Галатам 4 Лекции по посланию к Галатам 4 глава

1 Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего:
2 он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного.

Вы видите, с каким рвением и сколь дальновидно действует Павел, пытаясь призвать галатов назад, и как он представляет дело, подкрепляя свои слова вескими аргументами, основанными на опыте, на примере Авраама, на Писаниях, на хронологии и на аналогии. Он делает это так часто, что порой кажется, будто он повторяется. Вроде бы ранее он уже закончил дискуссию об оправдании, заключив, что люди оправдываются в глазах Божьих одной лишь верой. Но поскольку позаимствованная из общественной жизни иллюстрация с юным наследником пришла ему в голову позже, он приводит также и ее в надежде убедить этим невежественных галатов. Итак, Павел использует своего рода «божественную хитрость», он пытается их поймать, подстерегая их, словно в засаде, как он сам говорит 2Кор 12:16: «Будучи хитр, лукавством брал с вас». Ибо простых людей легче убеждать аналогиями и примерами, нежели сложными и утонченными дискуссиями. Они скорее склонны смотреть на красиво нарисованную картину, чем читать хорошо написанную книгу. Посему, после аналогии с человеческим завещанием и рассказа о темнице и детоводителе, он, чтобы убедить их, приводит также очень хорошо всем знакомую аналогию с наследником. В процессе учения полезно приводить множество аналогий и иллюстраций. Так поступал не только Павел, но и многие пророки, да и Сам Христос. Далее, ближе к завершению Послания, он обратится к риторическим приемам.

«Вы видите, — говорит он, — даже в гражданском законодательстве наследник, владелец всего имения своего отца, все же бывает рабом. Конечно, у него есть благословение и обетование о наследстве. Тем не менее до времени освобождения от зависимости (до эмансипации, как называют это юристы) он удерживается попечителями и наставниками, подчиняясь им, совсем как ученик повинуется детоводителю. Попечители не доверяют ему управление его собственными благами, но заставляют его служить. Он живет на собственные средства и использует свою собственность так, словно является рабом. Таким образом, он не отличается от раба, пока находится под властью своих «надсмотрщиков» и «надзирателей». Это подчинение и этот плен действительно идут ему на благо, ведь в противном случае он промотал бы все свои блага. Но все же это порабощение не вечно. Оно заканчивается в день, назначенный отцом».

3 Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира.

Так было и с нами, когда мы были детьми. Действительно, мы были наследниками, имея обетование о грядущем наследии, которое должно было быть даровано нам через Семя Авраамово, Христа, Который должен был благословить все народы. Но поскольку время еще не настало, пришел Моисей, наш страж, управляющий, опекун, который удерживал нас как бы «в плену», не давая нам распоряжаться и полностью владеть нашим наследством. При этом, однако, как наследника питает надежда на грядущую свободу, так и Моисей питал нас надеждой на обетование, которому надлежало открыться в должное время, а именно — когда придет Христос. До Его пришествия было время Закона. Когда Он пришел, это время закончилось, и настало время благодати.

Сейчас время Закона завершилось. Во-первых, оно завершилось по причине воплощения Христа во время, установленное Отцом. Ибо Христос однажды стал Человеком: когда пришла полнота времени, Он «родился от жены {примечание: при дословном переводе цитаты, использованной в оригинале: «Родился от Девы…» — Перев.}, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных» (Гал 4:4−5). «Со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление» Евр 9:12. Во-вторых, оно завершилось потому, что тот же самый Христос, Который явился [во плоти], когда пришла полнота времени, приходит к нам в Духе каждый день и каждый час. Конечно же, Своей Кровью Он искупил и освятил всех людей раз и навсегда. Но поскольку мы еще не совершенно чисты и остатки греха все еще присущи нашей плоти, а плоть борется против духа, — Он приходит к нам духовно каждый день. День за днем Он совершает установленное Отцом, все более и более отменяя и упраздняя Закон.

Так Он приходил в Духе к праотцам каждый день до Своего окончательного явления, когда пришла полнота времени. Они имели Христа в Духе и веровали в Него — в Того, Кто должен был быть явлен, как и мы веруем в Него — в Того, кто был явлен. И они были спасены Им, так же как и мы, во исполнение сказанного Евр 13:8: «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же». Вчера — до времени Его пришествия во плоти. Сегодня — когда Он явился в установленное время. Ныне и вовеки Он все тот же Христос. Итак, одним и тем же Иисусом Христом все верующие — в прошлом, настоящем и будущем — освобождаются от Закона, оправдываются и спасаются.

Поэтому Павел говорит: «Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира», то есть Закон владычествовал над нами и жестоко порабощал нас, как невольников и пленников. Во-первых, в общественной сфере он сдерживал невеж и плотских людей, чтобы они не бросались сломя голову во всевозможные преступления. Закон угрожает преступникам наказанием, и если бы они не боялись этого, то совершали бы одни злодеяния. Те, кто сдерживаются Законом подобным образом, находятся под властью Закона. Во-вторых, Закон обвиняет, устрашает, умерщвляет и осуждает нас перед Богом духовно, или в теологическом отношении. Таковой была основная власть Закона над нами. И как наследники, подчиненные наставникам, подвергаются поркам и вынуждаются подчиняться их правилам и исполнять их предписания, так и сердца людей до Христа угнетаются суровой тиранией Закона. То есть Закон их обвиняет, устрашает и порицает. Но это владычество, или скорее тирания Закона не вечна, ей надлежит продлиться только до прихода времени благодати. Итак, функция Закона действительно заключается в выявлении и умножении греха, причем и то и другое — для наступления праведности. Кроме того, Закон умерщвляет во имя жизни. Ибо Закон — это детоводитель ко Христу.

Таким образом, как попечители обращаются с юным наследником сурово, распоряжаясь им и давая ему указания, и он вынужден подчиняться им, так и Закон обвиняет, смиряет и порабощает нас, и мы являемся рабами греха, смерти и гнева Божьего, что, несомненно, является самой ничтожной и ужасной формой рабства. Но как владычествование наставников и рабское подчинение {примечание: в Веймарском издании: subiecto. Читаем: subiectio.} юного наследника не вечны, а продолжаются только до дня, установленного отцом, когда он не нуждается более в защите попечителей и уже не подчинен им, но может использовать наследство, полученное от отца, как ему угодно, — так и Закон владычествует над нами и мы должны быть его рабами и пленниками не вечно. Ибо здесь добавляются слова: «До срока, отцом назначенного». И Христос, соответственно обетованию, пришел и искупил нас, угнетенных тиранией Закона.

С другой стороны, Христос не пришел к самодовольным лицемерам и тем, кто открыто презирает Закон. Равно как Он не пришел к отчаявшимся, полагающим, что не осталось ничего, кроме испытываемых ими ужасов Закона. Он не был дан таким людям, и Он бесполезен для обеих этих групп. Однако Он полезен для тех, кто был опечален и устрашен Законом на протяжении некоторого времени. Ибо они не отчаиваются среди ужасов, порождаемых Законом, но твердо направляются к престолу благодати {примечание: обыгрывание понятия ἱλαστήριον из Рим 3:25.}, ко Христу, искупившему их от проклятия Закона, став проклятием за них. И здесь они обретают милость и находят благодать.

Таким образом, акцент здесь стоит на словах «были порабощены», то есть Павел как бы говорит этим: «Наша совесть была подчинена Закону, который вовсю тиранил ее. Он порол нас, как деспот порет своего пленного раба. Он держал нас в плену. То есть он поверг нас в страх, печаль, слабость и отчаяние, угрожая нам вечной смертью и проклятием». Это «теологическое рабство» весьма сурово, однако оно длится не вечно, но только пока мы являемся «детьми», то есть доколе не придет Христос. Покуда же Он отсутствует, мы являемся рабами, заключенными под Законом, не имеющими ни благодати, ни веры, ни других даров Святого Духа. Но после того как приходит Христос, заточению и рабству Закона наступает конец.

...вещественным началам мира. {Примечание: или: «стихиям мира», «мирской стихии», «элементам мира». — Ред.}

Некоторые полагали, будто Павел говорит здесь о физических началах: об огне, воздухе, воде и земле. {Примечание: Иероним пишет, что «некоторые считают их [эти начала] ангелами, управляющими четырьмя началами мира, а именно — землей, водой, огнем и воздухом». Commentarius in Epistolam S. Pauli ad Galatas, II, Patrologia, Series Latina, XXVI, 397.} Но Павел выражается особо. Он говорит здесь о самом Законе Божьем, который называет «вещественными началами мира», используя «умаляющий» образный способ выражения. {Примечание: латинский термин греческого происхождения tapinosis означал риторическое умаление: см.: Аристотель, «Риторика к Александру», гл. 36.} Его слова выглядят полной ересью. Павел и в других местах имеет обыкновение чрезвычайно умалять Закон. Он называет его «убивающей буквой», «служением смертоносным буквам», «силой греха». {Примечание: см. 1Кор 15:56; 2Кор 3:6, 7 и др. — Перев.} Он преднамеренно выбирает эти отвратительные термины, показывающие силу и функцию Закона ясно и точно, чтобы отпугнуть нас от Закона в вопросе об оправдании. Ибо, будучи использован наилучшим образом, Закон не способен сделать ничего, кроме как заставить совесть ощутить чувство вины, умножить грех, пригрозить смертью и вечным проклятием.

Павел называет Закон «вещественными началами мира», то есть внешней буквой и традициями, записанными в какой-то книге. Хотя в общественной сфере Закон и удерживает от зла и побуждает делать добро, такое его соблюдение не избавляет от греха, не оправдывает и не направляет на небеса, но оставляет человека в этом мире. Ибо я не обретаю вечной жизни тем, что воздерживаюсь от убийства, прелюбодеяния и воровства. Такие внешние добродетели и такая «честная жизнь» не относятся к царству Христа и не являются небесной праведностью. Это праведность плоти и мира, которой обладают не только «поборники праведности», как тот фарисей из Лк 18:11, но даже язычники. Некоторые люди производят в себе эту мирскую праведность, чтобы избежать наказаний Закона. Другие — чтобы считаться надежными, праведными и смиренными среди людей. Таким образом, данное явление следовало бы скорее назвать обманом и лицемерием, чем праведностью.

Следовательно, в своем высшем употреблении и силе Закон может лишь обвинять, запугивать, порицать и умерщвлять, и ничего другого. Итак, где присутствуют ужас и чувство греха, смерть и гнев Божий, там, конечно же, нет праведности, там нет ничего божественного и нет Бога, но лишь то, что относится к миру. Мир — это не что иное, как отстойник греха, смерти, гнева Божьего, ада и всех пороков, которые ощущают на себе устрашенные и опечаленные [своим грехом], но не замечают самодовольные и самоуверенные. Таким образом, даже в своем лучшем проявлении Закон может лишь производить знание о грехе и ужас смерти. Грех, смерть и другие пороки — это мирские явления. Отсюда следует, что Закон не порождает ничего животворного, спасительного, небесного или божественного, но лишь мирское. Вот почему Павел правильно называет его «вещественными началами мира».

Хотя Павел называет весь Закон «вещественными началами мира», что ясно вытекает из сказанного, тем не менее он высказывается с таким неуважением прежде всего о церемониальных законах. Он говорит, что, даже если эти законы очень полезны, они применимы лишь в некоторых внешних сферах — таких как пища и питье, одежда, предписанные места, времена, Храм, праздники, омовения, жертвоприношения и т. п., — которые являются исключительно мирскими и предписаны Богом для использования в этой жизни, а не как средства оправдания и спасения в глазах Божьих. Итак, термином «вещественные начала мира» он отвергает и порицает всякую праведность Закона, основанную на внешних церемониях, — хотя и временных, но установленных и заповеданных Богом, — презрительно именуя ее мирской стихией. Так, началами мира являются имперские законы, ибо они относятся к мирским вещам, то есть имеют дело с тем, что присуще этой жизни, а именно — с деньгами, имуществом, вопросами о наследстве, с убийствами, прелюбодеяниями, ограблениями и тому подобными явлениями, о которых идет речь также во второй скрижали Декалога. Папские декреталии и законы, запрещающие вступление в брачную жизнь и устанавливающие ограничения в еде, то есть, по выражению Павла в других местах, «бесовские учения» 1Тим 4:1, тоже являются элементами мира, с тем лишь исключением, что учат о внешних вещах нечестивейшим образом, противно Слову Божьему и вере.

Таким образом, Закон Моисеев не порождает ничего, выходящего за рамки этих мирских вещей. То есть он лишь показывает с общественной и теологической позиций пороки, существующие в мире. Своими ужасами он лишь подталкивает совесть к жажде и тоске по обетованию Божьему и заставляет искать Христа. Но для этого необходим Святой Дух, чтобы сказать сердцу: «После того как Закон исполнил в тебе свою функцию, Бог не желает, чтобы ты был лишь устрашен и умерщвлен, но хочет, чтобы при помощи Закона ты признал свое ничтожное, безнадежное положение, но не отчаялся, а уверовал во Христа, „потому что конец закона — Христос, к праведности всякого верующего“ Рим 10:4». Здесь явно не создается ничего мирского, но, напротив, все мирское приходит к завершению, равно как заканчиваются все законы и начинается божественное. До тех пор пока мы находимся под «вещественными началами мира» — то есть под Законом, который ничего не говорит о Христе, но лишь открывает и умножает грех, порождая гнев, мы — рабы, подчиненные Закону, несмотря на то что имеем обетование о грядущем благословении. Закон хотя и говорит Втор 6:5: «Люби Господа, Бога твоего…», но не может обеспечить меня теми «средствами», при помощи которых я мог бы исполнить это, то есть обрести Христа.

Я говорю это не для того, чтобы внушить презрение к Закону. Павел также не имеет такого намерения, напротив, он придерживается мнения, что Закон должен уважаться и цениться. Но поскольку Павел рассматривает здесь вопрос об оправдании, а обсуждение оправдания и обсуждение Закона — вещи совершенно разные, обстоятельства требуют, чтобы он говорил о Законе как о чем-то исключительно презренном. Имея дело с этим вопросом, мы и не сможем высказаться достаточно уничижительно и неприязненно. Ибо здесь сердце не должно ни принимать во внимание, ни знать ничего, кроме одного лишь Христа. Посему мы должны изо всех сил стремиться к тому, чтобы в вопросе об оправдании отвергать Закон, убирать его с глаз долой как можно дальше и не принимать ничего, кроме обетования Христова. Это легко сказать, однако в испытаниях, когда совесть борется с Богом, чрезвычайно трудно достичь этого на деле. Когда Закон устрашает и обвиняет тебя, изобличает грех и угрожает гневом Божьим и смертью, особенно трудно действовать так, будто никакого Закона или греха никогда и в помине не было, но всегда был один лишь Христос, чистая благодать и искупление. Трудно также, чувствуя ужас Закона, говорить: «Закон, я не собираюсь слушать тебя, потому что у тебя злой голос. Кроме того, время пришло, и теперь я совершенно свободен. Я не стану более терпеть твоего господства». Тогда человек может понять, что самая трудная вещь на земле — это различение Закона и благодати. Что это просто божественный и небесный дар — иметь веру и «сверх надежды верить с надеждою» Рим 4:18. И что утверждение Павла об оправдании одной лишь верой совершенно истинно.

Итак, научись говорить о Законе презрительно, когда речь одет об оправдании, следуя примеру Апостола, который называет Закон «вещественными началами мира», «убивающей буквой», «силой греха» и т. п. Если ты позволишь Закону преобладать в совести вместо благодати, то тогда, когда тебе надо будет победить грех и смерть перед Богом, Закон будет не чем иным, как отстойником всяческих пороков, ересей и богохульств. Ибо он способен лишь умножать грех, обвинять, запугивать, угрожать смертью и представлять Бога гневным Судьей, проклинающим грешников. Посему, если ты благоразумен, то прогони как можно дальше косноязычного и заикающегося Моисея вместе с его Законом и пусть тебя никак не трогают его устрашения и угрозы. В тот момент пусть будет он для тебя столь же подозрителен, как отлученный от Церкви и преданный анафеме еретик, хуже папы и дьявола, и поэтому совершенно не заслуживающий, чтобы его слушали.

С другой стороны, когда не рассматривается вопрос об оправдании, мы вместе с Павлом должны думать о Законе благоговейно. Нам следует воздавать ему высшую хвалу, называть его святым, праведным, благим, духовным, божественным и т. д. В вопросах, не относящихся к нашей совести, мы должны боготворить его, но, проникнув в нашу совесть, он становится сущим дьяволом, ибо в малейших испытаниях он не может ободрить или утешить совесть, а делает совершенно противоположное, запугивая ее и лишая ее уверенности в праведности, отнимая у нее жизнь и все благое. Вот почему далее Павел называет Закон «немощными и бедными вещественными началами» (см. Гал 4:9). Так не позволим же ему господствовать над нашей совестью ни в чем, особенно потому, что Христос дорого заплатил за то, чтобы устранить из совести тиранию Закона. Ибо «Христос искупил нас от проклятия Закона, сделавшись за нас проклятием» Гал 3:13. Посему пусть благочестивый человек знает, что Закон и Христос обоюдно противоположны и совершенно несовместимы. Когда присутствует Христос, Закону не следует править ни в чем, он должен отступить и оставить совесть, уступив ложе одному лишь Христу, потому что оно слишком узко для них обоих Ис 28:20. Пусть Он правит один, праведно, безопасно, счастливо и жизнеутверждающе, чтобы совесть счастливо засыпала во Христе, не имея никакого представления о Законе, грехе и смерти.

Павел, как я уже говорил, преднамеренно использует это образное выражение: «Вещественные начала мира» — он сильно умаляет этим власть и славу Закона, чтобы пробудить нас. Ибо когда внимательный читатель видит, как Павел называет Закон «служением смертоносным буквам» и «убивающей буквой», он сразу же думает: «Почему же он называет Закон такими отвратительными и, с точки зрения разума, даже богохульными словами, ведь Закон является божественным учением, открытым с небес?» Такому человеку, озадаченному и заинтересованному причиной использования таких названий, Павел отвечает, что Закон есть и то и другое: он и свят, праведен, благ и т. д., и одновременно является служением греха и смерти, но разным людям он видится разным. До Христа он свят, после Христа он смертоносен. Таким образом, когда приходит Христос, мы не должны знать о Законе ничего, кроме того что он господствует над плотью, которую сдерживает и притесняет. Пока мы не умрем, Закон и плоть, которой трудно переносить господство над собой Закона, будут находиться в противостоянии.

Павел — единственный из Апостолов, кто использует такую терминологию, называя Закон Божий «вещественными началами мира», «немощными и бедными вещественными началами», «силой греха», «убивающей буквой». Остальные Апостолы не говорят о Законе таким образом. Поэтому пусть всякий, кто изучает христианское богословие, тщательно рассмотрит эту манеру изречения, присущую Павлу. Христос называет его «избранным сосудом» Деян 9:15. Значит Он дал ему превосходнейшую манеру выражаться и уникальную терминологию, отличную от той, которой пользовались другие Апостолы, чтобы он, как избранный сосуд, мог верно закладывать основы учения об оправдании и излагать его ясно.

4 Но когда пришла полнота времени, послал Бог Сына Своего, родившегося от женщины, родившегося под Законом…, {примечание: перевод Кассиана. — Ред.}
5 чтобы искупить подзаконных…

То есть: «После того как кончилось время Закона, Христос ныне открылся и избавил нас от Закона, и обетование распространилось по всем народам и т. д.».

Обрати особое внимание, какое определение Павел дает здесь Христу: «Христос, — говорит он, — это Сын Бога и женщины. Он был рожден под Законом ради нас, грешников, чтобы искупить нас, подзаконных». Эти слова Павла заключают в себе и Личность, и функцию Христа. Личность Его состоит из природы божественной и природы человеческой. Апостол ясным образом показывает это, говоря: «Послал Бог Сына Своего, родившегося от женщины». Следовательно, Христос есть истинный Бог и истинный человек. А Его функцию Павел описывает следующими словами: «Родившегося под Законом, чтобы искупить подзаконных».

Кажется, что Павел оскорбляет Деву, матерь Сына Божьего, называя ее просто «женщиной». Это смущало даже некоторых древних отцов, которые предпочли бы, чтобы он употребил здесь название «дева», а не «женщина». {Примечание: см.: Иероним, Commentarius in Epistolam S. Pauli ad Galatas», II, Patrologia, Series Latina, XXVI, 398.} Однако в этом Послании Павел обсуждает главный и важнейший предмет, а именно — Евангелие, веру, христианскую праведность, а также: какова Личность Христа, в чем состоит Его функция, что Он предпринял и совершил ради нас, какие благодеяния Он принес нам, несчастным грешникам. Именно из-за величия этого внушающего благоговение предмета он не рассматривает вопрос о девственности. Ему вполне достаточно показать здесь бесценное и бесконечное милосердие Божье в том, что Бог счел достойным, чтобы Его Сын родился от этого пола. Поэтому Павел не говорит о достоинстве пола, а указывает только на сам пол. Упоминая пол, он показывает, что Сам Христос сделался истинным человеком благодаря рождению от женского пола. Он как бы говорит: «Он родился не от мужчины и женщины, а только от женщины». Поэтому, когда он упоминает только женский пол, его фраза: «…родился от женщины» — равносильна тому, чтобы сказать: «…родился от девы».

Далее, это место свидетельствует о том, что, когда завершилось время Закона, Христос не положил никакого нового закона вслед за ветхим Законом Моисеевым, но отменил его и искупил тех, кого Закон угнетал. Поэтому монахи и софисты жестоко заблуждаются, когда изображают Христа как нового законодателя после Моисея. Тот, кто изображает Христа подобным образом, в высшей степени оскорбляет Его. Он пришел отменить ветхий Закон не с целью установления нового, но, как здесь говорит Павел, Он был послан Отцом в мир, чтобы искупить тех, кто находился в плену у Закона. Эти слова изображают Христа верно и точно. Они не приписывают ему установление нового Закона, — они относят на Его счет дело искупления подзаконных. Сам Христос говорит в Ин 8:15: «Я не сужу никого», а также в другом месте Ин 12:47: «Я пришел не судить мир, но спасти мир». То есть: «Я пришел не для того, чтобы провозгласить какой-нибудь закон и по нему судить людей, как Моисей и другие законодатели. Я осуществляю задачу более высокую и лучшую. Я сужу и осуждаю Закон. Закон убивает вас, а Я, в свою очередь, убиваю Закон, и, таким образом, смертью Я упраздняю смерть».

Мы, взрослые, впитавшие пагубную доктрину папистов, до мозга костей ею пропитанные, усвоили такое мнение о Христе, которое совершенно отличается от того, что излагает здесь Павел. Сколько бы мы ни говорили на словах, что Христос искупил нас от тирании и рабства Закона, на деле мы в глубине сердца считали, что Он — законодатель, тиран и судья страшнее самого Моисея. Даже сегодня, при великом свете истины, мы не можем полностью выбросить из головы это нечестивое мнение. Сколь упрямо липнет к нам то, к чему мы привыкли смолоду! Вам, молодым, еще не испорченным и не зараженным этой вредной идеей, легче учить о Христе в чистоте, нежели нам, взрослым, выбросить из головы эти богохульные иллюзии о Нем. Впрочем и вы не совсем избегли козней дьявола. Ибо даже если вы и не впитали нечестивое представление о Христе как о законодателе, вы по-прежнему имеете в себе источник этого представления, а именно — плоть, разум и греховность нашей природы, способной думать о Христе только как о законодателе. Поэтому вы должны всеми силами стремиться к тому, чтобы научиться признавать и считать Христа таким, каким Павел изображает Его в этом фрагменте. Но если, вдобавок к нечестивости нашей природы, появляются еще и нечестивые учителя, коих в сегодняшнем мире полно — и старых, и новых, — то они усиливают нечестивость нашей природы, и это уже двойное зло. Потому что когда к природе, которая сама по себе уже испорчена, прибавляется еще и нечестивое наставление, то при этом просто не может не получиться лжехристос. Как я сказал, разум сам выдумывает его, а дурное наставление затем взращивает его и столь крепко внедряет в наше сознание, что без великого труда и усилия его невозможно искоренить.

Поэтому крайне важно не упускать из виду эти радостные, полные утешения слова и всегда размышлять над ними, а также и над другими, им подобными словами, определяющими Христа правильно и точно, ибо тогда на протяжении всей жизни, при любой опасности, при исповедании нашей веры перед тиранами и в час смертный мы сможем с полной и твердой уверенностью сказать: «Закон, ты не имеешь надо мной никакой власти, так что ты напрасно обвиняешь и осуждаешь меня. Ведь я верую во Иисуса Христа, Сына Божьего, Которого Отец послал в мир, чтобы искупить нас, несчастных грешников, угнетаемых тиранией Закона. Он излил Свою жизнь, щедро истратив ее на меня. Когда я ощущаю твои ужасы и угрозы, Закон, я погружаю свою совесть в раны, кровь, смерть, воскресение и победу Христа. Кроме Него я вообще ничего не хочу ни видеть, ни слышать».

Эта вера — наша победа 1Ин 5:4, которой, хотя и не без великой борьбы, мы побеждаем ужасы Закона, греха, смерти и всякого зла. Кто воистину благочестив и кого каждый день терзают суровые испытания, тем приходится хорошенько над этим попотеть. Им зачастую кажется, что Христос хочет укорить нас, хочет потребовать от нас отчета в том, как мы прожили свою жизнь, хочет обвинить и осудить нас. Они не могут быть уверены в том, что Он был послан Отцом, чтобы искупить нас, угнетенных тиранией Закона. Причина этому вот в чем — святые еще не полностью избавились от плоти, а она противоборствует Духу. Потому-то еще продолжают являться ужасы Закона, страх смерти и другие мрачные призраки, чтобы мешать вере, чтобы человек не держался с должной уверенностью за благодеяние Христа, искупившего нас от рабства Закона.

Но каким образом или способом Христос искупил нас? Способ искупления был такой: Он родился под Законом. Когда Христос пришел, Он нашел нас находящимися в неволе у детоводителей и опекунов, то есть сидящими в заточении и под стражей Закона. Что же Он сделал? Сам Он является Господином Закона, следовательно, Закон не имеет над Ним власти и не может обвинять Его, потому что Он — Сын Божий. Тот, Кто не был под Законом, добровольно подчинился Закону. Закон сделал с Ним то, что делал с нами. Закон обвинял нас и вселял в нас ужас. Закон поверг нас во грех, смерть и гнев Божий, а также Закон осудил нас своим судом. И у Закона было право на все это, ибо все мы согрешили. Но Христос «не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» 1Пет 2:22. Следовательно, Он ничего не был должен Закону. И тем не менее на Него — столь святого, праведного и благословенного — Закон рассвирепел так же, как на нас, проклятых и осужденных грешников, и даже еще более яростно. Он обвинил Его в богохульстве и крамоле, признал Его виновным перед Богом в грехах всего мира и, наконец, так опечалил и испугал Его, что у Него выступил кровавый пот Лк 22:44. В итоге Закон приговорил Его к смерти, и к смерти крестной Флп 2:8.

Это был совершенно удивительный поединок, когда Закон — одно из творений — вступил в конфликт с Творцом, превысив свою власть, чтобы мучить Сына Божьего той же тиранией, какой мучил нас, сынов гнева Еф 2:3. Поскольку он столь ужасно и отвратительно согрешил против своего Бога, Закон вызван в суд, и ему предъявляется обвинение. Здесь Христос говорит: «Господин Закон, повелитель, жестокий и сильный тиран, стоящий над родом человеческим! Что Я совершил, что ты обвинял Меня, угрожал Мне и осуждал Меня при Моей невиновности?» Здесь Закону, когда-то осуждавшему и умерщвлявшему всех людей, нечем защитить или очистить себя. Поэтому он сам осужден и умерщвлен, так что теряет всю свою власть не только над Христом, на Которого Он все же напал и Которого умертвил, но и над всеми, кто верует во Христа. Здесь Христос говорит Мф 11:28: «Придите ко Мне, все труждающиеся под игом Закона. Я мог бы победить Закон Своей верховной властью, не получив при этом никаких ран; ибо Я — Господин Закона, и потому он не имеет надо Мной власти. Но ради вас, подзаконных, Я принял на Себя вашу плоть и покорился Закону. То есть не по обязанности Я сошел в ту же темницу, попал под тиранию и рабство Закона, под властью которых вы служили как пленники. Я позволил Закону господствовать надо Мной, его Господином, чтобы вселить в Меня ужас, подвергнуть Меня греху, смерти и гневу Божьему — ничто из этого Закон не имел права делать. Таким образом, Я победил Закон двойным притязанием {примечание: Бернар Клервоский, Sermones in cantica, проповедь XX, Patrologia, Series Latina, CLXXXIII, 867.}: во-первых, как Сын Божий, Господин Закона; во-вторых, в вашем лице, что равносильно тому, что вы сами победили Закон».

Павел говорит об этом великолепном поединке во всех своих Посланиях. Чтобы сделать эту тему радостной и более ясной, он обычно изображает Закон путем олицетворения, как будто это некий чрезвычайно сильный человек, осудивший и убивший Христа, а Тот, в Свою очередь, одолев смерть, победил, осудил и убил этого человека. Так в Еф 2:15: «Упразднив вражду Плотию Своею», и еще раз в 4:8 на основании Пс 67:19: «Восшед на высоту, пленил плен». Он использует то же олицетворение в Посланиях к Римлянам, Коринфянам и Колоссянам: {примечание: по всей видимости, Лютер имеет в виду такие стихи, как Рим 8:3, возможно, 2Кор 5:21 и Кол 2:15.} «За грех и осудил грех» Рим 8:3. Своей победой Христос изгнал Закон из нашей совести, чтобы он более не смущал нас перед Богом, не приводил нас в отчаяние и не осуждал нас. Конечно, он не перестает показывать наш грех, обвинять и вселять страх, но если совесть крепко держится слов Апостола: «Христос искупил нас от Закона», она воодушевляется верой и получает утешение. Тогда с некоторой святой гордостью она насмехается над Законом, говоря: «Мне нет никакого дела до твоих ужасов и угроз, ибо ты распял Сына Божьего и, распяв Его, совершил величайшую несправедливость. Поэтому грех, который ты совершил против Него, непростителен. Ты утратил свою власть, и ныне ты побежден и удушен не только для Христа, но и для меня, верующего в Него». Он даровал нам эту победу. Так Закон сгинул для нас навеки, при условии что мы пребываем во Христе. Поэтому «благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом» 1Кор 15:57.

Этим также подтверждается учение о том, что мы оправдываемся только верой. Ибо когда происходил этот поединок между Законом и Христом, туда не вмешивались никакие наши дела или заслуги. Там остается один Христос, Который, облекшись в нашу личность, служит Закону и при абсолютной невинности сносит всю его тиранию. Поэтому Закон, как разбойник, осквернитель святыни и убийца Сына Божьего, теряет права и заслуживает проклятие, чтобы отовсюду, где присутствует Христос или хотя бы упоминается Его имя, Закон был вынужден отступать и бежать от этого имени, как дьявол — от креста. А потому мы, верующие, свободны от Закона через Христа, Который восторжествовал над ним Собой. {Примечание: аллюзия на Кол 2:15. — Ред.} Это славное торжество, совершённое для нас через Христа, обретается не делами, а одной лишь верой. Следовательно, оправдывает только вера.

Поэтому слова: «…родившегося под Законом» — исполнены большого смысла, и именно так к ним и следует относиться, ибо они показывают, что Сын Божий, родившийся под Законом, совершил не то или иное деяние Закона и подчинился ему не только как гражданин общества, но претерпел всю тиранию Закона. Ведь Закон совершил над Христом все свое действие — Закон вселил в Него такой ужас, что Он пережил душевную муку более тяжкую, чем кто-либо из людей. Убедительным подтверждением этому служит Его кровавый пот, утешение от ангела, Его возвышенная молитва в саду (Лк 22:41−44) и, наконец, вопль мучения на кресте Мф 27:46: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Но Он претерпел это, чтобы искупить нас, пребывавших под Законом, то есть пребывавших в скорби, страхе, отчаянии и отягощенных грехами. Все мы, впрочем, таковыми до сих пор и являемся, ибо по плоти мы до сих пор каждый день согрешаем против всех заповедей Божьих. Однако Павел велит нам сохранять надежду, говоря: «Бог послал Сына Своего».

Таким образом, Христос — божественная и человеческая Личность, рожденный от Бога в вечности и от Девы во времени, пришел не для того, чтобы учреждать законы, но чтобы понести их на Себе и упразднить их. Он не стал учителем Закона, Он стал послушным учеником Закона, чтобы этим Своим послушанием искупить нас, подзаконных. Все это полностью отличается от учения папистов, превративших Христа в законодателя более сурового, чем Моисей. Павел здесь учит совершенно противоположному, а именно — что Бог послал Сына Своего под Законом, то есть что Он заставил Его понести на Себе суд и проклятие Закона, грех, смерть и т. д. Моисей, являющийся действующей силой греха, гнева и смерти, пленил, заточил и убил Христа, и Христос это вынес. Христос действовал по отношению к Закону не активно, а пассивно. Поэтому Он не является законодателем и судьей по Закону, а, сделав Себя слугой Закона, стал нашим Искупителем от Закона.

Когда в Евангелии Христос произносит заповеди и учит Закону, или скорее толкует Закон, то это относится не к учению об оправдании, а к учению о добрых делах. К тому же учить Закону — это не собственная функция Христа, ради которой Он пришел в мир, а дополнительная [акцидентальная], как и то, что Он исцелял больных, воскрешал мертвых, помогал бедным, утешал скорбящих и т. д. Хотя дела и благодеяния эти славны и божественны, они не являются специфическими свойствами именно Христа. Потому что пророки тоже учили Закону и совершали чудеса. Но Христос — это истинный Бог и человек. В столкновении с Законом Он испытал на Себе его крайнюю жестокость и тиранию. Исполнив и понеся на Себе Закон, Он победил Его Сам в Себе. И затем, воскреснув, Он осудил Закон, нашего заклятого врага, и упразднил его, так что тот уже не может осудить или убить нас. Следовательно, подлинная функция Христа, присущая только Ему, — бороться с Законом, грехом и смертью всего мира, причем бороться так, чтобы Самому пройти через них и, пройдя, победить их и упразднить в Самом Себе, освобождая нас таким образом от Закона и от всякого зла. Поэтому преподание Закона и совершение чудес — это частные благодеяния Христа, которые не были главной целью Его пришествия. Ибо пророки, и в особенности Апостолы, совершали чудеса более великие, нежели те, которые совершал Сам Христос Ин 14:12.

Итак, поскольку Христос победил Закон в Своей собственной Личности, из этого непременно следует, что Он по природе — Бог. Потому что кроме Бога никто — ни человек, ни ангел — не стоит выше Закона. Христос же находится выше Закона, потому что Он победил и удавил Закон. Следовательно, Он является Сыном Божьим и Богом по природе. Если ты приемлешь Христа так, как Его здесь описывает Павел, то никогда не ошибешься и не будешь постыжен. Тогда ты сможешь судить о различных образах жизни, о религии и вероисповедании всего мира. Но если это истинное видение Христа исчезает или же затемняется, то непременно наступает полная неразбериха, ибо недуховный человек не может судить о Законе Божьем. Здесь недостаточно искусства философов, юристов и вообще всех людей. Ведь Закон правит человеком, поэтому Законом судится человек, а не человеком судится Закон. Только христианин может судить Закон. Каким образом? Говоря, что он не оправдывает. Тогда зачем соблюдать его, если он не оправдывает? Конечной целью послушания праведных Закону является не праведность перед Богом, которая обретается только по вере, а спокойствие мира, благодарность Богу и добрый пример, который побуждает других поверить в Евангелие. Папа так перепутал обрядовые вопросы, нравственные вопросы и веру, что не устанавливал между ними никакого различия, только в конце концов он предпочел обрядовые вопросы нравственным вопросам, а нравственные вопросы — вере.

...дабы нам получить усыновление.

То есть богосыновство. Павел украшает стих Быт 22:18: «…в семени твоем…» и т. д. Ранее он упоминал праведность, жизнь, обетование Духа, искупление от Закона, завет и обетование как благословение, данное Семени Авраама. Здесь он говорит о сыновстве и наследовании жизни вечной, так как эти вещи вытекают из благословения. Когда проклятие, которое есть грех, смерть и т. д. было устранено этим благословенным Семенем, его место заняло благословение, то есть праведность, жизнь и все блага. Как видишь, Павел тоже умел витийствовать, когда хотел.

За какую же заслугу мы получили эту праведность, сыновство и наследство вечной жизни? Ни за какую. Ибо что могли заслужить люди, плененные грехом, подвергнутые проклятию Закона и осужденные на вечную смерть? Следовательно, мы получили все это даром и незаслуженно, впрочем и не без заслуги. Что же это за заслуга? Не наша, а Иисуса Христа, Сына Божьего, Который родился под Законом не для Себя, а для нас (как Павел сказал выше [Гал 3:13], что Он сделался за нас проклятием), и Который искупил нас, подзаконных. Потому мы получили это сыновство, только будучи искуплены Иисусом Христом, Сыном Божьим — нашей преизобильной и вечной заслугой, будь то de congruo или de condigno. Вместе с этим даром сыновства мы к тому же получили Святого Духа, посылаемого Богом через Слово в наши сердца и «вопиющего: Авва, Отче!», о чем говорится далее.

6 А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего…

Святой Дух посылается двояко. Древней Церкви Он был послан явным, видимым образом. Так Он сошел на Христа при Иордане в виде голубя Мф 3:16, а на Апостолов и других верующих — в виде огня Деян 2:3. Это было первое ниспослание Святого Духа. Оно было необходимо древней Церкви, которую следовало подкрепить видимыми знамениями ради неверующих, как свидетельствует Павел 1Кор 14:22: «Языки суть знамение не для верующих, а для неверующих». Но впоследствии, когда Церковь уже была собрана и укреплена этими знамениями, посылать Духа таким видимым образом уже не было необходимости.

Второе ниспослание — это когда Святой Дух через Слово посылается в сердца верующих, как здесь сказано: «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего». Это происходит безо всяких видимых проявлений, а именно — когда через устное Слово мы получаем огонь и свет, благодаря которым мы обновляемся и становимся другими, благодаря которым у нас возникают новые взгляды, новые чувства и новые побуждения. Эти перемены и новые взгляды не являются продуктом человеческого разума и сил, это дар и произведение Святого Духа, Который приходит вместе с проповеданным Словом, очищает наши сердца верой и производит в нас духовные побуждения. Поэтому между нами и врагами Слова, его извратителями, существует огромное различие. Мы, по благодати Божьей, на основании Слова, способны с уверенностью проповедовать и судить о воле Божьей по отношению к нам, обо всех законах и учениях, о своей собственной жизни и о жизни других. Паписты и духовные фанатики, напротив, неспособны с уверенностью судить о чем-либо. Последние искажают и извращают Слово, первые преследуют его и хулят. А без Слова невозможно вынести четких суждений вообще о чем-либо.

Конечно, обновились ли мы умом нашим и имеем ли мы Святого Духа, этого нельзя увидеть. Однако сама наша способность выносить суждения, наша речь и наше исповедание являются достаточными свидетельствами того, что в нас присутствует Святой Дух со Своими дарами. Ибо прежде мы были неспособны судить о чем-либо вообще. Мы не говорили и не исповедовали, что все наши дела грешны и осуждены и что один лишь Христос является нашей заслугой congrui и condigni, как мы говорим и исповедуем сейчас, поскольку воссияло солнце истины. Поэтому нас не должно беспокоить, если мир, дела которого мы объявляем злыми, считает, что мы самые опасные еретики и смутьяны, ниспровергатели религии и нарушители общественного спокойствия, одержимые дьяволом, который говорит через нас и направляет все наши действия. Вопреки этому извращенному суждению мира, давайте будем довольствоваться свидетельством нашей совести, благодаря которому мы знаем наверняка, что это божественный дар — когда мы не только веруем в Иисуса Христа, но и открыто провозглашаем и исповедуем Его перед миром. Как веруем в сердце, так и говорим устами, как сказано в Пс 115:1: «Я веровал, и потому говорил: я сильно сокрушен».

Мы также упражняем себя в благочестии и избегаем греха, насколько возможно. Если же согрешаем, то непреднамеренно — мы грешим по невежеству и сожалеем об этом. Мы можем падать, ибо дьявол подстерегает нас день и ночь. Также и остатки греха липнут к нашей плоти. Поэтому по плоти мы являемся грешниками даже после того, как приняли Святого Духа. Внешне нет большой разницы между христианином и другим в общественном отношении порядочным человеком. Дела христианина скромны на вид, — он исполняет обязанности согласно своему призванию, управляет государством, ведет хозяйство, пашет землю, помогает, поддерживает и служит своему ближнему. Человек плотский не станет хвалить эти дела, он считает их столь заурядными и ничтожными, что их делают миряне и даже язычники. Мир не разумеет того, что от Духа Божьего 1Кор 2:14, поэтому он выносит искаженное суждение о делах благочестивых людей. Мир не только восхищается суеверием лицемеров и их самочинными делами, но относится к ним с религиозностью и поддерживает их щедрыми дарами. И, с другой стороны, мир так далек от признания, что дела благочестивых людей добры (на вид они, конечно, мелки и скудны, но они добры и богоугодны, когда совершаются с верой, радостным духом, послушанием и благодарностью Богу), что осуждает и порицает их как верх нечестия и неправедности. Поэтому менее всего мир верит в то, что мы имеем Святого Духа. Но во времена невзгод или креста и исповедания веры (которое верующим людям свойственно и которое является для них главным делом), когда человек должен либо оставить жену, детей, имущество и жизнь, либо отречься от Христа, становится очевидным, что мы исповедуем веру, Христа и Его Слово силой Святого Духа.

Поэтому нам следует не сомневаться в том, что Святой Дух пребывает в нас, но иметь уверенность и признавать, что мы, как говорит Павел, «храм Святого Духа» 1Кор 6:19. Ибо если человек ощущает любовь к Слову и если ему нравится слушать, говорить, думать, читать лекции и писать о Христе, то он должен знать, что это не является делом человеческой воли или разума, но это дар Святого Духа. Потому что такое не может происходить без Святого Духа. И напротив, там, где присутствует ненависть и презрение к Слову, там царит дьявол, «бог века сего» 2Кор 4:4, ослепляя сердца людей и держа их в плену, чтобы не дать воссиять над ними свету Евангелия славы Христовой. Это мы и наблюдаем сегодня среди толпы, — им нет никакого дела до Слова, они высокомерно презирают его, словно оно вообще к ним не относится. Те люди, которые имеют в себе некое горение и тягу ко Слову, должны с благодарностью признавать, что это чувство вселил в них Святой Дух. Ибо это чувство не врожденное и никакие законы не могут научить нас, как обрести его. Мы изменены не чем иным, как десницей Всевышнего Пс 76:11. И когда мы с радостью слышим проповедь о Христе, Сыне Божьем, Который вочеловечился ради нас и, чтобы искупить нас, подчинился Закону, тогда вместе с этой проповедью и через нее Бог несомненно посылает Святого Духа в наши сердца. Поэтому благочестивым людям крайне полезно знать, что они имеют Святого Духа.

Я говорю это, чтобы опровергнуть опасную доктрину софистов и монахов, учивших и веривших, что никто не может знать наверняка, находится ли он в состоянии благодати, даже если делает добрые дела сообразно своим способностям и ведет безупречный образ жизни. {Примечание: ср. Постановления и правила Тридентского собора, заседание VI, правила 13, 15, 16.} Это утверждение, которое повсеместно принимается и которому верят, было принципом и практически являлось артикулом веры во всем папстве. Этой своей нечестивой идеей они совершенно разрушили вероучение, ниспровергли веру, растревожили совесть людей, упразднили Христа и изгнали Его из Церкви, скрыли и отвергли все благословения и дары Святого Духа, отменили истинное поклонение Богу и утвердили идолопоклонство, презрение к Богу и богохульство в сердцах людских. Ибо всякий, у кого есть такие сомнения в воле Божьей о самом себе и кто не верует твердо, что находится в состоянии благодати, тот не может поверить, что он имеет прощение грехов, что Богу есть до него дело и что он может спастись.

Августин правильно и точно говорит, что всякий человек несомненно может видеть свою веру, если имеет ее. {Примечание: см., например, «О Троице», книга XIV, гл. 3.} Именно это они и отрицают. «Да не будет такого, — говорят они, — чтобы я твердо поверил, что нахожусь в состоянии благодати, что я свят и имею Святого Духа, даже если действительно живу святой жизнью и делаю все, что следует». От этой нечестивой идеи, на которой утверждено все царство папы, вы, молодые, должны бежать прочь и смотреть на нее с ужасом, как на опасную заразу, ибо она еще не проникла в вас. Мы, старшие, воспитывались в ней с детства и впитали ее так, что она вросла в самую внутренность нашего сердца. Поэтому не без труда нам приходилось познавать истинную веру, которой мы и учим. Нам непременно следует твердо верить, что мы находимся в состоянии благодати, что мы угодны Богу ради Христа и имеем Святого Духа. «Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» Рим 8:9. К тому же все, что мы думаем, говорим и делаем, сомневаясь, — грех: «Все, что не по вере, грех» Рим 14:23.

Поэтому всякий, кто занимает начальственное положение в Церкви или на государственной службе, должен твердо верить, что его должность угодна Богу. Однако он никогда не смог бы поверить в это, если бы не имел Святого Духа. Но ты скажешь: «Я не сомневаюсь в том, что эта должность угодна Богу, поскольку она Богом и установлена. Но у меня есть сомнения по поводу своей личности, угодна ли она Ему». Тут следует обратиться за помощью к богословию, которое, главным образом, занимается приданием нам уверенности в том, что не только должность, занимаемая человеком, но и сам этот человек угоден Богу. Ибо именно человек был крещен, верует во Христа, очистился от всех грехов Его Кровью, живет в общении Церкви, не только любит чистое учение Слова, но радуется его умножению и росту числа верующих и, с другой стороны, ненавидит папство и духовный фанатизм с их нечестивым учением, как сказано Пс 118:113: «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Таким образом, мы должны твердо верить, что не только наша должность угодна Богу, но и наша личность. Все, что говорит, делает или думает наша личность, угодно Богу, хотя и не ради нас самих, но ради Христа, Который, как мы верим, родился под Законом ради нас. А в том, что Христос угоден Богу и свят, мы абсолютно уверены. В какой мере Христос угоден Богу и в какой мере мы держимся Его, в той мере и мы угодны Богу и святы. И хотя грех все еще липнет к нашей плоти и мы все еще ежедневно падаем, тем не менее благодать более изобильна и более сильна, нежели грех. Ибо милость и истина Господня царят над нами вечно. Поэтому грех не способен испугать нас и заставить нас сомневаться в благодати Божьей, которая в нас. Христос, этот могучий исполин, упразднил Закон, осудил грех, уничтожил смерть и всякое зло. Поскольку Он находится одесную Бога и ходатайствует за нас, мы не можем иметь никаких сомнений в благодати Божьей для нас.

Кроме того, Бог также послал в наши сердца Духа Своего Сына, как говорит здесь Павел. А Христос совершенно уверен в том, что в Своем Духе Он угоден Богу. Поскольку мы имеем тот же Дух Христа, мы тоже должны быть уверены в том, что находимся в состоянии благодати, — уверены благодаря Тому, Кто уверен. Это что касается внутреннего свидетельства, благодаря которому сердце должно твердо веровать, что оно находится в состоянии благодати и имеет Святого Духа. А внешние знамения, как я уже сказал ранее, таковы: любить слушать о Христе, проповедовать, благодарить, хвалить и исповедовать Христа даже ценой имущества и жизни, исполнять свои обязанности согласно своему призванию мужественно, в вере и радости, не находить удовольствия во грехе, не вторгаться в чужое звание, но служить своему, помогать нуждающемуся брату, утешать скорбящих и т. д. Эти знамения убеждают и утверждают нас a posteriori в том, что мы находимся в состоянии благодати. Нечестивцы тоже имеют эти знамения, но не в чистоте. Из этого вполне явствует, что папа со своим учением только лишает покоя совесть людей и, в конце концов, почти доводит их до отчаяния, ибо он не только учит их сомневаться, но даже приказывает им это делать. Поэтому, как сказано в Пс 5:10: «Нет в устах их истины», или в другом Пс 9:28: «Под языком его — мучение и пагуба».

Здесь мы также видим, сколь велика слабость веры у благочестивых. Ибо если бы мы твердо веровали, что пребываем в состоянии благодати, что грехи наши прощены, что мы имеем Дух Христов и что мы сыны Божьи, то мы были бы воистину счастливы и благодарны Богу за Его неизреченный дар 2Кор 9:15. Но, испытывая противоположные чувства, а именно — страх, сомнение, печаль и т. д., мы не дерзаем верить в это со всей твердостью. Наша совесть даже полагает, что приписывать эту славу самой себе было бы великой самонадеянностью и гордыней. Поэтому данный вопрос правильно понимается только тогда, когда переходит в практику, ибо без опыта этому никак нельзя научиться.

Поэтому пусть каждый приучит себя твердо веровать, что он находится в состоянии благодати и что его личность вместе с делами угодна Богу. Но если он испытывает сомнение, то ему следует проявлять веру, бороться с сомнением и добиваться уверенности, чтобы суметь сказать: «Я знаю, что я угоден Богу и имею Святого Духа не по причине своей достойности или добродетелей, а благодаря Христу, подчинившемуся Закону ради нас и взявшему на Себя грехи мира Ин 1:29. В Него я и верую. Если я грешник и заблуждаюсь, то Он праведник и не может заблуждаться. К тому же мне нравится слушать, читать, петь и писать о Нем. Больше всего я хочу возвещать миру Его Евангелие и обратить многих».

Такие вещи несомненно свидетельствуют о присутствии Святого Духа. Ибо такие вещи не возникают в сердце благодаря человеческим способностям, а также нельзя их приобрести за счет каких-либо упражнений или усилий. Достичь этого можно через Христа. Сначала Он оправдывает нас, даруя познание Себя. Затем Он сотворяет [в нас] чистое сердце Пс 50:12, производит новые побуждения, дарует уверенность, благодаря которой мы веруем, что ради Него мы угодны Отцу, а также дарует верное суждение, благодаря которому мы одобряем то, чего прежде не знали или что совершенно презирали. Поэтому мы ежедневно должны стараться двигаться все дальше и дальше от неуверенности к уверенности и прилагать усилие, чтобы полностью искоренить вредную идею, поглотившую весь мир, — будто человек не знает, находится ли он в состоянии благодати. Ибо если мы сомневаемся в том, что находимся в состоянии благодати и угодны Богу ради Христа, то мы таким образом отрицаем, что Христос искупил нас, и совершенно отвергаем все Его благодеяния. Вы, молодые, способны с легкостью понять учение Евангелия и избежать этого опасного мнения, ибо вы не заражены им.

...вопиющего: «Авва, Отче!»

Павел мог бы сказать: «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, взывающего: „Авва, Отче“!» Но он намеренно говорит: «вопиющего», чтобы показать испытание христианина, который еще немощен и слабо верует. В Рим 8:26 он называет это «воздыханием неизреченным». «Также, — говорит он, — и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными».

Это великое утешение, когда Павел говорит здесь, что Дух Христа, посылаемый Богом в наши сердца, вопиет: «Авва, Отче!», и когда он говорит в Рим 8:26, что Он подкрепляет нас в немощах наших и ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Всякий, кто истинно поверил этому, не отпадет ни при каких бедствиях, как бы велики они ни были. Но этой вере мешают многие вещи. Во-первых, наше сердце родилось во грехе. Во-вторых, мы имеем в себе врожденное зло, заключающееся в том, что мы сомневаемся в благорасположении Бога к нам и не можем твердо веровать, что мы угодны Богу. Помимо этого, «противник наш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» 1Пет 5:8, и говорит: «Ты — грешник. Поэтому Бог гневается на тебя и погубит тебя навеки». Ничто не может укрепить и поддержать нас против этих великих и невыносимых воплей, кроме одного лишь Слова, которое являет Христа как Победителя греха, смерти и всякого зла. Но, чтобы твердо держаться этого среди испытаний и противоборств, когда Христос не делается видимым ни для одного из наших органов чувств, требуется усилие и труд. Мы Его не видим, и во время испытания наше сердце не ощущает Его присутствия и помощи. И кажется даже, будто Христос гневается на нас и оставляет нас в такой час. К тому же во время этого испытания человек чувствует силу греха, немощь плоти и свое сомнение, он ощущает раскаленные стрелы дьявола Еф 6:16, ужасы смерти, гнев Божий и Его суд. Все эти вещи издают против нас сильные и страшные вопли, так что кажется, будто нам не остается ничего, кроме отчаяния и вечной смерти.

Но среди этих ужасов Закона, громовых раскатов греха, смертных сотрясений и рыков дьявола, — говорит Павел, — Святой Дух начинает вопиять в нашем сердце: «Авва, Отче!» И Его вопль неизмеримо превосходит сильные и страшные вопли Закона, греха, смерти и дьявола, прорываясь сквозь них. Он пронизывает облака и небо, доходя до самых ушей Бога.

Итак, этими словами Павел хочет показать ту немощь, которая еще присутствует в благочестивых, как в Рим 8:26: «Дух подкрепляет нас в немощах наших». Поскольку сознание противоположного столь сильно в нас, то есть поскольку мы сознаем гнев Божий лучше, чем Его благорасположение к нам, потому-то Святой Дух и посылается в наши сердца. Он не шепчет и не молится, но очень громко вопиет: «Авва, Отче!» — и ходатайствует за нас по воле Божьей воздыханиями неизреченными. Каким же образом?

Среди великого страха и борений совести мы действительно хватаемся за Христа и веруем, что Он — наш Спаситель. Но Закон все же вселяет в нас великий страх, и грех не дает нам покоя. Кроме того, дьявол нападает на нас со всевозможными своими кознями и раскаленными стрелами Еф 6:16, всеми силами пытаясь похитить у нас Христа и лишить нас всякого утешения. И тогда ничто не может помочь нам не сдаться и не отчаяться, ибо в такое время мы являем собой надломленный тростник и тусклый фитиль Ис 42:3. {Примечание: перевод Йосифона. — Перев.} Тем временем, однако, Святой Дух подкрепляет нас в немощах наших и ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными Рим 8:26, свидетельствуя духу нашему, что мы — дети Божьи Рим 8:16. Все это укрепляет душу среди этих ужасов, она воздыхает к своему Спасителю и Первосвященнику Иисусу Христу, преодолевает немощь плоти, вновь обретает утешение и говорит: «Авва, Отче!» Это воздыхание, которое мы едва сознаем, Павел называет воплем и воздыханием неизреченным — вздохом, наполняющим небо и землю. Он также называет его воплем и воздыханием Духа, потому что, когда мы немощны и подвергаемся искушениям, Дух издает этот вопль у нас в сердце.

Сколь бы велики и ужасны ни были вопли, испускаемые против нас Законом, грехом и дьяволом, хотя и кажется, что они заполняют собой небо и землю и совершенно превозмогают вздохи нашего сердца, все же они не могут причинить нам никакого вреда. Ибо чем больше эти враги теснят нас, обвиняя и муча своими воплями, тем крепче мы, воздыхая, держимся за Христа — сердцем и устами мы призываем Его, не отступаем от Него и верим, что Он родился под Законом ради нас, чтобы искупить нас от проклятия Закона и уничтожить грех и смерть. Когда мы вот так, верой держимся за Христа, мы вопием через Него: «Авва, Отче!» И этот наш вопль намного превосходит вопль дьявола.

Однако нам совсем не кажется, что воздыхание, которое мы издаем среди ужасов и в своей немощи, — это вопль. Мы так далеки от этой мысли, что даже едва осознаем это как вздох. Ибо, что касается нашего собственного осознания, то наша вера, воздыхающая ко Христу в искушениях, очень слаба. Вот почему мы не слышим этого вопля. У нас есть только Слово. Если в борьбе мы держимся за него, то немного дышим и воздыхаем. Воздыхание мы в какой-то степени осознаём, но вопля не слышим. «Испытующий же сердца, — говорит Павел Рим 8:27, — знает, какая мысль у Духа». Для Испытующего сердца это воздыхание, кажущееся плоти столь слабым, является громким воплем и воздыханием неизреченным, по сравнению с которым великий и страшный рев Закона, греха, смерти, дьявола и ада ничтожен и неслышен. Недаром поэтому Павел называет это воздыхание благочестивого и сокрушенного сердца воплем и неизреченным воздыханием Духа, ибо оно наполняет все небо и всю землю, вопия столь громко, что ангелам кажется, будто они кроме этого вопля ничего больше не слышат.

Тем не менее у нас внутри присутствует совсем противоположное ощущение. Нам не кажется, что это наше слабое воздыхание проникает сквозь облака так, что Бог и ангелы на небе только его и слышат. На самом деле нам кажется, особенно если испытание продолжается дальше, что на нас жутко рычит дьявол, небо издает рев, земля трясется, все вот-вот развалится, вся тварь угрожает нам злом и ад разверзается, чтобы поглотить нас. Это ощущение — у нас в сердце, мы не слышим этих страшных голосов и не видим этого грозного лика. Именно об этом Павел и говорит во 2Кор 12:9, что сила Христова совершается в нашей немощи. Ибо Христос воистину всемогущ и воистину царствует и торжествует в нас тогда, когда мы, если можно так выразиться, столь «всенемощны», что едва-едва можем издать стон. Однако Павел говорит, что в ушах Божьих этот вздох — могучий вопль, наполняющий все небо и землю.

Также и в Лк 18:1−8, в притче о неправедном судье, Христос называет это воздыхание благочестивого сердца воплем, и таким воплем, который непрестанно вопиет к Богу день и ночь. Он говорит: «Разве Бог не окажет защиты избранным Своим, вопиющим к Нему день и ночь, и будет о них терпеть? Говорю вам, что окажет им защиту вскоре». {Примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций» с использованием переводов Кассиана и Победоносцева. — Ред.} Сегодня, среди всех гонений и противодействий папы, тиранов и духовных фанатиков, нападающих на нас справа и слева, мы только и можем издавать такие воздыхания. Однако они были нашими бомбардами и орудиями брани, с помощью которых мы расстраивали замыслы наших противников все эти годы и начали разрушать царство антихриста. Они побудят Христа ускорить день Своего славного пришествия, когда Он упразднит все начальства, власти и силы и повергнет всех врагов Своих под ноги Себе. Аминь.

Так в Исходе Господь говорит Моисею у Чермного моря (14:15): «Что ты вопиешь ко Мне?» Это последнее, к чему прибег Моисей. Он находился в крайней душевной муке и потому трепетал, будучи на пороге отчаяния. Казалось, что в нем царит не вера, а неверие. Ибо Израиль был так зажат горами, войском египтян и морем, что некуда было бежать. Моисей даже не смел ничего пробормотать. Как же тогда он вопиял? Отсюда следует, что мы не должны судить по ощущениям своего сердца; мы должны судить по Слову Божьему, которое учит, что Святой Дух даруется сокрушенным, боящимся и отчаивающимся, так что Он ободряет и утешает их, чтобы они не согнулись под гнетом испытаний и прочего зла, а одолели их, хотя и не без великого страха и усилия.

Паписты вообразили, будто святые, благодаря тому, что имели Духа Святого, никогда не сталкивались с искушениями и никогда их не испытывали. Они рассуждают о Святом Духе лишь умозрительно, как сегодня говорят духовные фанатики. Но Павел говорит, что сила Христова делается совершенной в нашей немощи 2Кор 12:9 и что Дух Святой подкрепляет нас в немощах наших и ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными Рим 8:26. Поэтому когда мы совсем ослабеваем и совсем близко подходим к отчаянию, тогда мы больше всего и нуждаемся в помощи и утешении Святого Духа, и тогда Он к нам ближе всего. Если кто-то проходит через беды с мужественным и радостным духом, значит Святой Дух уже совершил в нем Свою работу. Но Он непосредственным образом совершает Свою работу в тех, кто исполнен ужаса и приблизился, как сказано в Псалме, ко «вратам смерти» (Пс 9:14), как я уже сказал о Моисее, что он видел близкое присутствие смерти в воде и везде, куда обращал взор. Вследствие этого он находился в глубочайшем смятении, отчаянии и несомненно чувствовал в своем сердце обращенный против него громкий вопль дьявола: «Сегодня весь этот народ погибнет, ибо им некуда бежать. Ты один виноват в этом великом бедствии, ибо ты вывел их из Египта». Потом раздался вопль народа (Исх 14:11−12): «Разве нет гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыне?… Ибо лучше быть нам в рабстве у Египтян, нежели умереть в пустыне». Тогда присутствовал в Моисее Святой Дух — не умозрительно, а по-настоящему. Он ходатайствовал за него воздыханиями неизреченными, так что Моисей вздохнул к Богу и сказал: «Господи, по Твоему повелению я вывел народ. Посему Ты помоги!» Это воздыхание Он и называет «воплем».

Я для того столь подробно обсудил это, чтобы показать, что такое работа Святого Духа и как Он ее обычно совершает. В искушении мы ни в коем случае не должны судить о происходящем, полагаясь на собственные чувства или следуя воплю Закона, греха и дьявола. Если мы захотим при этом следовать своим чувствам или поверить этим воплям, то мы решим, что лишены всякой помощи от Святого Духа и изгнаны из присутствия Божьего. Не лучше ли нам вспомнить поэтому, как говорит Павел, что Святой Дух подкрепляет нас в немощах наших и вопиет: «Авва, Отче!» То есть Он производит, как нам кажется, некий всхлип или вздох нашего сердца, однако перед Богом это громкий вопль, или воздыхание неизреченное. Поэтому во всяком искушении и во всякой немощи прильни ко Христу и воздыхай. Он подаст Духа Святого, вопиющего: «Авва, Отче!» Тогда Отец скажет: «В целом мире Я не слышу ничего, кроме одного этого воздыхания, которое в Моих ушах звучит как вопль столь громкий, что он наполняет собой небо и землю и заглушает все остальные вопли».

Ты также заметишь, что Павел не говорит, будто во время искушений Дух ходатайствует за нас долгой молитвой, — Он ходатайствует воздыханием, но таким, какое не выразить словами. Он не вопиет громко и слезно: «Помилуй меня, Боже!» Пс 50:3, но просто произносит слово вопля и воздыхания: «Отче!» Это короткое слово, но в нем заключено все. Здесь говорят не уста, а чувства, так, словно человек говорит: «Хотя меня окружают тревоги и мне кажется, что я покинут и изгнан из Твоего присутствия, я тем не менее чадо Божье ради Христа, я возлюблен ради Возлюбленного». Потому слово «Отче», когда оно со смыслом произносится в сердце, — это такое красноречие, которого не могут достичь ни Демосфен, ни Цицерон, ни самые красноречивые люди, когда-либо жившие на свете. Ведь это то, что выражается не словами, а вздохами, которые нельзя услышать ни в каких словах, ни у каких ораторов, ибо они слишком глубоки, чтобы можно было выразить словами.

Итак, я разными способами показал, что христианин должен твердо веровать, что он пребывает в состоянии божественной благодати и что он имеет вопль Духа Святого у себя в сердце, в особенности тогда, когда совершает надлежащие деяния — исповедует [веру] или страдает за исповедание. Я показал это для того, чтобы вы полностью отвергли отвратительную идею всего папского царства — учение о том, что христианин должен быть неуверен в благодати Божьей по отношению к себе. Если это мнение верно, то Христос совершенно бесполезен. Ибо кто сомневается в благодати Божьей по отношению к себе, тот обязательно должен усомниться и в обетованиях Божьих, и в воле Божьей, а также в рождении, страданиях, смерти и воскресении Христа. Нет большей хулы на Бога, чем отречься от обетований Божьих и от Самого Бога, от Христа и т. д. Посему было верхом не только безумия, но и нечестия, когда монахи с таким рвением набирали молодежь обоих полов в монастыри — в свои религиозные и, как они их называют, «святые» ордены — как в верное состояние спасения, а потом, лишь только они были набраны, велели им сомневаться в благодати Божьей. Таким же образом папа призвал и весь род человеческий к послушанию святой Римской церкви как к некоему святому состоянию, в котором они непременно обретут спасение. Впоследствии же тем, кто слушался его законов, он повелел сомневаться. Так царство антихриста сначала хвастается и преувеличивает святость своих законов, порядков, правил и уверенно сулит вечную жизнь тем, кто их соблюдает; но потом, после того как несчастные долго умерщвляют свое тело, занимаясь, согласно человеческим традициям, бдениями, постами и т. д., их награда за все это состоит в том, чтобы не знать, угодно ли Богу это их послушание или нет. Сатана страшно радовался убиению душ папистами. Поэтому папство — это самое что ни на есть палаческое истязание совести и сущее царство дьявола.

Чтобы доказать и подкрепить это свое вредное заблуждение, они использовали высказывание Соломона из Еккл 9:1: «…праведные и мудрые и деяния их — в руке Божьей, и однако не знает человек, любви ли он достоин или ненависти». {Примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». — Перев.} Одни относят эту фразу к ненависти Божьей в будущем, другие — к ненависти Божьей в настоящем, но ни те, ни другие не понимают Соломона, который в этом месте говорит совсем не то, что они воображают. Более того, главная мысль всего Писания состоит в том, что нам надлежит не сомневаться, но надеяться, уповать и твердо веровать, что Бог милостив, добр и терпелив, и что Он не лжет и не обманывает, но верен и правдив. Он держит Свои обещания и ныне совершил, что обещал, предав Своего Единственного Сына на смерть за наши грехи, чтобы всякий, верующий в Сына, не погиб, но имел жизнь вечную Ин 3:16. Здесь не может быть никакого сомнения в том, примирен ли Бог с нами, и благосклонен ли Он к нам, устранены ли ненависть и гнев Бога, ибо Он позволяет Своему Сыну умереть за нас, грешников. И все же, хотя и все Евангелие на каждом шагу показывает это, и столько раз оно этому учит, одна эта фраза Соломона, к тому же неправильно понятая, особенно среди ревнителей и монахов из тех, что построже, стоила больше всех обетований и всего утешения Писания, больше даже Самого Христа. Они злоупотребили Писанием на свою погибель и получили справедливое наказание за то, что презрели Писание и пренебрегли Евангелием.

Важно, чтобы мы все это знали. Во-первых, паписты сегодня создают такое впечатление, будто они никогда ничего плохого не делали. Поэтому их следует обличать на основании их же собственных мерзостей, которые они распространили по всему миру, как и свидетельствуют их собственные книги, которых по этой теме существует бесчисленное множество. К тому же мы таким образом можем обрести уверенность, что имеем чистое и истинное учение Евангелия, — такую уверенность, которой папство похвастаться не может. Если бы даже все прочее там было здраво, все равно это чудовище неуверенности хуже всех остальных чудовищ. И хотя очевидно, что враги Христа учат ненадежному, потому что приказывают совести сомневаться, они все же столь преисполнены безумства сатаны, что в своем самодовольстве осуждают и убивают нас, не согласных с ними, как будто еретики — это мы, а они совершенно уверены в своем учении.

Возблагодарим же Бога за то, что мы избавлены от этого чудовища неуверенности и теперь можем твердо веровать, что Святой Дух вопиет и производит это неизреченное воздыхание в наших сердцах. И вот наше основание: Евангелие заповедует нам смотреть не на наши добрые деяния или совершенство, а на Самого Бога Обещающего и на Самого Христа Посредника. Папа же, напротив, велит нам взирать не на Бога Обещающего, не на Христа Первосвященника, а на наши дела и заслуги. Если идти по последнему пути, то там будут сомнение и отчаяние, а если по первому — уверенность и радость Духа. Ибо я верен Богу, Который не может солгать. Он говорит: «Я отдаю Собственного Сына на смерть, чтобы Кровью Своей Он искупил тебя от греха и смерти». Я не могу здесь иметь никаких сомнений, если только вообще не хочу отречься от Бога. И вот почему наше богословие надежно — оно отбирает нас у самих себя и помещает нас вне самих себя, чтобы мы не рассчитывали на свою силу, совесть, опыт, личность, дела, а полагались на то, что находится вне нас, то есть на обетование и истину Божью, которые не могут обмануть. Папа этого не знает, и именно потому у него и у его фурий имеет место это нечестивое представление, будто ни один человек — даже тот, кто праведен и мудр, — не может знать, достоин ли он любви. Но если человек праведен и мудр, он знает наверняка, что Бог его любит, иначе такой человек не праведен и не мудр.

Более того, эта фраза Соломона вообще ничего не говорит ни о ненависти, ни о благосклонности Божьей к людям. Это фраза государственного деятеля, произнесенная в укор человеческой неблагодарности. Ибо извращенность и неблагодарность мира столь велики, что он часто воздает злом тем, кто заслужил от него добра, и иногда даже очень грубо с ними обходится, а нечестивцев наоборот возвышает и почитает. Так и Давид, святой человек и очень хороший царь, был изгнан из своего царства; пророки, Христос и Апостолы были убиты. История всех народов свидетельствует о том, что многие люди, заслуживавшие от своей страны самого лучшего, своими же собственными согражданами были отправлены в изгнание, прожили там несчастную жизнь, а некоторые из них горестно кончили свои дни в тюрьме. Так что Соломон говорит здесь не об отношениях совести с Богом, не о благоволении Бога и Его суде, а о судах и волеизъявлениях людей среди них самих. Он как бы говорит: «Много есть праведников и мудрецов, через которых Бог делает много добра и сохраняет мир для людей. Но люди столь далеки от признания этого, что часто воздают им злом за их великие благодеяния. Поэтому сколько бы добра человек ни делал, он все равно не знает, чего он заслужит от людей своим усердием и верностью — ненависти или доброжелательности».

Так и мы сегодня, думая найти в наших братьях доброе расположение за то, что мы проповедовали им Евангелие мира, жизни и вечного спасения, вместо доброго расположения нашли самую лютую ненависть. Много было таких, кто поначалу находил наше учение привлекательным и горячо поддерживал его. Мы думали, что они будут нашими братьями и друзьями, которые присоединятся к нам в единодушном согласии и будут насаждать и распространять это учение среди других. Но теперь мы на своем опыте видим, что они лжебратья и наши злейшие враги. Они насаждают заблуждения, искажают и ниспровергают то, чему мы учим правильно и добросовестно, распространяют в церквах самые злобные сплетни. Поэтому пусть всякий, кто благочестиво и добросовестно исполняет свой долг, какое бы место в жизни он ни занимал, и кто принимает неблагодарность и ненависть людскую за свои добрые деяния, не мучит себя из-за этого до смерти, но пусть он скажет вместе со Христом (Пс 108:3−4): «Вооружаются против Меня без причины; за любовь Мою они враждуют на Меня, а Я молюсь».

Этим нечестивым учением, которым папа велит людям сомневаться в благорасположении к ним Бога, он удалил из Церкви Бога и Его обетования, разрушил благодеяния Христовы и упразднил все Евангелие целиком. Затем неизбежно последовали бедствия, потому что люди полагались не на Бога с Его обетованиями, а на собственные дела и заслуги. Если такое происходит, человек никогда не может быть уверен в воле Божьей, но обречен постоянно колебаться и, в конце концов, даже отчаяться. Понять, чего Бог хочет и что Ему угодно, нельзя ниоткуда, кроме Его же Слова. Это Слово уверяет нас в том, что Бог отложил прочь весь Свой гнев и ненависть к нам, когда отдал Своего Единственного Сына за наши грехи. Таинства, власть ключей и т. д. тоже дают нам уверенность, потому что если бы Бог не любил нас, Он никогда бы не дал нам их. Таким образом, мы осыпаны бесконечными свидетельствами доброго расположения Бога к нам. Теперь, когда изгнана зараза неуверенности, которой поражена вся церковь папы, будем же твердо верить, что Бог доброжелательно расположен к нам, что мы угодны Ему, что Ему есть до нас дело ради Христа и что мы имеем Святого Духа, Который ходатайствует за нас воплем и воздыханием неизреченным.

По форме эти вопль и воздыхание таковы, что во время испытаний ты называешь Бога не тираном, не гневающимся судьей и не мучителем, а Отцом, — притом воздыхание может быть столь слабым, что его едва можно почувствовать. Тот, другой вопль, напротив, весьма велик и ощущается очень сильно, когда в подлинном ужасе совести мы называем Бога злым, жестоким, гневливым тираном и судьей. Ибо тогда кажется, что Бог нас покинул и хочет ввергнуть нас в ад. Так святые часто жалуются в псалмах (Пс 30:23,13): «Отвержен я от очей Твоих», «Я — как сосуд разбитый».

Это, конечно, не то воздыхание, которое говорит: «Отче», но это рев ненависти к Богу, который громко кричит: «Жестокий судья, лютый мучитель!» И вот тут наступает время отвратить очи от Закона, от дел, от своих чувств и совести, крепко взяться за Евангелие и положиться исключительно на обетование Божье. И тогда раздастся легкий вздох, который заглушит и подавит тот неистовый рев, и в сердце не останется ничего, кроме этого вздоха, говорящего: «Авва, Отче! Сколько бы меня ни обвинял Закон и сколько бы меня ни ужасали грех и смерть, — тем не менее Ты, Боже, обещаешь благодать, праведность и вечную жизнь через Христа». И таким образом обетование производит то воздыхание, которое взывает: «Отче!» Я ничего не имею против того, что некоторые, объясняя, почему одно название греческое, а другое — еврейское, полагают, что Павел намеренно желал употребить и то и другое по причине двоякой природы Церкви, собранной из язычников и из иудеев; и что язычники и иудеи хоть и называют Бога «Отцом» на разных языках, но вопль и тех и других одинаков, поскольку и те и другие взывают: «Отче!» {примечание: Августин, «Толкование на Послание к Галатам», 31, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2126−2127.}

7 Посему ты уже не раб, но сын…

Это риторическое восклицание и вывод, Павел как бы говорит: «Итак теперь, когда установлено, что мы получили Духа через слышание Слова и можем взывать в своем сердце: «Авва, Отче!» — на небесах твердо определено, что рабства больше нет, но есть лишь свобода, усыновление и сыновство». Кто это производит? Воздыхание. Каким образом? Через обетование Отца. Однако Он не будет мне Отцом, если я не буду отвечать как сын. Сначала Отец через Свои обетования предлагает мне благодать и отцовство, — остается только, чтобы я это принял. Это происходит, когда я вопию через воздыхание и откликаюсь на Его голос сыновним сердцем и говорю: «Отче!» И тогда Отец и сын встречаются, и безо всяких сложных приготовлений и пышности происходит обручение. {Примечание: аллюзия на образ Церкви как Невесты Христа. — Ред.} При этом не возникает никаких помех, — здесь не требуется никакого Закона, никаких дел. Ибо что может сделать человек посреди этих ужасов и посреди страшной тьмы испытаний? Здесь есть только Отец, обещающий и называющий меня Своим сыном через Христа, Который родился под Законом, а я, со своей стороны, принимаю, отвечаю воздыханием и говорю: «Отче!» Здесь нет никаких требований, но одно лишь воздыхание сына, который обретает уверенность среди бед, невзгод и говорит: «Ты даешь мне обетование и называешь меня сыном ради Христа. Я принимаю и называю Тебя Отцом». Так человек становится сыном вообще без каких-либо дел. Однако всего этого нельзя понять, не пережив на своем опыте.

Слово «раб» Павел применят здесь не так, как ранее в Гал 3:28, когда говорит: «Нет раба, ни свободного». Здесь он имеет в виду раба Закона, то есть человека, находящегося в подчинении у Закона, как он говорит немного ранее (4:3): «Мы… были порабощены вещественным началам мира». Поэтому быть рабом, как здесь говорит Павел, означает быть приговоренным и заключенным под Законом, под гневом Божьим и смертью. Это значит признавать Бога не как Бога или Отца, а как мучителя, врага и тирана. Это действительно означает жить в рабстве, в вавилонском пленении и жестоко в нем мучиться. Ибо чем больше человек совершает дел под Законом, тем больше его угнетает рабство Закона. Это рабство, — говорит он, — кончилось, оно более не насилует и не угнетает нас. Павел говорит конкретно: «Ты уже не раб». Смысл, однако, будет еще более ясным, если мы выразим это отвлеченно следующим образом: во Христе нет рабства, но есть только сыновство, ибо рабство кончается, когда приходит вера, как он и говорит ранее, в Гал 3:25.

Здесь Павел ясно показывает, что никакой ужас, гнев, потрясение или смерть — то есть никакая функция или власть Закона — не должны допускаться в христианскую совесть. Тем более не должны допускаться чудовища и святотатства человеческой традиции. Ибо в том, что касается оправдания, я не должен ничего знать о божественном Законе и не должен позволять ему как-либо властвовать над моей совестью. Тем более я не должен позволять своей совести попадать под власть папского осквернения, сколько бы он ни «рычал, как лев» Откр 10:3 и ни грозил, что я навлеку на себя негодование Всемогущего Бога. Здесь я должен сказать: «Закон, послушание тебе не достигнет престола, на котором сидит Христос, мой Господь. Здесь я не буду слушать тебя. (Тем более, антихрист, я не буду слушать твоих чудовищ!) Ибо я свободный человек и сын, который не должен находиться в рабстве или быть подвластным какому-либо Закону рабства». Пусть не входит Моисей, а тем более папа в брачный чертог жениха и не возлежит там, то есть не правит совестью, которую Христос избавил от Закона, чтобы освободить ее от всякого рабства. Пусть рабы остаются в долине с ослом, а Исаак пусть взойдет на гору вместе с Авраамом, отцом своим. То есть пусть Закон осуществляет свое владычество над плотью и над ветхим «я», — это пусть будет под Законом, пусть позволит возложить на себя бремя, пусть позволит Закону дисциплинировать и изводить себя, пусть Закон предписывает ему, что делать, что исполнять и как общаться с другими людьми. Однако пусть Закон не загрязняет ложе, на котором только Христос должен отдыхать и спать, то есть пусть он не беспокоит совесть, которая должна жить только со Христом, своим Женихом, в царстве свободы и сыновства.

«Если вы взываете: «Авва, Отче!», — говорит он, — то, безусловно, вы уже не рабы, вы свободные люди и сыновья. Поэтому вы без Закона, без греха и без смерти, то есть вы спасены и уже не имеете ничего злого». Таким образом, сыновство приносит с собой вечное царство и все наследие небесное. Сколь велики масштабы и слава этого дара — человеческий разум в этой жизни даже не может себе представить, и тем более он не может этого выразить. Пока мы видим это как бы сквозь тусклое стекло 1Кор 13:12. Мы имеем это слабое воздыхание и эту крохотную веру, которая зависит только от слышания звука голоса Христа Обещающего. Поэтому, по нашему восприятию, это только центральная точка, однако само по себе это огромная, бесконечная сфера. На самом деле христианин имеет нечто очень сильное и бесконечное, хотя на его взгляд и по его восприятию это что-то очень маленькое и ограниченное. Посему мы не должны мерить это человеческим разумом и человеческим восприятием, нам следует мерить другим кругом, обетованием Божьим, — как Он бесконечен, так бесконечно и Его обетование, несмотря на то что пока оно заключено в эти узкие рамки и, если можно так выразиться, в Слово центра. Сейчас мы видим центр, в конце концов мы увидим и окружность. Поэтому не остается ничего, что могло бы обвинять, пугать и связывать совесть. Рабства уже нет; есть только сыновство, которое приносит нам не только свободу от Закона, греха, смерти, но и наследие жизни вечной, как об этом говорится далее.

...а если сын, то и наследник Божий через Христа.

Всякий человек, который является сыном, также должен быть и наследником. Ибо он заслуживает быть наследником благодаря уже тому, что рожден. Не какое-либо дело, не какая-либо заслуга, но одно лишь его рождение дает ему наследство. То есть он обретает это наследство не активным, а совершенно пассивным образом, — наследником он делается просто потому, что родился, а не вследствие каких-то своих трудов, свершений или забот. Чтобы родиться, он не делает ничего, — он просто позволяет этому произойти. Так что мы приходим к этим вечным благам — к прощению грехов, праведности, славе воскресения и к вечной жизни — не активно, а пассивно. Сюда ничто не вмешивается, одна лишь вера принимает предложенное обетование. Следовательно, как в обществе сын становится наследником по одному лишь своему рождению, так и здесь одна лишь вера делает людей сынами Божьими, рожденными от Слова, которое есть божественное чрево, в котором мы зачинаемся, вынашиваемся, рождаемся, взращиваемся и т. д. Благодаря этому рождению и этому терпению, или пассивности, делающей нас христианами, мы тоже становимся сыновьями и наследниками. Будучи наследниками, мы свободны от смерти и дьявола, имеем праведность и жизнь вечную. Это приходит к нам исключительно пассивным образом, так как мы ничего не делаем, а позволяем сделать и образовать из нас новое творение через веру в Слово.

Это превосходит всякое человеческое разумение, когда, говоря о «наследниках», Павел говорит о наследниках не какого-нибудь очень богатого и могущественного короля, не кесаря, не мира, а Всемогущего Бога, Творца всех. Поэтому наше наследство, как Павел говорит в другом месте 2Кор 9:15, это наследство «неизреченное». Если бы нашелся тот, кто мог бы поверить, имея твердую и непоколебимую веру, и мог бы понять всю величину того, что он сын и наследник Божий, то он смог бы почесть все могущество и богатство всех царств мира за грязь и сор по сравнению со своим небесным наследством. Его бы тошнило ото всего, что есть в мире грандиозного и славного. И чем бóльшими были бы блеск и слава мира, тем большее отвращение это внушало бы ему. Другими словами, чем бы мир больше всего ни восхищался и что бы ни превозносил, в его глазах это было бы мерзко и ничтожно. Ибо что такое весь мир с его силой, богатством и славой по сравнению с Богом, наследником и сыном Которого такой человек является? Он тоже имел бы страстное желание разрешиться вместе с Павлом и быть со Христом Флп 1:23. Для него не было бы ничего более радостного, чем преждевременная смерть, которую он приветствовал бы как самое счастливое успокоение, ибо тогда он знал бы, что это конец всех его зол и что через это он вступает в свое наследство. Человек, который целиком бы в это поверил, даже и не прожил бы долго, но скоро бы окончил свои дни от переполняющей его радости.

Однако закон в членах наших, противоборствующий закону ума нашего Рим 7:23, не дает вере быть совершенной. Вот почему нам необходимы помощь и утешение Святого Духа, Который ходатайствует за нас в тревогах наших воздыханиями неизреченными Рим 8:26, как было сказано ранее. Грех все еще не отстает от плоти, постоянно беспокоя совесть и мешая вере, чтобы мы не могли радостно видеть и желать вечного богатства, дарованного нам Богом через Христа. Когда сам Павел переживает такой конфликт плоти и Духа, он восклицает Рим 7:24: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» Он обвиняет свое «тело», которое, однако, должен был бы любить, и дает ему очень некрасивое имя, называя его своей «смертью», он как бы говорит: «Мое тело мучит и терзает меня больше, чем сама смерть». Даже ему это отравляло радость Духа. У него не всегда были приятные и счастливые мысли о своем будущем наследстве на небесах, но вновь и вновь приходилось ему переживать печаль духа и испытывать страх.

Отсюда можно видеть, какая трудная вещь вера. Ей не научиться и ею не овладеть так легко и быстро, как воображают себе эти пресытившиеся и полные презрения духовные фанатики, считающие, будто все, что есть в Писании, они поняли и понимать там больше нечего. Слабость плоти и ее борьба с духом у святых — это более чем достаточное свидетельство того, сколь еще слаба их вера. Ибо совершенная вера быстро внушила бы презрение к нынешней жизни. Если бы мы могли охватить умом и твердо уверовать, что Бог наш Отец, а мы Его сыновья и наследники, то мир сразу бы показался нам гадким вместе со всем, что он почитает драгоценным, как то: праведность, мудрость, царства, могущество, короны, золото, слава, богатство, удовольствия и тому подобное. Мы бы не заботились так о пище. Мы бы не привязывались сердцем к вещам физическим столь твердо, чтобы их присутствие придавало нам уверенность, а отсутствие производило уныние и даже отчаяние. Мы все делали бы с совершенной любовью, смирением и терпением. (Правда всем этим хвастаются еретики, но в действительности нет людей более жестоких, гордых и нетерпеливых, чем они). Однако сейчас с нами происходит прямо противоположное, ибо плоть еще сильна, а вера слаба и дух нетверд. Поэтому Павел правильно говорит, что в этой жизни у нас есть только начаток Духа, а десятины будут потом.

...через Христа.

Христос всегда у Павла на устах, и он не может про Него забыть. Ибо он предвидел, что в мире, даже среди называющих себя христианами, ничто не будет столь малоизвестно, как Христос и Его Евангелие. Поэтому Апостол непрестанно внушает нам мысль о Нем и открывает Его нашему взору. Когда он говорит о благодати, праведности, обетовании, сыновстве и наследстве, он всегда прибавляет: «во Христе» или «через Христа», в то же время искоса поглядывая на Закон, как бы говоря: «Эти вещи мы обретаем не через Закон и его дела (и тем более не своими силами и не через дела человеческих традиций), а через одного лишь Христа».

8 Но тогда, не знав Бога, вы служили богам, которые в существе не боги.
9 Ныне же, познав Бога, или, лучше, будучи познаны Богом, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им? {примечание: цитируем с использованием Перевода Кассиана. — Ред.}

Это завершение дискуссии Павла. Отсюда и до конца Послания он более не дискутирует, а дает заповеди морального характера. Но сначала он бранит галатов с великим негодованием за то, что они позволили так быстро и легко украсть из своих сердец это божественное и небесное учение. То есть он как бы говорит: «Те, кто являются сейчас вашими учителями, хотят увести вас назад, в рабство Закона. Я этого не делал, но своим учением я призвал „вас из тьмы в чудный… свет“ 1Пет 2:9. Я освободил вас от рабства и укрепил вас в свободе сынов Божьих. Я проповедовал вам не дела Закона и человеческие заслуги, а праведность и дарование через Христа небесных и вечных благ. Так почему же вы оставили свет и так легко вернулись во тьму? Почему вы позволяете так просто отвратить себя от благодати к Закону, от свободы к рабству?»

Здесь мы вновь видим, как я уже предупреждал ранее, что можно очень легко отпасть от веры. Об этом свидетельствует пример галатов, равно как в наше время это видно на примере сакраментариев, анабаптистов и им подобных. Мы прилежно и усердно насаждаем, внушаем и оттачиваем в проповедях, лекциях и письменных работах учение о вере, четко отличаем Евангелие от Закона, но все же нам удается достичь очень малого. Причина этого заключается в происках дьявола, который изумительно искусен в обольщении людей. И нет ничего более невыносимого для него, чем истинное знание о благодати и вере во Христа. Стремясь удалить Христа от наших глаз и из сердца, он порождает различные темные силы, которыми постепенно уводит людей от веры и познания благодати к дискуссиям о Законе. Если он достигает этого, Христос удален. Поэтому не случайно Павел настойчиво говорит о Христе почти в каждом стихе. И не случайно он, учреждая учение о вере во всей чистоте, приписывает праведность только вере, умаляя Закон и показывая, что он имеет совершенно противоположное действие, а именно — что он порождает гнев и умножает грех. Он хочет убедить нас не позволять никому и никогда вырывать Христа из наших сердец. Пусть невеста не выпускает Жениха из своих объятий, но пусть она всегда льнет к Нему. Ибо покуда Он с нами, мы в безопасности, и нам ничего не угрожает, опасности нет, но есть только воздыхание Рим 8:26, Отцовство, сыновство и наследие.

Но почему Павел говорит, что галаты возвращаются «опять к немощным и бедным вещественным началам», то есть к Закону, если они никогда не слышали Закона, ведь они были язычниками (хотя, как мы увидим далее, он пишет это также и иудеям)? Или почему бы ему не сказать так: «Когда-то, еще не зная Бога, вы пребывали в рабстве у тех, кто по сути своей не являются богами. Но теперь, когда вы знаете Бога, почему вы оставляете истинного Бога и вновь возвращаетесь к служению идолам?» Является ли для Павла отступление от обетования к Закону и от веры к делам равносильным служению ложным богам? Я отвечу так: «Всякий, кто отпадает от артикула об оправдании, не знает Бога и является идолопоклонником. Поэтому нет никакой разницы, вернется ли он после этого обратно к Закону или же к поклонению идолам. Неважно, кем он будет называться — монахом, турком, иудеем или анабаптистом. Ибо если этот артикул изъят, то не остается ничего, кроме сущего ужаса, лицемерия, беззакония и идолопоклонства, каким бы святым все это ни казалось внешне.

И причина этого заключается в следующем: Бог не хочет (ибо и не может, Ин 1:18) быть познанным иначе, чем через Христа. Христос является Семенем, обещанным Аврааму. На Нем Бог основал все Свои обетования. Таким образом, один Христос является тем посредством, жизнью и «зеркалом», через которое мы видим Бога и познаём Его волю.

Через Христа Бог объявляет о Своем благоволении и Своей милости к нам. Во Христе мы видим, что Бог является не гневным «надсмотрщиком» и Судьей, но добрым Отцом, благословляющим, то есть избавляющим нас от Закона, греха, смерти и всякого зла и дарующим нам праведность и вечную жизнь через Христа. Таково верное и истинное знание Бога и божественное убеждение, которое не вводит в заблуждение, но изображает Самого Бога в истинном образе, вне которого нет Бога.

Всякий, кто отказывается от этого знания, неизбежно начинает воображать: «Я буду совершать такое-то поклонение, вступлю в такой-то монашеский орден, возьмусь за такое-то дело и этим буду служить Богу. Несомненно, Бог заметит, примет эти деяния и дарует мне за них вечную жизнь. Ибо Он милосердный и добрый, дарующий всяческие блага даже недостойным и неблагодарным, а значит мне Он тем более дарует Свою благодать и вечную жизнь за столь многие благодеяния и заслуги!» Это максимум, к чему может прийти разум в плане мудрости, праведности и религии. Это общая логика всех язычников, папистов, иудеев, магометан и сектантов. Они не могут подняться выше того фарисея из Лк 18:11−12. Они не знают праведности веры, или христианской праведности. «Душевный человек не принимает» того, что от Бога 1Кор 2:14. Кроме того, «нет разумевающего; никто не ищет Бога» Рим 3:11. Посему нет никакой разницы между папистом, иудеем, турком или сектантом. Хотя их облик, местопребывание, обряды, религии, дела и культовые формы различны, все они имеют одинаковый разум, одно и то же сердце, те же мнения и представления. Турок думает так же, как и картезианец, а именно: «Если я буду делать то-то и то-то, Бог будет ко мне благосклонным. Если не буду, Он будет гневаться». Между человеческими деяниями и познанием Христа не бывает среднего пути; если это познание затмилось, то неважно, кто ты после этого — монах или язычник и т. д.

Так что это полнейшее безумие, когда паписты и турок ожесточенно спорят между собой о религии и поклонении Богу. Каждая из сторон утверждает, что именно она обладает истинной религией и истинным богопочитанием. Даже сами монахи имеют разногласия между собой по этому поводу. Один хочет считаться более святым, чем другой только из-за каких-то глупых внешних церемоний, в то время как в их сердцах, внутренне, их мнения одинаковы, как две капли воды. {Примечание: досл.: «схожи между собой более, чем два куриных яйца». — Перев.} Ибо и те и другие думают: «Если я совершаю это деяние, то Бог смилуется надо мной, а если нет — то Он будет гневаться». Таким образом, каждый человек, отпадающий от познания Христа, неизбежно впадает в идолопоклонство, ибо он должен изобретать для Бога образ, которого нигде не существует, — как, например, картезианец уповает на то, что он соблюдением монашеского устава угождает Богу и получит от Него награду за свой труд.

Такого Бога, Который так прощает грехи и так оправдывает, нигде не найти. И все это пустые вымыслы и мечты, изобретение идола в сердце. Ибо нигде Бог не обещал, что собирается оправдывать людей и спасать их за религиозные ордены, обряды и формы поклонения, выдуманные и учрежденные людьми. И даже более того: как свидетельствует все Писание, ничто столь не отвратительно Богу, как эти самочинные дела и формы поклонения, за которые Он даже низвергает царства и империи. Таким образом, все, полагающиеся на собственные силы и праведность, служат богу, который по сути своей никаким Богом вовсе не является, то есть богу, которого они выдумали сами. Ибо истинный Бог говорит так: «Мне не угодна никакая праведность, мудрость или религиозный обряд, кроме тех, которыми Отец прославляется через Сына. Для всякого, кто прочно держится верой за Сына и за Меня, или за Мое обетование о Нем, для того Я Бог, для того Я Отец, того я принимаю, оправдываю и спасаю. Все остальные остаются под гневом, ибо они служат тому, кто по сути своей не является Богом».

Всякий, кто отклоняется от этого учения, неизбежно впадет в неведение о Боге, неведение о праведности, мудрости и истинном богопочитании. Он будет идолопоклонником, остающимся под Законом, грехом, смертью и правлением дьявола, и все, что он делает, сгинет и будет осуждено. Посему, когда анабаптист воображает, будто угождает Богу, принимая повторное крещение, оставляя дом, жену, детей, умерщвляя плоть, претерпевая множество скорбей или даже саму смерть, в нем нет даже крошечного познания Христа. Оставшись без Христа, он становится пленником собственных измышлений о добрых делах, всеотречении, умерщвлении плоти, и тогда в духе и сердце он ничем не отличается от турка, иудея или паписта, разве что по внешнему виду, обряду или тому делу, которое он сам себе выбрал. Так все монахи одинаково уповают на дела, хотя и различаются по одеждам и другим внешним признакам.

Так в наши дни существует много других людей, которые хотят, чтобы их считали евангелическими учителями, и которые на словах учат, что люди избавляются от грехов смертью Христа. Однако при этом они наносят Христу тяжкие оскорбления, преступно и нечестиво искажая и извращая Его Слово. Вдобавок, они проповедуют о вере то, что скорее относится к любви, чем к вере. Ибо они воображают, будто Бог печется о нас и принимает нас благодаря той любви, которой мы любим Бога и ближнего после того, как мы уже примирились с Ним. Если бы это было правдой, то мы нисколько не нуждались бы во Христе. Так они служат не истинному Богу, но идолу своего сердца, который они сами для себя создали. Ибо истинный Бог печется о нас и принимает нас не за нашу любовь, добродетельность или обновленную жизнь Рим 6:4, а ради Христа. Но они возражают: «Но ведь Он заповедует, чтобы мы любили Его всем сердцем и т. д.». Хорошо, но если Бог что-то заповедал, отсюда не следует, что мы это делаем. Если бы мы любили Бога всем сердцем и т. д., то, конечно же, мы были бы оправданы и живы благодаря этому послушанию, как сказано в Лев 18:5: «Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив». Но Евангелие говорит: «Ты этого не исполняешь, посему ты не будешь жив этим». Ибо заповедь: «Возлюби Господа» — требует совершенного послушания, совершенного страха, упования и любви к Богу. По испорченности своей природы люди не исполняют, да и не могут исполнить этого. Посему заповедь: «Возлюби Господа Бога своего…» — не оправдывает, но обвиняет всех людей и проклинает их, как сказано в Рим 4:15: «Закон производит гнев». Но «конец закона — Христос, к праведности всякого верующего» Рим 10:4.

Итак, иудей, соблюдающий Закон ради того, чтобы сделать себя угодным Богу посредством этого послушания, не служит Богу своих отцов. Напротив, он является идолопоклонником, служащим какому-то видению и идолу собственного сердца, не существующему реально. Ибо Бог его отцов, которому он якобы служит, обещал дать Аврааму Семя, в Котором благословятся все народы. Так что Бог познаётся и благословение даруется не через Закон, но через Евангелие Христово.

«Но тогда, не знав Бога, вы служили…» — строго говоря, Павел адресует эти слова галатам, а они не были иудеями, однако теми же словами он порицает и иудеев. Ибо, хотя внешне они отвергали идолов, внутренне они поклонялись им в еще большей мере, чем язычники, как он говорит о них в Рим 2:22: «Гнушаясь идолов, святотатствуешь?» Язычники не были народом Божьим, они не имели Слова, потому их идолопоклонство было явным и нескрываемым. А идолопоклонники-иудеи прикрывали свое нечестивое поклонение именем и Словом Божьим (как обычно делают все «поборники праведности») и своим благочестивым видом производили впечатление на многих людей. Итак, чем более святым и духовным кажется идолопоклонство, тем больший вред оно приносит.

Но как можно согласовать между собой оба эти противоречивые утверждения Павла: «Вы не знали Бога» и «Вы служили Богу»? Я отвечаю на это так: по сути своей, все люди имеют общее знание о том, что Бог существует, соответственно сказанному в Рим 1:19−20: «Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы…» и т. д. Кроме того, формы поклонения и религии, которые были и остаются среди всех народов, представляют собой достаточное доказательство того, что когда-то все люди обладали общим знанием о Боге. Откуда оно возникло, то есть свойственно ли оно людям по природе или же оно передалось им с традициями отцов, — этот вопрос я сейчас не обсуждаю. {Примечание: Лютер имел возможность вновь поднять этот вопрос в толковании на Книгу Бытие. См., например, Luther's Works, 2, с. 211−212.}

Но здесь опять кто-то может возразить: «Если все люди знают Бога, то почему Павел говорит, что галаты не знали Бога до того, как им стало возвещаться Евангелие?» Я отвечаю так: существует двоякое познание Бога — общее и частное. Все люди обладают общим знанием, а именно — что Бог существует, что Он сотворил небо и землю, что Он праведен, наказывает беззаконных и т. д. Но что Бог думает о нас, что Он хочет дать и сделать для того, чтобы избавить нас от греха, смерти и спасти нас, — это есть частное и истинное знание Бога, и вот этого как раз люди не знают. Ведь может быть так, что чье-то лицо знакомо мне, но на самом деле я этого человека не знаю, потому что я понятия не имею, о чем он помышляет. Так и в рассматриваемом случае люди, конечно, знают, что Бог существует, но они не знают, чего Он хочет и чего не хочет. Ибо написано Рим 3:11: «Нет разумевающего; никто не ищет Бога». И в другом месте сказано (см. Ин 1:18): «Бога не видел никто никогда», то есть никто не знает, какова воля Божья. Но какая тебе польза знать, что Бог существует, если ты не знаешь, какова Его воля по отношению к тебе? Здесь разные люди думают по-разному. Иудеи полагают, что воля Божья заключается в том, чтобы они служили Ему согласно заповеди Закона Моисеева. Монах — что ему следует делать то, чему его научили. Но все они заблуждаются и, как говорит Павел в Рим 1:21, «осуетились в умствованиях своих», не зная, что угодно Богу и что Ему неугодно, и вместо истинного и сущего Бога поклоняются измышлениям собственного сердца, которые суть ничто.

Павел показывает это, когда говорит: «Но тогда, не знав Бога — то есть когда вы не знали, какова воля Божья, — вы служили богам, которые в существе не боги, — то есть вы были в рабстве измышлений и ложных представлений собственного сердца, в результате чего у вас возникло представление, что Богу следует служить, исполняя тот или иной обряд». От принятия этой главной предпосылки: «Бог есть» — происходит все идолопоклонство людей, и его не было бы без знания о Божестве [о Его существовании]. Но так как люди имеют это естественное знание о Боге, они порождают суетные и нечестивые помыслы о Нем, которые находятся вне Слова и противоречат ему. Они же принимают их за саму истину и, опираясь на них, создают для себя образ Бога, совершенно отличный от Него по сути. Так монах выдумывает себе Бога, который прощает грехи, даруя благодать и вечную жизнь по причине соблюдения монашеского устава. Такого «бога» не существует нигде. Следовательно, монах не служит и не поклоняется истинному Богу.

Он служит и поклоняется тому, кто по сути своей не является Богом, а именно — вымыслу, идолу собственного сердца, своему собственному ложному и пустому представлению о Боге, которое, по его мнению, верно и истинно. Но даже сам разум вынужден признать, что человеческое мнение не является Богом. Поэтому всякий, кто хочет поклоняться Богу или служить Ему без Слова, служит не истинному Богу, но, как говорит Павел, тем, «которые в существе не боги».

Посему нет большой разницы, называешь ли ты здесь «вещественными началами» Закон Моисеев или же какие-то традиции язычников, хотя Павел говорит главным образом о «вещественных началах Моисея». Ибо тот, кто отпадает от благодати к Закону, ничем не лучше того, кто лишен благодати, впав в идолопоклонство. Вне Христа нет ничего, кроме сущего идолопоклонства, — только идол и ложное представление о Боге, как бы оно ни называлось — Законом Моисея или законом папы. И потому он говорит с некоторым удивлением:

9 Ныне же, познав Бога…

Этим он как бы говорит: «Меня чрезвычайно удивляет, что вы, знающие Бога на основании проповеди веры, столь неожиданно отпадаете теперь от истинного познания воли Божьей. Ибо я полагал, что вы придерживаетесь этого познания столь прочно и твердо, и почти не боялся за вас, что вы будете опрокинуты так просто. И все же теперь, из-за смущения, внесенного лжеапостолами, вы опять вернулись к немощным и нищенским вещественным началам, которым вы снова хотите себя поработить. Но на основании того, что я возвещал вам, вы приняли и стали почитать за волю Божью то, что Он хочет благословить все народы не через обрезание или соблюдение Закона, а через Христа, обетованного Аврааму. Верующие в Него благословлены вместе с Авраамом, имевшим веру Гал 3:9. Они являются сынами и наследниками Божьими. Вот так вы познали Бога, говорю я вам».

...или, лучше, будучи познаны Богом…

Это риторическое уточнение. {Примечание: латинский термин: castigatio rethorica.} Павел подправляет свою первую фразу («Ныне же, познав Бога…») или, вернее, переворачивает ее таким образом: «…или, лучше, будучи познаны Богом». Ибо он боялся, что они могут полностью потерять Бога. Этим он как бы говорит: «Увы, дело дошло до того, что вы даже не имеете правильного знания о Боге, потому что вы отворачиваетесь от благодати — назад к Закону. Тем не менее Бог по-прежнему знает вас». И действительно, наше знание более пассивно, нежели активно. То есть мы скорее познаваемы, чем познаём сами. Наша «активность» заключается в том, что мы позволяем Богу совершать Свою работу в нас. Он дарует Свое Слово, и, когда мы ухватываемся за него верой, которую также дарует Бог, мы становимся {примечание: досл.: «рождаемся». — Перев.} сынами Божьими. Посему утверждение: «будучи познаны Богом» — означает: «Вас посетило Слово, вам были дарованы вера и Святой Дух, Которым вы были обновлены». Итак, даже словами «будучи познаны Богом» он умаляет праведность Закона и отрицает, что мы достигаем познания Бога по достоинству своих дел. Ибо «никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» Мф 11:27. И еще Ис 53:11: «Чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет». Таким образом, наше знание о Боге исключительно пассивно.

И Павел чрезвычайно удивлен, что люди, уже знающие Бога через Евангелие, поддались обольщению лжеапостолов и отвратились столь быстро «к немощным и бедным вещественным началам». Несомненно, я бы тоже удивился, если бы наша церковь, которая по благодати Божьей имела прекрасное наставление в здравом учении и чистой вере, была бы низвергнута какой-то проповедью фанатика или чем-то подобным и не захотела бы более признавать меня своим учителем. И когда-то это произойдет — если не во время нашей жизни, то после того, как мы умрем. Тогда восстанут многие, желающие быть учителями. Под благочестивым видом они станут преподавать извращенные учения и за короткое время разрушат все, что мы строили долго и старательно. Мы ничем не лучше Апостолов, еще при жизни ставших свидетелями разрушения церквей, которые они насадили своим служением. Посему нет ничего удивительного в том, что в наши дни мы вынуждены взирать на такое же зло, процветающее в церквях, где правят сектанты. А после нашей смерти они овладеют всеми церквями, внесут туда свою заразу и разрушат их своим ядом. Тем не менее Христос будет продолжать царствовать до конца света, но чудом, как при папстве.

Итак, Павел выражается здесь о Законе, как он это уже делал в начале 4-й главы (стих 3), в оскорбительном тоне, называя его «вещественными началами», причем не просто «вещественными началами», а «немощными и бедными вещественными началами». Не являются ли такие слова о Законе Божьем богохульными? По своему надлежащему употреблению Закон должен служить поддержкой для обетований и благодати. Если он противоречит или противодействует им, то он не является более святым Законом Божьим, но представляет собой ложное, дьявольское учение, которое лишь порождает отчаяние, по причине чего от него необходимо отречься и отвернуться. Посему когда Павел называет Закон «немощными и бедными вещественными началами», он говорит о таком употреблении Закона, которое свойственно надменным и самонадеянным лицемерам, которые хотят получить через него оправдание, а не о Законе в духовном смысле, то есть не о Законе, порождающем гнев. Ибо по своему надлежащему употреблению, как мы уже неоднократно говорили, Закон сдерживает порочных, устрашает и смиряет надменных. В этом отношении он является не только «мощным и богатым вещественным началом», но он всесилен и чрезвычайно изобилен, больше того, его всесилие и мощь непреодолимы. Ибо если хочешь сравнить Закон с совестью, то именно совесть является «немощной и бедной», в то время как Закон чрезвычайно могуществен и изобилен, он имеет больше силы и богатств, чем могут вместить небо и земля. Таким образом, одна йота или черта (см. Мф 5:18) Закона могла бы умертвить весь род человеческий, о чем свидетельствует история дарования Закона в Исх. 19 и 20. Совесть — вещь столь чувствительная, что она трепещет и бледнеет даже от весьма незначительного греха. Таково истинное и теологическое употребление Закона, но Павел обсуждает здесь не это.

Павел говорит о лицемерах, которые злоупотребляют Законом, то есть которые отпали от благодати или еще не пришли к благодати и стремятся к оправданию Законом, изнуряя себя денно и нощно делами Закона. Так Павел свидетельствует об иудеях в Рим 10:2−3: «Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией». Такие люди уверены, что могут быть столь усилены и обогащены Законом, что смогут напрячь собственные силы и достичь праведности, которую они имеют от Закона, вопреки гневу и суду Божьему, и что они будут способны умиротворить Бога и спастись. В этой связи ты был бы прав, назвав Закон началами «немощными и бедными», то есть не могущими помочь и не имеющими ни совета, ни силы.

Всякий, кто хотел бы поупражняться в риторике, мог бы здесь развивать эти слова далее, придавая им активный, пассивный и нейтральный характер. {Примечание: см.: Цицерон, «Об ораторе», 46, 155.} В активном отношении Закон представляет собой «немощные и бедные вещественные начала», потому что он ослабляет и обедняет людей. В пассивном отношении сам по себе он не имеет силы и способности даровать или присуждать праведность. И в нейтральном отношении сам по себе он является немощью и нищетой, огорчающей и поражающей немощных и бедных все более и более. Желать оправдаться Законом — это равносильно тому, как если бы некто, и без того уже хилый и больной, хотел бы накликать себе какой-нибудь еще больший недуг, который бы окончательно его убил, но при этом говорил бы, что хочет тем самым исцелить свою болезнь. Или как если бы некто, страдающий эпилепсией, заразился еще и чумой. Или как если бы прокаженный пришел к прокаженному, чтобы подлечить его, или нищий — к нищему, чтобы его обогатить. Как в пословице, один из них доит козла, второй — подставляет сито! {примечание: немецкая пословица.}

Это великолепное умаление, которым Павел хочет показать, что желающие оправдаться посредством Закона становятся немощнее и беднее день ото дня. Они и сами по себе уже немощны и бедны, то есть они «по природе чада гнева» (см. Еф 2:3), приговоренные к смерти и вечному проклятию. И теперь они, пытаясь стать сильными и богатыми, хватаются за то, что является сущей немощью и нищетой. Итак, всякий, обращающийся от обетования к Закону, от веры к делам, лишь возлагает на себя невыносимое иго, пребывая уже и без того в немощи и нищете Деян 15:10. Делая это, он становится в десять раз слабее и беднее и в конце концов впадает в отчаяние, если Христос не приходит и не освобождает его.

Об этом же свидетельствует Евангелие (Мк 5:25−26) в истории о женщине, страдавшей кровотечением двенадцать лет и немало потерпевшей от многих врачей, на которых она растратила все, что имела. Но никто из них не мог исцелить ее, и состояние ее становилось все хуже. Так и те, кто совершают дела Закона, желая этим получить оправдание, не только не обретают праведности, но становятся вдвое неправеднее. То есть, как я говорил выше, посредством Закона они становятся немощнее, беднее и теряют способность к совершению каких-либо добрых дел. Я испытал это на себе и также видел, как многие другие испытывают это. Во времена папства я видел многих монахов, с огромным усердием совершавших многочисленные великие дела, для того чтобы обрести праведность и спасение. И все же в мире не было никого более нетерпимого, более немощного и более жалкого, чем они, и никто не мог явить большего неверия, страха и отчаяния, чем они. Государственные правители, вовлеченные в важнейшие и труднейшие дела, не были столь нетерпимы и женоподобно немощны, не проявляли такого суеверия, безверия и страха, как эти «искатели праведности».

Итак, всякий, кто стремится к праведности посредством Закона, своими умножаемыми деяниями привыкает {примечание: досл.: «приобретает себе ἓξιν» (греч. «обладание чем-л.», «свойство», «навык», «опытность»), слово из «Никомаховой этики» Аристотеля, книга I, гл. 8. — Ред.} лишь к первой действительности {примечание: лат. primus actus. Термин схоластической философии. — Ред.}, суть которой заключается в том, что Бога разгневанного и внушающего трепет следует умиротворять добрыми делами. Полагая так, человек начинает совершать добрые дела. Однако он никогда не может совершить столько дел, сколько, по его мнению, было бы достаточно для того, чтобы совесть его была спокойна. Но он продолжает искать все больше и больше, и даже в совершаемых им делах он находит грех. Посему его совесть никогда не может обрести уверенности, и он вынужден пребывать в постоянных сомнениях, размышляя таким образом: «Ты неправильно совершил жертвоприношение, ты неправильно помолился, ты что-то упустил, ты совершил тот или иной грех». Тогда сердце трепещет и в конце концов обнаруживает, что оно обременено непомерным грузом грехов, который все увеличивается и увеличивается, и конца этому не видно — так что сердце все больше и больше удаляется от праведности, пока, наконец, не привыкает к состоянию отчаяния. Многие из тех, кто впали в такое отчаяние, жалобно восклицали в предсмертных муках: «Несчастный я человек! Не соблюл я своего орденского устава. Куда мне деться от лика Христа, гневного Судьи? О, если бы я был только свинопасом или самым обыкновенным человеком!»

Итак, в конце жизни монах становится еще немощнее и беднее, имеет меньше веры и больше страха, чем в начале, когда он вступил в орден. Причина этого заключается в том, что он пытался укрепить себя посредством немощи и обогатить себя посредством нищеты. Предполагалось, что Закон, человеческие традиции или устав его монашеского ордена должны исцелить и обогатить его в его болезни и нищете, но он стал еще немощнее и беднее, чем мытари и падшие женщины. Ибо эти люди не имеют такой ничтожной «привычки» к делам и не испытывают зависимости от нее, но прекрасно осведомлены о своих грехах и при этом могут сказать вместе с мытарем Лк 18:13: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» С другой стороны, монах, наставленный в «немощных и бедных вещественных началах», обретает привычку к следующему заблуждению: «Если ты соблюдаешь монашеский устав, то будешь спасен». Он доведен до такого безумия и настолько пленен этим ложным представлением, что из-за этого не способен понять благодати или даже помнить о ней. Посему ни прошлые, ни настоящие его дела — какими бы они ни были по количеству и качеству — не кажутся ему достаточными. Но он постоянно выискивает новые дела, которыми пытается умиротворить гнев Божий и оправдать себя, пока в конце концов не впадает в отчаяние. Таким образом, всякий, кто отпадает от веры и следует Закону, подобен собаке из басни Эзопа, попытавшейся схватить тень и потерявшей мясо. {Примечание: любимая басня Лютера. См.: Luther's Works, 13, с. 396.}

Итак, люди, желающие обрести спасение посредством Закона — к чему по природе склонны все люди, — никогда не могут успокоиться. Напротив, они только и громоздят одни законы на другие, муча себя и остальных и так терзая свою совесть, что многие из них умирают преждевременно из-за чрезмерных сердечных мук. Ибо один закон обычно порождает десять новых, и так до тех пор, пока они не умножаются до бесконечности. Это иллюстрируется бесчисленным множеством Summae [«Сумм»], в которых собираются и истолковываются такие законы, особенно в той дьявольской «Сумме», которая названа «ангельской». {Примечание: Summa angelica не является, как предполагает Веймарское издание, «Суммой» Фомы Аквинского, хотя его и прозвали Doctor angelicus. Здесь имеется в виду Summa de casibus conscientiae, составленная Анджело Карлетти ди Кивассо (1411−1495). См.: Luther's Works, 2, с. 314, прим. 83.}

Иными словами, всякий, стремящийся оправдаться Законом, пытается делать то, чего никогда не сможет завершить. Здесь уместны выражения просвещенных и мудрых людей о напрасном труде, такие как «катить камень» и «черпать воду решетом». {Примечание: это выражение, которое Лютер цитирует как cribro aquam haurire (очевидно, имея в виду миф о Данаидах), в оригинале звучало так: imbrem in cribrum gerere, как, например, у Плавта в комедии «Псевдол» («Мошенник»), I, 1, 100.} Я полагаю, что этими историями и притчами отцы хотели привлечь внимание своих учеников к различию между Законом и Евангелием, дабы показать, что те, кто оставили благодать, действительно могут изнурять себя тяжким и мучительным трудом, но они совершают бесполезную и ненужную работу. Посему о таких людях справедливо говорят, что они «катят камень», то есть трудятся в поте лица, но напрасно, как поэты говорят о Сизифе, — каждый раз он катил камень от подножия горы на ее вершину, откуда тот скатывался вниз». {Примечание: см.: Гомер, «Одиссея», XI, 593 и далее («сизифов труд»).} И «черпание воды решетом» означает обременение себя тяжким и бесполезным трудом. Так поэт говорит о дочерях Даная, которые в преисподней таскали воду в бездонную бочку, используя для этого дырявые кувшины. {Примечание: см.: Гораций, «Песни», III, XI, 23 и далее.}

Я хочу, чтобы вы, изучающие Священное Писание, запомнили такие притчи, дабы лучше видеть различие между Законом и Евангелием, понимая, что попытка оправдаться Законом подобна подсчету денег в пустом кошельке, еде и питью из пустой тарелки и чашки, поискам силы и богатства там, где нет ничего, кроме немощи и нищеты, возложению ноши на того, кто уже нагружен и угнетен до предела, стремлению растратить сотню золотых слитков, не получив взамен даже жалкой подачки, лишению голого одежды, возложению еще большей немощи и нищеты на того, кто и так уже болен и нуждается и т. д.

Итак, кто и когда поверил бы, что галаты, принявшие чистое и верное учение от великого Апостола и учителя, могут быть столь неожиданно уведены прочь от него, совершенно опрокинуты и уничтожены лжеапостолами? Я неслучайно напоминаю столь часто о том, как легко отпасть от истины Евангелия, ибо даже благочестивые люди до конца не понимают, насколько драгоценным и необходимым сокровищем является истинное знание Христа. Посему они не проявляют должной заботы и необходимого усердия к тому, чтобы обрести и надежно удержать это знание. Кроме того, большинство тех, кто слышат Слово, не несут свой крест и не борются с грехом, со смертью и с дьяволом. Напротив, они живут самодовольно, безо всякой борьбы. Так как эти люди не вооружены Словом Божьим для противостояния хитрым проискам дьявола, они не проверены в искушениях. Они никогда не испытывали также и силы Слова. Разумеется, они следуют за современными богословами, будучи убеждаемы их словами, что они веруют правильно относительно оправдания, однако когда те [богословы] уходят и приходят волки в овечьих шкурах Мф 7:15, с этими людьми случается то же самое, что произошло с галатами, а именно — они быстро и легко обольщаются и терпят урон.

Итак, Павел имеет собственную, весьма специфическую фразеологию, которой не пользовались остальные Апостолы. Ибо никто из них, кроме Павла, не называл Закон «немощными и бедными вещественными началами», подчеркивая его бесполезность для оправдания. И если бы Павел первым не сделал этого, то я никогда не посмел бы называть Закон такими словами, но скорее считал бы их верхом богохульства. Однако я говорил об этом достаточно подробно выше, подчеркивая, в каком отношении Закон немощен и беден и в каком отношении он могуществен и изобилен.

Если Закон Божий немощен и бесполезен для оправдания, то тем более немощны и бесполезны для этого законы папы. Я не собираюсь отвергать и порицать его законы целиком и полностью. Ибо я говорю, что многие из них полезны для внешнего назидания, для поддержания порядка в церквях, для предотвращения вражды и ненависти, точно так же, как имперские законы полезны для управления и поддержания общественного благополучия. Однако папа не удовлетворен такой похвалой и таким применением его законов, но требует от нас веры в то, что мы оправдываемся и обретаем спасение соблюдением этих законов. В этом мы ему отказываем. И с такой же уверенностью и убежденностью, с которой Павел выступает против Закона Божьего, мы провозглашаем вопреки всем декреталиям, обрядам и законам папы, что, когда речь заходит о праведности, они являются не только немощными, бедными и бесполезными вещественными началами, но также достойными всяческого осуждения и проклятия, да к тому же еще и дьявольскими, ибо они хулят благодать, извращают Евангелие, разрушают веру и упраздняют Христа.

Поскольку папа требует соблюдения этих законов для спасения, он является антихристом и наместником сатаны. И все те, кто поддерживают его и принимают эти его мерзости и богохульства или соблюдают их, стремясь заслужить этим прощение грехов, являются рабами антихриста и дьявола. Итак, на протяжении многих веков вся папская церковь преподавала и соблюдала эти законы как необходимые для спасения. Следовательно, именно о папе сказаны эти слова: «Противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» 2Фес 2:4. Ибо люди боялись законов и предписаний папы, почитая их больше, чем Слово и заповеди Божьи. Так он сделался господином неба, земли и преисподней и стал носить тройную корону. {Примечание: папская тиара первоначально представляла собой двойную корону, что должно было символизировать верховную власть папы как над Церковью, так и над государством. С XV века, однако, ее стали делать в виде тройной короны, и это символизировало его владычество Мф 16:19 над небом, землей и адом (или точнее — чистилищем).} Так кардиналы и епископы, папские ставленники {примечание: досл.: «папские порождения». — Перев.}, сделались царями и князьями мира. Если бы он не обременял сердца своими законами, то ему не удалось бы удержать долго этой огромнейшей власти, этого священства и всего этого достояния, но все его царство было бы вскоре повержено.

Тема, к которой здесь обращается Павел, исключительно важна и достойна самого тщательного рассмотрения, а именно — что отпадение от благодати Божьей равносильно утрате всякого познания истины. Посему те, кто отпадают от благодати, не знают ни собственного греха, ни Закона, которому следуют, ни самих себя и вообще ничего. «Они хотят быть учителями Закона, — говорит Павел, — но сами не понимают, что и о чем говорят. Ибо без познания благодати, то есть Благовестия о Христе, человек не может понять, что Закон — это „немощные и бедные вещественные начала“, бесполезные для праведности». Такой человек представляет себе Закон совершенно противоположным образом, а именно — что он не только необходим для спасения, но что он укрепляет немощных и обогащает бедных, то есть что соблюдающие его заслуживают праведность и вечное спасение. Пока имеет место такое мнение, обетование Божье отвергается и Христос отодвигается прочь, а на их месте учреждается ложь, беззаконие и идолопоклонство. Папа, вместе со всеми своими епископами, школами и всей своей «синагогой» {примечание: Лютер в своих трудах часто называет папскую церковь и систему власти «синагогой сатаны». — Перев.}, учит, что его законы необходимы для обретения праведности. Значит он является учителем «немощных и бедных вещественных начал», которыми он сделал Церковь Христову во всем мире крайне немощной, болезненной и бедной. То есть, затмевая Христа, скрывая и зарывая Его Евангелие, он обременил Церковь и навлек на нее страдания своими нечестивыми законами. Итак, если хочешь соблюдать папские законы, не оскверняя совесть, следует соблюдать их без какого-либо упования на праведность, ибо последняя даруется только через Христа.

...и хотите еще снова поработить себя им?

Павел добавляет это, дабы показать, что он говорит о надменных и самонадеянных людях, как я уже объяснял выше. Ибо в других местах он называет Закон святым, благим и т. д. Например, в 1Тим 1:8: «А мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его», то есть в государственной сфере — для сдерживания беззаконных, в теологической сфере — для устрашения и смирения {примечание: досл.: «избиения», или «побивания». — Перев.} гордых. Но кто использует Закон для обретения праведности в глазах Божьих, тот не знает, что и о чем говорит. И он делает благой Закон вредоносным для себя и заслуживающим осуждения.

Итак, Павел порицает галатов за то, что они хотят снова стать рабами, он осуждает их рабство. Ибо если кто-то хочет быть рабом Закона, то Закон становится для него — и без того уже слабого и бедного — немощью и нищетой. Тогда два «больных и нищих» собираются вместе, и ни один из них не способен помочь другому. Один сильный человек способен поддерживать десять слабых, но из этого не следует, что десять слабых могут поддерживать одного сильного. Терпеливый муж может сносить многих людей и даже целое царство, нетерпеливый же — ни одного. Будучи сильными людьми, мы были бы очень рады поддерживать Закон, но [лишь] в той сфере, где он силен и изобилен, то есть покуда он властвует над телом. В этом смысле, говорю я, мы были бы рады соблюдать все законы, опубликованные папой и его законниками. Ибо таким образом мы служили бы законам только телом и его членами, но не совестью. Но папа требует, чтобы его законы соблюдались по иным соображениям: «Если ты соблюдаешь их, — говорит он, — то ты праведен, если не соблюдаешь — ты проклят». В таком случае Закон превращается в «немощные и бедные вещественные начала». Итак, где имеет место такое порабощение совести, там не может быть ничего, кроме немощи и нищеты. Посему основной акцент в рассматриваемой фразе ставится на слове «поработить». Павел подчеркивает это для того, чтобы совесть могла избежать рабства, пленения Законом, имела бы свободу и была бы не рабом, но господином Закона. Ибо Закон мертв для нее, а она — для Закона, о чем мы подробно рассказывали выше, в 2:19.

10 Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы.

Этими словами Павел ясно показывает, чему учили лжеапостолы — они призывали соблюдать дни, месяцы, времена и годы. Почти все богословы, толкуя данный фрагмент, ссылаются на астрологические дни халдеев — язычники соблюдали специально установленные дни и месяцы при планировании своих дел и для предсказания событий своей жизни, и галаты, побуждаемые лжеапостолами, тоже делали это. {Примечание: об отношении Лютера к астрологии см. Luther's Works, 1, с. 44−45.} Августин, которому следовали более поздние толкователи, объяснял эти слова Павла как упоминание о языческих обрядах, хотя впоследствии он также стал истолковывать их как упоминание о днях, месяцах и т. д., соблюдаемых иудеями. {Примечание: Августин, Expositio Epistolae ad Galatas, 34, Patrologia, Series Latina, XXXV, 2129.} Дискуссия по поводу этой достаточно сложной проблемы приводится в «Декретах». {Примечание: различные мнения на этот счет (Августин, Иероним и др.) приводятся у Фомы Аквинского: «Сумма теологии», II-I, вопрос 103, раздел 4.}

Но Павел назидает совесть. Поэтому он говорит не о языческой практике соблюдения дней и т. д. — то есть не о чем-то, относящемся только к плоти, — но о Законе Божьем и о соблюдении дней, месяцев и т. д. согласно Закону Моисееву. Иными словами, он ведет речь о религиозных днях, месяцах и временах, которые соблюдали галаты, следуя наставлениям лжеапостолов и стремясь тем самым получить оправдание. Ибо Моисей заповедал иудеям такие религиозные обряды, как соблюдение Субботы, новомесячие, первый и седьмой месяцы, три времени года, или [великих годовых] праздника — Пасху, Пятидесятницу и Поставление кущей, а также Субботний и Юбилейный годы. {Примечание: соблюдение новомесячий в Законе Моисеевом напрямую не предписано, но, по-видимому, подразумевается в таких местах, как Чис 28:1−10. О трех годовых праздниках — см.: Лев. 23.} Лжеапостолы принуждали галатов соблюдать все эти обряды, как нечто необходимое для обретения праведности. Вот почему он говорит, что они утратили благодать, христианскую свободу и вернулись в рабство немощных и бедных вещественных начал. Лжеапостолы убедили их, что эти законы необходимо соблюдать, что соблюдение этих законов приносит праведность, а несоблюдение и пренебрежение ими влечет за собой проклятие. Однако Павел совершенно не позволяет связывать и пленять совесть людей Законом Моисеевым, но повсюду он освобождает ее от этого Закона. «Вот, я, Павел, — провозглашает он далее, в 5:2, — говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа». В Кол 2:16 он говорит: «Итак никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу». Так и Христос говорит Лк 17:20: «Не придет Царство Божье при соблюдении». {Примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». Лат. cum observatione может иметь двоякий смысл: «при наблюдении» или «при соблюдении». — Перев.} Тем более не следует обременять и уловлять совесть соблюдением человеческих традиций.

Здесь кто-то может сказать: «Если галаты грешили тем, что соблюдали дни и времена, то почему вам не грешно делать то же самое?» Я отвечаю так: мы соблюдаем День Господень, Рождество, Пасху и подобные праздники совершенно добровольно. Мы не обременяем совесть людей соблюдением этих обрядов. Равно как мы не учим, как это делали лжеапостолы и делают паписты, что данные обряды необходимы для оправдания или что их соблюдением мы можем принести сатисфакцию за наши грехи. Но цель их заключается в том, чтобы в Церкви все делалось чинно, без смуты и нарушения внешнего согласия (в духе же мы имеем иное согласие). Так однажды римский понтифик Виктор предал анафеме все церкви Малой Азии только за то, что они праздновали Пасху не в то время, когда это делала Римская церковь. Ириней осудил этот поступок Виктора, и он действительно был достоин порицания. {Примечание: Евсевий, «Церковная история», книга V, гл. 23−24. [Речь идет о папе Викторе I, отлучившем от Церкви представителя общин Малой Азии Поликрата Эфесского на синоде в Риме. — Перев].} Ибо верхом безумия было предать церкви Востока дьяволу из-за такого пустяка. Итак, это знание о соблюдении дней и времен было редким явлением даже среди великих людей. Иероним не имел этого знания, и Августин не понимал бы этого, если бы его не тревожили и не побуждали к этому пелагиане.

Более всего, однако, мы соблюдаем такие праздники для поддержания служения Слова, чтобы люди могли собираться в определенные дни и в установленные времена, дабы послушать Слово, учиться познанию Бога, принимать Святое Причастие, молиться вместе за все нужды и благодарить Бога за Его как духовные, так и физические благословения. И я полагаю, что в основном по этой причине отцы учредили День Господень, Пасху, Пятидесятницу и т. п.

11 Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас.

Данными словами Павел свидетельствует о своей глубочайшей озабоченности тем, что галаты отпали [от учения]. Он хотел бы отчитать их более строго, но боится, что слишком суровое порицание не исправит их, а лишь станет причиной еще большего раздражения и отчуждения. Поэтому, как он сам пишет, он смягчает свои укоры и практически всю вину переносит на самого себя, говоря так: «Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас». То есть: «Меня очень огорчает, что я проповедовал среди вас Евангелие так старательно и верно, но безрезультатно». Итак, он обращается с ними чрезвычайно мягко, с истинной отеческой заботой. При этом он укоряет их довольно резко, но как бы «окольным путем». Ибо, говоря, что трудился напрасно, то есть — что проповедовал среди них Евангелие безрезультатно, он подразумевает, что они либо упрямы в своем неверии, либо отпали от учения о вере. И в том и в другом случае — независимо от того, не веруют они или же отпали от учения о вере — они все равно являются грешниками, нечестивцами, неправедными и осужденными, а таковые ведь напрасно повинуются Закону, напрасно соблюдают дни, месяцы и т. д. Это является своего рода полным и безоговорочным отлучением, потому что, говоря это, он показывает, что они отделены от Христа до тех пор, пока не вернутся к здравому учению. Но тем не менее он не произносит приговор в окончательной, однозначной и резкой форме. Ибо он чувствует, что более суровым их порицанием он ничего не добьется, и поэтому смягчает тон и обращается к ним очень любезно:

12 Прошу вас, братия, будьте, как я, потому что и я, как вы.

Данный фрагмент предназначен не для назидания, он наполнен риторически выраженными чувствами и переживаниями. До сих пор Павел наставлял галатов, и в процессе этого назидания он, будучи движим великим негодованием, порой выходил из себя и порицал галатов довольно резкими словами, называя их безумными, околдованными, неверующими истине, распинающими Христа. Теперь, закончив наиболее убедительную и действенную часть своего Послания, он почувствовал, что обращался с галатами слишком сурово. Будучи озабочен тем, что своей резкостью он мог причинить больше вреда, чем блага, он говорит им, что его суровые укоры происходят от отеческого и воистину апостольского духа. Он становится поразительно красноречивым и буквально «заваливает» их любезными и мягкими словами — так чтобы, если он обидел кого-то своим резким осуждением и порицанием, а он несомненно задел за живое многих, кротость и мягкость его языка исправили бы ситуацию и все поставили на свои места.

Он учит также своим примером, что пасторы и епископы должны иметь отеческое {примечание: досл.: «отеческое и материнское». — Перев.} попечение о людях — не о лютых волках Мф 7:15, но о несчастных, заблудших овцах, — с терпением снося их немощи и падения, обращаясь с ними мягко и кротко. И их невозможно призвать обратно каким-то другим образом, ибо более строгое порицание скорее разозлит их, чем приведет в чувство.

И позвольте мне добавить здесь мимоходом еще одно увещевание: сущность и результат здравого учения таковы, что, когда его преподают и изучают надлежащим образом, оно объединяет умы людей, создавая между ними высшее согласие. Но там, где люди пренебрегают верным учением и встают на ошибочный путь, это согласие умов разрушается. Как только братья или ученики вводятся в заблуждение духовными фанатиками и отпадают от учения об оправдании, они сразу же начинают гнать благочестивых людей, питая к ним ненависть, хотя раньше они горячо любили их.

Мы видим это сегодня на примере наших лжебратьев — сакраментариев и анабаптистов. Когда евангелическое движение еще только начиналось, они с удовольствием слушали нас или, по крайней мере, читали наши труды. Они признавали в нас дар Святого Духа и потому имели к нам почтение. Некоторые из них даже жили среди нас как часть нашей семьи, ведя себя очень скромно и умеренно. Однако, оставив нас и будучи обольщены духовными фанатиками, они стали самыми злобными врагами нашего учения и нашего имени. Они ненавидят также и папистов, но не столь злобно, как они ненавидят нас. И я часто удивлялся — как такая злобная и горькая ненависть могла столь неожиданно войти в сердца тех, кто принимал нас с такой любовью. Ведь мы ничем не оскорбили их и не дали им ни малейшего повода преследовать нас с такой ненавистью. Они даже вынуждены признать, что наша основная цель заключалась в том, чтобы вынести на свет благодеяние и славу Христа и в чистом виде преподать истину Евангелия, и теперь, в эти последние дни, Бог явил ее через нас неблагодарному миру. Так почему же они так ненавидят нас? Не существует другой причины, кроме той, что они слушали лжеучителей. Зараженные их ядом, они так распалились против нас, что дымятся и пылают в своей непримиримой ярости.

Но мне кажется, что такова судьба Апостолов и всех верных учителей, как и сами Апостолы свидетельствуют в своих Посланиях, что их ученики и слушатели «вознаграждают» их за все их старания тем, что, будучи заражены нечестивыми мнениями фанатиков, отворачиваются от них. Немногие из галатов остались верны учению Павла. Все же остальные, будучи введены в заблуждение лжеапостолами, не признавали более Павла своим учителем. Даже больше того, ничто не казалось им более отвратительным, чем имя и учение Павла. И я боюсь, что очень многих из них ему так и не удалось призвать назад этим своим Посланием. Если бы мы оказались в подобной ситуации, то есть если бы во время нашего отсутствия церковь наша была уничтожена фанатиками и мы вынуждены были бы писать не одно, а многие послания в это место, то мы достигли бы немногого или вообще ничего. Наши последователи, за исключением разве что нескольких самых стойких, относились бы к нам точно так же, как сегодня к нам относятся люди, введенные в заблуждение сектантами. Да они скорее станут поклоняться папе, чем прислушаются к нашим предостережениям или одобрят наше учение. Никто не убедит их, что, утратив Христа, они теперь вновь порабощены «немощными и бедными вещественными началами» и служат «богам, которые в существе не боги». Ничто не кажется им более невыносимым, чем слова о том, что их учителя — извратители Евангелия Христова, разрушители сердец и церквей. «Лютеране, — говорят они, — единственные не разумеют, единственные не проповедуют Христа, единственные не имеют Святого Духа, дара пророчества и верного истолкования Писания. Наши учителя ничуть не хуже их. Во многих отношениях они даже превосходят их, потому что следуют Духу и преподают духовные вещи. А те еще не достигли правильного богословия, но, прилипнув к букве, учат только катехизису, вере, любви и тому подобному». {Примечание: см., например, Luther's Works, 40, с. 54 и далее.}

Таким образом, как я уже неоднократно повторял, вероотступничество является делом столь же тяжким и прискорбным, сколь и простым. Оно — как падение с небесных высот в глубины преисподней. Это не человеческое падение — такое как совершение убийства или прелюбодеяния. Но это падение сатанинское. Ибо исцеление тех, кто падает таким образом, дело непростое. Если они упрямо пребывают в этом заблуждении, то их последнее состояние становится хуже первого. Как говорит Христос (Лк 11:24−26): «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого».

Итак, Дух Святой предостерег Павла, чтобы, в своем благочестивом порыве называя их безумцами и т. п., резкими укорами он не причинил галатам больше вреда, чем блага. Это было опасно, особенно потому, что среди них действовали лжеапостолы, — он знал об этом, — и они могли бы истолковать его укор, происходящий от отеческой заботы, самым неприглядным образом, воскликнув: «Вот теперь-то Павел, которого многие из вас так прославляли, продемонстрировал истинный дух, в котором он действует. В вашем присутствии он хотел создать впечатление, что является вашим отцом. Но теперь, когда его нет среди вас, его послания показывают, что он — самый настоящий тиран». Итак, отеческие чувства и забота настолько переполняли Павла, что он просто не знал — что и как написать им. Ибо очень трудно и опасно письменно защищать свое дело перед людьми, которые находятся далеко от тебя и уже начали питать к тебе ненависть, будучи убеждаемы другими, что твое дело не является правым. Поэтому он говорит немного далее с испугом Гал 4:20: «Я в недоумении о вас», то есть: «Не знаю, что с вами и делать».

...Прошу вас, братия, будьте, как я, потому что и я, как вы.

Эти слова не надо понимать так, будто они относятся к учению, но они касаются чувств, и именно так их следует понимать. Следовательно, этими словами Павел не говорит: «Будьте как я, то есть думайте об учении, как я». Нет, значение слов Павла таково: «Относитесь ко мне так же, как я — к вам». Он как бы говорит: «Возможно, я укорял вас слишком резко. Но простите мне мою резкость. Не судите мое сердце на основании моих слов, но судите о моих словах на основании отношения моего сердца. Мои слова кажутся суровыми, и наказание кажется строгим. Но сердце мое по-отечески мягко и кротко. Посему принимайте мои укоры соответственно. Ибо обсуждаемый вопрос требовал от меня сурового вида».

Наши укоры тоже суровы, и стиль изложения резок. Но наши сердца, конечно же, не озлоблены, не враждебны и не питают мстительных чувств по отношению к нашим оппонентам. Напротив, мы испытываем благочестивое волнение и печаль духа. Во мне нет такой ненависти к папистам и к другим заблуждающимся духовным фанатикам, чтобы я желал им зла или погибели. Нет, я хотел бы, чтобы они вернулись на путь истинный и были спасены вместе с нами.

Учитель наказывает своего ученика не для того, чтобы причинить ему вред, но во благо ему. Конечно, розга сурова, но дисциплина чрезвычайно необходима мальчику, и намерение наказывающего является дружественным и искренним. Так отец наказывает своего сына не для того, чтобы уничтожить его, но для того, чтобы сделать его лучше. Порки суровы и болезненны для мальчика, конечно. Ибо: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности» Евр 12:11. Но отношение отца является честным и искренним. Если бы он не любил своего сына, то он и не наказывал бы его. Он просто послал бы его прочь, утратив надежду на его спасение, и позволил бы ему погибать. Когда отец наказывает сына, это является признаком его отеческого чувства по отношению к сыну и действует сыну во благо. «Вот и вы тоже должны рассматривать мои укоры подобным образом. И тогда они не покажутся вам суровыми. Вы посчитаете их полезными и благотворными. Относитесь ко мне так же, как я — к вам. Мое сердце имеет дружеское расположение к вам. И я ожидаю от вас того же».

Итак, Павел говорит с галатами в подчеркнуто утешительном тоне, чтобы смягчить и уменьшить раздражение, которое он вызвал в них своими резкими укорами. Но при этом он все же не отказывается от своих укоров. Он признаёт, что слова его были резкими и суровыми. «Но я был вынужден, — как бы говорит он, — укорять вас в довольно резкой форме. Я смягчаю укор, при этом напоминая вам, что столь резкие слова происходили из [и по причине] очень доброго и мягкого сердца. Врач дает больному человеку очень горькое лекарство не потому, что хочет навредить ему, но потому что хочет помочь ему таким образом. И если больному дается что-то горькое, то винить в этом следует не врача, но лекарство и болезнь. Вы должны думать о моих резких укорах точно так же».

...Прошу вас, братия… вы ничем не обидели меня…

Неужели для Павла это означает «просить», когда он называет галатов околдованными, непокорными истине и распинающими Христа? Я скорее назвал бы это оскорблением. Но он расценивает это не как оскорбление, но как просьбу, или мольбу. И фактически это так и есть. Он как бы говорит: «Воистину, я укорял вас немного резко. Но принимайте это надлежащим образом. Тогда вы поймете, что мои укоры были вовсе не укорами, но, скорее, мольбами». Так, если отец порет своего сына, он как бы говорит ему этим: «Сын мой, я тебя прошу, веди себя прилично». По виду это действие кажется наказанием, но если ты взглянешь на сердце отца, то увидишь, что это мягкая просьба.

...Вы ничем не обидели меня.

Павел как бы говорит этим: «Почему я должен на вас сердиться, или с печалью в духе третировать вас, если вы не сделали мне ничего плохого?» — «Тогда почему ты называешь нас околдованными безумцами, извращающими твое учение и т. п.? Это является веским доказательством того, что мы обидели тебя». — «Нет, вы обидели не меня, но самих себя. Поэтому я так расстроен, но не из-за себя, а из-за вас. И не думайте, будто причиной моих укоров является озлобление сердца, гнев или какая-то другая боль. Ибо Бог мне свидетель, что вы не сделали мне никакого зла, но даже наоборот, вы сделали мне много одолжений».

Успокаивая галатов таким образом, Павел подготавливает их к принятию отеческих укоров с сыновним чувством. Это похоже на то, как полынную водку или горькое лекарство смягчают медом и сахаром для того, чтобы снова сделать их сладкими. Так, например, родители, как следует отшлепав своих детей, успокаивают их, предлагая им лепешки, пироги, груши, яблоки и небольшие подарки, в результате чего дети понимают, что хотя наказание и было суровым, родители производили его им во благо.

13 Знаете, что, хотя я в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, {примечание: при дословном переводе цитаты, используемой в тексте, она звучит несколько иначе: «Знаете, что в первый раз я благовествовал вам по причине немощи плоти…». Отсюда — последующие комментарии, которые могут показаться русскому читателю несколько странными из-за явного расхождения данной фразы с цитатой из Синодального перевода. — Перев.}
14 но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня, как Ангела Божия, как Христа Иисуса.

Павел раскрывает подробнее, в чем заключалась та любезность и благорасположенность, которую проявляли к нему галаты. Он как бы говорит: «То, что я считаю высшей любезностью, проявленной вами по отношению ко мне, заключается в том, что, когда вначале я стал проповедовать Евангелие среди вас, делая это в [по причине {примечание: см. предыдущий комментарий. — Перев.}] немощи плоти и пребывая в великих скорбях, тот крест, который я нес, не обидел вас. Но вы были так благи, так любезны и великодушны, и проявили ко мне такую любовь, что немощи моей плоти, мои скорби и угрожавшая мне смертельная опасность ничуть не оскорбили и не смутили вас, и вы ухаживали за мной с величайшей любовью и приняли меня как ангела Божьего или даже как Самого Иисуса Христа».

То, что галаты приняли Евангелие от человека столь презираемого и страдающего, каким был Павел, несомненно, является огромной похвалой им. Павел проповедовал среди них Евангелие, невзирая на гнев и неистовство как иудеев, так и язычников. Ибо все могущественные, мудрые, просвещенные и религиозные люди ненавидели и гнали Павла, плевали в него, переступали через него и клеветали на него. Галаты не возгнушались ничем этим. Закрыв глаза на его немощи, скорби и те опасности, которым он подвергался, они не только слушали Павла, пребывавшего в нужде, позоре, уничижении и скорби, и не только признавали себя его учениками, но приняли и выслушали его, как ангела Божьего, даже как Самого Христа Иисуса. Это является высшей похвалой галатам. Несомненно, Павел не воздавал такой хвалы никому другому из тех, кому он писал, кроме галатов.

Иероним и некоторые другие из отцов древности объясняют эту немощь плоти Павла как какую-то физическую болезнь или искушение половым влечением. {Примечание: Иероним, Commentarius in Epistolam S. Pauli ad Galatas, II, Patrologia, Series Latina, XXVI, 406.} Эти благочестивые отцы жили в благополучные и успешные времена, когда Церковь еще не подвергалась гонениям. В те времена епископы начали богатеть, получая общественное признание и мирскую славу. И многие из них тиранили людей, находившихся у них в подчинении, о чем свидетельствует церковная история. Очень немногие из них исполняли свои обязанности, и даже те, которые хотели создать такую видимость, пренебрегали благовествованием, но проповедовали собственные заповеди. Итак, когда знание, обучение и чистое истолкование Слова отсутствуют среди пасторов и епископов, они не могут избежать самоуспокоенности. Ибо они не испытаны скорбями, крестом и гонениями, которые неизбежно сопутствуют чистой проповеди Слова. Поэтому им невозможно было понять Павла. Однако, по благодати Божьей, мы имеем чистое учение о вере, которое открыто исповедуем. Поэтому мы вынуждены сносить суровую и жестокую ненависть и гонения со стороны дьявола и мира. Если бы нас не мучили своим натиском и кознями тираны и еретики, а также сердечные ужасы и раскаленные стрелы лукавого Еф 6:16, то Павел был бы так же непонятен и незнаком нам, как в прошлые века он был непонятен и незнаком всему миру и как по сей день непонятен и незнаком нашим оппонентам — папистам и фанатикам. Так что мысль Павла и всех Писаний открывается нам благодаря дару пророчества и нашим усилиям вкупе с внутренними и внешними испытаниями.

Под «немощью плоти» Павел подразумевает не болезнь или половое влечение, но страдания и скорби, которые он переносил физически, телом своим, как антитеза силе и мощи. Но для того, чтобы никому не казалось, будто мы неверно истолковываем эти слова, давайте послушаем самого Павла. Во 2Кор 12:9−10 он говорит: «Я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен». И во 2Кор 11:23−25 он пишет: «Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение…» Эти страдания, перенесенные им физически, телесно, а не плохое здоровье или плотские проблемы он называет «немощью плоти». Этим он как бы говорит: «Когда я проповедовал среди вас Евангелие, меня одолевали различные бедствия и проблемы. Мне угрожали со всех сторон. Иудеи, язычники и лжебратья плели интриги и устраивали заговоры. Я страдал от голода и всяческих лишений. Я был для мира catharma и для всех peripsema {примечание: …нечистотой …грязью (греч.) — Ред.} 1Кор 4:13. Он упоминает об этой своей немощи довольно часто, например, в 1 Кор. 4, во 2 Кор. 4; 6; 11; 12 и др.

И отсюда достаточно ясно следует, что Павел называет «немощью плоти» те скорби, которые перенес не только он, но и другие Апостолы. Хотя они были немощны по плоти, но сильны в духе. Ибо сила Христова обитала в них, постоянно направляя их и торжествуя через них. Павел сам свидетельствует об этом во 2Кор 12:10 словами: «Когда я немощен, тогда силен». И еще раз (в стихе 9): «И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова». И во 2Кор 2:14 он говорит: «Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе…» Этим он как бы говорит: «Сколь бы жестоко дьявол, неверующие иудеи и язычники ни свирепствовали против нас, мы остаемся непобежденными и все их нападки тщетны. Нравится им это или нет, но наше учение существует и побеждает». Таковы были сила и храбрость Апостольского духа, с которыми он [Павел] сравнивает сейчас их немощь и рабство их плоти.

Эта немощь плоти в благочестивых людях кажется исключительно оскорбительной для разума. Поэтому Сам Христос говорит Мф 11:6: «Блажен, кто не соблазнится о Мне». И Павел говорит в 1Кор 1:23: «А мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие». Посему очень важно, что ты признаёшь Господом всех и Спасителем мира Того, о Ком говорили, что Он самый ничтожный из всех, малейший из людей и что Он «поношение у людей и презрение в народе» Пс 21:7, иными словами, презренный всеми и в конце концов преданный на крестную смерть Своим собственным народом, прежде всего теми, кто были лучшими, мудрейшими и святейшими. Очень важно, говорю я, не смущаться этими оскорблениями и быть способным не только не замечать их всех, но превознести сего Христа, оплеванного, битого и постыднейшим образом распятого, над богатствами всех богачей, над крепостью всякой мощи, над мудростью всех учителей, над венцами всех царей, над религиями всех святых.

Итак, это было очень важно, что галаты не смутились той оскорбительной немощью и теми грубыми очертаниями креста, которые они видели в Павле, но приняли его, как ангела или как Христа Иисуса. Как Христос говорит, что Его ученики оставались с Ним в Его напастях Лк 22:28, так и Павел говорит, что галаты не возгнушались напастью [«искушением»], которую он понес во плоти своей. Так что не зря он хвалит их столь щедро.

Однако Апостолы, и особенно Павел, переносили не только внешние скорби и напасти, которые мы только что обсудили, но также внутренние, духовные искушения, подобные тем, которые Христос испытывал в Гефсиманском саду. Таким было искушение, о котором он сетует во 2Кор 12:7, σκόλοψ, «жало в плоть, ангел сатаны» для его удручения. Никто из удрученных столь тяжкими искушениями и скорбями не может иметь еще и скорбей, связанных с половым влечением. Я вскользь напоминаю об этом, потому что паписты, увидев, что в латинском переводе сказано: «стрекало плоти», истолковали эти слова как «возбудитель полового влечения». {Примечание: в латинском переводе 2Кор 12:7 сказано: stimulus carnis — «стрекало плоти», «побуждение плоти», «стимул плоти».} Однако греческое слово σκόλοψ означает очень острый кол или шип. Следовательно, это было духовное искушение. И неважно, что он добавляет здесь слово «плоть», говоря: «Дан мне кол в плоть». Он намеренно говорит о том, что это кол в плоти. Ибо галаты и другие, с кем Павел общался, часто видели его охваченным великой печалью, трепещущим, боящимся и одолеваемым невыразимой тоской и грустью.

Итак, Апостолы переносили не только физические, но и духовные напасти и искушения. Павел свидетельствует о самом себе во 2Кор 7:5: «Мы были стеснены отовсюду: отвне — нападения, внутри — страхи». В последней главе Книги Деяний (28:15) Лука рассказывает, что после долгих злоключений в штормящем море, приведших к печали духа, он ободрился, увидев братьев, пришедших из Рима к Аппиевой площади и трем гостиницам, чтобы встретить его. И в Флп 2:27 Павел признаётся, что Бог помиловал его при исцелении больного Эпафродита, который был уже почти при смерти: «…чтобы не прибавилась мне печаль к печали». Таким образом, помимо внешних физических испытаний, Апостолы часто страдали от духовных напастей и искушений.

Но почему Павел говорит, что галаты не презрели его? Конечно, они презрели его, ведь они отпали от его Благовестия. Павел истолковывает себя сам: «Когда я впервые проповедовал вам Евангелие, — как бы говорит он, — вы не сделали того, что сделало большинство других людей, которые столь возгнушались немощами и искушениями, бывшими во плоти моей, что презрели и оплевали меня». Разум человеческий очень легко оскорбляется грубыми формами креста. Он считает безумцем всякого, кто пытается утешать других, помогать им и заботиться о них, или того, кто хвалится богатствами, праведностью, крепостью, победой над грехом, смертью и всяким злом, хвалится счастьем, спасением и вечной жизнью, — в то время как этот же самый человек кажется нуждающимся, немощным, печальным и презренным, когда его гонят и убивают как врага государства и религии, и делает это не чернь, но люди знатнейшие как в государственной, так и в церковной сфере. Всякий, убивающий их, думает, что он этим служит Богу Ин 16:2. И когда они обещают вечные блага другим, хотя сами кажутся ничтожными и погибают на глазах всего мира, их высмеивают и они слышат Лк 4:23: «Врач! исцели Самого Себя». Это является источником сетования на протяжении всей Псалтыри (Пс 21:7, 12): «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе… Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет».

Посему это действительно великая похвала галатам — что они не презрели немощи и искушения Павла, но приняли его, как ангела Божьего, даже как Самого Христа Иисуса. Это, конечно, великая и выдающаяся добродетель — слушать Апостола. Но еще бóльшая и воистину героическая добродетель — слушать столь жалкого, немощного и презренного человека (каковым, по его собственному свидетельству, был Павел у галатов), да еще и принять его, как ангела с неба, и оказывать ему такое уважение, словно это Христос Иисус, нисколько не смущаясь его великой немощью и крестом. Итак, этими словами он воздает величайшую хвалу добродетельности галатов, говоря, что этого он никогда не забудет и что это доставляет ему такое удовлетворение, что он хочет, чтобы об этом знали все.

Однако, столь щедро прославляя их доброту и благость, он мягко намекает на то, как сильно они любили его раньше, до прихода лжеапостолов. И в то же время он увещевает и призывает их принимать его как своего Апостола, с той же любовью и тем же почтением, как и раньше. Из этого вполне очевидно, что лжеапостолы, похоже, имели большее влияние среди галатов, чем имел сам Павел. Поэтому галаты по преимуществу предпочитали их Павлу — тому Павлу, которого раньше они не только горячо любили, но принимали, как ангела Божьего.

15 Как вы были блаженны!

Этим Павел как бы говорит: «Какими блаженными вы звались! Как славны и благословенны вы были!» Подобное выражение встречается в Песни Девы Марии Лк 1:48: «Ибо отныне будут ублажать Меня все роды», то есть будут благословлять меня. Слова «Как вы были блаженны!» очень выразительны. Он как бы говорит: «Вы были не только благословенны, но благословенны во всех отношениях и достойны самой высокой похвалы».

Так Павел пытается смягчить и «подсластить горькое питье», то есть резкий укор. Ибо он боится обидеть галатов, особенно зная, что лжеапостолы будут злословить его и истолкуют его слова наихудшим образом. Ведь вся сила и суть этих вероломных людей в том и заключается, чтобы оспаривать слова, исходящие из благочестивого и искреннего сердца, и извращать их ловко и коварно, придавая им совершенно противоположное значение. Они большие мастера этого искусства, превосходящие в этом деле гениальность и мастерство всех ораторов. Ибо они побуждаются и направляются злым духом, который так запутывает их, что они разжигаются против благочестивых людей, брызжа сатанинским ядом, и не в состоянии истолковывать их слов и трудов иначе как злобным образом. Они действуют как пауки, которые высасывают яд из самых лучших и самых прекрасных цветов, но не по вине цветов, а по собственной вине. {Примечание: эту поговорку Томас Дракс (Thomas Draxe) в работе «Bibliotheca scholastica instructissima» (1633) датирует 1573 годом. Но, очевидно, она намного старше, потому что Лютер, похоже, цитирует ее в форме общеизвестной поговорки. См.: H. L. Mencken (ed.), A New Dictionary of Quotations (New York, 1942), p. 92.} Итак, своими мягкими «медовыми» словами он хочет лишить лжеапостолов возможности оклеветать его и злобно извратить его слова, представив, например, все так: «Павел обращается с вами совершенно бесчеловечно, называя вас безумными, околдованными и непокорными истине. Это верный признак того, что он не заинтересован в вашем спасении, но считает вас уже осужденными и отвергнутыми Христом».

...Свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне.

Павел прославляет галатов сверх всякой меры. Он как бы говорит: «Вы не только относились ко мне с величайшей человечностью и глубоким почтением, принимая меня, как ангела Божьего, но, если бы этого потребовали обстоятельства, вы исторгли бы собственные глаза и отдали бы их мне и даже отдали бы за меня свою жизнь». И, несомненно, галаты отдали за него свою жизнь. Ибо, приняв и поддержав Павла, которого весь мир считал опаснейшим и достойным всяческого проклятия человеком, они, приверженцы и защитники Павла, заслужили негодование и ненависть как со стороны язычников, так и со стороны иудеев. Так и в наши дни имя Лютера презирается в мире. Всякий, кто хвалит меня, грешит больше, чем любой идолопоклонник, богохульник, клятвопреступник {примечание: лжесвидетель}, блудник, прелюбодей, убийца, вор и т. д. Таким образом, галаты, должно быть, прочно стояли в учении и вере Христовой, ибо они, подвергая себя такой опасности, приняли и поддержали Павла, презиравшегося всем миром. В противном случае они никогда не приняли бы на себя эту ношу, вступив во вражду со всеми людьми.

16 Итак, неужели я сделался врагом вашим, говоря вам истину?

Здесь Павел показывает причину, по которой он говорит с галатами в столь мягком и утешительном тоне. Он опасается, что они считают его своим врагом, потому что он укорял их столь резко. «Умоляю вас, — как бы говорит он, — отделите эти укоры от моего учения. И тогда вы увидите, что я делал это не для того, чтобы поносить вас, но для того, чтобы научить вас истине. Мое послание написано в резком тоне, я признаю это. Но такой резкостью я намереваюсь призвать вас обратно к евангельской истине, от которой вас увели, и удержать вас в этой истине. Посему вам следует относить эту суровость и это „горькое питье“ не к своим личностям, но к болезни. Не считайте меня своим врагом из-за того, что я сурово бранил вас, — считайте меня своим отцом. Ибо если бы я не любил вас, как собственных детей, и не знал бы, что я был любим и ценим вами, то я не стал бы отчитывать вас столь сурово.

Если ваш друг ошибается, то ваша дружеская обязанность заключается в том, чтобы усиленно увещевать его. А тому, кого увещевают, следует не сердиться на своего друга за его дружеские увещевания и правдивые утверждения, но, напротив, благодарить его. В миру, конечно, очень часто истина порождает ненависть, а того, кто говорит правду, считают врагом. Этого не происходит среди друзей, тем более среди христиан. Поскольку я бранил вас исключительно из любви, стремясь соблюсти вас в истине, вам не следует сердиться на меня или уклоняться от истины из-за моих отеческих укоров. Равно как вы не должны подозревать, будто я ваш враг». Все это сказано Павлом в подтверждение его слов из стиха 12: «Вы ничем не обидели меня».

17 Ревнуют по вас…

Теперь Павел атакует лесть и хитрость лжеапостолов. Ибо сатана обычно производит впечатление на простых людей, действуя через своих слуг посредством чудесных трюков и хитрых уловок, как Павел говорит в Рим 16:18, «ласкательством и красноречием». Во-первых, они клянутся всем святым, что у них нет иных намерений, кроме умножения славы Божьей. Они говорят, что Дух показывает им, как учить истине, и что они видят, как другие пренебрегают несчастными людьми, не уча их Слову правильным и надлежащим образом. Они предлагают избавить избранных от заблуждений и вывести их на свет, к познанию истины. Вдобавок они обещают верное спасение тем, кто принимает их учение. Под таким предлогом праведности и в такой овечьей одежде Мф 7:15 эти лютые волки наносят великий ущерб церквям, если их не защищают бдительные и верные пастыри.

В этом фрагменте Павел предвосхищает возможное возражение. {Примечание: Occupatio — риторический прием, когда кто-то, предугадывая возражение оппонента, отвечает на него сразу, лишая оппонента возможности высказать это возражение. См.: Цицерон, «Об ораторе», III, 53, 205.} Ибо галаты могли бы сказать: «Почему ты выступаешь столь резко против наших учителей за то, что они льстят нам? В конце концов, они делают это из некой благочестивой ревности и из чистой любви. Это точно не должно было обидеть тебя!» «Они действительно льстят вам, — говорит Павел, — но не к добру». Так в наши дни мы вынуждены выслушивать от сакраментариев, что, отвергая их учение о Причастии, мы своим упрямством разрушаем любовь и согласие в церквях. Гораздо лучше было бы, говорят они, если бы мы хотя бы чуточку прикрыли на это глаза, тем более что опасности здесь нет, разве что из-за одного этого артикула, да и то не самого главного, возбудим мы в Церкви много разногласий и препирательств, тем более что они с нами не расходятся ни по какому другому артикулу христианского учения, кроме одного этого артикула о Причастии». {Примечание: более подробные разъяснения по этому поводу можно найти в Luther's Works, 37, с. 163−165.} На это я отвечаю: «Да будут прокляты такая любовь и такое согласие, ради поддержания которых приходится подвергать опасности Слово Божье!»

Так лжеапостолы утверждали, что они горячо любят галатов и движимы некоей божественной ревностью по отношению к ним. Вообще-то, в собственном смысле ревность — это разгневанная любовь или, если можно так выразиться, благочестивая зависть. В 3Цар 19:14 Илия говорит: «Возревновал я о Господе Боге Саваофе…» В этом смысле муж ревнует жену, отец ревнует о сыне, брат — о брате, то есть горячо любит его, но при этом ненавидит его недостатки и пытается исправить их. Такую ревность по отношению к галатам изображали и лжеапостолы. Павел согласен допустить, что они пылают огромной любовью по отношению к галатам, ревнуют и беспокоятся о них, но все это — не к добру. Простые люди вводятся в заблуждение притворствами и показными деяниями, когда самозванцы демонстрируют свою горячую любовь и заботу по отношению к другим. Поэтому Павел предупреждает нас и призывает различать ревность благую и ревность недобрую. Благая ревность, конечно же, достойна всяческой похвалы, чего нельзя сказать о ревности недоброй. «Я тоже ревную о вас, — как бы говорит Павел, — и ничуть не меньше, чем они. Но рассудите, чья ревность лучше — моя или их. Какая ревность является благой, а какая — недоброй и плотской. А посему да не поколеблет вас так легко эта их ревность». Ибо:

...Ревнуют по вас нечисто, а хотят вас отлучить, чтобы вы ревновали по них.

Этим он как бы говорит: «Они хоть и испытывают по вам огромную ревность и любовь, но их цель состоит в том, чтобы вы, со своей стороны, ревновали по ним, а я был отринут. Если бы их ревность была верной и искренней, то они позволили бы вам любить нас вместе с ними. Однако они ненавидят наше учение. Посему они хотят, чтобы оно было полностью забыто среди вас и чтобы на его месте воцарилось их собственное учение. Дабы легче достичь этого, они стремятся этой своей лестью отвратить вас от нас и настроить вас против нас, чтобы вы ненавидели нас и наше учение и ревновали только по ним, стремились только к ним, любили только их и принимали только их учение». Так он призывает галатов не доверять лжеапостолам, предупреждая их, что те лишь создают хорошее внешнее впечатление и «сидят в засаде», дожидаясь удобного случая. Таким же образом Христос предупреждает нас, говоря Мф 7:15: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде…»

Павел перенес то же испытание, с которым мы сталкиваемся сегодня. В нем вызывало глубокое негодование, что за его прекрасным учением последовало возникновение стольких сект, столько мятежей, общественных беспорядков и государственных переворотов, порождающих бесконечные несчастья и поводы к возмущению. Иудеи обвиняли его в пагубном влиянии и подстрекательстве по всему миру, называя его «заразой и возбудителем мятежа среди всех Иудеев по вселенной и предводителем Назорейской ереси» {примечание: Перевод Кассиана. — Ред.} Деян 24:5, как бы говоря: «Он является мятежником и богохульником, не только проповедующим весть, разрушающую благоденствие иудеев, столь чудно учрежденное иудейскими законами и опирающееся на них, но он также отменяет Декалог, нашу религию, наше служение и наше священство. Он распространяет по всему миру так называемое Благовестие, порождающее бесконечные неурядицы, мятежи, злословие и сплетни и секты». Он был вынужден выслушивать то же самое от язычников, кричавших в Филиппах, что он «возмущает их город» и проповедует обычаи, которые им не позволено принимать (Деян 16:20−21).

Как иудеи, так и язычники приписывали учению Павла и других Апостолов возмущение общественного спокойствия, а также и всяческие другие бедствия, голод, войну и дух разделения. И поэтому они подвергали их гонениям как врагов общественного спокойствия и врагов религии. Однако Апостолы не оставляли своего служения по этой причине, но исполняли его ревностно, проповедуя и исповедуя Христа. Ибо они знали, что им следует более повиноваться Богу, нежели человекам Деян 5:29, и что лучше пусть придет в смятение и рассорится весь мир, чем прекратится проповедование Христа или погибнет хоть одна душа.

При том, однако, эти оскорбления неизбежно повергали Апостолов в великую печаль, ведь в конце концов они были не железными. Их глубоко трогало, что погибал вместе со всем своим славным достоянием тот народ, ради которого Павел был готов сам быть отлученным от Христа Рим 9:3. Они видели, что за их учением последуют великие мятежи и повсеместные перевороты, а также видели возникающие уже при их жизни бесчисленные секты, что было для них, особенно для Павла, горче смерти. Очень печальной вестью для Павла было то, что коринфяне отвергали воскресение мертвых 1Кор 15:12, не говоря уже о прочем. Также он сильно опечалился, услышав, что в церквях, основанных его служением, возникали смуты, что Евангелие искажалось лжеапостолами и что вся Асия и многие великие мужи отвернулись от него 2Тим 1:15. Но он знал, что не его учение было причиной этих скандалов и ересей. Потому он не впал в отчаяние и не оставил своего призвания, но устремился вперед. Он знал, что проповедуемое им Евангелие «есть сила Божия ко спасению всякому верующему» Рим 1:16, сколь бы безумным и оскорбительным ни казалось это учение язычникам и иудеям. Он знал, что блаженны те, кто не оскорбились этим Словом о кресте [не впали в соблазн от этого Слова], независимо от того, кем они являлись — проповедниками или слушателями, как и Сам Христос говорит Мф 11:6: «Блажен, кто не соблазнится о Мне». С другой стороны, он знал, что люди, считавшие его учение безумным и еретическим, осуждены. Таким образом, будучи полностью уверен в своей πληροφορία, он восклицает вместе со Христом по поводу иудеев и язычников, раздраженных и оскорбленных его учением Мф 15:14: «Оставьте их: они — слепые вожди слепых…»

В наши дни мы вынуждены выслушивать то же самое, что приходилось слышать Павлу и другим Апостолам в их времена — что от нашего Благовествования произошло множество бед, раздоров, войн, сект и бесчисленных соблазнов. Нас винят сегодня во всех беспорядках. Но, конечно же, не мы посеяли эти ереси и безбожные догмы. Мы проповедуем Евангельскую весть о том, что Христос — наш Оправдатель и Спаситель. Кроме того, если наши оппоненты хотят до конца придерживаться истины, то они вынуждены все же признать, что своим учением мы не подали никакого повода для раздоров, мятежей или войны. Напротив, мы учили, что по божественной заповеди государственную власть следует благоговейно чтить и уважать. Равно как мы не являемся создателями соблазнов. Но, когда порочные люди оскорбляются, это их собственная вина и мы в этом не виноваты. Мы имеем заповедь от Бога — преподавать евангельское учение, невзирая ни на какие соблазны. Оно раздражает наших оппонентов, потому что оно порицает их учение и их идолопоклонство, и те сами порождают для себя соблазн. В школах это называли «воспринятое как соблазн», чего не надо стараться избежать, да это и невозможно. {Примечание: Фома Аквинский различает такие понятия, как scandalum activum (обида наносимая) и scandalum passivum (обида воспринимаемая). «Сумма теологии», II-II, вопрос 43, раздел 2.} Христос проповедовал Евангелие, не обращая внимания на то, что иудеи соблазнялись и оскорблялись этим. Он говорит: «Оставьте их: они — слепые…» Мф 15:14. Чем сильнее первосвященники запрещали Апостолам учить во имя Иисуса, тем больше они свидетельствовали, что тот самый Иисус, Которого они распяли, есть Господь и Христос Деян 2:36 и что всякий, кто обратится к Нему, будет спасен Рим 10:13, «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» Деян 4:12.

В наши дни мы с такой же уверенностью проповедуем Христа, не обращая ни малейшего внимания на восклицания порочных папистов и всех наших оппонентов, сетующих на то, что наше учение мятежно и богохульно, что оно нарушает стабильность в обществе, ниспровергает религию, сеет ересь и, короче говоря, является источником всякого зла. Когда проповедовали Христос и Апостолы, подобные же сетования раздавались со стороны нечестивых иудеев. Вскоре после этого пришли римляне и, в соответствии с их же пророчеством, овладели и местом, и народом Ин 11:48. Посему пусть в наши дни враги Евангелия остерегаются, как бы их самих не постигли те самые несчастья, которые они предсказывают. Они преувеличивают соблазн, порождаемый вступлением священников в брак или тем, что мы едим мясо в пятницу. Но когда они вводят в заблуждение и губят бесчисленное множество душ своим нечестивым учением, когда они вводят в соблазн немощных своим порочным примером, когда они хулят и порицают Благовестие о славе великого Бога, когда они гонят и убивают тех, кто поддерживает здравое учение, — все это кажется им не оскорблением или соблазном, а покорностью и служением, в высшей мере угодным Богу! Так давайте же оставим их, ибо «они — слепые вожди слепых» Мф 15:14. «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится» Откр 22:11. Но, поскольку мы веруем, мы будем говорить (см. 2Кор 4:13), до последнего вздоха снося гонения со стороны наших оппонентов, пока Христос, наш Первосвященник и Царь, не явится с небес — мы надеемся, что произойдет это скорее — и пока Он, как Праведный Судия, не совершит «отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа» 2Фес 1:8. Аминь.

Соблазны, упоминаемые нечестивыми людьми, совершенно не касаются благочестивых. Ибо они знают, что дьявол злобно ненавидит это учение о спасении и что он искажает его бесчисленными злоупотреблениями, стремясь полностью искоренить его. Раньше, когда человеческие традиции преподавались в церквях, дьявол так не свирепствовал. Когда сильный с оружием охранял свой дворец, тогда в безопасности было его имение; когда же нападает сильнейший, который побеждает или связывает этого сильного и разоряет его дом, тот начинает жестоко бесноваться и неистовствовать {примечание: вольный пересказ и истолкование места из Евангелия. — Перев.} (Лк 11:21−22). Это верный признак того, что учение, выдвигаемое нами, является божественным. В противном случае чудовище будет спать, скрываясь в тени, в тростнике и тине (Иов 40:21−22). Но теперь то, что он бродит вокруг, как рыкающий лев 1Пет 5:8, и устраивает столько смуты, свидетельствует о том, что он чувствует силу нашей проповеди.

Кроме того, когда Павел говорит: «Ревнуют по вас нечисто…», он заодно показывает, кто же породил секты, а именно — те духовные ревнители, которые всегда стремились к разрушению истинного учения, нарушали общественное спокойствие. Движимые безумной ревностью, они воображают, будто обладают какой-то особой святостью, скромностью, терпением и ученостью. Посему они уверены, что могут добавить что-то полезное ко спасению всех людей, преподать учения более тонкие и целительные и учредить лучшие формы богослужения и обряды, по сравнению с другими богословами, которых они презирают, чей авторитет они стремятся преуменьшить и чьи благие учения они искажают. Не только в Галатии, но повсюду, где проповедовали Павел и другие Апостолы, люди, движимые такой безумной ревностью, создавали секты и ереси, а за этим следовали бесчисленные злоупотребления и великие потрясения. Ибо, как говорит Христос Ин 8:44, дьявол есть лжец и убийца. Поэтому он не только постоянно возмущает сердца лжеучениями своих слуг, но также провоцирует мятежи, войны и т. д.

В наши дни в Германии много таких ревнителей. Они притворяются людьми набожными, умеренными, учеными, терпеливыми и т. д. Но в действительности они волки лютые Мф 7:15, и в своем лицемерии они хотят лишь затенить нас и полностью отрешить нас, чтобы люди почитали лишь их одних и исповедовали только их учение. За этим неизбежно следуют сектантство, разногласия, противоречия и бунтарство. Но что мы можем поделать? Мы не можем воспрепятствовать этому в большей мере, чем это удавалось Павлу. Однако он завоевал некоторых — тех, кто внял его предупреждениям. Посему я надеюсь, что и нашими предупреждениями тоже некоторые будут возвращены от своих сектантских заблуждений.

18 Хорошо ревновать в добром всегда, а не в моем только присутствии у вас.

Этим Павел как бы говорит: «Я хвалил вас за усердие, проявленное по отношению ко мне {примечание: «За то, что вы ревнуете по мне». — Перев.}, и за то, что вы столь горячо любили меня, когда я проповедовал Евангелие среди вас в немощи плоти моей. Теперь же, когда меня нет с вами, вы должны относиться ко мне с такой же любовью и с тем же усердием, как если бы я никогда не уходил. Ибо хотя я отсутствую плотью, у вас все же остается мое учение, которое вам как прежде следует соблюдать, поскольку через него я принял Святого Духа. И вы должны думать, что Павел всегда присутствует, пока вы имеете это учение. Таким образом, я не критикую вашу ревность [ваше усердие], а прославляю его. Но все же я восхваляю ее, только если она является ревностью Божьей, или ревностью Духа, а не ревностью плоти. Ревность Духа всегда является благой, поскольку Он ревнует о чем-то благом, а ревность плоти таковой не является». Итак, он хвалит ревность [усердие] галатов, чтобы успокоить их и приготовить к более терпимому принятию его укоров. Он как бы говорит: «Поймите мои укоры правильно, ибо они происходят не от духа злобы, не от духа негодования, но лишь от сожаления и глубокой заботы о вас».

Это риторическая иллюстрация того, как верный пастырь должен заботиться о своих овцах, предпринимая все от него зависящее, чтобы укорами, утешениями и уговорами удерживать их в здравом учении и ограждать их от тех, кто вводит их в заблуждения.

19 Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!

Это также является риторическим приемом, используя который Павел налагает наказание на дух галатов мягкими и утешительными словами. Он называет их малыми детьми, располагая их к себе и завоевывая их симпатию. Все слова выбраны так, чтобы расчувствовать [галатов] и обрести их благорасположенность.

«Для которых я снова в муках рождения». Это аллегория. Апостолы — как и все учителя, хотя и несколько особым образом — выступают как бы в роли родителей. Как последние дают жизнь телу {примечание: досл.: «Порождают формы тела». — Перев.}, так первые формируют разум. Формой же христианского ума является вера, сердечное упование, которое держится за Христа, которое льнет к Нему и только к Нему одному. Сердце, обладающее такой уверенностью, воистину сформировано Христом, и эта «форма Христа» обеспечивается служением Слова, 1Кор 4:15: «Я родил вас во Христе Иисусе благовествованием», то есть в Духе, чтобы вы знали Христа и веровали в Него; 2Кор 3:3: «Вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого». Ибо Слово проходит через уста Апостола и достигает уха слушающего. При этом присутствует Святой Дух, Который как бы «отпечатывает» это Слово в сердце так, что оно становится услышанным Словом. Посему каждый проповедник является «родителем», посредством служения Слова производящим и создающим истинную форму христианского ума.

Заодно Павел обличает и лжеапостолов, как бы говоря: «Евангелием я воистину родил вас, но пришли эти обольстители и исказители и изваяли в вашем сердце новый лик — лик не Христа, но Моисея, чтобы упование ваше было уже не на Христа, а на дела Закона. Это образ чуждый и совершенно дьявольский, не истинный и не Христовый».

Павел не говорит: «Я снова в муках рождения, доколе не изображусь в вас!» Нет, он говорит: «Доколе не изобразится в вас Христос!» То есть: «Я тружусь для того, чтобы вы могли вновь обрести образ и подобие Христовы, а не Павловы». Этими словами он вновь упрекает лжеапостолов. Ибо они упразднили образ Христов в умах верующих и создали другой образ — свой собственный. Они «хотят, чтобы вы обрезывались, — говорит он в Гал 6:13, — дабы похвалиться в вашей плоти».

Апостол говорит об этом образе Христовом в Кол 3:10: «…и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его». Таким образом, Павел хочет восстановить в галатах образ Бога, или Христа, деформированный и искаженный лжеапостолами. А заключается он в том, чтобы они чувствовали, думали и хотели того же, что Бог, а Его помысел и воля состоят в том, чтобы мы обрели прощение грехов и вечную жизнь через Иисуса Христа, Его Сына, Которого Он послал в мир, дабы Он стал умилостивлением за наши грехи и за грехи всего мира 1Ин 2:2, чтобы через Сына мы признали Его своим Отцом, умилостивленным и благорасположенным к нам. Те, кто веруют в это, подобны Богу. То есть они думают о Боге именно то, что Он чувствует в сердце Своем, и имеют в уме тот же образ, которым обладает Бог, или Христос. Это, согласно Павлу, и значит «обновиться духом ума… и облечься в нового человека, созданного по Богу» (Еф 4:23−24).

Посему Павел говорит, что рождает галатов снова, но так, чтобы образом рожденных стал не образ Апостола, то есть чтобы сыны были похожими не на образ Павла или Кифы 1Кор 1:12, но на образ иного отца, а именно — Христа. Павел как бы говорит: «Я хочу образовать в вас Его, чтобы в вас были те же чувствования, какие и во Христе. Я рождаю вас, то есть с тревогой тружусь, чтобы снова призвать вас назад, к вашей прежней вере, которую вы утратили, обольщенные хитростью лжеапостолов, и вернулись к Закону и делам. Итак, новая и трудная работа возложена на меня — снова направлять вас от Закона к вере во Христа». Это он и называет «быть в муках рождения».

20 Хотел бы я теперь быть у вас и изменить голос мой…

Это проявление исключительно апостольских забот и волнений. Общеизвестная поговорка гласит, что «письмо — мертвый посланник» {примечание: переведено дословно. Переводчику не пришел на память ни один подходящий русский эквивалент этой поговорки. — Перев.}, потому что оно не может дать ничего более того, что содержит. Ни одно письмо не написано так, чтобы в нем было все и ничего не было упущено. Меняются обстоятельства, равно как время, место, личность, традиции и отношение, и ничто из этого письмо не способно отразить в полной мере. Поэтому оно трогает читателя по-разному. Иногда оно печалит его, а иногда осчастливливает, — все зависит от того, как чувствует себя читатель. Живой же голос, в свою очередь, способен истолковать, смягчить и исправить все, что было сказано грубовато или резко. Таким образом, Павел хотел бы присутствовать среди них, чтобы «изменить свой голос» соответственно тому, как этого требовали реальные обстоятельства на месте. Так, если бы он увидел, что некоторые из них чрезмерно расстроены или обеспокоены, он мог бы смягчить свои слова, дабы слишком не огорчать их. С другой стороны, если бы он увидел, что они слишком уж спокойны или жизнерадостны, то мог бы использовать более резкие слова в своих укорах, дабы предотвратить их чрезмерное самодовольство, а в итоге — неуважительное и презрительное отношение.

Итак, Апостол пребывает в некотором замешательстве и не может определить, как лучше поступить, общаясь с ними не лицом к лицу, а в письме. Он как бы говорит: «Если мое послание немного резко, то я боюсь, что могу скорее обидеть многих из вас, чем исправить. Если же оно слишком деликатно, то возможно, что оно не произведет должного воздействия на черствых и бесчувственных людей, ибо мертвые буквы дают только то, что в них содержится. Живой же голос по сравнению с буквой — как царь. Он может убавлять и добавлять, он может подстраиваться под все образы, отношения, под любое время, место и личность. Иными словами, я хотел бы обратить вас буквой [посланием], то есть призвать вас обратно от Закона к вере во Христа. Но боюсь, что не достигну этого при помощи мертвой буквы. Вот если бы я присутствовал среди вас, то мог бы менять тон, браня упрямцев и утешая немощных, как того требовали бы обстоятельства в каждом конкретном случае».

...потому что я в недоумении о вас.

То есть: «Я так расстроен, что не знаю, как лучше поступить, общаясь с вами не лицом к лицу, а в письме». Здесь описаны воистину апостольские чувства. Он ничего не упускает. Он бранит галатов, уговаривает их, утешает их, восхваляет их веру прекрасными словами и, как истинный оратор, представляет свое дело с огромной заботой и верой, чтобы призвать их назад, к истине Евангелия и «отвоевать» их у лжеапостолов. Его слова не холодны, но, напротив, ревностны и горячи. Таким образом, их следует воспринимать самым внимательным и тщательным образом.

21 Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона?

Павел хотел закончить свое Послание здесь. Он больше ничего не собирался писать, но хотел бы присутствовать лично и говорить с галатами. Однако, будучи озабочен данным делом, он предложит сейчас нижеследующую аллегорию. Вероятно, она пришла ему на ум в последний момент. Аллегории и притчи очень глубоко впечатляют простых людей. Поэтому Христос также часто использует их. Их можно сравнить с картинами, которые выставляются прямо перед глазами людей и которые по этой причине глубоко врезаются в память — особенно простым и малообразованным людям. Итак, сначала Павел воздействует на галатов словами и письмом, то есть через слух, а затем, используя данную аллегорию, он искусно изображает то же самое перед их взорами.

Павел был большим мастером аллегорий. Ибо он применял их для раскрытия учения о вере, о благодати и о Христе, а не о Законе и делах, как это делали Ориген и Иероним. Последние заслуживают критики, потому что они превратили простые и ясные утверждения Писания в неуклюжие и глупые аллегории там, где использование аллегорий совершенно неуместно. Посему подражание им в использовании аллегорий было бы неблагодарным и, возможно, даже опасным делом. Ибо если человек не обладает совершенным познанием христианского учения, он не сможет представить правильной аллегории.

Но почему Павел называет «Законом» Книгу Бытие, из которой он пересказывает историю об Измаиле и Исааке, хотя эта книга не является «книгой Закона», тем более что цитируемый им фрагмент не содержит никакого закона, но лишь простое повествование о двух сыновьях Авраама? Павел, соблюдая иудейскую традицию, называет Первую книгу Моисееву «Законом». Хотя она и не содержит никакого закона, кроме того, что относится к обрезанию, и главным образом эта книга учит вере, свидетельствуя, что патриархи были угодны Богу благодаря своей вере, иудеи все же называют Книгу Бытие, вместе со всеми остальными книгами Моисеевыми, «Законом» из-за единственной содержащейся там заповеди об обрезании. Павел, сам будучи иудеем, поступал аналогично. А Христос в понятие «Закон» включал не только книги Моисеевы, но и Псалмы, как в Ин 15:25: «Но да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напрасно Пс 34:19».

22 Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной.
23 Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию.

То есть Павел как бы говорит: «Вы оставили благодать, веру и Христа. Вы отпали под Закон, желая покориться ему и получить от него мудрость. Посему я буду говорить с вами о Законе. Я прошу вас взглянуть на него внимательно. Вы увидите, что Авраам имел двух сынов: Измаила от Агари и Исаака от Сарры. Оба они были истинными сынами Авраама. Измаил был таким же сыном Авраама, как и Исаак. Потому что оба они имели одного и того же отца, ту же плоть и происходили от того же семени. Тогда в чем заключалось различие между ними?» «Различие, — говорит Павел, — заключается не в том, что мать одного из них была свободной, а мать другого — рабыней, хотя в этом заключается аллегория, но в том, что Измаил, рожденный от рабыни, был рожден по плоти, то есть не по обетованию и не по Слову Божьему, в то время как Исаак был рожден не только от свободной, но кроме того — по обетованию». — «Ну и что? Все равно Исаак был рожден от семени Авраамова, так же как и Измаил». — «Согласен. Оба они были сыновьями одного отца. И все же между ними существует различие. Хотя Исаак и родился во плоти, его рождению предшествовало обетование Бога, Который заранее сказал, какое имя ему следует дать». Никто, кроме Павла, никогда не понимал этого различия, основывающегося на тексте Книги Бытие.

Когда Агарь зачала и родила Измаила, не было Слова Божьего, которое предсказывало бы это. Но Авраам вошел к служанке Агарь с позволения Сарры, — она по бесплодию своему позволила ему сделать это, дав в жены Агарь, о чем свидетельствует Книга Бытие. Ибо Сарра слышала, что по обетованию Божьему Авраам должен был иметь потомство от своей плоти, и она [поначалу] надеялась стать матерью этого потомства. Однако, прождав с волнением и тревогой много лет после обетования, она разочаровалась в своей надежде. Посему эта святая женщина отдала всю честь своему мужу, уступив свое право другой, то есть рабыне. Но все же она не позволила своему мужу жениться на другой женщине вне их дома. Она дала ему свою рабыню, чтобы он женился на ней, а она могла получить детей от рабыни. Ибо так об этом сказано в Быт 16:1−2: «Но Сара, жена Аврамова, не рождала ему. У ней была служанка Египтянка, именем Агарь. И сказала Сара Авраму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей: может быть, я буду иметь детей от нее».

Для Сарры такое унижение было актом величайшего смирения, и она перенесла это испытание очень сдержанно и уравновешенно. Она думала про себя: «Бог не лжет. Он непременно исполнит то, что обещал моему мужу. Но, возможно, Бог не хочет, чтобы матерью потомства была я. Я не буду ревновать из-за того, что Агарь удостоится этой чести. Пусть мой господин {примечание: то есть: «муж».} войдет к ней. Может быть, я смогу иметь детей от нее». Таким образом, Измаил был рожден не по Слову, но лишь по настоянию самой Сарры. Ведь в этом случае нет никакого Слова Божьего, которое бы заповедало или обещало Аврааму сына, но все произошло случайно {примечание: то есть без абсолютной уверенности людей в том, произойдет ли зачатие, благополучно ли будет протекать беременность, благополучно ли пройдут роды и каков будет пол ребенка. — Ред.}, на что указывают слова Сарры: «Может быть, — говорит она, — я буду иметь детей от нее». Поскольку никакая речь Бога не предваряла Авраама, — как она предваряла, когда Сарра должна была родить Исаака, — но предваряла лишь речь Сарры, отсюда явствует, что Измаил был сыном Авраама только по плоти, без Слова. И значит он был выношен и рожден случайно, как любой другой ребенок.

Павел обратил на это внимание. И в Рим 9:7 он выдвигает этот аргумент, который он повторяет здесь как часть аллегории. И он приходит к очень существенному выводу: не все сыны Авраама являются сынами Божьими. Ибо Авраам имел две разновидности сынов — тех, кто рождены от него и от Слова, или обетования Божьего, каковым был Исаак, и тех, кто рождены от него без Слова Божьего, каковым был Измаил. Этим доводом, напоминающим аргумент Христа из Мф 3:9 и Ин 8:37, Павел заграждает уста надменным иудеям, хвалящимся, что они семя и дети Авраама. Он как бы говорит этим: «Такие выводы неправильны: „Я семя Авраама по плоти, значит я сын Божий“. Или: „Исав родной сын, а значит наследник“. Больше того, тем, кто хотят быть детьми Авраама, нужно еще, помимо плотского происхождения от Авраама, быть детьми обетования и веровать. В конечном счете, те, кто имеют обетование и веруют, являются истинными детьми Авраама, а следовательно, и Бога».

Но так как Измаил не был обещан Аврааму Богом, он был сыном только по плоти, а не по обетованию. Таким образом, он был выношен и рожден случайно, как все другие дети. Ибо ни одна мать не знает — родит ли она ребенка. И если даже она чувствует, что беременна, то все равно не знает, кто это будет — мальчик или девочка. Но об Исааке было сказано вполне определенно в Быт 17:19: «Бог {примечание: у Лютера: «Ангел сказал…» — Перев.} же сказал [Аврааму]: именно Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак». Здесь совершенно определенно названы как сын, так и мать. Таким образом, за то смирение, с которым Сарра уступила свое право, перенеся презрение со стороны Агари Быт 16:4, Бог даровал ей честь быть матерью обетованного сына.

24 В этом есть иносказание…

Иносказания, или аллегории, не являются вескими доказательствами в богословии, но, подобно картинам, они украшают и иллюстрируют обсуждаемый предмет. Ибо, если бы Павел не обосновал учение о праведности веры, вопреки учению о праведности дел, приведя более сильные аргументы, он ничего не добился бы этим своим иносказанием. Но так как он уже доказал свою позицию самыми сильными аргументами, основанными на опыте, примере Авраама, а также на свидетельствах Писания и аналогиях {примечание: очевидно, имеется в виду примерная структура Послания до этого места. Первые две главы излагают опыт, Авраам обсуждается в 3:1−9, свидетельства Писания — в 3:10−22, аналогии — в 3:23 — 4:7.}, то теперь, в завершение рассуждения, он добавляет аллегорию в качестве своего рода «украшения». Ибо это прекрасно — добавить какую-нибудь аллегорию, когда фундамент надлежащим образом положен и позиция прочно обоснована другими средствами. Подобно тому как картина является украшением уже построенного дома, так аллегория является своего рода приданием блеска речи или выражаемой позиции, которая уже обоснована другими средствами.

...Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь,
25 ибо Агарь означает гору Синай в Аравии…

Авраам является в этой аллегории «образом» {примечание: в латинском оригинале — figura.} Бога, имеющего двух сыновей, то есть два народа, представляемые Измаилом и Исааком. Они были рождены от Агари и от Сарры, которые символизируют два завета — Ветхий и Новый. Ветхий Завет, заключенный на горе Синай — рождение детей для рабства. Это Агарь. Ибо ту же самую гору, которую иудеи называют Синай (похоже, что это имя ей дано из-за того, что на ней имеются заросли и произрастают кусты ежевики), арабы на своем языке называют «Агарь», что отмечает не только Павел, но и Птолемей, а также греческие комментарии. {Примечание: см. также: Luther's Works, 2, с. 108, о Птолемее.} Таким же образом и другие горы имели разные названия у различных народов. Например, гору, которую Моисей называет «Ермон», жители Сидона называли «Сирионом», а амореяне — «Сениром». {Примечание: см. также: Luther's Works, 22, с. 421−422.}

Итак, очень кстати, что гора Синай по-арабски означает «рабыню», и я полагаю, что это сходство имен навело Павла на мысль об использовании такого иносказания. И как Агарь-рабыня действительно родила Аврааму сына, но не наследника, а раба, так и гора Синай — аллегорическая Агарь — воистину родила Богу сына — плотский народ. И как Измаил был истинным сыном Авраама, так и народ Израиля имеет истинного Бога, Который является их Отцом и Который дал им Свой Закон, Своих пророков, религию, культ и Храм, как сказано в Пс 147:8: «Он возвестил слово Свое Иакову». Тем не менее существовало различие — Измаил был рожден от рабыни по плоти, то есть без обетования, поэтому он не мог быть наследником. Таким образом, «мистическая Агарь», то есть гора Синай, на которой был дан Закон и учрежден Ветхий Завет, «родила» народ Богу, великому Аврааму, но родила без обетования, то есть плотских и порабощенных людей, которые не являются наследниками Божьими. Ибо к Закону не добавлялись обетования о благословляющем Христе, об избавлении от проклятия Закона, от греха и смерти и о даре прощения грехов, праведности и вечной жизни. Но Закон гласит Лев 18:5: «Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив».

Таким образом, обетования Закона соединены с условием. Они не обещают жизни даром, они обещают ее лишь тем, кто исполняет Закон. Таким образом, они оставляют совесть людей терзаться в сомнениях, ибо никто не исполняет Закона. К обетованиям же Нового Завета не присовокупляется никаких условий. Они не требуют от нас ничего. Они не зависят от нашей «достойности», — она не является условием. Они приносят и даруют нам прощение грехов, благодать, праведность и вечную жизнь даром, ради Христа. Это мы уже рассматривали весьма подробно.

Таким образом, Закон, или Ветхий Завет, содержит только физические [плотские] обетования, к которым всегда присовокупляется какое-нибудь условие: «Если бы вы ныне послушали гласа Его…» Пс 94:7, «Если вы будете… соблюдать завет Мой…» Исх 19:5, «Поставит тебя Господь народом святым Своим…, если будешь ходить путями Его» Втор 28:9. Иудеи не обращали на это внимания, они ухватились за эти условные обетования и превратили их в абсолютные и безусловные, полагая, что Бог никогда не отменит их, но обязан исполнить. И поэтому когда они слышали, как пророки, — которые могли надлежащим образом отличать физические обетования Закона от духовных обетований о Христе и Его Царстве, — предрекают разрушение и уничтожение Иерусалима, Храма, царства и священства, они гнали и убивали их как еретиков и богохульников, ибо они не замечали условия, присовокупленного к обещанию: «С вами будет так, если вы исполните Мои заповеди».

Таким образом, рабыня Агарь родила не кого иного, как раба. И, несмотря на то что Измаил родной сын Авраама, он не наследник, но остается рабом. Чего же не хватало? Обетования и благословения Слова. Так и Закон, данный на горе Синай, которую арабы на своем наречии называют «Агарь», порождает лишь рабов, ибо к Закону не было присовокуплено обетования о Христе. «Итак, о галаты, если вы оставите обетование, веру и вернетесь назад, к Закону и делам, то вы останетесь рабами навеки. То есть вы никогда не освободитесь от греха и смерти, но навсегда останетесь под проклятием Закона. Ибо Агарь не рождает детей обетования, или наследников, — то есть Закон не оправдывает, не дарует сыновства и наследия, но скорее препятствует этому и порождает гнев».

...и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве;

Это чудная аллегория. Как Павел ранее уподобил Синай Агари {примечание: досл.: «превращает Синай в Агарь». — Перев.}, так теперь он хотел бы превратить Иерусалим в Сарру, однако не смеет и не может сделать этого, но вынужден связать Иерусалим с горой Синай. Ибо он говорит, что это относится к Агари, поскольку гора Агарь простирается до самого Иерусалима. И действительно, на протяжении всего пути из Горной Аравии в Кадес-Варни в Иудее простираются горы. Таким образом, он как бы говорит: «Настоящий Иерусалим, то есть земной, преходящий город, символизирует не Сарру, но Агарь. Ибо в нем царит Агарь. В нем живет Закон, порождающий рабство. Там есть богослужение, Храм, царство, священство. И все, что было утверждено на Синае на основании Закона как источника, все это происходит в Иерусалиме. Таким образом, я связываю его с Синаем и объединяю их обоих одним и тем же словом, а именно — Синай, или Агарь».

Что касается меня, то я никогда не осмелился бы обходиться с этой аллегорией подобным образом. Я скорее сказал бы, что Иерусалим символизирует Сарру, или Новый Завет, — особенно потому, что именно там началась проповедь Евангелия, был дарован Святой Дух и появился новозаветный народ. И я считал бы, что придумал очень подходящую аллегорию. Таким образом, не все обладают умением с легкостью использовать аллегории. Ибо красивый внешний вид легко вводит в заблуждение, ведь все мы сочли бы удобным уподобить Синай Агари, а Иерусалим — Сарре. Впрочем Иерусалиму Павел Сарру все-таки уподобляет, но не физическому Иерусалиму, который он просто присовокупляет к Агари, а Иерусалиму духовному и небесному, где правит не Закон и не плотские люди, как в Иерусалиме, который порабощен вместе со своими детьми, но где правит обетование и где народ духовен и свободен.

Для того чтобы был полностью упразднен Закон и все то царство, учрежденное в Агари, земной Иерусалим со всем своим славным достоянием, Храмом, культом и т. д. был, с Божьего позволения, ужасным образом опустошен. Хотя Новый Завет был начат именно там и оттуда стал распространяться по всему миру, земной Иерусалим все же по-прежнему символизирует Агарь. То есть это царство Закона, культа и священства, учрежденных Моисеем. Другими словами, он был рожден от рабыни Агарь и поэтому пребывает в рабстве вместе со своими детьми. То есть он остается в делах Закона и никогда не достигает свободы Духа. Он вечно остается под Законом, под грехом и гнетом нечистой совести, под гневом и судом Божьим, под приговором смерти и ада. Он хотя и обладает свободой плоти, имеет физическое царство, государственную власть, богатство, имение и т. п., но мы говорим о свободе Духа, где мы живем и царствуем как свободные люди в благодати, прощении грехов, праведности и вечной жизни. Земной Иерусалим не может дать ничего этого, поэтому он остается с Агарью.

26 А вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам.

«Земной Иерусалим, — говорит Павел, — который внизу и который во власти Закона — это Агарь, он находится в рабстве вместе со всеми своими детьми. То есть он не освобожден от Закона, греха и смерти. Но вышний Иерусалим, то есть Иерусалим духовный — это Сарра», хотя Павел не использует имени «Сарра», а указывает на нее прилагательным «свободен». Она воистину свободная госпожа, и она — мать наша, рождающая не к рабству, как это делает Агарь, но к свободе. И этим небесным, вышним Иерусалимом является Церковь, то есть все верующие, рассеянные по миру и имеющие одно и то же Евангелие, одну и ту же веру во Христа, один и тот же Святой Дух и одни и те же Таинства.

Посему ты не должен истолковывать термин «вышний» ἀναγωγικῶς {примечание: в анагогическом смысле (греч.)}, как это делают софисты, применяя его к тому, что они называют «Церковью, торжествующей на небесах». Ты должен применять его к Церкви, воинствующей на земле. {Примечание: этот иносказательный образ Иерусалима использовался средневековыми экзегетами как классический пример «духовного смысла» Писания.} В этом нет ничего странного, ибо сказано, что благочестивые пребывают на небесах, Флп 3:20: «Наше же πολίτευμα — на небесах» не в смысле физического местонахождения, а насколько христианин верует, настолько он находится на небесах. И насколько он исполняет свои обязанности в вере, настолько он исполняет их на небесах. В Еф 1:3 мы читаем: «Благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах…» Таким образом, духовное и небесное благословение следует отличать от благословения земного, которое заключается в том, что люди имеют хорошую государственную власть и домохозяйство, имеют детей, мир, благосостояние, пищу и другие физические блага. Небесное же благословение состоит в том, что люди освобождаются от Закона, греха и смерти; в том, что они получают оправдание и оживотворяются; в том, что они имеют милосердного Бога, уверенность в сердце, радость в совести и духовный покой; в том, что они знают Христа, дар пророчества и откровения Писаний; в том, что они обладают дарами Святого Духа; в том, что они радуются в Боге и т. д. — вот каковы небесные благословения Церкви Христовой.

Таким образом, вышний, то есть небесный Иерусалим является Церковью в этом времени, а не ἀναγωγικῶς нашим отечеством в жизни грядущей или «торжествующей Церковью», как ошибочно полагали праздные и необразованные монахи и учителя-схоласты. Они учили, что Писание может истолковываться четырьмя способами: в буквальном смысле, в тропологическом смысле, в аллегорическом смысле и в анагогическом смысле, — и этим они превратно истолковали почти каждое слово в Писании. {Примечание: см.: Luther's Works, 1, с. 87, прим. 10.} Если следовать их утверждению, Иерусалим в буквальном смысле означает «город с названием Иерусалим», в тропологическом смысле — это чистая совесть, аллегорически — это Церковь воинствующая, а в анагогическом смысле — это небесная отчизна, или Церковь торжествующая. Столь уродливыми и безумными небылицами они разрывают Писание на части, лишая его определенности и однозначности, и тем самым они сами отнимают у себя способность давать твердые назидания человеческим сердцам. Но Павел говорит здесь, что старый, земной Иерусалим соответствует положению рабыни Агарь, что он вместе со своими детьми находится в рабстве, что он был упразднен и что новый, небесный Иерусалим — владычный и свободный — был учрежден божественным образом, не на небесах, но на земле, дабы быть всем нам матерью, от которой мы рождены и рождаемся ежедневно. Посему необходимо, чтобы эта наша мать, как и рождение, которое она дает, имели место на земле, среди людей. Но при этом она дает рождение в Духе, посредством служения Слова и Таинства, а не физически.

Я говорю это для того, чтобы мы не уводились нашими мыслями в небо, но знали, что Павел противопоставляет Иерусалим небесный Иерусалиму земному не в пространственном отношении, но духовно. Духовное отличается от физического или земного. Духовные явления — «вверху», земные — «внизу». Так вышний Иерусалим отличается от физического, преходящего Иерусалима, который «внизу», как я уже говорил, не пространственно, но духовно. Ибо духовный Иерусалим, берущий свое начало в Иерусалиме физическом, не имеет определенного физического места, как тот [физический], который расположен в Иудее. Он рассеян по всему миру и может присутствовать в Вавилонии, в Турции, Татарии, Скифии, Индии, в Италии, Германии, на морских островах, в горах и долинах и повсюду в мире, где есть люди, имеющие Евангелие и верующие во Христа.

Таким образом, Сарра, или Иерусалим, наша «свободная мать», является Церковью, невестой Христовой, дающей рождение всем. Она рождает детей непрерывно, до конца мира, пока отправляет служение Слова, то есть пока проповедует и распространяет Евангелие. Ибо так она рождает. Итак, она преподает Евангелие таким образом, что мы освобождаемся от проклятия Закона, от греха, смерти и других зол не посредством Закона и дел, но через Христа. Таким образом, вышний Иерусалим, то есть Церковь, не подчиняется Закону и делам, но она [Церковь] свободна и является матерью без Закона, греха и смерти. И как существует мать, так существуют и дети, которых она рождает.

Итак, эта аллегория замечательным образом учит, что Церковь должна лишь верно и чисто проповедовать Евангелие, давая рождение детям, и ничего более. В этом отношении мы все являемся отцами и детьми по отношению друг к другу, ибо мы рождаемся друг от друга. Я был рожден от одних через Благовестие, и теперь я являюсь отцом другим, которые, в свою очередь, станут отцами следующим. И таким вот образом этот процесс рождения будет осуществляться до конца света. Но я говорю не об Агари, рождающей рабов через Закон, но о свободной Сарре, которая рождает наследников, не обремененных Законом, делами и другими собственными стараниями и устремлениями. То, что Исаак является наследником, а Измаил — нет, хотя оба являются родными сынами Авраама, определяется Словом обетования, а именно Быт 17:19: «Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак». Сарра поняла это очень хорошо и поэтому сказала Быт 21:10: «Выгони эту рабыню и сына ее…» — слова, которые Павел цитирует ниже (стих 30). И как Исаак имеет наследство от своего отца только на основании этого обетования и своего рождения, без Закона и дел, так и мы рождаемся наследниками свободной Саррой, то есть Церковью. Ибо она учит, лелеет, носит нас во чреве, на лоне и в объятьях, формирует и совершенствует нас по образу Христову, «доколе все придем… в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» Еф 4:13. Таким образом, все происходит через служение Слова. В этом и состоит обязанность свободной — без конца рождать мужу Богу детей, то есть таких сынов, которые знают, что получают оправдание верой, а не Законом.

27 Ибо написано: возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа.

Павел цитирует этот фрагмент — фрагмент совершенно аллегорический — из пророка Исаии. «Написано, — как бы говорит он, — что мать многих детей, имеющая мужа, должна зачахнуть и погибнуть, в то время как бесплодная и нерождавшая должна иметь очень много детей». Анна в своем гимне восклицала об этом же, и как раз это послужило источником пророчества Исаии (1Цар 2:4−5): «Лук сильных преломляется, а немощные препоясываются силою; сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают; даже бесплодная рождает семь раз, а многочадная изнемогает». Удивительно, говорит она, что плодовитая будет бесплодной, а бесплодная — плодовитой. Те, кто были могущественны, сыты, живы, праведны, благословенны, богаты и прославлены, будут немощны, голодны, приговорены к смерти, грешны, прокляты, нищи и опозорены. И напротив, немощные и голодные будут могущественны и сыты.

Этой аллегорией, взятой у пророка Исаии, Павел показывает различие между Агарью и Саррой, то есть между Синагогой и Церковью, или между Законом и Евангелием. Он как бы говорит: «Закон, муж многочадной женщины, то есть Синагоги, рождает очень многих детей». Ибо люди всех веков — не только невежественные, но также и мудрейшие и наилучшие, иными словами, весь род человеческий, кроме детей «свободной» — не видят и не понимают никакой другой праведности, не говоря уже о праведности более совершенной, чем праведность Закона. (Теперь в понятие «Закон» я включаю все законы — как человеческие, так и божественные). Посему они полагают, что являются праведными, если следуют Закону и совершают внешне праведные дела. Все такие люди являются рабами, а не свободными людьми, ибо они сыны Агари, рождающей в рабство. Если они рабы, то они не получают наследства, но изгоняются из дома. «Раб не пребывает в доме вечно…» Ин 8:35. Точнее, они уже изгнаны из царства благодати и свободы. «Неверующий уже осужден» Ин 3:18. Таким образом, они остаются под проклятием Закона, грехом, смертью и во власти дьявола, под гневом и судом Божьим.

Итак, если даже моральный Закон Божий, Декалог, рождает только рабов — то есть не оправдывает, но лишь устрашает, обвиняет, осуждает и повергает сердца на грань отчаяния, — то как же, спрашиваю я, могут оправдывать законы папы, то есть человеческие традиции? Поэтому всякий, кто учит или настаивает на том, что Закон Божий или человеческие традиции необходимы для обретения праведности в глазах Божьих, лишь рождает рабов. И все же такие богословы почитаются за лучших. Они пользуются одобрением мира и являются «самыми многочадными матерями», то есть имеют бесчисленное множество учеников. Поскольку разум не понимает, что такое вера и истинное благочестие, он пренебрегает ими и презирает их. Естественно, на него производят впечатление предрассудки и лицемерие, то есть праведность дел. Она вовсю блистает и процветает, а потому является могущественнейшей императрицей земного шара. Посему те, кто учат праведности дел на основании Закона, рождают многих сынов, но все они — рабы, которые будут изгнаны из дома и осуждены.

С другой стороны, кажется, что свободная Сарра, то есть Церковь, бесплодна. Ибо Евангелие, Слово о кресте, которое проповедует Церковь, выглядит не столь великим и блистательным, как учение о Законе и о делах, и поэтому у него мало учеников, преданных ему. Кроме того, о Евангелии говорят, будто оно запрещает добрые дела, делая людей праздными и вялыми, будто оно порождает ереси и бунтарство и будто оно вообще является причиной всякого зла. Внешне не кажется, что оно имеет какой-то успех или что оно хоть в чем-то преуспевает, но кажется, будто оно бесплодно, тщетно и полно отчаяния. Посему нечестивые люди совершенно уверены, что Церковь вскоре погибнет вместе со своим учением. Иудеи были совершенно уверены, что учрежденная Апостолами Церковь вскоре придет в запустение. Они дали ей презренное имя — «секта». Ведь именно так они говорили Павлу в Деян 28:22: «Об этой секте нам известно, что она всюду вызывает споры». {Примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». — Ред.} Подобным же образом и в наши дни, сколь часто, спрашиваю я, наши противники ликовали в ложной надежде на то, что мы, несомненно, в то или иное время будем уничтожены? Христос и Апостолы были преданы смерти, но после их смерти евангельское учение распространилось еще более широко, чем в те времена, когда они были живы. Так и наши оппоненты могут уничтожить нас, «но слово Господне пребывает вовек» 1Пет 1:25. Посему, независимо от того, насколько бесплодной и покинутой кажется Церковь Христова или сколько говорят о том, что она, дескать, преподает еретические и бунтарские учения, лишь она одна рождает детей и наследников посредством служения Слова.

Таким образом, пророк соглашается, что Церковь в скорби, иначе он не призывал бы ее возвеселиться. Он соглашается, что в глазах мира сего она бесплодна. В противном случае он не назвал бы ее «неплодной и нерождающей». Но он говорит, что она плодовита в глазах Божьих. Он призывает ее возвеселиться, как бы говоря: «Покинутая и бесплодная, у тебя нет мужа-Закона. Потому у тебя нет также и детей. Но возвеселись. Ибо, хотя ты лишена мужа-Закона — подобно покинутой деве на выданье (он не называет ее вдовой), которая имела бы мужа, если бы он не покинул ее или не был бы убит, — ты, говорю я, оставленная мужем-Законом и не подлежащая браку с Законом, будешь матерью бесчисленного множества детей». Таким образом, народ, или Церковь Нового Завета, совершенно не имеет Закона, если речь идет о совести [сознании]. В глазах мира она кажется покинутой, но, хотя она и кажется бесплодной, не имея Закона и дел, все же в глазах Божьих она очень плодовита и рождает бесчисленное множество людей, причем детей свободных. Как? Не от мужа-Закона, но от дарованного через Евангелие Слова и Духа Христова она зачинает, рождает и растит своих детей.

Итак, при помощи этой аллегории Павел очень точно показывает различие между Законом и Евангелием: во-первых, когда он называет Агарь Ветхим Заветом, а Сарру — Новым; затем, когда он называет первую рабыней, а последнюю — свободной; и наконец, когда он говорит, что та, которая имеет мужа и является плодовитой, зачахнет и будет изгнана из дома вместе со своими детьми, но та, которая бесплодна и покинута, станет плодовитой и произведет бесчисленное множество детей, причем все они будут наследниками. Таковы наиболее существенные различия между народом веры и народом Закона. Народ веры не имеет мужа-Закона. Он не находится в рабстве. Нынешний Иерусалим не является его матерью. Но он имеет обетование. Он свободен. И он рожден от Сарры, от свободной.

Таким образом, Павел отделяет духовный народ Нового Завета от Закона, говоря, что эти люди не являются детьми Агари, имеющей мужа, но они — дети Сарры, дети свободной, не знающей Закона. Так он ставит народ веры намного выше Закона и вне его. Но если он выше и вне Закона, то он оправдывается не Законом и делами, а исключительно посредством духовного рождения, то есть верой. Ибо духовное рождение — есть не что иное, как вера. И как народ благодати не имеет Закона, да и не может его иметь, так и народ Закона не имеет благодати и не может ее иметь. Ибо Закон и благодать не могут сосуществовать. Либо мы должны оправдываться верой и потерять праведность Закона, либо мы должны оправдываться Законом и утратить благодать и праведность веры. Это горькая и трагическая утрата, когда мы соблюдаем Закон и теряем благодать. С другой стороны, это очень счастливая и спасительная утрата, когда мы сохраняем благодать и теряем Закон.

Видя, сколь тщательно это излагает Павел, мы должны уделять особое внимание тому, чтобы ясно показывать различие между Законом и Евангелием. На словах все это очень просто. Ибо, кто не видит, что Агарь — это не Сарра, а Сарра — не Агарь, или что Измаил — это не Исаак, и что он не имеет того, что имеет Исаак? Это все можно установить без особого труда. Но в ужасах и муках смерти, когда совесть сражается с судом Божьим, сказать твердо и уверенно: «Закон не имеет ко мне никакого отношения, потому что моя мать — Сарра, а она рождает не рабов, но свободных детей и наследников» — это самое трудное, что только может быть.

Этой цитатой из Книги Исаии Павел доказывает, что Сарра есть истинная мать, рождающая свободных детей и наследников. И с другой стороны — что Агарь действительно рождает много детей, но они рабы, которые должны быть изгнаны из дома. Кроме того, поскольку данный фрагмент говорит об отмене Закона и о христианской свободе, он должен быть рассмотрен тщательным образом. Ибо как наше наивысшее и наиважнейшее учение заключается в знании того, что мы оправдываемся и спасаемся через Христа, так, используя антитезу, [можно заключить, что] очень важно иметь правильное понимание отмены Закона. Знание о том, что Закон отменен, имеет огромное значение для подтверждения нашего учения о вере и для обеспечения твердого утешения сердец, особенно когда они пребывают в смятении и тревоге.

Я уже неоднократно говорил ранее и повторяю теперь, — ибо подчеркнуть это лишний раз никогда не помешает, — что тот христианин, который верой ухватывается за благодеяние Христово, вообще не имеет Закона, но полностью свободен от него. Фрагмент из Книги Исаии, в котором говорится о свободной матери, рождающей свободных детей, учит тому же самому, а именно — что для верующих во Христа весь Закон, со всеми его ужасами и скорбями, был отменен. Итак, это воистину великий и утешительный фрагмент, призывающий возрадоваться бесплодную и покинутую, хотя, согласно Закону, она, скорее, должна высмеиваться или вызывать сострадание. Ибо по Закону бесплодные женщины были прокляты. {Примечание: Лютер подразумевает такие фрагменты, как Быт 16:2; Быт 28:18; 1Цар 1:5; Лк 1:25 и др.} Но Святой Дух переворачивает этот приговор вверх дном и провозглашает бесплодную достойной похвалы и блаженной, а плодовитую и имеющую детей Он провозглашает проклятой. Независимо от того, насколько покинутой и бесплодной Сарра, то есть Церковь, может казаться в глазах мира, поскольку она не имеет Закона, — она, согласно свидетельству пророка, является многочадной матерью бесчисленного множества детей в глазах Божьих. И напротив, независимо от того, насколько плодовита Агарь, — от нее не остается детей. Ибо дети рабыни изгоняются из дома вместе со своей матерью, и они не получают наследства вместе с детьми свободной, о чем Павел говорит ниже (стих 30).

Итак, поскольку мы являемся детьми свободной, Закон, наш бывший муж (Рим 7:1−6), упразднен. Пока он владычествовал над нами, мы не могли рождать в Духе детей, знающих благодать, и они оставались рабами. Когда владычествует Закон, люди отнюдь не праздны. Они трудятся в поте лица и переносят «тягость дня и зной» Мф 20:12. Они вынашивают и рождают многих детей, но как родители, так и дети являются незаконнорожденными и не принадлежат свободной матери. Посему в конце концов они вместе с Измаилом изгоняются прочь и лишаются наследства, умирают и проклинаются. Следовательно, люди не могут получить оправдания и спасения через Закон. Конечно, Закон связан со многими «предродовыми муками и родами», но все это не дарует наследия. Таким образом, Закон со всеми своими детьми должен быть изгнан, то есть да будут прокляты всякое учение, всякая жизнь или религия, пытающиеся достичь праведности в глазах Божьих посредством Закона или дел.

Когда Фома и другие схоласты обсуждают вопрос об отмене Закона, они говорят, что после Христа судебные и церемониальные законы являются смертоносными и потому теперь они отменены, но это не относится к законам моральным. {Примечание: о различии между моральными, церемониальными и юридическими предписаниями см.: Фома Аквинский, «Сумма теологии», II-I, вопрос 99. По поводу отмены Закона — там же, вопрос 103, раздел 4.} Они не знают, что говорят. Ты же, когда хочешь говорить об отмене Закона, обсуждай Закон главным образом в собственном, или духовном смысле этого слова. Включай в это понятие весь Закон, не делая различия между судебным, обрядовым и моральным законами. Ибо когда Павел говорит, что Христом мы освобождены от проклятия Закона Гал 3:13, он, конечно же, говорит обо всем Законе, и особенно — о Законе моральном. Он один действительно обвиняет, осуждает и проклинает совесть людей; две другие разновидности Закона этого не делают. Таким образом, мы говорим, что Закон Декалога не имеет права обвинять и устрашать сердце, в котором Христос царствует благодатью {примечание: досл.: «посредством благодати». — Перев.}, ибо Христос лишил его этого права.

Это не означает, что сердце вообще не чувствует ужасов Закона. Конечно, оно чувствует их. Но это означает, что совесть не может быть осуждена и повергнута в отчаяние этими ужасами. Ибо: «Нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе» Рим 8:1, или еще: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» Ин 8:36. Независимо от того, насколько устрашен христианин Законом и насколько он признает свой грех, он не впадает в отчаяние. Ибо он верует во Христа, в Которого он был крещен и через Которого он получает прощение грехов. Итак, если наш грех прощен через Самого Христа, Господа Закона, и прощен в результате того, что Он Сам предал Себя за нас, то Закон, этот раб, не имеет более права обвинять и осуждать нас за наш грех. Ибо этот грех был прощен, и мы стали свободными, будучи избавлены Сыном. Таким образом, весь Закон был отменен для верующих во Христа.

«Но я не сделал ничего хорошего, да и сейчас ничего не делаю!» Здесь ты не можешь и не должен ничего делать. Лишь слушай эту радостную весть, которую Дух приносит тебе через пророка: «Возвеселись, неплодная, нерождающая…» Этим он как бы говорит: «Почему ты так печальна, ведь у тебя нет для этого никакой причины?» — «Но я бесплодна и покинута». — «Как бы ты ни была бесплодна и покинута, поскольку ты не имеешь праведности на основании Закона, Христос по-прежнему является твоей Праведностью. Он стал проклятием за тебя. {Примечание: в латинском оригинале — заглавными буквами.} Он искупил тебя от проклятия Закона Гал 3:13. Если ты веруешь в Него, Закон мертв для тебя. Насколько Христос больше Закона, настолько лучшую праведность ты имеешь по сравнению с праведностью Закона. Более того, ты не бесплодна, ибо у тебя будет больше детей, чем у той, которая имеет мужа».

Вторая разновидность отмены Закона, отмена внешняя, заключается в том, что государственные Законы Моисея вообще никоим образом не относятся к нам. Посему нам не следует возвращать их в зал судебных заседаний или из какого-то суеверия привязывать себя к ним, как некоторые люди, не знающие об этой свободе, намеревались несколько лет назад. {Примечание: об этом взгляде на Моисея — см.: Luther's Works, 35, с. 161−174.} Тем не менее, хотя Евангелие не подчиняет нас судебным законам Моисея, оно не освобождает нас полностью и совершенно от послушания всем государственным законам. Но в этой плотской жизни оно подчиняет нас законам государства, в котором мы живем, и велит каждому повиноваться своей власти и ее законам «не только из страха наказания, но и по совести» (1Пет 2:13−14; Рим 13:5). Император тоже не согрешил бы, если бы использовал некоторые из судебных законов Моисея, — скажу больше, он бы свободно мог их использовать. Таким образом, софисты заблуждаются, полагая, будто после Христа судебные законы Моисея смертоносны.

Мы также не связаны церемониями Моисея, а уж тем более — церемониями папы. Но так как в этой жизни, во плоти, мы не можем обойтись без обрядов и церемоний, поскольку должна быть какая-то дисциплина, Евангелие позволяет учреждать в церквях обряды, относящиеся к праздникам, периодам года, местам и т. д., чтобы люди знали, в какой день, в какое время и в каком месте им следует собираться, чтобы слушать Слово Божье. Оно допускает назначение определенных уроков, как в школе, особенно ради детей и малообразованных людей, чтобы их можно было легче научить. Однако оно позволяет устанавливать эти вещи для того, чтобы в Церкви все совершалось «благопристойно и чинно» 1Кор 14:40, а не для того, чтобы соблюдающие такие установления и обряды могли заслужить себе этим прощение грехов. Кроме того, эти обряды могут быть пренебрегаемы безо всякого греха, если это не соблазняет немощных [в вере]. Также неверно и то, что после пришествия Христа обряды Моисеевы стали смертоносными. Если бы это было так, то христиане согрешали бы, отмечая Пасху и Пятидесятницу — праздники, учрежденные древней Церковью на основании примера, взятого из Закона Моисеева, хотя это празднование совершается иначе и с иной целью.

Но здесь Павел говорит главным образом об отмене морального Закона, и это требует внимательного рассмотрения. Возражая против праведности Закона ради утверждения праведности веры, он делает такой вывод: «Если оправдывает одна лишь благодать, то есть вера во Христа, то весь Закон был полностью отменен». Он подкрепляет это местом из Исаии, в котором бесплодной и покинутой Церкви предлагается возрадоваться. Кажется, что у нее нет собственных детей и нет никакой надежды иметь детей. То есть у нее нет учеников, и она не вызывает никакого одобрения, потому что она вопреки всякой мудрости плоти проповедует Слово о кресте, весть о Христе распятом. «Но пусть это, — говорит пророк, — не беспокоит и не тревожит тебя, бесплодную. Лучше возликуй и восторжествуй, ибо покинутая имеет больше детей, чем та, которая имеет мужа». То есть: «Та, которая имеет мужа и множество детей, будет чахнуть. А у тебя, бесплодной и покинутой, детей будет в изобилии».

Павел называет Церковь бесплодной, потому что ее дети рождаются не от Закона, не от добрых дел, не от каких-либо человеческих усилий и способностей, но рождаются они в Святом Духе, через Слово веры. Это просто рождение, а не совершение каких-либо дел. Плодовитые же, напротив, трудятся до седьмого пота в родовых муках, и здесь — одно только совершение дел, а не рождение. Но те, кто пытаются достичь положения сынов и наследников посредством праведности Закона или собственной праведностью, являются рабами, и они никогда не обретут наследства, несмотря на тяжкий и изнурительный труд, доводящий их почти до смерти. Ибо они пытаются вопреки воле Божьей достичь своими собственными делами того, что Бог желает даровать верующим исключительно по милости, ради Христа. Верующие тоже совершают добрые дела, но они не оттого становятся сынами и наследниками, ибо это дается им посредством рождения, но теперь, став сынами благодаря Христу, они прославляют Бога своими добрыми делами и помогают ближним.

28 Мы, братия, дети обетования по Исааку.

Этим он как бы говорит: «Мы не являемся сынами по плоти, как Измаил. И мы не подобны народу Израиля, который также хвастался тем, что является семенем Авраамовым и народом Божьим, но услышал в ответ от Христа (Ин 8:39−40): „Если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину“. И еще (Ин 8:42−44): „Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол“. Мы не являемся такими детьми, как они, — им надлежит остаться рабами и быть изгнанными из дома. Мы же, подобно Исааку, — дети обетования, то есть благодати и веры, рожденные от одного лишь обетования». Этот вопрос был достаточно подробно рассмотрен выше, в 3-й главе: «В тебе благословятся все народы» (стих 8). Таким образом, мы провозглашаемся праведными не на основании Закона, или дел, или нашей собственной праведности, но исключительно по благодати. Павел настаивал на обетовании столь решительно и подчеркивал это столь часто потому, что видел, сколь это необходимо. Итак, довольно об аллегории, к которой он в качестве своего рода истолкования присовокупил фрагмент из истории Исаака. Далее он использует рассказ об Измаиле и Исааке для нашего назидания и утешения.

29 Но, как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне.

Данный фрагмент содержит очень сильное утешение. Все рожденные и живущие во Христе и все хвалящиеся своим рождением и наследием от Бога будут гонимы Измаилом. Мы познаём это сегодня на собственном опыте. Мы видим, что повсюду смуты, гонения, секты и соблазны. Если бы мы не укрепляли свои умы этими и подобными утешительными словами Павла и если бы мы не держались прочно и непоколебимо учения об оправдании, то нам было бы не под силу переносить мощь и злобные выпады сатаны. Ибо кого не коснулись бы ужасные гонения со стороны наших оппонентов и со стороны сектантов и кто остался бы в стороне от бесконечных злоупотреблений, совершаемых в наши дни духовными фанатиками? Особенно печально, когда нам приходится слышать, будто до прихода Евангелия все было тихо и спокойно, но с тех пор как о нем объявили широким народным массам, везде началась смута и по всему миру пошли волнения и конфликты. {Примечание: по поводу этого обвинения см. также Luther's Works, 12, с. 6 и далее.} Когда плотский человек 1Кор 2:14 слышит это, он тут же соблазняется и приходит к выводу, что непокорность подчиненных властям, призывы к мятежу, войны, чума, голод, падение государств, областей и царств, сектантство, соблазны и бесчисленное множество подобных напастей — все произошло от этого учения.

Мы должны укреплять и поддерживать себя против столь великого соблазна сладкозвучным утешением, что в мире благочестивые всегда вынуждены переносить то, что их считают бунтарями, раскольниками и нарушителями спокойствия. Вот почему наши оппоненты полагают, будто у них есть праведные основания для того, чтобы ненавидеть, гнать и убивать нас, — они даже думают, что этим служат Богу Ин 16:2. Посему иначе и быть не может: Измаил будет преследовать Исаака. Но Исаак не станет преследовать Измаила в ответ. Если кто-то не желает терпеть гонений со стороны Измаила, то пусть он и не утверждает, что является христианином.

Но я прошу: пусть оппоненты, которые сегодня так раздувают и преувеличивают эти беды, скажут, какие благословения последовали за проповедью Христа и Апостолов! Неужели разрушение Иудейского царства, падение Римской империи и смута по всему миру? В этом не было виновато Евангелие, которое Христос и Апостолы проповедовали для спасения, а не для уничтожения людей. Но, как говорится во 2-ом Псалме, в этом были виноваты народы и племена, цари и князья, одержимые дьяволом и не желавшие слушать Слово о благодати, мире, жизни и вечном спасении, но презревшие и осудившие его как учение, опасное и для Церкви, и для государства. Задолго до того Святой Дух, глаголя через Давида, предрек это словами: «Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное?»

Такие смятения и волнения наблюдаются и в наши дни, и наши оппоненты обвиняют в этом наше учение. Но учение о мире не порождает сих проблем. Это, как говорит Псалом 2: «Народы, и племена… цари земли, и князья… замышляют тщетное, восстают… совещаются вместе», — причем не против нас и не против нашего учения, как они полагают, обвиняя наше учение в том, что оно ошибочно и способствует бунту, но «против Господа и против Христа Его». Посему все их замыслы и старания тщетны и таковыми останутся. «Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им». Пусть они кричат сколько угодно, будто эти волнения породили мы. Псалом утешает нас, говоря, что только они в ответе за эти волнения. Они не верят в это, и тем более они не верят в то, что они сами порождают смятение, заговоры и совещания против Господа и против Его Христа. Мало того, они полагают, будто стоят на стороне Господа и защищают Его славу и будто, преследуя нас, они служат Богу Ин 16:2. Но Псалом не лжет, и последствия это докажут. Мы, в свою очередь, лишь страдаем и кроме этого ничего не совершаем, в то время как наша совесть свидетельствует нам в Святом Духе. И потом, учение, по поводу которого возникли такие смуты и соблазны, — не наше учение, но Христово. Мы не можем отвергать это учение или не защищать его. Ибо Христос говорит Мк 8:38: «Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий».

Таким образом, всякий, желающий проповедовать Христа и исповедовать, что Он — наша праведность, немедленно услышит в свой адрес, что он — «язва общества» Деян 24:5, будоражащий всех и вся. «Эти всесветные возмутители, — кричали иудеи о Павле и Силе, — пришли и сюда… и все они поступают против повелений кесаря» (Деян 17:6−7). И в Деян 24:5: «Найдя сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси…» Подобным же образом язычники сетуют в Деян 16:20: «Сии люди… возмущают наш город». Так и меня они обвиняют сегодня в создании волнений в папстве и в Римской империи. Дескать, если бы я хранил молчание, то все имение, которым обладал сильный Лк 11:21, было бы в мире и безопасности и папа более не гнал бы меня. Но тогда Евангелие Христово было бы затуманено и замутнено. С другой стороны, если я говорю, то это тревожит папу и способствует его падению. И, таким образом, человек должен либо потерять папу, который смертен и преходящ, либо утратить Христа, Который вечен, а вместе с Ним — потерять вечную жизнь. Но человеку из двух зол разумней выбирать меньшее. Пусть уж лучше будет ниспровергнут плотский и смертный папа, чем Тот, Кто вечен и обитает на небесах!

Христос, предвидя в Духе, что за Его проповедью последует великое возмущение и мировая распря, утешал Себя следующими словами Лк 12:49: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» И в наши дни мы видим, что по причине гонений и хулы со стороны наших оппонентов, презрения и непочтительного отношения со стороны мира, за проповедью Евангелия последовали многие напасти. Это столь сильно досаждает нам, что мы часто думаем по плоти, будто было бы лучше, если бы учение о благочестии никогда не распространялось и сохранялся бы мир, чем нарушать общественное спокойствие его распространением. Но по Духу мы смело провозглашаем вместе со Христом: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» Как только этот огонь возгорается, сразу же возникают великие потрясения. Ибо это раздражает не какого-либо царя или императора, это досаждает самому «богу века сего» 2Кор 4:4, а он — могущественный дух и господин всего мира. Этот великий противник подвергается нападению со стороны «слабого» {примечание: в оригинале это слово приводится без кавычек, но, поскольку Лютер здесь несколько иронизирует, в русском переводе использованы кавычки. — Перев.} Слова, проповедующего Христа распятого. Ощущая божественную силу и мощь этого Слова, чудовище размахивает всеми своими щупальцами, потрясает хвостом, и «из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла» Иов 41:12. Вот откуда эти смуты и беснования мира.

Итак, нас нисколько не волнует, когда наши оппоненты оскорбляются и кричат, что от проповеди Евангелия ничего хорошего не будет. Они слепы, неверны и упрямы. Посему они не могут видеть от Евангелия никакой пользы, или плодов. Мы же, верующие, видим огромную и неисчислимую пользу и плоды Евангелия, хотя внешне нас временно угнетают многие напасти, нас презирают, обирают, хулят, проклинают, мы для всех peripsema 1Кор 4:13, нас убивают, а внутренне нас тревожит осознание греха и досаждают демоны. Ибо мы живы во Христе, в Котором и через Которого мы становимся царями и господами над грехом, смертью, плотью, миром, адом и всяким злом. Через Него мы попираем ногами этого дракона и василиска {примечание: василиски — ядовитые змеи. В Ис 14:29 соответствующее еврейское слово переведено как «летучий дракон». В данном контексте — просто мерзкое чудище. — Перев. [В Luther's Works приводится также следующее примечание: Василиск — мифическое пресмыкающееся, высиживаемое змеем из петушиного яйца. См.: Плиний, «Естественная история», VIII, 21,33].}, который является царем греха и смерти. Как? В вере. Ибо не открыто еще наше блаженство, которого меж тем терпеливо ожидаем, хотя, несомненно, верой уже имеем его.

Итак, учение об оправдании должно изучаться усердно. Оно одно может укрепить нас против этих бесконечных соблазнов и утешить нас во всех испытаниях и гонениях. Ибо мы видим, что иначе и не может быть, чтобы мир не оскорблялся учением о благочестии и постоянно не вопил, что ничего хорошего из этого учения не выйдет. «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия» 1Кор 2:14. Все, что он видит, — это внешние беды, смуту, мятеж, убийства, сектантство и т. д. Он соблазняется, видя все это, становится слепым и начинает презирать и хулить Слово.

Мы же при этом должны чувствовать себя утешенными, ибо наши оппоненты не обвиняют и не порицают нас за явные преступления, такие как прелюбодеяние, убийство, ограбление и т. п., — они поносят нас за наше учение. Итак, чему же мы учим? Что Христос, Сын Божий, Своей крестной смертью искупил нас от наших грехов и от вечной смерти. Итак, они подвергают нападкам не нашу жизнь, но наше учение. А учение это не наше, но Христово. Следовательно, это из-за Христа они нападают на нас, и тот «грех» {примечание: в оригинале это слово приводится без кавычек, но, как и в предыдущем случае, Лютер здесь явно иронизирует. — Перев.}, за который наши оппоненты преследуют нас, был совершен не нами, а Христом. Но пусть сами посмотрят, предполагает ли Христос быть изгнанным с неба и осужденным как еретик и мятежник из-за этого, если Богу угодно, «греха», состоящего в том, что Он наш единственный Оправдатель и Спаситель! Мы доверим это дело Ему и, пребывая в безопасности и блаженстве, будем пристально наблюдать, кто победит — Христос или они. По плоти, конечно, мы печалимся о том, что они, наши «измаильтяне», ненавидят и гонят нас столь яростно. Но по Духу мы хвалимся своими скорбями, так как, во-первых, мы знаем, что переносим их не по причине наших грехов, но из-за Христа, Чью благость и славу мы провозглашаем, а во-вторых, — Павел укрепляет нас здесь, говоря, что Измаил должен насмехаться над Исааком и преследовать его.

Фрагмент из 21-й главы Книги Бытие об Измаиле, преследующем Исаака, истолковывался иудеями в том смысле, что Измаил понуждал Исаака к идолопоклонству. Я не хочу сказать, что осуждаю их истолкование. {Примечание: Лютер перевел Быт 21:9 так: …dasz er ein Spötter war, «…что он был насмешником».} И все же я не верю, что это идолопоклонство было таким грубым, как иудеи себе это представляют, а именно — что Измаил лепил образы из глины, как это делают язычники, и понуждал Исаака служить им. Авраам никогда не поддержал бы этого. Я полагаю, что Измаил был внешне святым и безгрешным человеком, как Каин, постоянно преследовавший своего брата и в конце концов убивший его. Причина его неприязни не была материальной, — он сделал это, прежде всего, видя, что Бог предпочел ему его брата (Быт 4:4−5). Итак, Измаил был предан религии, принося жертвы и совершая многочисленные добрые дела. Он насмехался над своим братом Исааком и хотел считаться лучшим, чем тот, в двух областях — в богослужении и религии, а также в том, что касается мирской власти и наследства. Казалось, он имеет право на это претендовать, ведь он полагал, что, поскольку является первородным, значит и священство, и царский сан принадлежат ему по божественному праву. Таким образом, он преследовал Исаака как духовно, из-за религии, так и физически, из-за наследства.

Всякий раз, когда учение Евангелия расцветает в Церкви, непременно происходит такое преследование — сыны по плоти преследуют сынов по обетованию. В наши дни мы переносим гонения со стороны наших «измаильтян», папистов и духовных фанатиков по одной единственной причине — мы учим, что праведность приходит через обетование, а не через дела. Паписты преследуют нас потому, что мы не служим их идолам. То есть мы не проповедуем, что праведность, дела и обряды, выдуманные и учрежденные людьми, способствуют обретению благодати и прощению грехов. Они также пытаются «изгнать нас из дома». То есть они хвалятся, что Церковь, сыны Божьи, народ Божий — это они и что наследство принадлежит им. С другой стороны, они отлучают нас от Церкви как еретиков и бунтарей. И если бы они могли, то убили бы нас, стремясь угодить Богу Ин 16:2. Итак, они, насколько могут, изгоняют нас из этой жизни, равно как и из жизни грядущей. Духовные фанатики, в свою очередь, люто ненавидят нас за то, что мы критикуем и отвергаем те заблуждения, ереси и новшества, которые они насаждают в Церкви. Эти люди — особенно анабаптисты — считают, что мы хуже папистов. Поэтому они ненавидят нас еще сильнее, чем их. {Примечание: см. также: Luther's Works, 23, с. 187−188.}

Как только где-то появляется Слово Божье, дьявол начинает буйствовать, во гневе своем он изо всех сил преследует и стремится полностью уничтожить его. Таким образом, а иначе и быть не может, он порождает бесконечные секты и соблазны, а также гонения и убийства. Ибо он — отец лжи и убийца Ин 8:44. Через лжеучителей он насаждает свою ложь в этом мире и убивает людей, используя для этого тиранов. Так он присутствует в обеих областях — как в духовной, так и в физической. В первой он поддерживает свое присутствие через ложь беззаконных учителей, не говоря уже о том, что он постоянно подталкивает каждого человека к ересям и безбожным представлениям, осыпая его своими огненными стрелами Еф 6:16. В физической же сфере он поддерживает свое присутствие при помощи меча тиранов. И, таким образом, с обеих сторон отец лжи и убийца возбуждает духовные и физические гонения против «детей свободной». Духовные гонения, которые мы испытываем со стороны фанатиков в наши дни, являются более досадными и невыносимыми из-за тех соблазнов, которыми дьявол искажает наше учение. Ибо нам приходится выслушивать, что наше учение якобы породило секты анабаптистов, сакраментариев и всевозможные другие порочные явления. {Примечание: о связи лютеровской Реформации с возникновением других движений — см.: Luther's Works, 21, с. 257, прим. 26.} Физические преследования, проявляющиеся в том, что тираны только и ждут удобного случая, дабы нанести ущерб нашим владениям и нашим телам, переносить значительно легче, потому что это происходит не изза наших грехов, а по причине исповедания Слова Божьего. Посмотрим же на само прозвище дьявола, которое дал ему Христос в Ин 8:44 — «отец лжи и убийца», и уясним, что, пока процветает Евангелие и царствует Христос, неизбежно возникают такие гибельные секты и мир наполнен свирепствующими убийцами, преследующими истину. Всякий, кто не знает этого, очень легко соблазняется, оставляет истинного Бога и истинную веру, возвращаясь к своему старому «богу» и своей старой «вере».

Таким образом, Павел укрепляет здесь благочестивых, чтобы эти гонения, секты и соблазны не стали для них преткновением. Он говорит: «Как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне». То есть это можно понимать так: «Если мы являемся сынами, рожденными по Духу, то мы непременно должны ожидать гонений со стороны своих братьев, рожденных по плоти. То есть нас преследуют не только те, кто явно и несомненно являются нечестивыми людьми и нашими врагами. Но нас гонят даже те, кто поначалу были нашими дорогими друзьями, те, с кем мы жили одной семьей в одном доме, те, кто приняли от нас учение о Евангелии, — даже они в конце концов становятся нашими злейшими врагами, безжалостно преследующими нас, ибо они являются нашими братьями по плоти и должны преследовать своих братьев, рожденных по духу». Так и Христос сетует по поводу Иуды в Пс 40:10: «Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту». Но наше утешение заключается в том, что мы не дали нашим «измаильтянам» никакого иного повода, чтобы преследовать нас. Паписты гонят нас за наше благочестивое учение. Если бы мы отреклись от него, то они сразу же перестали бы нас преследовать. Подобным же образом, если бы мы одобряли вредоносные заблуждения фанатиков, то они восхваляли бы нас. Но так как мы питаем отвращение к нечестивости тех и других, им ничего не остается, как ненавидеть и преследовать нас самым злобным образом.

Но, как я уже говорил, не только Павел укрепляет и поддерживает нас в этих преследованиях и соблазнах. Сам Христос сладкозвучно утешает нас в Ин 15:19: «Если бы вы были от мира, — говорит Он, — то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир». То есть Он как бы говорит: «Я являюсь причиной всех гонений, которые вы терпите. И если вас убьют, ответственность за вашу смерть ляжет на Меня. Ибо если бы вы не проповедовали Мое Слово и не исповедовали Меня, то мир не преследовал бы вас. Но с вами поступают надлежащим образом. Раб не больше своего господина Ин 13:16. Если они гнали Меня, то они также будут преследовать и вас за Мое имя».

Этими словами Христос возлагает всю вину на Себя и освобождает нас от всякого страха, как бы говоря: «Причина, по которой мир преследует вас столь неистово и изощренно, заключается не в вас самих, но в Моем имени, которое вы проповедуете и исповедуете. „Но мужайтесь: Я победил мир“ Ин 16:33». Нас поддерживает эта уверенность. И мы нисколько не сомневаемся, что Христос обладает достаточным могуществом не только для нашей поддержки, но и для победы над всей силой притеснителей и любыми уловками еретиков. Он привел достаточно тому доказательств на примере иудеев и римлян, чьи жестокости и преследования Он некогда выдержал. Выдержал Он и уловки еретиков. Но когда пришло время, все они были повержены и уничтожены, а Он остался Царем и Победителем. Независимо от того, сколь люто неистовствуют сегодня паписты, или от того, насколько сектанты искажают и извращают Евангелие Христово, Христос навеки останется Царем и Слово Господне пребудет вовек 1Пет 1:25, а все Его враги будут уничтожены. Кроме того, весьма утешительно то, что преследования Исаака Измаилом не вечны, они продлятся лишь недолгое время, и в конце этого будет произнесен приговор, как сказано далее:

30 Что же говорит Писание? Изгони рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной.

Это требование Сарры, конечно же, огорчило Авраама. Несомненно, когда он услышал это, «взыграли» его отцовские чувства к Измаилу, потому что тот был рожден от него, то есть он был плоть от плоти Авраама. Писание свидетельствует об этом в (Быт 21:11−12) следующими словами: «И показалось это Аврааму весьма неприятным ради сына его [Измаила]. Но Бог сказал Аврааму: не огорчайся ради отрока и рабыни твоей; во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее, ибо в Исааке наречется тебе семя».

Здесь «измаильтяне» слышат приговор себе, и этот приговор низвергает и уничтожает иудеев, эллинов, римлян и т. п. — всех, кто преследует Церковь Христову. Он уничтожит также папистов и всех «поборников праведности», кем бы они ни были, хвастающихся в наши дни, будто они являются народом Божьим и Церковью. Они полагают, что наверняка получат наследство, и думают, будто мы, полагающиеся на обетование Божье, не только бесплодны и покинуты, но являемся еретиками, изгнанными из Церкви и не могущими быть сынами и наследниками. Но Бог переворачивает это их суждение вверх дном и выносит им приговор: так как они сыны рабыни, преследующие сынов свободной, им надлежит быть изгнанными из дома и не разделить наследства вместе с сынами обетования, ибо только последним, как сынам свободной, принадлежит обетование. Этот приговор является законным и неизменным, ибо «не может нарушиться Писание» Ин 10:35. Посему это, несомненно, произойдет и наши «измаильтяне» непременно утратят не только власть, которой они обладают в Церкви и в государстве, но также и вечную жизнь. Ибо Писание предрекло, что сыны рабыни должны быть изгнаны из дома, то есть из царства благодати, потому что они не могут быть наследниками вместе с сынами свободной.

Далее следует отметить, что Святой Дух оскорбляет людей Закона и дел, называя их здесь «сынами рабыни». Этим Он как бы говорит: «Что вы хвастаетесь праведностью Закона и дел и хвалитесь, что благодаря ей вы являетесь народом и чадами Божьими? Если вы не знаете, от кого происходите, то я вам скажу. Вы рождены рабами и происходите от рабыни. Какими рабами? Рабами Закона, греха, смерти и вечного проклятия. Раб не является наследником, он изгоняется из дома». Таким образом, папа со всем своим царством и все прочие «поборники праведности», уповающие на обретение благодати и спасения через человеческие или божественные законы, какими бы святыми эти люди ни казались внешне, — все они сыны рабыни, которые ничего не наследуют вместе с сынами свободной, но будут изгнаны из дома. И я говорю сейчас не о нечестивых монахах, служивших своему богу-чреву Флп 3:19, совершая ужасные грехи, которые я лучше не буду называть, но я говорю о лучших из них, к которым принадлежал я сам и многие другие, о тех, кто жил святой жизнью и изо всех сил старался умиротворить гнев Божий, заслужить прощение грехов и вечную жизнь, исполняя религиозные обряды своего ордена. Этим людям придется теперь услышать приговор, что сыны рабыни должны быть изгнаны из дома вместе с матерью-рабыней.

Такие приговоры, при их внимательном рассмотрении, дают нам уверенность в учении о вере и в праведности веры, в противовес учению о делах и праведности дел. Мир принимает и прославляет последнее, презирая и порицая первое. Это, конечно же, беспокоит и оскорбляет слабые души, которые, хотя и видят явную нечестивость и неописуемые преступления папистов, не могут быть легко убеждены в том, что все это множество людей, называемое «церковью», находится в заблуждении и что лишь некоторые правильно понимают учение о вере. Если бы папство все еще сохраняло ту святость и тот аскетизм, которыми оно обладало во времена таких отцов, как Иероним, Амвросий, Августин и другие, когда духовенство еще не было печально известно такими пороками, как симония, роскошествование, сластолюбие, богатство, распутство, содомия, и бесчисленным множеством других грехов, но жило в соответствии с канонами и декретами отцов, будучи внешне религиозным и святым и даже действительно практикуя целибат, что тогда, спрашиваю я, мы могли бы сделать против папства?

Целибат, который во времена отцов духовенство соблюдало строго и неукоснительно, — это очень важное явление в глазах мира. Обет безбрачия возводил человека чуть ли не в ранг ангела. Посему Павел называет это в Кол 2:18 «служением ангелов» и паписты поют о девственниках так: «Он вел ангельскую жизнь во плоти, ибо он жил вне плоти». {Примечание: лат.: Angelicam vitam duxerat in carne, dum praeter carnem vixerat.} И так называемая «созерцательная жизнь», которой усердно придерживалось тогда духовенство, принося в жертву свои гражданские и семейные обязанности, также внешне выглядит весьма впечатляюще и свято. Так что, если бы папство сохранило тот внешний вид, которым оно обладало в древности, мы добились бы очень немногого, противостоя ему своим учением о вере, тем более что мы мало чего добиваемся сейчас, когда внешнее благочестие и строгая дисциплина древних времен давно исчезли и когда стало очевидно, что папство — это сток нечистот и скопище всевозможных пороков.

Но даже если бы былая религиозность и дисциплина папства сохранились до нынешних времен, мы все равно должны были бы следовать примеру Павла, порицавшего лжеапостолов, мужей по виду святейших и преблагих, и сражаться против «поборников праведности» из папского царства, говоря: «Какую бы безбрачную жизнь вы ни вели, сколько бы вы ни занимались смирением и служением ангелов и как бы ни изнуряли свои тела частыми практиками, все равно вы рабы Закона, греха и дьявола. И вы будете изгнаны из дома, потому что ищете праведности и спасения в своих собственных делах, а не во Христе».

Таким образом, нам следует обращать внимание не столько на греховный образ жизни папистов, сколько на их нечестивое учение и лицемерие, и именно с этим мы главным образом и сражаемся. Предположим, что религиозность и дисциплина древнего папства процветают сейчас и соблюдаются с тем же усердием, с каким они соблюдались отшельниками, Иеронимом, Августином, Григорием, Бернаром, Франциском, Домиником и многими другими. И все равно мы должны были бы сказать: «Если вы не можете противопоставить гневу Божьему ничего, кроме собственной святости и целомудренности своей жизни, то вы совершенно определенно являетесь сынами рабыни, которой надлежит быть изгнанной из царства небесного и осужденной». Сатана тоже не защищает порочную жизнь папистов, которую наиболее здравомыслящие из них также презирают, но он решительно отстаивает и поддерживает их лицемерие и праведность дел. Здесь он ссылается на авторитет соборов и примеры святых отцов, которых он провозглашает основателями святых монашеских орденов и законов. Потому мы сражаемся в наши дни не против очевидных пороков и беззаконий папства, но против его вымышленных святых, которые полагают, что ведут ангельскую жизнь, соблюдают не только Заповеди Божьи, но и наставления Христовы, и исполняют дела, которые не требуется исполнять, или так называемые «сверхдолжные» дела. Мы утверждаем, что это бесполезная трата времени и сил, если они не постигли того, что, как говорит Христос, «одно только нужно», и если они не «избрали благую часть, которая не отнимется у них», как это сделала Мария Лк 10:42.

Именно так поступал Бернар. Он был настолько богобоязненным, святым и целомудренным человеком, что, по моему мнению, заслуживает того, чтобы стоять впереди всех монахов. Однажды он тяжело заболел и потерял всякую надежду выжить, и в этой ситуации он возлагал свое упование не на целибат, который он соблюдал столь целомудренно и верно, и не на добрые и благочестивые дела, которых он совершил огромное множество. Нет, он отбросил все это прочь и верой ухватился за обетование Христово, произнеся следующие слова: «Я жил крайне дурно. Но Ты, Господи Иисусе Христе, имеешь двойное право на Царство Небесное: во-первых, потому что Ты — Сын Божий; во-вторых, потому что Ты обрел его Своими страданиями и смертью. Первое Ты сохраняешь для Себя по праву рождения. Второе Ты даруешь мне, не по праву дел, а по праву благодати». {Примечание: Бернар Клервоский, Sermones in cantica, проповедь XX, Patrologia, Series Latina, CLXXXIII, 867.}

Он не прикрывался своей монашеской жизнью, или «ангельским служением», от гнева и суда Божьего, но ухватился за то, что «одно только нужно», и потому был спасен. Я полагаю, что Иероним, Григорий и многие другие отцы и отшельники обрели спасение таким же образом. Несомненно, что в ветхозаветные времена многие цари Израиля и другие идолопоклонники были спасены подобным же образом, в свой смертный час отбросив прочь тщетное упование на идолов и ухватившись за обетование Божье о грядущем Семени Авраамовом, Христе, Которому предстояло благословить все народы. И если кому-то из папистов надлежит спастись в наши дни, они должны уповать не на свои добрые дела и заслуги, но только на милость Божью, предложенную нам во Христе, и сказать вместе с Павлом Флп 3:9: «Не со своею праведностью, которая от закона, но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере».

31 Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной.

Здесь Павел завершает аллегорию. «Мы, — говорит он, — дети не рабы». То есть: «Мы не под Законом, который рождает в рабство, который устрашает, обвиняет и ведет к отчаянию. Но мы свободны от него через Христа». Посему Закон не может устрашать и проклинать нас, как мы подробно выяснили выше. Более того, хотя дети рабыни и преследуют нас на протяжении некоторого времени, мы по-прежнему имеем утешение, что в конце концов они будут брошены «во тьму внешнюю» Мф 8:12 и будут вынуждены оставить наследство, принадлежащее нам как детям свободной.

Как мы слышали, в словах «дети свободной» и «дети рабыни» Павел находит прекрасную возможность выступить в защиту учения об оправдании. И он намеренно ухватился за это слово, «свободная», подробнее разбирая и раскрывая его ниже. Опираясь на него, он говорит о христианской свободе, понимание которой чрезвычайно необходимо. Ибо папа полностью уничтожил ее, ввергнув Церковь в ничтожное и жалкое рабство при помощи человеческих традиций и обрядов. Дарованная нам Христом свобода в наши дни является нашей главной защитой против тирании папы. Посему учение о христианской свободе должно быть рассмотрено самым тщательным образом — как для того, чтобы поддержать учение об оправдании, так и для того, чтобы ободрить и утешить наши сердца среди стольких смут и соблазнов, которые, как утверждают наши оппоненты, якобы происходят от Евангелия. Итак, христианская свобода — это совершенно духовное явление. Плотский человек ее не понимает 1Кор 2:14. Даже людям, имеющим начаток Духа Рим 8:23 и способным рассуждать о ней пространно, трудно сохранить ее в сердце своем. Разуму она кажется вещью малозначительной. И если Дух не возвеличивает ее и не делает ее более весомой, то ею пренебрегают.