По Иоанну 18 глава

Открытый перевод

Комментарии Джона Райла

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА 18:1−11

1 Сказав сие, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошел Сам и ученики Его.
2 Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими.
3 Итак Иуда, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием.
4 Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете?
5 Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его.
6 И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю.
7 Опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея.
8 Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут,
9 да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого.
10 Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх.
11 Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?

Этими стихами св. Иоанн начинает повествование о страданиях и распятии Христа. Мы видим завершающую сцену служения нашего Господа и от Его ходатайства сразу же переходим к Его жертве. Мы обнаружим, что, подобно остальным трем евангелистам, возлюбленный ученик также очень детально описывает историю креста. Но, внимательно читая эти главы, мы обнаружим, что Иоанн упоминает ряд интересных моментов, которые Матфей, Марк и Лука по некоторым причинам в своем повествовании опускают.

Во-первых, из этого отрывка мы узнаем о том, до какого ожесточения может дойти сердце человека, отступившего от веры. Мы читаем, что Иуда, один из двенадцати апостолов, стал «вождем тех, которые взяли Иисуса» (Деян 1:16). Здесь сказано, что Иуда использовал свое знание о месте уединения нашего Господа, чтобы привести к Нему Его смертельных врагов; здесь сказано также, что, когда отряд воинов и служителей подошел к его Учителю, чтобы взять Его под арест, Иуда «стоял с ними». И все это несмотря на то, что Он три года был постоянным спутником Христа, видел Его чудеса, слышал Его проповеди, пользовался преимуществами Его личного обучения, исповедовал свою веру, более того, даже говорил и проповедовал во имя Господа! «Господи, — мы вполне можем спросить, — что есть человек?» Всего лишь несколько ступенек отделяет самую высокую степень привилегированности от самой большой глубины греха. Неправильно используемые привилегии, очевидно, парализуют совесть. Тот же самый огонь, что растапливает воск, вызывает затвердение глины.

Нам не следует основывать уверенность в спасении на религиозном знании, как бы великим оно ни было, или на религиозных привилегиях, сколько бы их у нас ни было. Мы можем владеть всеми христианскими учениями, так что сможем учить других, но при этом иметь гнилое сердце и сойти в одну могилу с Иудой. Мы можем иметь много духовных возможностей, слушать прекрасные духовные наставления, но не принести плод во славу Божью и оказаться засохшей ветвью на лозе, пригодной только на сожжение. «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор 10:12). Прежде всего, давайте зорко следить за тем, чтобы не взлелеять в наших сердцах излюбленный тайный грех, такой, как любовь к деньгам или любовь к миру. Одно бракованное звено в цепи может привести к кораблекрушению. Небольшая течь может потопить корабль. Один сознательно допускаемый и не умерщвленный грех может погубить человека, называющего себя христианином. Пусть тот, кто проявляет беспечность в духовной жизни, поразмышляет над этим и будет настороже. Пусть он помнит Иуду Искариота. Его история должна послужить нам уроком.

Во-вторых, эти стихи указывают на добровольность Христовых страданий. Здесь говорится, что, когда наш Господь в первый раз сказал: «Это Я», — «они пали на землю». Вне всяких сомнений, эти слова сопровождала тайная невидимая сила. Больше нечем объяснить то, почему отряд закаленных римских солдат вдруг упал от голоса одинокого невооруженного человека. То самое чудесное воздействие, которое связало руки разъяренной толпе в Назарете, которое сделало священников и фарисеев бессильными при триумфальном въезде Христа в Иерусалим, которое пресекло всякое сопротивление при очищении храма от покупающих и продающих, то самое таинственное воздействие имело место и сейчас. Было совершено настоящее чудо, хоть и не многие имели очи, чтобы его увидеть. В тот момент, когда наш Господь казался слабым, Он явил Свою силу.

Всегда будем помнить, что наш благословенный Господь страдал и умирал по Своей доброй воле. Он умер не потому, что не мог ничего поделать; Он страдал не потому, что не мог этого избежать. Все солдаты армии Пилата не в силах были бы взять Его, если бы Он не хотел этого. Они не могли бы повредить и волоса на Его голове, если бы Он не дал им на это разрешение. Но здесь, как и на протяжении всего Своего земного служения, Иисус был добровольным страдальцем. Он положил на сердце совершить наше искупление. Он любил нас и отдал себя за нас с радостью, охотно, добровольно, чтобы искупить наши грехи. Именно «предлежавшая Ему радость» позволила Ему претерпеть крест, преодолеть стыд и без сопротивления отдать себя в руки Своих врагов (Евр 12:2). Пусть эта мысль пребывает в наших сердцах и укрепляет наши души. У нас есть Спаситель, который желал, чтобы мы спаслись, намного больше, чем мы сами. Если мы не спаслись, то только по своей вине. Готовность Христа принять и простить нас сегодня не меньше, чем Его желание добровольно сдаться, истекать кровью на кресте и умереть.

В-третьих, эти стихи говорят о том, как чутко наш Господь заботится о безопасности Своих учеников. Даже в этот переломный момент, когда вот-вот должны были начаться Его неописуемые страдания, Он не забыл о маленькой кучке учеников, стоявших вокруг Него. Он помнил об их слабости. Он знал, насколько не готовы были они войти в «горнило» дворца первосвященника и претории Пилата. Он милостиво предоставляет им возможность избежать всего этого. «Если Меня ищете, оставьте их, пусть идут». Вполне вероятно, что и в этом случае Его слова сопровождались чудесным воздействием. Так или иначе, с головы Его учеников не упал ни один волос. Пастырь был взят, но овцам позволено было убежать и остаться невредимыми.

В этом событии мы можем найти поучительный пример того, как наш Спаситель обращался со Своими людьми и обращается сегодня. Он не попускает им «быть искушаемыми сверх меры». Он держит в Своих руках ветры и бури и не допустит гибели верующих, как бы ни терзал и ни носил их ураган. Христос нежно наблюдает за каждым Своим ребенком и, подобно мудрому врачу, с безошибочной точностью «выписывает» им нужные дозы испытаний. «И не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей» (Ин 10:28). Давайте всегда полагаться душой на эту драгоценную истину. В самую черную годину око Господа Иисуса над нами, наша полная безопасность гарантирована.

И наконец, в этих стихах мы видим совершенное повиновение нашего Господа воле Своего Отца. Однажды, в другом отрывке, Он говорит: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26:39). Еще в одном месте мы снова читаем: «Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф 26:42). В этом отрывке, однако, видна еще большая степень радостной покорности: «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин 18:11).

Давайте видеть в этой благословенной настроенности Христа пример для всех, кто называет себя христианами. Как бы ни было велико несоответствие стандартам нашего Учителя, пусть они будут нашей неизменной целью, к которой мы стремимся. Упрямое желание поступать по-своему и делать только то, чего нам хочется, является одним из главных источников несчастий в этом мире. Привычка слагать все свои дела в молитве у ног нашего Господа и просить Его руководить нашей судьбой является самым главным секретом покоя. Тот по-настоящему мудрый человек, кто научился говорить на любом отрезке земного пути: «Дай мне то, чего Ты желаешь, пошли Меня туда, куда хочешь, поступай со Мной, как считаешь нужным; не моя, а Твоя воля да будет». У такого человека — ум Христов. По произволу своей воли Адам и Ева пали и принесли в мир грех и несчастье. Полное подчинение нашей воли воле Божьей является лучшим приготовлением к небесам, где Бог будет всем.

ПРИМЕЧАНИЯ ИН 18:1−11

Сказав сие, Иисус

Более буквальный перевод этих слов звучал бы так: «Иисус, сказав все это». Мне кажется, что под словом «это» подразумевается повествование 15-й и 16-й глав, когда наш Господь уже встал с Вечери, а также молитва 17-й главы.

Генри отмечает: «Обязанности священника заключались в наставлении, молитве и принесении жертвы. Христос, преподав наставление и помолившись, отдает себя на совершение искупления. Как Пророк Он уже сказал все, что должен был. Сейчас Он переходит к труду священника».

вышел с учениками Своими

Возникает вопрос: «Откуда Он вышел?» На него дают самые разные ответы.

Многие, включая Кирилла, Эколампадия, Мальдоната, Доддриджа и Элликотта считают, что Он всего лишь вышел из комнаты, где состоялась Вечеря Господня, и произнес Свои прощальные проповедь и молитву. Сторонники этой точки зрения считают, что наш Господь на самом деле не вышел из комнаты после Своих слов в конце 14-й главы: «Встаньте, пойдем отсюда». Они полагают, что, вероятно, Он продолжал Свою проповедь и молитву стоя. Такая точка зрения кажется, по меньшей мере, очень неестественной.

Некоторые, включая Бергона, считают, что наш Господь произнес последнюю часть Своей проповеди и молитву на территории храма и что данные слова говорят о Его уходе из храма. Однако такая точка зрения не представляется правдоподобной. Мы знаем, что «была ночь» (Ин 13:30). Нет свидетельств того, что в пределах храма проходили ночные собрания.

С моей точки зрения, наиболее правдоподобное толкование заключается в том, что по завершении Своей проповеди и молитвы Иисус вышел из города, до этого уже оставив комнату, в которой состоялась Вечеря Господня, что описывается в конце 14-й главы. Он вышел из комнаты после слов: «Встаньте, пойдем отсюда». Затем, отыскав уединенное место у городской стены, Он продолжил Свою проповедь и помолился. И затем Он «вышел» из города. Такой вариант развития событий кажется мне более правдоподобным.

за поток Кедрон

Упоминаемый здесь Кедрон — это тот же самый поток Кедрон, который неоднократно упоминается в Ветхом Завете. Слово «поток» буквально означает «зимний ручей», и именно так описывают Кедрон все путешественники.

Круглый год, исключая зиму и периоды дождей, этот поток представляет собой пересохшее русло. Он расположен вдоль восточной части Иерусалима, между городом и Елеонской горой. Это тот самый Кедрон, возле которого с плачем проходил Давид, вынужденный бежать из Иерусалима от восставшего на него Авессалома (2Цар 15:23). Это тот самый Кедрон, подле которого Аса сжег идола своей матери Маахи (2Пар 15:16) и под которым Иосия развеял прах уничтоженных им языческих алтарей (2Цар 23:12).

Ламп говорит, что тот путь, по которому наш Господь вышел из города, совпадал с дорогой, по которой козел отпущения «азазел» ежегодно выпускался из Иерусалима в великий день искупления.

Епископ Эндрюс говорит, что первый прорыв обороны Иерусалима во время взятия его римлянами под руководством Тита произошел у потока Кедрон, где схвачен был Христос. Такое утверждение, однако, едва ли можно подтвердить фактами.

где был сад, в который вошел Сам и ученики Его

Вряд ли можно сомневаться, что этот сад — не «место, называемое Гефсимания». Мы не знаем, что это был за сад. Быть может, в нем росли маслины. Вероятно, в этом саду не было ни цветов, ни травы, он представлял собой всего лишь уединенное место, где ничто не мешало росту деревьев. В этом затемненном, тихом саду всегда можно было найти убежище от городской суеты. Нам неизвестно, был это общественный сад или частные владения. Хенгстенберг предполагает, что «хозяин этого сада, должно быть, находился в особых отношениях с Иисусом», и что этим объясняются Его частые и беспрепятственные посещения этого места. Он также предполагает, что «юноша», упомянутый в Мк 14:51−52, был членом семьи хозяина. Все это, однако, всего лишь предположения.

Почти все комментаторы отмечают тот любопытный факт, что падение Адама и Евы произошло в саду, что страдания Христа также начались в саду, что гробница, в которую был положен Иисус, находилась в саду, и что местом Его распятия был сад (Ин 19:41).

Августин отмечает: «Есть определенная логика в том, что кровь Врача пролилась там, где впервые проявилось заболевание больного».

Гольтер отмечает, что у первого Адама в Эдемском саду было все, чего только может пожелать душа, и тем не менее он согрешил. У второго Адама в Гефсиманском саду были только боль и мучения, и все же Он вышел оттуда славным Победителем.

Нужно отметить, что Иоанн в своем Евангелии Гефсиманские страдания Христа полностью опускает. Несомненно, на то есть какие-то причины. Но очевидно, что они имели место именно в этот момент повествования. Порядок событий таков: сначала Вечеря Господня, затем длинная проповедь, записанная только Иоанном, затем чудесная молитва, затем переход через поток Кедрон по дороге в сад, затем страдания, затем появление Иуды и взятие нашего Господа. Из всего этого очевидно, что в повествовании Иоанна есть пропуск, и после того, как наш Господь «вышел» из города и перешел Кедрон, прошло некоторое время, ознаменованное страданиями Христа. Это отодвигает появление Иуды и воинов на еще более поздний срок.

Лайтфут отмечает любопытный факт, взятый им из произведений одного иудейского писателя: кровь от жертвоприношений в храме стекала по выводному каналу в поток Кедрон. Ее продавали садоводам для удобрения садов. Освященную кровь нельзя было использовать по обычному назначению без греха, и поэтому садоводы платили за нее столько, сколько стоила жертва за грех. Если информация иудейского писателя не вымысел, она очень любопытна.

2 Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими

Этот стих является одним из характерных для Евангелия от Иоанна разъяснительных комментариев. Иоанн говорит, что этот сад был местом, где наш Господь и Его ученики имели обыкновение собираться, когда шли в Иерусалим на великие иудейские праздники. В такую пору город был переполнен толпами паломников; поэтому многим приходилось довольствоваться любым местом, которое давало хоть какое-то укрытие: под деревьями, под скалами, на открытом воздухе. Именно это имеет в виду Лука, говоря: «А ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою» (Лк 21:37). Не считая того места, где была установлена Вечеря Господня, Новый Завет не упоминает ни одного дома в Иерусалиме, где останавливался бы Христос.

Иоанн Златоуст отмечает: «Из этого ясно следует, что Иисус обычно проводил ночь на улице».

Буцер считает, что Иуда прекрасно знал место, где обычно молился наш Господь. Молитвенный обычай нашего Господа был также хорошо известен, как и молитвенный обычай Даниила.

Тот факт, что предатель Иуда «знал место», а наш Господь сознательно пошел туда, наводит на три мысли. Во-первых, наш Господь пошел на смерть сознательно и добровольно; Он пошел в сад, отлично зная, что Иуда был знаком с этим местом. Во-вторых, наш Господь посещал этот сад так часто, что Иуда знал наверняка, где Его искать. И, в-третьих, сердце Иуды воистину было безнадежно ожесточено, если после многих дней духовного ободрения, которое он, наверняка, получал в саду, он мог использовать свое знание для предательства своего Учителя. Он «знал место», потому что часто слушал там проповеди и молитвы своего Учителя. Он знал это место, поскольку получил там немало духовных благословений, но использовал свое знание в нечестивых целях.

Не явствует ли из этого стиха, что нет ничего постыдного и неправильного в том, чтобы любить одно место больше другого и предпочитать одно место другому, ища уединения для общения с Богом? Даже у нашего благословенного Господа было особое место, возле Иерусалима, куда Он часто приходил. Распространенное в некоторых кругах мнение, что место нашего поклонения не имеет значения и что неправильно и бездуховно более привязываться к одному месту в церковном здании, чем ко всем остальным, едва ли можно согласовать с этим стихом.

3 Иуда, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев

Этим стихом начинается подробный рассказ Иоанна о событиях, связанных с арестом и последующими страданиями Господа нашего Иисуса Христа. Внимательный читатель не преминет отметить, что Иоанн полностью опускает ряд фактов, которые упоминаются у трех других евангелистов. К примеру, Он ничего не говорит о сговоре Иуды со священниками и уплаченных ему за предательство деньгах.

Несомненно, Иоанн предполагает, что его читатели уже были знакомы с другими тремя Евангелиями, и поэтому он останавливается на таких моментах, которые Матфеем, Марком и Лукой не упоминаются.

Выражение «отряд воинов» может означать лишь «отряд римских солдат», которых Пилат отдал по этому случаю под командование священников. Некоторые считают, что буквальное значение этих слов — «когорта», которая составляла десятую часть от легиона и насчитывала от 4-х до 5-ти сотен человек. Это, однако, кажется сомнительным.

Тем не менее Матфей говорит о появлении Иуды и «с ним множества народа» (Мф 26:47).

«Служители» — это иудеи, которые были слугами священников и фарисеев и которые сопровождали римских солдат. Следовательно, толпа, которую вел за собой Иуда, легко делится на две группы: римские солдаты, направленные от иерусалимского гарнизона, и иудейские слуги, собранные руководителями народа. Поэтому иудеи и язычники приняли одинаковое участие в аресте. Вероятно, из опасения получить отпор со стороны галилейских иудеев, которые, как считалось, поддерживали нашего Господа, в Гефсиманский сад была направлена большая группа людей. В связи с празднованием Пасхи в городе было большое стечение народа, и после триумфального въезда нашего Господа в Иерусалим священники могли с полным основанием сомневаться в том, что иудеи без борьбы дадут Его арестовать.

Иоанн Златоуст отмечает, что «эти люди уже не однажды посылали схватить Его, но не смогли. Поэтому очевидно, что Он добровольно предал себя им».

приходит туда с фонарями и светильниками и оружием

На первый взгляд может показаться, что в «фонарях и светильниках» не было необходимости, поскольку на Пасху приходилось полнолуние. Однако, нет сомнений, что их захватили для того, чтобы легче было искать нашего Господа, попытайся Он спрятаться среди камней или деревьев. А в глубине долины, наверняка, было немало темных, затемненных мест.

Слово «оружие», по всей вероятности, употребляется применительно к слугам священников. Неразумно предполагать, что римские солдаты вообще куда-нибудь пошли бы без оружия. Из страха сопротивления иудейская группировка также была вооружена.

Беркитт отмечает активность и энергичность нечестивых. «Пока Петр, Иаков и Иоанн спали в саду, Иуда и его кровожадные спутники собирались, планировали убийство, выступали на поиски нашего Господа».

Уверенность Иуды в том, что наш Господь будет в саду, ясно показывает, как хорошо он был знаком с привычками нашего Господа при посещении Иерусалима.

Иисус же, зная все, что с Ним будет

Это предложение указывает на совершенное знание нашим Господом всего, что вот-вот должно было с Ним произойти. Никогда еще не было более добровольного мученика, чем наш Господь. Слова «что с Ним будет» лучше перевести как «все, что наступает» в настоящем времени.

Даже лучшие из мучеников, подобно Ридли и Латимеру, до последнего момента не были уверены, не произойдет ли что-то такое, благодаря чему их гонители передумают и сохранят им жизнь. Наш Господь отлично знал, что идет на верную смерть, предопределенную советом и предведением Божиим.

Форд цитирует высказывания Пинарта: «Такими ужасными страдания Христа сделались из-за совершенного предвидения всех предстоящих пыток. С первых минут жизни у Него перед глазами был иссоп, терновый венец, крест и предсмертные агонии. Всякий раз, когда Он видел агнца на лугу или жертву в храме, это напоминало Ему о том, что Он — Агнец Божий и что Ему предстоит быть принесенным в жертву».

вышел

Это, по всей видимости, означает, что наш Господь вышел из той части сада, в которой находился, а не ждал, пока посланная за Ним толпа во главе с Иудой найдет Его. Напротив, Он внезапно явился и оказался с ними лицом к лицу. Одно это уже могло ошеломить солдат. Они сразу же почувствовали, что имеют дело с необычным человеком.

Генри отмечает: «Когда люди хотели принудить Его стать царем, Он ушел и спрятался (Ин 6:15). Но когда они пришли, чтобы принудить Его взойти на крест, Он предал себя им. Господь пришел в этот мир, чтобы страдать, а в мир иной — чтобы царствовать».

Лэмп отмечает, что первый Адам спрятался в саду. Второй Адам вышел навстречу врагам. Первый чувствовал себя виноватым, второй был невиновен.

и сказал им: кого ищете?

Иисус заговорил первым, а не ожидал, пока от Него потребуют сдаться. Этот неожиданный вопрос, несомненно, застал врасплох всю толпу во главе с Иудой и подготовил почву для совершения последовавшего за этим великого чуда.

Солдаты, должно быть, почувствовали, что «Иисус вел себя и говорил не как злодей или виновный в чем-то человек».

Ему отвечали: Иисуса Назорея

Вряд ли можно усомниться в том, что люди, которым принадлежат эти слова, не знали, что сам Иисус говорит с ними. Очевидно, они не знали нашего Господа в лицо или не могли поверить, что их смелый собеседник был тем человеком, которого они хотели схватить. То, что многие из толпы были посторонними людьми, которые не знали нашего Господа в лицо, очевидно из детали, упомянутой Матфеем и Марком, а именно из того, что Иуда «дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». Однако знак еще не был подан. Вероятно, на это не было времени. Христос появился и задал Свой вопрос так неожиданно, что вся толпа была застигнута врасплох.

Иоанн Златоуст, Кирилл, Феофилакт, Гольтер, Брентий, Герхард и Фер считают, что наш Господь чудесным образом ослепил толпу, чтобы Его никто не узнал, как Илия ослепил сириян (2Цар 6:18). У них был свет, и они, скорее всего, знали Его голос. Но, очевидно, они не смогли Его узнать. Мускул считает, что они не узнали Его и приняли Его за ученика.

Иисус говорит им: это Я

Здесь наш Господь ясно, смело и прямо заявляет, что Он тот человек, за которым эти люди пришли. Это было в высшей степени обескураживающее заявление.

Греческие слова буквально означают: «Я есмь». Некоторые считают, что они содержат умышленную ссылку на знаменитый отрывок из книги Исход, где Господь говорит: «Я ЕСМЬ послал тебя» (Ис 3:14), на который наш Господь однозначно ссылался в Ин 8:58. Однако сомнительно, что подобная цитата была уместна в обращении к той толпе.

Стоял же с ними и Иуда, предатель Его

Не совсем понятно, с какой целью Иоанн пишет это маленькое предложение. Может быть, оно должно указывать на глубочайшую испорченность Иуды. Он был бок о бок с врагами Иисуса. Может быть, оно указывает на то, что даже сам Иуда был поражен и ошеломлен смелостью нашего Господа и не подал спутникам обещанного знака, так как сам не узнал Его. Лжеапостол стоял с ними, как вкопанный. Может быть, оно указывает на то, что Иуда сам был свидетелем и участником одного из последних великих чудес, совершенных нашим Господом. Он опять должен был почувствовать и испытать на себе доказательства того, что преданный им Учитель обладал божественной силой. Мне кажется, что последнее предположение весьма правдоподобно.

И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю

Я не сомневаюсь, что описываемые здесь события являются великим чудом. Я совершенно не согласен с Альфордом и другими, которые частично пытаются объяснить все это тем, что великие и благочестивые люди иногда внушают нечестивым страх и трепет. Такое толкование никогда не сможет объяснить описанные здесь события, что отряд римских солдат и служители священников, а фактически, целая толпа вооруженных людей, пришедших схватить нашего Господа, «отступили назад и пали на землю», услышав слова нашего Господа: «Я есмь». В частности, римские солдаты ничего не знали о нашем Господе и не имели причины Его бояться. Единственное разумное толкование этого отрывка заключается в том, что случилось чудо. Это было последнее проявление той божественной силы, с помощью которой наш Господь усмирял волны, успокаивал бурю, изгонял бесов, исцелял больных и воскрешал мертвых. И это чудо было специально совершено в этот момент, чтобы показать ученикам и их врагам, что наш Господь был схвачен не потому, что Он был бессилен, и распят не потому, что не мог предотвратить это, но потому, что Он хотел пострадать и умереть. Он пришел для того, чтобы стать добровольной жертвой за наши грехи, чтобы исполнилось Писание (ср. Мф 26:53). По всей видимости, в результате чудесного воздействия, оказанного нашим Господом, та толпа, которая пришла схватить Его, на некоторое время была повержена на землю, подобно сраженным, но не убитым молнией. Эти люди оказались настолько беспомощны, что наш Господь и Его ученики легко могли бы убежать. Здесь не сказано, как долго они лежали на земле, однако очевидно, что в конце этого стиха есть пауза. Для меня очевидно, что это чудо спасло учеников от ареста и настолько ошеломило толпу во главе с Иудой, что они довольствовались арестом одного Иисуса, либо умышленно отпустив учеников, либо закрыв на них глаза и позволив им бежать, из страха еще раз испытать на себе Его великую силу. Также очевидно, что совершенное чудо лишило толпу во главе с Иудой всякого оправдания. Эти люди уже не могли сказать, что они не видели доказательств божественной силы нашего Господа. Они испытали ее на себе.

Бергон видит в этой истории исполнение пророческих слов псалмопевца: «Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут» (Пс 26:2).

Августин отмечает: «Что сделает, придя судить, Тот, кто сделал такое, готовясь к осуждению? Какой силой, придя царствовать, будет обладать Тот, кто имел такую силу за несколько часов до Своей смерти?»

Слабы и неубедительны попытки некоторых сгладить сверхъестественный характер этой истории, упоминая в качестве прецедента классическую историю о солдате, приведенном в трепет появлением римского генерала Кая Мария. Целая когорта римских воинов не могла быть повержена на землю без сверхъестественного вмешательства. Если отказаться от версии чуда, то эта история совершенно необъяснима и противоречит опыту.

Опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея

Наш Господь повторно задает Свой вопрос как будто для того, чтобы определить, какое воздействие оказало на врагов проявление Его сверхъестественной силы. Но они были ожесточены, подобно фараону и египтянам во время сверхъестественных казней в Египте. Едва поднявшись на ноги, они доказали, что, несмотря на страх, они не отступили от своего замысла. Они по-прежнему хотели схватить Иисуса Назорея.

Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я

Поражает достоинство и спокойствие, проявленное нашим Господом в эту минуту. Прекрасно зная о всех оскорблениях и зверствах, которые Ему предстояло испытать на себе через несколько часов, Он повторно заявляет: «Я Тот, кого вы ищете. Взгляните на Меня: вот Я, Я готов предать себя в ваши руки».

если Меня ищете, оставьте их, пусть идут

В этом предложении очень ярко показана нежность и забота нашего Господа о Своих слабых учениках. Даже в тот мучительный момент Он больше думал о других, чем о себе: «Если вы хотите схватить только Меня, если вас послали лишь за этим, тогда позвольте Моим ученикам уйти и не причиняйте им вреда». Опять-таки, нет сомнений в том, что эти слова сопровождались проявлением чудесной силы и что незримым образом враги нашего Господа были удержаны, так что они чувствовали себя обязанными позволить ученикам бежать.

В этом предложении отчетливо видны нежность, сочувствие и забота нашего Господа о Своих слабых учениках. Несомненно, Его поведение навсегда останется в памяти одиннадцати. Они обязательно вспомнят, что перед арестом последней мыслью их Учителя была мысль о них и об их безопасности.

Этот отрывок ясно говорит о предохраняющей силе Христа, которая пребывает на всех верующих в Него.

Янсений отмечает, что именно этим словам обязан своей безопасностью Петр, ударивший мечом и проникший во дворец первосвященника, а также Иоанн, стоявший у креста.

Бессер цитирует высказывание Лютера, который утверждает, что это было такое же великое чудо, как повержение на землю всей толпы. Тот факт, что руки толпы во главе с Иудой были скованы и что они даже не прикоснулись к ученикам, является великим проявлением божественной силы.

9 да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого

Этот стих содержит один из тех вводных комментариев или объяснений, которые так часто встречаются в Евангелии от Иоанна. Иоанн напоминает нам, что вмешательство нашего Господа в этот критический момент с целью обезопасить учеников, на самом деле было исполнением слов Его молитвы: «Я не погубил никого».

Некоторые усложняют этот отрывок, утверждая, что в Своей молитве наш Господь говорит о вечном спасении, а здесь — лишь о временной безопасности. Но на такое возражение нет достаточных оснований. Сохранение учеников включало в себя не только средства, но и результат. Одним из средств предохранить их от полного кораблекрушения в вере было недопущение искушений сверх сил. Наш Господь знал, что учеников ожидает именно такое искушение и что эти души не найдут в себе достаточно сил, чтобы выстоять. Если бы учеников арестовали и вместе с Иисусом привели к Каиафе и Пилату, их вера бы совершенно иссякла. Поэтому Он предоставляет им возможность бежать и так меняет планы Своих врагов, что учеников отпускают. Таким образом Он буквально исполнил то, о чем упоминал в Своей молитве. Он не допустил того, чтобы хотя бы один из них погиб. Они бы погибли — насколько об этом может судить человеческий разум — если бы Иисус не предоставил им возможность бежать и не сохранил от искушений сверх сил. Забота Иисуса о Своих людях обеспечивает как средства сохранения и стойкость в вере, так и достижение конечной цели — вечного спасения.

Иоанн Златоуст отмечает: «Потеря здесь означает не временную смерть, а вечную».

Кальвин отмечает: «Евангелист говорит не только об их телесной жизни: он утверждает, что Христос, предоставивший им временное избавление, приготовил для них вечное спасение. Подумайте о том, насколько были слабы ученики. Как, по вашему рассуждению, они бы себя повели, если бы их подвергли испытанию? Христос же сделал так, чтобы никто из них не был искушаем сверх дарованных им сил и чтобы они были избавлены от вечной погибели».

Мне кажется, что именно за этим следует эпизод с поцелуем Иуды и приветствием Учителя. В любом случае, трудно утверждать, что Иуда мог поцеловать нашего Господа до того, как Он «вышел» и застал толпу врасплох Своим неожиданным появлением. На приветствие попросту не было времени, и кажется маловероятным, что Иуда мог сначала поцеловать нашего Господа, а потом упасть на землю. Также и неоднократный ответ толпы на вопрос «кого вы ищете?» создает впечатление, что люди еще не узнали нашего Господа или не получили никакого знака от Иуды. Все вышеописанное я выдвигаю в качестве собственных предположений, соглашаясь с тем, что чрезвычайно сложно внести в этот вопрос ясность. Однако как только отряд воинов пришел в себя, Иуда выступил вперед и поцеловал нашего Господа, а затем последовал арест. Именно в таком порядке расставляют события Иоанн Златоуст, Кирилл, Феофилакт, Герхард, Янсений, Лайтфут, Штир и Альфорд.

10 Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба

Упомянутое здесь событие описывается всеми четырьмя евангелистами, но лишь Иоанн называет имя того, кто ударил (Петра), а также имя того, кого ударили (Малха). Причины, которые приводят для объяснения этого факта, скорее всего, верны. Евангелие от Иоанна было написано намного позже остальных, после смерти и Петра и Малха, и, следовательно, можно было без всяких опасений называть их имена.

Описанные события ярко демонстрируют порывистый нрав Петра. Импульсивный, искренний, ревностный, не задумывающийся о последствиях, Петр действовал необдуманно, хотя вскоре его пыл поостыл и сменился страхом. Самая глубокая вера не у тех, кто некоторое время может действовать ревностно и эффектно. Иоанн никогда не доставал из ножен меча; но он никогда и не отрекался от своего Господа, а был у подножия креста, когда Христос умирал.

Было ли ухо полностью отсечено, или оно было отсечено так, что держалось только на кусочке кожи, можно лишь предполагать. В любом случае, нам известно, что это происшествие дало повод для совершения нашим Господом последнего Своего чуда физического исцеления. Лука сообщает, что Он «прикоснулся» к уху, и оно моментально зажило. До самой последней минуты Своего земного служения наш Господь делал добро Своим врагам и предоставлял все новые и новые доказательства Своей божественной силы. Но Его ожесточенные враги не обращали на это внимания. Чудеса сами по себе никого не спасают. Очевидно, они часто лишь усугубляют ожесточение и испорченность, как в случае с фараоном.

Нет сомнений в том, что Петр своим ударом, вероятно, нацеленным прямо в голову, хотел убить Малха. Вероятно, только волнение и особое вмешательство Господа помешало Петру совершить убийство и поставить под угрозу собственную жизнь и жизни остальных учеников. Невозможно угадать, что бы произошло, если бы Малха убили.

Мускул отмечает, что Петр полностью забыл неоднократные пророчества своего Учителя о том, что Его предадут в руки язычников, приговорив к смерти, и ведет себя так, как будто возможно предотвратить эти события. Безусловно, это было импульсивное действие, совершенное без должного рассуждения. Ревность не по рассуждению часто приводит человека к глупым действиям и влечет за собой необходимость покаяния.

Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны

Эти слова несут в себе прямой и решительный упрек. Таким образом наш Господь хотел научить Петра, как и всех христиан любых эпох, что Евангелие нельзя распространять и поддерживать плотским оружием, жестокостью или насилием. Матфей добавляет величественные слова: «Все, взявшие меч, мечом погибнут». История Церкви Христа неоднократно доказывала истинность этого высказывания и актуальность этого упрека. Применение меча редко бывает оправданным. Нередко меч обрушивался на голову того, кто его поднял. Протестантские войны в Европе после Реформации и гражданская война в Америке между Севером и Югом служат этому печальными доказательствами. Нередко лучшие из христиан погибали на поле битвы. Подняв меч, они погибали от меча.

Св. Иоанн по некоторым причинам не упоминает чудесное исцеление Малха. Бергон использует этот случай, чтобы подчеркнуть, что даже в момент Своей очевидной слабости наш Господь являет Своим врагам чудо силы и чудо милости: силу в повержении их на землю и милость в исцелении.

неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?

Это чудесное выражение характерно для Евангелия от Иоанна. С помощью его Иоанн хотел показать добровольность действий Христа и совершенную готовность выпить горькую чашу страданий, Ему поднесенную. Эти слова всегда следует рассматривать в связи с двумя другими упоминаниями «чаши», сделанными незадолго до этого в Гефсиманском саду. Сначала Он молился: «Если возможно, да минует Меня чаша сия». Затем Он произнес смиренные слова: «Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф 26:39, 42). И в конце следует твердое и решительное утверждение полной готовности ко всему: «Разве не пить Мне чаши, данной Отцом?». Взятые вместе эти три выражения глубоко поучительны. Они показывают, что наш Господь, находясь в муках, молился об облегчении. Они показывают, что первым ответом на Его молитву была Его способность полностью подчиниться воле Отца. Они показывают, что окончательным ответом на молитву была способность совершенно добровольно страдать. Какой великий пример для всех верующих во время испытания! Подобно нашему Учителю, мы можем молиться об этом и надеяться, подобно Ему, получить помощь по молитве. Какое убедительное доказательство способности нашего Господа сочувствовать страдающим верующим. Он знает об их трудностях из Своего опыта.

Трэйлл отмечает: «Если бы эту чашу предложил Мне человек, Я стал бы сопротивляться и имел бы на это право; если бы эту чашу поднес Мне дьявол, я бы отказался от нее; но эту чашу поднес Мне Мой Отец, и поэтому Я должен ее выпить; и Я выпью ее и выпью с радостью».

Вероятно, ни в каком другом отрывке Писания так ясно не прослеживается мысль о полной добровольности страданий Иисуса Христа за нас. Он осуждает попытку ревностного ученика ответить силой на силу. Он называет Свои страдания «чашей», данной Ему Отцом и определенной Ему на извечном совете Троицы, чашей, которую Он с радостью и готовностью выпьет. «Не пить ли Мне из этой чаши? Ты хочешь, чтобы Я отказался от нее? Ты хочешь помешать Мне умереть за грешников?» Еще более убедительными покажутся эти слова, если вспомнить, что добровольно страдающим был сам всемогущий Бог, одновременно являющийся человеком. Все поведение нашего Господа в этот переломный момент нельзя объяснить ничем, кроме как учением об искуплении и заместительной смерти.

Некоторым небрежным читателям Евангелия может показаться, что иудеи силой повели нашего Господа на страдания. Но, говоря о Своих страданиях в этом отрывке, наш Господь смотрит намного дальше второстепенных причин. Он говорит, что Его страдания являются «чашей, данной Ему Отцом». Не следует ли и все страдания Божьих детей рассматривать с той же точки зрения?

Кальвин предупреждает нас в этом месте, говоря, что, будучи готовыми выпить чашу, назначенную нам Отцом, «мы не должны слушать тех фанатиков, которые считают, что использование лекарств от болезней и средств для преодоления любых других трудностей всегда равносильно отвержению чаши, назначенной нам нашим Небесным Отцом».

В связи с тем, что под словом «чаша» понимаются наши несчастья, Генри говорит: «Чем бы эта чаша ни была, это всего лишь чаша, сравнительно небольшое страдание. Это не море, Красное или Мертвое, ибо эта чаша — не ад; это легкое и всего лишь кратковременное страдание. Эта чаша дается нам: страдания — подарки. Чаша дается нам Отцом, Тем, Кто обладает властью Отца и никогда не ошибается, она — проявление любви Отца и не предназначена для того, чтобы причинить нам вред».

Иоанн, по мнению Бенгеля, очевидно, предполагает, что его читатели знакомы с теми подробностями молитвы нашего Господа, связанными с «чашей», которые описываются Матфеем! Пэли также называет это выражение одним из «непреднамеренных совпадений» Писания.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА 18:12−27

12 Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его,
13 и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником.
14 Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ.
15 За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический.
16 А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал придвернице, и ввел Петра.
17 Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека? Он сказал: нет.
18 Между тем рабы и служители, разведя огонь, потому что было холодно, стояли и грелись. Петр также стоял с ними и грелся.
19 Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его.
20 Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего.
21 Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил.
22 Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику?
23 Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?
24 Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе.
25 Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты? Он отрекся и сказал: нет.
26 Один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду?
27 Петр опять отрекся; и тотчас запел петух.

В этой части повествования св. Иоанна о страданиях Христа нашему вниманию представлены три примечательных особенности. К ним мы и обратимся.

В первую очередь следует отметить поразительную черствость необращенных. Она прослеживается в поведении тех, кто захватил в плен нашего Господа. Некоторые из них, видимо, были римскими солдатами, а другие — иудейскими служителями при первосвященнике и у фарисеев. Но в одном все они были схожи. И те, и другие были свидетелями проявления силы Господней, когда «они отступили назад и пали на землю». И те, и другие, согласно Евангелию от Луки, видели чудо, когда Иисус, коснувшись уха Малха, исцелил его. Но все же это не возымело ни на одну из сторон должного воздействия, оставив их равнодушными и невозмутимыми, будто бы они и не видели ничего из ряда вон выходящего. Они просто вернулись к своим грязным делам: «...взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его...»

Просто поражает степень черствости и нечувствительности совести, до которой доходят люди, не соприкасающиеся с религией в течении 20−30 лет. Бог и все, что с Ним связано, кажется, просто ускользают из их поля зрения и выветриваются из их рассудка. А вот мир и все мирское, наоборот, завладевают всем их вниманием. И поэтому, когда мы сталкиваемся с такой категорией людей, то не приходится ожидать, что виденное ими чудо произведет на них хоть малейшее впечатление. Они, как зверь, безучастно глядят на раскинувшийся перед ними романтический ландшафт. Тому, кто полагает, что увиденное им чудо сможет сделать его настоящим христианином, предстоит еще многое постигнуть.

Так давайте же не будем чрезмерно удивляться тому, что и в нашем веке, среди нашего поколения нам будут встречаться черствость и неверие. Особенно это касается тех слоев общества, которые по роду своих занятий или из-за своей классовой принадлежности полностью отрезаны от каких бы то ни было источников благодати. За двадцать-тридцать лет полнейшего религиозного вакуума, без влияния Библии, без воскресного дня, без наставления в христианском вере человеческое сердце становится таким же черствым, как хлеб месячной давности. По крайней мере, совесть такого человека будто бы умирает, отходит в небытие, он становится безучастным. Как бы эти явления ни были печальны, не стоит полагать, что они редки в наши времена. И так же, как это имело место во времена Христа, так же будет происходить вплоть до Его второго пришествия. Вот почему церковь, позволяющая, чтобы кто-то из ее постоянных прихожан жил как язычник, никогда не должна удивляться, видя как эти люди в своей жизни приносят преизобильные плоды неверия.

Следующая примечательная особенность в этом повествовании — удивительное смирение нашего Господа Иисуса Христа. Вот, перед нами Сын Божий, заключенный в узы, подобно разбойнику, и представший перед несправедливыми и злыми судьями, униженный и всеми презираемый. Однако, стоило только этому смиренному узнику пожелать своего освобождения, Он вмиг был бы свободен! Стоило Ему лишь повелеть замешательству сковать Своих врагов, и они вмиг были бы повержены. Ведь Он был Тем, кто со всей ясностью осознавал, что придет черед Анны и Каиафы, а также всех тех, кто был с ними, предстать перед Его судилищем и выслушать вечный приговор. Зная все это, Он все же умалился и позволил, чтобы с ним обращались как с разбойником, и не оказал никакого сопротивления!

Здесь мы видим со всей очевидностью, что любовь Христа к грешникам — это «любовь, превосходящая разумение». Когда страдают за того, кого любят, и за того, кто хоть в какой-то мере достоин симпатии, это еще можно понять. Молчаливое подчинение дурному обращению, когда у нас нет сил сопротивляться, кажется нам достаточно мудрым поступком. Но страдать добровольно, обладая при этом достаточной силой все предотвратить, страдать за падших грешников этого мира, не ожидая взамен благодарности, — это превыше человеческого понимания. Так давайте же всегда будем помнить об удивительных страданиях Христовых, читая повествование о кресте и Его горячей любви. Он позволил, чтобы Его связали и приволокли в темницу первосвященника не потому, что не мог воспрепятствовать этому, а потому что всем Своим сердцем был устремлен к Своей цели — спасению грешников, потому что Он взял на себя их грехи, занял их место, понес наказание вместо них. Он стал узником добровольно, чтобы мы смогли обрести свободу. Он добровольно принял обвинения и осуждение, чтобы нам было даровано отпущение грехов и провозглашена наша невиновность. «Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных» (1Пет 3:18). «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою». «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Кор 8:9; 2Кор 5:21). И несомненно, что если и существует в Евангелии какое-либо учение, о котором нам жизненно необходимо знать, то это учение о добровольной заместительной жертве Иисуса Христа. Он страдал и принял смерть добровольно, не сопротивляясь, потому что знал, что Ему должно было стать заместительной жертвой, и этим приобрести для нас спасение.

И последняя особенность в этом повествовании, на которую мы обратим внимание, — поразительная слабость истинных христиан. Поведение апостола Петра — яркое тому подтверждение. Этот самый преданный из учеников отвергает своего Учителя и трусливо убегает, в то время когда ему следовало бы встать с Иисусом плечо к плечу, стыдится признаться в сопричастности Иисусу, когда ему следовало бы открыто Его признать, и в конце концов три раза отрекается от своего Господа. И все это происходит сразу после последней вечери, после самых назидательных наставлений и такой проникновенной молитвы Иисуса, которую никто из смертных никогда не слышал. После самого что ни на есть ясного предостережения Петр падает под давлением не столь уж серьезного искушения. На что мы можем сказать: «Господи, что есть человек, что ты помнишь его...», «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (Пс 8:4; 1Кор 10:12).

Вне сомнения, падение Петра служит прекрасным уроком для всей Церкви Христовой. О нем написано для нашего назидания, чтобы уберечь нас от таких же печальных поражений. Это маяк, милостиво оставленный для нас в Писании, дабы наше судно не потерпело крушения. Он указывает на опасные рифы гордыни и самоуверенности. Если бы только Петр не был так уверен, что не отречется от Христа, он, по-видимому, никогда бы не отрекся от Него. Поступок Петра показывает нам, насколько опасна лень. Если бы Петр бодрствовал и молился, как советовал ему наш Господь, он бы обрел достаточно благодати для благовременной помощи. В то же время его поведение демонстрирует, насколько пагубно влияние страха перед людьми. Возможно, лишь немногие вполне осознают, что они испытывают гораздо больший страх перед людьми, которых видят, нежели перед Богом, которого не могут узреть. Это записано нам в предостережение. Так давайте же будем помнить о Петре и сохранять мудрость.

И в заключение завершим обзор нашего отрывка на утешительной ноте, ведь у нас есть милостивый и сострадательный Первосвященник, который сочувствует нашей немощи и не переломит трости надломленной. Вне сомнения, Петр был повергнут в смятение собственным поступком и вернулся к нормальной жизни только после слезного, проникновенного раскаяния. Но он все-таки вернулся к жизни. Он не был отвергнут навсегда и оставлен пожинать последствия своего греха. Та же сочувствующая рука, которая извлекла его из воды, когда им овладело сомнение и он начал тонуть, была снова протянута, чтобы поднять его, когда он отрекся во дворе первосвященника. Так можем ли мы сомневаться, что из этого испытания он вышел умудренным и оно сделало его лучше? Если, глядя на этот случай с Петром, христиане будут более ясно осознавать свою уязвимость и слабость, а также великое милосердие Христа, тогда запись об этом падении сохранена не зря.

ПРИМЕЧАНИЯ ИН 18:12−27

12 Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали

С этого стиха начинается повествование о нашем Господе, находящемся в руках Своих злейших врагов. Впервые за все Его земное служение Он предстает пред нами уже не как свободный посланник Отца, но как смиренная, безропотная жертва, позволяя осуществлять задуманное Его врагами. Его последнее чудо не дает никаких результатов. И вот, как разбойник, Он схвачен и закован в цепи.

«Тысяченачальник» должно быть обозначает римского офицера, у которого в подчинении находились воины, посланные, чтобы захватить нашего Господа. Далее упоминаются «Иудейские служители», они были гражданскими лицами, которые были на службе у первосвященника и также пришли вместе с воинами. Там же сказано «связали Его» что, по-видимому, значит «заковали в цепи или в кандалы».

13 отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником

Этот факт не упомянут ни у одного из евангелистов, кроме Иоанна. Объяснение может быть следующим. В то время, когда наш Господь Иисус был на земле, положение иудейского первосвященника отличалось крайней шаткостью и неопределенностью. Вместо того, чтобы избирать первосвященника пожизненно, в те времена его зачастую избирали всего лишь на год или на два, а потом смещали с должности и назначали кого-нибудь другого. Поэтому в одном и том же поколении было несколько священников, которые однажды уже были первосвященниками, а потом их сместили. Это похоже на то, как в наше время назначаются и смещаются министры и другие члены правительства. В рассматриваемом нами случае Анна выступает как предшественник Каиафы, своего зятя, на посту первосвященника. Они по-прежнему живут под одной крышей как члены семьи, и Анна с высоты прожитых лет и приобретенного опыта дает советы и наставления более молодому Каиафе. Учитывая вышесказанное, мы можем понять, почему нашего Господа «отвели сперва к Анне», а только затем уже к Каиафе. Подтверждение такого рода взаимоотношений между ними мы находим в Лк 3:2, где сказано «...при первосвященниках Анне и Каиафе...», то есть они оба выступали как первосвященники. В Деян 4:6 Анна назван «первосвященником». Но как бы то ни было, в тот год, когда был распят наш Господь, именно Каиафа занимал должность первосвященника.

Таким образом, на примере иудеев, настаивающих на исполнении мельчайших деталей в «законе Моисеевом», но в то же время закрывающих глаза на полнейшее пренебрежение постановлениями относительно первосвященства, мы можем судить о том, насколько ослеплены необращенные люди. Правда, что касается вопроса о существовании двух первосвященников в одно и то же время, мы должны по справедливости вспомнить, что даже в святые времена Давида «Садок и Авиафар были священниками» (2Цар 20:25). Значительное отступление от Божьих предписаний во времена нашего Господа состояло в том, что на должность первосвященника назначали только на год.

Причина, по которой иудеи привели нашего Господа в первую очередь к первосвященнику и в синедрион, очень проста. Они хотели сначала обвинить Его в ереси и богохульстве, а после этого предать в руки римлян.

Августин считает, что Каиафа преднамеренно устроил так, чтобы Господа сперва отвели к Анне, который был ему тестем. Также Августин предполагает, что Анна и Каиафа были первосвященниками поочередно, один — в один год, другой — в другой. Кальвин же считает, что нашего Господа привели сначала к Анне лишь потому, что его жилище было ближе. Кирилл и Мускул считают, что именно Анна был тем, кто задумал и спланировал все то, что было предпринято против Христа. Кирилл в подтверждение своей точки зрения указывает на стих 24: «Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе». Лютер, Флаций и Беза склонны с этим согласиться. Но справедливости ради нужно все же отметить, что у нас недостает доказательств того, что именно Анна был главным заговорщиком.

Многие комментаторы полагают, что Иисуса сперва отвели к Анне, чтобы продемонстрировать этому «закоренелому врагу праведности» успешно пойманного Иисуса, приговоренного синедрионом к смерти. Комментаторы считают, что Иисуса просто показали Анне, а затем Он был передан Каиафе. Но я не уверен в этом. Я, вместе с Альфордом и Элликотом, придерживаюсь мнения, что Иисус подвергся дознанию в доме Анны.

Корнелий а Лапиде выдвигает предположение, что именно Анна был человеком, с которым Иуда торговался о цене предательства нашего Господа, и впоследствии, когда арест состоялся, Иуда привел узника в дом Анны и остался там, чтобы потребовать свою плату, после того как Анна удостоверится в том, что пойманный и есть Иисус. Корнелий также подмечает, что после этого в повествовании о последующем допросе Иисуса об Иуде больше не упоминается.

Лайтфут цитирует иудейского писателя, который отмечал следующее: «За время существования второго храма, а это было всего лишь четыреста двадцать лет, в нем сменилось более трехсот первосвященников!»

Генри добавляет: «То, что Каиафа был первосвященником в тот год, и тем самым являлся инициатором вынесения смертного приговора Христу, привело его к падению. Популярность у толпы стоила ему репутации. Если бы сперва его так не превозносили и им не восторгались, то впоследствии, так низко не презрели бы».

14 Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ

Этот стих уже содержит в себе поясняющий комментарий самого Иоанна и таким образом может быть рассмотрен даже как сноска. Это то же самое, как если бы он сказал: «Давайте, не будем забывать, что это был тот самый Каиафа, который после воскресения Лазаря, во всеуслышание объявил, что лучше одному человеку умереть за народ. И вот он становится невольным инструментом осуществления им же сказанного, хотя и в совершенно неожиданном для себя смысле!» Кальвин сравнивает его с Валаамом.

Заметим, что злые гении мира сего — Сеннахирим, Нерон, Наполеон, сами того не подозревая, — все были использованы Богом как подручные инструменты, чтобы осуществить Свой замысел по созиданию Своей Церкви (Ис 10:7−15). Каиафа же здесь фактически способствовал принесению величайшей жертвы, жертвы за грехи всего мира!

15 За Иисусом следовали Симон Петр

Иоанн совершенно не упоминает о бегстве учеников. Он просто отмечает, что Петр «следовал» за своим Учителем, хотя и на расстоянии, беспокоясь и переживая за Него, но все же не осмеливаясь приблизиться настолько, чтобы показать себя Его учеником. Невооруженным глазом мы можем увидеть, что опечаленный ученик захвачен вихрем противоречивых эмоций. Любовь удерживает его от того, чтобы убежать и спрятаться. Трусость побуждает затаиться и держаться подальше от Своего учителя. И вот он избирает нечто среднее — худшее из того, что он мог избрать. Сначала вместо смирения он преисполнился самонадеянности, затем вместо того, чтобы молиться, уснул, теперь он совершает еще один неразумный поступок, усаживаясь у костра вместе с другими людьми во дворе первосвященника, тем самым подвергая себя еще одному искушению. В этом —урок для нас: человек, ослабевший в благодати, впадает в нерассудительность. И в этом случае как нельзя лучше подходит знакомая нам молитва: «Не введи нас в искушение». Петр забыл о ней.

и другой ученик

Многие комментаторы считают, что этим учеником был Иоанн. Точно такое же выражение встречается и в четырех других стихах (2, 3, 4 и 8), где ясно, что имеется в виду именно Иоанн. Таково мнение Иоанна Златоуста, Альфорда, Уордсворта и Бергона.

Иоанн Златоуст и Кирилл отмечают, что именно чувство смирения побудило Иоанна не упоминать своего имени как в этом отрывке, так и в последующих. В данном случае он не заявил, что устоял тогда, когда Петр пал. Фер предполагает, что о присутствии другого ученика Иоанн упоминает намеренно, давая нам понять, что был свидетелем всего произошедшего со Христом на допросе.

ученик же сей был знаком первосвященнику

Каким образом получилось так, что они знали друг друга, нам не сказано, и нигде нет даже косвенного объяснения. На первый взгляд кажется довольно странным, что простого галилейского рыбака, Иоанна, Каиафа знает лично! Но, с другой стороны, мы не должны забывать, что каждый богобоязненный иудей посещал Иерусалим три раза в год во дни великих праздников. В одно из таких посещений, Иоанн и мог познакомиться с первосвященником, тем более, если он был богобоязненным и добросовестным иудеем. Более того, следует помнить, что Иоанн также когда-то был учеником Иоанна Крестителя, и было время, когда «весь Иерусалим и Иудея» стекались, чтобы послушать пророка. И тогда, первосвященник мог познакомиться с ним. Эдершейм выдвигает и такое мнение, что Иоанн был левитом по происхождению, и находит в книге Откровение неопровержимые доказательства этому. А, будучи левитом, Иоанн, без сомнения, был знаком первосвященнику. Некоторые считают, что рыбацкая профессия Иоанна также способствовала его контакту с семьей Каиафы, когда он приезжал в Иерусалим по делам. Но следует признать, что все это — лишь догадки, и, возможно, лучше всего было бы все-таки признать, что мы не располагаем точной информацией. Итак, пусть для нас будет достаточно написанного: первосвященник знал Иоанна; но откуда и в связи с чем, мы не можем знать наверняка.

Хенгстенберг предлагает очень своеобразное объяснение: «Сам характер Иоанна, наталкивает нас на мысль, что его знакомство с первосвященником носило религиозный характер. В поисках хороших жемчужин Иоанн вначале стремился найти в первосвященнике то, что затем, присоединившись к Иоанну Крестителю, нашел во Христе. О прежнем отношении Иоанна к первосвященнику свидетельствует то, что, даже будучи учеником Иисуса, он все же придал словам Каиафы пророческое значение (Ин 11:51). Иоанн проникся таким уважением к Каиафе, что, даже после того, как Иоанн познал своего истинного Первосвященника, он все же не полностью отверг прежнего. Точно так же и Каиафа полностью не отверг Иоанна. Настоящую любовь не так-то просто искоренить из сердца; и здесь проявляется одна из черт характера Иоанна: он умел сохранять уважение к прежним друзьям. В любви, которая «всего надеется», он, возможно, все еще надеялся, что приведет первосвященника к вере во Христа». Оставим это необычное предположение без комментариев. Эта точка зрения может быть интересна тем, кто, подобно афинянам, любит «новое». И в заключение, отметим, что Августин, Герхард, Каловий, Лайтфут, Лэмп, и многие другие, не вполне уверены в том, кем был этот ученик, «знакомый первосвященнику». Гротий и Пул считают, что им мог быть хозяин дома, где происходила последняя вечеря. Толет думает, что это мог быть один из совладельцев сада. А Бенгель полагает, что это был Никодим. Один немецкий комментатор даже предположил, что этим учеником был Иуда Искариот. Кальвин в свою очередь считает невероятным, что гордый первосвященник мог заметить какого-то незначительного рыбака. Хотя, с другой стороны, Гольтер и другие придерживаются мнения, что именно благодаря своей рыбацкой профессии, Иоанн был знаком с первосвященником. Без сомнения, о многом свидетельствует и тот факт, что, когда вскоре после дня Пятидесятницы Иоанна привели к Анне и Каиафе, его никто не узнал. Единственное, что сказали о нем первосвященники, это то, что он был человеком некнижным и простым и был с Иисусом (Деян 4:13). Вопрос о том, кто же все-таки это был, по-видимому, так и останется неразрешенным.

и вошел с Иисусом во двор первосвященнический

Это предложение указывает на то, что Иоанн пошел вместе с Иисусом, или рядом с Ним или в толпе, которая следовала за ним из сада в дом Анны и Каиафы. Скорее всего, вначале он убежал, потому что написано: «Все оставили его и убежали»; но затем вернулся и смешался с толпой, ведущей Иисуса, что несложно было сделать ночью.

Некоторых предполагают, что дома Анны и Каиафы были соединены, и имели общий притвор. Я склонен считать этот взгляд верным, и если мы будем помнить об этом в дальнейшем, то сможем избежать некоторых трудностей при сравнении повествований четырех евангелистов.

16 А Петр стоял вне за дверями

Петр вначале стоял за воротами дома, не осмеливаясь войти. Еще одна небольшая деталь в падении Петра, которую опускают остальные евангелисты. Снова Петр предстает нашему мысленному взору исполненным противоречивых чувств. С одной стороны, это трусость, с другой — любовь. Блаженнее было бы ему остаться за этой дверью!

Роллок отмечает, что когда Петр обнаружил, что дверь заперта, ему не следовало оставаться там, надо было уйти. «Дверь ведь была заперта, согласно Божьему провидению. Это было сигналом для Петра о том, что нужно уйти. Но он не внял предупреждению. Поэтому не стоит легкомысленно относиться к препятствиям, встающим на нашем пути, вместо этого следует тщательно убедиться в том, что мы на верном пути».

Потом другой ученик вышел, и сказал придвернице, и ввел Петра

Здесь мы видим, каким образом Петр попал во двор дома. Это случилось по ошибочной, но искренней доброте Иоанна. Иоанн, должно быть, обратил внимание на хорошо знакомый ему силуэт другого в дверном проеме и, руководствуясь наилучшими побуждениями, попросил пропустить его. Из этого следует, что Иоанна хорошо знали в доме первосвященника, иначе не было бы сказано, что для того, чтобы впустить Петра, ему нужно было всего лишь поговорить с привратницей.

Здесь следует отметить, какие ошибки по отношению к своим братьям по вере совершают даже лучшие верующие. Иоанн думал, что Петру будет хорошо и полезно попасть в дом первосвященника. Как же он ошибался и, сам того не подозревая, послужил еще одним звеном в цепи событий, приведших к падению Петра. Так, из лучших побуждений мы способны причинить вред другим.

Квеснел в связи с этим заметил: «Люди иногда, воображают, что они оказывают услугу своим друзьям-священникам, знакомя их с великими людьми, хотя на самом деле, тем самым они неумышленно открывают путь греху в их жизни».

Тут раба придверница говорит Петру

Те, кто знаком с иудейскими традициями подтвердят, что в те времена было распространенным нанимать придверницей женщину. Так, женщина, по имени Рода подошла к двери, когда Петр чудесным образом был освобожден из тюрьмы и постучал в дверь дома Марии в Иерусалиме (Деян 12:3).

и ты не из учеников ли Этого Человека? Он сказал: нет

Это было первым испытанием веры и мужества Петра. Вот женщина задает ему простой вопрос. Ничего в ее манере разговора не наводит на мысль, что она угрожает ему, желая выдать его первосвященнику. Однако, все мужество апостола враз покидает его. Он откровенно лжет, отвечая «Нет!» Насколько же мало мы знаем наше собственное сердце! Двенадцать часов тому назад Петр бы сказал, что такая ложь просто невозможна с его стороны. «Неужели слуга твой хуже пса, чтобы ему делать такое?» Мы не знаем, по какой причине придверница задала Петру этот вопрос. Возможно, будучи одетым в ту же одежду рыбака и обладая таким же галилейским произношением, он походил на Иоанна, что навело ее на мысль о том, что как и Иоанн, он тоже является учеником Иисуса. Возможно, на эту мысль ее натолкнуло поведение Петра. Скорее всего, по его виду можно было определить, что он охвачен смятением чувств, беспокойством, страхом. Возможно, эта женщина видела его в Иерусалиме вместе с Иисусом. Возможно, сам тот факт, что Иоанн знал его и попросил, чтобы она впустила его, заставил ее предположить, что Петр — друг Иоанна, а значит, ученик Христа. Возможно, галилеяне были людьми, не часто заходившими на двор первосвященнического дома, а также были известны своей благосклонностью к учению Иисуса из Назарета. Любое из этих предположений, а, возможно, и все вместе взятые можно считать правильными. Как бы то ни было, женщина просто задала вопрос, и, скорее всего, руководствуясь ни чем иным, как любопытством. А великий апостол был так напуган ее вопросом, что впал в страшный грех. Как же мы слабы, когда пожинаем плоды самоуверенности, лени, и оставляем в забвении молитву! Даже апостол, как мы видим, может сказать трусливую ложь.

Иоанн Златоуст отмечает: «Что же ты говоришь, Петр? Разве ты не клялся совсем недавно: «Я готов отдать жизнь за Тебя»? Что случилось с тобой: ты отступаешь перед вопросом какой-то придверницы? Разве тебе задал этот вопрос римский воин? Может быть, тебя допрашивают те, кто арестовали твоего Учителя? Нет, перед тобой всего лишь ничтожная служанка. Да и в вопросе нет угрозы, ведь она не спрашивает: «И ты ли не один из учеников этого обманщика и разбойника?», а называет Иисуса просто «этим человеком», и в ее словах звучит жалость. Но Петру были тяжки даже такие слова. А служанка говорит «И ты ли», потому что Иоанн уже был там».

Августин замечает: «Посмотрите, как трепещет непоколебимый столп церкви от едва ощутимого ветерка опасности. Где же теперь смелые обещания, уверенные клятвы в верности?»

Брентий обращает внимание на то, как ярко проявляется в данном случае импульсивный неуравновешенный характер апостола Петра. Сначала он обнажает меч и нападает на целую армию вооруженных людей, а теперь он даже боится признать свою христианскую веру и его вынуждает лгать простая женщина».

18 Между тем рабы и служители, разведя огонь

Когда Петр вошел во двор, то увидел, что слуги, а также более высокопоставленные помощники первосвященника, стояли возле костра.

стояли и грелись

Все, кому приходилось бывать в Палестине, отмечают, что по ночам, обычно на Пасху, бывает так холодно, что без огня никак не обойтись. Когда Петр вошел, рабы и служители пытались согреться.

Петр также стоял с ними и грелся

Суд по несовершенной форме используемого глагола, Петр грелся некоторое время. Апостол стоял в толпе врагов своего Учителя и грелся у костра, как будто в тот момент у него было никакого другого важного дела. А в это время его Учитель находился совсем недалеко: замерзший, одинокий, в руках римских солдат. И мы не можем усомниться в том, что Петр всей душой желал слиться с толпой людей, ненавидящих его Господа, чтобы его посчитали одним из них и не узнали, кто он такой. И хотя он грел свои руки, его душу поразил жгучий холод. «Человек с развращенным сердцем насытится от путей своих» (Притч 14:14).

Как многие сливаются с толпой, делая то же, что и другие, но остро осознавая, что они неправы!

Кирилл говорит, что Петр желал скрыть истину о своей личности, греясь у костра и притворяясь, будто он один из служителей первосвященника.

19 Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его

С этого стиха начинается описание первого допроса, которому подвергся наш Господь. Сначала Его спросили «об учениках»: сколько их было, какими они были людьми, как их звали. Затем прозвучал вопрос «об учении Его»: каковы были основные положения Его богословской системы, во что Он призывал людей верить. Цель этого предварительного допроса очевидна: необходимо было выудить из Иисуса какие-нибудь заявления, которые можно было бы предъявить перед синедрионом как основание для обвинения в ереси или богохульстве. В связи с этим стихом возникают два затруднения, которые следует рассмотреть.

1. Кто подразумевается под первосвященником в этом стихе? Большинство комментаторов считают, что речь идет о Каиафе. Только Иоанн называет его первосвященником на тот год, когда был распят Иисус. Некоторые полагают, что имеется в виду Анна, так как Иоанн говорит, что Иисуса привели к нему (стих 13). На первый взгляд, это и есть правильное толкование, подтверждаемое к тому же стихом 24. Однако, это предположение вызывает серьезное возражение. Получается, что Иоанн считает Анну первосвященником и полностью опускает допрос Иисуса перед Каиафой и синедрионом. Тем не менее, несмотря на это возражение, я придерживаюсь второй точки зрения. Этой же точки зрения придерживаются Августин, Иоанн Златоуст, Касаубон, Фер, Бессер, Штир, Альфорд и Элликотт, хотя большинство комментаторов с ней не согласны. Мы должны вспомнить, что Анна назван первосвященником в Деян 4:6, а это произошло, скорее всего, еще до окончания года, в который был распят Господь. И во времена Давида сразу два человека, Садок и Ахимелех, названы священниками (2Цар 8:17), в данном случае имеется в виду, что оба были первосвященниками.

2. Какой из допросов описан здесь? Видимо, идет речь о допросе, о котором Матфей, Марк и Лука умалчивают. Они рассказывают только о допросе у Каиафы, в то время как Иоанн, напротив, полностью опускает этот эпизод. Скорее всего, это был предварительный допрос, необходимый для подготовки слушания дела на синедрионе. Таким образом, несмотря на распространенное мнение, я полагаю, что Иоанн описывает совершенно другой допрос. Его проводил один Анна и он протекал совсем иначе, чем допрос, учиненный на рассвете перед всем синедрионом. С моей точки зрения, это самое лучше объяснение данного эпизода, а другие толкования оставляют слишком многое непонятным.

Элликотт отмечает: «Одного правдоподобного предположения о том, что Анна и Каиафа одновременно были первосвященниками, достаточно для того, чтобы убрать все трудности, вызываемые этим эпизодом. В любом случае, основываясь на рассказе Иоанна, нельзя усомниться в том, что предварительный допрос, на котором в неформальной обстановке (о которой свидетельствует грубое поведение одного из первосвященнических служителей) нашего Господа спрашивали о Его учениках и учении, был неофициальным и проходил в доме Анны. Именно там Петр трижды отрекся от Господа».

20 Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру

Господь спокойно и с достоинством говорит о Своем служении. Он ничего не делал тайком, прячась от людских глаз. Он всегда открыто обращался к этому миру и не ограничивал Свои наставления узким кругом привилегированных. Он всегда открыто учил в синагогах и в храме, где собирались иудеи. Он не учил тайно, как бы стыдясь чего-то.

Этот стих важен, так как в нем Иисус сам дает оценку Своему трехлетнему служению. Он был откровенным учителем для всех, не тая Своего учения от каких-то классов еврейского общества и провозглашая его в равной мере открыто везде. У Его Евангелия не было двойного дна. «Я проповедовал всенародно в самых многолюдных местах. Я ничего не делал в тайне».

Кальвин отмечает: «Иисус, утверждая, что ничего не говорил тайно, имеет в виду суть Своего учения, которая была неизменна, а формы Его наставлений менялись».

Обратите внимание, что наш Господь не пренебрегал синагогами и храмом, несмотря на упадок, царивший в иудейской церкви. Четыре раза мы читаем у св. Иоанна о том, что наш Господь был в Иерусалиме на празднике (Ин 2:13; Ин 5:1; Ин 7:14; Ин 10:22), и всякий раз Он проповедовал в храме.

21 Что спрашиваешь Меня?

Господь возражает против неправомерности допроса, учиненного Анной. Разве разумно, справедливо и честно вымогать из подсудимого улики против него самого? «Почему ты, судья, спрашиваешь Меня, подсудимого, о Моих учениках и Моем учении? Спроси лучше тех, кто слышал Мои проповеди. Они знают ответ на твой вопрос, они расскажут тебе, что Я говорил».

Кирилл полагает, что Иисус подразумевает первосвященнических служителей, которые однажды были посланы арестовать Иисуса, но вернулись, говоря: «Никогда, человек не говорил так, как этот человек» (Ин 7:46).

Смелость и достоинство, с которыми Иисус отвечает Анне, заслуживают нашего внимания. Следуя примеру своего Господа, христиане, несправедливо обвиняемые перед нечестными судьями, имеют полное право говорить уверенно и непримиримо. «Праведник смел как лев» (Притч 28:1).

Также обращает на себя внимание то, что здесь Господь ведет себя совсем не так, как на суде перед Каиафой и синедрионом, описанном Матфеем, Марком и Лукой. Это служит еще одним доказательством того, что перед нами частный допрос в доме Анны, отличный от того, который проводил Каиафа. Внимательный читатель не может не заметить, что другие евангелисты совершенно ничего не написали о том, о чем здесь рассказывает Иоанн.

Бенгель и Штир считают, что слово «они» относится к людям стоявшим рядом и слушавшим.

22 один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке

Это событие упоминает только Иоанн. Один из служителей, стоявший рядом, грубо прерывает нашего Господа, ударив Его по лицу, и при этом еще обвиняет Его в неуважении к первосвященнику.

Штир отмечает, что это был первый удар, который Господь получил от грешников.

В каком упадке находилась иудейская судебная система, если было позволительно на допросе бить подсудимого за то, что он смело защищал свою невиновность! Это всего лишь одно из проявлений растления всего иудейского народа. Ничто так хорошо не свидетельствует о состоянии любого народа, как поведение судей и отношение к подсудимым. Совершенно очевидно, что «скипетр отошел от Иуды», народ забыл о путях праведности. Бивший нашего Господа, видимо, считал, что подсудимый не смеет отвечать судье, каким бы несправедливым этот судья ни был.

Феофилакт предполагает, что человек, ударивший Господа, прежде слушал Его проповеди, а теперь хотел снять с себя подозрение, что он — друг Иисуса.

Просто удивительно, как несправедливое отношение, испытанное нашим Господом, похоже на обращение, которого удостаивались Латимер, Ридли, Роджерс и другие английские мученики на допросах католических епископов!

Хатчесон отмечает: «Как правило, у несправедливых господ — несправедливые слуги».

23 если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?

В ответе нашего Господа ударившему Его звучит спокойный и полный достоинства упрек. «Если Я сказал что-то плохое, так засвидетельствуй об этом подобающим для судебного заседания образом. Но зачем же бить Меня? А если Я сказал правильно, то как ты можешь объяснить свое безумное поведение?»

Обратите внимание, поведение нашего Господа показывает, что данное Им правило: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5:39), имеет ограничение. Наступают такие моменты, когда христианин, защищая истину и справедливость, должен твердо выступить против насилия и открыто отказаться подчиняться ему.

Августин отмечает: «Наш Господь здесь показывает, что Его великая заповедь терпения должна воплощаться в жизни не напоказ. Главное — готовность сердца. Просто повернуть голову и подставить вторую щеку может даже рассерженный человек. Но лучше спокойно сказать правду и без ярости претерпевать оскорбления».

24 Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе

Толкование этого стиха вызывает некоторое затруднение. Большинство комментаторов полагают, что это событие должно идти после 13 стиха, и что вопросы и удар должны быть отнесены к суду в синедрионе перед Каиафой, а не к допросу у Анны. Другие думают, что до сих пор Иоанн описывал только то, что происходило у Анны, и полностью опускает суд Каиафы как факты, хорошо известные его читателям. Надо признать, что простого решения этой проблемы нет, убедительные аргументы есть у обоих сторон.

С одной стороны, очень странно выглядит то, что Иоанн полностью опускает допрос нашего Господа перед Каиафой на синедрионе, а именно такой вывод мы должны сделать, если предполагаем, что в 19 стихе первосвященником является Анна.

С другой стороны, трудно понять, зачем Иоанн пишет, что Иисуса отвели сначала к Анне, если Анна вообще Его не допрашивал, а сразу отправил к Каиафе.

Если бы мне пришлось высказать свое мнение, то я выразил бы согласие со Штиром, Элликоттом и Альфордом. Я считаю, что 24 стих описывает первое появление Иисуса перед Каиафой, что по какой-то причине Иоанн ни слова не говорит о допросе Иисуса перед Каиафой и синедрионом, а также, что допрос, описанный в стихах 1923, был частным предварительным допросом в доме Анны, о котором Матфей, Марк и Лука не упоминают. Мои аргументы таковы:

1. Общий ход повествования создает впечатление, что первосвященник, упомянутый в стихе 19, — это Анна, а не Каиафа. В таком случае весь рассказа плавно переходит от одного события к другому, в то время как противоположная точка зрения делает повествование противоречивым и требует поместить 24 стих после 13.

2. Допрос у первосвященника, описанный Иоанном, проходил совсем в другом ключе в сравнении с описаниями других евангелистов.

3. Нет ничего необычного в том, что Иоанн полностью опускает те эпизоды, которые подробно описаны в первых трех Евангелиях. Пример тому — учреждение Вечери Господней. Его Евангелие служило дополнением к другим. Иоанн писал позже всех, и он был вдохновлен на то, чтобы уделить много внимания допросу у языческого правителя Пилата и почти ничего не сказать об иудейском суде.

Таковы доводы в пользу моего взгляда. Если читатель сочтет их недостаточно весомыми, тогда он должен принять 24 стих как вводное замечание Иоанна и отнести описанное в этом стихе событие к 13 стиху, а также предположить, что допрос в стихах 19−23 проходил перед Каиафой и синедрионом, являясь дополнением к рассказу Матфея, Марка и Луки!

Иоанн Златоуст говорит: «Анна спрашивал Иисуса о Его учении и, выслушав Его, отправил к Каиафе, а тот, в свою очередь расспросив Его и ничего не узнав, послал Его к Пилату».

25 Симон же Петр стоял и грелся

Пока Анна допрашивал Господа, Петр стоял возле костра и грелся вместе с врагами его Господа. Возможно, свет, отбрасываемый пламенем костра, освещал лицо Петра и благодаря этому его можно было узнать.

Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты?

Вот и второе испытание для Петра. Костер разгорелся, люди согрелись и стали лучше видеть. Увидели они и Петра, то ли по его одеянию, то ли по говору, они поняли, что он — галилеянин, а, возможно, по его беспокойному поведению заподозрили, что он один из друзей Иисуса, и поэтому прямо спросили его: «Может и ты один из учеников этого узника?» Мы видим, какие испытания люди навлекают сами на себя, находясь там, где им не следует быть.

Он отрекся и сказал: нет

Уже второй раз мы видим, как несчастный апостол лжет, и Иоанн в этот раз подчеркивает: «Он отрекся». Чем дальше отступник идет, тем хуже он становится. Первый раз, он просто отмахнулся: «Нет, это не я». А во второй раз он уже «отрекается». Даже апостол может стать лжецом.

Блумфильд предполагает, что Петр слышал, как допрашивали нашего Господа, и пришел в ужас, узнав что его спрашивают об учениках. По его мнению, это ускорило его падение.

26 не я ли видел тебя с Ним в саду?

Пришло последнее испытание Петра. Он привлек к себе внимание эмоциональным ответом и все с интересом смотрели на него. Один из тех, кто был в саду и видел как Петр, обнажив меч, бросился в атаку, теперь задает ему страшный вопрос: «Не я ли видел тебя с Ним в саду?»

27 Петр опять отрекся

Третье отречение, как нам известно из других Евангелий, было самым громким и эмоциональным, Петр даже стал клясться и божиться. Чем ниже человек падает, тем ему больнее.

Кальвин говорит следующее об отступниках: «Первое падение невелико, затем оно становится привычным, и, наконец, когда совесть засыпает, привыкший презирать Бога человек все почитает для себя позволительным и осмеливается совершать самые ужасные преступления».

Генри отмечает: «Грех лжи влечет за собой много других грехов, поэтому он греховен, как никакой другой. Первый грех нужно покрыть вторым, а тот — третьим».

и тотчас запел петух

В этом нет ничего необычного. Все много раз слышали петуха. Но для Петра привычный звук прозвучал как удар грома, потому что напомнил ему о его великом падении и грехе.

У Иоанна, конечно, были весомые причины, по которым он ничего не сказал ни о слезах Петра, ни о том, как Господь повернулся и посмотрел на Петра, ни о том, как Петр вышел. Он вышел со двора, услыхав петуха, и никто не попытался задержать его. Возможно, в этом проявилось милостивое вмешательство его Господа.

Пока стоит мир, падение Петра будет служить примером того, как даже великий святой может пасть, если не будет бодрствовать и молиться, а также примером милости Христа, простившего такого отступника, и честности евангелистов, записавших такую историю.

Обратите внимание, что падение Петра — это одно из тех немного событий, которое для нашего назидания описали все четыре евангелиста.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА 18:28−40

28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху.
29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего?
30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе.
31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, —
32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет.
33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский?
34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?
35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?
36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда.
37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.
38 Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем.
39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?
40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник.

В рассмотренных нами стихах можно выделить четыре примечательных особенности. Они встречаются только в повествовании св. Иоанна о страданиях Христа. Без сомнения, были веские причины, по которым Матфей, Марк и Лука не были вдохновлены записать эти стихи. Но поскольку данные особенности несомненно интересны, мы должны быть благодарны св. Иоанну за то, что он упомянул о них.

Первая особенность — это ложная совестливость врагов нашего Господа. Здесь говорится, что Иудеи, которые привели Христа к Пилату, «не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». Какая щепетильность! Эти люди с очерствевшими сердцами были замешаны в самом ужасном преступлении, из когда-либо совершенных смертными. Они замышляли убить своего же Мессию, но при этом думали, чтобы им не оскверниться и соблюсти предписания к предстоящей Пасхе!

Совесть необращенного человека представляет собою весьма любопытную часть его нравственной сущности. То в одних случаях она черствеет, ожесточается и омертвевает до бесчувствия, то в других обстоятельствах, касающихся соблюдения незначительных религиозных обрядов, становится чрезвычайно скрупулезной. Не секрет, что есть множество людей, щепетильно следящих за соблюдением незначительных деталей в церемониях, но в то же время являющихся рабами отвратительных грехов и пороков. Грабители и убийцы в некоторых странах особенно щепетильно относятся к исповеди, отпущению грехов и молитвам святым. Нарочитый аскетизм во время Великого поста часто сопровождается последующим безудержным погружением в мирское, после его окончания. Между Великим постом и языческим карнавалом всего один шаг. Те, кто благочестиво посещают службу с утра, к вечеру обнаруживают себя как завсегдатаи балов и театров. Все это симптомы духовной болезни и тайной неудовлетворенности сердца. Те, кто прекрасно знают о том, что движутся в неправильном направлении, часто пытаются поправить положение вещей своим чрезмерным рвением, проявленным в противоположном направлении. Вот это рвение и служит к их осуждению.

Так будем же молиться, чтобы совесть наша всегда была озарена Духом Святым и чтобы наша духовная жизнь не становилась однобокой и уродливой. Та вера, которая позволяет человеку пренебрегать такими важными вопросами как ежедневное освящение и отделение от мирского, концентрируя все его внимание на соблюдении обрядов, таинств, церемоний и посещении служений, по меньшей мере — очень подозрительна. В ней может присутствовать непомерный пыл и показное рвение, но она неразумна в очах Божиих. Фарисеи отдавали десятину с мяты, аниса и тмина, и на суше и на море приобретали прозелитов, оставив «суд, милость и веру» (Мф 23:23). Те же Иудеи, жаждавшие пролития крови Христа, побоялись оскверниться тем, что они войдут на языческий двор, и поднимали шум вокруг предписаний о Пасхе! Так пусть же подобное поведение послужит назидательным примером для христиан всех времен. Какой прок от веры, которая не побуждает вас сказать: «Все повеления Твои — все признаю справедливыми; всякий путь лжи ненавижу» (Пс 118:128). То христианство становится бесполезным, которое призывает нас оставить в стороне искреннюю веру и святую жизнь, заменив их показным и чрезмерным рвением в придуманных людьми же церемониях и обрядах.

Вторая примечательная особенность, это характеристика, которую дает наш Господь Иисус Христос Своему Царству. Он говорит: «Царство Мое не от мира сего». Эти знаменитые слова были настолько искажены и неверно истолкованы, что их истинное значение, почти погребено под грудой ложных комментариев. Давайте же убедимся в том, что знаем их подлинное значение.

Говоря «Царство Мое не от мира сего», наш Господь хотел, прежде всего, открыть Пилату истинный характер Своего Царства, и тем самым исправить неверное впечатление, полученное им от иудеев. Этим Он подразумевает, что Он не пришел для создания царства, которое противостанет Римской власти. Его целью было не учреждение временного государства, поддерживаемого армией и взимающего налоги. Единственная власть, которую Он проявлял, была власть над человеческим сердцем, и единственные орудия, которыми пользовались Его вассалы, были орудия духовные. Царство Его не требовало ни денежных затрат, ни слуг; римскому императору нечего было Его бояться. И в наивысшем смысле это было царство «не от мира сего».

Но Иисус отнюдь не хотел этим сказать, что царям мира сего не нужно задумываться над вопросами веры и игнорировать Бога в своем правлении. Мы можем быть вполне уверены, что ничего подобного не было у Него на уме. Он совершенно точно знал написанное:

«Мною цари царствуют» (Притч 8:15), и то, что перед каждым правителем, равно как перед самым малым из подданных, поставлено требование, использовать свои полномочия в Божьих целях. Он знал, что процветание любого государства всецело зависит от Божьего благословения, и правители призваны не только карать безнравственность и зло, но и поощрять праведность и благочестие. Просто абсурд думать, что Иисус пытался дать понять Пилату, что неверующий правитель может быть настолько же хорош, как правитель христианин, и что такой правитель как язычник Галлион равноценен Давиду или Соломону. (Имеется в виду проконсул Ахайи Галлион, отказавшийся выслушать жалобы евреев на Павла. — Прим. ред.)

Давайте будем придерживаться именно того смысла, который вкладывал Иисус в свои последние слова. И не будем же смущаться признать, что никакое правительство не может ожидать процветания, отказываясь признавать веру, и, обращаясь со своими подданными как с бездушными тварями, не заботясь о том, кому они служат: Богу, Ваалу или вообще не поклоняются никому.

Такое правительство вскоре вынуждено будет признать, что его политика направлена во вред самому себе и губительна для его же интересов. Без сомнения, никакой закон или постановление не сможет обратить людей в христианство. Но правительство может всеми силами способствовать поддержке христианства, если это мудрое правительство. То государство, где поощряются трудолюбие, умеренность, любовь к истине и честность, будет самым процветающим. Правитель, который хочет, чтобы эти качества умножались среди его подданных, должен делать все от него зависящее для поддержки христианства и противостояния бездуховности.

Третье, что следует отметить, это то, как наш Господь сам характеризует свое предназначение. Он говорит: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине».

Безусловно, было бы ошибочным полагать, будто наш Господь считал, что это единственная цель Его миссии. Без сомнения, Иисус, обращаясь к Пилату, знал, о чем тот думает. Он не пришел, чтобы завоевать царство с помощью меча и силой собрать подданных и последователей. Его единственным оружием была «истина». Свидетельствовать падшему человечеству о Боге, о грехе, о потребности в Искупителе и о том, какой должна быть святость, провозгласить эту давно забытую «истину», стряхнуть с нее пыль и продемонстрировать ее людям — вот какой была одна из важнейших целей Его служения. Он пришел в этот мир, погрязший во грехе, чтобы быть Божьим свидетельством. Поэтому Иисус не постеснялся сообщить горделивому римскому правителю о том, что мир нуждается в подобного рода свидетельстве. Это и имел в виду св. Павел, когда писал Тимофею, что Иисус Христос «засвидетельствовал пред Понтием Пилатом доброе исповедание» (1Тим 6:13).

И в каком бы веке ни жили последователи Христовы, они должны помнить, что поведение нашего Господа — пример для них. Мы, подобно Ему, должны свидетельствовать о Божьей истине, быть солью в разлагающемся мире, светом в кромешной тьме, мужами и женами, которые не побоятся в одиночку свидетельствовать о Боге и противостать миру и его грешным путям. Конечно же, это повлечет за собою немало трудностей для нас, даже гонения. Но долг наш предельно ясен. Если мы любим жизнь, хотим сохранить чистой нашу совесть и быть принятыми Христом в последний день, мы должны нести свидетельство. Потому что написано: «Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк 8:38).

И последняя особенность, которую мы рассмотрим, это вопрос, заданный Понтием Пилатом Иисусу. Итак, когда наш Господь заговорил об истине, римский правитель задал вопрос: «Что есть истина?» Здесь не сказано, каковы были его мотивы, когда он задавал этот вопрос, и из самого повествования не совсем ясно хотел ли он в действительности услышать ответ, на заданный им вопрос. Его реплика больше походит на саркастическое, исполненное иронии замечание человека, который на самом — то деле не очень верит в существование «истины». Скорее всего, это выдает в нем человека, с юных лет слышавшего столько пустых разглагольствований римских и греческих философов, что он начал подвергать сомнению само существование этого понятия. «Истина! Неужели? Что же такое истина?»

Как ни грустно это признать, в каждой христианской стране существует множество людей подобного рода, настроенных как Пилат. Как ни ужасно сознавать, но сотни таких людей, особенно из высшего общества, постоянно ищут оправдания своей бездуховности, прикрываясь благовидными предлогами, мол они, как Пилат, не могут найти ответ на вопрос «что же есть истина?» Они приводят в пример постоянные противоречия между католиками и протестантами, сторонниками церковной иерархии и сторонниками простой церкви, англиканами и нонконформистами, оправдываясь тем, будто не понимают, кто из них прав, а кто нет. Вот так, прикрываясь своим излюбленным оправданием, они идут по жизни, так и не сделав выбор в пользу той или иной церкви, зачастую и умирая в этом жалком, безутешном состоянии.

Но правда ли, что истина непостижима? Ничего подобного! Бог никогда не оставил ни одно искренно ищущее сердце без Своего водительства и света в пути. Одна из причин почему многие не могут постигнуть истину — гордыня. Им просто сложно опуститься на колени и смиренно попросить Бога, чтобы Он научил их. Другая причина — это лень. Таким людям не до того, чтобы потрудиться и исследовать Писания. Последователи разочарованного в жизни Пилата, как правило, не очень-то жалуют свою совесть. И их излюбленная реплика «Что есть истина?» — ничто иное, как уловка, оправдание. Поэтому вновь и вновь, пока стоит мир, мы будем убеждаться в правильности слов Соломона: «Если будешь призывать знание и взывать к разуму; если будешь искать его, как серебра, и отыскивать его, как сокровище, то уразумеешь страх Господень и найдешь познание о Боге» (Притч 2:3−5). Еще ни один человек, последовавший этому совету, не прошел мимо небес.

ПРИМЕЧАНИЯ ИН 18:28−40

28 От Каиафы повели Иисуса

Тот, кто внимательно читал Евангелия, не мог не заметить тот факт, что Иоанн абсолютно ничего не упоминает о допросе Иисуса перед Каиафой и синедрионом, а вот Матфей, Марк и Лука описывают его подробно. Также Иоанн полностью опускает признание нашего Господа в том, что Он — Мессия, считая все эти факты хорошо известными читателю. Но в то же время он подробно освещает допрос Иисуса Христа Понтием Пилатом, приводя много заслуживающих внимания деталей, хотя этот допрос в свою очередь не упоминается ни одним другим евангелистом. Если учитывать то, что Иоанн писал свое Евангелие намного позже остальных, и предназначалось оно в основном для язычников, то становится понятным, почему он уделил больше внимания тому, что происходило в присутствии языческого правителя, чем происходившему в иудейском духовном суде. Нельзя также не отметить, что Иоанн описывает происходившее весьма лаконично.

В греческом подлиннике слово, переведенное на русский как «повели», употреблено в настоящем времени, буквально — «ведут».

в преторию

Это слово латинского происхождения. Оно означает, скорее всего, «дворец правителя (претора)». Согласно примечаниям Шлойснера и Паркхурста, преторы, или правители Иудеи, которые зачастую жили в Кесарии, прибыв в Иерусалим, располагались во дворце Ирода, в верхней части города. Некоторые говорят, что это была знаменитая башня Антония.

Было утро

Мы не можем определить точное время происходившего. Это не могло быть на рассвете, так как Лука упоминает, что старейшины и первосвященник и синедрион собрались, чтобы допросить Иисуса «как настал день» (Лк 22:66). Принимая во внимание, что день начинается около 6 часов утра, мы можем предположить, что это было не раньше 7−8 часов утра.

и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться

Смысл этого предложения в том, что иудеи не вошли вовнутрь дворца Пилата, так как, войдя, они стали бы церемониально нечистыми, ведь Пилат был язычником. Петр говорит в Деяниях: «Вы знаете, что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником» (Деян 10:28). Если бы иудеи вошли в жилище Пилата, они бы стали церемониально нечистыми или, другими словами, осквернились бы.

В этом стихе перед нами предстает пример ложной совестливости. Нечестивец с такой «совестливостью» щепетильно придерживается соблюдения религиозных обрядов, но в то же время осознанно грешит грубыми грехами. Прекрасной иллюстрацией этого принципа служит хорошо известный факт, что убийцы и разбойники в Италии строго придерживаются постов и также соблюдают Великий Пост, ходят на исповедь и просят об отпущении грехов, поклоняются Деве Марии и всем святым, почитают иконы, и в то же самое время планируют грабежи и убийства. Страшно подумать, до какой степени могут дойти формализм и нечестие, идущие рука об руку. Иудеи боялись оскверниться тем, что зайдут в дом язычника, но в то же самое время вершили дела сатаны, предавая на смерть Князя жизни. Таким же образом многие в Англии придают огромное значение соблюдению Великого Поста, посещению служб, посвященных святым, и в то же самое время такие люди не находят ничего предосудительного в том, чтобы потом ходить на скачки, в оперу и на балы. Те, кто понятия не имеют что такое седьмая заповедь, однако не преминут заметить, что жениться во время Великого Поста — грешно. А те, кто мало заботятся о соблюдении воскресного дня во время их пребывания за границей, с успехом «наверстывают» это чрезмерным усердием в соблюдении праздников, посвященных святым, у себя дома! Абсурдная строгость в соблюдении Великого Поста нередко сочетается с разнузданностью и распущенностью на карнавалах.

Иоанн Златоуст писал: «Хотя они совершали, по сути, противозаконное действие, и отдавали узника на пролитие крови, но в то же время щепетильно придерживались постановления не входить в дом язычника и поэтому потребовали, чтобы Пилат вышел к ним».

Августин по этому же поводу отмечает: «Слепые нечестивцы! Их страшило осквернение чужим жилищем, но, собственное преступление не внушало им страха. Они боялись осквернения тем, что войдут в преторию к иноплеменному судье, но не боялись, однако, пролить кровь невинного брата».

В связи с этим же епископ Холл писал: «Горе вам, священники, книжники, старейшины, лицемеры! Может ли быть чей-то кров более нечистым, чем ваше собственное сердце? Стены дворца Пилата были нечисты не более, чем ваши же сердца. Целью предпринятого вами похода было убийство, а вы побоялись ритуальной нечистоты?! Бог будет бить вас, стены подбеленные! Вы стремитесь запятнать себя кровью, кровью самого Бога, и боитесь быть запятнанными прикосновением к ступеням дворца Пилата? Мелочи размером с комара, застревают в вашем горле, и в то же время вы умудрились проглотить чудовищное преступление величиной с верблюда. Вон из Иерусалима, неверные обманщики, если вы не хотите оскверниться! У самого Пилата больше причин для страха, чтобы не быть оскверненным присутствием таких чудовищных нечестивцев».

Пул писал: «Повсеместно наблюдается одна и та же картина: позабыв о стандартах морали, люди обычно становятся слишком ревностными в исполнении ритуалов».

но чтобы есть пасху

Это предложение, несомненно, трудно для понимания. Как могли иудеи есть Пасху сейчас, когда наш Господь и Его ученики вкушали ее предыдущим вечером? Учитывая, что Иисус Христос соблюдал Пасху в правильное время, мы фактически можем предположить, что это было в четверг вечером. Значит ли это, что первосвященник и старейшины, и иудейские начальники ели Пасху в пятницу? На этот вопрос есть несколько ответов.

1. Некоторые считают, что во времена нашего Господа иудейская религиозная система находилась в таком хаосе и настолько отклонилась от первозданного порядка, что соблюдение Пасхи уже не было таким строгим как вначале и Пасху можно было есть в любой день пасхальных праздников.

2. Другие считают, что есть Пасху было позволено в любое время с вечера одного дня до вечера другого дня, так чтобы она была съедена за 24 часа.

3. Третьи предполагают, что Пасха, о которой говорится здесь, означала не трапезу с пасхальным агнцем, а праздничную трапезу, называемую «хагига», которую накрывали каждый день в течение пасхальной недели. Такова точка зрения Лайтфута.

4. Четвертые же считают, что нет правил без исключений, и даже в постановления о Пасхе допускается вносить изменения при необходимости (см. Числ 9:11). Поэтому первосвященники убедили себя, что поскольку в ту ночь, когда им следовало совершить Пасху, они были заняты таким важным делом (подумать только!) как арест Иисуса, у них было достаточно оснований, чтобы перенести ее исполнение на следующий день.

По правде говоря, это всего лишь догадки. Возможно, этому факту и есть резонные объяснения, но из-за большой отдаленности во времени, мы не можем с точностью их воспроизвести. На данный момент я считаю наиболее обоснованными третье и четвертое предположения.

Иоанн Златоуст отмечает: «Либо Иоанн называл Пасхой весь период празднования этого праздника, либо он имел в виду, что Иисус и ученики провели Пасху на день раньше, как бы предусматривая, что в тот день, когда все будут готовиться к Пасхе, Он сам станет жертвой. Это произошло как раз в день приготовлений, когда с древних времен отмечались Его страдания».

Как бы то ни было, нам вполне ясно одно: первосвященники и их сообщники переживали о том, чтобы соблюсти постановления о Пасхе и пасхальном агнце, но в то же время замышляли убийство истинного Агнца Божьего, прототипом которого и была Пасха. Вот к чему Самуил говорил: «Послушание лучше жертвы» (1Цар 15:22).

Буллингер призывает здесь обратить внимание на значительную разницу между внутренним освящением сердца и внешним формализмом, выражающемся в тщательности выполнения постановлений, приверженности формам и обрядам.

Кальвин же отмечает, что это одна из сторон лицемерия, «когда человек старается тщательно придерживаться обрядов, без колебаний пренебрегая вещами первоочередной важности».

29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего?

Это значит, что Пилат услышав, как первосвященник привел заключенного к нему во двор или на открытую площадку перед его дворцом, и уже зная из своего опыта — а он был правителем Иудеи — что они не войдут в его дворец из-за боязни оскверниться, но будут ждать, пока он выйдет к ним, — вышел и говорил с ними. Его первый вопрос непосредственно указывал на занимаемую им должность судьи. Он осведомляется в чем обвиняют приведенного к нему заключенного: «В чем вы обвиняете Человека Сего?»

Знаменитый закон Валериана запрещал римлянам судить кого-то или выносить кому-то приговор, не выслушав прежде обвинения, выдвинутые против этого человека.

30 если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе

Ответ первосвященников Пилату так, как он описан Иоанном, был четким и кратким. Они начали с того, что описали заключенного как злодея, нарушившего их закон, иначе они не привели бы Его на это место. В результате допроса перед синедрионом, они признали этого человека нарушителем закона, и пришли на это место только лишь для того, чтобы такой же приговор вынес и Пилат. «Если бы Он не был повинен и достоин смерти, мы бы не привели Его к тебе. А поскольку мы признали его виновным, то просим, чтобы ты приговорил Его к смерти. Мы уже осудили его и теперь просим тебя, как нашего главного правителя, казнить его». Должно отметить, что такой надменный и заносчивый тон обращения не слишком понравился римскому правителю.

Сопоставляя этот отрывок с тем, что написано в Евангелии от Луки, нетрудно заметить, что св. Иоанн опустил еще одно предложение из сказанного иудеями. «Если бы ты знал настоящий характер совершенных им преступлений! Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем» (Лк 23:2). Нам не известно, по каким причинам св. Иоанн не написал об этом, однако он, видимо, считал, что его читатели уже знакомы с обвинением, прозвучавшим в адрес Иисуса. Об этом можно судить на основании 33-го стиха, в котором Пилат спрашивал Иисуса: «Ты царь Иудейский?»

Толак отмечает: «Если бы власти не были твердо убеждены в том, что заключенный заслуживает смертного приговора, они не повели бы его к прокуратору, так как с его одобрения происходило только осуждение преступников».

31 возьмите Его вы, и по закону вашему судите

Это предложение свидетельствует о явном нежелании Пилата иметь что-либо общее с этим разбирательством. С самого начала ясно видно, что он хотел уйти от роли судьи и обвинителя нашего Господа. Однако, вопрос в том, чем было вызвано это нежелание судить. Матфей и Марк пишут, что Иисуса привели к Пилату из «зависти». Матфей также упоминает о том, что жена Пилата настойчиво просила Пилата не делать ничего «Праведнику Тому» (Мф 27:18, 19; Мк 15:10). Вполне также возможно, что молва донесла до Пилата слух о характере Иисуса и Его популярности задолго до того, как Он сам предстал перед ним. Ведь, согласитесь, трудно предположить, что во дворце правителя Иудеи никогда не говорили о чудесах, сотворенных Иисусом. Несомненно, что весть о воскрешенном Лазаре разнеслась среди его слуг. А солдаты и офицеры из охраны Пилата не могли в свою очередь не заметить триумфального входа Иисуса в Иерусалим, собравшего тысячи людей, выкрикивавших: «Осанна Царю!» Так стоит ли удивляться после всего этого, что отношение Пилата к Иисусу представляло из себя что-то наподобие благоговейного трепета. Ведь нечестивцы зачастую суеверны. Все его поведение указывает на то, что он скорее готов занять во всем происходящем нейтральную позицию и предоставить иудеям взять всю ответственность на себя. «Если Он, как вы утверждаете, преступник, возьмите Его и приговорите Его к смерти по своим законам. Поступайте с Ним как сочтете нужным, и не беспокойте меня по этому поводу». Употребленное в этом стихе слово «судите» на самом деле имеет более сильную смысловую окраску. Скорее его можно перевести как «приговорите к смерти». Единственный приговор, который иудеи могли привести в исполнение (если могли, что представляется весьма сомнительным), — это побить камнями.

Итак, с этого момента перед нами раскрывается жалкий характер Пилата, римского правителя. Мы видим пред собою человека, которому отчаянно недостает смелости в вопросах морали. Зная, как поступить правильно и справедливо, он все же боится этого. Зная, что наш Господь невиновен, он все же не посмел отпустить Его, чтобы не вызвать тем самым недовольство иудеев. Он знал, что поступает дурно, однако побоялся поступить правильно. «Боязнь пред людьми ставит сеть» (Притч 29:25). Правители, первым делом которых является угождение людям, не взирая на свои нравственные убеждения, заслуживают жалости и презрения, они скорее сделают то, что считают неверным, чем обидят толпу! И несчастны те народы, которые отданы за свои грехи в руки таких правителей! Ведь настоящий благочестивый правитель сам должен вести народ, но не быть ведомым народом, должен поступать по правде и предоставлять Богу последствия своих поступков. Итак, в характере Пилата мы обнаруживаем две преобладающие черты: рабский страх перед людским мнением и желание во чтобы то ни стало угодить миру. И таких как он много. Очень часто правители уклоняются от исполнения своих прямых обязанностей, пытаясь сбросить ношу ответственности на кого-то другого, только чтобы не рассердить толпу. Это и пытался сделать Пилат. По сути, он сказал иудеям: «Я бы предпочел не вдаваться в это разбирательство. Не могли бы вы сами его уладить без моего вмешательства?»

Элликотт отметил: «Проницательный римлянин очевидно сразу же понял, что в данном случае отсутствует какой-либо состав преступления, а на лицо проявление религиозных разногласий и религиозной ненависти. Он понял, что стоящий пред ним кроткий узник точно не виновен в политическом преступлении, которое с таким подозрительно редким рвением старались ему приписать». Он также приводит справедливую и уместную здесь цитату одного немецкого писателя: «Пилат слишком хорошо знал об ожиданиях иудеев, чтобы поверить в то, что синедрион способен по-настоящему возненавидеть и судить того, кто, по их мнению, смог бы освободить народ от ига римлян».

Кальвин считает, что Пилат сказал это иронично, как бы тем самым не позволяя иудеям приговорить Иисуса к смертной казни. Герхард также называет это высказывание саркастическим. «Если этот узник и учинил что-либо против ваших иудейских предрассудков, то разбирайтесь в этом сами». Но, сопоставляя этот отрывок с тем, что написано у Луки, я не вполне могу с этим согласиться. Там иудеи открыто заявили Пилату, что Христос объявил себя царем (Лк 23:1). Это, даже с точки зрения римлянина, было серьезным обвинением.

Генри же считает, что Пилат, скорее всего, предполагал, что иудеи на самом деле хотят не убить Иисуса, а только подвергнуть его телесному наказанию.

нам не позволено предавать смерти никого

Такой ответ иудеев полностью разбил неуклюжие попытки Пилата остаться в стороне и избежать ответственности за суд над нашим Господом. Они напомнили римскому правителю, что право отнимать жизнь больше не принадлежит им, и они не могут разобраться с Иисусом сами так, как им хотелось бы.

Обратим же наше внимание на то, что здесь иудеи, осознанно или не осознанно, делают поразительное признание. Они фактически признают, что больше не управляют и не распоряжаются своей землей, и находятся под властью чужеземцев. Они уже больше не обладают независимостью, но находятся под властью Рима. Тот, у кого есть право казнить или миловать, обладает реальной властью в стране. «Нам не дозволено, — сказали иудеи, — отнимать жизнь. Только ты, римский правитель, можешь это сделать, поэтому — то мы и привели к тебе этого Иисуса». Своими же устами и поступками они подтвердили исполнение пророчества Иакова о том, что «скипетр отойдет от Иуды» и что нет у них больше законодателя, следовательно, время Примирителя, обещанного Мессии, пришло (Быт 49:10). Вот как неосознанно эти нечестивцы исполнили пророчество!

Мысль Иоанна Златоуста и Августина о том, что это предложение означает, что иудеи не могли приговорить к смерти и казнить узника во время пасхальных праздников, кажется мне не совсем правильной.

32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет

Этот стих представляет собою как бы один из так часто встречающихся в Евангелии от Иоанна характерных пояснительных комментариев. Здесь, также как и во многих других предложениях подобного рода, смысл таков: «Через это исполнилось сказанное Иисусом», а не «Это произошло, чтобы сбылось сказанное». Однако комментаторы расходятся во мнениях относительно того, о каком именно высказывании идет речь.

Некоторые, как Феофилакт, Буллингер, Мускул и Герхард, считают, что св. Иоанн имеет в виду высказывание, приведенное выше в 12 главе, 33 стихе; и что выражение «какою смертью» относится только к виду казни — распятию.

Другие, такие как Августин, Кальвин и Беза, предполагают, что св. Иоанн ссылается на высказывание Иисуса, отображенное у Матфея в главе 20, стихе 19, где наш Господь предрекает и то, что Он будет предан в руки язычников, и то, что Он будет распят.

Из этих двух точек зрения вторая представляется мне более правильной. Предыдущий стих явно указывает нам на то, что иудеи не могли сами умертвить Иисуса, поэтому предали Его в руки язычников, чтобы те сделали это. По-этому — то Иоанн отмечает, что Иисус как раз это и предрек, — то, что Он умрет от рук язычников. Я также полагаю, что под смертью от рук язычников подразумевалось распятие в противовес иудейскому обычаю побивать камнями.

33 Тогда Пилат опять вошел в преторию

Итак, скорее всего, за этим предложением кроется тот факт, что Пилат осознал всю бесплодность своих попыток остаться в стороне и, разочарованный этим, вновь удалился в свои апартаменты. Он знал, что иудеи не последуют туда за ним из-за страха оскверниться. Он решил допросить Иисуса наедине. Поэтому очевидно, что та беседа, которая отображена в последующих пяти стихах до середины тридцать восьмого, происходила во дворце римского правителя, и иудеев там, по-видимому, не было. Если так и было на самом деле, тогда все происходившее за стенами дворца было открыто Иоанну не иначе как Духом Святым. Скорее всего, там присутствовали лишь солдаты Пилата и несколько стражников, которые охраняли Иисуса. Но я бы счел весьма неправдоподобным предположение, что Иоанну или кому-либо из друзей Иисуса удалось проникнуть во дворец правителя. Если же любимому ученику и удалось каким-то чудом проникнуть внутрь и услышать происходящую беседу, то это служит поразительным примером привязанности, которую он испытывал к своему Учителю. «Ибо крепка, как смерть, любовь» (Песн. П 8:6).

и призвал Иисуса

Это выражение дословно значит, что он громко позвал Иисуса, требуя, чтобы тот последовал за ним во дворец и покинул внешний двор, то есть то место, куда иудеи привели Иисуса. Этим, он как бы говорил: «Пойдем узник, я хочу поговорить с тобою с глазу на глаз».

и сказал Ему: Ты Царь Иудейский?

Первое, что спросил Пилат у нашего Господа, подтверждает ли Он выдвинутые против Него обвинения в том, что Он провозгласил себя Царем. «Скажи мне, правда ли это, что Ты Царь Иудейский? Правда ли это, что Ты провозгласил себя Царем над этим древним народом, пребывающем ныне под моей властью и властью моих солдат?» Вполне логично, что, прожив столь долгое время в Иерусалиме, Пилат часто слышал сказания о славных царях израильских и о той власти, которой они обладали. И более того, весьма вероятно, что Пилат полагал, что перед ним стоит один из таких лжемессий, как Февда, который объявился приблизительно в то же время, посеяв смуту среди иудеев. «Они обвиняют Тебя в том, что Ты объявил себя Царем. Ты на самом деле Царь? Претендуешь ли Ты на царскую власть?» Убогое одеяние и невзрачный вид нашего Господа не мог не произвести впечатление на Пилата. «Неужели это правда, что Ты, похожий на нищего, без всяких признаков высокого происхождения, на самом деле Царь Иудейский?»

Для того, чтобы правильно воспринять вопрос, заданный Пилатом, нужно вспомнить высказывание римского историка Светония о том, что в то время по всему востоку разнеслась весть о том, что среди иудеев восстанет Царь, который захватит владычество над всем миром. Этот слух, основанный на иудейских пророчествах, без сомнения, достиг ушей Пилата.

Следует также отметить, что из всех вопросов, заданных Пилатом Иисусу, четверо евангелистов именно этот вопрос ставят первым. По-видимому, больше всего Пилата в Иисусе поразило то, что Он был Царем. Он допрашивал Его как Царя, приговорил как Царя, и распял с табличкой «Царь Иудейский». И, пожалуй, самое главное, что Пилат пытался выяснить, допрашивая Иисуса, это каким же царством Он правит и насколько это скажется на интересах Рима. А в целом этот вопрос содержит нотки презрения и любопытства.

34 от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?

Скорее всего, наш Господь этим ответом пытался пробудить совесть Пилата: «Говоришь ли ты, исходя из своего собственного независимого мнения, составленного на основании того, что ты слышал обо Мне как о бунтовщике?

Или ты спрашиваешь только потому, что иудеи обвиняют меня в том, что Я Царь? Слышал ли ты, будучи правителем этой страны, за все это время хоть какие-нибудь жалобы в Мой адрес, будто Я подбивал народ к бунту против римлян? А если ты ничего подобного никогда не слышал обо Мне и не располагаешь сведениями о том, что Я являюсь бунтовщиком, стоит ли прислушиваться к жалобам Моих врагов? Ведь их домыслы не должны перевесить то, что ты знаешь наверняка».

Гротий перефразирует эти слова таким образом: «Ты правишь уже долгое время, и показал себя блюстителем римского трона. Слышал ли ты когда-нибудь обо Мне что-либо свидетельствующее о Моих намерениях восстать против Рима? А если ты сам не слыхал ничего такого, но тебе подали эту мысль другие, берегись, чтобы тебе не быть обманутым сомнительными словами».

Однако, будем осторожны в трактовке этого стиха. По-видимому, этим ответом Иисус пытается разбудить совесть римского правителя. «Перед тем, как Я отвечу на твой вопрос, разреши задать Мне Мой. По какой причине и из каких побуждений ты добиваешься от Меня сведений о том, являюсь ли Я Царем? Можешь ли ты из своего опыта сказать, что до тебя доходили жалобы о том, что Я устанавливаю Мое царство? Ты ведь знаешь, что это не так. Или ты просто спрашиваешь Меня из-за того, что услышал сегодня, как иудеи обвиняют Меня в том, будто Я царь? Если это так, то сам посуди, может ли такой Царь как Я, вторгаться в область твоих полномочий».

Пул отмечает: «Наш Спаситель хотел удостовериться в том, спрашивает ли Его Пилат как частное лицо, или как судья, рассматривающий поступившее к нему обвинение против Него. Если Пилат допрашивал Его как судья, он обязан был призвать свидетелей, которые подтвердили бы выдвинутые против Него обвинения».

Бергон по этому же поводу отметил, что на самом деле Иисус спрашивал не ради получения информации. Этот вопрос, как и вопрос Господа к Адаму: «Где ты?» (Быт 3:9), был задан с тем, чтобы дать Пилату осознать всю несправедливость подобного обвинения.

35 Пилат отвечал: разве я Иудей?

В ответе Пилата легко прочесть надменность и высокомерие, воинственный дух, олицетворяющий Рим. Уклоняясь от воззваний Иисуса к его совести, Пилат взрывается от одной мысли, что он что-то знает о мнениях народа о Христе. «Разве я Иудей? Ты что думаешь, что такой знатный римлянин, как я, будет вникать в суеверия твоего народа? Единственное, что мне достоверно известно, это то, что твои же соплеменники и старейшины твоего народа привели Тебя ко мне как пленника, осужденного на смерть. В то, что они имеют в виду, я не хочу вникать. Но считаю, что для их обвинений есть основания. Скажи мне прямо, что Ты натворил?»

Своим ответом Пилат как бы дает знать, что он до этого не слышал ничего плохого об Иисусе. Но поскольку Его привели к нему как узника и требуют осудить Его, он спрашивает у Иисуса, что же Тот сделал такого, чтобы вызвать к себе такую ненависть.

В вопросе «разве я иудей?» содержится глубочайшее презрение, сродни тому, как Гораций, Ювенал, Тацит и Плиний относились к иудеям.

Штир в связи с этим отметил: «Римлян интересовали только факты, тогда как иудеи больше жили своими ожиданиями и снами, а греки — философией». Вопрос Пилата лишь подчеркивал его национальную принадлежность.

36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего

Этим знаменитым высказыванием Иисус начинает Свой ответ на вопрос Пилата: «Ты ли Царь Иудейский?». «Ты спрашиваешь, Царь ли Я? Конечно, у Меня есть царство, но оно совершенно не похоже на царства этого мира. И для того, чтобы основать это царство, расширять его пределы и отстаивать его, Мне не нужна ни власть этого мира, ни армии, ни его деньги. Это царство берет свое начало с небес, а не от земли. Это духовное царство, владычество над душами, волей и совестью людей, царство, которое не нуждается ни в армиях, ни в налогах, и оно никак не пересекается с царствами мира сего».

Буквальный перевод с греческого значит «вне, за пределами этого мира». Но, очевидно, здесь подразумевается, что оно не принадлежит этому миру, не зависит и исходит от него, не связано с ним. Это тот же самый предлог, который мы находим в Ин 8:23 «Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от мира сего».

То, что наш Господь как раз это значение и вкладывал в Свои слова, для меня совершенно ясно. Некоторые христиане базируют на этих словах свою излюбленную теорию о том, что данный текст запрещает правительству иметь что-либо общее с религией, и порицают связь Церкви с государством, считая все государственные церкви незаконными. Я считаю такую точку зрения лишенной здравого смысла и беспочвенной. Независимо от того, правомерен или неправомерен союз государства и Церкви, мне кажется абсурдным считать, что данный текст содержит запрет на такого рода союз. Текст гласит, что Царство Христа не исходит из властных структур этого мира и не зависит от них; но в то же время данный текст ничего не говорит о том, что власти этого мира не должны иметь ничего общего с царством Христовым. Царство Христово может вполне обойтись и без них, но вот они вряд ли обойдутся без Царства Христова.

Рассматривая этот непростой вопрос, следует помнить следующие основные принципы:

1. Каждое правительство несет ответственность перед Богом и не может достичь процветания без Божьего на то благорасположения. Поэтому каждому правительству всеми возможными способами нужно искать Божьего благоволения и благословения. И то правительство, которое не устремляет свои усилия на благо истинной религии, не может рассчитывать на Божью благосклонность к нему.

2. Каждое порядочное правительство должно способствовать развитию правдивости, благотворительности, умеренности, честности, прилежания, трудолюбия и целомудрия среди своих подданных. Всего это можно добиться только на основании истинной религии. Поэтому то правительство, которое не стремится к пропаганде истинной веры, нельзя назвать ни разумным, ни благочестивым.

3. Так часто приводимый аргумент в пользу того, что правительству следует оставить религию в покое по той причине, что оно будет оказывать благорасположение одной церкви, притесняя другие, сам по себе абсурден. С таким же успехом можно утверждать, что нам следует оставить в покое благотворительность и сидеть сложа руки, так как всем все равно не поможешь.

4. Следующее распространенное суждение о том, что ни одному правительству не под силу выявить какая религия является истинной, поэтому оно должно относится ко всем религиям одинаково беспристрастно, подходит только для неверующих. Во всяком случае, в конституции такой страны как Англия прописано, что Библия есть истина. Оскорбление Библии преследуется по закону, и на суде никто не будет серьезно относиться к свидетельству общепризнанного атеиста.

5. Вне всяких сомнений, что Царство Христово никоим образом не зависит от царств мира сего, и последние, в свою очередь, не в состоянии ни установить его, ни свергнуть. Но совершенно недопустимо считать, что правители мира сего не должны иметь ничего общего с Царством Христовым и могут совершенно позабыть о вере, правя своим народом как бездушным стадом.

Иоанн Златоуст сказал, что ответ Иисуса значит: «Да, Я на самом деле Царь; но не тот Царь, каким вы его себе представляете, Я царь, который гораздо славнее».

если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня

Наш Господь продолжает выдвигать доказательства, что Царство Его не от мира сего. И именно поэтому такое царство не будет угрозой Римской власти. «Если бы царство, в котором Я являюсь главою, походило на царства мира сего, поддерживаемое земными средствами, тогда Мои ученики взялись бы за оружие и воевали бы, чтобы предотвратить Мой арест. А именно это, как ты знаешь из поступивших сведений, Я и запретил им делать вчера вечером. Твои собственные воины могут сказать тебе, что они видели, как Я укорял Своего ученика за то, что он начал бой и велел вложить ему меч в ножны».

Здесь также следует отметить, что религия, насаждаемая с помощью меча или насилия, вообще не является христианской. Оружия воинствования Христа не плотские. И даже те истинные христиане, которые прибегают к мечу, чтобы отстоять свое мнение, зачастую приходят к выводу, что оказываются в проигрыше. Взявший меч, от меча и погибнет. Цвингли, который погиб на поле боя, и сторонники Реформации в Шотландии — тому пример.

По мнению Штира, в этом стихе, говоря о служителях, Иисус имеет в виду ангелов! Мне кажется это весьма маловероятным.

Буллингер сделал несколько замечаний в противовес мнению анабаптистов своего времени. Среди прочего он сказал: «Равнозначно нелепо называть церковь мирской как из-за того, что мы, состоящие из крови и плоти и являющиеся представителями мира, являемся также ее членами, так и из-за того, что цари и князья служат в ней Богу, поощряя добро и карая зло».

Кальвин считает, что этот стих «нисколько не удерживает правителей от того, чтобы подвизаться за Царство Христово, частично путем назначения органов правопорядка, частично путем защиты Церкви от злодеев». Беза отзывался практически в том же ключе.

Хатчесон считает: «Этот текст не следует рассматривать с той позиции, что Христос запретил отстаивать Его Царство с мечом тем, кому Он вручил этот меч; потому что если бы власти были именно такими, какими им следовало бы быть, опекая заботливо Церковь и преклоняясь пред Сыном Божиим, они без сомнения могли бы и должны были бы использовать свои полномочия для того, чтобы изгнать идолопоклонство, установить истинное поклонение Богу и защищать Церковь от нападок».

но ныне Царство Мое не отсюда

Истинный смысл этого небольшого предложения не совсем ясен. Возможно, оно значит следующее: «Сейчас, в этом отрезке времени, Мое царство не земное, не от мира сего. Но не за горами тот день, когда Я снова вернусь, и царство Мое станет видимым и ощутимым, и святые Мои будут править в обновленном мире». И, хотя некоторым это может показаться слишком уж нереальным, но я твердо убежден в том, что это и есть настоящее значение, так как наречие «ныне» дает очень яркую и четко обозначенную смысловую окраску.

37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь?

И снова Пилат возвращается к своему вопросу, хотя задает его уже по-другому: «Так Ты все-таки Царь, в каком-то смысле, пусть даже не такой, как цари мира сего? Ты говорил о Своем Царстве и о Своих слугах. Правильно ли я понял, что Ты все-таки царь?» Следует отметить, что на сей раз, вопрос звучит иначе, чем в 33 стихе. Там было сказано: «Ты Царь Иудейский?», здесь уже просто: «Ты Царь?»

Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь

Господь подтверждает, что Он Царь: хотя Он правит только сердцами, совестью и волей, Он самый настоящий Царь. Выражение «Ты говоришь» равнозначно подтверждению. «Ты говоришь истинно: Я Тот, о Ком ты спрашиваешь, Я признаю, что Я Царь».

Нет никакого сомнения в том, что это и есть то «доброе исповедание, которое Иисус засвидетельствовал пред Понтием Пилатом», на котором заостряет внимание св. апостол Павел в своем пасторском послании к робкому Тимофею (1Тим 6:13).

Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине

Здесь наш Господь сообщает Пилату о великой цели Своего воплощения. «Это правда, что Я Царь, но Царь не от мира сего. Я царствую только над сердцами и умами людей. И пришел Я в мир за тем, чтобы возвещать истину о Боге, о человеке и о пути спасения. Эта истина долгое время была сокрыта. Я пришел, чтобы озарить ее светом и быть Царем для всех тех, кто захочет принять ее».

Я думаю, что понятие «истина» должно восприниматься здесь в его наиболее полном и широком смысле. Истинное учение о человеке, Боге, спасении, грехе и святости было почти полностью похоронено, утрачено, тогда, когда Христос пришел в мир. Величайшая цель прихода Христа состояла в том, чтобы воскресить угасающий свет и установить новые стандарты благочестия в этом развращенном мире, который ни Египет, ни Ассирия, ни Греция, ни Рим не могли спасти от разложения. Иисус пришел не для того, чтобы собрать войско, выстроить города, собрать сокровища и основать династию, как возможно предполагал Пилат. Он пришел, чтобы свидетельствовать о Боге, превозносить правду Божью среди тьмы мира сего. Тому, кто хочет удостовериться, как мало знают об истине даже в относительно цивилизованных нехристианских странах, следует посмотреть в каком сегодня состоянии находятся религия и мораль у тех же китайцев и индусов.

Некоторые считают, что слова «Я на то родился» указывают на человеческую сущность Христа, а слова «на то пришел в мир» — на Его божественную природу.

всякий, кто от истины, слушает гласа Моего

Я считаю, что в этом предложении наш Господь прямо говорит Пилату о том, кто Его подданные, ученики и последователи. «Тебе хотелось бы знать: кто они, подданные Моего Царства? Говорю тебе, это все те, кто любят истину и желают больше и больше познавать правду Божью. Все, кто слышат Мой голос и довольны Моими наставлениями, и являются подданными Моего Царства». Похожие слова наш Господь говорил Никодиму: «А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин 3:21).

Таким образом, наш Господь показывает Пилату, что Его царство не земное, и пришел Он не для того, чтобы облачиться в мантию и надеть корону, основав королевскую династию, но для того, чтобы провозглашать истину. И последователи Его не солдаты и воины, но те, кто искренне жаждет найти истину. Все это должно было вытеснить из воображения Пилата мысли о том, что Царство Божье каким-либо образом может противостоять властям Рима.

Давайте же отметим, что положение Христа в мире должно быть положением всех христиан. Как и наш Господин, мы должны свидетельствовать о Боге и истине, против греха и невежества. Мы не должны бояться стоять за истину даже в одиночку, мы должны свидетельствовать.

Также следует отметить выражение «всякий, кто от истины». Оно, должно быть, обозначает всякого, кто честно и всеми силами желает познать истину, принять учение нашего Господа, и следовать за Иисусом как за Учителем. Не это ли мы видим, когда Он, явившись, собирает вокруг себя всех истинных поклонников открытой Божьей воли, и тех, кто по мере своих слабых возможностей старался больше узнать о ней (Ин 3:20; Ин 8:47). Нет сомнений в том, что среди иудеев того времени было много таких как Нафанаил, с нетерпением ожидавших избавителя. «Вот эти люди, — говорит наш Господь, — и есть Мои подданные и созидатели Моего Царства». Он говорит о себе как о Пастыре: «Овцы Мои слушают глас Мой», точно так же, как Он говорит о себе как о великом Провозвестнике Божьей истины: «Все друзья истины слышат глас Мой».

Здесь также следует отметить, с каким мудрым снисхождением Иисус приспосабливает Свой язык к римскому сознанию Пилата. Если бы Он использовал еврейские метафоры, взятые из Ветхого Завета, Пилат вряд ли бы понял Его. Но каждый римлянин, занимающий ответственный пост, должен был знать о широко распространенной полемике среди философов по поводу того, что есть «истина». Итак, наш Господь говорит, «Я свидетель истины». Таким образом, обращаясь к неверующим, следует говорить с ними на понятном им языке.

Феофилакт предполагает, что в этом предложении содержится воззвание к совести Пилата: «Если ты настоящий искатель истины, ты будешь слушать Меня».

38 Пилат сказал Ему: что есть истина?

Этот широко известный вопрос, по моему мнению, имеет только одно толкование. В этом вопросе видно насмешливое, презрительное, скептическое отношение мирского человека, который убедил себя в том, что такого понятия как истина не существует, что живем мы только один раз, что все религии одинаково неверны, а их доктрины и символы веры всего лишь пустые слова и предрассудки, в которые не следует особо вникать «разумному» человеку. Именно в таком состоянии живут и умирают тысячи великих и богатых людей в любом веке. Если мы расширим и перефразируем вопрос Пилата, то, по-видимому, он будет звучать так: «Истина? Что же есть истина? Всю свою жизнь я слышал о философских системах, таких разных, но в то же время претендующих на обладание этой самой истиной. Так кому же решать, что на самом деле является истиной, а что не является?» Лучшим доказательством тому, что эта трактовка, заданного Пилатом вопроса верна, является поведение Пилата в тот момент, когда он задал свой вопрос. Как отметил лорд Бэкон еще два столетия тому назад, Пилат, не дожидается ответа, но прерывает разговор и уходит. Было бы слишком неправдоподобным предположить, что Пилат задал этот вопрос, искренне ожидая на него ответа. Для того чтобы правильно понять то, что Пилат имел в виду, следует поставить себя на его место и представить себе, какое количество сект и философских школ существовало на то время в мире: и римских, и греческих, и египетских. Все заявляли о том, что обладают истиной, но все одинаково разочаровывали своих последователей. Словом, и Галлион, который считал, что христианство не более, чем «спор об именах и словах», и Фест, который считал, что иудеи невзлюбили Павла из-за «спора о своих предрассудках», и Понтий Пилат — все они во многом схожи. Знатный римлянин с мирским складом ума говорил как человек, уставший от философских измышлений: «Что же такое истина? Кто мне может сказать?» А истина была в двух шагах от него. Если бы он захотел, то мог бы многому научиться.

Один только Лайтфут считает, что Пилат имел в виду следующее: «Что же происходит на самом деле? Как такой бедняк, как Ты, может быть Царем? Как Ты можешь быть Царем, но не этого мира?»

И, сказав это, опять вышел к Иудеям

Это предложение значит, что Пилат вышел из дворца, где он беседовал с Иисусом наедине, и вернулся во двор или на открытую площадку возле ворот, туда, где остались стоять иудеи, согласно 33 стиху. Итак, задав свой вопрос, Пилат прервал беседу. Наверняка слово «истина» коснулось его совести, и он решил с поспешностью удалиться и прикрыть свое бегство презрением. Зачастую человек с нечистой совестью не может долгое время находится в обществе человека, у которого, напротив, добрая совесть.

Августин же считал, что «когда Пилат сказал «что есть истина?», ему сразу же вспомнился иудейский обычай отпускать одного узника на Пасху, и именно поэтому он, не дожидаясь ответа Иисуса на свой вопрос, без промедления отправился к иудеям с этим предложением, чтобы не упустить время». Однако мне эта версия кажется маловероятной.

и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем

В этом предложении мы видим, какое на самом деле впечатление произвел на Пилата наш Господь. «Допросив этого человека, я не нашел в Нем никакой вины, и ничего такого, за что Его можно было бы приговорить к смертной казни. Да, Он говорит и открыто признает, что Он Царь. Но я нашел, что Его Царство не стоит на пути у интересов кесаря. Нам, римлянам, нет дела до таких Царей, и мы не считаем Его преступником. Итак, ваши обвинения против Него оказались беспочвенными, и я склонен отпустить Его, так как Он невиновен».

Наш Господь, как мы помним, пришел, чтобы стать жертвой за наши грехи. И нужно было, чтобы человек, принимавший непосредственное участие в вынесении Ему приговора, объявил, что, подобно агнцу без пятна и порока, «нет в Нем вины».

39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху

В этом стихе мы видим, как проявляется трусливый, слабый, двоедушный характер Пилата. Его совесть говорит ему, что наш Господь невиновен, и что по справедливости Его следует отпустить. Но в тоже время он боится обидеть иудеев и хочет все устроить так, чтобы угодить им. Поэтому он составляет план, надеясь, что таким образом Иисуса признают виновным, иудеи останутся довольны, а Иисусу удастся избежать наказания, что в свою очередь отвечало тайному желанию Пилата освободить Его. Вот каков был его план. У иудеев был обычай, по которому они имели право требовать от римского правителя по случаю Пасхи отпускать одного известного заключенного. Пилат, улучив момент, предложил, чтобы на этот раз на свободу был отпущен наш Господь Иисус. Этим он как бы говорил: «Предположим, Иисус виновен, и я готов обвинить Его, признать Его преступником, заслуживающим смертной казни, и злодеем, чтобы вы остались довольны. Однако, признав, что Он виновен, что бы вы сказали на мое предложение отпустить Его, следуя принятому у вас обычаю, отпускать одного заключенного в честь Пасхи?» Таким образом, этот трусливый и неправедный судья надеялся угодить иудеям, объявив невиновного виновным, и в то же время утешить себя тем, что жизнь этого человека будет сохранена. Вот каковы пути мирских беспринципных правителей. Находясь, с одной стороны, под властью низкого страха перед людьми и желая угодить толпе, а, с другой стороны, слыша тайные веления собственной совести, они постоянно пускаются во все тяжкие, не угождая в конце концов никому, а себе-то уж точно.

Мы ничего не знаем об этом «обычае» и о том, когда он возник. В Евангелии от Марка нам дается намек на то, что как только Пилат вышел из дворца, толпа начала требовать, чтобы по случаю Пасхи был отпущен один из узников (см. Мк 15:8). Пилат, видимо, сразу же подхватил эту идею и предположил, что отпустить следует Иисуса.

В том, как Пилат использовал выражение «Царь Иудейский», содержится скрытое значение. Некоторые считают, что это звучало как насмешка. «Неужели вы не отпустите этого несчастного, презренного Царя?» Другие предполагают, что Пилат имел в виду претензии нашего Господа на то, что Он Мессия. «Не лучше ли было отпустить этого человека, который говорит, что Он ваш Мессия? Не будет ли это позором для вашего народа убить Его?» Желание освободить нашего Господа шло у Пилата рука об руку со страхом оскорбить иудеев, сделав то, что было бы правильным и справедливым. Он точно знал, что ему следует делать, но не делал этого.

Генри считает, что Пилат слышал о популярности Иисуса среди определенных кругов в народе и знал о Его триумфальном въезде в Иерусалим за несколько дней до этого. «Он смотрел на Него как на любимца народа и жертву зависти власть имущих. Исходя из этого, он подумал, что толпа непременно возжаждет отпустить Иисуса; таким образом, судебное разбирательство прекратится и дело будет улажено». Однако он не учел какое влияние возымели первосвященники на непостоянную толпу.

40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву.

Этот стих демонстрирует нам полный провал намеченного Пилатом плана, по которому он надеялся и иудеям угодить, и Иисуса отпустить. Разъяренные фанатичные приспешники Каиафы и слышать не хотели о таком исходе дел. Они объявили, что пусть лучше освободят отъявленного преступника Варавву, находившегося в руках римлян, но не Иисуса. Казалось, их ничто не может удовлетворить, кроме смерти Иисуса. Мы знаем о Варавве из Евангелия от Луки (23:19), где сказано, что он был разбойник и убийца. Иудеям предоставили право выбора: отпустить ли на волю святого Иисуса или закостенелого разбойника. И сколь велика была их черствость, горечь, жестокость и ненависть к нашему Господу, если они попросили отпустить Варавву, а не Иисуса! В конечном итоге, их ничто не могло удовлетворить, кроме пролитой крови Христа. Таким образом, они совершили великий грех, который Петр вменяет им вскоре после этих событий: «Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, которого вы предали и от которого отреклись перед лицом Пилата, когда он полагал освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу» (Деян 3:13, 14). Они во всеуслышание объявили, что предпочли вора и убийцу Христу!

Греческое слово, переведенное как «закричали», подразумевает очень громкий крик или вопль. То же слово употреблено при воскрешении Лазаря: «Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон» (Ин 11:43).

Выражение «опять» относится либо к громкому крику, который издавала толпа иудеев, когда они только привели Иисуса к Пилату, требуя осуждения, либо к повторению требования, чтобы им отпустили Варавву. Согласно Евангелию от Матфея, они дважды через определенное время требовали этого (Мф 27:15−26).

Следует обратить особое внимание на исключительный характер состоявшегося обмена. Даже здесь, в этом стечении обстоятельств, мы можем увидеть яркую иллюстрацию великого христианского учения о заместительной смерти. Варавва, настоящий преступник, оправдан и отпущен на волю. Иисус, невинная жертва, осужден и приговорен к смерти. Так же происходит и со спасением наших душ. Все мы по природе своей подобны Варавве, заслуживаем Божьего гнева и осуждения; но тем не менее нас признают оправданными и освобождают от наказания. Господь Иисус Христос полностью невиновен; но все же Его признают грешником, наказывают как грешника, предают на смерть, чтобы мы могли обрести прощение. Итак, мы прощены благодаря тому, что Христос сделал для нас, хотя мы и виновны. Мы грешники, но все же объявлены праведниками. Христос праведен, хотя Его признали грешником. Счастлив тот, кто понимает это учение и возложил на него надежду на спасение своей души.

Завершая этот раздел, мы не станем отрицать, что при попытке сопоставить четыре разные описания допроса нашего Господа и Его распятия, возникают некоторые трудности в их толковании. Это вызвано тем, что автор одного Евангелия уделял больше внимания какой-то одной цепочке событий, автор другого — другой. Но нам, однако, не следует сомневаться в совершенной гармонии этих текстов, и если мы не в состоянии увидеть этого, то причина в первую очередь в нашем неполном знании. Если бы каждый евангелист пересказал историю одними и теми же словами, результат был бы менее удовлетворительный. Это походило бы на плагиат и на сговор. Те вариации, которые мы встречаем в четырех Евангелиях, это как раз то, что ожидается от четырех независимых и честных свидетелей, дополняющих показания друг друга.

Августин в связи с этим отметил: «Тому, кто хочет это знать, как все четыре евангелиста могут быть в согласии, не противореча друг другу, следует искать объяснения в серьезных книгах, а не в речах популярных ораторов, и не стоя и слушая, а сидя и изучая или, по крайней мере, со всей внимательностью слушая того, кто читает. Но все же, прежде чем он узнает это, ему следует поверить, что ни один евангелист не написал ничего такого, что может противоречить либо его же собственному повествованию, либо повествованию трех других».

Меланхтон также выдвинул мнение, что история страданий Христовых в этом разделе, это живая иллюстрация истории Церкви Христовой, повторяющаяся из века в век. Он призывает нас обратить внимание на то, сколько там выразительных персонажей! Святые, как сильные духом, так и ослабевшие, всякого рода враги, а также предатели, лицемеры, тираны, священники, правители, толпа, насилие, подкуп, предательство друзей, клевета недругов. Очень похоже на пророческое описание истории Церкви Христовой, не правда ли?

И в завершение приведем столь удачное описание характера Понтия Пилата, которое дает Элликотт: «Пилат представлял собою цельный и завершенный тип человека позднеримского периода, распространенного в то время в мире. Жесткого, но не беспощадного, проницательного и пресыщенного миром, практичного и быстрого, надменно справедливого, но все же, как отмечали более ранние писатели, корыстного и трусливого. Он обладал способностью сразу же отличать правду от лжи, но, не имея крепких моральных устоев, был не в состоянии следовать правде. Так, прокуратор Иудеи предстает перед нами в печальном и ужасающем состоянии человека, который, будучи движим страхом повредить себе, пошел не только против своих же убеждений и совести, но гораздо дальше, действуя жестоко и несправедливо, даже после того, как он получил предостережение и его предчувствия подтвердились».