. В ст. 12 есть еще один глагол в будущем времени, но контекстуально этот, по-видимому, указывает на послание с большей вероятностью, чем будущее время, которое находится скорее вне контекста послания.]. Позднее Бокхэм взял это на вооружение в своих доводах о том, что Второе послание Петра написано в жанре «завещания», после смерти выдающейся личности и в его честь [См. приложение, с. 288.].

Некоторые современные писатели (например, Грин, Хилльер и Тиде), наряду с более ранними авторами, принимают вторую версию и полагают, что это слово указывает на объект вне послания, на другой документ, который, действительно, был написан. «Разумеется, ни один документ не может исполнить апостольское обетование так хорошо, как Евангелие, и если имеется в виду Евангелие, то лучше всего в этом отношении подходит Евангелие от Марка» [Bigg, р. 265.]. Связи между Петром и Евангелием от Марка всегда производили впечатление, а ныне существует ряд интереснейших, если они подлинные, археологических свидетельств [См.: Green (1987), pp. 89−91.], которые могут подтвердить эти связи. Но даже эти самые горячие сторонники такой идеи признают, что это не более чем предположение.

В каждой из этих версий есть проблемы, но если мы оставим в стороне то, что заботит исследователей, то увидим, что это не имеет большого значения в свете той опасности, которая угрожала церквам и которую Петр ясно видел. Когда бы и что бы он ни написал, его анализ ситуации всегда точен. Он беспокоится о том, что после ухода из жизни первого поколения христиан их потомки не смогут высоко нести свет христианского учения. Теперь Петр начинает фокусировать свое внимание на других вещах. Помимо общехристианских истин (см. ст. 8, 9, 10 и 12, где в греческом тексте употреблено одно и то же слово в каждом случае: «это», «сие») он привлекает их внимание к более конкретным вопросам [«Это» (буквально: «эти вещи») из 1:15 совместно с разъяснительным предложением — глагольное сочетание, которое указывает скорее на продвижение вперед, чем на обратный ход мысли, вероятно, подчеркивая связь с 1:16−21 (Clark, р. 21).].

4. Опасность отсутствия духовного размышления

Образ Петра далек от образа желчного старика, который отвергает всякую возможность того, что грядущее поколение христианских руководителей будет обладать хорошими способностями и энергией, и стремится всячески отрицать это. Его план для последующих поколений христиан записан в 3:18: «Возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа»; он опасается, что этот рост будет приостановлен. Реальность его опасений становится понятной, если мы сделаем экскурс в церковную историю — как Церкви в целом, так и отдельных общин. Каждое поколение христиан пыталось подражать предыдущим, реагируя на ошибки и заблуждения, которые они могут осознать в данный момент, и примиряясь с теми, в которых они разобраться не могут. Это неизбежный путь, который ведет к колебаниям в среде церковного руководства и который всегда определяется слабостью их предшественников. Петр призывает нас обратиться к исходной модели Церкви. Хотя история Церкви насчитывает уже две тысячи лет, создается впечатление, что все христиане постапостольской эпохи — это христиане второго поколения. Мы не обладаем непосредственными знаниями и опытом христиан первого поколения (вот почему Петр стремится передать нам свой опыт), но никогда мы не бываем так удалены от них во времени, чтобы нам требовались какие-то другие учителя и толкователи. Мартин Ллойд-Джонс сказал, что «Церковь призвана проповедовать истину, а не выдвигать новые интересные идеи, она должна продолжать напоминать нам о конкретных основополагающих и вечных истинах»[Lloyd-Jones, р. 56.]. Опасения Петра, которые он высказывает своим читателям, предназначены в равной мере и нам. Мы тоже живем вне времени апостолов; мы тоже можем полагаться лишь на их записанное учение. Будем ли мы действовать так, чтобы помнить сказанное ими, или будем слушать какой-то другой голос?

5. Свидетели. 2Пет 1:16−21

«Возможно, в один прекрасный день холодный яркий свет науки и разума просияет через оконные стекла собора, и мы выйдем в поля на поиски собственного Бога. Великие законы природы будут раскрыты, наша грядущая судьба и наше прошлое станут ясными и понятными. Тогда мы сможем обходиться без религиозных игрушек, тешивших нас на пути исторического развития человечества. А до тех пор всякий, кто лишает нас наших иллюзий — наших приятных, обнадеживающих иллюзий, — становится для нас нечестивцем, которому (я цитирую Платона) „должно быть отказано в хоре”»[Цит. по: Gilbert М. Churchill: A Life (London: Heinemann; New York: Henry Holt and Co., 1991), p. 68.].

Так писал молодой Уинстон Черчилль, и многие другие могли бы разделить его мысли. Христианство, говорят они, это приятное, но иллюзорное орудие власти над обществом. Черчилль, по-видимому, хотел дождаться того времени, когда христианство отомрет за ненадобностью; но были и есть другие люди, которые изо всех сил стремятся убить эту иллюзию, прежде чем она нанесет еще больший ущерб.

В этом нет ничего нового. Лжеучителя, которым противостоит Петр, заявляют, что его послание ограничивает и подавляет человека. Вместо этого они предлагают «удовольствие» и «свободу» (2:13, 19), не затрагивая его узкую доктрину (2:3). Петр вынужден защищать подлинность учения, которое он проповедует, выступая против весьма привлекательного для людей учения новых учителей и опираясь на высказывания двух свидетелей. Он говорит об апостолах Нового Завета (ст. 16−18) и о ветхозаветных пророках (ст. 19−21) как о непосредственных очевидцах, которые могут сами засвидетельствовать то, что они видели и слышали.

1. Свидетельство апостолов (1:16−18)

Петр и его собратья апостолы обвинялись в том, что они выводят свое учение из хитросплетенных басен [Так же воспринимали Иезекииля, ср.: Иез 20:49.]. В греческом тексте подчеркивается человеческое стремление создавать разного рода утешительные религиозные мифы и легенды [Хилльер (Hillyer, р. 177) пишет, что «хитросплетенные басни» — это термин, которым обозначали россказни знахарей.]. Такой «искусно сфабрикованной» [Reicke, р. 156.] чепухе, как считали лжеучителя, вряд ли могут поверить нормальные люди, а потому необходимо отказаться от таких мифов и заменить их другим учением. В частности, они обвиняли Петра в том, что он придумал доктрину о Втором пришествии Христа. Петр провозглашал «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа» [Другой вариант (гендиадис, риторический прием) — «явление во всемогуществе». Ср.: GNB. Гибб (Gibb, р. 266), вероятно, первый, кто предположил, что сила Иисуса является темой гл 2, а Его пришествие — темой гл 3.], и это его учение согласовывалось с Благой вестью, которую он проповедовал [Gnorizo — «почти что технический термин в Новом Завете для обозначения передачи Божественной тайны» (см., напр.: Лк 2:15; Ин 15:15; 17:26; Рим 14:25; Еф 6:19; Кол 1:27). Kelly, pp. 316−317.].

Хотя Петр защищает свою позицию, опираясь на собственные воспоминания о земной жизни Иисуса, эти люди не отрицают существования Иисуса. Проблема лежит глубже — в понимании, почему Он существовал.

Ветхий Завет содержит пророчества о дне «пришествия» Бога, когда Он явит Себя во всей славе, будет судить и спасет Свой народ (Пс 49:3; Зах 14:5; Мал 3:1; Мал 4:6). Есть также и пророчества, относящиеся к Мессии: «Благословен грядущий во имя Господне» (Пс 117:26). Иисус был близок к тому, что было обещано, и ученики Иоанна Крестителя задали Ему вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Лк 7:19). Иисус охотно подтверждал, что Он посланец Бога в этот мир, и решительно отвергал выполнение ветхозаветного обетования о суде над людьми. Он целиком и полностью относил суд к грядущему событию, в центре которого Он будет находиться. Герхард Фос пишет, что «трудно себе вообразить более радикальный и более важный перевод ветхозаветной концепции и ее воплощения в свете новозаветного мышления» [Vos G. The Pauline Eschatology (герг. Phillipsburg: Presbyterian and Reformed, 1991, p. 73).]. Христиане научились ожидать Второго пришествия Христа как Господа во славе, Который спасает и судит. Это второе пришествие часто называют парусией (parousia); это греческое слово описывало торжественный выход вельможи или царя. Оно стало для христиан техническим термином [Напр.: Мф 24:3, 27, 37, 39; Мк 13:26; 1Кор 15:23; 1Фес 3:13; 1Фес 4:15; Иак 5:7−8; 1Ин 2:28. В Первом послании Петра используется термин apokalypsis (буквально: «открывание», в русском синодальном переводе «явление») (1:7, 13). Это не указывает на разное авторство, поскольку оба термина используются и Павлом. Самое раннее использование слова parousia по отношению ко Второму пришествию Христа, по-видимому, отмечается у Иустина Мученика: First Apology 48 (ANFUp. 179).]. Лжеучителя поэтому явно насмехаются над этой доктриной, спрашивая: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Они как бы говорят: «Петр и другие апостолы обманули вас, заставляя вас верить во всякие бредни; вместо того чтобы верить всяким выдумкам, живите полноценной жизнью, наслаждайтесь христианской свободой». О подобных людях, утверждавших, «что воскресение уже было» (2Тим 2:18) и что в Благой вести нет элемента этого грядущего события, писал и Павел, сравнивая их учение с неизлечимой болезнью; Петр называет его губительным: «навлекут сами на себя скорую погибель» (2:1).

Он атакует это лжеучение, пересказывая историю преображения Христа. Вне всякого сомнения, он избрал этот эпизод из жизни Христа как самое чудодейственное, сверхъестественное явление в жизни Иисуса, возражая лжеучителям, которые предвзято относились к сверхприродным явлениям. Но были и другие причины, более близкие менталитету Петра, которые склонили его к такому выбору. Речь идет об очевидцах [Ср.: 1Пет 2:12; 1Пет 3:2. Это единственные два места, где встречается греческое слово, берущее начало в языческой религии (второе место в 1Пет 5:1).], которые указывали на грядущее пришествие Господа нашего Иисуса Христа и к которым Бог-Отец обратил Свое слово и дал ему истолкование. Главный вопрос, на который здесь отвечает Петр, — дозволено ли человеку подвергать сомнению само Слово Божье, отвергая и искажая его? (3:4, 16).

1) Что видели апостолы: величие Иисуса (1:16)

Три Евангелия рассказывают о преображении Иисуса на горе, которое видели Петр, Иаков и Иоанн (Мф 17:1−8; Мк 9:2−8; Лк 9:28−36). Хотя об этом событии ничего не говорится в Евангелии от Иоанна, его автор косвенно подтверждает это событие: «Слово… обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин 1:14; ср.: Ин 2:11; Ин 17:24. Иоанн говорит об этом как о своем свидетельстве в 1Ин 1:1−3). Петр несколько иначе говорит об этом событии, чем Евангелия (Мф 17:5; Мк 9:7; Лк 9:35). Он ближе всего к версии в Мф 17:5, но не приводит фразы, которая звучит у Матфея: «Его слушайте». Петр стремится сосредоточить внимание на том, что сказал Иисус именно в тот момент, а не на Его последующем служении, когда Он возвещал Свое учение.

Они увидели нечто поразительное — величие (megaleiotes) Иисуса. Это знаменательное слово отражает высокое звание и честь Божественного, а не человеческого величия [Втор 33:17; Пс 20:6; Пс 144:5. Это слово встречается в Септуагинте во всех трех случаях. Его же употребляет «серебряник» Димитрий из Эфеса, говоря об Артемиде, называя греческую богиню Артемиду «великой богиней» (Деян 19:27).]. Лука использует это слово при описании события, произошедшего не посредственно после преображения Иисуса. В то время как три самых близких ученика Иисуса были с Ним на горе, другие девять не сумели изгнать беса из мальчика. Иисус мог Сам исцелить его, и Лука пишет, что «все удивлялись величию (megaleioteti) Божию» (Лк 9:43). Все ученики видели силу воздействия «величия» Иисуса, хотя еще не понимали этого. Согласно Луке, когда Иисус незамедлительно поведал им о Своей судьбе и желании умереть в Иерусалиме, «они не поняли слова сего» (Лк 9:45). Даже Петр и другие, хотя и были очевидцами Его величия, но так и не поняли значения увиденного ими. Им требовалось объяснить это событие. Им нужно было услышать, а не только увидеть (стать не только «очевидцами», но и «ушеслышцами», если бы такое слово было!). Понадобилось, чтобы Бог сказал им это.

2) Что слышали апостолы: голос Бога (1:17−18)

Бог, действительно, говорил — в величии Своей славы. Он изрек слова, которые приводит Матфей (Мф 17:5), — глас, глаголющий из облака, внушающий благоговение знак Божественного присутствия, по Ветхому Завету [С точки зрения грамматики это предложение теперь должно быть в скобках, без сказуемого, но Петр не закрывает скобки, и в ст. 19 продолжает эту мысль.]. Это слава, которую Иисус разделяет с Отцом. Иисус принял ее от Отца, когда принесся к Нему глас от вселенной, так что Петр и другие ученики слышали этот голос, и это было так же важно, как и увиденное ими. Голос возвестил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Иисус публично был наделен исходящими от Бога-Отца честью и славой [В Ветхом Завете это Пс 8:6 и Дан 7:14. Когда Бог говорит «Ты Сын Мой», мы должны внять Его словам. «Сын Божий» — это титул Мессии, созвучный восходящему на царский престол. Таким образом, Иисус «назначается» Сыном Божьим, «открывается» как Сын Божий (ср.: Рим 1:4). Однако это не отвечает строгому описанию триединства Бога. «Бог-Сын» означает, что Иисус существовал предвечно и будет существовать вечно. В этом смысле мы можем сказать, что в момент Своего крещения Иисус воспринял титул «Сын Божий». В Евр 1 отражены оба эти титула.], чтобы совершить порученное Ему Богом на земле. В отличие от евангельских историй, Петр дважды использует местоимение «мой» в словах, изреченных Богом, особо подчеркивая это: «Мой возлюбленный», «Мое благоволение». Просить Петра разъяснить смысл жизненно важного служения Иисуса означает просить Бога разъяснить это.

Во всех описаниях преображения Иисуса ясно звучит эхо Псалма 2:

«Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его. „Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их”. Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им. Тогда скажет им во гневе Своем, и яростью Своею приведет их в смятение: „Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника”. Итак, вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него».

Этот псалом был написан по случаю восшествия на престол царя в Иерусалиме, но его слова удивительны. Расхождения между обетованиями царства и реалиями, которыми обладали цари Израиля и Иудеи, делали их слишком необычными. Даже Соломон не владел таким царством, а более поздние цари правили в разделенном и захваченном врагами государстве. Подобно другим ветхозаветным обетованиям, этот псалом был написан, чтобы возбудить в народе жажду увидеть путь, который Бог приготовил для исполнения Своего слова через Иисуса.

Примечательно, что, во-первых, этот псалом представляет семейную сцену — обетование, которое дает «Отец» Своему «Сыну», обещая Ему Свое «наследие». Это наследие вселенского масштаба: во владение Сыну отдаются все народы и все «пределы земли». Ни один израильский или иудейский царь не обладал такой необъятной властью, но Петру дано понять вселенскую роль Иисуса.

Во-вторых, эта царская сцена: встреча Восседающего в небе на престоле с Царем на земле, который правит там по повелению Бога. Его власть вызывает благоговейный страх, ибо он поразит народы «жезлом железным» и сокрушит их как «сосуд горшечника». Поколение, жившее во времена Иисуса, видело в Нем простого плотника и проповедника, но Петр теперь знает, Кто именно с готовностью взошел на крест, ибо Петр видел Его величие.

В-третьих, это сцена борьбы народов: языческие народы, цари земные и правители готовятся к сражению с Господом и Его Помазанником. Вселенское право Иисуса на владычество над всей землей оспаривалось многими: они стремились разорвать эти путы и свергнуть с себя эти оковы. Иисус был отвергаем на протяжении всего Своего кратковременного земного служения — в течение трех с половиной лет, — и Петр видел, что происходит в Церкви, с людьми, которые отвергли «искупившего их Господа» (2:1). Подобно сказанному в Псалме 2, Петр предостерегает таких людей, побуждает их заключить мир с Сыном до того, как Он придет как Судья.

В ст. 18 Петр разъясняет, что в этом псалме говорится о том, что он и другие ученики видели, будучи с Ним. Местоимение «мы» здесь носит эмфатический характер: он лично может засвидетельствовать, что они слышали голос небесный и что это Бог говорил им, присутствовавшим на святой горе. Когда Бог дал Моисею Свой Закон на Синае, Моисей назвал это место «святым» (Исх 19:23), «святой горой»; в Псалме 2 Бог снова говорит с вершины «святой горы» Сиона, которая священна для Иерусалима (см.: Пс 42:3; Пс 47:2; Пс 86:1; Пс 98:9). Здесь Петр поднимается на ту же вершину, на которой он стоял вместе со своими друзьями и наблюдал эту величественную сцену: он называет это место «святой горой». Оно не было каким-то особым или священным местом для кого-то еще, но для этих троих оно было местом, где говорил Бог, а потому оно было святым.

В памяти возникает другая сцена. На другой горе другой отец стоял со своим сыном, но не по случаю предстоящей его коронации. Это была жертва, и ее должен был принести Авраам, убив своего сына Исаака, чтобы выполнить повеление Бога: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт 22:2). Это был кульминационный момент испытания веры Авраама, ведь Бог сказал ему, что все его многочисленное потомство придет к нему через Исаака. Авраам верил, что Бог воскресит Исаака из мертвых, если в этом будет необходимость (Быт 22:5; Евр 11:17−19), но в последний момент Бог предусмотрел заместительную жертву — вместо возлюбленного сына Авраама. Эти слова эхом отдаются здесь, в словах Бога об Иисусе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение», — но на этот раз не было предусмотрено заместительной жертвы для Него, этот Сын Сам станет заместительной жертвой, умрет за других, в уверенности, что Бог воскресит Его из мертвых.

И Псалом 2, и послушание Авраама указывают на «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 16). В связи с этим в памяти Петра, вероятно, возникает сцена на вершине горы, явление Иисуса Христа во всей Его славе, и он возжаждал еще большего. Эту жажду не смогли удовлетворить даже его личные встречи с воскресшим Христом, и десятилетия спустя он все еще ожидал «явления славы Его» (1Пет 4:13). Воскресение было вторым, частичным проблеском Его славы (Мф 17:9; Мк 9:9; Лк 9:31), но впереди его ждало гораздо большее — Второе пришествие Иисуса Христа. Это отражено во всех трех Евангелиях, в которых приводится рассказ о преображении; во всех трех обсуждается вопрос о том, что произойдет, когда «Сын Человеческий… приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк 9:26; ср.: 23−27; Мф 16:24−28; Мк 8:34 — 9:1).

Авторитет апостолов зиждется (по мнению ряда авторов [Pace Bauckham.]) именно на этом моменте: верно ли и точно они возвещают о Боге. Поэтому Петр особо подчеркивает, что они и видели, и слышали. То же самое он сказал перед синедрионом, указывая, что апостолы не могут не говорить о том, что они «видели и слышали» (Деян 4:20; ср.: 1Ин 1:1−3). Сегодня мы также должны принять это двойное свидетельство. Это не просто их свидетельство о встречах с Иисусом: они претендуют на право единственно верного истолкования уникального значения этих событий, поскольку они слышали это истолкование из уст Самого Бога. Библия не является субъективным религиозным трактатом, который можно дополнить или подвергнуть сомнению, опираясь на свой собственный опыт. Библия — Слово Бога."

2. Свидетельство пророков (1:19−21)

Другими свидетелями, на которых ссылается Петр, были пророки, точнее, пророческое слово [«Этот термин фактически является синонимом „Писания”. В еврейском понимании все богодухновенное Писание было пророчеством». Bauckham (1983), р. 224.], то есть свидетельство Ветхого Завета.

Этот раздел вызывает экзегетические трудности, и даже простое сравнение библейских переводов выявляет две серьезные проблемы [См.: Green (1987); Bauckham (1983). Эти авторы рассматривают целый спектр проблем и их различные решения.]. Читатели, которые хотят проследить ход мысли Петра, могут пропустить два нижеследующих объяснения и сразу перейти к разделу, озаглавленному «Что видели пророки: свет во тьме».

Примечание № 1: неясность в ст. 19

Перевод на английский язык несколько меняет смысл греческого текста, который звучит буквально следующим образом: «и мы имеем более определенное пророческое слово» (в русском синодальном переводе «вернейшее»). Греческий текст не совсем понятен: идет ли речь о том, что пророческое слово стало яснее в результате преображения, о котором говорится в ст. 16−18 (так передает NIV) [См. также: RSV, NRSV, GNB.], или Ветхий Завет дает более определенное свидетельство, чем преображение. В НЕВ, например, говорится: «Все это только подтверждает для нас пророческую весть» [См. также: AV, NKJV, REB, JB. NASB проясняет эту неопределенность, оставляя читателю право выбора.].

Это различие очень важно: Петр говорит либо о том, что новозаветное послание нуждается в более авторитетном подтверждении Ветхого Завета, либо что Ветхий Завет указывает на Второе пришествие Христа, которое было особо засвидетельствовано в преображении. В целом, несмотря на влияние преданий, последняя версия лучше вписывается в контекст (см. ниже), и большинство современных исследователей [Green (1987), р. 97. Грин предпочитает первый вариант, Бокхэм (Bauckham, 1983, р. 223) — второй, но он не допускает резкого разделения между Ветхим и Новым Заветом. Хилльер (Hillyer, р. 179) говорит, что здесь не идет речь о сравнении, просто Петр «выражает совершеннейшее доверие». Слово «вернейшее» может означать, что помимо сравнительной нагрузки, оно несет в себе и обычный смысл.] принимает вариант перевода в NIV. Кальвин предлагает сбалансированный подход: «Авторитет Слова Божьего не изменяется, остается прежним, но еще более чем когда-либо подтверждается пришествием Христа» [Calvin (Peter), p. 340.].

Примечание № 2: «собственное истолкование пророка»

В греческом тексте ст. 20 нет слова «пророк» (которое появляется, например, в NIV). В этой связи возникает вопрос, говорит ли здесь Петр о водительстве Святого Духа при истолковании исходного пророчества или о современной его интерпретации самим читателем?

В поддержку последнего предположения выступают следующие факты: слово «пророк» (точнее, «пророческий») появляется лишь в начале ст. 19, то есть отстоит достаточно далеко от ст. 20; слово «интерпретировать» (разрешить самому собою, idias epilyseos) можно отнести к истолкованию Ветхого Завета (в глагольной форме, см.: Мк 4:34; Деян 18:19); критика высказывается со стороны лжеучителей, которые достаточно вольно обращаются со словом Божьим, подчас искажая его (3:5, 16). Большинство современных исследователей находит эти аргументы, особенно третий, настолько убедительными, что переводит наряду с Уильямом Баркли этот стих следующим образом: «ни одно пророчество в Писаниях не позволяет выносить частный суд» [Barclay (Peter), p. 367.]. При таком истолковании люди отходили от официальной линии Церкви, и должны были получать предписания учить только тому, во что верит Церковь. Совершенно очевидно, что это согласуется с более поздней ситуацией, даже во II в., которая может объяснить такое послание.

Бокхэм и Грин отвергают это положение, используя целый арсенал аргументов. Слово idios, «свой», обычно относится к автору, а не к читателю; ст. 21 базируется на ст. 20; с точки зрения контекста было бы более логично говорить, что Петр защищает исходное пророчество, а не его истолкование. Слово «интерпретация» (разрешить самому) здесь на месте, хотя в силу того, что Дух Святой не только вдохновляет пророков — во сне и в видении, — но и истолковывает их, так что они изрекают пророчества, записанные в Библии, являясь каналами связи для Самого Бога [Bauckham (1983), p. 235; of:. Green (1987), p. 101.].

Эти аргументы четко уравновешены. Хотя большинство богословов прошлого могло с этим не согласиться, позиция Грина и Бокхэма весьма убедительна, и разъяснение в NIV представляется наиболее разумным.

1) Что видели пророки: свет во тьме (1:19)

Испытанное Петром на горе подтверждает все ветхозаветные пророчества об Иисусе Христе и побуждает его ожидать Второго пришествия. Теперь он убежден, что мы имеем вернейшее пророческое слово. Таково было его свидетельство в день Пятидесятницы, в его последующем учении и в его первом послании (Деян 2:16−21; Деян 3:16−21; 1Пет 1:10−12). Он не заменяет свидетельства Ветхого Завета своим опытом, поскольку гл 2 основывается на Ветхом Завете; но не отделяет свой опыт от свидетельства Ветхого Завета, иначе это не согласовалось бы с тем, что Бог изрек на святой горе. Скорее, он уверен, что Бог вновь говорил в подтверждение Своих прежних речений и частичного исполнения обетовании, что побуждает Петра ожидать следующего этапа исполнения замысла Бога. Он видел, как пророки говорили не просто о царе во славе, но о страдающем царе; и как очевидец Его страданий он все более и более стремился увидеть Его славу (ср.: 1Пет 1:10−12).

Петр не без основания возвращается к Ветхому Завету как к приоритету и фокусирует внимание на нем. Он приводит две причины, по которым мы должны читать Ветхий Завет.

Во-первых, это «светильник, сияющий в темном месте». Восприятие Библии как света (см., напр.: Пс 118:105), а мира как мрака, тьмы (см., напр.: Ин 1:5; Еф 6:12; 1Фес 5:4; 1Ин 2:8) — это общепринятые метафоры. Но Петр использует здесь совершенно необычное слово (auchmeros), которое означает «иссохший, запущенный» или даже «грязный, темный»[Wand, р. 161; Plumptre, р. 174.]. И в этом мрачном мире появляется сияние света (в греческом тексте Иисус использует те же самые слова по отношению к последнему великому пророку Иоанну Крестителю: Ин 5:35). Пророческое слово — единственный ориентир, который не даст нам сойти с верного пути.

Во-вторых, Ветхий Завет — единственный путеводитель в этом мире, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших. «День» — это аллюзия на великое обетование Ветхого Завета о грядущем суде — наступлении «дня Господня, великого и страшного» (Мал 4:5), который христианами ожидается и как день спасения, и как день суда (см., напр.: Рим 13:11−14; Евр 10:25; 1Пет 2:12). Утренняя звезда (phosphoros) — это Венера, которая испускает свои лучи перед рассветом, предвещая наступление дня. Это напоминает также другую ветхозаветную картину: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля» (Чис 24:17; истинное пророчество от Валаама; ср.: 2Пет 2:15−16!). Это относится ктому, что рассматривалось иудейскими учителями во времена Петра как обетование пришествия Мессии, а христианами радостно воспринималось как указание на Иисуса и Его Второе пришествие (Лк 1:78−79; Откр 2:28; Откр 22:16). Но Петр говорит о восхождении утренней звезды в наших сердцах [Это трудный текст, но смысл его ясен. См.: Green (1987), р. 99.]. Некоторые исследователи истолковывают фразу о свете, сияющем во тьме, как указание на ветхозаветный период, наступление же дня отражает проповедь Евангелия, а утренняя звезда, восходящая в наших сердцах, — обращение в веру [Most significantly, Mayor J. В., The Epistle of Jude and the Second Epistle of Peter (1907), ad loc.]. Но эта точка зрения базируется на использовании Петром слова «день» по отношению ко Второму пришествию (3:10). Однако, вероятно, нам следует это воспринимать как надежду на то, что Второе пришествие Христа воссоединит объективные обетования Бога с нашей субъективной верой в них. Как говорит Павел, «тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор 13:12). До этого дня мы должны верить всем сердцем, вопреки очевидному в мире, что Ветхий Завет остается неизменным свидетельством Бога до конца земной истории.

2) Что слышали пророки: голос в тишине (1:20−21)

То, что говорит Петр, чрезвычайно важно, и, подчеркивая, что мы должны «обращаться» к пророкам, он теперь указывает на нечто прежде всего [Буквально он говорит: «это первое», touto proton, но эта фраза, по-видимому, потеряла оборот «во-вторых» (ср.: 3:3, где даже не предполагается «во-вторых»).]: никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой и не истолковывалось самими пророками. Полагая такой перевод правильным (см. примечание выше), мы можем считать, что Петр указывает на человека, который не только возвещал, но и истолковывал пророчество. Так, Иеремия не только видел жезл миндального дерева и кипящий котел, но Бог Сам растолковал ему, что означают эти два видения [Иер 1:11−14. Ср. видение Иезекииля на поле, усеянном костями (Иез 37:1−14), и повторяющиеся вопросы и ответы в Зах 1:18 — 2:2; Зах 4:2 — 6:8.].

Петр усиливает сказанное, повторяя отрицание перед позитивным высказыванием: Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, или, как замечает Кларк: «Вряд ли можно предположить, что Исаия, встав однажды утром, решил — „напишу-ка я сегодня пару пророчеств”»[Clark, р. 28.]. Но пророчество изрекали святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым [Перевод «святые человеки» (AV, NKJV) базируется на рукописях, но, к сожалению, большинство исследователей опускает эту ключевую фразу.].

Пророки избирались Богом как Его глашатаи, которые должны были возвестить Его слова (см., напр.: 2Цар 23:2; 1Пар 28:11−12, 19; Иер 1:7−9 и даже Иер 20:7−10!), а новозаветные авторы беспрекословно и твердо поддерживают заявления пророков (см., напр.: Мк 12:26; Деян 3:21; 2Тим 3:16; Евр 1:1). Следует обратить внимание на то, что Петр говорит о соавторстве человека (люди произносят) и Бога (весть от Бога), хотя и осознает неравенство, пропасть между людьми и Богом в этом сотрудничестве; тем не менее пророки были движимы Духом Святым [Лука употребляет здесь слово из лексики мореплавателей; метафора уподобляет их мореплавателям, судно которых носится по воле волн; Деян 27:15, 17.].

Итак, Петр не оставляет у нас сомнения в силе авторитета его вторых свидетелей относительно Слова Божьего. Бог говорил им и через них.

Удивительные параллели между апостолами и пророками подчеркиваются в ст. 17−21 тремя способами. Во-первых, Петр иллюстрирует Второе пришествие Господа зрительными образами: слава (ст. 17), светильник, день, утренняя звезда (ст. 19). Во-вторых, Петр подтверждает силу авторитета пророков и апостолов звуковыми образами: глас (ст. 17), слово (ст. 19) и изрекали (ст. 21). В-третьих, связь между ними обозначается глаголом phero, «нести», «двигать». Голос Божий принесся к Иисусу (ст. 17), а апостолы слышали этот голос, принесшийся с небес (ст. 18). А здесь Петр подчеркивает, что ни одно пророчество не было изобретено человеком, но что пророки были движимы Духом Святым. Совершенно ясно, что Петр уравнивает авторитет ветхозаветной и новозаветной пророческой вести (ср.: 3:2, 16). Бог говорил и тем и другим пророкам, разъясняя им содержание их пророческой вести и их ответственность перед Ним. Петр настолько уверенно проводит эти параллели, что даже послания Павла и других авторов называет «писаниями», graphe (3:16; ср.: 1:20). Как же мы осмеливаемся думать, что их можно заменить чем-то другим?"

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Комментарии Дика Лукаса и Кристофера Грина на 2 послание Петра, 1 глава. Библия говорит сегодня.

ПОДДЕРЖИТЕ НАС

2 Петра 1 глава в переводах:
2 Петра 1 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Толкования Августина
  8. Толкование Феофилакта Болгарского
  9. Новый Библейский Комментарий
  10. Лингвистический. Роджерс
  11. Комментарии Давида Стерна
  12. Библия говорит сегодня
  13. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.