Библия » Библия говорит Библия говорит сегодня

1 Коринфянам 8 1 Коринфянам 8 глава

8. Свобода и ответственность за других. (8:1−13)

В следующем крупном разделе (8:1 — 11:1) Павел сосредоточивает внимание на важной и болезненной для коринфян проблеме (впрочем, не только для них, но и для всей раннехристианской церкви) — проблеме идоложертвенных яств (ton eidolothutori). Эта тема не представляется сегодня актуальной. Баркли пишет по этому поводу: «Жертвоприношения богам были неотъемлемым элементом жизни в древности. Жертвы были двух родов: частные (личные) и общественные. В первом случае жертвенное животное разрубалось на три части. Одна часть сжигалась на жертвеннике в знак посвящения богу, другую часть получали священники, а оставшееся мясо забирал сам жертвующий. Это мясо он приносил на общий стол. Иногда пиры происходили в доме хозяина; иногда даже в храме бога, которому была принесена жертва... Проблема, с которой сталкивался христианин, состояла в возможности или невозможности его участия в подобного рода празднествах. Мог ли он вообще прикасаться устами к тому, что было принесено в жертву идолу, языческому богу? Если нет, то он должен был полностью отказаться от участия в таких общественных мероприятиях... Вовремя принесения общественной жертвы также сжигалась вначале ее треть, затем священники получали причитающуюся им долю, а оставшаяся часть поступала в распоряжение официальных властей. То, что оставалось, распродавалось на рынке, а потому, даже если какое-то мясо было куплено на торжище, не исключено, что оно уже приносилось в жертву идолу или языческому богу...

«Еще больше осложнял дело тот факт, что люди верили в бесов и злых духов и страшились их... Последние постоянно искали возможности проникнуть внутрь человека, а если это им удавалось, то они могли причинить вред его телу и нанести урон разуму... Эти духи проникали в организм человека вместе с пищей. Один из способов избежать этого заключался в посвящении пищи доброму богу... Отсюда следовало, что человеку вообще не следовало употреблять мясо, если оно каким-то образом было связано с обрядом жертвоприношения языческому богу. Могли христианин есть такую пищу?.. Для христиан в Коринфе, как и в любом другом крупном городе, это было жизненно важной проблемой, которую следовало решить тем или иным способом».

Таким образом, вопрос об идоложертвенной пище распадался на две части: принимать участие в языческих празднествах или нет? Есть ли пишу, купленную на торжищах, если ее происхождение сомнительно? Ситуация существенно осложнялась строгими предписаниями кошерных иудейских законов, а также многочисленными ригористами в коринфской церкви. К этому следует еще добавить знаменитое иерусалимское постановление (Деян 15:29), предписывавшее обращенным из язычников воздерживаться от употребления идоложертвенной пищи.

Хотя сам Павел никогда (насколько мы можем судить) в Коринфе не ссылался на это постановление, вполне вероятно, что члены партии Петра (ср.: 1Кор 1:12) использовали его в поддержку своего ригоризма. Брюс делает важное наблюдение по поводу того, что Павел был единственным авторитетным лицом в апостольской или околоапостольской церкви, не решавшим проблему идоложертвенной пищи путем абсолютного запрета на нее. Тем самым он стремился подчеркнуть, что в решении этой центральной проблемы не даст праздновать победу законникам. Этот насущный вопрос был связан с повседневной жизнью, и уступить в нем законникам хотя бы на йоту было бы фатальной ошибкой.

Иудейские законники в христианском сообществе Коринфа приводили три главных аргумента в поддержку запрета на употребление идоложертвенной пищи своими собратьями-иудеями:

1) эта пища была отмечена клеймом идолопоклонства; 2) язычники, естественно, не платили с нее десятину и 3) жертва, вероятно, закалывалась не надлежащим образом. А как тогда следовало поступать христианам? Среди них были противники законников, которые считали все эти споры просто унизительными и пустыми: разве приличествует тем, кто обрел свободу в Иисусе Христе, заниматься такими никому не нужными рассуждениями о пище? Таким путем не только можно стать посмешищем для окружающих, но и уничтожить все достижения проповеди Евангелия. И снова Павел оказался втянутым в противостояние двух религиозных групп: как можно было сохранить радость и спокойствие среди них и не исказить при этом евангельскую истину? Среди коринфских христиан и так было много разногласий и споров, и он не хотел подливать масла в огонь.

Принимая во внимание аргументы в 8:1 — 11:1 в целом, можно сказать совершенно определенно: Павел выступал за свободу (см. особенно: 8:8; 9:1−12, 12а). Он защищал две категории свободы: абсолютную свободу во Христе (8:8; 9:19 и 10:29) и свободу ограничивать свободу собрата, чьи убеждения еще не устоялись (8:13; 9:12, 15, 19). Важно, что Павел признает намеренное ограничение своей абсолютной свободы во Христе ни в коей мере не для собственного блага: ...дабы... самому не остаться недостойным (9:24−27).

После этого краткого обзора трех указанных глав мы более подробно остановимся на гл. 8, где Павел рассматривает три важных аспекта общей проблемы: отвергнутый принцип, поставленный на карту, фундаментальную истину о Боге и непреложность высшего нравственного принципа.

1. Ключевой принцип: любовь назидает (8:1−3)

Вспомним, какие две религиозные группы существовали в Коринфе: законники — строгие приверженцы исполнения буквы закона («делай то, что говорит закон») и свободомыслящие (вольнодумцы; «мы знаем, что лучше быть свободным»). Павел отвечает им по сути: имеет значение любовь, а не знание того или иного рода. Павел здесь не порицает «знание» как таковое. Он подчеркивает лишь, что истинная любовь (agape) должна контролировать и характеризовать любое знание (gnosis). Дух, который движет нами, когда мы говорим, во многом является частью наших истинных знаний. Годе выражает это следующим образом: «Знание, лишенное любви и созидательной силы, если рассмотреть его более пристально, по сути не является истинным знанием».

Слово «знание» (gnosis) встречается шесть раз в трех стихах, и здесь мы сталкиваемся с тем, что в конце концов оно отражает основу споров гностиков. Некоторые из крылатых выражений сторонников вседозволенности приводятся как цитаты, причем с эмфатическим личным местоимением: ...мы все имеем знание (1). Другие лозунги выявляются в ст. 4. Павел стремится поставить знание на место, которое ему принадлежит по праву, в соответствующем контексте и обрамлении. Знание само по себе, особенно то, которое выставляется напоказ коринфскими гностиками, только надмевает, а обладающий им подобен надутому воздушному шару. Уже не в первый раз апостол стремится умерить их пыл (ср.: 1Кор 4:6, 18; 1Кор 5:2). Знание важно, и мы все обладаем им, но само по себе оно ничего не значит. Христианин должен преисполниться любви, поскольку любовь назидает (1).

Павел хотел, чтобы церковь в Коринфе была сильной и крепкой и могла бы нести свое бремя, а для этого требовался твердый фундамент христианской любви, которая не кичится собой (ср.: 1Кор 13:4). Когда характер христианина зиждется на любви, а сам он возрастает в познании, его больше заботит не то, насколько хорошо он знает Бога, но знает ли его Бог. Это действительно можно назвать истинным свидетельством любви к Богу (ср.: Гал 4:8−9). Человек, обладающий истинным знанием, не гордится им, но смиренно стремится к поискам еще не познанного.

Эта истина непосредственно касается гностического подхода к религии, который отличался претенциозностью и самолюбованием и для которого были характерны вопросы такого рода: «Как далеко я могу идти?» или «Что в этом для меня?» Этот эгоцентрический подход в корне отличается от любви-агапе, которая полна готовности отдавать, помогать, назидать. Любить Бога — единственно верный ответ на Его любовь, явленную нам в Его Сыне (высший смысл которой открылся нам в Его смерти) (ср.: 1Ин 4:10). С любви начинается путь познания Богом. Всякое истинное знание, таким образом, открывает нам путь к совершенному знанию о нас, которым обладает Бог.

Нам не доступна полнота знания, ибо мы «знаем отчасти» (1Кор 13:9), а потому крайне опасно придавать чрезмерное значение знанию, особенно тому эзотерическому и исключительного рода знанию, за которое ратовали гностики. Их версия духовной «исключительности» была антитезой истинной любви-агапе, которая открылась в жертвенной смерти Христа. Эта любовь созидает Тело Христово.

Можно теперь применить этот отвергнутый принцип к частному вопросу об идоложертвенной пище. Здесь Павел подчеркивает, что особое знание о ритуальном и религиозном происхождении конкретного куска мяса, лежащего на рыночном прилавке или на столе гостеприимного хозяина, ничего не дает для назидания в вере наших собратьев-христиан. Гораздо важнее для них — видеть, как я поступлю в этой щекотливой ситуации. Мои тонкие познания в области богословия или даже фундаментальных христианских истин не могут дать ничего, разве что произвести впечатление на окружающих.

Если, с другой стороны, я постараюсь тщательно взвесить, как может отреагировать на мое поведение мой собрат-христианин, и поступлю соответственно, я буду созидать Тело Христово. Следовательно, каждый должен строить свою жизнь, задумываясь, приблизят ли его поступки людей к Богу, будут ли способствовать укреплению их христианской веры? Когда знание христианина освещается лучами любви, он ясно демонстрирует, что знает Бога и что Бог знает его, то есть его взаимоотношения с Богом углубляются.

2. Фундаментальная истина: Бог един (8:4−6)

Частичное «знание» коринфской группы заключалось в очевидном (для них самих) факте: ...идол в мире ничто (4). Павел с готовностью соглашается с этим, а также подтверждает другую, несомненную для них истину: ...нет иного Бога, кроме Единого. Это столь же непреложная истина, говорит Павел, как и то, что, хотя и есть так называемы боги, «...все боги народов — идолы» (ср.: Пс 95:5). Это основополагающая библейская истина, и мы не должны ни на йоту отступать от нее.

Фактически, мы просто берем крылатую фразу коринфских гностиков: ...нет иного Бога, кроме Единого, и затем начинаем обсуждать и спорить, действительно ли все поклоняются одному Богу, но под разными именами и разными путями. Современный универсалистский (синкретический) подход в целом либо отвергает, либо оставляет без внимания специфику христианской вести.

Если же мы более внимательно рассмотрим утверждение в 8:6, то увидим, что именно подчеркивает Павел: Но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им. Могут быть так называемые боги, или на небе, или на земле, — так как есть много богов и господ много (5). Павел категорически заявляет о существовании Бога-Отца (и мы должны увидеть в этой фразе всю глубину и богатство новозаветного богословия об Отцовстве Бога) и равного Ему по статусу и власти Иисуса Христа. Отец — Тот, из (греч. ek) Которого происходит все сущее, то есть Он — источник и начало; Он также — цель (греч. предлог eis) и смысл нашего существования. Иисус Христос — первоначало и посредник, то есть Тот, через (греч. did) Кого было сотворено все сущее.

Наиболее естественно полагать, что местоимения «мы» и «нас» в данном отрывке относятся к христианам: таким образом, Иисус служит мостом, который соединяет нас с Богом, Он — посредник, ходатай, путь к Богу (ср.: Ин 14:6; Рим 11:26; Кол 1:15 и дал.; 1Тим 2:5−6). Это фундаментальная истина, от которой не может отступить апостол Павел. Существуют коренные отличия и непреодолимая пропасть между Богом (Отцом нашего Господа Иисуса Христа) и богами, которым поклоняются во всех других религиях, хотя можно найти и много второстепенных сходных характеристик.

Что же тогда такое эти многочисленные так называемые боги и господа на небе и на земле? Библия говорит об этом ясно и однозначно. Они представляют собой eidola, «копии», не имеющие никакого отношения к реальности. Таким образом, слово «идол» используется как по отношению к истукану, сделанному из дерева или камня, так и к божеству, которому при этом поклоняются. Пророк Исаия пишет: «Делающие идолов все ничтожны, и вожделеннейшие их не приносят никакой пользы» (Ис 44:9 и дал.). Далее он перечисляет всех ремесленников, которые прилагают руку к изготовлению идолов: кузнецы, плотники, лесорубы, хлебопеки, повара — все работают с одним и тем же куском дерева, выросшего в лесу, а затем поклоняются мертвому бревну Ничто — вот прекрасная характеристика нереальной, лишенной духовного измерения истины.

Но это не полная картина идолопоклонства в Ветхом Завете. Во Второзаконии есть очень важный текст на эту тему: «И утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. Богами чуждыми они раздражили Его, и мерзостями разгневали Его. Приносили жертвы бесам, а не Богу, богам, которых они не знали, новым, которые пришли от соседей и о которых не помышляли отцы ваши» (Втор 32:15−17).

Боги языческие не являются богами в собственном смысле этого слова; они — просто идолы, то есть изделия рук человеческих, которым поклоняются люди. Но за этими «копиями» (eidola) стоят духовные силы, названные в предыдущем разделе «бесами».

Сказанное отражает не только ветхозаветное учение, об этом же говорится, например (хотя и не в таком явном виде), в 1Фес 1:9 и ясно выражено в Гал 4:8−9, где Павел говорит христианам: «Но тогда, не знавши Бога, вы служили богам, которые в существе не боги; ныне же, познавши Бога, или лучше, получивши познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им?»

Совершенно ясно, что поклонение идолам — одновременно и дань нереальному, и слишком реально само по себе. Это как раз то, о чем говорит сам Павел в 10:19−20: «Что же я говорю? то ли, что идол есть что-нибудь, или идоложертвенное значит что-нибудь? Нет; но что язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу; но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами». Эти бесы не идентичны тому, чем представляются язычникам боги, которым они поклоняются. Впасть в любого рода идолопоклонство — значит открыть двери бесам, подпасть под влияние этих агентов сатаны, которые вожделеют нашего поклонения и которые в прошлом — искусные обманщики и губители.

Эта концепция сохраняет свою практическую ценность в свете пастырской опеки. Те, кто до обращения в христианство был вовлечен в разного рода языческие культы, часто нуждались в особом служении. У Павла нет никаких иллюзий, он знает, что контакты с бесами все еще составляют большую опасность для членов христианской общины (ср.: 1Кор 10:19−22). Это не означает, что христиане могут спокойно существовать в состоянии одержимости бесами (возможность, которая с богословской и пастырской позиций может иметь летальный исход). Избавление от таких демонических сил требует, в этой связи, служения опытных и знающих христиан. Кроме того, следует предусмотреть действие целого спектра духовных сил там, где мужчины или женщины стремятся найти удовлетворение, исполнение, отождествление и, особенно, контакте «божественным», — независимо от того, насколько неопределенна эта последняя фраза. Столкнувшись с историей противостояния Господу Иисусу Христу противоборствующих сил, сражающихся за человеческую душу, мы должны быть готовы освободить людей от подобного рабства. Вероятным следствием такого вмешательства могут быть смятение, бесцельность и полное подчинение личным амбициям, открывающим дорогу различным силам. Наше служение особенно важно там, где прослеживается контакте религиозными культами, связанными с восточным мистицизмом, гипнозом и другими подобного рода методами контроля над разумом, или с оккультной практикой, или с наркоманией.

3. Высший критерий: брат, за которого умер Христос (8:7−13)

Снова возвращаясь к вопросу об идоложертвенной пищи, Павел указывает на то, что в Коринфе некоторые христиане еще не полностью разобрались в фундаментальной истине, о которой только что шла речь: ...некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное, как жертвы идольские (7). Такие люди думают, что идолы реально существуют, а потому тот, кто ест идоложертвенную пищу, оскверняется. Вследствие того, что их связь с идолопоклонством была длительной и глубокой, Павел не рассуждает на эту тему: он обращается к «сильному» (то есть «знающему», «хорошо информированному») человеку, дабы тот не угождал себе, но позаботился бы о своем более слабом собрате. Таким образом, Павел утверждает ясный духовный принцип: Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем (8).

«Немощный» собрат в данном случае — тот, кто относится к этому с излишней чувствительностью; это приверженец строгого следования надлежащим установлениям, христианин, который старается отвергнуть все сомнительное, все то, что, по его разумению, может испортить его отношения с Богом. Павел хочет, чтобы такой «немощный» человек стал «сильным», и пытается убедить его в этом. Он акцентирует внимание на том, что «сильному» человеку необходимо избавиться от следования человеческим установкам и ярлыкам типа: ты должен добровольно ограничить свою свободу. Таким образом, сильный должен перестроиться, чтобы помочь слабому, но не наоборот.

Доводы Павла, представленные в ст. 9−13, безусловно весомы. Во-первых, неограниченная христианская свобода на самом деле может стать камнем преткновения для слабого христианина, способствуя еще большему ослаблению, а не росту его веры, и побуждая его действовать против его же собственной совести (10). Фактически христианин действует здесь, не опираясь целиком на свою веру, а такие поступки Павел рассматривает как прямой грех (Рим 14:23).

Во-вторых, мы не должны забывать, что наш ближний — христианин, наш собрат, за которого умер Христос (11), а не просто добрый друг, или приятель из местной общины, или даже верный член нашего братства. Рассуждая подобным образом, мы будем стремиться сделать все, чтобы наш немощный брат не погиб.

В-третьих, если мы грешим против своего брата и наносим раны его немощной совести, мы тем самым грешим против Самого Христа (12; ср.: Мф 25:41 и дал.), ибо в этом случае реальное присутствие Иисуса в нашем собрате с легкостью нами игнорируется.

Из всего этого следует неизбежный вывод: демонстрируя истинную христианскую свободу, нельзя использовать «сомнительные методы». Таким образом, утверждение Павла в ст. 13 подводит ясный итог этой главы: И потому, если пища соблазняет брата моего (букв., греч. «заставить споткнуться»; ср.: Мк 9:42), не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего. И об этом должен помнить «хорошо информированный», «знающий человек».

Другая важная тема в данной главе — это роль сознания, совести. Слово «совесть» встречается три раза (7, 10, 12). В каждом случае речь идет о нестойкой совести (греч. asthenes, «слабый»), свойственной христианину, чье пребывание во Христе после избавления от язычества — еще сравнительно недавнее. Такая личность испытывает драматические перемены в жизни. Его образ жизни как коринфянина предполагает, что он должен быть социально адаптированным, коммуникабельным и гостеприимным. Брюс приводит записанное на папирусе приглашение, типичное для того времени: «Херемон приглашает вас на обед за столом господина Сараписа в Сарапейоне (то есть в храме Сараписа) завтра, 15-го, в 9 часов».

Есть существенная разница между тем, кто «играет в коринфянина», и тем, кто является «истинным коринфянином». Гостеприимство и общение, вероятно, занимало много времени в жизни коринфян. Чем более чуткой совестью обладает христианин, тем больше он чувствует необходимость христианского свидетельства и тем больше подвергается опасности впасть в искушение поддержки христианского «гетто» или, по крайней мере, восприятия подобного образа мыслей.

В такой обстановке христиане нуждались в надлежащих наставлениях о вещах, которые действительно имели значение в современном для них обществе. Павел снова поднимает эту тему в 10:23−30. Если христианская церковь собиралась успешно бороться с буйной порослью язычества в таком порочном городе (являвшемся к тому же морским портом), как Коринф, то христианам требовалась особая чувствительность к различного рода «сомнительным вещам». Павел хотел, чтобы свет христианства проник во все темные закоулки и нравственные тупики в Коринфе. Это требовало более сильной совести, которой обладали немногие христиане, будь то в Коринфе или Риме, поэтому каждому необходимо было проявлять терпение, отсутствие духа осуждения, чуткость, абсолютное посвящение христианскому образу жизни в христианском сообществе в целом.

Если христианин находится под влиянием, к примеру, человека, которого он считает человеком знания (10) или «сильным» братом, и принимает решение или предпринимает действия без личной молитвы и вопреки воле Господа для него, то это свершается им не по вере. По мнению Павла, это следствие его греховных действий: его совесть уязвлена (12), или оглушена (греч. typtontes, букв, «оглушить», «ударить по голове»); ему становится еще труднее прийти к зрелому, христианскому решению.

Для Павла, поэтому, «сильная» личность — это христианин, который находится только под твердым водительством Христа, позволяя только Ему определять его образ жизни; для такого человека в этом — средоточие всей его жизни. Но для многих христиан такая сила недоступна, она для них — несбыточная мечта. В каком же направлении двигаться? «Мы, сильные, должны сносить (букв, «нести», bastazeiri) немощи бессильных и не себе угождать: каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию» (Рим 15:1−2).

Суть раскрывается в одной странной фразе: «...не себе угождать». Такая позиция напрямую противоречит обычным представлениям, особенно представлениям коринфян, которые привыкли настаивать на своих «правах». Весь арсенал аргументов Павла в этой главе иллюстрируется примером следования закону любви: любовь ограничивает себя в правах ради других. Быть причиной падения собрата, даже одного человека, оступиться даже один раз — это представляется Павлу столь опасным, что он сам никогда бы не прикоснулся к куску мяса во избежание катастрофы. В этом и состоит настоящая христианская опасность, а то, что Павел утверждает с таким пылом, — истинная христианская свобода.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Комментарии Дейвида Прайера на 1 послание Коринфянам, 8 глава. Библия говорит сегодня.

ПОДДЕРЖАТЬ СЛУЖЕНИЕ

1 Коринфянам 8 глава в переводах:
1 Коринфянам 8 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Толкования Августина
  8. Толкование Иоанна Златоуста
  9. Толкование Феофилакта Болгарского
  10. Новый Библейский Комментарий
  11. Лингвистический. Роджерс
  12. Комментарии Давида Стерна
  13. Библия говорит сегодня
  14. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.