Библия » Златоуст Толкование Иоанна Златоуста

Филиппийцам 2 Послание к Филиппийцам 2 глава

БЕСЕДА 5

«Итак, если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое милосердие и сострадательность, то дополните мою радость: имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других» (Флп 2:1−4).

О перенесении обид. — Нет ничего несвойственнее душе христианской, как гордость.

1. Нет ничего добрее, ничего любвеобильнее духовного учителя: в благожелании он превосходит всякого естественного отца. Посмотри, например, как этот блаженный умоляет Филиппийцев о полезном для них. Что именно говорит он, убеждая их к единомыслию, причин всех благ? Вот, как внушительно, как убедительно, с каким сильным чувством говорит он: «Итак, если есть какое утешение во Христе», т. е. — если вы имеете какое-либо утешение во Христе. Как бы так сказал: если ты сколько-нибудь внимателен ко мне, если ты заботишься обо мне, если ты когда-либо получил от меня какое-нибудь благодеяние, то сделай это. Такой образ речи мы употребляем тогда, когда просим о таком предмете, который предпочитаем всему. Если чего не предпочитаем всему, того не захотим получить взамен всего, и не скажем, что через то все сделано. Мы (в подобном случае) приводим на память плотские права. Например, отец сказал бы сыну: если ты имеешь какое-либо уважение к отцу, если сколько-нибудь помнишь воспитание, если сколько-нибудь любишь меня, если сколько-нибудь дорожишь честью, полученною от меня, если сколько-нибудь расположен ко мне, — то не будь врагом брату, т. е., в воздаяние за все прошу только этого. А Павел говорит иначе: он не упоминает ни о чем плотском, но все о духовном. Смысл его слов такой: если хотите доставить мне какую-либо отраду в искушениях и ободрение во Христе, какое-либо утешение любви, показать какое-либо общение в духе, если имеете какое-либо милосердие и сострадательность в сердце, — то «дополните мою радость, если есть какое милосердие и сострадательность». Щедротами Павел называет единомыслие своих учеников, показывая этим крайнюю опасность в том случае, когда они не будут единомысленны. Если мне, говорит, можно получить от вас утешение, если можно получить какую-нибудь отраду от вашей любви, если можно иметь общение с вами в духе, и общение с вами в Господе, если можно надеяться от вас на милосердие и сострадание, — то воздайте за все это любовью. Все это я получил, если вы любите друг друга. «Дополните мою радость». Смотри: чтобы не показалось, что он убеждает их, как не исполняющих своего долга, для этого не говорит: сделайте для меня, но — «дополните», т. е.: вы начали насаждать во мне, уже успокоили меня, но я желаю достигнуть конца. Чего же ты желаешь, скажи мне? Того ли, чтобы мы избавили тебя от опасностей, чтобы снабдили тебя чем-нибудь? Ничего такого, говорит он, но «имейте одни мысли, имейте ту же любовь», с какой вы начали, «единодушны и единомысленны». О, как часто от великого расположения повторяет (Павел) одно и то же! «имейте одни мысли», — говорит, или лучше — да одно и то же мыслите. Это он и объясняет далее словом — «единомысленны», которое сильнее слова — «имейте одни мысли». «Имейте ту же любовь», т. е. не просто в вере только, но и во всем прочем, потому что можно мыслить одно и то же, и не иметь любви; «имейте ту же любовь», т. е. любите столько же, сколько вас любят. Когда пользуешься от других великой любовью, то и сам оказывай другим не меньшую, чтобы и в этом не быть тебе своекорыстным. Пусть некоторые допускают это, а ты не допускай. «Единодушны», говорит, т. е., пусть во всех телах будет одна душа, не в отношении существа, — это невозможно, — но в отношении желания и мысли; пусть все происходит как бы от одной души. Что значит — «единодушны»? (Апостол) изъясняет это словом — «единомысленны»: пусть будет (у всех) одна мысль, как у одной души. «Ничего не делайте по любопрению». Апостол внушает затем и излагает способ, как этого достигнуть. «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию». Вот что, как я всегда говорю, составляет причину всех зол; вот откуда брани и ссоры, откуда клеветы и препирательства, откуда охлаждение любви, — когда мы пристрастимся к славе человеческой, когда сделаемся рабами чести, воздаваемой толпой. Раб славы не может быть истинным рабом Божиим. Итак, скажут, как же можем мы избегнуть тщеславия? Ты еще нам не показал пути. Слушай следующее: «но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя». О, какое предложил он правило, исполненное всякого любомудрия, и какое руководство для нашего спасения! Если ты предполагаешь, говорит, что другой лучше тебя и уверишься в том; а еще более, если не на словах только, но и совершенно убежден в том, и честь ему воздаешь, — то не будешь чувствовать неудовольствия, видя, что другой почитает того, кому ты воздаешь честь. Итак, почитай другого не просто лучшим себя, но и высшим, — что означает великое превосходство, — и для тебя не будет ни странно, ни больно видеть (другого) почитаемым; даже, если он и обидит тебя, ты перенесешь великодушно, потому что ты признал его лучшим себя; бранить ли тебя он станет, — снесешь; зло ли какое причинит, — стерпишь молча. Когда ты однажды в душе своей совершенно убедился, что он лучше тебя, то не будешь гневаться, какое бы зло ни сделал он тебе, не будешь и завидовать ему. Тем, которые гораздо выше, никто не завидует, потому что каждый думает, что высшим все принадлежит.

2. Здесь (апостол) поучает держаться такого расположения духа. Если же, говорит он, и другой, получивший от тебя такую честь, будет в подобном же расположении к тебе, то представь, какая это будет двойная стена благодушия. Пока ты считаешь другого достойным почтения, равно и он тебя, до тех пор не произойдет ничего неприятного. Если такое поведение со стороны одного достаточно, чтобы уничтожить всякую раздражительность, то при взаимном кто разрушит такую твердыню? Ни сам далее дьявол, потому что составится тройное укрепление, четверное, и больше. Смиренномудрие есть причина всего доброго. А чтобы понять это, выслушай слова пророка: «ибо жертвы Ты не желаешь, — я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь. Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс 50:18, 19). Бог требует не просто смиренномудрия, но стремления к смиренномудрию. Как в телах разбитое никогда не может противостоять твердому, но при всяком сотрясении само разрушается прежде, нежели столкнется с другим, так и в душе: угнетаемая постоянно несчастьем, она решится лучше умереть, нежели нападать и защищаться. Доколь мы будем надмеваться гордостью, достойной посмеяния? Мы смеемся, когда видим, что дети вытягиваются и поступают величаво; смеемся, когда они то берут камень, то опять бросают. Так и глупая гордость человеческая есть плод детского размышления и несовершенного ума. «Что гордится земля и пепел?» (Сир 10:9)? Человек, ты высокоумствуешь? Для чего? Какая прибыль тебе, скажи мне? Отчего ты высокоумствуешь пред теми, которые одного с тобою рода? Разве ты не того же естества? Разве в тебе не такая же душа? Разве не в равной мере ты почтен от Бога? Но ты мудр? Следовательно, должен благодарить, а не надмеваться. Первая черта неблагодарности — это гордость, потому что благодеяния она не почитает за дар. Надменный потому и надмевается, что почитает себя совершенным. А почитающий себя совершенным, неблагодарен к Даровавшему честь. Имеешь ли ты что доброе? Благодари Давшего. Послушай, что говорит Иосиф, и что Даниил. Когда царь египетский призвал (Иосифа) из темницы, и пред всем собранием спрашивал его о деле, от которого отступились все египтяне, наиболее в нем искусные, — тогда он мог бы всячески вознестись и выказать себя мудрее звездочетов, прорицателей, чародеев, волхвов и всех философов того времени, хотя был невольником, в плену и рабстве (и в этом случае слава его была бы еще больше, потому что не все равно — прославиться ли будучи уже известным, или неожиданно, — неожиданность сделала бы его более достойным удивления), однако же, что он сказал, представши пред фараоном? Да, я это знаю? Нет, не то, — а что же? Не будучи никем обличаем, по великой кротости, что говорит он? «Не от Бога ли истолкования?» (Быт 40:8)? Смотри: сначала он прославил Владыку; за то и сам был прославлен. А это не маловажно в отношении к славе: гораздо важнее, когда Бог ее обнаружит, нежели когда сам себе ее усвоишь. С другой стороны, через это и слова его приобрели достоверность, и получено весьма сильное доказательство его близости к Богу. А нет ничего лучше, как быть близким к Богу. «Если… оправдался делами», — сказано, — «имеет похвалу, но не пред Богом» (Рим 4:2). Кто удостоился благодати, тот имеет похвалу у Бога, потому что (Бог) любит его, и прощает ему (грехи); а кто заслужил делами, тот тоже имеет похвалу, но не у Бога, как первый. Это — доказательство великой немощи вашей. И тот, кто получил мудрость от Бога, насколько большего достоин удивления! Он прославил Бога, и сам прославлен от Него: «Ибо Я прославлю прославляющих Меня» (1Цар 2:30), говорит (Бог). Также поступил потомок (Иосифа), мудрее которого никого не было, — так как сказано: «Вот, ты премудрее Даниила» (Иез 28:3)? Этот-то Даниил, когда все мудрецы вавилонские, самые даже звездочеты, прорицатели, волхвы, чародеи, все философы были не только посрамлены, но и истреблены (а истребление их указывало на то, что и прежде они обманывали), — представши (пред царем) для разрешения вопроса, не хвалится, но наперед все приписывает Богу, и говорит: «Царь! А мне тайна сия открыта не потому, чтобы я был мудрее всех живущих» (Дан 2:30). «Тогда царь Навуходоносор пал на лице свое и поклонился Даниилу, и велел принести ему дары и благовонные курения» (ст. 46). Видишь ли смирение? Видишь ли признательность? Видишь ли нрав, чуждый гордости? Послушай еще апостолов. В одно время они говорят: «Что смотрите на нас, как будто бы мы своей силою или благочестием сделали то, что он ходит?» (Деян 3:12)? В другое время: «И мы — подобные вам человеки» (14:15). Если же они так отвергали воздаваемые им почести, они — люди, которые смиренномудрием во Христе и Его силою сотворили большие дела, нежели Христос, как Он сам говорит: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин 14:12), — то как не бедны, как не несчастны те, которые не могут прогнать и комаров, не только демонов, — те, которые не в силах принести пользы и одному человеку, не только целой вселенной, — и при этом столько мечтают, сколько не мечтает и сам дьявол?

3. Ничего нет более несвойственного христианской душе, как гордость, — говорю — гордость, а не дерзновение, не мужество, которые хотя близки между собою, однако же, не одно и то же, так что иное — смиренномудрие, а иное — низость, лесть и пресмыкательство. И если хотите, то я представлю вам на все примеры. Известно, что противоположные вещи существуют каким-то образом вместе, как то: плевелы с пшеницей, терны с розами. Но легко обмануться могут дети; а мужи совершенные, опытные в духовном делании, умеют отличать истинно доброе от худого. Пожалуй, мы представим вам примеры того из Писаний. Что такое лесть, низость и пресмыкательство? Сива безвременно льстил Давиду, и оклеветал господина своего; еще более Ахитофел льстил Авессалому (2Цар 16). Но Давид был не таков, а смиренномудр. Льстецы бывают лукавы. Так, например, волхвы некогда говорили: «Царь! вовеки живи!» (Дан 2:4). О Павле же в Деяниях Апостольских найдем много такого, когда он, беседуя с иудеями, не льстил, но смиренномудрствовал, потому что умел говорит и с дерзновением. Так, он говорил: «Мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан» (Деян 28:17). А что слова эти происходили от смиренномудрия, то слушай, как он упрекает их далее, говоря: «Хорошо Дух Святой сказал: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите» (ст. 26). Видишь ли мужество? Посмотри и на мужество Иоанна Крестителя, какое он показал пред Иродом, говоря: «Не должно тебе иметь жену брата твоего» (Мк 6:18). Вот дерзновение, вот мужество! А слова Семея: «Уходи, убийца» (2Цар 16:7) — не то выражают, хотя и он говорит дерзновенно. Это не мужество, а дерзость, наглость и необузданность языка. Иезавель обругала Ииуя, назвав его «убийца государя своего» (4Цар 9:31); но это дерзость, а не дерзновение. Укоризненно говорил и Илия, но то было дерзновение и мужество: «не я смущаю Израиля, а ты и дом отца твоего» (3Цар 18:18). Еще и пред целым народом Илия говорил дерзновенно: «Долго ли вам хромать на оба колена?» (ст. 21). Порицать таким образом, как делали пророки, есть дерзновение и мужество; а то была дерзость. Хочешь ли слышать и слова смиренномудрия и благородства? Послушай Павла, который говорит: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь» (1Кор 4:3, 4). Вот суждение, приличествующее христианину! И опять (апостол говорит): «Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?» (6:1). Хочешь ли видеть лесть безрассудных иудеев? Слушай, как говорит они: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин 19:15). Хочешь ли видеть смиренномудрие? Послушай еще Павла, который говорит: «Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса» (2Кор 4:5). Желаешь ли видеть лесть и дерзость: дерзость Навала, а лесть Зифеев? Как тот поносил Давида, а эти умышленно предали его? Желаешь ли видеть любомудрие Давида, а не льстивость? Как он захватил Саула, и пощадил его? Желаешь ли видеть лесть убийц Мемфивосфея, которых Давид предал смерти? Просто, вообще и кратко сказать, дерзость — это когда кто-нибудь гневается и ругает другого без всякой причины, или мстя за себя, или чрезмерно раздражаясь; дерзновение же и мужество — когда кто отваживается на опасности и смерть, презирает и дружбу и вражду для угождения Богу. Лесть и низость — это когда кто служит другим не ради необходимого чего-либо, но чтобы уловить что-нибудь житейское; а смиренномудрие — когда кто делает это для угождения Богу и уничижается, чтобы совершить что-либо великое и достойное похвалы. Блаженны мы, если знаем это и если делаем, потому что не достаточно знать: «Не слушатели закона», — сказано, — «но исполнители закона оправданы будут» (Рим 2:13); даже более того, знание без деятельности и добродетелей подвергает осуждению. Итак, будем деятельны, чтобы избежать осуждения, и получить обещанные блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа (с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки Аминь).

БЕСЕДА 6

«Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:5−8).

Опровержение заблуждений Савелия, Мариона, Маркелла, Фотина, Софрония и Ария.

1. Господь наш Иисус Христос, побуждая учеников Своих к великим подвигам, представляет в пример то Себя самого, то Отца Своего, то пророков. Так, Он говорит: «Так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф 5:12); и опять: «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин 15:20); и еще: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток» (Мф 11:29); и еще: «Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк 6:36). То же делает и блаженный Павел. Побуждая (Филиппийцев) к смиренномудрию, он представляет в пример Христа, и не здесь только, но и когда беседует о нищелюбии. Так Он говорит: «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас» (2Кор 8:9). Великую и любомудрую душу ничто столько не поощряет к добрым делам, как сознание, что она через это уподобляется Богу. И что может быть равносильно этому для побуждения? Ничто. Зная это, Павел, при убеждении (Филиппийцев) к смиренномудрию, сперва просил их и умолял, потом сказал внушительно: «Вы стоите в одном духе», сказал также: «это для них есть предзнаменование погибели, а для вас — спасения», наконец присовокупил: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба». Внемлите, прошу вас, и воспрянете. Как меч, отточенный с обеих сторон, куда бы ни был направлен, хотя бы на многочисленные ряды войска, легко посекает и истребляет их, потому что отовсюду остр, и ничто не может устоять против острия его, — точно таковы и изречения Духа. Этими изречениями Он низложил последователей Ария александрийского, и Павла самосатского, и Маркелла галатийского, и Савелия ливийского, и Маркиона понтийского, и Валентина, и Манеса, и Аполлинария лаодикийского, и Фотина, и Софрония, и вообще все ереси. Итак, ожидая видеть такое зрелище, и столько рядов, падающих от одного удара, воспрянете, чтобы вам не лишиться удовольствия от этого зрелища. Если во время состязания колесниц на конских ристалищах всего приятнее видеть, когда кто, ударивши, опрокинет совсем колесницы с возницами, и опрокинув многие четвероконные колесницы с стоящими на них возницами, один промчится от исходного столба до конечного, — многочисленные отовсюду рукоплескания и клики поднимаются к небу, а он, как бы окрыленный этой радостью и рукоплесканиями, стремится на конях через все поприще, — то не гораздо ли больше будет удовольствия здесь, когда мы, при благодати Божией, опровергнем вдруг и одним разом все еретические системы и дьявольские ухищрения вместе с их возницами? И если угодно, сначала представим самые ереси по порядку.

В каком порядке хотите — по нечестию, или по времени? Но порядок по времени мы знаем, а порядок по нечестию понять трудно. Итак, пусть первый предстанет Савеллий ливийский. Что же он говорит? Что Отец, Сын и Святой Дух только имена, принадлежащие одному лицу. А Маркион понтийский говорит, что Бог, устроивший все, не благ; что не Он Отец благого Христа, но другой некто праведный, и что Сын не принял плоти ради нас. Маркелл же, Фотин и Софроний говорят, что Слово не есть существо ипостасное, а сила, и что эта сила обитала в одном из потомков Давидовых. Арий признает Сыном (Иисуса Христа), но только по имени, — говорит, что Он есть творение, и гораздо ниже Отца. Иные говорят, что Он (Иисус Христос) не имеет души. Видишь ли наставленные колесницы? Смотри же и падение их, — как поражающий ниспровергает все вместе, одним ударом, вдруг. Как же ниспровергает? «Ибо в вас должны быть», — говорит, — «те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу». От этого пали и Павел Самосатский, и Маркелл, и Савелий. «Он, будучи образом Божиим», — говорит (апостол). Если во образе, то как ты, нечестивец, говоришь, что Он получил начало от Марии, а до того времени не существовал? Опять, как ты говоришь, что Он был сила? Сказано: «Он, будучи образом Божиим, принял образ раба». Скажи мне: образ раба — сила ли раба, или естество раба? Конечно, скажешь, естество раба. Следовательно, и образ Бога есть естество Божие, а не сила. Вот и Маркелл галатийский, и Софроний, и Фотин пали!

2. Вот и Савелий (опровергнуть). Сказано: «Не почитал хищением быть равным Богу». А об одном и том же лице не говорится, что оно равно самому себе: равное бывает равно чему-нибудь. Видишь ли ипостась двух лиц, а не имена только без предметов? Ты слышал о предвечном существовании Единородного? И это против них. Что же теперь скажем против Ария, который говорит, что Сын имеет другую сущность? Скажи мне, что значат слова: «Приняв образ раба»? Они значат, отвечаешь, что Он сделался человеком. Следовательно, слова — «будучи образом Божиим» значат: был Бог. И там и здесь стоит одно и то же слово: «образ». Если истинно первое, то и последнее. Быть в образе раба значит быть человеком по естеству, и быть в образ Божием значит быть Богом по естеству. И не только это доказывается (сказанным), но и равенство (с Богом), подобно тому, как и у Иоанна, и то, что Сын ничем не менее Отца: «Не почитал хищением», — говорит, — «быть равным Богу». Но каково мудрование еретиков? Они говорит, что (слова эти) выражают противное. Как бы так сказал (апостол): Он (Иисус Христос), будучи в образе Божием, не восхитил того, чтобы быть равным Богу. Но если Он действительно был Бог, то как мог восхитить? И как можно было бы это понять? Кто скажет, что такой-то, будучи человеком, не восхитил того, чтобы быть человеком? Как похитить кому-нибудь то, чем он есть? Не то, говорят они. Но будучи меньшим Богом, Он не восхитил того, чтобы равняться Богу великому, большему, значит, есть малый и великий Бог? Так вы привносите к церковным догматам языческие? У язычников действительно есть великий и малый бог, у вас есть ли, не знаю. Но в Писаниях нигде не найдешь; великого найдешь везде, а малого нигде. И в самом деле, если он малый, то что он за Бог? Если нет человека малого, и человека великого, но одно естество, а что не одного и того же естества, то и не человек, — то как можно почесть Богом малым и великим того, кто не имеет Божеского естества? Кто мал, тот не Бог, потому что в Писании Бог везде называется великим: «Велик Господь», — говорит (Давид), — «и всехвален» (Пс 47:1). То же и о Сыне, — везде называет Его Господом. Еще: «Велик Господь наш и велика крепость [Его], и разум Его неизмерим» (Пс 146:5). И еще: «Велик Господь и достохвален, и величие Его неисследимо» (144:3). Но говорят: это сказано об Отце, а Сын малый (Бог). Это ты так говоришь, а Писание напротив: оно говорит и о Сыне так же, как об Отце. Слушай, что говорит Павел: «Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога» (Тит 2:13). Неужели об Отце сказал он: «(ожидая) явления»? А чтоб еще более обличить вас, он прибавил: «Явления великого Бога». Об Отце ли сказано это? Никак. Этого не допускают прибавленные (апостолом) слова: «И явления великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа». Вот и Сын велик. Итак, почему ты говоришь о малом и великом? Знай, что и пророк называет Его «Ангелом великого совета». Ангел великого совета ужели не велик? «Бог великий» — ужели не велик, а мал? Как же после этого говорят бесстыдные и дерзкие, что Он малый Бог? Я часто повторяю слова их, чтобы вы более удалялись от них. Будучи малым Богом, говорят, Он не восхитил того, чтоб быть (на равной степени) с великим. Что это, скажи мне? (Не думайте, впрочем, что это наши слова). Если Сын, по их мнению, мал, и по силе гораздо ниже Отца, то как Он мог восхитить то, чтоб быть равным Богу? Будучи меньшим по естеству, Он не мог бы похитить великого естества. Например, человек не может похитить того, чтоб быть по природе равным ангелу; конь, хотя бы и захотел, не может похитить того, чтобы быть по природе равным человеку. Кроме этого и то еще скажу: чему Павел хочет научить этим примером? Без сомнения, скажешь, он хочет побудить Филиппийцев к смиренномудрию. Итак, к чему бы он привел этот пример, скажи мне? Никто ведь, желая побудить к смиренно, не говорит так: будь смирен, и почитай себя меньшим против своих равночестных, потому что такой-то раб не противился господину своему. Итак, подражай ему. Да это же, сказал бы иной, не смирение, а гордость! Вы, имеющие дьявольскую гордость, научитесь, что такое смиренномудрие. Что же такое смиренномудрие? Смиренно думать о себе; а смиренно думает не тот, кто по необходимости уничижен, но кто сам себя уничижает. Я укажу пример, а вы послушайте. Когда кто-нибудь, имя возможность думать о себе высоко, думает смиренно, то он смиренномудр. Если же кто, не имел такой возможности, думает смиренно, тот, еще не смиренномудр. Например, если царь подчиняется эпарху, он смиренномудр, потому что нисходит с высоты; но когда эпарх это делает, он еще не смиренномудр. Почему? Потому что не сам себя низвел с высоты. Смиренномудрствовать может только имеющий власть. Если необходимость заставляет смириться против воли, то это — дело не ума и воли, а необходимости; смиренномудрие же потому так и называется, что оно есть усмирение мысли.

3. Скажи мне: если кто, не имя возможности разбогатеть (на счет других), остается при том, что приобрел, — похвалим ли его за справедливость? Никак. Почему же? Потому что необходимость отняла похвалу у его доброй воли. Скажи еще: если кто, не имея возможности владычествовать и царствовать, остается частным человеком, — похвалим ли его, как неискательного? Никак. Так точно и в этом случае. О, вы несмысленнейшие из всех! Хвалят не за воздержание только от этого, но за совершение добрых дел. Первое, хотя не заслуживает порицания, но не стоит и похвалы; а последнее достойно похвалы. Смотри, как и Христос в этом смысле хвалит, когда говорит: «Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня» (Мф 25:34). Не сказал: за то, что вы не присвояли чужого, за то, что не похищали (это неважно); но — за то, что увидели Меня алчущим, и напитали. И кто стал бы хвалить таким образом друзей, или врагов? Никто — даже Павла. Но что я говорю — Павла? Даже и никакого другого человека не стал бы хвалить так, как ты хвалишь Христа, т. е., что Он не присвоил Себе ненадлежащей власти. Удивляться этому значит обнаруживать в себе большую порочность. Почему? Потому что такая похвала прилична порочным, например — вору, за то, что он уже не крадет. А в отношении к добрым не так: того еще не хвалят, кто не похитил не принадлежащей ему власти и чести. И как безумно это! Да и кто, — будьте, прошу вас, внимательны, хотя и длинно слово, — кто мог бы таким образом побудить к смирению? Примеры должны быть гораздо выше того предмета, к которому убеждаем, и едва ли кто убедится (примерами) отдаленными. Так, Христос, убеждая благотворить врагам, представил великий пример в Отце Своем: «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф 5:45). А убеждая к долготерпению, представил в пример самого Себя: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф 11:29); и еще: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны». Видишь ли, как примеры не бывают ниже? И они нисколько не должны быть ниже; так и мы делаем. А иначе пример здесь не был бы близок. Почему? Потому что если раб, то он и меньше, и подчинен большему. А это — не смиренномудрие. Нужно было напротив представить кого-либо большего повинующимся меньшему. Но так как (апостол) в Боге не нашел этого, т. е. большего и меньшего, то и представил равного. Если же Сын меньше (Отца), то побуждение к смиренномудрию недостаточно. Почему? Потому что это не смиренномудрие, когда меньший не восстает против большего, не восхищает власти, послушлив даже до смерти. Впрочем, смотри, что говорит (апостол) и кроме примера: «Но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (ст. 3). Говорит: «почитайте» (считая). Так как вы одно по существу, и по чести, от Бога полученной, то это дело предоставляется вашему рассуждению. А касательно отношения низших к высшим, он не говорит — «почитайте»; но: почитайте высших себя, как и в другом месте: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны» (Евр 13:17). Там покорность — в природе вещей, а здесь она должна зависеть от нашего рассуждения. «По смиренномудрию», — говорит, — «почитайте один другого высшим себя», как поступил и Христос. Таким образом, (мудрования еретиков) ниспровергнуты. Высказавши сначала кратко их мнения, остается затем сказать нам и свое, — именно: почему (Павел), убеждая к смиренномудрию, не представил меньшего покоряющимся большему. Если бы он убеждал рабов повиноваться господам, то это было бы кстати; а так как он убеждал свободных покоряться свободным, то к чему было представлять покорность раба господину, меньшего большему? Он не сказал: меньшие покоряйтесь большим; но: будучи равночестны между собою, покоряйтесь, «почитайте один другого высшим себя». Почему же он не привел в пример отношения жены (к мужу, не сказал): как жена покоряется мужу, так и вы покоряйтесь? Если же равного и свободного не привел он в пример, потому что здесь есть некоторая, хотя малая, подчиненность, то не тем ли более он не мог представить в пример отношений раба? Прежде я сказал, что никто таким образом не хвалить никого за воздержание от пороков, даже не упоминает о таком. Например, желающий похвалить целомудренного не скажет, что он не любодействовал, а скажет, что он воздерживался от собственной жены. И никогда мы не ставим (в похвалу) одного воздержания от пороков: это было бы смешно. Я сказал также, что образ раба есть истинный, и ничем не меньше: так и образ Бога есть совершенный, и ничем не меньше. Потому (апостол) не сказал: «образом Божиим» бывший, но — «сущий». Это выражение равносильно словам: «Я есмь Сущий» (Исх 3:14). Образ, как образ, показывает совершенное сходство. Не может быть, чтобы кто-нибудь имел сущность одного, а образ другого. Например, ни один человек не имеет образа ангела, никакое бессловесное не имеет образа человека. Как же Сын?

4. Далее: так как мы сложны, то образ в нас относится к телу; в простом же и совершенно несложном он относится к сущности. Если же ты скажешь, что слово (θεός) без члена не означает Бога Отца, то можно указать много мест, где это слово употребляется без члена. И что я говорю — много мест? В этом же самом месте, где сказано: «не почитал хищением быть равным Богу», (апостол) сказал без члена, а между тем говорит о Боге Отце. Хотел бы я прибавить и свое; но боюсь обременить ваши умы. Помните хотя доселе вам сказанное в опровержение еретиков. Сперва исторгнем терпение; а по искоренении терпения, когда земля несколько отдохнет, посеем и доброе семя, чтобы она, очистившись таким образом от всего худого, была более способна к принятию Божественных семян. Возблагодарим Бога за сказанное; будем просить Его, чтобы Он помог нам соблюсти и сохранить это, чтобы и вы и мы возрадовались, а еретики постыдились. Будем молить Его, чтобы Он отверз нам уста и на последующее, чтобы нам с таким же тщанием предложить и свое. Будем умолять Его, чтобы Он даровал нам жизнь достойную веры, чтобы мы жили во славу Его, и чтобы не хулилось через нас имя Его. «Горе вам», — сказано, — «имя Мое бесславится» (Ис 52:5)! Если мы, имея сына, — а что для нас ближе сына? — итак, если, имея сына, мы отрицаемся от него, отвращаемся и не принимаем, когда подвергаемся поношению за него, то не более ли Бог отвратится и возненавидит безрассудных рабов, хулящих и оскорбляющих Его? А кого Бог возненавидит и отринет, кто того примет? Никто, разве дьявол и демоны. А кого возьмут демоны, какую тот будет иметь надежду на спасение? Какое утешение в жизни? Доколь находимся в руке Божией, никто не может похитить нас, потому что она крепка. Когда же ниспадем из руки Его и лишимся Его помощи, тогда мы погибли, доступны всем на расхищение, всем на попрание, «как наклонившаяся стена, как ограда пошатнувшаяся» (Пс 61:4). Когда стена слаба, тогда легко всякому разрушить ее. Не думайте, что об Иерусалиме только говорится то, что я намерен сказать; но и о всяком человеке. Что же сказано об Иерусалиме? «Воспою Возлюбленному моему песнь Возлюбленного моего о винограднике Его. У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы, и Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему? Почему, когда Я ожидал, что он принесет добрые грозды, он принес дикие ягоды? Итак Я скажу вам, что сделаю с виноградником Моим: отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем, и оставлю его в запустении: не будут ни обрезывать, ни вскапывать его, — и зарастет он тернами и волчцами, и повелю облакам не проливать на него дождя. Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды — любимое насаждение Его. И ждал Он правосудия, но вот — кровопролитие; ждал правды, и вот — вопль» (Ис 5:1−7). Это относится и к каждой душе. Когда человеколюбивый Бог сделает все нужное, а она вместо винограда произведет терние, то Он отнимает ограду и разрушает стену, и мы предаемся на расхищение. Послушай, как еще другой пророк с плачем говорил: «Для чего разрушил Ты ограды ее, так что обрывают ее все, проходящие по пути? Лесной вепрь подрывает ее, и полевой зверь объедает ее» (Пс 79:13, 14). Там говорится о мидянах и вавилонянах, а здесь сказанного нельзя отнести к ним: вепрь и уединенный — это дьявол и вся его сила. (Пророк) назвал его уединенным, чтобы изобразить его лютость и нечистоту. А выражая его хищность, Писание говорит: «Как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Петр. 5:8). Когда же показывает его ядовитость, смертоносность и губительность, то называет его змием и скорпионом: «Наступайте», — говорит, — «на змей и скорпионов и на всю силу вражью». Наконец, когда выражает силу и вместе ядовитость, то называет его драконом, говоря: «этот змей которого Ты создал, чтобы унизить его» (Пс 103:26). И драконом, змием извивающимся, и аспидом называет его (Писание) везде, — потому что зверь этот хитер, разноцветен, и имеет большую силу; он все приводит в движение, все возмущает, все извращает. Впрочем, не бойтесь и не ужасайтесь; бодрствуйте только, — и он будет как воробей: «Наступайте», — сказано, — «на змей и скорпионов». Бог сделает его попранием ног наших, только бы мы захотели.

5. Итак, смотри, как смешно, как тягостно видеть, что тот, кто дан нам на попрание, становится выше головы нашей? Как же бывает это? От нас самих (зависит): если мы хотим, то он бывает велик, и если хотим, бывает мал. Если мы внимательны к себе, и находимся вместе с Царем нашим, то он умаляется, и в борьбе с нами бывает не сильнее малого дитяти; а когда мы отдаляемся (от Царя своего), тогда (дьявол) весьма надмевается, рыкает и скрежещет зубами, заметив, что мы лишились великой помощи, так как он не приближается, доколь не допустит Бог. Если дьявол не осмелился без позволения Божия войти в стадо свиное, то тем более в души человеческие. Попускает же Бог или для вразумления, или для наказания, или для большего испытания, как было с Иовом. Помнишь ли ты, что дьявол не приступал к нему, даже не смел приблизиться, но боялся и трепетал его? Но что я говорю об Иове? И к Иуде приступая, дьявол не смел совершенно овладеть им и войти в него, доколь Христос не отлучил его от священного лика. До того времени он подходил к нему от вне, а внутрь войти не смел. Когда же увидел, что он отлучен от священного стада, то напал на него лютее всякого волка, и до тех пор не отстал, пока не умертвил его сугубой смертью. Это написано для нашего назидания. Какая однако же прибыль знать, что один из двенадцати был предатель? Какая польза? Какая выгода? Великая. Узнав, отчего он пошел на такой пагубный совет, мы будем беречься этого, чтобы и с нами не случилось того же. Отчего же он пошел на это? От сребролюбия. Он был тать, и так упоен был этой страстию, что за тридцать сребреников продал Владыку вселенной. Что хуже такого безумия? Кому нет ничего равноценного, ничего равного, пред Кем «Все народы пред Ним как ничто» (Ис 40:17), — Того продал он за тридцать сребреников. Тяжко господство сребролюбия; оно может довести душу до исступления. Не столько делается иной безумным от пьянства, сколько от сребролюбия; не столько от бешенства и сумасшествия, сколько от сребролюбия. За что ты продал, скажи мне? Незнатного и неизвестного — тебя Он призвал, и сделал одним из двенадцати, преподал тебе учение, обещал бесчисленные блага, дал силу творить чудеса, сделал общником Своей трапезы, путешествий, бесед, сожительства и всего, наравне с прочими (апостолами). Или это не могло удержать тебя? По какой же причин ты продал? Нечестивец, на что мог ты пожаловаться? Чем ты не был облагодетельствован? Он знал твою душу, однако же не переставал сообщать тебе Свое. Многократно говорил: «Один из вас предаст Меня» (Мф 26:21); многократно намекал, щадил тебя и, зная тебя таковым, не отлучал от лика; еще сносил, и как близкого и как одного из двенадцати, столько почитал, столько любил. Наконец, взяв полотенце Своими пречистыми руками умыл скверные ноги твои; но, — о, нечестие! — и это тебя не удержало. Ты утаивал доли нищих, — и это Он сносил, чтобы ты не впал в большее зло; но тебя ничто не убедило. Если бы ты был зверь, если бы камень, и тогда от таких благодеяний, от чудес, от учения не должно ли было тебе перемениться? Но тебя, сделавшегося таким зверем и ставшего бесчувственнее камня, Он все же призывал и утверждал чудесами. А ты и при всем том не сделался лучше. Конечно, вы удивляетесь такому безумию предателя. Страшитесь же в таком случае и его язвы: от сребролюбия, от пристрастия к деньгам он сделался таковым. Отсеки эту страсть; она рождает следующие болезни: делает нечестивыми, ведет к забвению Бога, несмотря на Его бесчисленные благодеяния. Отсеки, прошу; (эта страсть) не маловажна; она способна произвести тысячи гибельных смертей. Мы видели страсть (иуды); убоимся, чтобы и нам самим не впасть в подобную же. Для того и написано об этом, чтобы мы не подверглись тому же. Для того все евангелисты повествуют об этом, чтобы сделать нас осторожными. Беги подальше; сребролюбие не в том только, чтобы любить множество денег, но и вообще в любви к деньгам. Желать более, чем нужно — великое сребролюбие. Разве таланты золота склонили предателя? Всего тридцать сребреников, за тридцать сребреников он продал Владыку. Помните ли сказанное мною пред этим, что корыстолюбие проявляется не только в принятии многого, но гораздо более в принятии малого? Вот какое беззаконие учинил иуда за малое количество золота, даже не за золото, а за сребреники! Нельзя, подлинно нельзя человеку сребролюбивому видеть когда-либо лице Христово; это одна из невозможностей. Сребролюбие есть корень зол. И если имеющий один порок лишается славы, то куда станет носящий в себе этот корень? Раб денег не может быть истинным рабом Христовым. Сам Христос открыл, что это — дело невозможное: «Не можете», — сказал Он, — «служить Богу и маммоне»; и еще: «Никто не может служить двум господам» (Мф 6:24). Они повелевают противное: Христос говорит: щади бедных, а маммона внушает: отнимай и то, что они имеют; Христос говорит: истощай свое имение, а маммона внушает: бери и то, что у них есть.

6. Видишь ли ты противоположность? Видишь ли борьбу? Хотите ли, покажем, как нельзя повиноваться обоим, но одного должно презреть? Или не нужно говорить? Как? Не видим ли на деле, что Христа презирают, а маммону почитают? Замечаете ли вы, как даже слова эти противны? Не тем ли более дела? Но в действительности это не кажется нисколько противным, потому что нами обладает страсть. Душа, хотя немного освободившаяся от страсти, пока находится в таком состоянии, может судить правильно. Но, поддавшись опять страсти, будучи одержима горячкой, и услаждаясь предметом страсти, не может судить здраво, не может судить беспристрастно. Христос говорит: если кто «не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк 14:33); а маммона говорит: возьми хлеб у алчущего. Христос говорит: «одень нагого» (Ис 58:7); а маммона говорит: раздень нагого. Христос говорит: «от единокровного твоего не укрывайся» (Ис 58:7); а маммона говорит: не жалей кровных своих, пренебреги даже матерью и отцом. И что я говорю — отцом и матерью? Самую душу твою и ту погуби. И однако же (люди) повинуются. Увы, того, чьи повеления столь жестоки, грубы и зверски, слушают более, нежели Того, Чьи заповеди человеколюбивы и спасительны для нас. За то и геенна, за то огонь, за то река огненная, за то червь неумирающий. Знаю, что многие с неудовольствием слушают наши слова. Я и сам неохотно говорю это. Да и какая надобность говорит об этом? Я желал бы всегда беседовать с вами о царствии, о покое, о воде упокоения, о месте злачном: «Он покоит меня», — говорит (Давид), — «на злачных пажитях и водит меня к водам тихим» (Пс 22:2). Я желал бы беседовать о том месте, где нет болезни, ни печали, ни воздыхания; желал бы поведать сладость общения со Христом. Хотя это превыше всякого слова и всякого ума, а все же, по силе возможности, я желал бы говорить об этом. Но что делать? Неприлично говорить о царстве с тем, кто страдает горячкой, и находится в худом состоянии. С ним прежде надобно поговорить о здоровье. Не кстати беседовать о чести с осужденным на казнь. Прежде нужно найти средство освободиться от суда, наказания и мучения. Если последнего не будет, как приступать к первому? Потому я и говорю непрестанно о последнем, чтобы скорее достигнуть первого. И Бог для того угрожает геенной, чтобы никто не попал в геенну, чтобы все взошли в царство. И мы для того непрестанно напоминаем о геенне, чтобы подвигнуть вас к царству, чтобы, умягчивши страхом сердце ваше, расположить к делам достойным царства. Итак, не досадуйте на тяжесть слов; тяжесть слов облегчает души наши от грехов. И железо тяжело, и молот тяжел, но он выделывает полезные сосуды золотые и серебряные, а испорченные поправляет. Как (молот), если бы не был тяжел, не мог бы исправить испорченной вещи, так и наше тяжкое слово имеет силу устраивать душу. Итак, не будем бегать от тяжести слов, и от наносимых ими ударов. Не для того наносится удар, чтобы поразить и сокрушить душу, но чтобы исправить. По благодати Божией мы знаем, как поражать, как наносить удар, чтобы не раздробить сосуда, но выгладить, выправить, и сделать благопотребным для Владыки, — чтобы сообщить ему с блеском, крепость и прекрасный вид в тот день, когда явится река огненная, — чтобы представить его не имеющим нужды в том огне. А если мы не будем жечь вас здесь, то конечно необходимо будут жечь вас там, иначе и быть не может: «Ибо день покажет, потому что в огне открывается» (1Кор 3:13). Для вас лучше в продолжение краткого времени потерпеть жжение от наших слов, нежели вечно (страдать) от того пламени. А что так непременно будет, это ясно, и я многократно приводил вам на это неоспоримые доказательства. Надлежало бы только из Писания представить убеждения; но так как некоторые любят спорить, то мы многое опровергали умозаключениями. И теперь ничто не препятствует сказать в этом роде. Как же? Вот как: Бог правосуден; все это исповедуем — и эллины, и иудеи, и еретики, и христиане. Между тем многие грешники отходят отсюда, не будучи наказаны; и напротив, — многие добродетельные отходят, претерпевши бесчисленные бедствия. Итак, если Бог правосуден, то где Он воздаст последним награды, а первым наказания, если нет геенны и воскресения? Это доказательство всегда повторяйте и другим и себе самим, и оно не допустит вас усомниться в воскресении. А кто верит воскресению, тот постарается жить с великим вниманием, чтобы получить вечные блага, которых все мы и да сподобимся благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 7

«Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп 2:5−11).

Против Маркионитов и Павла Самосатского, — Мы не почитаем Христа достойно, если не подражаем Ему в жизни. — Христианину подобает смирение.

1. Нами изложены мнения еретиков; теперь время уже изложить и наше учение. Они говорят, что выражение: «Не почитал хищением» значит — восхитил. А мы показали, что это совершенно нелепо и неуместно, что таким образом никто не доказывает смиренномудрия, и не хвалит не только Бога, но и человека. Итак, что же оно значит, возлюбленные? Внимайте настоящим словам. Так как многие люди полагают, что они, сделавшись смиренными, лишились бы собственного достоинства, умалились бы и унизились, то (апостол), устраняя этот страх, и показывая, что не должно так думать, говорит о Боге, что Бог, единородный Сын Отца, «будучи образом Божиим», имеющий нисколько не менее, чем Отец, равный Ему, «не почитал хищением быть равным Богу». А что это значит, послушай: если кто-либо восхитит что, и присвоит себе не по праву, то не решается оставить этого, боясь, чтобы не утратилось и не погибло, но удерживает это постоянно. Напротив, кто имеет естественное какое-либо достоинство, тот не боится стать и ниже этого достоинства, зная, что он ничего подобного не потерпит. Укажу пример: Авессалом восхитил власть, и потом не решился сложить ее с себя. Приведем и другой пример. А если примеры несильны объяснить всего, — вы не досадуйте на меня: таково уже свойство примеров, что большая часть оставляется уму для размышления. Восстал на царя и восхитил царство; он уже не решается оставить и скрыть этого дела, и если бы он хоть однажды скрыл его, — тотчас бы погубил. Обратимся еще к другому какому-либо примеру. Предположим, кто-нибудь похитил что-либо; он уже удерживает это постоянно, и как только выпустил из рук, тотчас и потерял. И вообще, завладевшие чем-либо через хищение, боятся оставить это и скрыть, боятся и на минуту расстаться с тем, чем завладели. Но не то бывает с теми, которые не через хищение чем-либо владеют. Например, человек имеет достоинство, состоящее в том, что он разумен. (Впрочем, и) примера не нахожу, потому что у нас нет природной власти, ни одно из благ не зависит от природы нашей, а все они принадлежат естеству Божию. Итак, что же скажем? То, что Сын Божий не убоялся стать ниже Своего достоинства. Он не почитал Божество хищением, и не боялся, чтобы кто-нибудь отнял у Него естество или достоинство Его. Потому и отложил Его, будучи твердо уверен, что опять примет Его; сокрыл его, не думая нисколько умалиться через это. Потому-то (апостол) не сказал: не восхитил, но: «Не почитал хищением», — т. е. имел власть не похищенную, но естественную, не данную, но постоянно и неотъемлемо Ему принадлежащую. Потому не отказывается принять вид даже телохранителя. Тиран боится на войне сложить порфиру, а царь делает это без всякого опасения. Почему? Потому что имеет власть не похищенную. Итак, Он не сложил ее, потому что не похитил; но сокрыл, потому что имел ее как естественную и навсегда неотъемлемую. (Достоинство) быть равным Богу у Него было не похищенное, но естественное; а потому и «но уничижил Себя Самого». Где говорящие, что Он покорился, что Он подчинился необходимости? (Апостол) говорит: «но уничижил Себя Самого, смирил Себя, быв послушным даже до смерти». Как умалил? «Приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек». Здесь слова: «Но уничижил Себя Самого» сказаны (апостолом) в соответствие словам: «Почитайте один другого высшим себя» (Флп 2:3), — потому что если бы Он был подчинен, если бы не по собственному побуждению, и не сам по Себе решился умалить Себя, то это не было бы и делом смирения. Если Он не знал, что это должно было совершиться, то Он несовершенен; если, не зная, ожидал времени повеления, то Он не знал времени; если же Он знал и то, что это должно было совершиться, и то, когда должно совершиться, то для чего стал в подчинение? Для того, скажут, чтобы показать превосходство Отца. Но это значит показать не превосходство Отца, а собственную ничтожность. И одно имя Отца не довольно ли показывает первенство Отца? А кроме этого все (что у Отца) то же есть и у Сына. Иначе говоря, одна эта честь не может перейти от Отца к Сыну; а кроме нее все у Отца с Сыном общее.

2. Здесь маркиониты, привязываясь к словам, говорят: Он не был человек, но «сделавшись подобным человекам». Как же можно быть в подобии человеческом? Облекшись тенью? Но это призрак, а не подобие человека. Подобием человека может быть другой человек. А что скажешь на слова Иоанна: «И Слово стало плотью» (Ин 1:14)? Да и этот самый блаженный в другом месте говорит: «В подобии плоти греховной» (Рим 8:3). «И по виду став как человек». Вот, говорят: и «по виду», и: «как человек»; а быть как человек, и в образе человека, еще не значит быть в самом деле человеком, потому что быть человеком по образу не значит быть человеком по естеству. Видите ли, с какой добросовестностью я передаю слова врагов? Ведь блистательная и совершенная победа бывает та, когда мы не скрываем их мнений кажущихся сильными; скрывать — значит более обманывать, нежели побеждать. Итак, что они говорят? Повторим опять то же: по образу не значит по естеству, и быть «как человек», и «подобным человекам» не значит быть человеком. Следовательно, и зрак раба принять — не значит естество раба принять. Здесь возражение против тебя, — и почему бы не тебе первому разрешить его? Как то считаешь ты противоречием у нас, так и мы называем это противоречием у тебя. (Апостол) не сказал: как зрак раба, ни — в подобии зрака раба, ни — в образе зрака раба, но — «приняв образ раба». Что же это значит? И это противоречие, скажут. Противоречия нет никакого, а какое-то пустое и смешное с их стороны умствование. Говорят: Он принял образ раба, потому что, препоясавшись полотенцем, умыл ноги учеников. Это ли образ раба? Это не образ раба, а дело раба. Иное заниматься делом раба, а иное принять образ раба. Иначе — почему не сказано, что Он совершил дело раба, что было бы яснее? Да и нигде в Писании не употребляется (слово) «образ» вместо дела, потому что между ними большое различие: одно — принадлежность естества, а другое деятельности. И в обыкновенном разговоре мы никогда не употребляем образ вместо дела. Иначе говоря, Он, по их мнению, и дела не сделал, и не препоясывался. Если дело было мечта, то не было истиной; если Он не имел рук, то как умыл? Если не имел бедр, то как препоясался полотенцем? Да и какую «одежду» взял? А ведь сказано: «Надел одежду Свою» (Ин 13:12). Допустив, что здесь представляется не то, что на самом деле было, а призрак только, надобно допустить, что Он не умыл и ног ученикам. Если бесплотное естество не сделалось видимым, значит оно не было и в теле. Итак, кто же умыл учеников? Что еще скажем против Павла самосатского? А что, спросите, он говорит? Он говорит то же: имеющему естество человеческое и настоящему человеку умыть подобных себе рабов — не есть умаление. То же самое, что мы сказали против ариан, нужно сказать и против них. Все различие между ними состоит только в небольшом промежутке времени: и те и другие называют Сына Божия творением. Итак, что же скажем против них? Если человек умыл людей, то Он не умалил и не унизил Себя; если, будучи человеком Он не восхитил равенства с Богом, то в этом еще нет похвалы. Богу сделаться человеком — это великое, неизреченное и неизъяснимое смирение; а человеку совершать дела человеческие — что за смирение? И где образ Божий называется делом Божиим? Если Он был простой человек и называется образом Божиим за Свои дела, то почему не говорим того же и о Петре, который сделал больше Его? Почему и о Павле не говоришь, что Он имел образ Божий? Почему Павел не представил в пример себя самого, хотя исполнял множество рабских дел, и ни от чего не отказывался, как сам говорит: «Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса» (2Кор 4:5)? Смешно это и нелепо. «уничижил Себя Самого». Скажи, как Он «уничижил», и что это за умаление, и что за смирение? Тем ли (умалил), что творил чудеса? Но это делали и Павел и Петр, так что это не есть особенность Сына. Что же значат слова: «сделавшись подобным человекам»? То, что Он имел много нашего, а многого и не имел, — например: Он родился не от соития, Он греха не сотворил. А вот что имел Он, чего из людей никто не имеет. Он был не тем только, чем являлся, но и Богом. Он являлся человеком, но во многом не был подобен (нам), хотя по плоти и был подобен. Следовательно, Он не был простым человеком. Потому-то и сказано: «сделавшись подобным человекам». Мы — душа и тело; Он же — Бог, душа и тело. Поэтому сказано: «сделавшись подобным». И чтобы ты, услышавши, что Он «уничижил Себя Самого», не представил изменения, превращения и какого-либо уничтожения, для этого (Писание) говорит, что Он, пребывая тем, чем был, принял то, чем не был, и сделавшись плотью, пребыл Богом Словом.

3. Так как в этом отношении Он подобен человеку, то (апостол) и говорит: «и по виду», — чем выражает не то, будто природа изменилась, или произошло какое-либо смешение, но что Он по «виду» стал (человеком). Сказавши: «приняв образ раба», он смело потом сказал и эти слова: «и по виду став», потому что они заграждают уста всем. Равно и словами: «В подобии плоти греховной» (Рим 8:3) не то выражает, будто Он не имел плоти, но что плоть эта не грешила, между тем была подобна плоти греховной. Почему в подобии? По естеству, а не по греховности, — потому и подобна душе грешника. Как там сказано — «сделавшись подобным», потому что не во всем равенство, так и здесь сказано — «сделавшись подобным», потому что не во всем равенство, как то: Он родился не от соития, был без греха, не простой человек. И хорошо сказал (апостол): «человекам», потому что Он был не один из многих, но как бы один из многих, — потому что Бог Слово не превратился в человека, и существо Его не изменилось, но Он явился как человек, не призрак нам представляя, но поучая смирению. Вот что выражает апостол словами — «человекам», хотя в другом месте и называет Его (прямо) человеком, говоря: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1Тим 2:5). Вот мы сказали и против этих (еретиков); теперь нужно сказать также против тех, которые не признают, что (Христос) принял душу. Если образ Бога есть совершенный Бог, то и образ раба есть совершенный раб. Опять речь против ариан. «Он, будучи образом Божиим», — говорит (апостол), — «не почитал хищением быть равным Богу». Здесь, говоря о Божестве, не употребляет слов: стал (εγένετο), и: принял. «уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам». Здесь же говоря о человечестве, употребляет слова: принял, и: стал. В последнем случае — «сделавшись, приняв», в первом — «будучи». Итак, не будем ни смешивать, ни разделять (этих понятий). Един Бог, един Христос Сын Божий. А когда я говорю — един, то выражаю соединение, а не смешение, так как одно естество не превратилось в другое, но только соединилось с ним. «Смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной». Вот, говорят, был послушен, — значит не равен Тому, Кому послушен. О, несмысленные и неразумные! Это нисколько не делает Его меньше. И мы часто слушаемся своих друзей, но это нисколько не делает нас меньшими. Он, как Сын, покорясь Отцу добровольно, не ниспал в состояние раба, но этим самым — великим почтением к Отцу — особенно сохранил дивное сродство с Ним. Он почтил Отца не для того, чтобы ты Его бесчестил, но чтобы более изумлялся, и из этого, из того именно, что более всех почтил Отца, познал, что Он есть истинный Сын. Никто таким образом не чтил Бога. Насколько Он был высок, настолько же смирил Себя. Так как Он больше всех, и нет никого Ему равного, то и почтением к Отцу превзошел всех, не по принуждению и не по неволе. И это есть дело Его доблести, или уж и не знаю, как сказать. О, и рабом стать — дело великое и весьма неизреченное, а подвергнуться смерти — еще гораздо большее! Но есть и другое нечто большее и удивительнейшее. Что же такое? То, что не всякая смерть была подобна (Его смерти), так как Его смерть считалась поноснейшей из всех, постыднейшей и проклятой: «Проклят», — сказано, — «пред Богом [всякий] повешенный [на дереве]» (Втор 21:23). Для того-то иудеи и постарались умертвить Его такой смертью, и через то сделать презренным, чтобы самый род смерти отвратил всякого от Него, если бы (просто) смерть не отвратила никого. Для того-то и два разбойника были распяты с Ним, чтобы Он разделял с ними их бесчестие, и чтобы исполнилось сказанное: «И к злодеям причтен был» (Ис 53:12). Но истина тем более просиявает, тем блистательнее становится. Когда столько было от врагов злоумышлений против Его славы, она тем не менее сияет, и блеск ее даже гораздо больше проявляется. Не простым умерщвлением, но умерщвлением именно такого рода, они думали сделать Его отвратительным, представить Его отвратительнее всех; но нимало не успели. Даже оба разбойника были настолько нечестивы (один из них обратился уже после), что и находясь на кресте, поносили Его. Ни сознание собственных преступлений, ни казнь, ни то, что они сами терпят то же, не удержали их неистовства. Это один из них даже высказал другому, заградив уста его словами: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?» (Лк 23:40). Таково было их нечестие! Впрочем, это нисколько не повредило Его славе, — почему и говорит (апостол): «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени».

4. Блаженный Павел когда коснулся плоти, то все уничижительное говорит уже безбоязненно. А доколь не сказал, что Он принял зрак раба, но говорил только о Божестве, смотри, как возвышенно (говорил)! Возвышенно, разумею — по силе: достоинства Его не выражает, потому что не может: «Он, будучи образом Божиим», — говорит, — «не почитал хищением быть равным Богу». Когда же сказал, что Он очеловечился, то безбоязненно уже говорит об уничижении, зная верно, что уничижительные выражения ни мало не унижают Божества, так как относятся к Его плоти. «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца». Скажем против еретиков. Если это говорится не о воплотившемся, если о Боге Слове, то как «превознес Его»? Ужели давши что-либо большее? В таком случае Он был бы несовершен, и через нас сделался бы совершенным, а если бы Он не благодетельствовал нам, то не получил бы чести. «И дал», — говорит, — «Ему имя». Вот, по вашему, Он не имел даже и имени. Если же принял должное, то как признавать Его принявшим по благодати и дару даже «имя выше всякого имени»? Какое же имя, посмотрим. «Дабы пред именем» Иисуса Христа, — говорит, — «преклонилось всякое колено». Под именем сами они разумеют славу. Следовательно, эта слава выше всякой славы; слава же состоит в поклонении Ему. Далеки от величия Божия вы, думающие знать Бога, как Он знает сам Себя. И из этого уже видно, сколько далеки вы от (правого) понятия о Боге, видно также и из следующего. Если (в поклонении) состоит слава Его, то скажи мне: прежде чем произошли люди, ангелы, архангелы, Он не был в славе? Если эта слава выше всякой славы, — а таково значение слов: «выше всякого имени», — если Он (до сотворения мира) хотя и был в славе, но в меньшей, нежели теперь, то значит все существующее Он сотворил для того, чтобы быть в славе, (сотворил) не по благости, но имея нужду в славе от нас. Видите ли неразумие? Видите ли нечестие? А когда (апостол) сказал это о воплотившемся, он имел для этого основание. Слово Божие позволяет говорит так о плоти, потому что все это не касается естества (Божия), но имеет отношение к домостроительству (воплощению). После того не остается никакого прощения тем, которые злоумствуют, будто слова эти относятся к божеству. Потому, когда говорим: Бог сотворил человека бессмертным, я, хотя и о целом говорю, знаю, что говорю. Что же значит: «Небесных, земных и преисподних»? Т. е. весь мир, и ангелы, и люди, и демоны, и праведники, и грешники. «И всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца», т. е., чтобы все говорили это; а в этом состоит слава Отца. Видишь ли, что везде славится Отец, когда славится Сын? Так равно, когда Сын бесчестится, бесчестится и Отец. Если так бывает у нас, где между отцами и сыновьями много различия, то тем более у Бога, где нет никакого различия, честь и бесчестие переходят (от Сына на Отца). Если вселенная покорена Сыну, как сказано, то это слава Отца, — следовательно и в том слава Отца, когда мы говорим, что (Сын) совершен, ни в чем не имеет недостатка, что Он не меньше Отца. Это служит важным свидетельством и силы (Отца), и Его благости и премудрости, что Он родил такого Сына, Который нисколько не меньше ни по благости, ни по премудрости. Когда я говорю, что (Сын) премудр, как Отец, и ничем не меньше Его, то в этом свидетельство о великой премудрости Отца. Когда говорю, что Он всемогущ, как Отец, то в этом свидетельство о могуществе Отца. Когда говорю, что Он благ, как Отец, то в этом величайшее доказательство благости Отца, что Он родил такого Сына, Который ничем не меньше Его, и ни в чем не имеет недостатка. Когда говорю, что (родил Сына) не меньшего сущности, но равного, и не другой сущности, то и этим также восхваляю Бога и Его силу, и благость, и премудрость, что Он явил нам из Себя другого такого же, кроме того только, что Он не Отец. Таким образом все, что говорю великого о Сыне, переходит на Отца. И если это малое и ничтожное (а подлинно мало для славы Божией, что Ему поклоняется вселенная) служит во славу Божию, то не гораздо ли более — все прочее?

5. Итак, будем веровать во славу Его и жить во славу Его. Одно без другого бесполезно, так что, если прославляем хорошо, а живем нехорошо, то весьма оскорбляем Его, потому что, признавая Его Владыкой и Учителем, презираем Его и не боимся страшного суда Его. Нечистая жизнь эллинов (язычников) ни мало неудивительна, и не заслуживает большего осуждения; но подобная нечистая жизнь христиан, участвующих в таковых таинствах, наслаждающихся такой славой, всего хуже и несноснее. Скажи мне: (Христос) был послушлив до крайней степени повиновения, и за это получил высокую честь; Он сделался рабом, и за это Он Владыка всего, и ангелов и всех прочих. Потому и мы не должны думать, что становимся ниже своего достоинства, когда сами смиряемся. Тогда-то по всей справедливости мы и выше; тогда-то особенно и достойны почтения. А что высокий низок, смиренный же высок, — (в доказательство этого) достаточно и слов Христовых, выражающих это. Впрочем, исследуем самое дело. Что значит быть смиренным? Не то ли, что терпеть унижение, порицание и клеветы? А что значит быть высоким? Не то ли, что быть в почтении, в похвале, в славе? Хорошо. Посмотрим же, как это бывает. Сатана был ангел, и превознесся. Что же, не более ли всех унижен? Не землю ли имеет он своим жилищем? Не все ли порицают и хулят его? Павел, будучи человеком, уничижил себя. Что же, не почитают ли его? Не хвалят ли его? Не прославляют ли его? Не друг ли он Христов? Не совершил ли он дел больше тех, которые Христос сотворил? Не повелевал ли он часто дьяволу, как невольнику? Не оглашал ли его, как палача? Не смялся ли над ним? Не попирал ли головы его своими ногами? Не молился ли об этом с великим дерзновением и для других? Что об этом говорит? Вознесся Авессалом, смирился Давид: кто же из них стал высок, кто славен? Что, в самом деле, могло быть смиреннее слов, которые блаженный этот пророк произнес касательно Семея: «оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему» (2Цар 16:11)? Если угодно, исследуем также и самые дела. Смирился мытарь; хотя поступок этот и не был смиренномудрием, но как-то кротки сказанные им слова. Вознесся фарисей. Но, пожалуй, оставим лица, исследуем дела. Пусть предстанут двое какие-нибудь, оба и богатые, и имеющие великую честь, и гордящиеся мудростью, властью и другими мирскими преимуществами. И пусть один из них ищет от всех почестей, и, не получая их, гневается, требует сверх должного и возносится. А другой пусть пренебрегает этим, ни на кого не досадует за то, даже и воздаваемую честь отвергает. Кто же из них больше — не получающий и ищущий, или же пренебрегающий и тем, что дают? Ясно, что последний. И справедливо. Ведь не иначе можно получить славу, как избегая славы: доколь мы гоняемся за нею, она убегает от нас; а когда бегаем от нее, она преследует нас. Если хочешь быть славен, не желай славы; если хочешь быть высок, не будь высок. Но есть и другая причина, почему чуждающегося чести все почитают, а ищущего ее презирают, — именно та, что род человеческий по природе как то: любить, спорить и противодействовать. Итак, будем пренебрегать славой: таким образом сможем сделаться смиренными, или лучше, высокими. Чтобы быть вознесенным от другого, не возноси сам себя. Кто сам себя возносит, того не возносят другие; а кто уничижает сам себя, того другие не уничижают. Гордость — великое зло. Лучше быть глупым, нежели гордым; у первого обнаруживается лишь глупость, как недостаток ума, а у последнего хуже — глупость вместе с неистовством. Глупый — зло для самого себя; а гордый и для других язва. Гордость рождается от глупости; нельзя быть высокоумным, не будучи глупым; кто слишком глуп, тот и горд. Послушай, что говорит один мудрец: «Видал ли ты человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него» (Притч 26:12). Видишь ли, не напрасно я сказал, что это зло хуже глупости? «На глупого», — сказано, — «больше надежды, нежели на него». Потому и Павел говорит: «Не мечтайте о себе» (Рим 12:16). В телах, скажи мне, какие (части) мы называем здоровыми? Те ли, которые слишком вздулись и очень наполнены воздухом и водой, или ровные и имеющие умеренную величину? Очевидно, что последние. Так и душа надменная имеет болезнь хуже водянки, а смиренная свободна от всякого недуга. А сколько доброго рождает в нас смиренномудрие? Что хочешь? Терпения ли в напастях? Незлобия ли? Человеколюбия ли? Трезвенности ли? Внимательности ли? Все эти добродетели (происходят) от смиренномудрия; а от гордости противное. Гордый необходимо бывает и обидчик, и драчун, и гневлив, и жесток, и угрюм, и более зверь, нежели человек. Ты силен и высокоумствуешь? Но поэтому тебе следует более смиряться. Для чего ты много думаешь о ничтожной вещи? Ведь и лев смелее тебя, и вепрь сильнее; а ты в сравнении с ними ничтожнее даже комара. И разбойники, и гробокопатели, и единоборцы, и собственные твои рабы, в том числе, быть может, самые глупые, сильнее тебя. Итак, стоит ли хвалиться этим, и не унижаешь ли ты сам себя, гордясь этим? Ты благообразен и красив? Это хвастовство свойственно воронам. Ты не красивее павлина, ни по цвету, ни по перьям; в этом птица имеет преимущество; она много превосходит тебя перьями, цветом. И лебедь весьма красив, и многие другие птицы, с которыми если ты сравнишь себя, то сам себе покажешься ничтожным. При том часто и дети низкого состояния, и девицы незамужние, и блудные жены, и мужи женоподобные хвалятся этим. Итак, стоит ли этим гордиться?

6. Но ты богат? Чем? Что ты приобрел? Золото, серебро, драгоценные камни? Этим могут хвалиться и разбойники, и человекоубийцы, и работающие в рудниках. Значит труд осужденных для тебя похвала. Но ты украшаешься и наряжаешься? И коней можно видеть в нарядной упряжи; у персов можно видеть и верблюдов красиво убранных; а между людьми — и всех появляющихся на сцене. Итак, не стыдно ли тебе много думать о том, что у тебя общее с бессловесными животными, и рабами, и человекоубийцами, и женоподобными, и разбойниками, и гробокопателями? Но ты строишь великолепные палаты? Что же такое? Многие галки живут еще в более великолепных, привитают даже в священных (местах). Разве не видишь, что дома сумасбродных богачей, построенные на полях и пустых местах, служат пристанищем для галок? Ты гордишься голосом? Однако же ты никогда не можешь петь приятнее лебедя и соловья. Гордишься разносторонностью в искусстве? Но кто в этом отношении мудрее пчелы? Какой искусник, какой живописец, какой геометр сможет подражать работам ее? Гордишься тонкостью одежды? Но в этом превосходят тебя пауки. Гордишься быстротой ног? И в этом преимущество принадлежит бессловесным, зайцу и cepне, да и многие из домашнего скота не уступят тебе в быстроте ног. Ты путешествуешь? Но не больше птиц; они гораздо удобнее совершают путешествие, не имеют нужды ни в путевом запасе, ни во вьючном скоте, довольствуются для всего крыльями; крылья у них и корабль, и вьючный скот, и повозка, и ветер, и вообще все, что угодно. Ты имеешь острое зрение? Но не как серна, и не как орел. Ты имеешь тонкий слух? Но у осла еще тоньше. Ты имеешь обоняние? Но собака не даст тебе превзойти себя в этом. Ты способен приготовлять запасы? Но уступаешь в этом муравью. Ты носишь золотую одежду? Но не такую, как индийские муравьи. Ты здоров? Но бессловесные много превосходят нас и здоровьем и средствами; они не боятся нищеты. «Взгляните», — сказано, — «на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы» (Мф 6:26). Итак, скажут, Бог сотворил бессловесных лучшими, нежели нас. Видишь ли, какое безрассудство? Видишь ли, какая необдуманность? Видишь ли, сколько предметов открывает нам исследование? Почитающий себя выше всех людей оказался ниже и бессловесных. Но пощадим его, подражать же ему не будем, и низведши его на степень бессловесных за то, что он возмечтал о себе выше нашего естества, не оставим его, но возведем отсюда, не ради него, — он заслужил такое состояние, — но ради того, чтобы проявилось человеколюбие Божие и та честь, которой мы удостоены. Есть, подлинно есть у нас нечто такое, к чему бессловесные вовсе непричастны. Что же это такое? Благочестие и добродетельная жизнь. Здесь не может быть речи ни о блудниках, ни о женоподобных, ни о человекоубийцах: мы далеки от них. Что же это такое? Мы знаем Бога, признаем Его промысел, любомудрствуем о бессмертии: в этом отношении бессловесные уступают. Мы судим об этом здраво, не сомневаясь: в этом отношении бессловесные не имеют ничего общего с нами. Мы, будучи слабее всех животных, обладаем ими. В том и состоит превосходство власти, что мы, при всех недостатках в сравнении с животными, царствуем над ними; а это для того, чтобы ты понял, что не ты виновник этого, но Бог, сотворивший тебя и даровавший тебе разум. Мы ставим для них сети и тенета, загоняем их, и овладеваем ими. У нас целомудрие, скромность, кротость, презрение к деньгам. Но так как ты, принадлежащий к числу гордых, не имеешь ни одной из этих добродетелей, то конечно ты ставишь себя либо выше людей, либо ниже и бессловесных. Такова-то гордость и дерзость: она или слишком возносится, или слишком унижается, ни в чем не соблюдая меры. Мы (своими добродетелями) равняемся ангелам; нам обещано царство и торжество со Христом. Человек терпит удары и не падает, он презирает смерть, не трепещет, не боится ее и не желает большего. Потому все, которые не таковы, хуже бессловесных. Действительно, если ты имеешь много телесных преимуществ, а душевных не имеешь, то как же ты не хуже бессловесных? Представь себе кого-либо самого порочного, живущего в неге и изобилии: конь способнее его к войне, вепрь крепче, заяц быстрее, павлин красивее, лебедь благозвучнее, слон больше, орел зорче, все птицы богаче. Почему же ты достоин чести обладать бессловесными? По разуму? Но нет. Если ты употребляешь его не надлежащим образом, то опять ты хуже их, потому что когда ты, имея разум, бываешь глупее бессловесных, то лучше было бы, если бы ты сначала не был разумным. Не одно и то же — принявши власть, потерять ее, и не принимать в самом начале. Для царя, который хуже оруженосцев, было бы лучше, если бы он не облекался в порфиру. Так точно и здесь. Итак, зная, что без добродетели мы хуже бессловесных, будем подвизаться в ней, чтобы быть людьми, или лучше — ангелами, и наслаждаться обещанными благами, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 8

«Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению. Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни, к похвале моей в день Христов» (Флп 2:12−16).

О страхе Божием. — Не нужно роптать.

1. Увещания должно соединять с похвалой. Тогда они и удобоприемлемы бывают, когда увещеваемым указываем на их собственную ревность, как и Павел здесь делает. И смотри, как благоразумно: «Итак, возлюбленные мои», — говорит. Не сказал просто: послушайте, но сперва похвалил, и сказал: «Как вы всегда были послушны», т. е. прошу вас подражать не другим, а себе самим. «Не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего». Почему «гораздо более ныне во время отсутствия моего»? Тогда могло бы показаться, что вы все делаете из почтения ко мне и из стыда; а теперь нет. Потому, если окажется, что вы теперь ревностны, то явно, что и тогда вы были таковы не для меня, а для Бога. Чего ты хочешь (Павел), скажи? Того (говорит), чтобы вы не слушали только меня, но и со страхом и трепетом делали свое спасение, так как, живя без страха, нельзя совершить ничего благородного и удивительного. И не просто сказал: «Со страхом», но присовокупил: «и трепетом», — что составляет высшую степень страха, — желая сделать (филиппийцев) более внимательными. Такой страх имел Павел. Потому он и говорил: боюсь, «дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1Кор 9:27). Действительно, если житейских дел нельзя совершать без страха, то не тем ли более духовных? Скажи мне: кто выучился грамоте без страха? Кто сделался опытным в искусстве без страха? Если же там, где не подстерегает дьявол, а только леность тяготит, нужен нам такой страх, чтобы отвратить естественное только нерадение, то при такой борьбе, при таких препятствиях, как можно спастись когда-либо без страха? Как же может родиться этот страх? Если мы будем помышлять, что Бог везде присутствует, все слышит, все видит, не только дела и слова, но и все происходящее в сердце, и в глубине души: «И судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4:12). Если так настроим себя, то и не сделаем, и не скажем, и не помыслим ничего худого. Вот, скажи мне, если бы ты всегда стоял близ твоего начальника, то не со страхом ли бы стоял? Как же, предстоя пред Богом, смеешься, прислоняешься (к стене), не боишься и не трепещешь? Не пренебрегай Его долготерпением, с которым Он ведет тебя к покаянию; что бы ты ни делал, — делай с мыслью о вездеприсутствии Божием. Он действительно везде присутствует, а потому, принимаешь ли пищу, располагаешься ли спать, гневаешься ли, похищаешь ли что, предаешься ли удовольствиям, или что другое делаешь, — вспомни о присутствии Божием, и никогда не предашься смеху, никогда не воспламенишься гневом. Если такую мысль будешь иметь постоянно, то постоянно будешь в страхе и трепете, как бы стоял близ самого царя. Зодчий, хотя и опытен, хотя и очень искусен, все же стоит со страхом и трепетом, боясь упасть с здания. И ты уверовал, совершил много доброго, взошел на высоту: держи же себя крепко, стой со страхом, и смотри бодро, чтобы не упасть оттуда. Много ведь духов злобы, хотящих низвергнуть тебя. «Служите», — сказано, — «Господу со страхом и радуйтесь [пред Ним] с трепетом» (Пс 2:11). Как же может быть радость с трепетом? Она-то одна и есть радость. Мы тогда только и радуемся, когда сделаем что-либо доброе, и такое, что свойственно делающим с трепетом. «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение». (Апостол) не сказал: делайте, но: «совершайте», т. е. с великим старанием, с великим усердием. А так как словами: «Со страхом и трепетом» сделал их боязливыми, то смотри, как он смягчает боязливость. Что именно говорит? «Потому что Бог производит в вас». Не бойся, что я сказал: «Со страхом и трепетом». Я сказал не для того, чтобы ты отказался, чтобы почитал добродетель чем-то недоступным; но чтобы ты был внимателен, чтобы не рассеивался. Если это будет, то Бог все сделает, а ты дерзай: «Потому что Бог производит в вас». Потому, если Он сам действует, то мы должны (с своей стороны) показывать намерение постоянно твердое, сосредоточенное, не рассеянное. «Потому что Бог производит в вас и хотение и действие». Если Он действует в нас «и хотение», то как же ты побуждаешь нас? Если Бог действует в нас «и хотение», то напрасно говоришь нам: «послушны», — мы не (сами по себе) слушаемся. Напрасно говоришь: «Со страхом и трепетом», потому что все есть дело Божие. Не для того я сказал: «Потому что Бог производит в вас и хотение и действие»; но для того, чтобы ослабить вашу боязливость. Когда ты захотишь, тогда и Он будет действовать «и хотение». Не бойся и не изнемогай; Он дает нам и усердие и самую деятельность. Когда мы захотим, то Он еще усилит наше хотение. Например, я хочу сделать что-либо доброе: Он совершает это доброе, Он же производит и хотение. Или (так нужно понимать слова апостола, или он) говорит это по особенной предусмотрительности, подобно тому, как и добродетели наши называет дарами (Божиими).

2. Потому, как, называя добродетели дарами (Божиими), не отнимает у нас самодеятельности, но оставляет ее в нас, так и словами: «Бог производит» в нас «и хотение» не лишает нас самодеятельности, но показывает, что через доброе действование мы приобретаем большую расположенность (к хотению). Как от делания рождается охота делать, так от неделания происходит нежелание делать. Подал ты милостыню? Более расположил себя к даянию. А не подал? Меньше стал расположен к даянию. Провел воздержанно один день? Имеешь побуждение и на другой. Поленился ли? Усилил леность «С приходом нечестивого», — сказано, — «приходит и презрение» (Притч 18:3). Следовательно, как пришедший во глубину зол нерадит, так пришедший во глубину благ тщится. Как тот, отчаявшись, делается более нерадивым, так этот, помышляя о множестве добрых дел, делается рачительнее, боясь, чтобы не потерять всего. «По Своему благоволению», — говорит, т. е. по любви (к Богу), для угождения Ему, чтобы совершалось приятное Ему и по Его воле. Здесь (апостол) показывает и уверяет, что точно (Бог) действует, так как Он желает, чтобы мы жили по Его воле. А если Он желает этого, и при том сам действует, то конечно и это сделает, потому что Он хочет, чтобы мы жили праведно. Видишь ли, как не отнимается самодеятельность? «Все делайте», — говорит, — «без ропота и сомнения». Дьявол, когда не в силах отвлечь нас от делания добра, тогда иным образом старается лишить нас награды: он внушает или тщеславие, или гордость, а если не это, то ропот; если же ничего такого, то сомнение. Итак, смотри, как Павел очищает это. Он сказал о смиренномудрии, что вы уже слышали, чтобы истребить гордость; сказал о тщеславии, чтобы низложить надменность. Выше говорил: «Не только в присутствии моем»; а здесь говорит о ропоте и сомнении. Почему же он, истребляя эту страсть в коринфянах, упомянул и об израильтянах; а здесь не сказал ничего такого, но просто повелел? Потому что там (страсть) эта уже была, вследствие того нужно было нанести и удар сильнее, и сделать больший выговор; а здесь он увещевает, чтобы не было ее. Не согрешивших еще было бы излишне предостерегать укоризнами. Потому и побуждая к смиренномудрию, не предложил примера евангельского, где гордые унижены; но для убеждения представил в пример Бога, и беседует с ними, как с свободными, как с родными детьми, а не как с рабами. Ведь благоразумный и благородный побуждается к добрым делам примером добродетельных, а безрассудный — не их примером, но наказываемых; тот — честью, а этот — наказанием. Потому и в послании к Евреям вывел на сцену Исава, который за одну снедь продал первородство; и еще: «Вот, душа надменная не успокоится» (Авв 2:4; Евр 10:38). И между коринфянами много было любодействовавших, почему (апостол) и сказал: «Чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде и не покаялись в нечистоте, блудодеянии и непотребстве, какое делали» (2Кор 12:21). «Чтобы вам быть», — говорит, — «неукоризненными и чистыми», т. е. беспорочны и чисты, так как ропот налагает немалое пятно. Что же значит: «без сомнения»? Хорошо ли им, или нехорошо? Но рассуждайте, говорит, хотя бы труд предстоял, хотя бы скорбь, хотя бы что другое. Не сказал: да не будете наказаны, — потому что наказание полагается за дело, в послании к Коринфянам он и на это указал, здесь же ничего такого не сказал, — но: «Чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни, к похвале моей в день Христов». Видишь ли, что (апостол) научает (филиппийцев) не роптать? Ропот свойствен рабам непризнательным и бесчувственным. В самом деле, скажи мне, какой сын ропщет, трудясь на пользу отца, и трудясь для самого себя? Подумай, говорит он, что ты трудишься для самого себя, что собираешь себе самому. Роптать — дело тех, которые трудятся для других, работают на других; а тому, кто собирает для себя самого, из-за чего роптать? Из-за того ли, что не увеличивается его богатство? Но это не причина. Зачем роптать тому, кто трудится добровольно, без принуждения? Лучше ничего не делать, нежели делать с ропотом, так как при этом и самое дело теряет цену. Или не видишь, что и в домах наших мы всегда говорим так: лучше бы этого не делать, нежели делать с ропотом? И часто решаемся лучше лишиться своей прислуги, нежели терпеть ропщущего. Тяжел, несносен ропот; он близок к хуле. Иначе за что бы те (роптавшие) были так наказаны? Ропот — это неблагодарность. Ропщущий неблагодарен Богу; а неблагодарный Богу подлинно есть и хульник. И что особенно важно — тогда были непрерывные искушения, и частые опасности, не было никакого покоя, никакой отрады, тысячи бед лились отовсюду; а ныне глубокий мир, ныне спокойствие.

3. Отчего же ты ропщешь? Оттого ли, что беден? Но подумай об Иове. Оттого ли что болен? Что же было бы, если бы ты и одержим был болезнью, и вместе сознавал в себе столько совершенств и добродетелей, сколько тот святой? Представь еще и то, что он долго был весь в червях, сидел на гноище и непрестанно соскабливал гной: «И сказала», — сказано, — «ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри» (Иов 2:9). Но у тебя умер сын? Что же, если бы ты, подобно ему, лишился всех, и при том лютой смертью? Вы знаете, хорошо знаете, что (для родителей) много утешения, — сидеть при больном, сомкнуть уста, закрыть глаза, прикоснуться к щекам, услышать последние слова. Но этот праведник ничего такого не сподобился; все (его дети) вместе были засыпаны. И что я говорю это? Коли бы тебе, как блаженному тому патриарху, повелено было самому заклать своего сына, принести ее жертву и видеть его сожженным, — что бы ты сделал? А каков он был, когда созидал жертвенник, возлагал дрова и вязал отрока? Тебя некоторые поносят? Что же было бы с тобою, когда бы ты услышал это от друзей, пришедших для утешения? Ныне мы имеем много грехов, и справедливо поносят нас; а тогда «непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла» (Иов 1:1) от друзей слышал противное (этим его качествам). Что же, скажи мне, если бы ты от жены услышал укоризны: «Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы» (Иов 2:9)? Для чего ты говоришь это, безумная? Ужели муж — виновник этого для тебя? Не он, а дьявол. «Похули Бога», — говорит, — «и умри». Разве легче было бы тебе, когда бы лежащий (муж твой) сказал, и умер? Нет болезни, которая была бы тяжелее этой, хотя бы ты указал тысячи. Она (болезнь Иова) такова была, что он не мог даже оставаться в дом и под кровом, такова, что все отступились (от него). Если бы он не страдал неизлечимо, то не сидел бы вне города, будучи в худшем состоянии, нежели одержимые проказой. Эти и в дома входят, и собираются друг с другом; а он, проводя ночи под открытым небом на гноище ногой, не мог надеть на себя и одежды. Почему? Потому, вероятно, что приложилась бы болезнь к болезням. «Тело мое одето», — говорит, — «червями и пыльными струпами» (Иов 8:5). Плоть его производила гной и червей, и это непрестанно. Видишь ли, как каждый из нас цепенеет, слыша это? Если же несносно слышать это, то сносно ли видеть? А если несносно видеть, то тем более терпеть. Однако же праведник терпел и притом не два или три дня, но долгое время, и не согрешил даже и устами своими. Какую ты можешь назвать мне болезнь, которая была бы соединена с столь многими страданиями? Не хуже ли слепоты это было? «Составляет отвратительную», — говорит, — «пищу мою» (Иов 6:7). И мало того, даже ночь и сон, доставляющие другим покой, ему не приносили никакой отрады, но были тяжелее всякой пытки. Послушай, что он говорит: для чего «ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня» (7:14)? При наступлении утра, я говорю: когда-то вечер? И в таких страданиях он не роптал. И не в них только было горе, но и в худом мнении многих: на него наконец стали смотреть, как на виновного в бесчисленных пороках, за которые он страдал. Даже друзья говорили ему: ты наказан по мере твоих грехов (Иов 11:6). Поэтому и он говорил: «А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих» (30:1). Скольких смертей это не тяжелее? Однако же, несмотря на то, что был отовсюду обуреваем такими волнами, что отовсюду поднималась страшная непогода, тучи, буря, гром, водовороты, вихри, — он во время этих великих и страшных волн пребыл непоколебим, как бы в тихую погоду, и не роптал. И это было прежде благодати, прежде чем сказано было что-либо о воскресении, или о геенне, наказании и мучении. А мы, слыша и пророков, и апостолов, и евангелистов, видя бесчисленные примеры, и узнавши учение о воскресении, все еще негодуем, хотя никто не может сказать, что его постигли столь многие бедствия. В самом деле, если кто и лишился имущества, то не лишился еще стольких сыновей и дочерей; если же и лишился, то, быть может, за грехи. А он (лишился) внезапно, во время жертвоприношения, во время служения Богу. Если даже кто лишился и детей и вместе такого богатства, — что, впрочем, невозможно, — то не был весь в ранах, и не соскабливал гноя; а если и случилось так, то не имел нападающих и поносящих — что обыкновенно уязвляет нас более всего, более самых бедствий. Действительно, если мы во время бед, имея утешающих и ободряющих и возбуждающих благую надежду, так сетуем, то подумай, что было бы, когда бы мы имели еще поносящих? Если тяжело и несносно (выраженное в словах): «ждал сострадания, но нет его, — утешителей, но не нахожу» (Пс 68:21), то каково — вместо утешающих найти поносящих? «Жалкие утешители все вы!» — говорит (Иов) (16:2).

4. Если бы мы всегда имели это пред глазами, если бы размышляли об этом, то никакие обстоятельства не огорчали бы нас при виде этого подвижника, этой адамантовой души, этого крепкого — медного сердца. Он как будто обложен был медным или каменным телом, — все переносил мужественно и терпеливо. Помышляя об этом, будем все делать без ропота и сомнения. Делаешь ты что-либо доброе, и ропщешь? Почему? Разве настоит тебе необходимость? Знаю, говорит (Павел) что многие из ближних ставят вас в необходимость — роптать (на это он намекает словами: «среди строптивого и развращенного рода»); но это-то и удивительно — быть раздражаемым, и нисколько того не чувствовать. Звезды блистают ночью, видятся во тьме, и нисколько не теряют своей красоты, являются даже блистательнее, а при свете являются не в таком виде; так и ты сияешь более, когда остаешься правым среди развратных. Удивительное дело быть непорочным. А чтобы этого не говорили, — (апостол) предварительно сам сказал это. Что значит: «содержа слово жизни»? Значит: имея жить (в будущем веке), принадлежа к числу спасаемых. Смотри, как скоро он полагает награды. Светила, говорит, заключают причину света, а вы причину жизни. Что значит: «слово жизни»? Значит: имея семя жизни, т. е. имея залог жизни, содержа самую жизнь, т. е. имея семя жизни в вас. Вот что называет словом жизни. Следовательно, прочие все мертвы: на это именно указал он, сказав таким образом, а иначе, и прочие заключали бы слово жизни. «К похвале моей», — говорит. Это что значит? И я, говорит, участвую в ваших благах. Добродетель ваша такова, что не только вас спасает, но и меня прославляет. Что же за похвала тебе, блаженный Павел? За нас тебя мучат, гонят, обижают. Потому-то и говорит: «В день Христов, что я не тщетно подвизался и не тщетно трудился»; но всегда имею хвалиться, говорит, «что я не тщетно трудился. Но если я и делаюсь жертвой» (ст. 17). Не сказал: но если и умираю, подобно как и в послании к Тимофею, где употребил то же слово, говоря: «Ибо я уже становлюсь жертвой» (2Тим 4:6). И утешает их относительно своей смерти, и научает охотно переносить смерть за Христа. Я делаюсь, говорит, как бы возлиянием и жертвой. О, блаженная душа! Жертвой называет приведение их. Подлинно, принести в жертву душу гораздо лучше, нежели принести волов. Итак, если к этому приношению и сам себя присоединю, как возлияние, то радуюсь, говорит, о смерти моей. На это он и намекает, говоря: «За жертву и служение веры вашей, то радуюсь и сорадуюсь всем вам. О сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь мне» (ст. 18). Почему сорадуешься? Видишь ли, как показывает, что и они должны радоваться? Радуюсь, говорит, потому что делаюсь воздаянием; а сорадуюсь, как приносящий жертву. Об этом же и вы радуйтесь, и сорадуйтесь, что я приношусь в жертву. Сорадуйтесь, говорит, мне радующемуся о своей смерти. Подлинно, кончина праведников достойна не слез, но радости. Если они радуются, то должно сорадоваться им. И неприлично нам плакать, когда они радуются. Но мы, говорят, желаем сожительства с ними! Это предлог, отговорка. Смотри, что завещевает он филиппийцам: «радуйтесь и сорадуйтесь мне». И ты желаешь сожительства с ними? Если бы ты сам здесь оставался, то справедливо бы так говорил; если же немного спустя будешь там, где отошедший, то какого сожительства желаешь? Сожительства желает тот, кто навсегда разлучен: а если от идет с тобою по одному пути, то какого сожительства желаешь? Отчего мы не оплакиваем отправляющихся в путешествие, или, немного поплакавши, спустя день, два, перестаем? Если желаешь сожительства, то плачь лишь столько, сколько нужно для обнаружения в себе природы (человеческой); а потом радуйся, как и Павел, который говорил: не чувствую ни малейшей скорби, и даже радуюсь, отходя ко Христу: «радуйтесь», — говорит, — «и сорадуйтесь мне». Будем же радоваться и мы, когда видим умирающим праведника, а более — когда видим умирающим кого-либо из отчаянных. Тот отходит с надеждой получить награду за труды свои, а этот пресекает грехи свои. Но может быть скажут: оставаясь в живых, он переменился бы? Не взял бы его Бог, если бы он намерен был перемениться. Все устраивающий для нашего спасения почему бы не оставил (в живых) того, кто намерен благоугождать Ему? Если Он оставляет не исправляющихся, то тем более исправляющихся. Итак, вовсе перестанем печалиться, вовсе перестанем плакать, будем благодарить Бога за все, будем делать все без ропота, будем радоваться и благоугождать Ему во всем, чтобы получить и будущие блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 9

«Надеюсь же в Господе Иисусе вскоре послать к вам Тимофея, дабы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом. Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас, потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Флп 2:19−21).

Служившие ап. Павлу. — Должно служить святым. — Увещание к подаянию.

1. (Апостол) сказал: «Желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим»; и еще: «Но если я и делаюсь жертвой за жертву и служение веры вашей» (Флп 1:12, 13), Этим утверждал их (Филиппийцев). Быть может они подумали бы, что прежнее сказано для утешения. Что же он делает, и как отклоняет такую мысль? Говорит: Тимофея посылаю к вам, — так как они сильно желали слышать обо всем касательно его. Почему же он не сказал: чтобы вы узнали о моих обстоятельствах, но — чтобы я узнал о ваших? (Потому что) о его обстоятельствах, прежде Тимофея, мог возвестить Епафродит. Поэтому далее и говорит: «Впрочем, я почел нужным послать к вам Епафродита» (ст. 25). Желаю знать, говорит, о ваших обстоятельствах. Вероятно, (Епафродит) по телесной болезни долго пробыл при Павле, — потому и говорит, что непременно хочу знать о ваших обстоятельствах. Смотри, как все относит ко Христу, даже отправление Тимофея, говоря: «Надеюсь же в Господе Иисусе», т. е. я уверен, что Бог мне поможет в этом, «дабы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом». Как вас, говорит, ободрил я известием о том, о чем вы молились касательно меня, — что евангелие преуспевает, что (враги) посрамлены, что они доставили (мне) радость тем самым, чем думали вредить, — так и я желаю знать о ваших обстоятельствах, «дабы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом». Здесь показывает, что они должны радоваться об его узах, и последовать ему в этом: а действительно (узы) доставили ему великое утешение. Слова: «дабы и я утешился духом» значат: как и вы (благодушествуете). О, какую нежную любовь имел он к Македонии! И фессалоникийцам то же изъявляет, когда говорит: «Мы же быв разлучены с вами на короткое время» (1Фес 2:17). И здесь говорит: «Надеюсь же в Господе Иисусе вскоре послать к вам Тимофея», чтобы мне знать о ваших обстоятельствах. Это знак величайшего попечения. Когда сам не мог придти, то посылал учеников своих, не вынося даже и на короткое время оставаться в неведении о происходящем у них: ведь не от Духа же он все узнавал. Этому и надлежало быть. Если бы ученики были уверены в том, то сделались бы бесстыдными; а теперь, в чаянии укрыться, они удобнее исправлялись. Словами же: «Дабы и я утешился духом» — делал их более внимательными к себе и более рачительными, так что если бы Тимофей не пришел, то он нашел бы и другого, который бы известил его. (Однажды) и сам (апостол) употребил этот способ, отложив свое пришествие для того, чтобы исправились коринфяне. Потому и писал: «Щадя вас, я доселе не приходил в Коринф» (2Кор 1:23). Любовь обнаруживается не через извещение только о своих обстоятельствах, но и через старание узнать об их обстоятельствах. Таково свойство души попечительной, души заботливой и всегда беспокоящейся. А вместе и честь им делает, посылая Тимофея. Что ты говоришь? Посылаешь Тимофея? Почему? Да, говорит: «Ибо я не имею никого равно усердного», т. е. подобно мне заботливого, «кто бы столь искренно заботился о вас». Итак, он не имел при себе никого равноусердного? Никого. Что же это значит? То же, что — подобно мне заботящегося и пекущегося о вас. Иной не так легко, говорит, решился бы по этой причине совершить столь дальний путь. Α Тимофей любит вас, как я. Можно бы послать и других, но такого никого нет. Следовательно, быть равноусердным — значит любить учеников, подобно ему. «Кто бы», — говорит, — «столь искренно заботился о вас», т. е. отечески. «Потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу», т. е. своего собственного покоя и безопасности. То же говорит он и в послании к Тимофею. Для чего он скорбит об этом? В намерении научить слушающих — не быть таковыми, научить слушающих — не искать праздности. Ищущий праздности ищет «не того, что угодно Иисусу Христу», но «все ищут своего»; а мы должны быть готовы на всякий труд, на все тягостное. «А его верность», — говорит, — «вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании» (ст. 22). Не без причины говорю это; вы сами знаете, что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании. Здесь справедливо похваляет Тимофея, чтобы они приняли его с великой честью. Это делает и в послании к Коринфянам, говоря: «Смотрите, чтобы он был у вас безопасен; ибо он делает дело Господне, как и я» (1Кор 16:10, 11), — заботится не о нем, но о принимающих его, чтобы они получили за то великую награду. «Итак», — говорит, — «я надеюсь послать его тотчас же, как скоро узнаю, что будет со мною» (ст. 23), т. е., когда увижу, в каком состоянии буду, и какой конец будут иметь мои дела. «Я уверен в Господе, что и сам скоро приду к вам» (ст. 24). Не потому посылаю его (Тимофея), будто сам не приду, но чтобы мне ободриться, узнав о ваших обстоятельствах, и чтобы в этот промежуток времени не находиться в неведении. «Я уверен в Господе», говорит, т. е. ежели Богу будет угодно.

2. Смотри, как все приписывает Богу, и ничего не говорит от своего ума. «Впрочем, я почел нужным послать к вам Епафродита, брата и сотрудника и сподвижника моего» (ст. 25). И его посылает опять с такими же похвалами, с какими и Тимофея. В этом последнем он указывает следующие два качества: что он любит их, словами: «Кто бы столь искренно заботился о вас», и — что он заслужил похвалу в благовестии. И Епафродита похвалил за то же, и для той же цели, для какой и Тимофея. Как? Сказать: «брата и сотрудника», и не остановиться на этом, но прибавить еще: «и сподвижника», значит показать его великое участие в бедах и засвидетельствовать о нем то же, что и о себе самом. «Сподвижника» же больше значит, нежели «сотрудника». Иной мог быть сотрудником в делах легких, но не в брани и бедах; а словом: «сподвижника» (апостол) показал и это последнее. «А вашего», — говорит, — «посланника и служителя в нужде моей, послать к вам», — т. е., наше вам дарю. Или иначе: вашего, или — учащего нас, к вам посылаю. Потом многое присовокупляет о любви его, говоря: «Потому что он сильно желал видеть всех вас и тяжко скорбел о том, что до вас дошел слух о его болезни. Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не его только, но и меня, чтобы не прибавилась мне печаль к печали» (ст. 26, 27). Здесь (апостол) внушает и другое, т. е. что и он (Епафродит) очень знает, что вы его любите. А это немалое побуждение к любви. Каким образом? Он болен был, говорит, и вы болезновали; он выздоровел, и вас избавил от печали, которую вы имели по причине его болезни. Сам однако же был не без печали; но скорбел о том, что, выздоровевши, не видал вас. Здесь и другое внушает, — оправдывается в том, что посылает к ним спустя довольно времени: не по беспечности, говорит, но потому удерживал Тимофея, что никого не имел («Ибо я не имею никого», — говорит, — «равно усердного»), Епафродита же — по болезни. Потом, показывая, что болезнь его была продолжительна и долго изнуряла (его), говорит: «Ибо он был болен при смерти». Видишь ли, сколько Павел заботится о том, чтобы отклонить от души учеников всякую мысль о беспечности и небрежении, и чтобы они не подумали, будто он пренебрегает ими, и потому не пришел? Ничто не способно так привлечь ученика, как убеждение, что учитель и печется, и скорбит о нем. Это знак чрезвычайной любви. «До вас дошел слух», — говорит, — «о его болезни. Ибо он был болен при смерти». И что я говорю не притворяясь, то послушайте: «Но Бог помиловал его». Что скажешь ты, еретик? Здесь (апостол) называет милостью Божией то, что Он сохранил человека близкого к смерти, и возвратил его к жизни. Но если мир зло, то оставлять во зле не есть милость. Впрочем, с еретиком легко говорить; а что скажем христианину? Ведь и он, может быть, усомнится и скажет: если «Разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» (Флп 1:23), то для чего говорит, что (Бог) помиловал его? А я спрошу: почему он говорит: «А оставаться во плоти нужнее для вас» (Флп 1:24)? Это нужно было сколько апостолу, столько же и Епафродиту, имевшему отойти к Богу с большим богатством и с большим дерзновением. И хотя этого теперь не случилось, но имело быть потом; а приобрести души, отошедши туда, уже невозможно. Павел говорит также многое и применительно к обычному понятию слушающих, и не везде любомудрствует, так как слово его было к людям мирским, которые боялись еще смерти. Потом показывает, каким у него мнением пользуется Епафродит, и через то делает его достопочтенным, называя именно его спасение настолько полезным для себя, что сам через него помилован. Впрочем, и кроме того, настоящая жизнь есть добро; а если не добро, то для чего (апостол) преждевременную смерть поставляет в числе наказаний? Например, он говорит: «Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1Кор 11:30). Будущая жизнь для человека злого не лучше, потому что она не добра, а для доброго лучше. «Чтобы», — говорит, — «не прибавилась мне печаль к печали» — скорбь о смерти на скорбь о болезни. Этим показывает, насколько он почитает Епафродита. «Посему я скорее послал его» (ст. 28). Что значит — «скорее»? Значит — без отлагательства, без замедления, с большой поспешностью, приказавши все оставить и идти к вам, чтобы освободить от печали. Мы радуемся не столько тогда, когда слышим, что любимые (нами) здоровы, сколько в то время, когда видим (их таковыми), и особенно если это случится сверх чаяния, как случилось тогда с Епафродитом. «Посему я скорее», — говорит, — «послал его, чтобы вы, увидев его снова, возрадовались, и я был менее печален». Как «менее печален»? Так, что если вы радуетесь, то и я радуюсь, и он радуется такой же радостью. «И я был менее печален». Не сказал: беспечален, но — «менее печален», показывая, что душа его никогда не была без печали. Когда в самом деле был без печали говорящий: «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» (2Кор 11:29)? Как бы так сказал: эту печаль отлагаю. «Примите же его в Господе со всякой радостью» (ст. 29). «В Господе» — то же, что духовно, то есть, с великим тщанием; а лучше, «в Господе» — значит по воле Божией. Примите, как следует святым, и как надлежит принимать святых: «Со всякой», — говорит, — «радостью».

3. Все это делает для них самих, а не для посылаемых, потому что больше пользы делающему добро, нежели кому его делают. «И таких имейте в уважении», — т. е., примите его, как следует принимать святых. «Ибо он за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь, дабы восполнить недостаток ваших услуг мне» (ст. 30). Епафродит был послан филиппийцами от лица всего города, чтобы послужить Павлу, или, может быть, пришел к нему и для доставления чего-нибудь. А что он принес и деньги, на это указывает (апостол) в конце послания, говоря: «Получив от Епафродита посланное вами» (Флп 4:18). Вероятно, он, пришедши в город Рим, нашел Павла в такой большой и тяжкой беде, что даже приближенным невозможно было приходить к нему безопасно, но и они приходили с опаской. Это обыкновенно бывает, особенно в больших бедах, и в случай чрезвычайного царского гнева. Когда кто, оскорбивши царя, бывает заключен в темницу, и находится под крепкой стражей, тогда воспрещается к нему приходить даже домашним, — что вероятно было тогда и с Павлом; а Епафродит, как муж неустрашимый, пренебрег всей опасностью, только бы придти и послужить (Павлу), и сделать все, что нужно было. Итак, (апостол) по двум причинам представляет его достойным почтения: во-первых, говорит, он подвергался для меня смертной опасности; а во-вторых, он потерпел это, будучи представителем города, так что награда за его опасность вменялась пославшим его, — потому что город отправил его в виде посланника. Поэтому принять его с почтением и благодарить за услуги значит — сделаться особенным участником в том, на что он отваживался. И не сказал: для меня, но, с целью большего удостоверения, говорит: «за дело» Божие. Не для меня, но для Бога он был «близок к смерти». Что же? Хотя он и не умер по Божию устроению, однако же подвергался опасности и предавал себя самого так, что не отрекся бы от служения мне, что бы ни привелось потерпеть. Если же он для служения Павлу предавал себя на смерть, те тем более сделал бы это для проповеди; или лучше — умереть для Павла было то же, что и для проповеди. Не только за отказ принести жертву (идолам) можно получить венец мученический, но и таковые случаи делают мучеником; и если что следует назвать удивительным, то скорее последние случаи, нежели первые. Кто за меньшее дело решается на смерть, тот тем более (решится) за большее. Потому и мы, когда увидим святых в бедах, то не будем щадить себя. Нерешительный никогда не может сделать ничего благородного; кто заботится о безопасности здесь, тот необходимо лишается ее в будущем. «Дабы восполнить», — говорит, — «недостаток ваших услуг мне». Что это значит? Город не был со мною, но оказал мне всякую услугу через него, прислав его. Следовательно, недостаток вашего служения он восполнил. И потому он имеет право получить великую честь, так как он один сделал за вас то, что следовало сделать всем. (Апостол) указывает и на первую услугу, которую оказали бедствующим находящиеся в безопасности. Слова: «недостаток ваших услуг» указывают именно на нее. Видишь ли высокое чувство апостола? Оно происходит не от гордости, но от великой заботливости об них. Дело их он называет служением и лишением, чтобы они не возносились, но были скромны; чтобы не думали, что сделали нечто великое, но смирялись. Потому не будем и мы высокоумствовать, когда что-либо даем святым, и не будем думать, что в этом случае мы им дарим. Мы обязаны делать это святым, и ничего им не дарим. Как состоящим в войске и ведущим войну остающиеся на мирном положении и не участвующие в войне обязаны доставлять содержание, — потому что те стоят за них, — так и здесь. Если бы Павел не учил, то кто бы его ввергнул тогда в темницу? Следовательно, должно служить святым. Если ополчающемуся за царя земного следует доставлять все, и одежду и пищу, не в меру надобности только, но и с избытком, — то как не доставлять самого даже необходимого воинствующему за Царя небесного, и борющемуся с врагами более страшными, о которых сказано: «Потому что наша брань не против крови и плоти» (Еф 6:12)? Какая непризнательность! Какая неблагодарность! Какая скупость!

4. Но, как видно, на нас действует больше страх человеческий, нежели (страх) геенны и будущих мучений. Потому-то все извратилось, — гражданские дела отправляются ежедневно с великим рачением и опущения не бывает, а о духовных нигде и мысли никакой нет. Чего требуют с принуждением и вымогательством, как от рабов и невольников, то выполняется с великой готовностью, а предоставляемое доброй нашей воле и свободе — все оставляется. Говорю не против всех, но против тех, которые отказывают в подаянии. Ужели Бог не может поставить этого в необходимую обязанность? Но Он не хочет: Он щадит вас более, нежели питаемых вами. Потому Он хочет, чтобы вы делали это не по принуждению, так как за то нет награды. Однако же многие из находящихся здесь ниже иудеев. Подумай, сколько иудеи давали — десятин, начатков, еще десятин, и еще других десятин, да еще иных тридесятин и сикль, — и никто не говорил, что (священники) много сдают. Чем больше они получили бы, тем больше награды (дающим). (Иудеи) не говорили: много берут, объедаются, что ныне, слышу, говорят некоторые. И строящие дома, и покупающие поля представлять себя ничего не имеющими; а если кто из иереев наденет одежду посветлее, или обладает в достаточном количестве потребной пищей, или же имеет прислугу, чтобы не быть вынужденным самому делать непристойное (сану), то это считается богатством. Подлинно, и тем мы богаты, — сами они против воли это признают, — мы, хотя имеем мало, богаты; а они, хотя и всем владеют, бедны. Доколь будем поступать неразумно? Или не довольно для вас наказания за то, что вы ничего не делаете, — нужно еще прилагать наказание и за злоречие? Если бы ты даже сам дал ему то, что он имеет, то потерял бы награду, когда бы упрекнул его тем, что ты дал: вообще, если ты дал, то за что упрекаешь? Говоря, что ты дал ему то, что он имеет, этим прежде всего ты свидетельствуешь о его нищете: для чего же упрекаешь? Не нужно было давать, когда ты намерен был упрекать. Но ты говоришь так, когда другой дает? Грех еще более тяжкий, потому что, сам ничего не давши, упрекаешь тем, что другой благотворит. Какая, полагаешь ты, награда тем, которые слушают эти упреки? Та, что они терпят это для Бога. Как и почему? Они могли бы, если бы захотели, заниматься мелочной торговлей, хотя и не наследовали (этого) от предков. Еще, когда мы говорим, что такой-то беден, то слышу, многие бесстыдно говорят: если бы захотел, то мог бы быть богатым; потом язвительно прибавляют: дед его и прадед его и такой-то были таковы-то; а он вот де в какую нарядился одежду. Что же? Скажи мне, ужели ему надлежало ходить нагим? Ты что-то очень старательно рассказываешь об этом: смотри, как бы слова твои не обратились против тебя самого. Слушай увещание Христово: «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1). Он мог бы, если бы захотел, заниматься торговым и купеческим делом, и конечно не терпел бы недостатка; но не захотел. Какая же отсюда для него польза, скажи, мне? Носит шелковые одежды? В сопровождении толпы, гордо расхаживает по рынку? Несется на коне? Или строит дома, имея где прожить? Если он делает это, то и я осуждаю и не щажу его, даже признаю его недостойным священства. Как в самом деле он может убеждать других, чтобы не занимались этими излишествами, когда сам себя не может убедить? Если же грешит он тем, что имеет в изобилии необходимую пищу, то неужели следовало ему ходить по миру и просить подаяния? И не стыдно ли было бы тебе, ученику (его), скажи мне? Если бы и отец плотской это делал, ты почел бы бесчестием; а если (отец) духовный принужден это делать, ужели тебе не стыдно? Ужели не почтешь за лучшее скрыться? «И позор детям», — сказано, — «мать в бесславии» (Сир 3:11). Что же? Или умереть ему с голоду? Но и это несвойственно человеку благочестивому, потому что неугодно Богу. Впрочем, когда мы говорим им это, они тотчас предлагают свои умствования. Написано, говорят: «Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха» (Мф 10:9, 10); а они имеют по три и по четыре одежды, и убранные постели. Пришлось мне горько вздохнуть теперь; а если бы не было неприлично, то и заплакал бы. Отчего? Оттого, что мы так тщательно замечаем сучки у других, а сами, имея в глазах бревна, и не чувствуем того. Скажи мне, почему ты не говоришь этого о себе самом? Потому, говорят, что это заповедано только учителям. Следовательно, когда Павел говорит: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1Тим 6:8), говорит одним учителям? Нет, — всем людям. Это ясно будет, если прочтем это место, начав повыше. Апостол, сказавши: «Великое приобретение — быть благочестивым и довольным» (ст. 6), потом: «Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него» (ст. 7), тотчас присовокупил: «А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу» (ст. 9).

5. Видишь ли, что речь относится ко всем? Что же, когда говорит опять: «Попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим 13:14), не ко всем ли вообще говорит? Что же, когда говорит: «Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое» (1Кор 6:13)? Что же, когда, беседуя о вдовице, говорит: «А сластолюбивая заживо умерла» (1Тим 5:6)? Ужели и вдовица — учитель? Не сам ли он сказал: «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (2:12)? Если же и вдовице, которая по преклонным летам (а старость требует великого попечения), и по самой природе (а женский пол, как слабый, требует большего успокоения), — если той, которая и по возрасту и по природе заслуживает снисхождения, (апостол) не позволяет питаться пространно, но говорит, что таковая «заживо умерла» (ведь не просто сказал: не питаться пространно, но — «а сластолюбивая заживо умерла», и таким образом исключил ее из среды живых, потому что умершая уже исключена), — то как можно простить мужу то, за что наказывается престарелая жена? Но об этом никто и не думает, никто об этом не рассуждает. А я вынужден теперь сказать это, не с намерением избавить священников от упреков, но радея о вас. Они от вас не терпят никакого вреда, хотя заслуженно и по справедливости слышать упреки, как собиратели богатства; но говорите ли вы, или не говорите, они дадут ответ Судьи там, — а потому ваши слова ни мало не вредят им. Если же ваши слова еще и ложны, то они, будучи оклеветаны вами напрасно, получают от того пользу, а вы вредите самим себе. В отношении же к вам не так: правду ли говорите об них или ложь, все вредите себе тем самым, что говорите об них худо. Почему? Если говорите правду, то и в этом случае вредите себе, потому что осуждаете учителей и извращаете порядок, так как и брата не должно судить, тем более учителя; если же (говорите) ложь, то (вас постигнет) невыносимое наказание и мука, так как за всякое праздное слово дадите ответ. Итак, мы все делаем и трудимся для вас. Но, как я сказал, никто об этом не рассуждает, никто этим не занимается, никто не говорит себе ничего такого. Хотите ли, я прибавлю и другое? «Кто не отрешится» (Лк 14:33), говорит Христос, «от всего, что имеет, не достоин Меня» (Мф 10:37). Что же, когда говорит: «Трудно богатому войти в Царство Небесное» (19:23)? Что же, когда говорит: «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение» (Лк 6:24)? Никто не вникает в это, никто об этом не помышляет, никто не рассуждает сам с собою, а дела других все очень строго обсуживают. Но это значит делаться участником в делах осуждаемых. А чтобы освободить для вас священников и от нарекания в том, в чем вы почитаете их виновными, — послушайте: ведь уверенность в том, что они преступают закон Божий, много преклоняет (вас) ко злу. Так вот исследуем и это. Христос сказал: «Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни двух одежд, ни обуви», ни пояса, «ни посоха» (Мф 10:9, 10). Что же, скажи мне? Петр преступал эту заповедь? Как же иначе, когда он имел и пояс, и одежду, и обувь? А что он имел их, — послушай слов ангела, обращенных к нему: «опояшься и обуйся» (Деян 12:8); хотя и не очень нужна была такая обувь, — в ту пору можно было быть и необутым, а обувь особенно нужна в зимнее время, — однако же он имел ее. А что Павел? Он в послании к Тимофею говорит: «Постарайся придти до зимы» (2Тим 4:21); потом повелевает и говорит: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные» (ст. 13). Вот о фелони сказал; а нельзя сказать, чтобы он не имел и другого, который носил. Если бы он вовсе не носил его, то излишне было бы приказывать принести тот; а если нельзя было не носить одежды, то очевидно он имел другой (фелонь). А что из того, что он целые «два года» (Деян 28:30) пребыл на собственном иждивении? Ужели он преслушал Христа, он — этот избранный сосуд, который говорит: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:20), о котором засвидетельствовал Христос, говоря: «Ибо он есть Мой избранный сосуд» (Деян 9:15). Такое недоумение надлежало бы оставить при вас, и не давать никакого решения на вопрос, подвергнув вас этому наказанию за невнимание к Писаниям. Действительно отсюда ли это происходит. Потому мы и бываем строгими судьями чужих грехов, а на свои не обращаем никакого внимания, что не знаем Писаний, что не изучаем законов Божественных. Итак, следовало бы вас подвергнуть этому наказанию. Но что мне делать? Я отец. А отцы много и сверх должного угождают детям, потому что родительское их сердце пламенеет к ним любовью; если они видят дитя печальным и унылым, сами больше его болезнуют, и не успокаиваются, пока не уничтожат причину скорби. Впрочем, пусть бы это и случилось, пусть бы вы и поскорбели о том, что не понимали (прежде), — только бы (теперь) хорошо поняли.

6. Что же должно сказать? Нет, (апостолы) не противились, но с точностью последовали заповедям Христовым, а заповеди те были даны на время, а не навсегда. И это говорю я не по догадке, но согласно Божественному Писанию. Как? Лука повествует, что Христос сказал ученикам: «Когда Я посылал вас без мешка и без сумы» и без пояса «и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем» (Лк 22:35). Итак, теперь уже приобретайте. Но что следовало (делать), скажи мне? Иметь один хитон? Что же? Если нужно было вымыть его, то ужели надобно было сидеть дома нагому? Или, в случае нужды, ходить нагому и нарушать благопристойность? Подумай, каково бы было Павлу, для столь важных дел обходившему вселенную, сидеть дома за неимением одежды, и при столь многих делах встречать препятствие? Что же, если бы настала сильная стужа, и пошел сильный дождь, или заморозило, то как бы можно было обсушиться? Опять нужно было сидеть нагому? Что же, если бы холод расстроил тело, пришлось бы чахнуть, и не проповедовать? А что им даны были не адамантовые тела, — послушай, что сказано Тимофею: «Употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов» (1Тим 5:23); и еще касательно другого: «Впрочем, я почел нужным послать к вам Епафродита, брата и сотрудника и сподвижника моего, а вашего посланника и служителя в нужде моей, потому что он сильно желал видеть всех вас и тяжко скорбел о том, что до вас дошел слух о его болезни. Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не его только» (Флп 2:25−27). Следовательно, и они подвержены были всяким болезням. Что же? Нужно было гибнуть? Никак. Для чего же тогда (Христос) заповедал так? Для того, чтобы показать Свою силу, что и после Он мог сделать так, но не сделал? Почему же не сделал? Апостолы были гораздо важнее израильтян, у которых не истерлась ни обувь, ни одежда, хотя они и проходили по такой пустыне, где солнечные лучи настолько жарки, что могли разрушать и самые камни. Почему же сделал это? Для тебя. Так как ты не (всегда) мог быть здоровым, но мог быть больным, то (Бог) дал тебе способ врачеваться. И это очевидно из следующего. Скажи мне, ужели Он сам не мог их пропитать? Если Он (все нужное) дал тебе, оскорбителю, то не тем ли более дал бы Павлу? Кто дал израильтянам — ропотникам, блудникам, идолослужителям, Тот не тем ли более дал бы Петру, который все для Него оставил? Кто попустил иметь (нужное) беззаконникам, Тот не тем ли более даровал бы Иоанну, который для Него оставил и отца? Но Он не захотел, а питает их через тебя, чтобы ты освятился. И заметь избыток человеколюбия. Он благоволил быть ученикам Своим уничиженными, чтобы ты сколько-нибудь воодушевился. Но если бы Он дал им все нужное, скажут, то они были бы гораздо почтеннее, гораздо славнее. Но в таком случае был бы ущерб твоему спасению. Потому Он восхотел, чтобы они были не славными, но более уничиженными, чтобы тебе спастись; и попустил им быть уничиженными, чтобы ты мог спастись. Не столько достопочтенен бывает учитель берущий, сколько не берущий; но ученик не получает пользы, а лишается плода. Видишь ли премудрость человеколюбивого Бога? Как Он сам не искал Своей славы, и не имел и виду Своего, но, будучи в славе, восхотел быть в бесславии для тебя, — так и в отношении к учителям. Имея силу сделать их славными, благоволил, чтобы они были презираемы для тебя, чтобы ты мог получить пользу, чтобы ты мог обогатиться. У него недостаток в житейском для того, чтобы ты имел изобилие в духовном. А что Он мог дать им все нужное, на это много доказательств; равным образом доказывается и то, что Он попустил им быть в скудости для тебя. Итак, зная это, обратимся не к осуждению, но к благотворению; будем не чужие грехи разбирать, но свои обсуживать; будем в других замечать добродетели, а в себе находить грехи, — и таким образом будем благодарить Бога. Кто смотрит и на чужие грехи, и на свои добродетели, тот вдвойне вредит себе: от этих (добродетелей) надмевается гордостью, а от тех (грехов) впадает в нерадение. Когда он представит, что такой-то согрешил, то и сам легко впадет в грех, а когда представит, что сам совершил доброе, то легко возгордится. А кто, предавая забвению свои добродетели, смотрит на одни (свои) грехи, и замечает в других не грехи, но добродетели, тот получает много пользы. Как, — слушай. Когда видит, что такой-то поступает добродетельно, то возбуждается к равной ревности; а когда видит, что сам согрешил, то проникается смиренномудрием и скромностью. Если будем так поступать и так устраивать дела свои, то сможем достигнуть обещанных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Толкования Иоанна Златоуста на послание к Филиппийцам, 2 глава. Толкование Иоанна Златоуста.


Public Domain

Public Domain.
Общественное достояние.

ПОДДЕРЖАТЬ СЛУЖЕНИЕ

Филиппийцам 2 глава в переводах:
Филиппийцам 2 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Серия комментариев МакАртура
  8. Толкования Августина
  9. Толкование Иоанна Златоуста
  10. Толкование Феофилакта Болгарского
  11. Новый Библейский Комментарий
  12. Лингвистический. Роджерс
  13. Комментарии Давида Стерна
  14. Библия говорит сегодня
  15. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.