Библия » Златоуст Толкование Иоанна Златоуста

Евреям 12 Послание к Евреям 12 глава

«Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей…» (Евр 12:1).

2. Писание часто заимствует утешение в бедствиях от обыкновенных явлений, как, например, когда пророк говорит: «…от зноя и для убежища и защиты от непогод и дождя» избавит тебя (Ис 4:6), и Давид: «Днем солнце не поразит тебя, ни луна ночью» (Пс 120:6). Так (и апостол) здесь говорит, что как облако своею тенью защищает того, кого палят жгучие лучи, так и воспоминание о святых восстановляет и укрепляет душу, удрученную бедствиями. Не сказал: висящий над нами, но: «вокруг себя такое облако», что означает более и показывает, что, облегая кругом, (это облако свидетелей) делает нас более безопасными. Свидетелями же он называет не только новозаветных мужей, но и ветхозаветных, потому что и они свидетельствовали о величии Божьем, как, например, три отрока, современники Илии и все пророки. «…Свергнем с себя всякое бремя…". Какое — «всякое»? Т.е. сон, нерадение, низкие помыслы, всё человеческое. «…И запинающий нас грех…". «Запинающий», — говорит, т.е. или удобно овладевающий нами, или удобно побеждаемый; лучше последнее, так как мы можем, если захотим, легко победить грех, - «и с терпением», — говорит, — «будем проходить предлежащее нам поприще». Не сказал: будем бороться, или: будем ратовать, или: будем сражаться, но что всего легче на поприще, то и поставляет на вид. Не сказал также: усилим течение, но: будем терпеливы в том же самом течении, не будем ослабевать. «…Будем проходить предлежащее нам поприще…". Потом представляет главное утешение, которое он предлагает и прежде, и после, — Христа: «…взирая на начальника и совершителя веры Иисуса…" (ст. 2). Так и сам Христос постоянно говорил ученикам: «Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его» (Мф 10:25)? и ещё: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего» (ст. 24). «Взирая», — говорит, т.е., чтобы нам научиться подвигам, будем взирать на Христа. Как во всех искусствах и упражнениях мы смотрим на учителей и таким образом напечатлеваем искусство в душе своей, при помощи зрения извлекая для себя некоторые правила, — так точно и здесь. Если мы хотим подвизаться и научиться подвизаться хорошо, то будем взирать на Христа, начальника веры и совершителя Иисуса. Что это значит? Т.е. он внедрил в нас веру, он положил начало, как и Христос говорил ученикам своим: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал…" (Ин 15:16); и Павел говорит: «…тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор 13:12). Если же он сам положил в нас начало, то он же совершит и конец. «…Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление…", т.е., он мог бы и не страдать, если бы захотел, потому что он «…не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис 53:9), как и сам он говорит в Евангелии: «…идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин 14:30). Следовательно, он мог бы, если бы захотел, не идти на крест: «…Я отдаю жизнь Мою», — говорит Он, — «чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин 10:17−18). Если же Он, не имея никакой нужды быть распятым, распялся для нас, то не тем ли более справедливо нам переносить всё мужественно? «…Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление…". Что значит: «пренебрегши посрамление»? Он избрал, говорит, поносную смерть. Пусть Он умер: но для чего поносною смертью? Не для чего иного, как для того, чтобы научить нас — ставить ни во что славу человеческую. Потому он и избрал такую (смерть), не будучи причастен греху, чтобы научить нас мужественно встретить её и ставить её ни во что. Почему не сказал: о скорби, но: о срамоте? Потому что (Христос) переносил это не со скорбью. Что же наконец? Послушай, что говорит далее: «…и воссел одесную престола Божия». Замечаешь победную награду? То же говорит Павел и в другом послании: «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних…" (Флп 2:9−10). Это говорит он (о Христе) по плоти. Впрочем, если бы и не было никакой награды, то этого примера достаточно было бы для убеждения нас переносить всё; ныне же предлагаются нам и награды, и не какие-нибудь, а великие и неизреченные. Итак, когда мы будем терпеть что-нибудь подобное, то прежде, чем на апостолов, будем взирать на Христа. Почему? Потому что вся жизнь Его была исполнена скорбей: он часто слышал, как называли Его беснующимся, обманщиком, чародеем. Иногда Иудеи говорили: «…не от Бога Этот Человек…" (Ин 9:16); а иногда: «…обольщает народ» (Ин 7:12); и ещё: «…обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну» (Мф 27:63); и в чародействе обвиняли Его, говоря: «Он изгоняет бесов не иначе, как [силою] веельзевула, князя бесовского» (Мф 12:24), и в том, что Он беснуется и имеет беса: не правду ли сказали мы, говорили, что Он «…одержим бесом и безумствует» (Ин 10:20)? И такие отзывы выслушивал Он от них, в то время, когда оказывал благодеяния, совершал чудеса, являл дела Божии. Если бы Он выслушивал это, не делая ничего подобного, то не было бы удивительно; но если Он, научая истине, был называем обманщиком, — изгоняя бесов, был порицаем как имеющий беса, — истребляя всё противное, был провозглашаем за чародея, — то не крайне ли это удивительно? Действительно, на Него непрестанно возводили такие обвинения.

3. Если хочешь знать и те насмешки и порицания, которые были направлены против Него и которые особенно возмущают наши души, то послушай, как смеялись, во-первых, над Его происхождением: «…не Иисус ли это…", — говорили, — «…не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда» (Мф 13:55; Ин 6:42)? И над отечеством Его смеялись, говоря, что Он — из Назарета, и выражаясь так: «…рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин 7:52). Но он переносил все эти насмешки. Говорили также: «Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид» (7:42)? Хочешь ли видеть и те оскорбления, которые были наносимы Ему при самом кресте? Кланялись Ему в насмешку, били и заушали Его и говорили: «прореки нам, Христос, кто ударил Тебя» (Мф 26:68); подносили уксус и говорили: «…если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф 27:40). Даже раб архиерейский ударил Его, а (Господь) сказал: «если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня» (Ин 18:23)? Издеваясь над Ним, одели Его в хламиду и плевали Ему в лице, и постоянно ругались над Ним, искушая Его. Хочешь ли видеть обвинения против Него, и тайные и явные, и со стороны учеников? «…Не хотите ли и вы отойти» (Ин 6:67)? — говорил он им; и: «…не бес ли в Тебе»? — говорили уже уверовавшие (Ин 7:20). Разве Он, скажи мне, не удалялся постоянно то в Галилею, то в Иудею? Не от пеленок ли подвергался он многим искушениям? Не младенцем ли он был, когда мать, взяв Его, убежала в Египет? Потому (Павел) и говорит: «…взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия». Будем же взирать на Него, равно и на (страдания) учеников Его, читая и внимая тому, что говорит Павел: «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии…" (2Кор 6:4−6); и ещё: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим…" (1Кор 4:11−13). Может ли из нас кто-нибудь сказать, что он перенес хотя малейшую часть таких страданий? Мы, говорит он, как обманщики, как бесчестные, как ничего не имеющие (2Кор 6:10); и ещё: " От Иудеев пять раз дано мне было по сорока [ударов] без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине [морской]; много раз [был] в путешествиях…", в скорбях, в тесноте, в голоде (2Кор 11:24−26). А что всё это угодно было Богу, о том послушай, как он сам говорит: «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи"» (2Кор 12:8, 9). «Посему«, — говорит, — «я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях«, в ранах, в темницах, «…чтобы обитала во мне сила Христова» (2Кор 12:10, 9). И сам Христос, послушай, что говорит: «…В мире будете иметь скорбь» (Ин 15:33). «Помыслите», — продолжает (апостол), — «о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (ст. 3). Справедливо он прибавил это, потому что если страдания ближних ободряют нас, то какого утешения не доставят нам страдания Владыки? Чего не сделают с нами? И заметь, как он, не исчисляя всего, в этом прибавлении обозначил всё словом: прекословие (синод. — поругание); заушения, насмешки, оскорбления, поношения, поругания, всё это он назвал прекословие, и не только это, но и всё то, что было во всю жизнь Его учительства. Будем же, возлюбленные, постоянно вспоминать об этом, будем ночью и днём содержать это в мыслях своих, зная, что это принесёт нам великие блага, что мы получим отсюда великую пользу.

Великое, действительно великое утешение для нас — страдания Христа и апостолов. Этот путь к добродетели (Христос) считал столь прекрасным, что и сам шёл по нему, не имея в том нужды; скорбь признавал Он так полезною для нас, как бы она была источником радости. Послушай в самом деле, что сам Христос говорит: «и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10:38). Таким наставлением он внушает как бы следующее: если ты ученик, то подражай учителю, — это свойственно ученику. Если же он шёл по скорбному пути, а ты идёшь по радостному, то ты идёшь не по тому пути, по которому он шёл, а по другому. Какой же ты последователь, когда не следуешь? Какой ты ученик, когда не подражаешь учителю? Так и Павел говорит: «…мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии» (1Кор 4:10). Согласно ли, говорит, с разумом — иметь вам противоположные с нами стремления, и вместе быть вам учениками, а нам учителями? Итак, возлюбленные, великое благо — скорбь; она производить два величайшие дела, очищает грехи и делает нас мужественными.

4. Но что, скажешь, если она преодолеет и погубит? Нет, не скорбь делает это, а наша леность. Как так? Если мы будем бодрствовать, если будем молить Бога, чтобы Он не попустил нам «быть искушаемыми сверх сил» (1Кор 10:13), если всегда будем преданы Ему, то мы устоим мужественно и выдержим борьбу. Пока мы будем иметь Его своим помощником, до тех пор хотя бы искушения сильнее всяких бурь нападали на нас, они будут для нас сеном и листьями, легко уносимыми (ветром). Послушай Павла, который говорит: «…все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим 8:37); и ещё: «…думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим 8:18); и ещё: «Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кop. 4:17). Смотри, какие опасности, кораблекрушения, непрестанные скорби и всё тому подобное он называет легким, и подражай этому адаманту, как бы совершенно не облеченному телом. Ты находишься в бедности? Но не в такой, в какой был Павел, искусившийся и в голоде, и в жажде, и в наготе; и не один только день он терпел это, а переносил постоянно. Откуда это известно? Послушай, как он сам говорит: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу…" (1Кор 4:11). О, сколько терпел (этот муж), уже прославившейся проповедью, уже двадцать лет подвизавшийся к тому времени, как он писал это. «Знаю», — говорит, — «человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба» (2Кор 12:2); и в другом месте: «Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим…" (Гал 1:18). И ещё, послушай, как он говорит: «Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою» (1Кор 9:15). И не только так, но ещё, послушай, что он говорит: «…мы как сор для мира…" (1Кор 4:13). Что хуже голода, холода, козней от братий, которых, впрочем, он называет лжебратьями? Не называли ли его и губителем вселенной, и обольстителем, и обманщиком? Не били ли его бичами? Будем же содержать это в уме, возлюбленные, будем помышлять об этом, будем помнить это, и мы никогда не падём духом, хотя бы нас обижали, хотя бы грабили, хотя бы причиняли тысячи других бедствий. Дай Бог нам благоденствовать на небесах, а всё здешнее сносно; дай Бог нам достигнуть блаженства там, а всё здешнее нисколько не важно. Это — тень и сновидение; каково бы оно ни было, но в сравнении с будущим и ожидаемым в нём нет ничего тяжкого ни по качеству, ни по времени. Что можем мы сравнить с тамошними мучениями, с огнём неугасаемым, с червем неумирающим? Что здешнее можно сравнить со скрежетом зубов, заключением во тьму кромешную, яростью, печалью, воздыханием? А в отношении времени, что значат даже десятки тысяч лет сравнительно, с безпредельными и нескончаемыми веками? Не малая ли это капля пред безпредельною бездною? А тамошние блага? Они несравненно превосходнее здешних: «…не видел того глаз», — говорит (апостол), — «не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку…" (1Кор 2:9). И они также будут продолжаться в безконечные веки. Поэтому ужели не стоит для них тысячекратно пострадать, быть убитым, быть сожженным, претерпеть тысячи смертей, перенести всё, что только есть ужасного и на словах, и на деле? Ведь если (может случиться, что) мы будем жить сгорая в огне, то не следует ли перенести всё, чтобы удостоиться тех обещанных благ?

Но для чего я напрасно говорю это людям, которые не хотят даже отказаться от привязанности к деньгам, считают их как бы бессмертными и, если подадут только малое из многого, то думают, что уже исполнили всё? Нет, это — не милостыня; милостыня — (подаяние) той вдовы, которая пожертвовала «…что имела, все пропитание свое» (Мк 12:44). Если же ты не хочешь подать столько, сколько эта вдова, то отдай по крайней мере всё лишнее; пусть будет у тебя всего достаточно, но без излишества. Но никто не подаёт даже и лишнего; а тюка ты имеешь множество слуг и шелковые одежды, то все это лишнее. Нет ни нужды, ни пользы в том, без чего мы можем жить; это — лишнее и извне привходящее. Посмотрим же, если угодно, без чего мы не можем жить. Если мы имеем только двоих слуг, то можем жить. Ведь если некоторые живут вовсе без слуг, то какое мы можем иметь оправдание, не довольствуясь двумя? Мы можем иметь и кирпичный дом с тремя комнатами, и этого будет для нас достаточно; разве, скажи мне, нет людей, которые с детьми и женою занимают только одну комнату? Пусть же будут у тебя, если хочешь, двое слуг. Но не стыдно ли, говорят, свободной женщине ходить с двумя только слугами? Нет, не с двумя слугами стыдно ходить свободной, а стыдно ходить со многими. Может быть, вы смеётесь слушая это. Поверьте, стыдно ходить со многими. Точно какие продавцы овец, или торговцы невольниками, вы считаете чем-то важным — ходить в сопровождении множества слуг. Это — гордость и тщеславие; а то — благоразумие и скромность. Свободной женщине нужно отличаться не множеством идущих за нею: что за добродетель — иметь много невольников? Это несвойственно нашей душе; а что несвойственно душе, то не делает её свободною. Когда она довольствуется немногим, тогда она истинно свободна; а когда нуждается во многом, тогда она — раба и хуже невольников.

5. Скажи мне: ангелы не одни ли обтекают вселенную и нуждаются ли в ком-нибудь, кто бы следовал за ними? Неужели потому они, не нуждающееся в этом, хуже нас, нуждающихся? Если же не иметь нужды в сопровождающих свойственно ангелам, то кто ближе к ангельской жизни, — та ли, которая имеет нужду во многих слугах, или которая — в немногих? И разве это стыдно? Стыдно делать что-нибудь порочное. Кто, скажи мне, более обращает на себя внимание находящихся на площади, — та ли, которую сопровождают многие, или которую — немногие? А ещё более этой, сопровождаемой немногими, — не та ли, которая выходит одна, без всякой пышности? Видишь ли, как первое постыдно? Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, — та ли, которая носит красивые одежды, или та, которая одевается просто и неизысканно? Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, — та ли, которая едет на мулах, с позолоченными покровами, или та, которая выходит просто и как случилось, но с приличием? Не правда ли, что на последнюю мы не обращаем особенного внимания, хотя и видим её, а первую не только многие стараются увидеть, но и спрашивают: кто это такая и откуда? Не стану говорить, сколько отсюда рождается зависти. Что же, скажи: мне, стыднее — быть, или не быть предметом наблюдения? Когда бывает более стыдно, — когда все смотрят на неё, или когда никто не смотрит, — когда стараются узнать о ней, или когда нисколько не заботятся? Видишь ли, что не из стыда, а из тщеславия мы делаем все это. Впрочем, вас невозможно отучить от этого, и потому для меня довольно будет внушить вам, что простота не постыдна. Постыден один грех, которого никто не считает постыдным, а скорее считает таким всё другое, кроме греха. Одежды должны быть у нас сообразные потребности, а не излишние; впрочем, чтобы нам не слишком опечалить вас, внушаю только, что у нас не должны быть ни позолоченные одежды, ни тонкие покровы. Не я говорю это, не мои это слова, но блаженного Павла, который, послушай, как увещевает жен украшать себя: «…не плетением [волос], не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою…" (1Тим 2:9). Чем же, Павел, научи нас? Может быть, скажут, что одни только золотые одежды драгоценны, а шелковые не драгоценны; научи же нас, чем именно? «Имея», — говорит он, — «пропитание и одежду, будем довольны тем» (1Тим 6:8). Одежда должна быть такова, чтобы только прикрывала; для того Бог и дал нам её, чтобы мы прикрывали наготу, а это может делать и всякая недорогая одежда. Может быть, теперь и смеётесь вы, нося шелковые одежды. Поистине, это достойно смеха. Что заповедал Павел, а что делаем мы? Не к одним только женам я обращаю свое слово, но и к мужьям. Всё, что мы имеем, кроме этого, есть лишнее. Одни только нищие не имеют лишнего, но и то, может быть, по необходимости, так что, если бы можно было, то и они не отказались бы. Впрочем по наружности ли только, или в действительности, по крайней мере они не имеют лишнего. Так и мы будем носить одежды, удовлетворяющие необходимости. В самом деле, к чему служит обилие золота? Это прилично действующим на сцене; это — одежда их, тех распутных женщин, которые делают всё для того, чтобы выставиться. Пусть наряжается актриса или танцовщица; ей хочется привлечь к себе всех. А посвятившая себя благочестию не так должна украшаться; у ней есть другое украшение, гораздо лучшее.

И у тебя есть своё зрелище; украшайся прилично этому зрелищу; облекайся в этот наряд. Какое же твоё зрелище? Небо, лик ангелов. Говорю не об одних только посвятивших себя девству, но и о мирских; для всех, верующих во Христа, открыто это зрелище. Будем же говорить то, чём можно доставить удовольствие этим зрителям, и одеваться так, чтобы они радовались. Скажи мне, в самом деле, если бы блудница, оставив золотые украшения и одежды, смех, шуточные и непристойные выражения, оделась в простую одежду и украсила себя неизысканно, если бы она вышла и стала говорить благочестивые речи, беседовать о целомудрии и не произносить ничего неприличного, — то не встали ли бы все, не нарушилось ли бы зрелище, не выгнали ли бы её вон, как не умеющую применяться к народу и говорящую о том, что чуждо этому сатанинскому зрелищу? Так, если и ты, одевшись в свойственные ей одежды, войдёшь на зрелище небесное, то зрители изгонят тебя вон. Там нужны не эти золотые одежды, а другие. Какие же? Те, о которых говорит пророк: «одежда ее шита золотом» (Пс 44:14). Не тело нужно делать белым и блестящим, но украшать душу, потому что она подвизается и борется. «Вся слава дщери Царя внутри», — говорит (пророк). Так украшай себя. Тогда ты избавишься от множества и других зол, освободишь и мужа от забот и себя от хлопот; тогда ты будешь и почтенна в глазах мужа, — если не станешь нуждаться во многом.

6. Всякий человек обыкновенно гордится перед теми, которые нуждаются в нём; а когда видит неимеющих в нём нужды, тогда умеряет гордость и говорит с ними, как с равными. Так и муж, если увидит, что ты ничего не требуешь от него, что ты не дорожишь его подарками, то, хотя бы он был крайне высокомерен, будет уважать тебя гораздо более, нежели видя тебя одетую в золотые одежды, и ты уже не будешь больше его рабою. В ком мы имеем нужду, тому по необходимости подчиняемся; если же воздержим себя, то не будем ему подвластны, и он поймёт, что мы по страху Божию оказываем ему некоторое повиновение, а не за (подарки) его. Между тем теперь он поступает как бы оказавши нам великие благодеяния и, какой бы чести ни удостаивался от нас, думает, что ещё не вся честь воздана ему; а тогда, если он удостоится хотя малой чести, будет благодарен, не станет упрекать и сам не будет вынужден предаваться любостяжанию для тебя. Что может быть безразсуднее, как собирать золотые украшения для того, чтобы показывать их в банях и на торжищах? Но, впрочем, еще может быть нисколько неудивительно, что (это делается) в банях и на торжищах; а весьма смешно входить и в церковь одетою таким образом. К чему входит сюда в золотых украшениях та, которая должна здесь выслушать, что нужно украшаться «…не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою…" (1Тим 2:9)? Для чего же ты, жена, входишь сюда? Не спорить ли с Павлом и доказать, что, хотя бы он тысячу раз говорил это, ты не исправишься? Не обличать ли нас — учителей и показать, что мы напрасно говорим об этом? Скажи мне: если какой-нибудь язычник и неверный, услышав приведённое место, где блаженный Павел убеждает жен не украшаться «…не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою…", и имея жену верную, увидит, что она много заботится об украшении себя и наряжается в золотые одежды, чтобы идти в церковь, то не скажет ли он самому себе, когда она одевается и убирается в своей спальне: зачем жена моя остаётся в спальне? Зачем медлит? Зачем надевает золотые (украшения)? Куда хочет идти? в церковь? Для чего? Для того, чтобы услышать: не украшайте себя «…многоценною одеждою…"? Не станет ли он после этого смеяться? Не будет ли издеваться? Не сочтёт ли наше (учение) шуткою и обманом? Потому, увещеваю вас, предоставим золотые (украшения мирским) торжествам, зрелищам и модным лавкам; образ же Божий должен украшаться не этим; свободная должна украшаться свободою; а свобода чужда гордости и тщеславия. Таким образом, ты приобретёшь славу и от людей, если хочешь приобрести её. Жене мужа богатого мы не столько удивляемся тогда, когда она одета в золотые и шелковые одежды, — это обыкновенно для всех, — сколько тогда, когда она будет одета в одежду простую и неизысканную, сделанную из одной только шерсти; этому все будут удивляться, этому станут рукоплескать. В украшении себя золотыми и драгоценными одеждами она имеет себе много сообщниц (делающих то же); если она превзойдёт одну, её превзойдёт другая; если превзойдёт всех, и тогда не сравнится с самою царицею. А тогда она превзойдёт всех, и даже саму жену царя, потому что она одна при великом богатстве изберёт свойственное бедным. Так, если даже мы домогаемся славы, то здесь больше славы. Говорю это не одним вдовам и богатым, — здесь ведь, кажется, и самое вдовство заставляет поступать так, — но и замужним. Но иначе, скажешь, я не буду нравиться мужу? Не мужу ты хочешь нравиться, а множеству беднейших жен, или лучше сказать, не нравиться, а унижать их и оскорблять и тем увеличивать их бедность. И какие хулы произносятся из-за тебя! Бедность, говорят, не должна быть; Бог ненавидит нуждающихся, Бог не любит бедных. А что ты не мужу хочешь нравиться и не для него наряжаешься, это очевидно для всех из твоих собственных поступков. Как только ты переступаешь порог спальни, тотчас снимаешь всё, и одежды, и золотые (украшения), и драгоценные камни, и дома, конечно, не носишь их. Если же в самом деле ты хочешь нравиться мужу, то можешь нравиться скромностью, кротостью, честностью; и поверь мне, жена, как бы муж твой ни был низок и невоздержен, гораздо более удержит его твоя скромность, честность, простота, бережливость, умеренность. Развратного (мужа) не удержишь, хотя бы ты придумывала тысячи подобных (украшений); это знают те, которые имели таких мужей; и как бы ты ни наряжалась, этот развратник уйдёт к другой; а целомудренному и скромному угодишь не этим, но совершенно противным; этим только оскорбишь его, внушив ему подозрение своею привязанностью к нарядам. Если муж, по скромности и благоразумно, и не скажет этого, то всё же осудит тебя тайно, и от огорчения и досады не удержится. Таким образом не лишаешь ли ты себя всякого удовольствия, возбуждая против себя ненависть?

7. Может быть, вы с негодованием слушаете сказанное, огорчаетесь и говорите: он ещё более раздражает мужей против жен. Нет, я говорю это не с тем, чтобы раздражить мужей, но желая, чтобы вы поступали так добровольно для вас самих, а не для них, — не с тем, чтобы их избавить от досады, но чтобы вас отклонить от житейских прихотей. Ты желаешь казаться красивою? И я желаю этого, но только — тою красотою, которой требует Бог, красотою, которой хочет Царь (небесный). Кого ты желаешь, иметь любовником Бога, или людей? Если ты будешь прекрасна этою красотою, то Бог «…возжелает Царь красоты твоей» (Пс 44:12); а если — тою без этой, то он отвернётся от тебя, любовниками же твоими будут развратные люди, потому что не добрый человек тот, кто любит замужнюю женщину. Так рассуждай и о внешних украшениях. То украшение, украшение душевное, привлекает Бога; а это (украшение телесное) — людей развратных. Видишь, что я беспокоюсь о вас, забочусь о вас, о том, чтобы вы были прекрасными, истинно прекрасными и истинно славными, чтобы вместо людей развратных вы имели любовником Владыку всех Бога? А имеющая Его любовником кому подобна? Она в ангельском хоре. Если возлюбленная царя считается блаженною больше всех, то чего удостаивается та, которую любит Бог великою любовью? Если противопоставить ей целую вселенную, то ничто не сравнится с красотою её. Будем же заботиться об этой красоте, будем украшаться этим украшением, чтобы нам войти на небеса, в духовные обители, в нетленный брачный чертог. Красота телесная от всего повреждается, и если даже хорошо сохраняется, если ни болезнь, ни заботы не искажают её, — что впрочем невозможно, — и тогда она не продолжается и двадцати лет; а эта (красота душевная) всегда цветёт, никогда не увядает; она не боится никакой перемены, ни наступившая старость ненаводит на неё морщин, ни приключившаяся болезнь не заставляет увядать, ни беспокойная забота не вредит, но она выше всего этого. Напротив, та (красота телесная) не успеет появиться, как уже исчезает, и, появившись, возбуждает удивление не во многих. Люди благонравные не удивляются ей, а удивляются только невоздержные. Будем же заботиться об этой красоте, а не о той; будем её приобретать, чтобы нам войти в брачный чертог с горящими светильниками. Не девам только это заповедано, но душам девственным; если бы это было заповедано просто девам, то другие пять не были бы отвергнуты. Следовательно, это относится ко всем, кто девствен душою, кто чужд житейских попечений, а эти попечения развращают души. Потому, если мы останемся чистыми, то войдём туда и будем приняты.

«Ибо я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор 11:2). Не девам сказал он это, а целому обществу Церкви. Нерастленная душою есть дева, хотя бы она и имела мужа; она девственна истинною, чудною девственностью; самое телесное девство есть последствие и тень этой девственности, а она есть истинное девство. Будем же приобретать её, и мы тогда будем в состоянии взирать на жениха с светлым лицом, войти с горящими светильниками, если у нас не оскудеет этот елей, если мы растопим золотые (украшения) и извлечём из них елей, который делает светильники горящими; а этот елей есть человеколюбие. Если мы уделим другим из нашего имущества, если соделаем из него елей, тогда он поможет нам, и мы не станем говорить в то время: «…дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут», не будем нуждаться в других, не будем исключены, отошедши к продающим, и не услышим, стуча в двери, тех страшных и ужасных слов: «не знаю вас»; но будем признаны, войдём вместе с женихом и, вошедши в духовный брачный чертог, будем наслаждаться бесчисленными благами (Мф 25:8−12). Если и здесь чертог жениха бывает так блестящ и брачные покои так прекрасны, что никто из зрителей не может насмотреться, то не тем ли более там? Небо есть брачный покой, а чертог Жениха лучше неба; туда мы и войдем. Если же так прекрасен чертог Жениха, то каков сам Жених? Но что я говорю: сняв золотые (украшения), отдадим их нуждающимся? Если бы нужно было даже продать самих себя, из свободных сделаться рабами, для того, чтобы иметь возможность быть вмести с этим Женихом, наслаждаться Его красотою, или только взирать на лице Его, то не должно ли было бы с охотою исполнить всё это? Для того, чтобы видеть только земного царя, мы часто за взгляд на него бросаем всё, что у нас под руками, и даже самое необходимое; для Царя же и вместе Жениха небесного, для того, чтобы не только удостоиться видеть Его, но и предшествовать Ему со светильниками, быть близ Него и оставаться с Ним навсегда, чего не должно делать, чего совершить, чего перенести? Потому, увещеваю вас, будем хотя несколько стремиться к этим благам, будем любить этого Жениха, будем девственными истинным девством; а Владыка желает от нас девственности душевной. С нею мы войдём на небо, не имея «…пятна, или порока, или чего-либо подобного…" (Еф 5:27), и получим обещанные нам блага, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 29

«Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец» (Евр 12:4−7)?

1. Есть два рода утешения, которые, по-видимому, противоположны между собою, но взаимно много подкрепляют друг друга; оба (апостол) и приводит здесь. Именно: один состоит в том, когда мы говорим, что некоторые люди много пострадали: душа делается спокойною, если находит многих соучастников своих страданий. Это (апостол) представил выше, когда сказал: «Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий…» (Евр 10:32). Другой состоит в том, когда мы говорим: ты немного пострадал: такими словами мы ободряемся, возбуждаемся и делаемся более готовыми — терпеть всё. Первое успокаивает изнуренную душу и доставляет ей отдых; а второе возбуждает её от лености и беспечности и отклоняет от гордости. Так, чтобы от приведённого свидетельства не родилась у них гордость, смотри, что (Павел) делает: « Вы еще не до крови», — говорит, — «сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение…". Он не вдруг высказал последующие слова, но наперёд представил им всех, подвизавшихся «до крови», затем заметил, что страдания Христовы составляют славу, и потом уже удобно перешёл (к последующему). Так он и в послании к Коринфянам говорит: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое…", т.е. малое (1Кор 10:13), потому что таким именно образом душа может пробудиться и ободриться, когда она представит, что ещё не всего достигла, и убедится в том предшествующими событиями. Смысл слов его следующий: вы ещё не подверглись смерти, вы только потеряли имущество и славу, вы только потерпели изгнание; Христос пролил кровь свою за вас, а вы и за себя не пролили её; Он даже до смерти стоял за истину, подвизаясь за вас, а вы ещё не подвергались опасностям, угрожающим смертью. «…И забыли утешение…", т.е. опустили руки, ослабели. «…Не до крови», — говорит, «сражались (слав. — встали), подвизаясь против греха». Здесь он показывает, что и грех сильно нападает и также вооружен, — слово: встали говорится к стоящим. «…И забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя…". Представив утешение от дел, теперь он сверх того прибавляет утешение от изречений, от приведённого свидетельства: «…не унывай», — говорит, — «когда Он обличает тебя…". Итак это — дело Божие; а не мало доставляет утешения то, когда мы убеждаемся, что случившееся могло произойти по действию Божию, по Его попущению. Так и Павел говорит: «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи"» (2Кор 12:8, 9). Следовательно Он сам попускает это. «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает». Ты не можешь, говорит, сказать, что есть какой-нибудь праведник, не терпевший скорбей, и хотя нам так кажется, но иных скорбей мы не знаем. Следовательно, всякому праведнику необходимо пройти путём скорби. И Христос сказал, что «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф 7:13−14). Если же войти в жизнь можно только таким образом, а иначе невозможно, то следует, что тесным путём шли все те, которые вошли в жизнь. «Если вы терпите наказание»,говорит, — «то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец»? Если (Бог) наказывает вас, то для исправления, а не для истязания, не для мучения, не для страданий. Смотри, как (апостол) тем самым, из-за чего они считали себя оставленными, внушает им уверенность, что они не оставлены, и как бы так говорит: претерпевая такие бедствия, вы уже думаете, что Бог оставил и ненавидит вас? Нет, если бы вы не страдали, тогда следовало бы опасаться этого, потому что если он «…бьет же всякого сына, которого принимает», то небиемый, быть может, не сын. Но как, скажете, разве злые люди не страдают? Конечно, страдают, — как же иначе? — но он не сказал: всякий биемый есть сын, а: «…бьет же всякого сына». Потому ты не можешь говорить: есть много и злых людей, которых бьют, например человекоубийцы, разбойники, чародеи, гробокопатели. Они бывают наказываемы за собственные злодеяния; они бывают не биемы, как сыны, но наказываемы, как злодеи; а вы — как сыны. Видишь ли, как он отовсюду заимствует доказательства, — и от событий, упоминаемых в Писании, и от изречений, и от собственных рассуждений, и от примеров, случающихся в жизни? Далее указывает ещё и на общее обыкновение: «Если же», — говорит, — «остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (ст. 8).

2. Видишь ли, что, как я и выше сказал, сыну невозможно оставаться ненаказанным? Как в семействах отцы не заботятся о детях незаконнорожденных, хотя бы они ни чему не учились, хотя бы никогда не сделались известными, о законных же сыновьях заботятся, чтобы они не были беспечными, — таки в настоящем случае. Потому, если не быть наказанными свойственно детям незаконнорожденным, то нужно радоваться наказанию, как знаку истинного родства. Поэтому самому (апостол) и говорит: «Притом, [если] мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить» (ст. 9)? Опять заимствует ободрение от собственных их страданий, которые они сами терпели. Как там говорил: «Вспомните прежние дни ваши…", так и здесь говорит: «…Бог поступает с вами, как с сынами», — вы не можете сказать, что вы не в состоянии переносить, — и при том «… Господь, кого любит, того наказывает…". Если же (дети) повинуются плотским родителям, то как вы не будете повиноваться Отцу небесному? При том здесь не в этом только различие и не в лицах только, но и в самых побуждениях и действиях. Не по одному и тому же побуждению наказывают Он и они (Бог и плотские родители). Потому (апостол) и прибавляет: «Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей — для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его» (ст. 10), т.е. они часто делают это для собственного удовольствия и не всегда имея в виду пользу, здесь же нельзя этого сказать, так как (Бог) делает это не из каких-нибудь собственных видов, а для вас, единственно для вашей пользы; те наказывают, чтобы вы и для них были полезны, а нередко и напрасно, здесь же не бывает ничего подобного. Видишь, какое и отсюда происходить утешение? Мы в особенности привязываемся к тем, в которых видим, что они не из каких-нибудь собственных видов приказывают нам, или дают наставление, но все их заботы клонятся к нашей пользе. Тогда-то и бывает искренняя любовь, любовь настоящая, когда кто любит нас, несмотря на то, что мы совершенно безполезны для любящего. Так и (Бог) любит нас не для того, чтобы получить что-либо от нас, но чтобы дать нам; Он наказывает, делает всё, принимает все меры к тому, чтобы мы сделались способными к принятию Его благ. «Те», — говорит (апостол), — «наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей — для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его». Что значить: «в святости Его»? Т.е. чистоты, — чтобы мы сделались достойными Его, по возможности. Он заботится, чтобы вы приняли, и употребляет все меры к тому, чтобы дать вам; а вы не стараетесь о том, чтобы принять. «Я сказал», — говорит (Псалмопевец), — «Господу: Ты — Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс 15:2). «Притом, [если] мы», — говорит, — «будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить»? «Отцу духов», — говорит так, разумея или дары (духовные), или молитвы, или бесплотные Силы. Если с таким (расположением духа) мы умрём, то и получим жизнь. Хорошо он сказал: «Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней», — потому что угодное людям не всегда бывает полезно, — «а Сей — для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его».

3. Следовательно, наказание полезно; следовательно, наказание доставляет святость. И, конечно, так. Ведь, если оно истребляет леность, порочные пожелания, привязанность к предметам житейским, если оно сосредоточивает душу, если располагает её презирать всё здешнее, — а отсюда и происходит скорбь, — то не свято ли оно, не привлекает ли оно благодати Духа? Будем же постоянно представлять себе праведников и помнить, почему все они прославились, и всех раньше Авель и Ной: разве не посредством скорбей? Да и невозможно, чтобы один праведник не скорбел среди такого множества нечестивых. «Ной», — говорит Писание, — «был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9). Подумай: если теперь, имея такое множество мужей, и отцов, и учителей, добродетелям которых мы можем подражать, мы, однако, испытываем столько скорбей, то как должен был страдать он, будучи один среди столь многих? Но говорить ли мне о том, что было во время чудного и необыкновенного потопа? Говорить ли об Аврааме, о том, что ему случалось терпеть, как-то: о непрестанных его странствованиях, лишении жены, опасностях, сражениях, искушениях? (Говорить ли) об Иакове, сколько бедствий он перенёс, будучи отовсюду изгоняем, трудясь напрасно и изнуряя себя для других? Нет нужды перечислять все его искушения; довольно будет привести свидетельство, которое он сам высказал в беседе с фараоном: «…дней странствования моего сто тридцать лет; малы и несчастны дни жизни моей и не достигли до лет жизни отцов моих во днях странствования их» (Быт 47:9). Говорить ли об Иосифе, Моисее, Иисусе (Навине), Давиде, Самуиле, Илии, Данииле и всех пророках? Ты найдёшь, что все они прославились посредством скорбей. А ты, скажи мне, хочешь прославиться посредством удовольствий и роскоши? Но это невозможно. Говорить ли об апостолах? И они превзошли всех скорбями. Но что я говорю? Сам Христос тоже сказал: «В мире будете иметь скорбь» (Ин 16:33); и еще: «…вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется» (Ин 16:20).

«Потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф 7:14). Господь этого пути сказал, что он узок и тесен; а ты ищешь широкого? Не безрассудно ли это? Потому ты и не достигнешь жизни, что идёшь другим путём, а достигнешь погибели, потому что избрал путь, ведущий туда. Хочешь ли, я расскажу и представлю тебе людей, преданных роскоши? От позднейших обратимся к древнейшим. Богач, горящий в огне, иудеи, преданные чреву, для которых чрево было богом, которые в пустыне постоянно искали наслаждений, — почему погибли? Подобно современникам Ноя, не потому ли, что избрали эту роскошную и развратную жизнь? Также и содомляне (погибли) за чревоугодие: «пресыщении», — сказано, — «и праздности» (Иез 16:49). Так сказано о содомлянах. Если же пресыщение хлебом произвело столько зла, то что сказать о других наслаждениях? Не был ли невоздержен Исав? Не таковы ли были те из сынов Божиих, которые прельстились женами и увлеклись в пропасть? Не таковы ли были те, которые удовлетворяли похоти на мужчинах? И все цари языческие, вавилонские, египетские, не бедственно ли окончили жизнь? Не преданы ли они мучению? Но не то же ли, скажи мне, бывает и теперь? Послушай, что говорит Христос: «Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских» (Мф 11:8); а те, которые не носят таких одежд, те — на небесах. Мягкая одежда расслабляет и твердую душу, изнеживает и расстраивает; и как бы ни было крепко и сильно тело, которое она облекает, от такой роскоши оно скоро делается изнеженным и слабым. Скажите мне: почему, думаете вы, женщины бывают так слабы? Неужели только от природы? Нет, но и от образа жизни и от воспитания; их делают такими изнеженное воспитание, праздность, омовения, намащения, изобилие ароматов, мягкое ложе. И чтобы тебе понять это, послушай, что я скажу. Из кучи деревьев, растущих в пустыне и колеблемых ветрами, возьми какое-нибудь растение и посади на место влажное и тенистое, — и ты увидишь, как оно сделается хуже, нежели каким ты взял его сначала. А что это справедливо, доказательством служат женщины, воспитывающаяся в деревнях; они бывают гораздо крепче городских мужчин и могли бы преодолеть многих из них. А когда тело делается изнеженным, то по необходимости вместе с ним и душа испытывает то же зло, потому что отправления души по большей части соответствуют состоянию тела. Во время болезней мы бываем иными по причине расслабления, а во время здоровья опять иными. Как в музыкальных инструментах, когда струны издают звуки мягкие и слабые и они нехорошо натянуты, то уменьшается и достоинство искусства, принужденного покоряться слабости струн, так и в теле: душа терпит от него много вреда, много стеснения; она испытывает горькое рабство, когда тело имеет нужду в частом врачевании. Потому, увещеваю вас, будем стараться делать его крепким, а не болезненным. Не одним мужьям я говорю это, но и женам. Для чего ты, жена, постоянно расслабляешь тело свое роскошью и делаешь его негодным? Для чего губишь силу его тучностью? Ведь тучность составляет слабость для него, а не силу. Если же ты, оставив это, будешь вести себя иначе, тогда явится и красота телесная по желанию твоему, как скоро будет сила и свежесть. А если, напротив, будешь подвергать его бесчисленным болезням, то не будет у тебя ни здорового цвета, ни свежести, но постоянно будешь чувствовать себя дурно.

4. Вы знаете, что как прекрасен бывает хороший дом, когда озаряет его ясная погода, так и красивое лицо делается ещё лучше от веселого расположения духа; а когда (душа) уныла и прискорбна, тогда (и лицо) становится безобразнее. Унылость происходит от болезней и расстройства здоровья; а болезни происходят от расслабления тела пресыщением. Так и по этой причине вы должны избегать пресыщения, если верите мне. Но есть, скажете, некоторое удовольствие в пресыщени? Не столько удовольствия, сколько неприятностей. Удовольствие ограничивается только гортанью и языком; когда трапеза кончилась, или когда пища съедена, ты становишься подобным тому, кто и не участвовал (в трапезе), и даже, гораздо хуже его, потому что ты выносишь оттуда тяжесть, расслабление, головную боль и склонность ко сну, похожему на смерть, а часто и бессонницу от пресыщения, одышки и отрыжки, и тысячу раз проклинаешь свой желудок, вместо того, чтобы проклинать невоздержность.

Итак, не будем утучнять тела, но послушаем Павла, который говорит: «…попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим 13:14). Набивающий желудок делает то же, как если бы кто-нибудь, взявши пищу, бросил её в нечистый ров, или даже не то, а гораздо хуже, потому что последний наполняет только ров без вреда для себя самого, а первый навлекает на себя тысячу болезней. Питает нас только то, что принимается в потребном количестве и может перевариться; а лишнее сверх необходимаго не только не питает, но ещё приносит вред. Между тем никто не замечает этого, обольщаясь нелепым удовольствием и обычным пристрастием. Ты хочешь питать тело? Оставь же лишнее, давай ему необходимое, и столько, сколько может перевариться; не нагружай его слишком, чтобы не потопить. Принимаемое в потребном количестве и питает, и доставляет удовольствие; действительно, ничто не доставляет такого удовольствия, как хорошо переварившаяся пища; ничто так не способствует здоровью, ничто так не поддерживает живости чувств, ничто так не предотвращает болезней. Таким образом принимаемое в потребном количестве служит и к питанию, и к удовольствию, и к здоровью, а излишнее — ко вреду, к неприятностям и болезням. Пресыщение производит то же, что делает голод, или даже гораздо худшее. Голод в короткое время изнуряет и доводит человека до смерти; а пресыщение, разъедая тело и производя в нём гниение, подвергает его продолжительной болезни и потом тягчайшей смерти. Между тем голод мы считаем несносным, а к пресыщению, которое вреднее его, стремимся. Откуда в нас такая болезнь? Откуда такое безумие? Не говорю, что нужно изнурять себя, но нужно принимать пищу так, чтобы тело и получало удовольствие, истинное удовольствие, и могло питаться, чтобы оно было благоустроенным и благонадежным, крепким и способным орудием для действий души. Если же оно переполнится пищею, которая будет, так сказать, расторгать самые запоры и составные связи, то уже бывает не в состоянии удержать этого наводнения, — вторгшееся наводнение расторгает и разрушает всё. «…Попечения о плоти», — говорит, — «не превращайте в похоти». Хорошо он сказал: «в похоти», потому что пресыщение есть пища для порочных пожеланий, и пресыщающийся, хотя бы он был мудрее всех, по необходимости терпит какой-нибудь вред от вина, и от яств, по необходимости чувствует расслабление, по необходимости возбуждает в себе сильный пламень. Отсюда — блуд, отсюда — прелюбодеяние. Голодный желудок не может возбудить плотской похоти, равно как и (желудок) довольствующийся умеренною пищею; порочные же пожелания рождаются в желудке, предающемся пресыщению. Как земля, слишком влажная, и навоз, окропляемый (водою) и имеющий слишком много мокроты, рождают червей, и, напротив, земля, не имеющая такой сырости, приносить обильные плоды, — потому что не содержит в себе ничего лишнего, — и будучи даже необрабатываема, произращает зелень, а будучи обрабатываема, приносить плоды, — так точно и мы. Потому не будем делать из плоти, нашей (тело) безполезное, негодное, или вредное, но будем произращать в ней добрые плоды и плодоносные растения, и прилагать старание, чтобы они не завяли от пресыщения, — так как и они могут загноиться и породить червей вместо плодов. Так, врожденная похоть, если ты станешь чрез меру насыщать её, порождает удовольствия отвратительные и даже весьма отвратительные. Будем же всячески истреблять в себе это зло, чтобы нам сподобиться обещанных благ во Христе Иисусе, Господе нашем (с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков, Аминь).

БЕСЕДА 30

«Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности. Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось» (Евр 12:11−13).

1. Принимающие горькие лекарства сначала испытывают неприятное чувство, а потом чувствуют пользу. Такова и добродетель, таков и порок: в последнем испытывается сначала удовольствие, а потом скорбь; в первой — сначала скорбь, а потом удовольствие. И однако то и другое неравно; совершенно не одно и то же — наперед испытать скорбь, а после удовольствие, или — испытать наперед удовольствие, а после скорбь. Почему? Потому что в последнем случае ожидание будущей скорби уменьшает настоящее удовольствие, а в первом ожидание предстоящего удовольствия много ослабляет настоящую скорбь, так что иногда там не чувствуется даже никакого удовольствия, а здесь — никакой скорби. Впрочем не в этом только отношении есть различие, но и в другом. В каком именно? В том, что неравны относительно продолжительности времени, но одно меньше, а другое гораздо больше. Подобное (различие) ещё значительнее в предметах духовных. Отсюда Павел и заимствует утешение; он ссылается опять на общее мнение, которому никто не может противоречить, как общему приговору, потому что когда кто-нибудь высказывает мысль, признаваемую всеми, то все соглашаются и никто не возражает. Вы скорбите? — говорит он; это понятно; таково всегда наказание; с этого оно начинается. Потому он и продолжает: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью». Хорошо сказал он: «кажется», потому что наказание на самом деле не есть скорбь, но только таковою кажется; и при том не одно какое-нибудь наказание таково, а другое не таково, но всякое: «всякое», — говорит, — «наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью», т.е. и человеческое, и духовное. Видишь ли, как он ссылается на общие мнения? «…Кажется», — говорит, — «печалью», следовательно не есть на самом деле. И действительно, от какой скорби может происходить радость? Ни от какой; равно и ни от какой радости не происходить скорбь.

«…Но после наученным через него доставляет мирный плод праведности». Здесь он разумеет не (один) плод, но (многие) плоды, выражая так великое их множество. «Наученным через него», — говорит. Что значит: «наученным через него»? Долго терпевшим и страдавшим. Видишь, какое употребляет он благоприятное выражение? Итак «наказание» есть научение, делающее ратоборца сильным, непреоборимым в подвигах, непобедимым в сражениях. Если же «всякое наказание» таково, то таково же и настоящее. Потому надобно ожидать от него добрых последствий, приятного и мирного конца. Не удивляйся, что оно, будучи горьким, приносить плоды сладкие; точно так и на деревьях кора бывает почти безвкусна и жестка, а плоды сладки. Всё это он заимствовал из общеизвестного опыта. Если же надобно ожидать таких последствий, то что вы сетуете? Для чего, перенесши неприятное, отчаиваетесь в приятном? Вы перенесли неприятности, которые следовало перенести, — не теряйте же надежду на воздаяние. «Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось». Говорит как бы скороходам, бойцам и ратоборцам. Видишь ли, как он вооружает их, как возбуждает их? Это говорит он о самых помыслах: «ходите прямо», т.е. идите прямо, не сомневаясь. Если «наказание» происходит от любви и благопопечительности и ведёт к доброму концу, — как доказал он и делами, и словами, и всем, — то для чего вы ослабеваете? Так делают только отчаявшиеся, не подкрепляемые надеждою на будущее. Идите, говорит, прямо, чтобы хромающее не кривилось более, но пришло в прежнее состояние, потому что кто ходит хромая, тот усиливает это зло. Видишь, что от нас зависит совершенно исцелиться? «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (ст. 14). О чём говорил он выше в словах: «Не будем оставлять собрания своего…» (Евр 10:25), то же выражает и здесь. В искушениях ничто столько не делает нас удобопобеждаемыми и удобоуловляемыми, как разделение. И вот тому доказательство: рассей отряд (воинов) в сражении, и неприятелям не будет никакого труда — взять и связать их, нападая на них разделившихся и оттого сделавшихся более слабыми. «Старайтесь», — говорит, — «иметь мир со всеми и святость». Следовательно — и с делающими зло. То же говорит он и в другом месте: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми " (Рим 12:18). Ты со своей стороны, говорит, имей мир, ни в чём не нарушая благочестия; а зло, которому подвергаешься от других, переноси мужественно, потому что терпение — великое оружие в искушениях. Так и Христос укреплял учеников своих: «Вот, Я посылаю вас»; — говорил Он, — «как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф 10:16). Что Ты говоришь? Мы «среди волков», а Ты повелеваешь нам быть, «как овцы» и «как голуби»? Да, говорит Он, потому что ничто столько не пристыжает делающих зло, как если мы мужественно переносим наносимые (оскорбления) и не мстим ни словом, ни делом; это и нас умудряет, уготовляя нам большую награду, и им приносит пользу. Но такой-то жестоко оскорбил тебя? Ты благословляй его, и смотри, сколько от того приобретёшь благ: прекратишь зло, приготовишь себе награду, пристыдишь его, и сам не потерпишь ничего худого. «Старайтесь иметь мир со всеми и святость». Что значит: «святость»? Целомудрие и воздержание в брачной жизни. Кто безбрачен, говорит, тот оставайся чистым, или вступай в брак; а кто в браке, тот не прелюбодействуй, но довольствуйся своею женою; и это — святыня. Как так? Не брак есть святыня, но брак сохраняет святыню, происходящую от веры, не попуская прилепляться к блуднице; брак «честен», но не свят (Евр 13:4); брак чист, но он не доставляет святости, а только не попускает осквернять святость, происходящую от веры. «…Без которой», — говорит, — «никто не увидит Господа». То же говорит он и в послании к Коринфянам: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1Кор 6:9−10). В самом деле, как ставший одним телом с блудницею может быть телом Христовым? «Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией; чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие; чтобы не было [между вами] какого блудника, или нечестивца…" (ст. 15, 16). Видишь, как он везде заповедует всякому содействовать общему спасению? «…Наставляйте друг друга каждый день», — говорит он (в другом месте), — «доколе можно говорить: "ныне"» (Евр 3:13).

2. Не предоставляйте, говорит, всего учителям, не возлагайте всего на предстоятелей; и вы можете назидать друг друга. То же писал он и фессалоникийцам: «…увещавайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете»; и ещё: «…утешайте друг друга сими словами» (1Фес 5:11; 4:18). Тоже и вам мы теперь советуем. Вы можете, если захотите, больше нас сделать друг для друга; вы чаще обращаетесь друг с другом, лучше нас знаете дела свои, видите взаимные недостатки, больше имеете откровенности, любви и общительности; а это не маловажно для научения, но доставляет великие и благодетельные удобства. Вы лучше нас можете и обличать и убеждать друг друга. И кроме того, я — один, а вас много, и все вы, сколько вас есть, можете быть учителями. Потому увещеваю вас, не пренебрегайте таким дарованием; каждый из вас имеет или жену, или друга, или слугу, или соседа; обличай его, убеждай его. Да и не безрассудно ли — для угощения устроять собрания и содружества, иметь назначенный день для свидания друг с другом, восполнять недостающее у одного общими средствами, например, когда нужно устроить похороны, или обед, или в чём-нибудь другом помочь ближнему, — а для изучения добродетели не делать этого? Пусть же, увещеваю вас, никто не пренебрегает, — великую за то награду получить он от Бога. Знайте, что кому вверено пять талантов, тот — учитель; а кому — один, тот — ученик. Если же ученик скажет: я ученик, мне нет дела, — и скроет этот общественный, полученный им от Бога дар слова, нисколько не увеличив его, если не станет ни увещевать, ни советовать, ни обличать, ни вразумлять, когда может, но зароет в землю, — а действительно, сердце, скрывающее дар Божий, есть земля и пепел, — и так если он скроет или по лености, или по нечестию, то не послужат к оправданно его слова: я имею только один талант. Ты имел один талант? Тебе следовало принести ещё хотя один, удвоить талант; если бы ты принёс ещё один, то не был бы виновен. И принесшему в добавок два таланта (Господь) не сказал: почему ты не принёс пяти? — но удостоил его такой же награды, как и принесшего в добавок пять талантов. Почему? Потому, что он делал, сколько мог, не предался лености оттого, что получил менее получившего пять талантов, не воспользовался незначительностью (дара) для беспечности. Так и тебе не следовало смотреть на имеющего два таланта; или лучше, нужно было и с него брать пример; как он, имя два таланта, подражал имевшему пять, так и тебе следовало подражать имевшему два. Если владеющего богатством и не подающего (бедным) ожидает наказание, то имеющего возможность увещевать каким бы то ни было образом, и не поступающего так, не ожидает ли наказание величайшее? Там питается тело, а здесь — душа; там ты спасаешь от временной смерти, а здесь — от вечной.

3. Но, скажешь, у меня нет дара слова? Нет и нужды в (особенном) даре слова, или в красноречии. Когда ты увидишь друга прелюбодействующим, то скажи ему: худое дело ты делаешь; неужели тебе не стыдно, неужели не совестно? Ведь это — порок. Но, скажешь, разве он не знает, что это — порок? Конечно, знает, но он увлекается похотью. И больные знают, что пить холодную воду вредно, однако нуждаются в предостережении. Кто одержим страстью, тот не скоро может излечить сам себя. Потому тебе, здоровому, нужно помогать его врачеванию. Если он не убедится твоими словами, то наблюдай, когда он пойдёт, и удерживай его; может быть, он и устыдится. Но какая, скажешь, польза в том, если он сделает это для меня, если будет удержан мною? Не рассуждай слишком много; наперед удержи его каким бы то ни было образом от порочного дела; пусть он приучится не бросаться в эту пропасть; чрез тебя ли, или чрез что-либо другое он удержится, польза от этого будет. Когда ты приучишь его не ходить туда, то потом, успокоив мало-помалу, можешь научить его, что этого не должно делать для Бога, а не для человека. Не усиливайся исправить всё вдруг, — это невозможно, — но постепенно и понемногу. Если увидишь его идущим для кутежа и на пьянственные пиршества, то и здесь поступи также, и вместе попроси его, чтобы он помог и тебе и вразумил, если он заметить в тебе какой-нибудь недостаток. Тогда он обратит обличение на себя самого, видя, что и ты нуждаешься в обличении и что ты помогаешь ему не как человек, исправный во всём, и не как учитель, но как друг и брат. Скажи ему: я был пригоден тебе, напомнив о полезном; и ты, если заметишь во мне какой-нибудь недостаток, удержи и исправь меня; если увидишь меня гневающимся, или предающимся любостяжанию, останови, обуздай своим увещанием. Вот дружба; вот как «брат от брата вспомощствуемый — как город крепкий и высокий» (Притч 18:19)! Действительно, не в том состоит дружба, чтобы вместе есть и пить; такая (дружба) бывает и у разбойников и человекоубийц; но если мы — друзья, если истинно заботимся друг о друге, то именно в этом должны помогать друг другу. Вот что ведёт нас к дружбе благотворной; вот что может спасти нас от геенны! Итак, ни обличаемый не должен огорчаться, — мы ведь — люди и имеем недостатки, — ни обличающий не должен делать это с насмешкой, с презрением или для разглашения, но наедине и с кротостью; обличающему нужна именно великая кротость, чтобы расположить обличаемого — перенести болезненное врачевание. Не видите ли у врачей, когда они прижигают, или отсекают, с какою кротостью они применяют врачество? Тем более должны так поступать обличающее, потому что обличение сильнее огня и железа приводит в раздражение. Врачи всячески стараются, чтобы сделать отсечение спокойнее и, как можно, легче, и для того, приступив к нему и исполнив несколько, останавливаются, чтобы дать отдохнуть больному. Так должно делать и обличения, чтобы обличаемые не отстранились от нас. Если бы при этом нам пришлось выслушать оскорбления, или даже получить удары, мы не должны останавливаться. И подвергающиеся болезненному врачеванию много кричат против врачующих; однако, врачи не смотрят ни на что, а только на здоровье страждущих. Так и здесь нужно делать всё, чтобы обличение принесло пользу, нужно переносить всё, имя в виду предстоящую награду. «Носите бремена друг друга», — говорит (апостол), — «и таким образом исполните закон Христов» (Гал 6:2). Таким образом, и обличая и перенося друг от друга обличения, мы можем исполнить Христово домостроительство. Таким образом вы облегчите и наш труд, помогая нам во всём, подавая руку помощи, делаясь участниками и сообщниками спасения как одни других, так и каждый своего собственного. Будем же терпеть, и нося «бремена друг друга», и обличая один другого, чтобы нам сподобиться обещанных нам благ во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.

БЕСЕДА 31

«Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр 12:14).

1. Есть много отличительных принадлежностей христианства, но больше всех и лучше всех — любовь друг к другу и мир. Потому и говорит Христос: «…мир Мой даю вам»; и ещё: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 14:27; 13:35). Потому и Павел теперь говорит: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость…", т.е. честность, — «без которой никто не увидит Господа». «Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией» (ст. 15). Как бы путешественникам, идущим по длинному пути в большом обществе, говорит: смотрите, чтобы кто-нибудь не отстал; я желаю не только того, чтобы вы сами достигли, но чтобы вы наблюдали и за другими, «…чтобы кто не лишился», — говорит, — «благодати Божией». Благодатию Божией он называет будущие блага, евангельскую веру, добродетельную жизнь: всё это от благодати Божией. Не говори же мне, что один только (человек) погибает; и за этого одного Христос умер, Христос умер за одного, а ты о нём не заботишься? «Наблюдайте», — говорит, т.е. тщательно наблюдая, осматриваясь, разведывая, как поступают со слабыми, и всячески исследуя и узнавая. «…Да не будет между вами корня, произращающего яд и полынь…". Это говорится во Второзаконии (Втор 29:18), а самое выражение в переносном смысле заимствовано из примера растений. «…Да не будет между вами корня», — говорит, — «произращающего яд и полынь…", подобно как и в другом месте он говорит: «…малая закваска квасит все тесто» (1Кop 5:6). Не потому только, говорит, я желаю этого, но и по причине происходящего отсюда вреда. Если будет такой корень, то не позволяй ему пускать ростков, но вырывай его, чтобы он не принёс свойственных ему плодов, чтобы не заразил и не осквернил других. «…Чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие». Справедливо он называет грех горьким; действительно, нет ничего столь горького, как грех. Это знают те, которые поели (худых) дел угрызаются совестью и испытывают великую горечь. (Грех), будучи чрезвычайно горьким, расстраивает самый рассудок. Свойство горького — быть вредным. И прекрасно он выразился: «…корня, произращающего яд и полынь…"; не сказал: горький, но: «…произращающего яд и полынь…". Горький корень может приносить плоды сладкие; но корень, источник и основание горечи, никогда не может приносить плода сладкого, в нём всё горько, нет ничего сладкого, всё невкусно, всё неприятно, всё исполнено ненависти и отвращения. «…Чтобы им», — говорит, — «не осквернились многие», т.е. чтобы того не было, отлучайте от себя людей развратных. «Чтобы не было [между вами] какого блудника, или нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства» (ст. 16). Но разве Исав был блудодеем? Не то говорит он здесь, будто Исав был блудодеем, а противополагает это словам: «иметь мир со всеми и святость»; слово же нечестивец к нему относится. Итак, пусть никто не будет, подобно Исаву, сквернителем, т.е. чревоугодником, невоздержным, преданным миру, презирающим блага духовные. «…который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства», т.е., который данную от Бога честь отдал по собственной беспечности и для малого удовольствия потерял величайшую честь и славу. Это относится собственно к ним (евреям) и свойственно людям низким, нечистым.

Нечист не один только прелюбодей, но и чревоугодник, который есть раб чрева; он — раб и другого удовольствия, которое принуждает его предаваться любостяжанию, принуждает похищать чужое, совершать множество бесчестных дел; будучи рабом этой страсти, он часто и богохульствует. Тот почёл за ничто первородство и, заботясь о временном наслаждении, дошёл до того, что продал первородство своё. Таким образом первородство уже принадлежит нам, а не иудеям. Это вместе имеет отношение и к их страданиям: (апостол) как бы внушает, что первый сделался последним, а второй первым; этот — первым чрез воздержание, а тот — последним по беспечности. «Ибо вы знаете», — говорит, — «что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен; не мог переменить мыслей [отца], хотя и просил о том со слезами» (ст. 17).

2. Что это значит? Неужели он отвергает покаяние? Нет. Но как же говорит: «не мог переменить мыслей [отца]»? Если он осуждал себя, если сильно плакал, то почему «не мог переменить мыслей [отца]»? Потому, что это не было следствием раскаяния. Как печаль Каина не была следствием раскаяния, — что и доказал он убийством, — так и здесь слова (Исава) не были следствием раскаяния, — что после он также доказал убийством: и он намерением своим умертвил Иакова. «…Приближаются», — говорил он, — «дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего» (Быт 27:41). Потому слёзы не могли сообщить ему покаяния. И не просто сказал (апостол): «…не мог переменить мыслей [отца]», — но: «хотя и просил о том со слезами». Почему? Потому, что не раскаялся надлежащим образом, — а это и есть покаяние, — не раскаялся, как следовало. Иначе к чему (апостол) говорил это? Почему он теперь увещевал сделавшихся беспечными, хромающими, колеблющимися и расслабленными? Ведь это — начало падения. Мне кажется, здесь он намекает на некоторых прелюбодеев, но пока не хочет прямо обличать их, а представляется незнающим о них, чтобы они исправились. Нужно было сначала представиться незнающим, а потом, если они будут упорствовать, употребить и обличение, чтобы они не сделались бесстыдными. Так и Моисей поступил с Замврием и Хазвиею (Чис 27:15). «…Не мог переменить мыслей [отца]». «…не мог», — говорит, — «переменить мыслей [отца]», или потому, что согрешил более, нежели сколько можно загладить покаянием, или потому, что не принёс достойного покаяния. Следовательно есть грехи, превышающие покаяние. Смысл слов его следующий: не будем допускать падения неисцельного; пока мы только хромаем, то легко исправиться; а когда расстроимся совершенно, тогда что будет с нами? он обращает ,это к тем, которые ещё не пали, удерживает их страхом и говорит, что падший не может получить утешения. А падшим, чтобы они не предались отчаянию, он внушает противное и говорит так: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал 4:19); и ещё: «Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати…" (Гал 5:4). Так он говорит падшим. Стоящий, слыша, что падшему невозможно получить прощение, делается более крепким и обнадёженным в стоянии; а если употребит ту же строгость в отношении к падшему, то он никогда не восстанет, потому что с какою надеждою он начнёт своё исправление? Не только плакал, говорит (апостол), но и «просил»; и таким образом он не отвергает покаяния словами: «…Не мог переменить мыслей [отца]», а только более укрепляет их, чтобы они не падали. Пусть же помнят это те, которые не верят геенне; пусть размышляют об этом те, которые думают грешить безнаказанно. Почему Исав не получил прощения? Потому, что не раскаялся, как должно.

3. Хочешь ли видеть истинное покаяние? Послушай о покаянии Петра после отречения. Евангелист, повествуя нам об нём, говорит: «И выйдя вон, плакал горько» (Мф 26:75). Потому и был прощён ему этот грех, что он раскаялся, как должно, хотя тогда ещё не было принесено жертвоприношение, ещё не была совершена жертва, ещё не был сокрушён грех, но господствовал и свирепствовал. А чтобы тебе знать, что отречение (Петра) было следствием не столько его беспечности, сколько оставления Богом, который научал его — знать меру человеческую и не противиться тому, что говорит Учитель, не считать себя выше других, а помнить, что без Бога ничего быть не может, что «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс 126:1), — послушай, как Христос, желая укрепить его и научить смирению, говорил ему одному: « И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк 22:31, 32). Так как он, вероятно, много думал о себе, сознавая, что он любит Христа больше всех, то ему попущено было пасть, отречься от Учителя; потому он и плакал горько, и другие выражал чувствования, следующие за плачем. Чего в самом деле он не сделал? Он подвергал себя впоследствии бесчисленным опасностям, доказав во всём свое мужество и твердость душевную. Раскаялся и Иуда, но худо, потому что удавился; раскаялся, как я говорил, и Исав, а правильнее — он совершенно не раскаялся, потому что слёзы его были слезами не покаяния, а скорее злобы и гнева, как видно из последствий; раскаялся блаженный Давид, выражавшийся так: «…каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс 6:7). Давно допущенный грех он оплакивал после стольких лет и после стольких поколений, как бы совершённый недавно. Кающемуся должно не гневаться, или раздражаться, но сокрушаться, как осуждённому, как не имеющему дерзновения, как обличённому, как ожидающему спасения от одной милости, как оказавшему себя непризнательным к благодетелю, неблагодарным, бесчестным и достойным бесчисленных мучений. Если он станет помышлять об этом, то не будет гневаться и раздражаться, но воздыхать, скорбеть, плакать и рыдать день и ночь. Кающемуся не должно никогда предавать забвению грехи свои, но молить Бога, чтобы он не вспоминал об них, а самому никогда об них не забывать: если мы будем об них помнить, то Бог забудет их. Будем же осуждать и наказывать сами себя: таким образом мы умилостивим Судью. Грех исповеданный становится меньше, а неисповеданный больше. Если ко греху присоединяется бесстыдство и неблагодарность, то он никогда не остановится; да и как такой человек может остерегаться, чтобы не впасть в те же грехи, которые прежде он совершил по неведению? Итак, увещеваю вас, не будем отпираться, не будем бесстыдничать, чтобы нам против воли не подвергнуться наказанию. Каин услышал от Бога: «…где Авель, брат твой?» и сказал: «…не знаю; разве я сторож брату моему?» (Быт 4:9)? Видишь, как это сделало грех тягчайшим? Не так поступил отец его, — а как? Услышав: «…где ты?" — он сказал: «…голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт 3:9−10). Великое благо — сознавать грехи и постоянно помнить об них; ничто так не исцеляет от греховных навыков, как постоянное памятование (о грехах); ничто так не делает человека медлительным к совершению зла. Знаю, что совесть уклоняется и не любит мучиться воспоминанием о грехах; но ты делай душе принуждение и налагай на неё узду; она свирепствует, как необузданный конь, и не хочет убедиться, что она согрешила. Но всё это — сатанинское дело. А мы будем убеждать её, что она согрешила, чтобы она покаялась и, покаявшись, избавилась от наказаний. Как, скажи мне, ты хочешь получить прощение во грехах, не исповедав их? Согрешивший, конечно, достоин милости и сострадания; но ты, ещё не убедившийся, что согрешил, как хочешь быть помилованным, будучи столь бесстыдным в согрешениях? Убедим же себя, что мы согрешили; не языком только будем говорит это, но и умом; не только будем называть себя грешниками, но и представлять грехи свои, исчисляя каждый порознь. Я не говорю тебе: выставляй себя на показ пред всеми, обличай себя при других; но советую следовать пророку, который говорит: «открой Господу путь твой» (Пс 36:5). Исповедуй грехи свои пред Богом, исповедуй пред Судиею, молясь, если не языком, то памятью, и таким образом ищи помилования. Если ты будешь постоянно содержать в памяти грехи свои, то никогда не будешь помнить зла ближнему, — не говорю: если ты будешь только сознавать, что ты грешник: это не столько может смирить душу, сколько самые грехи, исчисляемые порознь. Постоянно имея их в памяти, ты не станешь ни помнить зла, ни гневаться, ни злословить, ни надмеваться, ни впадать снова в те же грехи, и сделаешься более крепким к совершению добрых дел.

4. Видишь, сколько благ происходить от памятования о грехах? Потому начертаем их в умах наших. Знаю, что душа отклоняет от себя столь неприятное памятование; но будем принуждать, будем заставлять её. Лучше ей теперь пострадать от памятования о грехах, нежели в то время от наказания за них. Ныне, если ты будешь помнить об них, постоянно исповедывать их пред Богом и молиться об их (прощении), то скорее истребишь их. Если же забудешь их ныне, то поневоле вспомнишь о них, тогда, когда они будут обнаружены пред целою вселенною и объявлены пред всеми — и друзьями, и врагами, и ангелами. Ведь не Давиду одному сказал (Господь): «…ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем» (2Цар 12:12), но и всем нам. Ты боялся, скажет Он, людей и стыдился их более, нежели Бога; ты не думал о всевидящем Боге, а стыдился людей, потому что «Страх его — только глаза человеческие» (Сир 24:26); за всё это ты отдашь отчет, — Я обличу тебя, обнаружив пред глазами всех грехи твои. А что это справедливо, — что в тот день обнаружатся грехи всех нас, если мы ныне не истребим их частым о них памятованием, — послушай, как обнаруживается жестокосердие и бесчеловечность тех, которые здесь не были милостивыми: «…ибо алкал Я», — говорит, — «и вы не дали Мне есть» (Мф 25:42). Когда говорится это? в уединенном ли и тайном месте? Нет, — но когда? Когда «…приидет Сын Человеческий во славе Своей», и соберёт «…все народы…", когда «…отделит…" одних от других, поставив их «…по правую..." и «…по левую…", — тогда и скажет в слух всех: «…ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть». Вспомни ещё, как пять дев услышат пред всеми: «…истинно говорю вам: не знаю вас» (Мф 25:12). Пять и пять здесь означают не числом только пять, но всех злых, жестоких и бесчеловечных дев, равно и тех, которые не таковы. Также и зарывши (в землю) один талант услышал при всех — и при тех, которые принесли пять, и при тех, которые принесли два таланта: «…лукавый раб и ленивый» (Мф 25:26). И не словами только, но и делами он тогда обличить их, как и евангелист говорит: «…воззрят на Того, Которого пронзили» (Ин 19:37). Общее будет воскресение всех — и грешных, и праведных; всех вместе будет судить Судия. Представь же тех, которые в скорби и печали будут ввергаемы в огнь, тогда как другие будут увенчаны. «…Приидите», — скажет Он, — «благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира "; а другим: «…идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф 25:34, 41), Будем не только слушать эти слова, но и начертывать их пред глазами нашими. Представим, что он сам теперь явился пред нами и говорит это, и что мы ввергаемся в тот огонь. Что мы почувствуем в душе? Чем утешим себя? А что — тогда, когда мы будем разделены на две стороны? Что — тогда, когда будем обвиняемы в похищении чужого? Какое представим оправдание, какое благовидное извинение? Никакого; но неизбежно повлекут нас, связанных и с поникшими головами, в отверстия горящих печей, в огненную реку, во тьму, на безконечные мучения, и не будем иметь никого, кто бы избавил нас. Ведь невозможно отсюда перейти туда: «…между нами и вами», скажут (праведные), «утверждена великая пропасть» (Лк 16:26); и даже, если бы они желали, и тогда невозможно перейти и подать руку помощи, но неизбежно будем мы гореть вечно, и никто не поможет нам, хотя бы то был отец, или мать, или кто-нибудь другой, даже имеющий великое дерзновение пред Богом. «Человек», — сказано, — «никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него» (Пс 48:8)? Итак, если нельзя возлагать надежду спасения на другого, а только на человеколюбие Божие и затем на самого себя, то, увещеваю вас, будем делать всё, чтобы жизнь наша была чиста и поведение безукоризненно, чтобы нам с самого начала не допускать никакого осквернения; а если допустим, то не будем предаваться усыплению после осквернения, но постоянно очищать нечистоту покаянием, слезами, молитвами, милостынею. А что, скажешь, если я не в состоянии творить милостыню? Но ты имеешь чашу холодной воды, как бы ты ни был беден; ты имеешь две лепты, в какой бы бедности ты ни находился; ты имеешь ноги, чтобы посетить больных, или сходить в темницу; ты имеешь кровлю, чтобы принять странников. Нет, подлинно нет никакого оправдания не творящему милостыни. Об этом часто мы говорим вам, чтобы хотя несколько иметь успеха от частого повторения; говорим, заботясь не столько о благодетельствуемых, сколько о вас самих. Им вы даёте (блага) здешние, а сами получите за то (блага) небесные, которых да сподобимся все мы, благодатно и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 32

«Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово, ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою); и столь ужасно было это видение, [что и] Моисей сказал: "я в страхе и трепете". Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр 12:18−24)

1. Во храме (иудеев) было дивное святое святых, было у них и страшное — происходившее на горе Синае: огонь, облако, мрак, буря, потому что на Синае, сказано, Бог открывался в огне, буре и мраке (Втор 5:22). Ничего такого не было при учреждении нового завета; но он дан был Христом в простой Его беседе. Смотри, как (апостол) ещё делает сравнение между ними, справедливо поставляя все это после. Представив им множество доказательств и уже объяснив различие между двумя заветами, он наконец, после сказанного выше, легко приступает и к этому. Что же говорит он? «Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово, ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою)». Это было страшно, говорит, так страшно, что и слушать было невозможно, и даже зверь не смел приближаться. Но это ещё не таково, каково последующее. Что Синай в сравнении с небом? Что осязаемый огонь в сравненении с неосязаемым Богом? «…Бог наш есть огнь поядающий» (Евр 12:29). А что действительно происходившее тогда на горе было страшно, видно из тех слов, которые сказали (евреи): «И сказали Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть» (Исх 20:19). «Ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою); и столь ужасно было это видение, [что и] Моисей сказал: "я в страхе и трепете"». Удивительно ли, что народ, как говорится (в Писании), чувствовал такой страх, если и сам (Моисей), входивший в мрак, где находился Бог, говорил: «"я в страхе и трепете". Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева». Видишь, сколькими (доводами) он доказал превосходство нового завета пред ветхим? Вместо земного Иерусалима — небесный: «…вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму…"; вместо Моисея — Иисус: «…и к Ходатаю нового завета Иисусу…"; вместо народа — все ангелы: «…и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев…". Кого же он разумеет под именем первородных: «и церкви первенцев»? Все сонмы верных; их же он называет и духами «праведников, достигших совершенства». Итак не скорбите, говорит; вы будете с ними. Что значит: «…Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева»? Разве кровь Авеля говорила? Да; а каким образом, о том послушай Павла, который говорит: «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще» (Евр 11:4). То же и сам Бог выражает, когда говорит: «…голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт 4:10). Таким образом или это здесь можно разуметь, или то, что (кровь Авелева) ещё и ныне прославляется, впрочем не так, как (кровь) Христова, потому что эта очистила всех и издаёт глас тем славнейший и важнейший, чем больше свидетельствуют о ней сами дела. «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего. Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли [наказания], то тем более [не] [избежим] мы, если отвратимся от [Глаголющего] с небес, Которого глас тогда поколебал землю, и Который ныне дал такое обещание: еще раз поколеблю не только землю, но и небо. Слова: "еще раз" означают изменение колеблемого, как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое. Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий» (ст. 25−29). То страшно, а это гораздо более чудно и славно, потому что здесь — нет ни мрака, ни облака, ни бури, как там. А для чего тогда Бог являлся в огне? Этим, кажется мне, означается неясность ветхого завета, туманность и прикровенность закона; а с другой стороны выражается, что Законодатель должен быть страшен и грозен для преступников.

2. Для чего трубные звуки? Это правильно, — потому что здесь как бы царь присутствовал. Так будет и при втором пришествии: «…ибо вострубит», — говорит (апостол), и все мы восстанем (1Кор 15:52). Воскресение всех будет совершено силою Божией. А глас трубный означает не что иное, как то, что всем должно воскреснуть. Тогда (на Синае) всё было чувственное — и видения, и звуки; а последующее всё — духовное и невидимое. Огонь означает то, что Бог есть «огнь», — говорит (апостол), — «огнь поядающий» есть (Евр 12:29). Облако, мрак и дым выражают опять ничто страшное. Так и Исаия говорит: «…и дом наполнился курениями» (Ис 6:4). А для чего буря? Род человеческий был беспечен; потому нужно было пробудить его; и, конечно, не было такого беспечного человека, который, не возвёл бы мыслей своих горе, когда это происходило и когда совершалось законоположение. «Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом» (Исх 19:19), потому что нужно было, чтобы слышен был голос Божий. Так как (Бог) хотел чрез Моисея преподать закон, то и делает его достойным веры. (Евреи) не видели Моисея по причине облака, и не слышали его по причин его косноязычия. Что же? Сам Бог отвечал ему «голосом», как бы говоря к народу и делая для него внятными законоположения. Но обратимся к вышесказанному. «Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово…". Следовательно, они сами были причиною того, что Бог явился им чувственным образом. Что говорили они? «…говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог…" (Исх 20:19).

Некоторые, делая сравнение, унижают всё тогдашнее, чтобы более возвысить настоящее; но я считаю и то дивным, — ведь и там были дела Божьи и явления Его силы, — но вместе доказываю, что наше гораздо превосходнее и удивительнее. Оно вдвойне велико: как славное и важнейшее, и вместе с тем как более доступное и кроткое. Так и в послании к Коринфянам (апостол) говорит: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, на славу Господню…" — взираем,»…а не так, как Моисей, [который] полагал покрывало на лице свое…" (2Кор 3:13, 18). Те, говорит, не удостоились того, чего мы. Чего же они удостоились? Они видели мрак и облако, слышали голос. Но и ты слышал голос Божий, только не чрез облако, а чрез плоть (Христову), и притом не смутился и не устрашился, но стоял и беседовал с Ходатаем. Мраком (Писание) означает также невидимость: «и мрак», — говорит — (Псалмопевец), — «под ногами Его» (Пс 17:10). Тогда и Моисей устрашился, а ныне — никто; тогда народ стоял внизу, а мы не внизу, но выше неба, близ самого Бога, как сыны Его, а не так, как Моисей; там была пустыня, а здесь город, и тьмы ангелов. «…К торжествующему собору…", — здесь апостол выражает радость и веселие в противоположность облаку, мраку и буре. «…И церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу». Те не подходили, а стояли вдали, равно как и Моисей; а вы приступили. Здесь (апостол) внушает им также и страх: «и к Судии», — говорит, — «всех Богу»; следовательно, он будет судить не только иудеев, или верных, но всю вселенную. «…И к духам праведников, достигших совершенства» — называет так души благочестивых. «…И к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления», т.е. очищения, «говорящей лучше, нежели Авелева ». Если же кровь говорит, то тем более находится в живых сам Закланный. А что говорит она — послушай: «…Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26). Каким образом говорит? Входя в чистую душу, возвышая её и побуждая говорить. «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего», т.е., не ослушайтесь. " Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли [наказания]…". Кого он здесь разумеет? Мне кажется, Моисея. Смысл же слов его следующий: если те не избегли (наказания), не послушавшись заповедавшего на земле, то как можем мы не слушаться заповедующего с неба? Здесь он выражает не то, будто там был иной (законодатель), — вовсе нет, — не указывает он одного там, а другого здесь, но говорит: что страшен изрекающий с неба. Хотя и там и здесь один и тот же, но особенно страшен изрекающий здесь. Апостол говорит о различии не лиц, а даров. Откуда это видно? из дальнейших слов его: «Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли [наказания], то тем более [не] [избежим] мы, если отвратимся от [Глаголющего] с небес». Что же? Иной ли здесь, и иной там? Как же он говорит: «…Которого глас тогда поколебал землю»? А землю поколебал голос давшего тогда закон. «…И Который ныне дал такое обещание: еще раз поколеблю не только землю, но и небо». Таким образом всё будет изменено и устроится к лучшему свыше; это выражается здесь приведенными словами. Что же ты скорбишь, страдая в мире временном, бедствуя в мире скоропреходящем? Если бы в будущей судьбе мiра была ненадежность, то ожидающему конца следовало бы скорбеть. «Слова: "еще раз"», — говорит, — «означают изменение колеблемого, как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое». А что непоколебимо? Будущее.

3. Будем же делать всё, чтобы получить эти блага, чтобы наслаждаться этими благами. Так, прошу и умоляю вас, будем стараться об этом. Никто не строит в городе, который готов разрушиться. Скажи мне, прошу тебя: если бы кто-нибудь сказал, что такой-то город чрез год разрушится, а такой-то никогда, — неужели ты стал бы строить в том, который должен разрушиться? Потому я и говорю теперь: не будем созидать в этом мире; он скоро разрушится и всё погибнет. Но что я говорю: он скоро разрушится? Прежде его разрушения мы сами погибнем, пострадаем и выйдем из самих себя. Для чего мы строим на песке? Будем строить на камне (Мф 7:25), и тогда, что бы ни случилось, здание наше останется несокрушимым, ничто не будет в состоянии разрушить его. И это несомненно, потому что то место недоступно ни для каких нападений, тогда как здешнее доступно; здесь и землетрясения, и пожары, и нашествия врагов лишают нас (зданий наших) ещё при жизни, а часто вместе с ними губят и нас самих. Если же (здание) уцелеет, то или болезнь поражает нас скорее его, а если не совсем поражает, то не позволяет пользоваться им спокойно: в самом деле, какое удовольствие там, где болезни, клеветы, зависть, козни? Или, если ничего такого не случается, то часто мы не имеем детей, и потому сетуем и скорбим, не зная, кому передать свои домы и всё прочее, и досадуя, что трудимся для других; а часто наше имущество переходит в наследство к врагам, не только после нашей смерти, но ещё при жизни. Что может быть прискорбнее, как трудиться для врагов, и для того, чтобы они наслаждались, умножать грехи свои? Примеров этого мы видим в городах множество; умалчиваю об них, чтобы не опечалить лишившихся; я мог бы назвать поименно некоторых из них, рассказать много примеров и указать вам на многие домы, которых владетелями сделались враги трудившихся над ними; и не только домы, но и рабы, и все наследство часто переходило к врагам. Таковы блага человеческие! На небесах же ненужно опасаться ничего подобного; там не займет места умершего другой — враг его, и не завладеет наследством; там нет ни смерти, ни вражды, а только — обители святых, и у этих святых ликование, радость, веселие: «глас радости и спасения», — говорит (Псалмопевец), «в жилищах праведников»(Пс 117:15). (Эти обители) вечны, не имеют конца; они не падают от времени, не переменяют владельцев своих, но стоять и цветут постоянно; и это несомненно, потому что там нет ничего тленного и скоропреходящего, но все бессмертно и нетленно. Будем же употреблять свое имущество на построение этого здания; нам не нужны будут ни архитекторы, ни рабочие; эти домы строятся руками бедных, хромыми, слепыми, убогими; они созидают эти обители. И не удивляйся этому, когда они приобретают нам даже царство и доставляют нам дерзновение пред Богом.

4. Милостыня есть превосходная художница и покровительница упражняющихся в ней; она любезна Богу и находится близ Него, легко испрашивая милость тем, кому хочет, только бы мы не оскорбляли её; а она оскорбляется тогда, когда мы делаем её из похищенного имущества; если же она чиста, то доставляет великое дерзновение воссылающим её (к Богу). Сила её такова, что она умоляет даже за падших и согрешивших. Она разрешает (адские) узы, разгоняет мрак, погашает пламень, умерщвляет червя, избавляет от скрежета зубов. Для неё беспрепятственно отверзаются врата небесные. Как у входящей царицы никто из стражей, приставленных к дверям, не смеет спрашивать, кто она и откуда, но все тотчас принимают её, так точно бывает и с милостынею: она поистине есть царица, делающая людей подобными Богу. «Итак, будьте милосерды», — сказал (Господь), — «как и Отец ваш милосерд» (Лк 6:36). Она легка и быстролетна, имеет золотые крылья и полёт, услаждающий ангелов. У неё, говорит (Псалмопевец), — «крылья голубки, серебристые и с междуплечиями ее блестящими, как золото» (Пс 67:14). Она летает, как голубь, золотой и живой, одарённый нежным взглядом и кротким глазом. Нет ничего прекраснее этого глаза. Красив павлин, но в сравнении с этим голубем он — ворона: так прекрасна и удивительна эта птица! Она постоянно смотрит вверх и окружается великою славою Божией; она есть дева с золотыми крыльями, разукрашенная и имеющая лицо белое и кроткое; она легка и быстролётна и предстоит престолу Царскому. Когда мы подвергаемся суду, она внезапно прилетает, является и избавляет нас от наказания, осеняя своими крыльями. Богу она угодна более жертвы, о ней он часто беседует: так она любезна Ему! «Сироту и вдову» и убогого, — говорит (Псалмопевец), — «Господь поддерживает» (Пс 145:9). Её именем сам Бог любит называться: «Щедр и милостив Господь», — говорит Давид, — «долготерпелив и многомилостив" и истинен (Пс 144:8; Чис 14:18); и ещё: «до небес велика милость Твоя» (Пс 56:11; 102:11). Она спасла род человеческий, — потому что если бы Бог не помиловал нас, то все погибло бы; она примирила нас, бывших врагами; она доставила нам бесчисленные блага; она побудила Сына Божия сделаться рабом и истощить себя. Будем же, возлюбленные, ревновать о той, которою мы спасены; будем любить её, предпочитать её богатству, и без богатства соблюдать душу свою милосердою. Ничто столько не отличает христианина, как милостыня; ничему столько не удивляются неверные и все, как делам милосердия. И мы часто нуждаемся в этом милосердии, и каждый день взываем к Богу: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей…" (Пс 50:3). Наперёд мы сами начинаем (дела милосердия), или, лучше сказать, не мы начинаем прежде, но сам Бог уже явил милость свою к нам. Будем же, возлюбленные, хотя позади следовать за Ним. Если люди милуют милостивого, хотя бы он сделал множество грехов, то тем более — Бог. Послушай пророка, который говорит: " А я, как зеленеющая маслина, в доме Божием…" (Пс 51:10). Будем подобны маслине; оградимся со всех сторон заповедями, потому что недостаточно быть только маслиною, но (надобно быть) и плодовитою. Есть люди, которые подают милостыню мало, или во весь год однажды, или один раз в каждую неделю, или только при случае; они — маслины, но не плодовитые, и даже сухие; как подающие милостыню, они — маслины, а как подающие не щедро, они — маслины неплодовитые. Будем же плодовитыми. Я часто говорил и теперь повторяю: важность милостыни измеряется не количеством подаваемого, но расположением подающего. Вы знаете (евангельское сказание) о вдовице; хорошо — всегда приводить на память этот пример, чтобы и бедный не отчаивался, представляя её, положившую две лепты. При построении скинии некоторые принесли волну (Исх 35:26); но и они не были отвергнуты. Если бы имевшие золото принесли волну, то были бы прокляты; но так как у принесших её только это и было, то они не отвергнуты. Так и Каин был осуждён не за то, что принёс в жертву малоценное, но за то, что принёс самое малоценное из всего, что имел: «Проклят лживый», — говорит (пророк), — «у которого в стаде есть неиспорченный самец, а приносит в жертву Господу поврежденное» (Мал 1:14). Не просто так сказал, но: если имеет и бережёт. Следовательно, кто не имеет, тот не подлежит осуждению, или лучше, тот даже достоин награды. Что маловажнее двух лепт и ничтожнее волны? Что малоценнее меры муки? Но (Бог) благоволил принять и это наравне с тельцами и золотом. «Ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет» (2Кор 8:12); и ещё: «Не отказывай в благодеянии нуждающемуся», — говорит (Премудрый), — «когда рука твоя в силе сделать его» (Притч 3:27). Потому, увещеваю вас, будем охотно раздавать имущество своё бедным; хотя бы оно было и мало, мы получим награду равную с подающими много, и даже большую, нежели раздающие тысячи талантов. Если мы будем делать это, то получим неизреченные сокровища от Бога, т.е., если будем не только слушать, но и делать, не только одобрять, но и показывать на деле. Да сподобимся их все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 33

«Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий » (Евр 12:28−29).

1. Как в другом месте (апостол) говорит: «…видимое временно, а невидимое вечно» (2Кор 4:18), и отсюда заимствует утешение в бедствиях, которым мы подвергаемся в настоящей жизни, так точно он поступает и здесь, и говорит: «…будем хранить благодать…", т.е. будем благодарить Бога, будем твердыми. Мы должны не только не роптать в настоящих бедствиях, но и воздавать Богу величайшую благодарность за них ради благ будущих. «… Которою будем служить благоугодно Богу…", т.е., тогда мы и служим благоугодно Богу, когда за всё благодарим Его. «Все делайте», — говорит, — «без ропота и сомнения» (Флп 2:14). Какие бы дела ни совершал человек ропщущий, он унижается и теряет награду, подобно израильтянам, — а вы знаете, какому подверглись они наказанию за ропот. Потому не ропщите, говорит (апостол). Невозможно служить благоугодно (Богу), не воздавая Ему благодарности за всё — и за искушения, и за утешения. «…С благоговением и страхом…", т.е., не будем говорить ничего дерзкого, ничего бесстыдного, но станем благоустроять себя так, чтобы заслужить уважение; это и значат слова: «…с благоговением и страхом…"

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Толкования Иоанна Златоуста на послание к Евреям, 12 глава. Толкование Иоанна Златоуста.


Public Domain

Public Domain.
Общественное достояние.

ПОДДЕРЖАТЬ СЛУЖЕНИЕ

Евреям 12 глава в переводах:
Евреям 12 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Толкования Августина
  8. Толкование Иоанна Златоуста
  9. Толкование Феофилакта Болгарского
  10. Новый Библейский Комментарий
  11. Лингвистический. Роджерс
  12. Комментарии Давида Стерна
  13. Библия говорит сегодня
  14. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.