Библия » Лютер Комментарии Мартина Лютера

Галатам 3 Лекции по посланию к Галатам 3 глава

1 О, несмысленные Галаты!

Павел весьма озабочен, и эта забота является апостольской и очень духовной по своему усердию и эмоциональному проявлению. В своей полемике он использует увещевания и порицания, согласуясь с правилом, изложенным во 2Тим 4:2: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием». Это вводит неосторожного читателя в заблуждение, и в результате он начинает думать, будто Павел вообще не использует никакого метода и не имеет никакого порядка в своем учении. Однако, хотя Павел и не придерживается никакого метода с точки зрения риторики, он имеет великолепный порядок в Духе.

После полемики с привлечением двух очень серьезных и сильных аргументов в пользу того, что христианская праведность не создается Законом, но приходит от веры во Христа, а также после опровержения учения лжеапостолов он продолжает, переключаясь далее на галатов и браня их: «О, несмысленные [или безумные] Галаты!» Этим он как бы говорит: «Эх, до чего же вы опустились, о, несчастные галаты! Я усердно учил вас истине Евангелия, и вы также принимали ее от меня с великим рвением и старанием. Так как же случилось, что вы отступились от нее столь быстро? Кто околдовал вас?»

Кажется, Павел бранит галатов очень резко, называя их безумными, околдованными и непокорными истине людьми. Я ничего не берусь утверждать здесь о том, почему он это делает — из ревности или из жалости — и то, и другое может соответствовать истине. Человек недуховный скорее примет такую реплику за оскорбление, чем увидит в ней благочестивое порицание. Но разве Павел подал дурной пример и нанес церквям Галатии оскорбление, когда назвал галатов несмысленными и околдованными? Нет. Ибо Апостолу, пастырю или проповеднику разрешается из христианской ревности сурово порицать своих подопечных. И такое порицание является отеческим и святым. Так родители в запале отцовских или материнских чувств иной раз называют своего сына тупоумным или никчемным, или же свою дочь — потаскушкой, но не потерпели бы, если бы подобное сказал кто-то другой. Иногда учитель сурово порицает ученика, называет его ослом и сечет розгами, что ученик принимает как должное, хотя он не попустил бы такого своему ровеснику или однокашнику. Так и представитель власти порицает, гневается и наказывает. Без строгой дисциплины ничего невозможно сделать надлежащим образом ни в мирное время, ни на войне. Так что если представитель церковной или государственной власти или глава семейства не бывает сердит и не порицает подопечных, когда этого требует ситуация, то он ленив и бесполезен и никогда не будет отправлять свои обязанности надлежащим образом.

Итак, порицание и гнев столь же необходимы во всех областях жизни, как и любая другая добродетель. Тем не менее этот гнев должен быть умеренным и не должен происходить от зависти. Ему следует брать начало только в отеческой заботе и христианской ревности. То есть он не должен быть раздражением, характерным для детей или женщин, всплеском негодования, порожденным мстительностью. Единственной его целью должно быть исправление недостатка — как отец наказывает своего сына не для того, чтобы отвести душу и отомстить {примечание: досл.: …ut animum expleat libidine vindictae — «…чтобы наполнить душу желанием мщения». Возможно, аллюзия на «Энеиду» Вергилия: …animumque explesse iuvabit ultricis flammae — «…и сладко будет наполнить душу мщенья огнем» (кн. II, 586−7). Перевод. С. А. Ошерова.}, но чтобы этим наказанием сделать своего сына лучше. Такой гнев является благим и назван в Писаниях «ревностью». {Примечание: вероятно, Лютер подразумевает здесь Ин 2:17 и источник данного фрагмента, Пс 68:10.} Ибо когда я наказываю брата или подчиненного подобным образом, я не стремлюсь к его уничтожению. Я желаю ему благополучия. Посему такой гнев необходим и благ. Без него не может существовать ничего конструктивного ни в мирском царстве, ни в царстве Церкви.

Поэтому возможно, что Павел порицает здесь галатов исключительно из ревности, не ради их уничтожения, а ради того, чтобы таким образом призвать их назад на путь [истинный] и спасти. Или же возможно, что он поступает так из жалости и сочувствия, сетуя, что галаты были столь прискорбно введены в соблазн. То есть он как бы говорит: «Я опечален вашей несчастной участью». Таким же образом мы браним ничтожных людей не для того, чтобы оскорбить или упрекнуть их за их ничтожное и жалкое состояние, но для того, чтобы выразить им свое сочувствие и попытаться о них позаботиться. Я говорю это, чтобы никто не обвинял Павла, будто он, нарушая правило Евангелия, бранит церкви Божьи. {Примечание: под «правилом Евангелия» Лютер, вероятно, имеет в виду апостольское правило, записанное в 1Кор 11:22.}

Христос бранит фарисеев подобным же образом, называя их «змиями, порождениями ехидниными» Мф 23:33 и детьми дьявола Ин 8:44. Но это — осуждение от Святого Духа. Это отцовские и материнские укоры, порицания верного друга, как сказано в Прит 27:6: «Лучше раны от друга, чем поцелуи от врага». {Примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». — Перев.} Итак, случается, что одно и то же порицание может быть {примечание: в Веймарском издании здесь сказано: si. Читаем: sit.} величайшим благословением, если оно исходит из уст отца, и наихудшим оскорблением, если оно исходит из уст ровни или врага. Когда два человека делают одно и то же, это прославляется в одном и порицается в другом. {Примечание: перефразированная эпиграмма, которая использовалась также в качестве афоризма в юриспруденции: Duo cum faciunt idem, non est idem — «Когда двое делают одно и то же, это не одно и то же».} В устах Христа или Павла порицание может звучать очень добродетельно и похвально, но эти же слова, произнесенные философом или просто каким-то человеком, могут иметь вид исключительно злобной клеветы. Таким образом, одно и то же деяние и слово является благословением в устах Павла, но проклятием в устах другого человека.

Здесь делается акцент на слове «галаты». Павел не называет их братьями, как он обычно делает, но обращается к ним, используя название их народности. И кажется, что таков был специфический порок, свойственный этой народности, — быть ἀνόητοι, точно так же, как критяне были лжецами Тит 1:12. Он как бы говорит: «Какими вы названы и как о вас сказано, такие вы и есть, а именно — ἀνόητοι галаты. Вы подтверждаете это теперь в самóм деле Благовествования, в котором вы действительно были очень мудрыми. Но это ваше природное свойство не исчезает!» Подобным же образом и мы различаем народы по их порокам. Ибо каждая народность имеет свои собственные специфические пороки. Немцы склонны к новизне, а итальянцы заносчивы и т. д. {Примечание: в других местах Лютер утверждает, что национальным пороком немцев является «неумеренность в еде и питье». См., например, Luther's Works, 13, с. 216.} Поэтому, укоряя галатов таким образом, Павел напоминает им об их природном свойстве.

Мы также получаем здесь увещевание о том, что в церквях у христиан по-прежнему сохраняются естественные пороки, свойственные их плоти. Благодать преобразует праведных людей вовсе не так, что они полностью обновляются и становятся совершенными, но в них остаются некоторые остатки старых свойственных их естеству пороков. Представьте, например, что человек с плохим характером обращен ко Христу. Хотя он смягчен благодатью и Святой Дух так вдохновляет его сердце, что он становится теперь добрее, все же его естественная порочность не уничтожается полностью и не изгоняется совсем из его плоти. Подобным же образом, если грубые люди обращаются в веру, они все же не избавляются от своей грубости полностью, но остатки этой грубости все еще бывают присущи им. Вот почему Евангелия и Святые Писания, истина которых едина и имеет одинаковую сущность, трактуются разными людьми по-разному. Один более кроток и уравновешен в своем учении, другой — строже и суровее. Таким образом, когда Дух изливается на различные «орудия», Он не гасит моментально пороки естества, но на протяжении всей жизни продолжает уничтожать грех, присущий не только естеству галатов, но людям всех народов.

Хотя галаты были просвещены, уверовали и приняли Святого Духа через проповедь веры, в них все же еще сохранялись остатки их старых пороков, этот трут {примечание: для знакомства со схоластическим понятием fomes, которое Лютер здесь использует, см. также: Luther's Works, 13, с. 81, прим. 12. [В «Лекциях по Посланию к Римлянам» дается такое примечание: «Схоласты используют для описания естественного влечения человека ко греху термин fomes — особенно в сочетании fomes concupiscentiae». В словаре Dictionary of Latin and Greek Theological Terms (by Richard A. Muller) дается такое определение: «Fomes peccati: трут („сухой ствол“, „неживой, но не выкорчеванный корень“), то есть „подстрекатель“, или „источник“ греха. Врожденная похотливость (concupiscentia, q. v.) новорожденного младенца, которая в конечном итоге выливается в грех…» В вышеупомянутых «Лекциях по Посланию к Римлянам» (русский перевод, 1996) это понятие переведено как «корень греха», что и сейчас кажется достаточно адекватным. Можно лишь добавить, что это, скорее, «неживой», «сухой», или «разлагающийся», хотя и существующий еще пока корень. — Перев.]} [«корень греха»], так легко подхвативший пламя лжеучения. Таким образом, пусть никто не будет чрезмерно самоуверенным и не думает, будто, приняв благодать, он полностью очистился от своих старых пороков. Многое, действительно, устраняется, в частности, отрубается и сокрушается «голова змея» — то есть неверие и незнание Бога Быт 3:15, — но скользкое чешуйчатое тело и останки греха все еще пребывают в нас. Поэтому пусть никто не смеет думать, что, приняв веру, он сразу же превращается в нового человека. Но он по-прежнему, даже будучи христианином, будет удерживать в себе некоторые из своих старых пороков. Ибо мы еще пока не мертвы, но все еще живем во плоти, которая, поскольку она еще не чиста, имеет желания, противные Духу Гал 5:17. И в Рим 7:14 Павел говорит: «Я плотян, продан греху». И еще, в Рим 7:23: «Но в членах моих вижу иной закон». Таким образом, естественные пороки, которые существовали до [обретения] веры, сохраняются также и после принятия веры. Но теперь они вынуждены служить Духу, господствующему над ними, так что они не правят. Хотя этого и не происходит без борьбы. Один лишь Христос обладает славой и является совершенно чистым. В 1Пет 2:22 говорится: «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его».

...Кто прельстил {примечание: лат. fascinavit — «околдовал», «заворожил». — Ред.} вас не покоряться истине?

Здесь ты снова видишь «панегирик» этой чудесной праведности — праведности Закона и праведности, заключенной в самом человеке, приводящей к тому, что мы презираем истину, и околдовывающей нас так, что мы не покоряемся истине, но бунтуем против нее.

Павел называет галатов несмысленными и околдованными потому, что он сравнивает их с детьми, которым колдовство наносит большой вред. Он как бы говорит этим: «Происходящее с вами в точности напоминает то, что происходит с детьми, которых обычно колдуны и ведьмы легко покоряют своими чарами и сатанинскими уловками». Павел не отрицает, что колдовство существует, ибо далее, в 5:20, он также называет «волшебство», тождественное колдовству, перечисляя дела плоти. Таким образом, он подтверждает, что колдовство и волшебство существуют и возможны. Ибо неопровержимо то, что дьявол жив и что он правит во всем мире. Итак, волшебство и колдовство являются делами дьявола, которыми он не только наносит вред людям, но иногда, с позволения Божьего, уничтожает их. Но мы все подвластны дьяволу — как плотью, так и своими материальными владениями.

Мы — гости в этом мире, где он — князь Ин 16:11 и бог 2Кор 4:4. Поэтому хлеб, который мы едим, вода, которую мы пьем, одежда, которую мы носим, даже воздух и все, чем мы живем по плоти, — все это находится под его властью. Таким образом, посредством своих чар он может причинять вред детям, посылать им душевные проблемы, ослеплять их, постепенно и тайно овладевать ими или полностью похищать ребенка, подменяя его в колыбели самим собой. Я слышал, что в Саксонии был такой мальчик. Его кормили грудью пять женщин, но он так и не насыщался. {Примечание: похожая история о колдовских чарах описана в Luther's Works, 24, сс. 74−75.} Существует множество подобных примеров.

Таким образом, колдовство — это не что иное, как уловка и обман дьявола, независимо от того, калечит ли он часть тела, только касается его или же забирает его целиком. Он способен легко делать это даже с пожилыми людьми. Не удивительно поэтому, что он чарует таким образом детей. И тем не менее это не что иное, как разновидность обмана. Ибо говорят, что он способен исцелять то, что он покалечил своими хитроумными уловками. Но когда он исцеляет, например, глаз или другую часть тела, он восстанавливает не то, что действительно было ущербно, но лишь ощущения того, кого он зачаровал, равно как и ощущения тех, кто смотрит на зачарованного, причем так, что они не считают это иллюзией, но полагают, будто та часть тела действительно была ущербной. Но поскольку он в надлежащее время устраняет «ущербность», очевидно, что это была лишь иллюзия, а не настоящая ущербность, ибо истинная ущербность не может быть исцелена или восстановлена.

Яркую иллюстрацию этого ты найдешь в «Житиях отцов», а также в «Метаморфозах» поэтов. {Примечание: эта история описывается Руфином в Vitae patrum, гл. 28, см.: Patrologia, Series Latina, XXI, 451. См. также: Luther's Works, 24, с. 75, прим. 46. Далее Лютер, конечно, говорит о «Метаморфозах» Овидия.} К св. Макарию, когда он жил в пустыне, пришли родители одной девицы, которую они потеряли, полагая, что она превратилась в корову, ибо они видели только облик коровы и ничего более. Поэтому, приведя свою дочь к нему, они просили его помолиться о том, чтобы к ней вернулся ее человеческий облик. Однако, услышав это, он сказал: «Я вижу деву, а не корову». Ибо он смотрел на нее духовными глазами, и поэтому сатана не мог ввести его в заблуждение своими хитростями, подобно тому, как он одурачил родителей девицы и ее саму, так затмив их глаза, что они могли бы поклясться, что все, представшее их взорам в этих их чарах и грезах, действительно имело место. Когда же св. Макарий помолился за девицу — не о том, чтобы к ней вернулся человеческий облик, который она никогда не теряла, но чтобы Бог избавил ее от дьявольского миража, — тогда глаза родителей и дочери открылись и они поняли, что все, казавшееся им реальным, в действительности было лишь хитрой уловкой сатаны.

Столь велики хитрость и сила сатаны, которыми он обманывает чувства людей. И нет ничего удивительного в этом, ведь изменение ощущения и цвета может происходить через стекло. Поэтому он может легко вводить человека в заблуждение своими уловками — так что человек полагает, будто видит что-то такое, чего на самом деле он не видит, или же слышит голос, раскат грома, звуки флейты или трубы, которых на самом деле он не слышит. Так солдаты Юлия Цезаря думали, будто слышат, как кто-то играет на пастушеской дудочке и на трубе. Светоний рассказывает об этом в «Жизни Цезаря». {Примечание: светоний, «Жизнь двенадцати цезарей», I, 32 (Юлий).} Он говорит, что им вдруг показалось, будто некто — необычных размеров и формы — сидит рядом и играет на пастушеской дудочке. Когда пастухи, а также множество солдат с несколькими трубачами прибежали со своих мест, чтобы послушать его, он выхватил у одного из трубачей трубу, прыгнул в реку, издал мощный трубный звук и направился к противоположному берегу. Следовательно, сатана имеет необычную способность затрагивать все чувства так, что ты можешь поклясться, будто видишь, слышишь или чувствуешь что-то, чего на самом деле ты не видишь и т. д.

Но сатана сводит людей с ума не только этим жестоким способом. Он пользуется также куда более изощренными и опасными средствами. В этом деле он — особенно хитрый обманщик. Вот почему Павел относит прельщение чувств к прельщению духа. Этим духовным колдовством древний змий Откр 12:9 пленяет не чувства людей, но их умы, вводит их в заблуждение, навязывая им ложные и порочные представления. Околдованные подобным образом полагают, будто эти представления истинны и благочестивы. В наши дни он демонстрирует нам, что может поступать так с фанатиками, анабаптистами и сакраментариями. Своими уловками он так околдовал их разум, что они принимают ложь, заблуждения и ужасную тьму за истинную правду и чистейший свет. Они не позволят увести себя от этих своих грез никакими увещеваниями, основанными на фрагментах из Писания. Ибо они всецело убеждены, что лишь они одни мудры и имеют благочестивое отношение к священным делам, все же остальные вокруг них — слепы. Они поступают в точности, как родители той девицы, поддавшиеся на уловки сатаны и убежденные столь твердо, что могли бы даже поклясться — их дочь имела не человеческий облик, но облик коровы. Для них не было ничего более невероятного, чем мысль, что все это — лишь уловка и обман дьявола. Ибо, в свою очередь, у них было свидетельство всех их ощущений: глаза видели облик коровы, уши слышали мычание коровы и т. д. И они полагали, что не следует сопротивляться общему чувству.

Но пример Макария показывает, что в случае физического колдовства человек должен бороться против общего чувства. Тем более он должен делать это в случае колдовства духовного. В первом случае дьявол вводит нас в заблуждение формой и цветом, которые мы осязаем и видим внешне. Во втором же случае — он действует внутренне, внушая весьма правдоподобные представления об учениях, чем, как я уже выше говорил, сердца людей ввергаются в безумие, и люди готовы поклясться, что их суетные и нечестивые фантазии являются чистейшей правдой. Так в наши дни он прельстил Мюнцера, Цвингли и других. А через них он околдовал других — их количество даже не подсчитать.

Наконец, желание этого чародея навредить столь велико, что он не только вводит в заблуждение своими уловками самодовольных и надменных людей {примечание: досл.: «духов». — Перев.}, но даже пытается своими проделками свести с ума тех, кто думает о Слове Божьем и христианской вере благочестиво и надлежащим образом. Вновь и вновь он нападает даже на меня столь смело и решительно, столь успешно насылает на меня скорбные помыслы, что ему удается полностью затмить Христа, почти отобрав Его у меня. Иначе говоря, нет среди наших ни одного, кто частенько не бывает околдован ложными мнениями, то есть такого, кто не боится, не доверяет и не радуется там, где не надо бояться, доверять и радоваться, такого, кто иногда не думает о Боге, о Христе, о вере, о своем призвании, о христианской жизни иначе, чем ему следует думать.

Научимся же распознавать иллюзии и хитрые уловки этого мага, дабы он не застал нас самодовольными и спящими и не ввел нас в заблуждение своими обманами. Конечно, он не может повредить нашему служению своим колдовством. Но тем не менее он духовно присутствует рядом с нами. Денно и нощно он бродит вокруг, стремясь пожрать каждого из нас в отдельности. И если он не найдет нас трезвящимися и вооруженными духовным оружием, то есть Словом и верой, то он пожрет нас 1Пет 5:8.

Итак, сатана постоянно противостоит нам. И то, что он нападает на нас, используя свои интриги, в действительности идет нам на пользу, потому что таким образом он упражняет нас, кроме того, он всем этим подтверждает наше учение и усиливает в нас веру. Мы часто терпели, да и по сей день терпим поражение в этой битве, но не погибаем 2Кор 4:9. Ибо Христос всегда вел нас к торжеству, и Он торжествует через нас 2Кор 2:14. Из этого мы обретаем твердую надежду, что через Христа мы в конце концов победим дьявола. Эта надежда дает нам твердое утешение, посему во всех своих искушениях мы можем не робеть, но размышлять следующим образом: «Смотри, сатана искушал нас раньше и пытался своими интригами склонить нас к тому, чтобы мы утратили веру, пренебрегли Богом и впали в отчаяние. И все же он ничего не добился, да и не может ничего добиться. Тот, Кто в нас, больше того, кто в мире 1Ин 4:4. Христос сильнее. Он победил, побеждает и будет побеждать того „сильного“, который в нас (Лк 11:21−22)». И все же иногда дьявол одолевает нас во плоти — для того, чтобы даже через это мы могли ощущать могущество «Сильнейшего» по сравнению с «сильным» и говорить вместе с Павлом 2Кор 12:10: «Когда я немощен, тогда силен».

Итак, пусть никто не думает, будто сатана прельстил только галатов, но давайте помнить, что мы и сами могли бы, да и сейчас можем быть прельщены точно таким же образом. Никто из нас не является сильным настолько, чтобы успешно противостоять сатане, особенно если мы пытаемся делать это собственными силами. Иов был непорочным и праведным человеком, и не было на земле подобного ему Иов 1:8. Но что он мог сделать против дьявола, когда Бог лишил его Своей поддержки? Разве этот святой муж не пал самым ужасным образом? Итак, это прельщение проявляется не только по отношению к галатам. Но дьявол всегда пытается вводить в заблуждение своей ложью если не каждого, то как можно больше людей. «Ибо он лжец и отец лжи» Ин 8:44. В наши дни он, конечно, сводит с ума фанатиков, как я уже упоминал выше. Он правит ими, делая их столь упрямыми и черствыми, что никакая наковальня не может сравниться с ними. Они не позволяют назидать себя, они не прислушиваются к доводам разума, они не признают Писания. Все, чем они озабочены, — это изобретение превратных истолкований, уклонение от Писаний, цитируемых против них, и защита собственных бредовых идей, тайно протащенных в Писание. Это — явный признак того, что они были прельщены дьяволом.

...Кто прельстил вас...?

Здесь Павел оправдывает галатов, возлагая вину на лжеапостолов. Этим он как бы говорит: «Я вижу {примечание: в Веймарском издании: vidos. Читаем: video.}, что вы пали не по своей вине и не по своему преступному намерению. Но дьявол послал к вам, дети мои, этих обольстителей, лжеапостолов. И они так прельстили вас своей доктриной о Законе, что теперь вы думаете о Христе совершенно иначе, чем когда-то, когда вы слышали проповедь Евангелия от меня. Но мы трудимся, стараясь разбить своими увещеваниями и писаниями то заклятие, которым лжеапостолы поработили вас, — так чтобы те из вас, кто был прельщен ими, мог быть освобожден нами». То есть в наши дни мы также должны работать, используя Слово Божье против фанатических убеждений анабаптистов и сакраментариев, освобождая тех, кто был пленен ими, призывая их к чистому учению о вере и удерживая их в этом учении. И этот наш труд также не бесполезен. Ибо мы призвали назад многих из тех, кого они прельстили, мы освободили их от чар, из которых они никогда не смогли бы выпутаться собственными силами, если бы не получали увещевания через нас и не призывались назад Словом Божьим.

Ибо как не может человек сам освободить свои ощущения и чувства от колдовства — ведь, как я говорил выше, родители той девицы, покуда Макарий не помолился за них, не могли видеть свою дочь иначе как в облике коровы, — так не могут те, кто был обольщен в духе, освободиться от этого собственными силами, пока их не освободят те, чей разум не был пленен этим обольщением. Действенность этого сатанинского обмана столь велика, что подвергающиеся его воздействию готовы бахвалиться и клясться, будто они обладают полной истиной. Вот сколь далеки они от того, чтобы признать свои заблуждения. Сколько бы мы ни засыпали некоторых, особенно основателей сект, цитатами из Писаний, пытаясь убедить, все равно у нас ничего не выходит, ибо они тут же вытаскивают свои толкования, с помощью которых уклоняются от Писаний. Итак, они не исправляются нашими увещеваниями, но только еще больше ожесточаются ими. Если бы я не познал это теперь на собственном опыте, то никогда не поверил бы, что сила дьявола велика настолько, что он может сделать ложь правдоподобной. Вдобавок к этому — что {примечание: в Веймарском издании: qnod. Читаем: quod.} еще ужаснее — когда он хочет убить встревоженные сердца чрезмерной печалью, он знает, как представить себя в образе Христа столь точно и совершенно, что человек, подвергающийся искушению, не может этого распознать. Не зная об этом, многие впадают в отчаяние и совершают самоубийство. Ибо они доводятся дьяволом до такой степени безумия, что совершенно убеждены, будто их искушает и обвиняет не дьявол, но Сам Христос.

Такое случилось в 1527 году, в Халле, с несчастным доктором Краузе, который сказал: «Я отверг Христа. Поэтому теперь Он стоит перед Отцом и обвиняет меня». Поддавшись на дьявольские уловки, он был столь убежден в истинности этого своего утверждения, что его не могли переубедить никакие увещевания, утешения или божественные обетования. Так он впал в отчаяние и совершил постыднейшее самоубийство. {Примечание: о самоубийстве д-ра Йоханнеса Краузе см. в письме Лютера Юстусу Йонасу 10 декабря 1527 г., WA, Br IV, с. 294.} Это была сущая ложь, дьявольское наваждение и фанатическое определение какого-то чуждого Христа, о котором в Писании не говорится ни слова. Писание открывает нам Христа не как судью или искусителя, но как Примирителя, Ходатая, Утешителя, Спасителя; Он описывается в Библии как Престол благодати. Однако, будучи прельщен дьяволом, Краузе не мог этого тогда увидеть. И посему, вопреки Писанию, он выдвинул такой постулат, принимая его за чистейшую истину: «Христос обвиняет тебя перед Отцом, Он стоит не за тебя, но против тебя, поэтому ты проклят». Это не человеческое, но дьявольское искушение. И сей искуситель весьма могущественно внедряет это убеждение в сердце человека, подвергающегося искушению. С нашей позиции — позиции людей, имеющих иные убеждения, — это грязная и совершенно очевидная ложь, однако с позиции прельщенных людей — это до того верная истина, что вернее ничего и быть не может.

Таким образом, поскольку дьявол, имеющий тысячу опасных уловок {примечание: латинское mille artifex как эпитет дьявола является переводом известного немецкого слова Tausendkünstler, см.: Luther's Works, 3, с. 265,

прим. 36.}, способен столь успешно внушить сердцу очевидную и позорную ложь [под видом правды], что ты будешь тысячу раз клясться, будто это — сущая правда, никому не следует надмеваться, но все должны действовать в страхе и смирении. И всякий человек должен взывать ко Христу, Господу нашему, чтобы Он не позволил ввести нас во искушение Мф 6:13. Самодовольные люди, слышавшие раз-другой проповедь Евангелия и полагающие, что они приняли «десятину Духа» {примечание: по поводу концепции «первые плоды и десятины» — см.: Luther's Works, 3, с. 265, прим. 36.}, в конце концов отпадают. Ибо они не боятся Бога и не воздают Ему благодарений, но воображают, будто они способны не только сохранять и защищать учение об истинной благочестивости, но также выстоять в любой борьбе с дьяволом, как бы трудно это ни было. Такие люди особенно легко прельщаются и ввергаются в отчаяние дьяволом.

В свою очередь, ты не должен говорить: «Я совершенен, я не могу пасть». Смири себя и имей страх, чтобы тебе, стоящему сегодня, не упасть завтра. Я, доктор теологии, уже проповедовал Христа и сражался против дьявола в лице лжеучителей много лет. Но я познал, сколько трудностей принесло мне это дело. Ибо я не могу отвергнуть сатану так, как мне этого хотелось бы. Равно как я не могу окончательно постичь Христа в том виде, как Писание открывает Его мне, но дьявол часто предлагает мне ложного Христа. Однако возблагодарим Бога за сохранение нас в Слове, вере и молитве! Мы знаем, что всякий человек должен ходить в смирении и страхе пред Богом, не слишком полагаясь на собственную мудрость, праведность, учение и храбрость. Человек должен уповать на силу Христову. Мы немощны, но зато Он силен. И через нас, немощных, Он всегда побеждает и торжествует. Ему слава во веки. Аминь.

Таким образом, это прельщение — не что иное, как происки дьявола, которыми он сводит людей с ума, внедряя в их сердца ложное представление — суждение, противное Христу. Прельщенный человек — это тот, кто пленен таким суждением. Таким образом, люди, убежденные, что они получают оправдание делами Закона или делами человеческих обрядов, прельщены. Ибо такое убеждение противно вере и Христу. Павел использует этот отвратительный термин, «прельщение», выражая презрение и нетерпимость по отношению ко лжеапостолам, которые с такой яростью отстаивали доктрину о Законе и делах Закона. Этим он как бы говорит: «Увы, это воистину сатанинское прельщение! Ибо разум извращается духовным обольщением подобно тому, как ощущения обманываются обольщением физическим».

...не покоряться истине…

Сначала галаты услышали истину и покорились ей. Поэтому, когда он говорит: «Кто прельстил вас?» — он имеет в виду, что люди, обольщенные лжеапостолами, теперь отступились от истины, которой они покорились ранее, и оставили ее. Но когда он говорит, что они не веруют истине, это звучит намного суровее. Ибо этими словами он показывает, что они были прельщены и что он хочет разбить их чары, но они отказываются признавать или принимать это благое деяние. Ибо ясно, что Павел обрел не всех галатов. То есть не всех их он привел обратно, от заблуждения лжеапостолов к истине — многие из них все еще оставались прельщены. Вот почему он использует столь резкие слова: «Кто прельстил вас?» Этим он как бы говорит: «Вы в таком безумии и такой зависимости от этих чар, что не можете покориться истине». Или: «Я боюсь, что многие из вас — безнадежные люди и что вы никогда не вернетесь обратно к истине».

Здесь ты слышишь очередной «панегирик» праведности Закона или нашей собственной праведности, — она так прельщает людей, что они не могут покоряться истине. Апостолы и отцы ранней Церкви часто говорили об этом. Так, в 1Ин 5:16 мы читаем: «Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился». И в Евр 6:4−6: «Ибо невозможно — однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему». На первый взгляд кажется, что эти слова произнес какой-нибудь Новат. {Примечание: Лютер описывает свои трудности с этим фрагментом в предисловии к Посланию к Евреям, в своем переводе Нового Завета. См.: Luther's Works, 35, с. 394−395, прим. 45−46. Под «Новатом» Лютер имеет в виду раскольника и мученика Новациана, умершего в 257 или 258 году.} Но Апостолы, хотя и не отрицали, как новациане, что отпавшие могут вернуться в общину верных через покаяние, были вынуждены в данном случае говорить так из-за еретиков. В наши дни мы тоже должны говорить аналогичным образом из-за лжеучителей и сект, и нам следует сказать, что такие люди никогда не возвращаются к истине. Некоторые, правда, возвращаются, но это может произойти лишь с теми, кто был охвачен относительно слабыми чарами, то есть не предводители и не творцы прельщения, которые вполне соответствуют тому определению, которое Павел дает им здесь, а именно — они не слышат и не выносят истины, но думают лишь о том, как противостоять истине и как уклоняться от аргументов и Писаний, цитируемых против них. Ибо они пленены и не сомневаются в том, что являются обладателями чистейшей истины и наивернейшим образом понимают Писание. Кто имеет такую убежденность, тот не слушает других и уж тем более не уступает им. Так я не слушаю ничего, что противоречит моему учению. Ибо я уверен и полностью убежден посредством Духа Христова, что мое учение о христианской праведности является истинным и несомненным.

...вас, у которых перед глазами предначертан был Иисус Христос…

Когда Павел сказал, что галаты настолько прельщены, что не покоряются истине, это было очень резким высказыванием. Но еще более резкими являются следующие далее слова о том, что Иисус Христос был предначертан перед их глазами так, что они могли касаться Его своими руками, но все же не покорились истине. Таким образом, он обвиняет их на основании их собственного опыта. Этим он как бы говорит: «Вы столь обольщены, обмануты и пленены ошибочными суждениями лжеапостолов, что не покоряетесь истине. И когда я с великим усердием обрисовал и описал вам Иисуса, предначертав Его публично перед вашими глазами, будто бы распятого среди вас, все это было бесполезно».

Этими словами он указывает на свои ранние аргументы, в которых говорил, что Христос является служителем греха для тех, кто хочет получить оправдание Законом, что эти люди отвергают благодать Божью и что для них Христос умер напрасно. Перед галатами он произнес эти аргументы более настойчиво и развил их более подробно — так, будто какой-то художник изобразил Иисуса Христа распятым пред ними. Теперь, когда его нет с ними, он напоминает им об этом: «У которых перед глазами…» и т. д. Он как бы говорит этим: «Никакой художник не может изобразить вам Христа столь точно и красочно, как я изобразил Его в своих проповедях. И, несмотря на это, вы прельстились и упорно остаетесь в этих заблуждениях».

...как бы у вас распятый.

«Кого же я изобразил? Самого Христа. Каким образом? Таким образом, что Он был распят вами». Он использует здесь очень резкие слова. Ранее он сказал, что люди, стремящиеся к праведности путем исполнения Закона, отвергают благодать Божью и что для них Христос умер напрасно. Теперь он добавляет к этому, что такие люди даже распинают Христа, жившего и царствовавшего в них. Он как бы говорит этим: «Вы не только отвергли благодать Божью, и Христос не только умер для вас напрасно. Но, больше того, Он самым позорным образом распят среди вас». Послание к Евреям говорит об этом же в 6-й главе (ст. 6): «Они со своей стороны распинают Сына Божия и выставляют на позор». {Примечание: перевод Кассиана. — Ред.}

Человек должен бы ужаснуться, слыша такие слова, как «монахи», «тонзуры», «капюшоны», «монашеские уставы», сколько бы паписты ни украшали эти мерзости, хвастая, будто это «верх религиозности и святости», как и мы, пока нам не было открыто Евангелие, не могли судить об этих вещах иначе, ибо мы были воспитаны на человеческих традициях, затмевавших Христа и делавших Его совершенно бесполезным для нас. [Человек должен бы ужаснуться], слыша, как Павел говорит, что даже те, кто стремятся оправдаться Законом Божьим, суть не только отрицатели и убийцы, но самые злодейские распинатели Христа. Если стремящиеся оправдаться праведностью и делами Закона являются распинателями Христа, как же тогда назвать тех, спрашиваю я, кто стремится обрести спасение и вечную жизнь через скверну праведности человеческой и бесовские учения 1Тим 4:1?

Но кто бы когда мог поверить или понять, что стать «религиозным», как они выражаются, то есть стать жрецом {примечание: досл.: «литургическим священником», «мессовым священником». — Перев.}, монахом или монахиней — это ужасное и отвратительное преступление? Конечно, никто. Но они учат, будто монашество — это «второе крещение». {Примечание: об утверждении, что монашество является вторым Крещением, и его корнях в трудах Иеронима см.: Luther's Works, 24, с. 128, прим. 72.} Можно ли сказать что-то более ужасное, чем то, что царство папистов — это царство тех, кто плюет на Христа, кто вновь распинает Христа, Сына Божьего? {примечание: слова, выделенные здесь курсивом, в латинском оригинале «Лекций» набраны заглавными буквами.} Христа, однажды распятого и воскресшего, они распинают в себе и в Церкви, то есть в сердцах верующих. Своими упреками, клеветническими измышлениями и оскорбительными выпадами они плюют на Него, а своими ложными представлениями они пронзают Его так, что Он умирает в них самым печальным образом. И на Его месте они воздвигают благообразное обольщение, коим вводятся в такое безумие, что не признают Христа своим Оправдателем, Умилостивителем и Спасителем, но считают Его служителем греха, обвинителем, судьей и порицателем, Которого надлежит задабривать и умиротворять нашими делами и заслугами.

Позже из этого суждения возникло порочное и зловредное учение папства: «Если хочешь служить Богу, заслужить прощение грехов и вечную жизнь, а также помочь другим в достижении спасения, уйди в монастырь и принеси обет послушания, целомудрия и бедности». Плененные этим ложным представлением и раздувающиеся от осознания своей «святости», монахи вообразили, будто они являются единственными людьми, живущими совершенной жизнью, и будто другие христиане ведут «обычную» жизнь, потому что не дают и не соблюдают обетов целомудрия, бедности, послушания и т. д., но только крещены и соблюдают Десять заповедей. Будто, помимо и сверх того, что монахи имеют вместе со всеми христианами, они совершают «сверхдолжные» {примечание: дела, сверх обязательного, помимо того, что требуется. — Перев.} дела и исполняют советы Христовы. {Примечание: см.: Luther's Works, 21, с. 4, и Фома Аквинский, «Сумма теологии», ч. II-I, вопрос 108, раздел 4.} Посему они надеются, что обретут заслугу и займут на небесах место среди самых выдающихся святых, намного выше всей остальной «христианской черни».

Это действительно чудовищный дьявольский обман. Этим он свел с ума почти всех людей. И чем «святее» кто-то хочет казаться, тем больше он пленяется этими чарами, то есть вредоносным представлением о собственной праведности. Вот почему все мы не могли видеть во Христе Посредника и Спасителя, но просто полагали, будто Он является суровым Судьей, Которого мы должны задабривать своими делами. Это было отъявленной хулой на Христа, и, как Павел сказал выше, этим мы отвергали благодать Божью, считали, что Христос умер напрасно, и не просто умерщвляли, но постыдным образом распинали Его. И именно на это указывал Христос, упоминая пророчество из Книги Даниила: «Когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте…» Мф 24:15. Таким образом, каждый монах и каждый «поборник праведности», стремящийся обрести прощение грехов и праведность своими собственными делами или скорбями, распинает живущего и царствующего Христа заново, — конечно, не в личности Самого Христа [не физически], но в своем собственном сердце и в сердцах других людей. И всякий, кто уходит в монастырь, полагая, будто путем соблюдения устава он будет оправдан, — вступает в вертеп разбойников, вновь распинающих Христа Мф 21:13.

Павел употребляет здесь очень серьезные и суровые слова. Он делает это, чтобы напугать галатов и призвать их обратно, [оторвать] от доктрины лжеапостолов. Он как бы говорит: «Посмотрите, что вы натворили. Желая получить оправдание Законом, вы снова распинаете Христа. И я показываю и описываю это вам столь ясно, что вы можете видеть все собственными глазами и осязать. Если праведность приходит через Закон, то Христос является служителем греха, и тогда Он умер напрасно. Если это правда, то отсюда неизбежно следует, что вы вновь распинаете в себе Христа».

Он добавляет эту фразу — «в себе» — намеренно, потому что Христос в Себе Самом более не распинается и не умирает Рим 6:9. Но Он умирает в нас, когда мы, отвергнув чистое учение, благодать, веру и дар прощения грехов, ищем оправдание либо в делах, которые мы сами же выбираем, либо в делах, заповеданных Законом. Тогда Христос распинается в нас. Как я более подробно говорил выше, это ложное и нечестивое представление, будто следует стремиться к оправданию на основании Закона или дел, — не что иное, как дьявольский обман и обольщение, которым люди доводятся до безумия, переставая вообще признавать благодеяние Христово. И всю свою жизнь они делают лишь одно — не только отрицают, но и вновь распинают в себе Господа, Который искупил их Своей Кровью 2Пет 2:1 и во имя Которого они крещены. Итак, пусть всякий, кто всерьез печется о благочестии, бежит из этого «Вавилона» как можно скорее и содрогается от ужаса при одном упоминании слова «папство». Ибо его нечестивость и мерзость столь велика, что никто не может выразить ее словами и разглядеть ее, разве только «духовными очами».

Павел подчеркивает здесь два аргумента, усердно внушая их галатам: во-первых — что они были пленниками дьявола, обольщенными им настолько, что даже не слышали истины, представляемой им в весьма ясном виде; во-вторых — что они снова распинают в себе Христа. Эти слова кажутся простыми и лишенными всякого красноречия, но они столь велики, что превосходят всякое человеческое красноречие. Таким образом, только в Духе можно понять, сколь великим злом является желание быть оправданным праведностью Закона либо собственной праведностью. Как Павел говорит здесь, это значит поддаться обольщению дьявола, не покориться истине и вновь распинать Христа. Разве не прекрасны эти «панегирики» праведности Закона и собственной праведности человека?!

Таким образом, Апостол пылает величайшим усердием, всерьез порицая, скорее, даже осуждая праведность Закона и дел, обвиняя ее в том, что она вновь распинает Сына Божьего. Ибо он намерен разоблачить суждение о праведности человека настолько сильно и резко, насколько это необходимо. Это явление столь опасно, оно открывает Люциферу столь легкую возможность для нападения, и ущерб от него столь непоправим, что никаких слов не хватит для его порицания и осуждения. Посему он использует столь резкие слова, выступая против этого, что не щадит даже Закона Божьего, но упоминает все вместе, причем так, будто осуждает Закон. Он преследует его с такой резкостью потому, что вынужден делать это. Хотя Закон свят, праведен и благ, он обречен стать, по существу, маской лицемера, желающего оправдаться делами. И теперь он приводит довод, которого они не могут отвергнуть, довод, основанный на опыте:

2 Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через слышание веры? {примечание: переведено с использованием лат. оригинала «Лекций». — Ред.}

«Если бы я ничего не имел против вас, — как бы говорит он, — я бы воспользовался вашим опытом». Он произносит эти слова с негодованием. Он как бы говорит: «Хорошо, ответьте мне, вашему ученику. Ибо вы вдруг стали столь просвещенными и образованными, что теперь вы — мои учителя и наставники. Каким образом вы приняли Духа — через дела Закона или же через проповедь Евангелия?» Этим аргументом он настолько убеждает их, что им нечего возразить. Ибо их собственный опыт противостоит им и напоминает им, что они приняли Духа не через дела Закона, но через проповедь Евангелия.

Здесь я еще раз напоминаю, что Павел говорит не только о церемониальном Законе, но обо всем Законе в целом. Ибо в своей аргументации он исходит из метода достаточного разделения. {Примечание: см.: Аристотель, «Первая аналитика», книга II, гл. 23.} Если бы он говорил только о церемониальном Законе, то не было бы достаточного разделения. Это дилемма, состоящая из двух частей, одна из которых неизбежно должна быть истинной, а другая — ложной. Вы приняли Духа либо от Закона, либо от слышания веры [от проповеданной веры]. Если это произошло от Закона, значит не от слышания веры. Если же это произошло от слышания веры, значит не от Закона. Середины быть не может. Ибо все, что не является Святым Духом или слышанием веры, определенно является Законом. Мы имеем здесь дело с вопросом об оправдании. Но существуют только два пути оправдания — либо через Слово Благовестия, либо через Закон. Таким образом, Закон здесь понимается во всеобъемлющем смысле как нечто совершенно противоположное Евангелию и отличное от него. Но от Евангелия отличается не только церемониальный Закон, но и Декалог. Следовательно, Павел здесь имеет в виду весь Закон целиком.

Соответственно, Павел отстаивает свою точку зрения с позиции «достаточного разделения» следующим образом: «Скажите мне, — говорит он, — как вы получили Святого Духа — через Закон или через проповедь Евангелия? Ответьте же. Вы не можете сказать: „через Закон“, — потому что, пока вы были под Законом и исполняли его дела, вы никогда не принимали Святого Духа. Вас учили Закону Моисееву каждую субботу, однако не случалось, чтобы в результате этой проповеди Закона кому-либо когда-либо был дан Святой Дух — будь то учителю или ученику. Кроме того, вы не только изучали и слушали Закон, но и изо всех сил старались исполнять его в [своих] делах. На этом основании все вы должны были бы принять Святого Духа, если бы Он даровался через Закон, поскольку вы были не только учителями и учениками Закона, но также и его исполнителями Иак 1:22. И все же вы не можете доказать нам, что такое когда-либо случалось. Но после того, как пришло Благовестие, и до того, как вы сотворили какие-либо дела, или плод Евангелия, вы сразу же обрели Святого Духа только лишь посредством слышания веры». Как свидетельствует Лука в Деян 10:44, лишь только прозвучали слова, провозглашенные Петром и Павлом, Святой Дух сошел на всех слушающих Слово и они приняли от Него различные дары, заговорив на иных языках.

«Таким образом, очевидно, что Святой Дух был дарован вам только через слышание веры еще до того, как вы совершили добрые дела, или произвели добрые плоды Евангелия. С другой стороны, даже когда Закон исполнялся, он никогда не приносил вам Святого Духа, и уж тем более — когда его только лишь слушали. Итак, не только слышание Закона, но и ваши усердные старания исполнять его в делах, являются тщетными». Поэтому, даже если кто-то и пытается [совершить] все — то есть даже если он и имеет «ревность по Боге» {примечание: см. Рим 10:2. — Перев.} и изо всех сил старается спастись Законом, денно и нощно упражняясь в праведности Закона, — все же он трудится и терзает себя напрасно. Ибо те, кто, не зная праведности Божьей, пытаются учредить собственную праведность, как Павел говорит в другом месте Рим 10:3, не покоряются праведности Божьей. И еще: «А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности» Рим 9:31. Здесь Павел говорит о явлении Духа в ранней Церкви. Святой Дух сошел на верующих видимым образом. Этим знамением Он ясно засвидетельствовал Свое присутствие в проповеди Апостолов. Он также засвидетельствовал, что все, слышавшие Слово веры от Апостолов, становились праведными в глазах Божьих, ибо в противном случае Дух не сошел бы на них.

Таким образом, этот веский аргумент должен быть принят во внимание и рассмотрен самым тщательным образом. Он часто повторяется в Книге Деяний, написанной для обоснования этого аргумента. Вся эта книга посвящена разъяснению того, что Святой Дух не даруется через Закон, но посылается через слушание Благовестия. Ибо, когда Петр проповедовал, Святой Дух сразу же сошел на всех, слушающих Слово. Однажды три тысячи человек, слушавших проповедь Петра, уверовали и приняли дар Духа Святого Деян 2:41. Так Корнилий принял Святого Духа, но не потому, что он подавал милостыню. Как только Петр отверз уста и стал говорить, Святой Дух сошел на всех, кто слушал Слово вместе с Корнилием Деян 10:44. Все это — ясные и неопровержимые аргументы, основывающиеся на опыте и Божьих деяниях.

Лука также пишет о Павле в 15-й главе Книги Деяний. Здесь он рассказывает, что, после того как Павел вместе с Варнавой завершили проповедовать Евангелие среди язычников и вернулись в Иерусалим, Павел подверг критике фарисеев и учеников Апостолов, которые настаивали на обрезании и соблюдении Закона, утверждая, будто это необходимо для спасения. Он удержал {примечание: досл.: «обуздал». — Перев.} их тем, что вся церковь была чрезвычайно удивлена фактами, о которых рассказали он и Варнава, — услышав, что Бог произвел столь много великих знамений и чудес через них среди язычников. Имевшие ревностное отношение к Закону были чрезвычайно изумлены — как это может быть, что необрезанные язычники, не соблюдавшие Закона и его дел и не имевшие праведности Закона, все же могли прикоснуться к благодати, получить оправдание и принять Святого Духа точно так же, как обрезанные иудеи? Здесь Павел и Варнава ссылались только на свой очевидный опыт, и это так убедило всех остальных, что они не могли ничего противопоставить им. Таким образом, проконсул Сергий Павел (Деян 13:6−12), а также все города, регионы и царства, в которых проповедовали Апостолы, уверовали без Закона или дел, только путем слышания веры.

Итак, во всей Книге Деяний, по сути дела, не говорится ни о чем другом, кроме того, что иудеи — так же, как и язычники, праведники и грешники — должны оправдываться только верой во Христа Иисуса, без дел и Закона. Это отражено в проповедях Петра, Павла, Стефана, Филиппа и др., а также подтверждается примером язычников и иудеев. Ибо как через Евангелие Бог дал Святого Духа язычникам, жившим без Закона, так Он послал Святого Духа и иудеям — не через Закон, не через служение и жертвы, заповеданные Законом, но исключительно через проповедь веры. Если бы Закон мог оправдывать и если бы праведность Закона была необходима для спасения, то, несомненно, Святой Дух не был бы дарован язычникам, не соблюдавшим Закон. Но очевидные факты свидетельствуют, что Дух был дарован тем [язычникам] без Закона, и Апостолы Петр, Павел, Варнава и другие видели это. Таким образом, Закон не оправдывает. Оправдывает лишь вера во Христа, провозглашаемая Евангелием.

Все это мы вынуждены рассматривать самым тщательным образом из-за наших оппонентов, которые не видят того, о чем говорится в Книге Деяний Апостолов. Когда-то, читая эту книгу, я тоже не понимал в ней ровным счетом ничего. Таким образом, когда ты слышишь или видишь в Книге Деяний или где-либо в другом месте Писаний термин «язычники», тебе следует знать, что его надлежит понимать не в «естественном» смысле этого слова, но в теологическом смысле — это те, кто не имеют Закона и не состоят под Законом, как состоят иудеи. Так раньше, во второй главе, было сказано Гал 2:15: «Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники». Таким образом, язычники, получившие оправдание верой, — это люди, не исполняющие Закона и его дел, необрезанные и не приносящие жертв, [но] оправданные и принявшие Святого Духа. Как? Не посредством [исполнения] Закона и его дел, ибо Закон они не имеют, но даром и только лишь посредством слышания Евангелия.

Так Корнилий и его друзья, которых он пригласил в свой дом, не совершают никаких дел и не смотрят ни на какие свои предшествующие дела. И однако все до одного принимают Святого Духа. Говорит только Петр. Они же сидят и ничего не делают. Они не помышляют о Законе. Тем более они не исполняют его. Они не приносят жертв. Они не собираются обрезаться. Они лишь внимают словам Петра. Через свою проповедь он принес Святого Духа в их сердца, и это было явно и очевидно, потому что они заговорили на языках и восславили Бога.

Но здесь кто-то мог бы придраться и сказать: «А кто знает — был ли это в самом деле Святой Дух?» Ну что же, пусть придирается. Когда Святой Дух свидетельствует таким образом, Он, конечно же, не лжет, но показывает этим, что считает язычников праведными и оправдывает их не чем иным, как евангельской вестью, или проповедью о вере во Христа.

Из Книги Деяний очевидно также и то, насколько иудеи были удивлены, услышав это. «И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников [в доме Корнилия]» Деян 10:45. Кроме того, в Иерусалиме Петра критиковали за то, что он пошел к необрезанным и ел с ними Деян 11:3. Однако, услышав историю о Корнилии, рассказанную Петром, они удивились, прославили Бога и сказали: «Видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь» Деян 11:18.

Утверждение и свидетельство о том, что Бог дает спасение также и язычникам, поначалу казалось не только неприемлемым, но чрезвычайно оскорбительным для верующих иудеев; им было трудно это осмыслить и смириться с этим. Ибо им принадлежало это преимущество перед всеми остальными народами — быть народом Божьим. Им принадлежали усыновление, слава, богослужение и т. д. Рим 9:4. Кроме того, они усердно упражнялись в праведности Закона, они трудились днями напролет. Они переносили «тягость дня и зной» Мф 20:12. Они имели также обетования о соблюдении Закона. Потому они просто не могли удержаться от ропота на язычников и не говорить: «Посмотрите, язычники приходят без „тягости и зноя“ и при этом безо всякого труда имеют ту же праведность и того же Духа Святого — все то, чего мы не могли получить, трудясь и перенося зной. Да, они трудились, но лишь „один час“, и этот труд скорее придал им сил, чем утомил их. Так зачем же Бог мучил нас Законом, если он бесполезен для получения праведности? Теперь Он предпочитает нам язычников, нам, так долго переносившим иго Закона. Ибо мы, народ Божий, были умерщвляемы всякий день Пс 43:23, а к нам приравнивают тех, кто не является народом Божьим, кто не имеет Закона, кто никогда не совершал ничего хорошего!»

Потому, чтобы успокоить иудеев, в Иерусалиме был безотлагательно созван Апостольский собор. Ибо, хотя они и веровали во Христа, мнение о том, что Закон Моисеев все же должен соблюдаться, укоренилось весьма глубоко в их сердцах. Тогда Петр, на основании собственного опыта, противостал им и сказал Деян 11:17: «Итак, если Бог дал им такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?» И еще (Деян 15:8−10): «Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы?» Этими словами Петр повергает весь Закон сразу. Он как бы говорит этим: «Мы не хотим соблюдать Закон, потому что не можем этого. Но по благодати нашего Господа Иисуса Христа веруем, что мы спасены так же, как и они». Здесь Петр полностью опирается на факт, что Бог даровал ту же самую благодать язычникам, как и иудеям. Он как бы говорит: «Братья мои, нам не надо соблюдать Закон [для спасения]. Потому что, проповедуя Корнилию, я познал на собственном опыте, что язычникам Святой Дух был дарован без Закона — исключительно посредством слышания веры. Посему их ни в коем случае не следует обременять Законом, который ни мы, ни отцы наши не могли понести. Соответственно, вам также следует отвергнуть мнение, будто спасение приходит через Закон». И уверовавшие иудеи постепенно сделали это. Нечестивые же, еще больше оскорбившись этим утверждением, в конце концов ожесточились окончательно.

Итак, в Книге Деяний ты найдешь апостольский комментарий, опыт Апостолов и их проповеди, равно как свидетельства, подтверждающие этот довод против упорного мнения о праведности Закона. Потому нам следует с большей любовью относиться к этой книге и усерднее читать ее. Ибо она содержит весьма надежные свидетельства, способные утешить и поддержать нас в противостоянии папистам, нашим «иудеям», мерзости и обманы которых мы подвергаем критике и порицанию в своем учении, чтобы сделать более явными благодеяния Христа и славу Его. Хотя паписты не могут противопоставить нам ничего основательного (так, иудеи могли бы возразить Апостолам, что они приняли Закон и всю их систему служения от Бога), они пытаются защищать свои нечестивые традиции и мерзости с не меньшим упрямством, чем иудеи защищали Закон, принятый ими от Бога. Прежде всего они настаивают на том, что они сидят на местах епископов и что им дана власть управлять церквями. Но они делают это для того, чтобы обратить нас в рабство и заставить нас говорить, что мы оправдываемся не одной лишь верой, но «верой, оформленной любовью». Мы же, в свою очередь, противопоставляем им Книгу Деяний, чтобы они читали ее и принимали во внимание содержащиеся в ней исторические данные. Тогда они увидят, что суть и основная идея этой книги состоит в следующем: мы оправдываемся одной лишь верой во Христа, без дел, и Святой Дух дается лишь через слышание веры при возвещении Евангелия, а не при возвещении Закона и не делами Закона.

Посему мы учим следующим образом: «Человек, ты можешь поститься, давать милостыню, почитать своих родителей, повиноваться властям, слушаться наставника и т. д., но тем не менее ты не оправдываешься этим. Весть Закона: „Почитай отца твоего и мать твою“ Исх 20:12, не оправдывает, даже если ты слушаешь ее и исполняешь. Но что же тогда оправдывает? Слушание голоса Жениха, слушание проповеди веры — когда эта проповедь услышана, она оправдывает. Почему? Потому что это приносит оправдывающего Святого Духа».

Отсюда в достаточной мере видно, в чем заключается различие между Законом и Евангелием. Закон никогда не приносит Святого Духа. Следовательно, он не оправдывает, потому что учит лишь тому, что нам следует делать. Через Евангелие же даруется Святой Дух, ибо оно учит тому, что нам следует принимать. Посему Закон и Евангелие — это два совершенно противоположных учения. Соответственно, приписывать праведность Закону есть не что иное, как бороться с Евангелием. Ибо Закон — это «надсмотрщик». Он требует, чтобы мы работали и отдавали что-то. Короче говоря, он хочет получить что-то от нас. Евангелие же, напротив, не требует. Оно дарует. Оно заповедует нам протянуть руки и принять то, что нам предлагается. Итак, требование и дарование, принятие и предложение — это диаметрально противоположные понятия, которые не могут сосуществовать. Ибо то, что даруется, я принимаю. Но то, что я отдаю, я не принимаю, а предлагаю кому-то другому. Таким образом, если Евангелие — это дар и если оно предлагает что-то в дар, то оно ничего не требует [взамен]. С другой стороны, Закон ничего не дарует. Он налагает на нас требования, причем такие, исполнить которые невозможно.

Здесь наши оппоненты приводят пример с Корнилием, стремясь опровергнуть нас. Как «Магистр сентенций» {примечание: «Магистр сентенций» — так почтительно называли Петра Ломбардского. — Перев.}, так и Эразм в своей Диатрибе, обсуждают его. {Примечание: Петр Ломбардский, Sententiarum libri quatuor, книга III, раздел 25, абзац 4, Patrologia, Series Latina, CXCII, 810. О том, как Эразм апеллировал к этому месту из Деян. 10, см. трактат Лютера «О рабстве воли» (WA XVIII, 739).} Они говорят: «Как свидетельствует Лука, Корнилий был благочестивым человеком, праведником, боящимся Бога, дающим милостыню людям и постоянно молящимся Богу. Таким образом, он заслужил прощение грехов и обретение Святого Духа de congruo [по соответствию]». Я отвечаю на это так: Корнилий был язычником, чего наши оппоненты не могут отрицать, ибо об этом ясно свидетельствуют слова Петра из Деян 10:28. «Вы знаете, — говорит он, — что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником». Таким образом, Корнилий был язычником. Он был необрезанным, он не соблюдал Закон и даже не помышлял о Законе, поскольку не имел к нему никакого отношения. И все же он был оправдан и принял Святого Духа. И, как я уже говорил, это свидетельство — что Закон не помогает и не способствует праведности — повсеместно присутствует в Книге Деяний.

Итак, в защиту учения об оправдании достаточно сказать следующее: Корнилий был язычником. Он не был обрезан и не соблюдал Закона. Следовательно, он был оправдан не Законом, а слышанием веры. Следовательно, Бог оправдывает без Закона. И, как следствие, Закон не способствует достижению праведности. Ибо в противном случае Бог даровал бы Святого Духа только иудеям, имевшим Закон и соблюдавшим его, но не язычникам, которые Закона не имели и, разумеется, не соблюдали. Однако случилось совершенно противоположное, ибо Святой Дух был дарован тем, кто не имел Закона. Итак, очевидно, что Святой Дух может быть дарован тем, кто не соблюдает Закон. Следовательно, праведность приходит не от Закона. Таков ответ на возражения наших оппонентов, не понимающих истинного значения оправдания.

Здесь наши оппоненты вновь возражают: «Хорошо, пусть Корнилий был язычником и принял Святого Духа не через Закон. Тем не менее, поскольку в тексте ясно сказано, что он был человеком праведным, боявшимся Бога, подававшим милостыню и т. д., то вполне вероятно, что именно посредством всего этого он и получил Святого Духа». Я отвечаю так: Корнилий был праведным и святым человеком по Ветхому Завету благодаря своей вере в грядущего Христа, точно так же, как все патриархи, пророки и благочестивые цари, описанные в Ветхом Завете, были праведными людьми, тайно принявшими Святого Духа через веру в грядущего Христа. Однако софисты не отличают веру в грядущего Христа от веры во Христа, Который уже пришел. Таким образом, если бы Корнилий умер до того, как открылся Христос, то он не был бы проклят и осужден, ибо он имел веру праотцев, которые получили спасение только верой в грядущего Христа Деян 15:11. Поэтому он оставался язычником, необрезанным, не имеющим Закона. И тем не менее верой в грядущего Мессию он поклонялся тому же Богу, что и праотцы [патриархи]. Однако, так как Мессия уже пришел, теперь было необходимо, чтобы Апостол Петр показал Его Корнилию не как ожидаемого, но как уже пришедшего.

Чрезвычайно важно знать это учение о вере во Христа, Который еще только должен был открыться, и во Христа уже открывшегося, — позвольте мне мимоходом добавить это увещевание. Ибо теперь, когда Христос открыт, мы не можем получить спасение верой во Христа грядущего, — нам надлежит веровать, что Он уже пришел, исполнил все и упразднил Закон. И посему необходимо было также, чтобы Корнилий проникся новой верой — в то, что Христос уже пришел, хотя до этого он веровал в то, что Он еще грядет. Так вера уступает вере: «…от веры в веру» Рим 1:17.

Поэтому софисты заблуждаются, когда утверждают, что Корнилий достиг благодати и заслужил обретение Святого Духа, совершив дело congrui, то есть посредством моральных и естественных дел разума. Ибо праведность и богобоязненность — это свойства не язычника или плотского человека, но человека духовного, уже имеющего веру. Потому что, не веруя в Бога и не боясь Бога, он не мог бы получить от Него ничего посредством молитвы. Потому и Лука сначала хвалит Корнилия за его праведность и богобоязненность, а только потом — за дела и милостыни. Они [наши оппоненты] не замечают этого, но выхватывают лишь одно это маленькое утверждение о том, что он давал милостыню бедным, и вцепляются в него мертвой хваткой. Ибо это, как им кажется, подтверждает их идею о заслуге congrui. Но ведь сначала нужно похвалить человека, или «дерево», а затем уже — дела и плоды. Корнилий был «добрым деревом», потому что был праведным и богобоязненным мужем. Потому он производит добрый плод — дает милостыню и взывает к Богу. И эти плоды угодны Богу благодаря вере. Вот почему ангел хвалит его за веру в грядущего Христа и переводит его от этой веры — к вере во Христа, уже явленного, ибо он говорит Деян 10:5: «Призови Симона… он скажет тебе…» и т. д. Таким образом, как Корнилий был без Закона до явления Христа, так и после явления Христа он не принял ни Закона, ни обрезания. И как он не соблюдал Закон до того — так он не соблюдал его и после того. Так что этот аргумент неопровержим: Корнилий был оправдан без Закона. Следовательно, Закон не оправдывает.

Аналогичным образом Нееман Сириянин был, несомненно, благочестивым и богобоязненным человеком и имел правильное представление о Боге. И хотя он был язычником, не принадлежавшим к царству Моисееву, процветавшему в те времена, все же его тело было очищено, Бог Израиля был открыт ему и он принял Святого Духа 4Цар 5:15: «Вот, я узнал, что на всей земле нет Бога, как только у Израиля…» Нееман не совершает ничего — он не соблюдает Закон, он не обрезан. Он молится только о том, чтобы ему дали земли столько, сколько могут унести два мула. Ибо он говорит пророку Илие (4Цар 5:17−18): «Пусть рабу твоему дадут земли, сколько снесут два лошака, потому что не будет впредь раб твой приносить всесожжения и жертвы другим богам, кроме Господа; только вот в чем да простит Господь раба твоего: когда пойдет господин мой в дом Риммона для поклонения там и опрется на руку мою, и поклонюсь я в доме Риммона, то, за мое поклонение в доме Риммона, да простит Господь раба твоего в случае сем». И пророк говорит ему 4Цар 5:19: «Иди с миром». Когда какой-нибудь иудей слышит это, он взрывается от гнева и говорит: «Неужели язычник будет оправдан, не соблюдав Закона, и сравнится с нами, обрезанными?!»

Таким образом, намного раньше, когда царство Моисеево еще процветало, Бог показал, что Он оправдывает людей без Закона, как Он, несомненно, оправдал многих царей в Египте и Вавилоне, а также Иова и других людей Востока. И огромный город Ниневия был оправдан и принял от Бога обетование о спасении, о том, что он не будет разрушен. Как? Отнюдь не потому, что он слушал и исполнял Закон, но потому, что он уверовал в Слово Божье, провозглашенное пророком Ионой. Ибо сказано (Иона 4:5): «И поверили Ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища…» — то есть они раскаялись. Наши оппоненты перескакивают через это слово — «поверили», — однако вся сила данного утверждения заключается именно в этом слове. Ты не читаешь в Книге Ионы, что ниневитяне приняли Закон Моисеев, обрезались, стали приносить жертвы и совершать дела Закона. Нет, ты читаешь: «Поверив, они раскаялись, одевшись во вретища и посыпав головы пеплом».

Это произошло до того, как явился Христос, когда еще царствовала вера во Христа грядущего. Итак, если язычники были оправданы без Закона, тайно приняв Святого Духа еще в то время, когда домостроительство Закона было в силе, то зачем же требовать его соблюдения для обретения праведности в наши времена, когда он отменен и когда Христос явился? Таким образом, это самый веский аргумент — аргумент, полученный из опыта галатов: «Через дела ли закона вы получили Духа…?» Ибо они вынуждены признать, что ничего не слышали о Святом Духе до проповеди Павла, но когда он стал проповедовать им Евангелие, они приняли Духа.

В наши дни мы вынуждены признать то же самое, поскольку нас убеждают в этом свидетельства нашей собственной совести, а именно — что Дух посылается не через Закон, но через слышание веры. Ибо в прежние времена, находясь под папством, многие пытались изо всех сил соблюдать Закон, постановления отцов и папские обряды. И некоторые настолько ослабили свои тела, нанесли им такой ущерб постоянными и суровыми бдениями, постами и молитвами {примечание: в Веймарском издании: orationem. Читаем: orationum.}, что в конце концов они стали ни к чему не пригодны. Однако они ничего не добились этими деяниями — лишь измучились, доведя себя до жалкого состояния. Они никогда не могли обрести спокойную совесть и мир во Христе. Напротив, они пребывали в постоянных сомнениях о воле Божьей относительно себя. Но теперь, поскольку Евангелие учит, что Закон и его дела не оправдывают, а оправдывает вера во Христа, появляется знание, твердое понимание, радостное сердце и истинное суждение обо всех жизненных путях и обо всем. Теперь верующий может легко судить о том, о чем раньше он судить никак не мог — о том, что папство, со всеми своими религиозными орденами и традициями, явление нечестивое. Ибо в мире преобладала такая слепота, что мы полагали, будто дела, изобретенные человеком не только без, но даже вопреки заповедям Божьим, намного лучше, чем дела, которые представитель власти, глава семейства, учитель, ребенок и т. д. совершали по заповеди Божьей.

Конечно, нам следовало бы познать из Слова Божьего, что религиозные ордены папистов, которые лишь они одни называют святыми, нечестивы, поскольку о них не существует ни заповедей Божьих, ни свидетельств в Священных Писаниях, и что, с другой стороны, иные жизненные пути, упомянутые в Слове и заповеданные Богом, являются святыми установлениями Божьими. Но в те времена мы были поглощены столь ужасной тьмой, что не могли судить правильно ни о чем. Теперь же, когда сияет свет Евангелия, мы можем определенно и безошибочно судить обо всех жизненных путях в мире. Опираясь на Слово Божье, мы заявляем о своем твердом убеждении, что жизненный путь слуги, который кажется исключительно ничтожным в глазах мира сего, является намного более предпочтительным для Бога, чем все монашеские ордены. Ибо в Слове Своем Бог одобряет и всячески восхваляет положение слуг, а не монахов. Таким образом, этот аргумент, основывающийся на опыте, должен иметь величайшее значение также и среди нас. Ибо, хотя люди совершали во времена папства многочисленные и трудные деяния, они никогда не могли иметь уверенность о воле Божьей относительно себя, но всегда пребывали в сомнениях. Они никогда не могли познать ни Бога, ни себя, ни своего призвания. Они никогда не чувствовали свидетельства Духа в своих сердцах. Но теперь, когда истина Евангелия воссияла, они уверенно просвещаются во всех этих вопросах исключительно посредством слышания веры.

Я говорю об этом столь пространно отнюдь не без причины. Утверждение о том, что Святой Дух даруется исключительно путем слышания веры и что от нас вообще ничего не требуется, но что мы должны воздерживаться от всех своих дел и только лишь слушать Евангелие, кажется совершенно ошибочным. Человеческое сердце не понимает и не верит, что такая огромная награда, как Святой Дух, дается слышанием веры. Оно рассуждает таким образом: «Прощение, избавление от греха и смерти, дарование Святого Духа, праведности и вечной жизни — все это весьма важно. Поэтому следует совершить что-то великое, чтобы получить эти неоценимые дары». Дьявол одобряет такое мнение и всячески подкрепляет его в сердце человека. Поэтому когда разум слышит: «Ты ничего не можешь сделать для получения прощения грехов, кроме как слушать Слово Божье», он сразу же восклицает: «Ах, ты делаешь прощение грехов слишком мелким и ничтожным!» Так мы не принимаем этот дар из-за его величия. Это сокровище отвергается и презирается потому, что оно предлагается даром.

Но мы непременно должны знать, что прощение грехов, Христос и Святой Дух даются лишь при слышании веры и даром. Даже наши огромные грехи и недостатки не могут помешать этому. Мы не должны принимать во внимание того, насколько велик этот дар и насколько мы недостойны его. В противном случае — как величие дара, так и безмерность нашей недостойности отпугнет нас. Но мы должны лишь знать, что Богу угодно даровать этот неописуемый дар нам, недостойным. Христос говорит в Лк 12:32: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам („дать“, — говорит Он) Царство». Кому? Вам, недостойным, составляющим малое стадо. Посему если я мал, а даруемое велико и даже преогромно, то я должен полагать, что Дающий тоже велик и что велик только Он один. Если Он предлагает это и хочет дать, то я смотрю не на грех мой и недостойность, но на отеческую обо мне волю Дающего, и принимаю великий дар с радостью. Я счастлив и благодарен за неизреченный дар, ниспосланный безвозмездно через слышание веры и незаслуженно.

Но, как я уже говорил, разум оскорбляется и заявляет: «Когда ты учишь людей совершенно ничего не делать для получения столь необъятного дара, но лишь слушать с верой Слово, это порождает в них презрение к благодати, делает их самодовольными, ленивыми и сонными, так что они утрачивают всякое благочестие и вообще перестают совершать добрые дела. Посему нехорошо проповедовать так, да и неверно. Людей следует побуждать к тому, чтобы они трудились в поте лица и стремились к достижению праведности, тогда они обретут этот дар». В прежние времена пелагиане возражали христианам точно таким же образом. {Примечание: возможно, Лютер имеет в виду место из сочинения Августина «Об упреке и благодати», IV, 6, или что-то подобное.} Но послушайте Павла, который говорит: «Вы приняли Святого Духа не своими тяжкими трудами и не делами Закона, но через слышание веры». Или послушайте Самого Христа, Который дает следующий ответ Марфе, высказавшей Ему свою глубокую озабоченность и считающей совершенно неприемлемым, что ее сестра Мария сидит у ног Иисуса и слушает Его слова, оставив ее одну прислуживать [гостям]. Он говорит (Лк 10:41−42): «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее». Итак, человек становится христианином не потому, что делает что-то, но потому, что слушает. И так всякий, стремящийся к праведности, должен прежде всего начать слушать Евангелие. После же того, как он услышал и принял его, пусть он радостно благодарит Бога и совершает добрые дела, заповеданные Законом. Закон и дела последуют за слышанием веры. И тогда он сможет спокойно и благополучно ходить в свете, то есть во Христе, без сомнений избирая дела нелицемерные, действительно благие, угодные Богу и заповеданные Им, и презирая весь маскарад самочинных дел.

Наши оппоненты считают веру чем-то совершенно непоследовательным и не представляющим никакой ценности. Но я чувствую, как и все, со мной вместе серьезно принимающие это, сколь трудным является это дело. Легко говорить, что Дух принимается исключительно путем слышания веры. Однако слышать, принимать, веровать и хранить это — не так просто, как говорить об этом. Поэтому, когда ты слышишь от меня, что Христос является Агнцем Божьим, принесенным в жертву за твои грехи, смотри, чтобы ты действительно слушал {примечание: латинское audire означает не только «слышать», но и «слушать», «слушаться», «соглашаться». — Ред.} это. Павел специально назвал это «слышанием веры» (а не «Словом веры», хотя большой разницы нет), то есть таким словом, которому ты, слушая, веришь, так что это не просто звук моего голоса, но слышится тобой, проникает в сердце и принимается тобой на веру. Вот тогда это, действительно, «слышание веры», посредством которого ты принимаешь Святого Духа. Приняв Его, потом ты будешь также умерщвлять свою плоть.

Благочестивые люди ощущают желание уверовать в Слово, едва услышав его, и искоренить свое представление о Законе и о собственной праведности. Но во плоти своей они чувствуют борьбу и сильное противостояние Духу. Разум и плоть просто хотят действовать вместе. Утверждение: «Каждый должен быть обрезан и соблюдать Закон», не может быть полностью искоренено в нас, оно остается и в сердцах благочестивых людей. Таким образом, в благочестивых людях имеет место постоянная борьба между слышанием веры и делами Закона. Потому что совесть всегда ропщет, полагая, что, когда праведность, Святой Дух и вечное спасение обещаны на основании только лишь слышания веры, это слишком легкий путь. Однако попробуй, испытай на себе, легко ли слушать Слово веры! Дарующий хотя и велик и дает великое охотно и просто, никого не упрекая, но твоя способность к пониманию ограничена, а вера слаба, и это порождает в тебе такую борьбу, что ты не можешь принять предложенный дар. Пусть совесть ропщет и пусть то и дело повторяется это «должен», но потерпи некоторое время и стой, пока не победишь это «должен». Так, по мере постепенного возрастания и укрепления веры, склонность к праведности Закона будет уменьшаться. Однако без противостояния это невозможно.

3 Так ли вы несмысленны, что начав Духом, теперь губитесь плотью? {примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». Синод.: «Так ли вы несмысленны, что, начав духом, теперь оканчиваете плотью?» — Ред.}

Теперь, когда аргумент в пользу того, что Дух даруется посредством слышания веры, а не делами Закона, был представлен, Павел переходит к увещеванию галатов и предостережению их от двойной опасности, или потери. Он говорит: «Неужели вы так безумны или безрассудны, что, начав Духом, теперь губитесь плотью?» Это первая опасность. А вот вторая (стих 4): «Столь многое потерпели вы неужели без пользы?» Эти риторические приемы призваны, с одной стороны, удержать от опасности и ущерба, а с другой стороны — убедить, исходя из полезного, почтенного и легкого. Посему он говорит: «Начав Духом». То есть: «Ваша вера была начата и утверждена прекраснейшим образом». Или, как он говорит далее, в Гал 5:7: «Вы шли хорошо». И что же сталось? «Теперь вы хотите быть погублены плотью, точнее сказать, вы уже губитесь плотью».

Здесь Павел противопоставляет Дух и плоть. Под «плотью» он имеет в виду не похоть, животные страсти или чувственное влечение, потому что в этом фрагменте он обсуждает не похоть и другие вожделения плоти, а прощение грехов, оправдание совести, обретение праведности перед Богом, освобождение от Закона, греха и смерти. И все же он говорит здесь, что, оставив Дух, они теперь губятся плотью. Эта «плоть» является праведностью и мудростью плоти и суждением разума, стремящегося обрести оправдание Законом. Таким образом, все самое лучшее и выдающееся, что имеется в человеке, Павел называет «плотью», то есть высшую мудрость разума и саму праведность Закона.

Следует подробно рассмотреть это место из-за наших клеветников-папистов, пытающихся исказить его смысл и обратить его против нас, говоря, что при папстве мы начали Духом, а теперь, женившись, губимся плотью. {Примечание: следует вспомнить, что даже Филипп Меланхтон неоднозначно высказывался по поводу женитьбы Лютера в 1525 году.} Как будто духовная жизнь заключается в целибате, или безбрачии {примечание: досл.: «неимении жены». — Перев.}, и как будто ничуть не препятствует духовной жизни, если кто-то, не довольствуясь одной блудницей, имеет нескольких! Они безумцы, не понимающие, что такое Дух и плоть. Дух — это все, что совершается в нас посредством Духа, плоть же — это все, что совершается в нас по плоти, без Духа. Таким образом, все обязанности христиан, как то: любить жену, воспитывать детей, управлять семьей, почитать родителей, повиноваться властям и тому подобное, что оппоненты считают мирским и плотским, — это плоды Духа. Эти слепцы не отличают добрые творения Божьи от пороков.

Следует подробнее рассмотреть и следующие слова Павла: галаты «начали Духом». Казалось бы, он должен продолжить фразу в том же действительном залоге: «…теперь consummatis [заканчиваете, оканчиваете, завершаете] плотью». Но он не делает этого и выражается в страдательном залоге: «…consummamini [заканчиваетесь, приканчиваетесь, губитесь] плотью». Следовательно, праведность Закона, которую Павел называет здесь «плотью», столь далека от оправдания, что те, кто отступаются и вновь склоняются к ней после принятия Духа через слушание веры, губятся ею, то есть им приходит конец и погибель. Таким образом, учащие, что Закон должен исполняться, чтобы люди были оправданы им, наносят огромнейший ущерб их совести, хотя и желают позаботиться о них; желая их оправдать, они подвергают их осуждению. Павел всегда «косо смотрит» на лжеапостолов. Потому что они настаивали на Законе, говоря: «Одна лишь вера во Христа сама по себе не отвращает грех, не умиротворяет гнев Божий, не оправдывает. Поэтому, если вы хотите обрести все эти благодеяния, вам следует не только веровать во Христа, но также исполнять Закон, быть обрезанными, соблюдать праздники, совершать жертвоприношения и т. п. Делая это, вы будете свободны от греха, гнева Божьего и т. д.» Павел же говорит: «Напротив, именно этими деяниями вы учреждаете неправедность, разжигаете гнев Божий, увеличиваете грех {примечание: «Добавляете грех на грех». — Перев.}, отпадаете от благодати и отвергаете ее, угашаете Духа и вместе со своими учениками губитесь плотью». Это первая опасность, от которой он удерживает галатов, предупреждая, что если они стремятся получить оправдание Законом, они утратят Духа и разрушат все свои добрые начинания {примечание: все лучшее, что имели вначале. — Перев.} плохим финалом.

Вторая опасность, или ущерб, описывается следующими словами: «Столь многое потерпели вы неужели без пользы?» Этим он как бы говорит: «Примите во внимание не только то, как прекрасно вы начали и как прискорбно растеряли доброе начинание и сбились с пути, по которому начинали идти столь успешно, или как вы отступились от первых плодов Духа, вновь впав в служение греха и смерти, в ничтожное и прискорбное рабство Закона. Но примите во внимание также и то, что вы перенесли многое ради Евангелия и Христа — вы терпели материальные лишения, оскорбления и клевету, подвергали опасностям свое тело и жизнь. У вас все шло хорошо и успешно — вы учили правильно, жили свято и ради имени Христова постоянно терпели злое. Но теперь как ваше учение, так и ваша вера утрачены, и все ваши деяния и страдания были напрасны, и Дух с Его плодами утрачен вами».

Из этого совершенно ясно, какой ущерб порождается праведностью, приходящей от Закона, или «собственной» праведностью человека — все, кто возлагают на нее свое упование, сразу же утрачивают бесценные сокровища, которыми они обладали. Это действительно душераздирающее зрелище, когда кто-то столь легко утрачивает великую славу и уверенность сердца в глазах Божьих или когда кто-то должен перенести столь многие страдания, подвергнуть стольким опасностям имущество, жену, детей, тело, жизнь, совершив все тщетно и напрасно. Две эти темы могли бы стать основой для написания «панегирика» праведности, исходящей от Закона или от самого человека, и эти темы можно было бы развивать далее, останавливаясь на каждом понятии отдельно и подробно. Можно было бы описать, что это был за Дух, с которого они начали, рассмотреть те страдания, которые они должны были пережить ради Христа — что они собой представляли, сколь велики и многочисленны они были. Но никакого красноречия не хватит, чтобы описать все это, ибо то, что обсуждает здесь Павел, ужасно — слава Божия, победа над миром, плотью и дьяволом, праведность, вечная жизнь, а с другой стороны — грех, отчаяние, вечная смерть и ад. Но все же в одно мгновение мы утрачиваем эти бесценные дары и обретаем эти ужасные и бесконечные пороки. Виновниками всего этого являются лжеучителя, увлекающие нас от евангельской истины к ошибочной доктрине. Они делают это не только без труда, но еще и с весьма благочестивым видом. {Примечание: «Под предлогом великого благочестия». — Перев.}

...О, если бы только без пользы!

Это поправка, которой Павел смягчает свой предыдущий укор, прозвучавший немного резко. Он делает это как Апостол, чтобы не устрашить галатов чрезмерно. Он действительно бранит их, но при этом постоянно изливает на них елей, чтобы не повергнуть в отчаяние.

Вот почему он говорит здесь: «О, если бы только {примечание: слова, выделенные здесь курсивом, в латинском оригинале «Лекций» набраны заглавными буквами.} без пользы!» Этим он как бы говорит: «И все же я не отбрасываю надежду в отношении вас. Но если вы хотите оставить Духа и закончить плотью, то есть последовать за праведностью Закона, как вы уже начали делать, то вам следует знать, что вся ваша слава и уверенность в Боге тщетны и все ваши страдания напрасны. Я обязан говорить с вами об этом немного резко, чтобы описать вам проблему решительно и побранить вас строго — особенно потому, что к этому обязывает важность дела. В противном случае вы можете подумать, будто, когда вы отвергаете Павлово учение и принимаете иное, это вовсе не важно или не столь уж существенно. И все же я не лишаю вас надежды, если вы только опомнитесь. Ибо больные, немощные и изъязвленные чада не должны отвергаться, но о них следует печься и заботиться с еще большим усердием, чем о здоровых». Таким образом, Павел, как опытный врач, переносит почти всю вину на лжеапостолов, создателей этого ужасного недуга. И, с другой стороны, обращается с галатами очень мягко, чтобы исцелить их этой мягкостью. Следуя примеру Павла, мы также должны бранить тех, кто немощен, исцеляя и перенося их немощи таким образом, чтобы при этом утешить их. Ибо, если мы будем относиться к ним слишком сурово, они впадут в отчаяние.

5 Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере?

Этот аргумент, опирающийся на опыт галатов, столь восхищает Апостола, что, побранив их и предупредив о двойной опасности, он повторяет еще раз свой аргумент, причем с добавлением к нему слов: «Подающий вам…» и т. д. То есть: «Вы не только приняли Духа через слышание веры, но все, что вы познали и совершили, вы обрели через слышание веры». Он как бы говорит этим: «Мало того, что Бог однажды даровал вам Духа, тот же самый Бог всегда обильно обеспечивал и преумножал в вас дары Духа, чтобы, после того как вы однажды приняли Духа, Он мог постоянно произрастать в вас и становиться все более действенным».

Из сказанного очевидно, что галаты совершали чудеса или, по меньшей мере, могущественные деяния, то есть приносили плоды веры, которые обычно приносят истинные ученики Евангелия. Ибо еще в другом месте Апостол говорит, что Царство Божье не в слове, а в силе 1Кор 4:20. Под силой же подразумевается не только способность говорить о Царстве Божьем, но также фактически свидетельствовать о том, что Бог действует в нас Своим Духом. Так он говорит о себе ранее, во 2-й главе Гал 2:8: «Ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников».

И когда проповедник проповедует так, что Слово не медлит с принесением плода, но действует в слушателях — то есть когда за этим следуют вера, надежда, любовь, терпение и т. д., — тогда Бог дарует Духа и совершает могущественные дела в слушающих. Так и Павел говорит здесь, что Бог даровал Духа галатам, совершив среди них великие деяния. Он как бы говорит этим: «Через мою проповедь Бог не только совершил то, что вы уверовали, но также и то, что ваша жизнь стала свята, что вы произвели много плодов веры и вытерпели много зла. Той же силой Духа вы — бывшие некогда завистливыми, развратными, злобными, нетерпеливыми и враждебными людьми — стали людьми великодушными, целомудренными, кроткими, терпеливыми и любящими ближнего своего». Далее, в четвертой главе (Гал 4:14−15), он свидетельствует о них, что они приняли его, Павла, как ангела Божьего, даже как Иисуса Христа, и что они возлюбили его столь сильно, что готовы были отдать очи свои ради него.

Столь пылко возлюбить ближнего своего, чтобы испытывать готовность отдать свои деньги, имущество, очи и жизнь ради его спасения, смиренно снося при этом все невзгоды, — это действительно великие деяния Духа. «И эти великие деяния, — как бы говорит он, — вы приняли и имели раньше, до того как лжеучителя пришли к вам. Но вы приняли эти деяния не от Закона. Вы приняли их от Бога, Который даровал вам Духа и изо дня в день взращивал в вас Его так, что Евангелие распространялось у вас весьма успешно, по мере того как вы были назидаемы, веровали, работали и сносили горести и невзгоды. Поскольку вы знаете все это, будучи убеждаемы также и свидетельством собственной совести, то как же это случилось, что вы не совершаете более тех могущественных деяний, которые совершали ранее? Вы учите неправильно, веруете неискренне, живете неправедно, не совершаете добрых дел и не сносите горести с кротостью. Наконец, кто извратил вас до того, что вы не любите меня, как прежде? Теперь вы не принимаете Павла, как ангела Божьего или как Христа Иисуса. Вы больше не готовы отдать за меня свои очи. Как же это случилось, спрашиваю я, что вы не жаждете видеть меня с таким рвением, как прежде, и что теперь вы предпочитаете мне этих лжеапостолов, обольщающих вас столь ужасным образом?»

Это же происходит с нами сегодня. На ранних этапах проповеди Евангелия наше учение было предложено многим, многие имели искреннее и благоговейное отношение к нам. И за проповедью Евангелия следовали великие деяния — плоды веры. Что же случилось далее? Вдруг появились духовные фанатики — анабаптисты и сакраментарии. И очень быстро они извратили все, что мы строили на протяжении столь длительного времени и такими трудами. В тех, кто так нежно любил нас и кто когда-то принимал наше учение с благодарностью, они взращивают теперь отвращение к нам, а учение наше теперь стало для них еще более ненавистным, чем наше имя. Но создателем этого зла является дьявол, потому что он совершает дела, враждебные и противящиеся деяниям Святого Духа. «Итак, — говорит Апостол, — ваш опыт должен научить вас, галаты, что эти чудесные и великие деяния не приходят от дел Закона. Ибо как вы не имели их до слышания веры, так вы не имеете их и теперь, когда лжеапостолы хозяйничают среди вас».

В наши дни людям, которые хвастаются, что они, дескать, евангелики {примечание: о других злоупотреблениях термином «евангелический» см.: Luther's Works, 23, с. 10−11.}, избавленные от папской тирании, мы можем ответить таким же образом: «Как вы преодолели папскую тиранию и достигли свободы во Христе — благодаря духовным фанатикам или же благодаря нам, проповедовавшим веру во Христа?» Если они смогут признать в данном случае истину, то вынуждены будут сказать: «Конечно, благодаря проповеди веры». И это правда, что в начале нашей проповеди учение о вере распространялось очень успешно. Индульгенции, чистилище, обеты, мессы и подобные злоупотребления низвергались, увлекая за собой все папство. Никто не мог по справедливости осудить нас, ибо учение было чистым; оно укрепляло и утешало многие сердца, подавляемые на протяжении длительного времени человеческими традициями под гнетом папства, которое было истинной тиранией и мучением для совести людей. Поэтому многие люди благодарили Бога, что через Евангелие, которое мы должны были прежде всего проповедовать в те времена, они избавились от сетей и от этого истязания совести.

Но затем появились сектанты. Своим отрицанием телесного присутствия Христа [в хлебе и вине] при отправлении Святого Причастия, своим осквернением Крещения, своим разрушением образов {примечание: имеется в виду физическое разрушение протестантскими иконоборцами всех изображений, находящихся в церквях, — от статуй святых до изображений христианских символов. Лютер вовсе не призывал к поклонению иконам, но подобные варварские действия духовных фанатиков он не одобрял. — Ред.} и своей отменой всех обрядов они хотели ниспровергнуть папство сразу и целиком, тем самым запятнав нашу репутацию. {Примечание: см. лютеровскую дискуссию по этому поводу в Luther's Works, 40, с. 79 и далее.} Вскоре после этого наше учение стало пользоваться дурной славой, потому что стали распространяться слухи, будто его сторонники не имеют согласия между собой. Это ввело в соблазн, отвратив от истины, многих людей и породило у папистов надежду, что из-за непоследовательности нашего учения как оно, так и мы вскоре погибнем и что таким образом они восстановят свое могущество, вновь обретут свою былую власть и прежнее достоинство.

Лжеапостолы настойчиво утверждали, что галаты, уже оправданные верой во Христа, должны подвергнуться обрезанию и соблюдать Закон Моисеев, если хотят освободиться от своих грехов и от гнева Божьего, а также обрести Духа. Фактически, однако, так они обременяли их грехами в еще большей мере. Ибо грехи не устраняются Законом, равно как через Закон не даруется Дух. Закон лишь порождает гнев и воздвигает ужасы. Так и в наши дни эти сектанты хотят внести свой вклад в благополучие католической Церкви и моментально свергнуть все папство, похоронив его отменой церемоний, разрушением образов и нападками на Таинства. Однако именно этими своими деяниями они не помогают Церкви, но наносят ей ущерб. Они не ниспровергли папство, а лишь укрепили его.

Но если бы в полном согласии с нами, с которого они начинали, они бы учили и усердно насаждали учение об оправдании, то есть — что мы получаем оправдание не праведностью Закона и не собственной праведностью, но только верой во Христа, тогда, несомненно, это единое учение постепенно — что уже и начинало происходить — разрушило бы все папство целиком, со всеми его братствами, индульгенциями, орденами, реликвиями, формами богослужения, взываниями к святым, чистилищем, мессами, молитвенными бдениями, обетами и бесконечным множеством других мерзостей подобного рода. Но они пренебрегли проповедью веры и христианской праведности и попытались достичь этой цели другим путем, нанеся великий ущерб как здравому учению, так и церквям. С ними произошло нечто подобное тому, что говорит немецкая пословица о ловле рыбы перед сетью — они, пытаясь ловить руками, распугали всю рыбу, которая шла в сеть. {Примечание: Лютер цитирует пословицу на немецком: Fur dem hamen fischen.}

Итак, папство рушится и низвергается в наши дни не по причине того шума, который был поднят сектантами, но в результате провозглашения учения об оправдании. Это учение не только ослабило царство антихриста, оно каждый день поддерживает и защищает нас от его неистовых нападок. Если бы мы не имели этой защиты, то и сектанты, и мы с ними вместе погибли бы давным-давно. И все же они столь далеки от признания этого благословения, что, как говорится в Псалме, долженствуя возлюбить нас, отказывают нам и с озлобленным духом нападают на нас. {Примечание: вольное переложение Пс 108:4. — Ред.} Но учение об оправдании заключается в том, что мы провозглашаемся праведными и обретаем спасение исключительно верой во Христа, без [добрых] дел. Если в этом состоит истинное значение оправдания — а это несомненно, иначе надлежало бы избавиться от всего Писания, — то отсюда сразу же следует, что мы провозглашаемся праведными не через монашество, не через обеты, не через мессы и не через какие-то другие дела. И, таким образом, папство низвергается без отмены каких-либо внешних дел или вещей, без суматохи, без человеческой силы, безо всяких нападок на Таинства, одним лишь Духом Святым. Равно как эта победа достигается не нами. Она обретается через Христа, Которого мы проповедуем и исповедуем.

Сами факты подтверждают то, о чем я сейчас говорю. Ибо в те времена, когда папство еще только начинало накреняться и падать, сектанты совершенно ничего не делали, поскольку они не могли ничего сделать. Они молчали. Мы же не преподавали ничего, кроме этого учения об оправдании, которое в те времена было единственным фактором, угрожающим власти папы и ниспровергающим его царство. Когда же сектанты увидели, что папство накреняется и, образно выражаясь, «рыба направляется в сеть», они захотели ниспровергнуть и полностью, во мгновение ока уничтожить папство и, лишив нас славы, так сказать, «своими руками выловить всю рыбу, собравшуюся возле сети». Однако они только имитировали бурную деятельность, ибо они не ловили рыбу, но лишь распугивали ее. Таким образом, сектанты ниспровергают папство своей возней в той же мере, в какой и лжеапостолы достигли праведности для галатов своим учением о необходимости соблюдения Закона. Если бы они только усердно преподавали учение об оправдании, то поклонение образам и другие злоупотребления в Церкви исчезли бы сами собой. Но они были движимы явлением, определяемым как κενοδοξία {примечание: ссылка на Флп 2:3, единственный фрагмент Нового Завета, где встречается это существительное. Прилагательное встречается в Гал 5:26. Синод.: «тщеславие», «тщеславный».}, ибо они стремились к славе ниспровергателей папства. Пренебрегая учением об оправдании, они подняли эту шумиху, которой почти сокрушили нас, тем самым утвердив папистов в их мерзостях. Вот чего достигают наши действия, когда мы стремимся к собственной славе, а не к славе Божьей!

Ни папа, ни дьявол не боятся этого шума и этой показухи. Но учение о вере, провозглашающее, что Христос один является Победителем греха, смерти и дьявола — это учение повергает папу в страх. Ибо оно уничтожает его царство, и, как я говорил, оно поддерживает и защищает нас сегодня от всех врат ада Мф 16:18. Если бы мы не полагались на этот якорь, мы вынуждены были бы вновь поклоняться папе, и не было бы никакой возможности противостоять ему. Ибо если бы я должен был присоединиться к сектантам, то моя совесть не имела бы твердой опоры. Они не обладают властью противостоять папе, поскольку они стремятся к собственной славе, а не к славе Божьей. Таким образом, если бы я не был оснащен иным оружием, нежели они, то я никогда не посмел бы нападать на папство. И уж тем более я не посмел бы предположить, что ниспровергну папство.

Они говорят: «Папа — антихрист!» {примечание: о подоплеке такого отождествления см.: Luther's Works, 13, с. 417, прим. 30.} Хорошо, но против этого Павел выдвигает тот факт, что он имеет служение учения, что ему принадлежит власть отправлять Таинства и что эта власть, посредством возложения рук, унаследована им от Апостолов. {Примечание: то, что называют «апостольской преемственностью». — Перев.} Таким образом, всей этой шумихой папа никак не свергается со своего престола, скорее, это может произойти, если я скажу: «Папа, я готов целовать твои ноги и признать тебя высшим понтификом, если ты поклонишься моему Христу и признаешь, что мы имеем прощение грехов и вечную жизнь через Его смерть и воскресение, а не через соблюдение твоих традиций. Если ты уступишь в этом, я не стану срывать с тебя тиару и отказывать тебе во власти. Но если ты не уступишь в этом, то я упорно буду твердить, что ты — антихрист. Тогда я буду провозглашать, что все твои обряды и вся твоя религия — это не только отрицание Бога, но величайшее богохульство и идолопоклонство». Сектанты не говорят так. Они просто пытаются [внешней] силой лишить папу венца и престола. Поэтому их попытка тщетна. Но говорить так чрезвычайно необходимо, чтобы показать безбожие папы и мерзости его, которыми он под предлогом святости и религиозности вводит в заблуждение весь мир. Если я делаю это [говорю так], то я должен видеть, — что остается после этого. Ибо я забрал ядро и оставил ему скорлупу. Они же забирают скорлупу, оставляя папе ядро.

Короче говоря, как великие деяния не совершаются исполнением Закона, так и те внешние дела, к которым побуждают сектанты в Церкви, не создают ничего, кроме шумихи, великого смятения и препятствия Духу. Об этом свидетельствует опыт. Ибо они не низвергли папу, опрокинув образы святых и совершив нападки на Таинства, но даже сделали его еще более надменным. Но он всегда побеждался и по сей день побеждается Духом, то есть проповедью веры, свидетельствующей, что Христос был отдан за наши грехи. И здесь праведность и рабство папских законов должны рухнуть.

Тем временем, однако, я всегда утверждал и по сей день утверждаю, что с радостью буду переносить папские законы, при условии что он оставит их исполнение на усмотрение людей и не станет привязывать сердца к ним так, чтобы люди думали, будто они оправдываются соблюдением этих законов и навлекают на себя проклятие их несоблюдением. Но он не соглашается на это. Ибо если он не будет привязывать сердца людей к своим законам, то что станет с его властью? Поэтому он озабочен превыше всего тем, чтобы связывать и пленять сердца своими законами. Это лежит в основе утверждения: «Если ты не повинуешься Римской курии, ты не можешь спастись». {Примечание: как отмечалось выше, в своей булле «Unam Sanctam» от 18 ноября 1302 г. Бонифаций VIII объявил: «Мы заявляем, утверждаем, разъясняем и провозглашаем всем людям, что те, кто желают обрести спасение, полностью и неизбежно подвластны законам папы римского».} Это также является причиной «громов и молний», которые он мечет в своих буллах: «Да знает всякий, смеющий дерзко и безрассудно противиться, что он должен понести на себе гнев Всемогущего Бога». {Примечание: Qui ausu temerario contraire praesumpserit, ille noverit se incursurum indignationem omnipotentis Dei.} Здесь он отрицает возможность спасения всех, кто не повинуются его законам, и обещает вечную жизнь всем, кто их соблюдает. Так он вовлекает нас в сеть праведности дел, будто никто не может быть оправдан и спасен без соблюдения его законов. Короче говоря, он не упоминает о вере ни одним словом, уча лишь своим собственным представлениям. Но если бы он уступил в том, что все его законы ничего не прибавляют к праведности в глазах Божьих, то я, со своей стороны, тоже многое уступил бы ему. Однако тогда его царство рухнуло бы само собой. Ибо если папа утрачивает свою власть спасать и проклинать, то он становится не чем иным, как просто идолом. Иначе говоря, праведность сердца отклоняет все законы — не только законы папы, но и законы Моисея. Ибо истинная праведность не приходит через дела Закона. Она приходит через слушание веры, за которым следуют подвиги и плоды Духа.

6 Так Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность.

До сих пор Павел аргументирует свою позицию, опираясь на опыт. И он решительно выдвигает свой аргумент, основанный на опыте. «Вы уверовали, — как бы говорит он, — и, веруя, совершили много чудес и выдающихся деяний. Вы также переносили беды и напасти. Все это является следствием и действием не Закона, но Святого Духа».

И галаты вынуждены были это признать, ибо они не могли отрицать того, что совершалось у них на глазах и было доступно их чувствам. Следовательно, этот аргумент, основывающийся на опыте, или на действии, происходившем в самих галатах, является веским и ясно выраженным доводом.

Теперь же Павел добавляет к этому пример Авраама и цитирует свидетельство из Писания. Первое свидетельство взято из Книги Бытие 15:6: «Аврам поверил Господу…» Павел настойчиво проводит эту мысль здесь и особенно в Рим 4:2: «Если Авраам оправдался делами, — говорит Павел, — он имеет похвалу, но не пред Богом», а лишь перед людьми, ибо перед Богом он имеет грех и гнев. Но он был оправдан перед Богом не потому, что совершал какие-то дела, а потому, что веровал. Ибо Писание говорит: «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность». Павел раскрывает и развивает данный фрагмент просто великолепно, чего тот и заслуживает (Рим 4:19−24):

«И, не изнемогши в вере, — пишет Павел, — он [Авраам] не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении; не поколебался в обетовании Божьем неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу и будучи вполне уверен, что Он силен и исполнить обещанное. Потому и вменилось ему в праведность. А впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но и в отношении к нам; вменится и нам, верующим…»

Этими словами Павел провозглашает веру в Бога высшим поклонением, высшей преданностью, высшей покорностью и высшей жертвой. Пусть всякий, кто силен в риторике, развивает эту тему. И он увидит, что вера всемогуща и что ее сила неоценима и бесконечна. Ибо она воздает славу Богу, а слава — это наивысшее, что может быть Ему отдано. Воздавать славу Богу — значит веровать в Него, почитать Его истинным, премудрым, праведным, милосердным и всемогущим, короче говоря, это значит признавать Его Творцом и Подателем всех благ. Это делает не разум, а вера. Она доводит Божество до совершенства и, если можно так выразиться, является «создательницей» Божества — не в сущности Бога, а в нас. {Примечание: о значении подобных утверждений — см.: Luther's Works, 13, с. 88, прим. 21.} Ибо без веры Бог утрачивает в нас Свою славу, мудрость, праведность, верность, милосердие и т. п. Короче говоря, там, где отсутствует вера, Бог не имеет никакого величия и никакой божественности. И также Бог не требует от человека ничего большего, кроме того, чтобы он воздавал Ему Его славу и Его божественность, то есть чтобы человек относился к Нему не как к идолу, но как к Богу, Который обращает на него внимание, слушает его, являет ему Свою милость, помогает ему и т. д. Обретя это, Бог сохраняет Свою божественность целой и невредимой, то есть имеет все, что верующее сердце может воздать Ему. Способность воздавать Богу такую славу — это мудрость мудростей, праведность праведностей, религия религий и жертва жертв. Из сказанного можно понять, сколь великой праведностью является вера и, прибегая к антитезе, — сколь великим грехом является неверие.

Итак, вера оправдывает, потому что воздает Богу причитающееся Ему. Всякий, делающий это, праведен. Законы также определяют понятие «быть праведным» следующим образом — воздавать каждому то, что ему причитается. {Примечание: Цитата из первого раздела «Основ права» Юстиниана (Книга I), см.: Luther's Works, 36, с. 357.} Ибо вера говорит так: «Я верю Тебе, Боже, когда Ты говоришь». Но что говорит Бог? Он говорит о вещах невозможных, неистинных, безумных, немощных, абсурдных, отвратительных, еретических и дьявольских — если ты опираешься на разум и советуешься с ним. Ибо что может быть более смехотворным, безумным и невозможным, чем ситуация, когда Бог говорит Аврааму, что у него будет сын от Сарры, утроба которой «почти омертвела»?

Итак, когда Бог предлагает учение о вере, то речь всегда идет о вещах, которые просто невозможны и абсурдны — если ты хочешь следовать суждению разума. Это действительно кажется смехотворным и абсурдным для разума, что при отправлении Причастия присутствуют Тело и Кровь Христа, что Крещение является «банею возрождения и обновления Святым Духом» Тит 3:5, что Христос, Сын Божий, был зачат и выношен в утробе Девы, что Он родился, что Он был подвержен самой позорной смерти на кресте, что Он вновь воскрес, что теперь Он сидит одесную Отца и что теперь Ему «дана… всякая власть на небе и на земле» Мф 28:18. Павел называет Благовестие о распятом Христе «Словом о кресте» 1Кор 1:18 и «юродством проповеди» 1Кор 1:21, которое иудеи считали оскорблением [соблазном], а эллины — безумием. Так разум воспринимает это учение о вере. Ибо он не понимает, что высшей формой поклонения является слушание голоса Божьего и верование, но он полагает, будто то, что он сам выбирает и совершает с так называемыми «добрыми намерениями» {примечание: то есть доброе намерение может сделать нейтральное деяние добрым, но не может сделать добрым деяние злое. См.: Фома Аквинский, «Сумма теологии», ч. II-I, вопрос 18, раздел 8.} и от своей собственной набожности, угодно Богу. Таким образом, когда Бог говорит, разум почитает сказанное Им за ересь и слова дьявола. Потому что это кажется полным абсурдом. Таково богословие всех софистов и всех сектантов {примечание: в рукописном конспекте лекции стоит: Erasmiani («эразмовцы»), однако редакторы печатного издания употребили более общий термин.}, которые мерят Слово Божье разумом.

Но вера умерщвляет разум и убивает этого дикого зверя, которого не могут убить весь мир и все твари. Так Авраам убил его верой в Слово Божье, которым потомство было обетовано ему от Сарры, хотя утроба ее уже омертвела и она не могла рожать детей. Разум Авраама не сразу уступил этому Слову и, несомненно, боролся в нем против веры, считая смехотворным, абсурдным и невозможным, что Сарра, которая была к тому времени не только девяностолетней, но еще и по природе бесплодной, может родить сына. В Аврааме, конечно же, происходила борьба веры с разумом. Но вера одержала в нем победу. Она убила и принесла в жертву самого яростного и вредоносного врага Божьего. Также и все благочестивые люди вступают вместе с Авраамом во тьму веры, умерщвляют разум и говорят: «Разум, ты безумен. Ты не понимаешь того, что Божье (см. Мф 16:23). Поэтому не перечь мне, но молчи. Не суди, но слушай Слово Божье и веруй в него». Так благочестивые люди верой умерщвляют чудовище, которое больше мира, так они приносят жертву и поклонение, в высшей степени угодное Богу.

По сравнению с этой жертвой и этим поклонением благочестивых, религии всех народов и дела всех монахов и «поборников праведности» есть полное ничто. Ибо этой жертвой они прежде всего умерщвляют разум, являющийся величайшим и непобедимейшим врагом Божьим, потому что он пренебрегает Богом и отрицает Его мудрость, справедливость, истинность, милосердие, могущество и божественность. Во-вторых, этой же жертвой они воздают славу Богу, то есть почитают Его справедливым, благим, верным, истинным и т. д., веруют, что Он может творить все, что все Его слова святы, истинны, живы и могущественны. Это есть наиболее приемлемая для Бога верность. Посему нет сильнейшей, лучшей или более угодной Богу религии, или формы поклонения в мире, чем вера.

С другой стороны, поборники дел, не имеющие веры, много чего делают, постятся, молятся, осеняют себя крестом и полагают, будто таким образом им удается умиротворить гнев Божий и заслужить себе благодать. Но они не воздают Богу славу, то есть не почитают Его милосердным, истинным и верным Своим обетованиям. Нет, они считают Его разгневанным судьей, которого непременно следует умиротворять делами. Этим они проявляют свое пренебрежительное отношение к Богу — они обвиняют Его в том, что Он лжет во всех Своих обетованиях, они отвергают Христа со всеми Его благодеяниями. Короче говоря, они свергают Бога с Его престола и на Его место ставят самих себя. Игнорируя и отвергая с презрением Слово Божье, они избирают акты поклонения и дела, которые нравятся им самим. Они полагают, будто Богу угодны эти дела, и надеются получить от Него за это награду. Таким образом, они не умерщвляют разума, злейшего врага Божьего, но позволяют ему жить и лишают Бога Его могущества и Божества, приписывая их собственным делам.

Итак, одна лишь вера воздает славу Богу. Павел свидетельствует об этом, описывая случай с Авраамом, в Рим 4:20, когда он говорит, что Авраам «пребыл тверд в вере, воздав славу Богу». И добавляет из Быт 15:6, что это вменилось ему в праведность. Это произошло не без причины. Ибо христианская праведность состоит из двух составляющих, а именно — из веры сердца и из вменения Божьего. {Примечание: то есть то, что Бог эту праведность вменяет. — Перев.} Вера действительно является «формальной» праведностью. Но этого недостаточно, ибо после [зарождения] веры остатки греха все равно присутствуют во плоти. Жертва веры началась в Аврааме, но она была доведена до конца только в смерти. Таким образом, [к первой части] должна быть добавлена вторая часть праведности, а именно — Божье вменение. Вера воздает Богу недостаточно, потому что она несовершенна, фактически она представляет собой лишь маленькую искорку веры, которая только начинает воздавать [приписывать] Божество Богу. Мы приняли первые плоды Духа, а не десятины. Также и разум не умерщвляется полностью в этой жизни. А значит похоть, гнев, невоздержание и другие плоды плоти и неверия все еще остаются в нас. Даже самые совершенные святые не имеют полной и окончательной радости в Боге, но, как свидетельствует Писание о пророках и Апостолах, их настроения бывают разными — когда-то они печальны, когда-то радостны. Но, благодаря вере во Христа, эти их погрешности не вменяются им в вину, ибо в противном случае никто не мог бы спастись. Таким образом, из слов: «И это вменилось ему в праведность», мы заключаем, что праведность действительно начинается через веру и что через веру мы обретаем первые плоды [начатки] Духа. Но так как вера слаба, она не совершенна без вменения Божьего. Следовательно, вера дает начало праведности, а вменение [Божье] совершенствует ее до наступления самого дня Христова.

Софисты тоже дискутируют о вменении, обсуждая вопрос о приемлемости какого-либо [доброго] дела. {Примечание: см., например, Фома Аквинский, «Сумма теологии», ч. I-I, вопрос 48, раздел 5.} Но они говорят об этом вне Писания и вопреки ему, ибо они применяют это только к делам. Они не принимают во внимание нечистоту и такие внутренние недуги сердца, как неверие, сомнение, презрение и ненависть к Богу. Эти беспощадные чудовища являются источником и причиной всех пороков. Они принимают во внимание только внешние и грубые проявления греха и неправедности, представляющие собой лишь маленькие ручейки, проистекающие из тех источников. Таким образом, они приписывают «приятие» добрым делам. Бог, дескать, принимает дела хотя и не по долгу, но ex congruo [по соответствию]. Мы же исключаем все дела и вступаем в сражение с многоголовым чудовищем по имени разум {примечание: из рукописи лютеровской лекции очевидно, что он подразумевает здесь Гидру, легендарное чудовище из классической мифологии.}, являющимся первоисточником всех пороков. Он не боится, не любит и не уповает на Бога. Он самодовольно презирает Его. Его не побуждают ни угрозы Божьи, ни Его обетования. Он не восхищается ни Его словами, ни Его деяниями. Вместо этого он лишь ропщет, злобствует, осуждает и ненавидит Бога. Короче говоря, помышления разума «суть вражда против Бога» Рим 8:7, они не воздают Ему славы. Если бы эта чума, то есть разум, была умерщвлена, то все внешние и грубые грехи превратились бы просто в ничто.

Таким образом, первое, что нам надлежит, — это умертвить верой неверие, самодовольство и ненависть по отношению к Богу, а также ропот против Его гнева, Его суда и всех слов и деяний Божьих. Ибо этим мы умерщвляем разум. Он не может быть умерщвлен не чем иным, как верой, которая полагается на Бога {примечание: досл.: «Верой, которая верует Богу». Это может показаться тавтологией, однако на самом деле это точнее передает мысль автора, хотя, возможно, и звучит по-русски не столь изящно. — Перев.} и таким образом воздает Ему ту славу, которая Ему и причитается. И она делает так несмотря на то, что Он говорит вещи, кажущиеся разуму безумными, абсурдными и невозможными, и несмотря на то, что Бог описывает Себя иначе, чем разум может об этом судить или это усвоить, а именно: «Если ты хочешь умиротворить Меня, то не предлагай Мне своих дел и заслуг, но веруй во Иисуса Христа, Моего единственного Сына, Который был рожден, пострадал, был распят и умер за твои грехи. Тогда Я приму и провозглашу тебя праведным. И всякий грех, который все еще остается в тебе, Я не вменю тебе более». Если разум не умерщвлен {примечание: «Не заклан», то есть: «Не принесен в жертву». — Перев.}, если не осуждены все существующие под небесами религии и формы поклонения, посредством которых люди рассчитывают обрести праведность в глазах Божьих, то праведность по вере не может устоять.

Когда разум слышит это, он немедленно оскорбляется и говорит: «Так что же, тогда получается, что добрые дела — ничто? И я трудился и переносил „тягость дня и зной“ Мф 20:12 напрасно?» Вот откуда мятеж народов, толп, царей и князей против Господа и против Христа Его (Пс 1:1−2). Папа со своими монахами не желает выглядеть заблуждавшимся и тем более не потерпит, чтобы его осуждали. Так же и турок и другие.

Я сказал это для истолкования фразы «…и это вменилось ему в праведность», чтобы люди, изучающие Священные Писания, понимали, как должна надлежащим образом и точно определяться христианская праведность, а именно — что она является упованием на Сына Божьего, или сердечным упованием на Бога во Христе. Здесь, для выделения отличительного свойства определения, должна быть добавлена такая фраза: «Эта вера вменяется в праведность ради Христа». Ибо, как я уже говорил выше, два обстоятельства делают христианскую праведность совершенной: первое — это сердечная вера, которая является божественным даром и которая «формально» уповает на Христа; второе — это то, что Бог вменяет эту несовершенную веру в совершенную праведность ради Христа, Своего Сына, Который пострадал за грехи мира и в Которого я начинаю веровать. Благодаря этой вере во Христа Бог не замечает греха, который все еще остается во мне. Ибо до тех пор покуда я продолжаю жить во плоти, во мне несомненно пребывает грех. Но при этом Христос защищает меня, укрывая «под сенью крыл Своих» и простирая надо мной широкие небеса прощения грехов, под которыми я пребываю в безопасности. {Примечание: при чтении этого лирического отступления напрашиваются аналогии с Пс 90:1,120:5, Мф 23:37, Лк 13:34 и др. — Перев.} В этом заключается причина того, почему Бог не видит грехов, по-прежнему остающихся неотъемлемым свойством моей плоти. Моя плоть сомневается в Боге, ожесточается на Него, не радуется в Нем и т. д. Но Бог не замечает этих грехов, и Его взору они предстают так, словно они и не грехи вовсе. Это достигается вменением ради веры, которой я начинаю держаться за Христа. И ради Него Бог считает несовершенную праведность — совершенной, а грех — не грехом, хотя на самом деле он остается грехом.

Таким образом, мы живем «под завесой» плоти Христовой Евр 10:20. Днем Он является нашим «столпом облачным», а ночью — «столпом огненным» Исх 13:21, удерживающим Бога от видения нашего греха. И хотя мы видим его и испытываем угрызения совести, мы все-таки спасаемся, прибегая обратно ко Христу, нашему Ходатаю и Умилостивителю, через Которого мы достигли завершенности. В Нем же и заключено все, {примечание: в Веймарском издании здесь сказано: ut. Читаем: et.} в Нем же мы имеем все, Он же и подает нам все. Ради Него Бог не замечает все грехи и хочет, чтобы они были покрыты, словно они не являются грехами. Он говорит: «Так как ты уверовал в Моего Сына, хотя ты и имеешь грехи, они должны прощаться, пока смерть не освободит тебя от них полностью».

Пусть христиане стремятся к полному и совершенному познанию учения о христианской праведности, которого софисты не понимают, да и не способны понять. Но им не следует думать, что они смогут сразу же познать его основательно и надлежащим образом. Итак, пусть они стараются читать Павла почаще и с великим усердием. Пусть они сравнивают первое и последнее и даже пусть сравнивают всего Павла с ним же самим [в частностях]. И тогда они обнаружат, как обстоит дело, что христианская праведность состоит из двух частей: первая ее составляющая — это вера, воздающая славу Богу, а вторая ее составляющая — Божье вменение. Ибо, поскольку, как я говорил ранее, вера слаба, [к ней] должно быть добавлено вменение Божье. То есть Бог не хочет вменять нам остатка греха и не хочет наказывать или проклинать нас за него. Но Он хочет покрыть и простить его, словно его нет, не ради нас и не ради нашей достойности или наших дел, но ради Самого Христа, в Которого мы веруем.

Итак, христианин является одновременно праведником и грешником {примечание: фраза, ставшая с тех пор специальным богословским термином: simul iustus et peccator. См.: Luther's Works, 27, с. 231, прим. 39.}, святым и оскверненным, врагом Божьим и чадом Его. Никто из софистов не может принять этого парадокса, ибо они не понимают истинного значения оправдания. Вот почему они заставляют людей совершать добрые дела до тех пор, пока те не избавятся от всякого ощущения греха. Так они довели до безумия многих людей, которые изо всех сил пытались стать совершенно праведными в «формальном» смысле этого слова, но не могли достичь этого. И бесчисленное множество людей, среди которых были даже создатели этой нечестивой догмы, в смертный час было повергнуто в отчаяние, что могло бы произойти и со мной, если бы Христос милостиво не взглянул на меня и не освободил меня от этого заблуждения.

Мы же, в свою очередь, учим и утешаем встревоженного грешника таким образом: «Брат, ты не можешь быть настолько праведным в этой жизни, чтобы тело твое было незапятнанным, как солнце. У тебя все еще остаются пятна и пороки Еф 5:27, но все же ты свят». Но ты спрашиваешь: «Как же я могу быть святым, когда я имею грех и знаю об этом?» — «То, что ты чувствуешь и осознаешь грех — хорошо. Благодари Бога и не впадай в отчаяние. Когда больной человек признаёт свою болезнь — это первый шаг к исцелению». — «Но как я буду освобожден от греха?» — «Прибеги ко Христу-Врачу, исцеляющему сокрушенные сердца и спасающему грешников. Веруй в Него. Если веруешь — ты праведен, потому что ты воздаешь Богу славу, почитая Его всемогущим, милосердным, истинным и т. д. Ты оправдываешь и прославляешь Бога. Короче говоря, ты признаешь Его божественность и все видишь в Нем. И грех, который все еще сохраняется в тебе, не вменяется, но прощается ради Христа, в Которого ты веруешь и Который обладает совершенной праведностью в „формальном“ смысле этого слова. Его праведность принадлежит тебе, твой грех принадлежит Ему».

Таким образом, как я уже говорил, любой христианин является верховным первосвященником, ибо он, во-первых, приносит в жертву и умерщвляет свой разум и помышления плоти, а во-вторых, воздает Богу славу, почитая Его праведным, верным, долготерпеливым, добрым и милосердным. Это является непрестанной вечерней и утренней жертвой Нового Завета. Вечерняя жертва — умерщвление разума, утренняя же жертва — прославление Бога. Итак, христианин повседневно и непрестанно вовлечен в это двойное жертвоприношение. Никто не в состоянии описать значимости и достоинства христианской жертвы.

Итак, можно дать чудесное определение христианской праведности — это божественное вменение, или провозглашение праведным ради веры во Христа, или ради Христа. Когда софисты слышат такое определение, они смеются. Ибо они полагают, что праведность является неким качеством, которое сначала вселяется в душу, а затем распространяется во всех членах. Они не могут избавиться от помыслов разума, провозглашающего, что праведность есть «правое суждение» и «правая воля». Итак, никаким разумом не понять того неоценимого дара, что безо всяких дел Бог считает праведным человека, ухватывающегося верой за Его Сына Христа, Который был послан в этот мир, родился, пострадал и принял за нас крестную смерть.

Словами сформулировать этот факт, несложно: праведность, в формальном смысле слова, находится не в нас, как это утверждает Аристотель {примечание: по-видимому, Лютер имеет в виду «Никомахову этику» Аристотеля, книгу V.}, а вне нас, целиком и полностью в благодати Божьей и Его вменении, в нас же нет ничего праведного, кроме той слабой веры, или первых плодов веры, которыми мы начали ухватываться за Христа, и грех тем временем действительно остается с нами. Однако факт этот сам по себе отнюдь не прост. Он серьезен и важен, ибо дарованный нам Христос совершил для нас не безделицу какую-нибудь и это не было для Него забавой. Но, как Павел говорил ранее (см. Гал 2:20), Он возлюбил нас и предал Себя за нас, Он «сделался за нас проклятием» Гал 3:13. То, что Христос был предан за мои грехи и понес проклятие за меня, дабы я мог быть избавлен от вечной смерти, не является праздным и отвлеченным рассуждением. Тот факт, что я «ухватываюсь» за Сына и верую в Него всем своим сердцем, побуждает Бога считать эту веру, какой бы несовершенной она ни была, совершенной праведностью. Здесь мы находимся в совершенно ином мире — мире вне разума. И здесь не идет речи о том, чтó мы должны делать или какими делами мы можем заслужить благодать и прощение грехов. Нет, здесь мы находимся в области божественной теологии и слышим Благовестие о том, что Христос умер за нас и что, веруя в это, мы провозглашаемся праведными, несмотря на то что грехи — и даже весьма тяжкие грехи — по-прежнему присутствуют в нас.

Так и Христос определяет эту праведность веры в Евангелии от Иоанна. Он как бы говорит Ин 16:27: «Сам Отец любит вас. Почему Он любит вас? Не потому, что вы являетесь фарисеями, безупречными с точки зрения праведности Закона, обрезанными, творящими добрые дела, постящимися и т. д., а потому, что „Я избрал вас от мира“ Ин 15:19. И вами не совершено ничего, кроме того, что „вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога“. Я, посланный Отцом в мир, угоден вам. {Примечание: досл.: «Этот „объект“ [веры], это „Я“, посланное Отцом в мир, угодно вам». — Перев.} И поскольку вы ухватились за этот „объект“ [веры], Отец любит вас и вы угодны Ему». При этом в другом фрагменте Он называет их порочными и говорит им, что они должны просить о прощении грехов. {Примечание: возможно, Лютер имеет в виду фрагмент Мф 7:11 (обращенный к ученикам) и Мф 6:12.} Состояния эти диаметрально противоположны — то, что христианин праведен и возлюблен Богом, и в то же время он грешник. Ибо Бог не может отвергнуть Свою собственную природу. То есть Он не может избавиться от ненависти ко греху и грешникам. И Он делает это по необходимости, ибо в противном случае Он был бы неправедным и любил бы грех. Но как же эти два противоположных состояния — то, что я грешник и заслуживаю Божественного гнева, и то, что Отец любит меня — могут быть истинными одновременно? Здесь ничто и никто не может быть «связующим звеном», кроме Христа Посредника. «Отец любит вас, — говорит Он, — потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога» Ин 16:27.

Итак, христианин пребывает в чистом смирении. Он действительно и воистину ощущает, что в нем присутствует грех и что по этой причине он достоин гнева, суда Божьего и вечной смерти. Поэтому он смирен в этой жизни. И при этом он одновременно пребывает в чистой и святой гордости, которой он обращается ко Христу. Через Него он укрепляется против этого чувства божественного гнева и суда и верует, что он любим Отцом — не сам по себе, но ради Возлюбленного Христа.

Из этого ясно, как вера оправдывает без дел и почему, тем не менее, необходимо вменение праведности. Грехи остаются в нас, и Бог весьма ненавидит их. Из-за них нам необходимо вменение праведности, которое приходит к нам ради Христа, Который дан нам и за Которого мы ухватываемся своей верой. При этом, покуда мы живы, мы поддерживаемся и вскармливаемся в лоне божественной добродетели и божественного долготерпения, покуда не упразднится тело греховное Рим 6:6 и мы не воскреснем как новые творения в День оный. Тогда будут новое небо и новая земля Откр 21:1, на которых будет обитать праведность. Пока же под этим небом обитают грех и нечестивые люди, и благочестивые люди тоже имеют грех. Поэтому Павел сетует в Рим 7:23 на грех, оставшийся в святых, но все же говорит далее Рим 8:1, что «нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе». Кто согласует эти совершенно противоречивые утверждения, что грех в нас — не грех, что заслуживающий осуждения — не будет осужден, что отвергнутый — не будет отвергнут, что достойный гнева и вечной смерти — не получит этих наказаний? Только Посредник между Богом и человеком, Иисус Христос 1Тим 2:5. Как говорит Павел: «Нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе».

7 Познайте же, что верующие суть сыны Авраама.

Это общая позиция и принципиальный аргумент Павла против иудеев: сынами Авраама являются верующие, а не те, кто происходят от него по плоти и крови. Павел решительно использует этот аргумент здесь, а также в 4-й и 9-й главах Послания к Римлянам. Ибо на это прежде всего полагались и этим хвастались иудеи Ин 8:33: «Мы семя Авраамово…», то есть: «Мы его сыны. Он был обрезан и соблюдал Закон. Поэтому, если мы хотим быть истинными сынами Авраама, нам следует подражать нашему отцу». Это действительно было серьезным основанием для похвальбы и самоуверенности — принадлежать к потомкам Авраама, ибо никто не может отрицать, что Бог говорил к семени и о семени Авраама. Однако это преимущество не имело смысла для неверующих иудеев. Таким образом, Павел здесь особенно решительно возражает против такого аргумента и лишает иудеев этой горделивой уверенности. Будучи избранным сосудом [«орудием»] Христовым, он как никто другой мог сделать это. Ибо, если бы нам пришлось с самого начала спорить с иудеями без Павла, мы, вероятно, мало чего добились бы.

Итак Павел сражается против самоуверенности иудеев, надменно хваставшихся: «Мы — семя Авраамово». — «Хорошо». — «Авраам был обрезан и соблюдал Закон. Мы делаем то же самое». — «Согласен. И что дальше? Не хотите же вы по этой причине стать праведными и получить спасение? Совсем нет! Давайте отправимся к самому патриарху Аврааму и посмотрим — каким образом он был оправдан и спасен. Конечно же, не за счет выдающихся добродетелей и святых дел — не потому, что он оставил землю отцов своих, свою семью и дом отца своего, не потому, что он принял обрезание и соблюдал Закон, не потому, что он был готов по требованию Божьему принести в жертву своего сына Исаака, в котором он имел обетование о потомстве, — но потому, что он поверил Богу. Следовательно, он был оправдан не чем иным, как верой. Если вы хотите получить оправдание Законом, то ваш отец Авраам тем более должен был получить оправдание Законом. Однако Авраам не мог ни оправдаться, ни принять прощения грехов и Святого Духа ничем, кроме веры. Поскольку, согласно свидетельству Писания, это является истиной, то почему же вы отстаиваете Закон и обрезание, утверждая, что имеете праведность и спасение через Закон, когда сам Авраам, который является вашим отцом, вашим началом [истоком] и вашим главой и которым вы хвалитесь, был оправдан и спасен без Закона, одной лишь верой?» Что можно возразить на такой аргумент?

И Павел заканчивает словами: «Верующие суть сыны Авраама». Физическое, или кровное родство не порождает сынов Авраама в глазах Божьих. «Никто, — как бы говорит он, — не считается перед Богом сыном Авраама — того Авраама, который является рабом Божьим и которого Бог избрал и оправдал верой — на основании плотского родства. Но сынами Авраама пред Богом становятся воздающие Ему тем же, чем и отец. Авраам же сам был отцом веры, он получил оправдание и стал угодным Богу не благодаря своей способности к продолжению рода и не потому, что имел обрезание и Закон, но потому, что поверил Богу. Таким образом, всякий, кто хочет быть сыном Авраама-верующего, должен веровать сам. В противном случае он является сыном не Авраама, избранного, принятого и оправданного, но лишь Авраама-продолжателя рода, Авраама, который является обыкновенным человеком — зачатым, рожденным и утвержденным во грехе, не имеющим Святого Духа, а потому — осужденным. Таковы же и сыны, происходящие от него по плоти. Они не получили от своего отца ничего, кроме плоти и крови, греха и смерти. Посему они также прокляты. И, следовательно, это пустое и ничтожное хвастовство: «Мы семя Авраамово».

Павел иллюстрирует данный аргумент в 9-й главе Послания к Римлянам, используя примеры из Писаний, хотя иудеи избегают этих примеров. Измаил и Исаак оба были сынами Авраама по плоти. Но тем не менее Измаил, — который был таким же сыном Авраама, как Исаак, и который, кроме того, был бы еще и первородным, если бы физическое родство имело хоть какое-то преимущество или если бы им определялась принадлежность к сынам Авраамовым, — не принимается в счет, и Писание говорит Быт 21:12: «В Исааке наречется тебе семя». Таким же образом, когда Исав и Иаков находились еще в утробе матери и не делали ни хорошего, ни плохого, было сказано Быт 25:23: «Больший будет служить меньшему». В Мал 1:2−3 мы читаем: «Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел». Таким образом, очевидно, что сынами Авраама являются верующие.

Но здесь кто-то может возразить, как в наши дни это делают иудеи и некоторые легкомысленные люди, что вокабула «вера» на древнееврейском языке означает «истину» и что мы неправильно ее используем {примечание: по-видимому, это высказывание направлено против Иоганна Кохлеуса. См.: Luther's Works, 35, с. 187, прим. 29. [Иоганн Кохлеус, наст. фамилия — Добенек (1479−1552) — немецкий гуманист. Изучал богословие в Ферраре. Убежденный противник Лютера. — Перев.]}, а также что место из Книги Бытие (15:6) говорит о чем-то физическом, а именно — об обетовании относительно потомства, и посему, дескать, это и должно подразумеваться, когда речь идет о вере Авраама, а Павел якобы неправильно отнес данный фрагмент к нашей вере во Христа. {Примечание: то есть «вера Авраама», согласно оппонентам, это «просто» вера Авраама в то, что у него будет многочисленное потомство, и это якобы не имеет никакого отношения к вере во Христа. — Перев.} Подобным же образом они могли бы возразить, что библейский фрагмент, цитируемый Павлом из пророка Аввакума немного ниже Гал 3:11, говорит о вере в исполнение видения, а не только о вере во Христа, к которой Павел применяет его. Наконец, они могли бы возразить на всю 11-ю главу Послания к Евреям о вере и о примерах веры. Так и в наши дни некоторые малоопытные люди {примечание: «новички»} хотят произвести впечатление своей «великой мудростью», утверждая, что данный древнееврейский термин означает «мудрость», а не «веру», и что фрагмент из Книги Бытие, цитируемый Павлом, говорит о вере Авраама в обетование относительно потомства, а не о вере во Христа. На этом основании они хотят доказать, что приведенные Павлом цитаты ничего не доказывают. Это тщеславные люди. В таких вопросах они ищут славы и похвалы за мудрость и образованность там, где им менее всего следовало бы делать это. Однако ради простых людей давайте ответим на их измышления.

На первое из них я отвечаю так: вера есть не что иное, как истина сердца, то есть правильное мышление сердца о Боге. Но разум не может правильно думать о Боге, на это способна только вера. Человек правильно думает о Боге тогда, когда верует в Слово Божье. Но когда он пытается оценивать Бога и веровать в Него отдельно от Слова, посредством собственного разума, он не имеет истины о Боге в своем сердце и поэтому не может думать или судить о Нем правильно. Так, когда монах воображает, что его капюшон, тонзура и монашеские обеты угодны Богу, что все это делает его приемлемым для Бога и за это ему даруются благодать и вечная жизнь, он не имеет верного помышления о Боге, но помышление его ложно и нечестиво. Итак, истина является самой верой, которая правильно судит о Боге, а именно — что Бог не взирает на наши дела и праведность, поскольку мы нечисты, но что Он желает помиловать нас, воззреть на нас, принять, оправдать и спасти нас, если мы веруем в Его Сына, Которого Он послал для того, чтобы Он стал искуплением за грехи всего мира 1Ин 2:2. Таково правильное представление о Боге, и это воистину не что иное, как сама вера. Своим разумом я не могу понять, или уверенно провозгласить, что я принят благодатью ради Христа, но я слышу, как это провозглашается через Евангелие, и ухватываюсь за это верой.

На второе измышление я отвечаю: Павел поступает правильно, относя фрагмент из 15-й главы Книги Бытие к вере во Христа. Потому что все пророчества прошлого были пророчествами о грядущем Христе. Таким же образом и вера праотцев заключалась в Нем. Поэтому вера праотцев была та же, что и наша (Деян 15:10−11; 1Кор 10:4). Христос удостоверяет об этом относительно Авраама, когда говорит в Ин 8:56: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался». Только вера праотцев относилась ко Христу грядущему, а наша относится к уже пришедшему. В свое время Авраам был оправдан верой во Христа грядущего. Если бы он жил в наши времена, то он был бы оправдан верой во Христа явившегося и присутствующего. Поэтому я говорил ранее, что Корнилий сначала уверовал во Христа грядущего, но затем, после увещевания Петра, он уверовал, что Христос уже пришел. {Примечание: см. комментарий к 3:2.} Следовательно, вера, Святой Дух и Его дары не изменяются со временем. Ибо всегда пребывали и по сей день остаются все то же желание и то же представление о Христе — как у отцов, живших в прошлом, так и у сынов, живущих ныне. Посему у нас тоже есть Христос грядущий, и мы веруем в Него точно так же, как веровали отцы в ветхозаветные времена. Ибо мы ожидаем, что Он вновь явится в Последний день во славе, чтобы судить живых и мертвых, и мы веруем, что Он уже пришел для нашего спасения. Таким образом, это упоминание Павла не кажется обидным никому, кроме этих глупых придир.

И все же для нас совершенно непозволительно возвращаться ко Христу грядущему {примечание: т.е. к вере во Христа грядущего. — Перев.} (разве лишь постольку, поскольку мы ожидаем Его в Последний день как Искупителя, Который должен будет освободить нас от всех напастей). Ибо, поступая так, мы веровали бы, что Христос еще не открылся, но все еще должен открыться. Этим мы отвергли бы Христа и все Его благодеяния, отвергли бы Святого Духа, объявили бы Бога лжецом и свидетельствовали бы, что Он еще не исполнил того, что обещал, — все это делают иудеи.

Итак, как я уже сказал, Павел прав, когда, говоря о вере во Христа, цитирует фрагмент из Книги Бытие, повествующий о вере Авраама, потому что как Авраам с остальными праотцами, так и мы оправдываемся верой во Христа: те — верой в грядущего, а мы — верой в присутствующего Христа. Мы обсуждаем сейчас природу и значение оправдания, которые одинаковы в обоих случаях и не зависят от того, пришел Христос или грядет. Посему этого достаточно для Павла, чтобы показать, что Закон не оправдывает, но оправдывает лишь вера — будь то вера во Христа грядущего, или вера во Христа присутствующего.

И сегодня Христос для некоторых присутствует, а для некоторых все еще грядет. Для верующих Он присутствует и пришел, для неверующих Он еще не пришел, и нет им от Него никакой пользы. Но если они слышат Слово Христа и веруют, то Он становится присутствующим и для них, оправдывает и спасает их.

«Отвергая все, — как бы говорит Павел, — будь то разум или Закон, дела, плотское потомство праотцев, вы познаете из этого примера с Авраамом и из ясного свидетельства Писания, что люди веры являются сынами Авраама, кем бы они ни были — иудеями или язычниками». Ибо, как он говорит в Рим 4:13, Авраам имеет обетование о том, что он унаследует мир {примечание: что он будет «наследником мира». — Перев.}, то есть в его семени благословятся все племена земные, и назовется «отцом народов» Рим 4:17. Стремясь удержать иудеев от неверного истолкования термина «народы» и отнесения его только на свой счет, Писание говорит не просто: «отцом народов», но Рим 4:17: «Я поставил тебя отцом многих народов». Таким образом, Авраам является отцом не только иудеев, но и язычников.

Из этого очевидно, что сынами Авраама являются не плотские его дети, ибо по плоти он не является отцом язычников, но его дети по вере, о чем Павел говорит в Рим 4:17: «Как написано: Я поставил тебя отцом многих народов пред Богом, Которому ты поверил». Таким образом, Павел учреждает как бы двух Авраамов — один из них воспроизводит потомство, а второй — верует. Авраам имеет сынов и является отцом многих народов. Где? Перед Богом, где верует, не перед миром, где производит потомство. Там он является сыном Адама, грешника, или даже более того — совершителем праведности Закона, живущим согласно разуму, то есть по-человечески. Но все это не имеет никакого отношения к вере.

Такое рассмотрение примера Авраама включает в себя аргументы из Святого Писания, которое гласит, что мы провозглашаемся праведными посредством веры. И это очень веский аргумент по двум причинам — во-первых, из-за примера Авраама, а во-вторых, благодаря авторитету Писания.

8 И Писание, провидя, что Бог верою оправдает язычников…

Это относится к предыдущему аргументу. Павел хочет сказать следующее: «Вы, иудеи, чрезмерно хвастаете Законом, безмерно превозносите и хвалите Моисея, потому что Бог говорил с ним из [горящего] куста». Ибо иудеи, возражая нам, высокомерно бахвалятся — я и сам слышал, как они говорят время от времени: «Вы, христиане, имеете Апостолов, папу, епископов и т. д. Но мы, иудеи, имеем патриархов и пророков, мало того, мы имеем Самого Бога, Который говорил к нам из [горящего] куста на горе Синай, давая нам Закон, а затем — в Храме. Разве вы можете похвастаться и засвидетельствовать в свою пользу что-нибудь подобное?» На это Павел, Апостол язычников, отвечает им: «Такое ваше бахвальство является пустым и никчемным. Ибо Писание предвидит и предсказывает задолго до [ниспослания] Закона, что язычники должны будут оправдываться не Законом, но благословением потомства Авраамова, потомства, обещанного ему за четыреста тридцать лет до того, как был дан Закон (о чем Павел говорит позже, в Гал 3:17). Закон, который был дан спустя столь много лет, не мог сделать немощным или устаревшим это обетование о благословении, данное Аврааму, оно пребывало и будет пребывать вовеки. Что иудеи могут возразить на это?»

Аргумент этот очень веский, ибо он основывается на весьма определенном периоде времени. Обетование о благословении было дано Аврааму за четыреста тридцать лет до того, как народ Израиля принял Закон. Ибо Аврааму было сказано: «Поскольку ты уверовал в Бога и воздал славу Ему, ты будешь отцом многих народов». {Примечание: перефразированная цитата. — Перев.} Вот когда по обетованию Божьему Авраам был учрежден отцом многих народов. И весь мир был дан ему в наследство для его сынов еще до того, как был дан Закон. «Так почему же вы, галаты, бахвалитесь, что получили прощение грехов, стали сынами Божьими и приняли наследие через Закон, который последовал спустя длительное время после обетования, а именно — через четыреста тридцать лет?»

В Крещении заключено обетование о спасении Мк 16:16: «Кто будет веровать…» и т. д. Если кто-то здесь отрицает — как сегодня духовные фанатики, — что праведность и спасение даруются младенцу, как только его крестят, если кто-то избегает этого обетования, утверждая, что оно становится действенным тогда, когда человек достигает разумного возраста {примечание: возраста, в котором он может использовать свой разум. — Перев.} и способен совершать добрые дела и получать то, что учреждено в обетовании, творя добрые дела; если кто-то утверждает, что Крещение — это не знамение воли Божьей по отношению к нам, но лишь «отметина», которая отличает верующих от неверующих, — то такой человек полностью лишает Крещение спасения и приписывает это спасение делам. {Примечание: очевидно, Лютер имеет в виду не только анабаптистов, но также Цвингли. См.: Luther's Works, 37, с. 141.} Это то, что лжеапостолы и их ученики делали постоянно. Они чрезмерно проповедовали Закон и его славу, но пренебрежительно отбрасывали обетование, данное Аврааму за четыреста тридцать лет до Закона. Они отказывались признать, что Авраам — которым они между тем хвастались как отцом всего своего народа — был оправдан не чем иным, как одной лишь верой еще тогда, когда он был необрезан, за много столетий до Закона, о чем Писание явственно свидетельствует в Быт 15:6: «Аврам поверил Господу…» Позже, когда по вере ему уже была вменена праведность, Писание упоминает об обрезании Быт 17:10: «Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами…» Этим аргументом Павел весьма решительно изобличает лжеапостолов и показывает совершенно ясно, что Авраам был оправдан верой, без обрезания и до обрезания, за четыреста тридцать лет до Закона. Аналогичным образом он отстаивает свою позицию и в 4-й главе Послания к Римлянам, а именно — что праведность была вменена Аврааму до обрезания и что он обрел праведность еще будучи необрезанным, а значит задолго до Закона.

«Таким образом, — как бы говорит Павел, — Писание хорошо предвидело и предвосхитило ваше бахвальство Законом и делами. Когда? Еще до обрезания и Закона, потому что Закон был дан спустя четыреста тридцать лет после обетования, когда Авраам был не только оправдан без Закона и до Закона, но уже умер и был погребен. И его праведность без Закона преуспевала не только до тех пор, пока не был дан Закон, она будет процветать до конца света. Если отец всего иудейского народа был оправдан без Закона и до Закона, то тем более его сыны оправдываются таким же образом, как и их отец. Таким образом, праведность — от веры, а не от Закона».

...предвозвестило Аврааму: в тебе благословятся все народы.

«Аврам поверил Господу…» и «Я поставил тебя отцом…» — это исключительно ясные и чудные утверждения, в высшей мере восхваляющие веру и заключающие в себе обетования о духовных фактах, которые иудеи не только полностью игнорируют, но о которых они размышляют придирчиво и которые они искажают своими безумными и порочными истолкованиями. Ибо они по своей слепоте и черствости не видят, что в этих фрагментах речь идет о вере в Бога {примечание: досл.: «…по отношению к Богу». — Перев.} и праведности в глазах Божьих. С таким же упрямством они избегают выдающегося фрагмента о духовном благословении Быт 12:3: «И благословятся в тебе все племена земные». Они понимают термин «благословлять» в смысле «прославлять, желать блага, провозглашать славными». {Примечание: см. фрагмент из Николая Лирского, процитированный в Luther's Works, 2, с. 264, прим. 19.} Тогда это означало бы: «Благословен ты, о иудей, рожденный от семени Авраамова. Благословен ты вовеки, поклоняющийся Богу иудеев и присоединившийся к ним». Таким образом, они полагают, что благословение — это не что иное, как прославление и похвальба в этом мире, то есть что человек может хвалиться тем, что ведет свою родословную от Авраама. Но это не объяснение слов Писания, а их искажение. Словами «Авраам поверил» Павел определяет и показывает нам Авраама верующего, праведного, имеющего обетование и духовного, пребывающего не в заблуждении и ветхой плоти, рожденного не от Адама, но от Духа Святого. Об этом Аврааме, обновленном верой и возрожденном Святым Духом, говорит Писание, провозглашая, что он будет отцом многих народов и что язычники будут даны ему в наследство: «В тебе благословятся все народы».

Павел неукоснительно настаивает на этом, как и само Писание, когда оно говорит Быт 15:6: «Аврам поверил Господу…» Оно приписывает праведность Аврааму только как верующему. Таким образом, Писание показывает Авраама таким, каким он является в глазах Божьих. Этот аргумент описывает нового Авраама отдельно от физического ложа, брачной жизни и продолжения рода. Он представляется таким, каков он в глазах Божьих, то есть верующим и оправданным верой. Ему, как верующему, Писание провозглашает: «Ты будешь отцом многих народов», и: «В тебе благословятся все народы земли». Павел говорит: «Писание предвидит и сокрушает всякое бахвальство иудеев о Законе, потому что язычники были даны Аврааму в наследие не Законом и обрезанием, но еще до этого, верой».

Таким образом, тщетно бахвальство иудеев, когда они хотят, чтобы их почитали благословенными по той причине, что они потомки и сыны Авраамовы. Быть потомками Авраама — это действительно существенное преимущество в глазах мира, преимущество, которым можно хвалиться перед миром (Рим. 9), но в глазах Божьих все это не так. Поэтому иудеи нечестиво искажают данный фрагмент о благословении, истолковывая это благословение только в физическом смысле. Писание ясно и отчетливо говорит о духовном благословении в глазах Божьих, и оно не может и не должно пониматься каким-то иным образом. «В тебе благословятся…» В каком «тебе»? «В тебе, Аврааме-верующем, или в твоей вере, или во Христе грядущем, Который будет твоим потомком и в Которого ты веруешь, — говорю я, — благословятся все народы земли. То есть все народы будут твоими благословенными чадами точно так же, как и ты сам благословен. Как написано Быт 15:5: «Столько будет у тебя потомков». {Примечание: при дословном переводе цитаты, используемой в тексте: «Таково будет семя твое». Это лучше стыкуется с лютеровским текстом, хотя Синодальный перевод смыслового искажения не вносит. — Перев.}

Отсюда следует, что благословения и вера Авраама ничем не отличаются от наших благословений и нашей веры, что Христос Авраама — наш Христос и что Христос умер за грехи Авраама точно так же, как и за наши грехи. Ин 8:56: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался». То есть все то же самое. Посему не следует позволять иудеям легкомысленно относиться к слову «благословение» или искажать его значение. Они смотрят на Писание через завесу 2Кор 3:15. Таким образом, они не видят того, с чем оно имеет дело, какие обетования были даны отцам или каково их содержание. Тем не менее мы должны видеть это прежде всего, а именно — что Бог говорит с Авраамом не о Законе и не о том, что должно быть исполнено, но о том, во что следует веровать. То есть Бог говорит с ним об обетованиях, которые принимаются верой. Что делает Авраам? Он верует в эти обетования. Что Бог дарует Аврааму-верующему? Он вменяет ему веру в праведность и добавляет к этому огромное множество обетований: «Я твой щит» Быт 15:1, «Благословятся в тебе все племена земные» Быт 12:3, «Я сделаю тебя отцом множества народов» Быт 17:5, «Столько будет у тебя потомков» Быт 15:5. Это неопровержимые аргументы, к которым никто не может придраться, если фрагменты из Писания рассматривать усердно и серьезно.

9 Итак верующие благословляются с верным Авраамом… {примечание: или: «…с Авраамом, который имел веру». — Перев.}

Здесь следует сделать акцент на словах «…с верным Авраамом», так как в них вся смысловая нагрузка фразы. Ибо очевидно, что для Павла Авраам Аврааму рознь, поскольку он видит в одном и том же человеке двух различных людей.

Он как бы говорит этим: «Существует Авраам, который совершает дела, и Авраам, который имеет веру. Нас не интересует Авраам, который совершает дела. Ибо если он оправдывается делами, то у него есть чем хвалиться, но только не перед Богом. Пусть тот Авраам, который рождает потомство, который совершает дела, который обрезан и который соблюдает Закон, имеет отношение к иудеям. К нам имеет отношение другой Авраам, а именно — тот, который имеет веру, тот, о котором Писание говорит, что он верой принял благословение праведности и что он принял обетование об этом же благословении для всех, кто верует, как он веровал. Итак, мир обещан Аврааму, но тому Аврааму, который имеет веру. Поэтому весь мир должен быть благословлен, то есть всему миру должна быть вменена праведность, если он верует так, как веровал Авраам».

Итак, благословение — это не что иное, как обетование о Благовестии. И то, что все народы благословлены, означает, что все народы слышат благовестие, или то божественное благословение, которое является обетованием, которое проповедуется и распространяется среди народов посредством Евангелия. Духовно осмыслив этот фрагмент, пророки изрекли немало пророчеств, таких как Пс 18:5: «По всей земле проходит звук их…» Короче говоря, все пророчества о Царстве Христовом и о распространении Благовестия происходят из этого фрагмента: «В тебе благословятся все народы». И то, что народы благословляются, означает, что им даруется праведность, что они провозглашаются праведными, чего не может произойти иначе, как через Евангелие. Ибо Авраам был оправдан не иначе, как через слышание Слова обетования, благословения и благодати. И как вменение праведности достигло Авраама посредством веры, так оно достигло и по сей день достигает всех народов. Ибо это Слово Того же Бога, Слово, которое Он адресовал сначала Аврааму, а затем — всем народам.

В таком случае благословлять — значит проповедовать Слово Евангелия и учить ему, исповедовать Христа и распространять знание о Нем среди других. В этом заключается священническое служение и продолжающееся жертвоприношение новозаветной Церкви, распространяющей это благословение посредством проповеди, отправления Таинств, дарования отпущения грехов, утешения, использования Слова благодати, которое имел Авраам и которое было его благословением. Поскольку он веровал в него, он принял благословение. Так и мы тоже благословлены, если веруем в это. И этим благословением можно похвастаться — не перед миром, но в глазах Божьих. Ибо мы слышим, что наши грехи прощены и что мы приняты Богом, что Бог является нашим Отцом, а мы — Его чадами, на которых Он не желает изливать гнев Свой, которых Он хочет освободить от греха, смерти и всякого зла и которым Он хочет даровать праведность, жизнь и Свое Царство. Также и пророки в разных местах проповедуют об этом благословении. Они не взирают на данные отцам обетования столь безразлично, как это делали неблагочестивые иудеи, а в наши дни делают софисты и сектанты. Но они читают их и выделяют их с величайшим усердием, извлекая из этого источника все пророчества о Христе и Его Царстве. Так, например, пророчество из Ос 13:14: «От смерти избавлю их. Буду смертью твоей, смерть!» {примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». — Ред.}, и подобные высказывания других пророков все проистекают из этого обетования, в котором Бог обещал отцам сокрушить голову змея Быт 3:15 и благословить все народы Быт 12:3.

Таким образом, если народы благословлены — то есть если они провозглашены праведными в глазах Божьих, — тогда грех и смерть должны отступить. И на их место должны прийти праведность, спасение и вечная жизнь — не по делам, но по вере во Христа. Как я уже отмечал, фрагмент Быт 12:3: «И благословятся в тебе все племена земные», говорит не о благословении уст, представляющем собой пожелание кому-то благополучия или приветствие кого-то, но о том благословении, которое относится к вменению праведности, которое имеет значение в глазах Божьих, которое дает искупление от проклятия греха и всего, что следует за грехом. Это благословение обретается только верой, потому что в рассмотренном библейском фрагменте ясно сказано: «Авраам поверил…» и т. д. Следовательно, это исключительно духовное и святое благословение, хотя оно и может быть проклято миром, что, конечно же, и происходит в действительности, но тем не менее оно имеет значимость в глазах Божьих. Таким образом, это очень значительный и веский фрагмент, гласящий, что люди веры обладают благословением, данным Аврааму, имевшему веру. И Павел тоже предчувствует аргумент иудеев, которые хвалятся Авраамом, продолжившим род, творящим дела и праведным в глазах людей, но не Авраамом, имеющим веру.

Как иудеи хвалятся Авраамом, творящим [добрые] дела, так и папа предлагает только такого Христа, Который творит дела или является примером. «Всякий, желающий жить благочестивой жизнью, — говорит он, — должен поступать, как поступал Христос, согласно Его собственному утверждению из Ин 13:15: „Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам“». Мы не отрицаем, что благочестивые люди должны подражать примеру Христа и что добрые дела должны совершаться, но богобоязненные люди не становятся от этого праведными в глазах Божьих. Павел не обсуждает вопрос о том, что нам следует делать. Он обсуждает вопрос о том, каким образом мы должны быть оправданы. И здесь должен рассматриваться только Христос, умирающий за наши грехи и воскресающий для нашей праведности. Он должен быть принят как дар, а не как пример для подражания. Разум не понимает этого. И как иудеи не подражают Аврааму, который имел веру, но подражают Аврааму, творящему дела, так и паписты и все «поборники праведности» не взирают на Христа, Который оправдывает, и не принимают Его, но смотрят и принимают Христа, Который совершает добрые дела. И тем самым они еще дальше отступают от Христа, от праведности и спасения. Но если те и другие хотят спастись, то необходимо, чтобы первые подражали Аврааму, имевшему веру, а последние ухватились за Христа оправдывающего и спасающего, за Которого и сам Авраам ухватился и через Которого он благословлен.

Конечно, то, что Авраам принял обрезание, когда Бог заповедал его, что он обладал выдающимися добродетелями и что он во всем был покорен Богу — все это очень веские основания, для того чтобы хвалиться. Поэтому весьма похвально подражать примеру Христа во всех своих делах, любить ближнего, творить добро по отношению к тем, кто заслуживает зла, молиться за врагов и сносить с терпением неблагодарность тех, кто отплачивает злом за добро. Но ничто из перечисленного не прибавляет праведности в глазах Божьих. Выдающиеся добрые деяния Авраама ничем не помогли ему в провозглашении его праведным перед Богом. Также и подражание примеру Христа не делает нас праведными перед Богом. Чтобы нам быть праведными перед Богом, это стоит значительно дороже человеческой праведности или праведности Закона. Здесь мы должны иметь Христа, благословляющего и спасающего нас, как и Авраам имел Его своим Благословителем и Спасителем. Как? Не делами, но верой. Посему Авраам, имевший веру, принципиально отличается от Авраама, творившего дела, а благословляющий и искупающий Христос отличается от Христа-примера для подражания. И здесь Павел имеет дело со Христом искупающим и Авраамом верующим, а не со Христом-примером и Авраамом-делателем добрых дел. Поэтому он намеренно и подчеркнуто добавляет: «Итак верующие благословляются с верным Авраамом».

Таким образом, «верного Авраама» и Авраама, творившего дела, следует отделять друг от друга, как небо и землю. Тот, кто имеет веру, — совершенно божественный человек, сын Божий, наследник вселенной. Он победитель мира, греха, смерти и дьявола. И никаких слов не хватит, чтобы прославить его. Не позволим же, чтобы верный Авраам был скрыт в могиле, как у иудеев, но превознесем его и воздадим ему хвалу, наполним небо и землю его именем. Для нас Авраам-верующий столь важен, что мы вовсе не замечаем Авраама, который творит дела. Ибо, когда мы говорим об Аврааме-верующем, мы на небесах. Но затем, когда мы исполняем деяния, которые совершались Авраамом-делателем, — деяния человеческие и земные, а не божественные и небесные (разве только дарованы они ему были божественным образом), — мы живем среди людей, на земле.

Так Авраам-верующий наполняет небо и землю. Аналогичным образом каждый христианин наполняет небо и землю своей верой, так что, кроме нее, он не может видеть ничего.

Используя слово «благословлять», Павел здесь приводит аргумент «от противного» {примечание: см.: Аристотель, «Первая аналитика», книга I, гл. 2−3.}, ибо Писание наполнено антитезами. Признаком разумного человека является способность к различению антитез в Писании и к толкованию Писания с их помощью. Так слово «благословение» сразу же подразумевает наличие противоположного явления, а именно — «проклятия». Ибо когда Писание говорит, что все народы благословляются в вере, или в Аврааме, имевшем веру, отсюда неизбежно вытекает, что без веры, или без Авраама-верующего, все прокляты — будь то иудеи или язычники. Поскольку обетование о благословении для всех народов было дано Аврааму, то не следует искать благословения нигде, кроме обетования, данного Аврааму и теперь распространяемого по миру посредством благовествования. Посему все, что находится за пределами этого благословения, проклято, о чем явственно учит Павел, говоря:

10 А все, которые от дел Закона, находятся под проклятием… {примечание: перевод Кассиана. — Ред.}

Таким образом, проклятие — это своего рода «потоп», поглощающий все, что находится вне Авраама, то есть вне веры и обетования о благословении Авраама. Итак, если сам Закон, посредством божественной заповеди данный через Моисея, подвергает проклятию всех подчиняющихся ему, то тем более это делают те законы и традиции, которые выдуманы человеческим разумом. Посему если кто-то хочет избежать проклятия, то пусть держится за обетование о благословении, или за веру Авраама. В противном случае он останется под проклятием. Из предыдущего фрагмента: «В тебе благословятся…» — следует, что все народы, жившие до Авраама, в его времена и после него, находятся под проклятием и будут под вечным проклятием, если они не благословлены верой Авраама, которому было дано обетование благословения, чтобы распространить его на потомков.

Очень полезно знать все это. Ибо это способствует утешению сердец, чтобы мы могли научиться основательным образом разделять праведность веры и праведность плоти, или мирскую праведность. Здесь Павел имеет дело не с государственным, но с теологическим и духовным вопросом перед Богом. Это сказано для того, чтобы удержать какого-нибудь некомпетентного человека от критики и утверждений, будто Павел проклинает и осуждает государственные законы и представителей власти. Иероним трудится в этой области, но он не говорит ничего подобного. {Примечание: см.: Иероним, Commentarius in Epistolam S. Pauli ad Galatas, II, Patrologia, Series Latina, XXVI, 383−4.} И софисты безмолвнее рыбы. Таким образом, читателя следует предупредить, что в данном фрагменте никоим образом не обсуждаются гражданские законы, обычаи и государственные дела, каковые суть установления Божьи и хорошие вещи, которые в других местах Писание одобряет и восхваляет, но темой обсуждения здесь является праведность духовная, которой мы оправдываемся в глазах Божьих и посредством которой мы становимся чадами Божьими в Царстве Небесном. Короче говоря, здесь ничего не утверждается о нашей физической жизни. Здесь Павел имеет дело с жизнью вечной, в которой ни на какое иное благословение не следует надеяться и ни к какой иной праведности не следует стремиться вне обетования о благословении Авраама — будь то Закон, или человеческие традиции, или что иное, о чем может быть упомянуто в этой жизни. Пусть гражданские законы и установления остаются на своем месте и в надлежащем порядке, пусть домоправитель и представитель власти создают отличные и прекраснейшие законы, но они не освобождают от проклятия перед Богом. Царство Вавилона, учрежденное божественным образом и вверенное царям, имеет очень хорошие законы. И всем народам заповедано этим законам подчиняться. Тем не менее повиновение этим законам не спасает никого от проклятия Закона Божественного. Так, мы подчиняемся имперским законам, но мы не становимся от этого праведными перед Богом, ибо здесь мы имеем дело с совершенно иным вопросом.

Я не напрасно настаиваю на этом различии. Ибо чрезвычайно полезно сохранять его, хотя мало кто придерживается его и сохраняет. Кроме того, легко смешать между собой праведность небесную и государственную. В сфере государственной праведности необходимо стремиться к закону и делам. В сфере же праведности духовной, божественной и небесной всякий закон и всякие дела должны быть полностью изгнаны с глаз долой, и следует иметь перед собой только обетование и благословение Авраамовы, учреждающие Христа Благословителем, Подателем благодати и Спасителем. Итак, эта духовная праведность, существующая без Закона или каких-либо дел, взирает только на благодать и благословение, предлагаемое и даруемое через Христа, как это было обещано Аврааму, и во что он поверил.

Посему нетрудно понять, что этот аргумент является очень веским. Ибо если на это благословение можно уповать только во Христе и обрести его можно только через Христа, то из противоположного неизбежно вытекает, что оно никак не обретается через Закон. Посему те, кто под Законом, не благословляются, но остаются проклятыми. Ибо благословение было дано Аврааму-верующему до Закона и без Закона. Однако верой, которой он уверовал в грядущего Христа Благословителя, ею же и мы верим во Христа пришедшего, и так оправдываемся верой, как Авраам был оправдан верой. Следовательно, те, кто находятся под Законом, находятся под проклятием.

Для папы и епископов это невыносимо. И нам негоже хранить молчание, ибо мы должны исповедовать истину, провозглашая, что папство находится под проклятием, что законы и постановления императора — под проклятием, потому что, согласно Павлу, проклято все, что находится вне обетования и веры Авраама. Когда наши оппоненты слышат это, они истолковывают наши слова превратно, будто мы учим, что не следует проявлять почтения к правителям, и будто мы подстрекаем к мятежу против императора, осуждая все законы, подрывая и разрушая государства и т. д. Но они несправедливы к нам. Ибо мы проводим различие между благословением физическим и благословением духовным и говорим, что император обладает благословением физическим, ибо иметь царство, законы, гражданские установления, иметь жену, детей, дом, имущество — это благословение. Ибо все это добрые творения, дарованные Богом. Однако этим физическим благословением, являющимся временным и имеющим конец, мы не избавляемся от вечного проклятия. Так что мы не осуждаем законы и не бунтуем против императора. Мы учим, что ему следует повиноваться, что его следует бояться, любить и почитать — но в мирском плане. Когда же речь заходит о нашем теологическом учении, которое имеет дело с праведностью перед Богом, мы смело и решительно заявляем вместе с Павлом, что все, находящееся вне обетования и веры Авраама, находится под проклятием, которое является небесным и вечным. Здесь следует рассматривать иную жизнь — жизнь после этой, физической жизни, и иное благословение — благословение после этого, физического благословения.

Короче говоря, мы утверждаем, что все вещи и явления следует рассматривать как благие творения Божьи. Жена, дети, имущество, законы, государственные установления и обряды — все это божественные благословения, принадлежащие определенному месту. То есть это временные благословения, присущие этой жизни. Но извечные «поборники праведности», иудеи, паписты, сектанты и т. д. путают и смешивают эти благословения, ибо они не видят различий между благословениями физическими и духовными. Поэтому они говорят: «Мы имеем Закон. Он благ, свят и праведен. Следовательно, мы оправдываемся им». Кто же отрицает, что Закон благ и т. д.? Но, с другой стороны, он является также Законом проклятия, греха, гнева и смерти. Посему здесь должно делаться следующее различие: Бог имеет двойное благословение — физическое, для этой жизни, и духовное, для жизни вечной. И мы утверждаем, что иметь богатство, детей и т. п. — это благословение, но лишь на «своем уровне», а именно — в этой жизни. Но для вечной жизни недостаточно иметь физические благословения, ибо нечестивые процветают и имеют их больше всех. Также недостаточно обладать гражданской и юридической праведностью, ибо нечестивцы весьма преуспевают и в этом. Бог рассыпает эти Свои дары в мире безвозмездно среди злых и добрых, как «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» Мф 5:45. Ибо Он великодушен и добр по отношению ко всем. И Ему ничего не стоит весь сотворенный мир подчинить нечестивым. В Рим 8:20 сказано: «Тварь покорилась суете не добровольно…» Посему те, кто имеют только физические благословения, не являются за счет этого сынами Божьими, духовно благословенными в глазах Божьих, каковым был Авраам. Они прокляты, как говорит Павел: «Все, которые от дел Закона, находятся под проклятием».

Павел мог бы сказать об этом более обобщенно: «Все, что вне веры, находится под проклятием». Он не делает этого, но выбирает нечто такое, что, кроме веры, является наилучшим, величайшим и любимейшим из всех физических благословений мира, а именно — Закон Божий. «Хотя он свят и дан от Бога, — как бы говорит Павел, — производит он все же только одно: подвергает всех людей проклятию и удерживает под проклятием». Если божественный Закон подвергает людей проклятию, то тем более делают это все остальные законы и благословения. Для того чтобы всем было ясно, что подразумевается под словами: «Быть под проклятием», Павел приводит свидетельство из Писания:

...«Ибо написано: проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона».

Этим свидетельством, взятым из Втор 27:26, Павел стремится доказать, что все, находящиеся под Законом, или под делами Закона, прокляты, то есть во грехе, под гневом Божьим, под властью вечной смерти и всех пороков. Ибо, как было сказано ранее, он говорит не о физическом или государственном проклятии, но о проклятии духовном и вечном, о проклятии вечной смерти и ада. Это удивительное доказательство, потому что Павел доказывает утверждение: «Все, которые от дел Закона, находятся под проклятием», на основании отрицания, взятого у Моисея: «Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано…» Эти два утверждения — Павлово и Моисеево — находятся в полном противоречии между собой. Слова Павла сводятся к следующему: «Всякий, кто совершает дела Закона, проклят». Моисеево же утверждение таково: «Всякий, кто не совершает дел Закона, проклят». Как же это может быть согласовано? Или (тем более) как одно может быть доказано на основании другого? Что же это за доказательство, спрашиваю я, когда я стремлюсь доказать утверждение: «Если… хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» Мф 19:17, на основании утверждения: «Если ты не соблюдаешь Заповеди Божьи, то войдешь в жизнь вечную»? Разве не докажу я с помощью противоположного противоположное? Хорошенький способ доказательства! И все же метод доказательства, используемый Павлом, очень схож с ним. Никто не понимает этого фрагмента, если не имеет правильного учения об оправдании. Иероним в поте лица трудился над ним, но так и оставил его необъясненным.

Несомненно, Павел более подробно рассматривал данный вопрос, когда навещал галатов. В противном случае они не поняли бы, что Павел имеет в виду, поскольку здесь он касается его лишь вкратце и мимоходом. Но поскольку они уже слышали ранее, как он истолковывает данный вопрос, стоило ему лишь напомнить, и они вспомнили все. Две эти фразы не противоречат друг другу, они находятся в полном согласии. И мы учим аналогичным образом: «Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут» Рим 2:13, хотя, с другой стороны, те, кто совершают дела Закона, прокляты. Ибо учение об оправдании гласит: «Все, что вне веры Авраама, проклято», хотя оправдание Закона должно исполниться в нас Рим 8:4. Человеку, не знающему учения о вере, эти утверждения кажутся совершенно противоречивыми и абсурдными, потому что это звучит так: «Если ты исполнил Закон, ты не исполнил его. Если не исполнил, то исполнил».

Поэтому прежде всего следует уяснить, какую тему обсуждает Павел, что он имеет в виду и как он смотрит на Моисея. Как я уже неоднократно упоминал, он обсуждает духовный вопрос, не имеющий отношения к сфере государства и всяческих законов. Он смотрит на Моисея совершенно иными глазами, чем те лицемеры и лжеапостолы, — он истолковывает Закон духовно. Следовательно, основной акцент здесь делается на слове «исполняет». Исполнять Закон означает соблюдать его не только внешне, но истинно и совершенно. Существуют две разновидности исполнителей Закона. К первой разновидности относятся те, кто полагается на дела Закона. Против них Павел сражается на протяжении всего своего Послания. Вторая разновидность — это люди веры, о которых мы поговорим чуть позже. Итак, полагаться на Закон, или на дела Закона, и быть человеком веры — это диаметрально противоположные вещи, как дьявол и Бог, грех и праведность, смерть и жизнь. Полагающиеся на Закон — это те, кто хочет быть оправдан Законом. Люди же веры — это те, кто уповает на оправдание исключительно по благодати. Всякий, говорящий, что праведность обретается на основании веры, проклинает и осуждает праведность дел. С другой стороны, всякий, говорящий, что праведность обретается на основании Закона, порицает и проклинает праведность веры. Таким образом, эти два явления — полные противоположности. Здесь Павел говорит о Законе и делах не в метафизическом смысле. Он говорит о том, как они используются и истолковываются, а именно о том, что лицемеры хотят получить оправдание Законом и делами.

Тот, кто рассмотрит это, легко поймет, что исполнять Закон означает делать то, что заповедано в Законе, не только внешне, для вида, но в Духе, то есть воистину и безупречно. Но где мы можем найти того, кто исполняет Закон подобным образом? Пусть он покажется, и мы прославим его! Здесь наши оппоненты сразу же отвечают: «Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут» Рим 2:13. Хорошо. Но давайте сначала определим, кто такие эти исполнители. Они называют человека исполнителем Закона, если он совершает дела Закона и таким образом получает оправдание «предшествующими делами». Согласно Павлу, это не является исполнением Закона, потому что, как я уже говорил, полагаться на дела и быть человеком веры — вещи разные и несовместимые. Посему иметь желание оправдаться делами Закона — значит отрицать праведность веры. Тем самым, когда «поборники праведности» соблюдают Закон, они отрицают праведность веры, грешат против Первой, Второй и Третьей заповедей и против всего Закона, потому что Бог заповедовал, чтобы Ему служили, веруя в Него и боясь Его. Они же, наоборот, превращают дела в праведность — без веры и вопреки вере. Поэтому именно своим соблюдением Закона они поступают совершенно вопреки Закону и грешат серьезно и тяжко. Ибо они отрицают праведность, милосердие и обетования Божьи. Они отрицают Христа со всеми Его благодеяниями. И в сердце своем они утверждают не праведность Закона, — которой они не понимают и тем более не соблюдают, — но лишь видимость и идол Закона. Таким образом, неизбежно, исполняя Закон, они не только не соблюдают его, но даже грешат и отрицают Божественное Величие и все Его обетования. Конечно же, Закон был дан не для этого.

Итак, они злоупотребляют Законом, ибо не понимают его. Как Павел говорит в Рим 10:3: «Не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией». Ибо они слепы и не понимают, как должны истолковываться вера и обетования. Они стремительно, не рассуждая, бросаются в Писание и хватаются лишь за одну его часть — за Закон. И они думают, что исполнят его делами. Но это лишь грезы, чары и заблуждение сердца. И праведность Закона, которую, как они полагают, они производят, на самом деле представляет собой не что иное, как идолопоклонство и хулу на Бога. Посему они неизбежно остаются под проклятием.

Следовательно, мы не можем исполнять Закон так, как они мечтают, и уж тем более мы не можем оправдаться этим. Доказывается это прежде всего самим Законом, имеющим совершенно противоположное действие. Ибо он умножает грех, производит гнев, обвиняет, устрашает и проклинает. Так как же он может оправдывать? Во-вторых, на это же указывает и обетование. Ибо Аврааму было сказано: «В тебе благословятся все народы». Следовательно, не существует иного благословения, кроме как в обетовании Аврааму. И если ты находишься вне его, то ты остаешься под проклятием. Если же ты под проклятием, то ты не исполняешь Закона, потому что ты во грехе, во власти дьявола и вечной смерти — все это, несомненно, сопутствует проклятию. Короче говоря, если бы праведность приходила через Закон, то обетование Божье было бы тщетно, равно как тщетно было бы излияние Его благословения. Поскольку Бог знал, что мы не можем исполнить Закон, Он предвидел это задолго до [дарования] Закона. Он первым пришел к Аврааму и обещал ему благословение, возвестив: «В тебе благословятся все народы». Таким образом, Он удостоверил, что все народы будут благословлены не посредством Закона, но через обетование Авраама. Поэтому те, кто относятся к обетованию с пренебрежением или презрением и хватаются за Закон, пытаясь получить оправдание через него, находятся под проклятием.

Итак, «исполнять» — это значит прежде всего веровать, и, таким образом, верой соблюдать Закон. Ибо мы должны принять Святого Духа. Будучи просвещены и обновлены Им, мы начинаем исполнять Закон, любить Бога и ближнего. Но Святого Духа получают не через Закон, ибо «все, которые от дел Закона, — говорит Павел, — находятся под проклятием», но Его получают посредством слушания веры, то есть через обетование. Мы должны быть благословлены исключительно с Авраамом и с его верой в обетование. Посему прежде всего нам следует искать прибежища в обетовании, чтобы мы слышали звуки благословения, то есть Евангелие. В него следует веровать. Слышание обетования приносит Аврааму Христа, и когда человек ухватывается за Него верой, он получает в дар Святого Духа через Христа. Тогда этот человек начинает любить Бога и ближнего, тогда он совершает добрые дела и несет свой крест. Это является истинным исполнением Закона, в противном же случае Закон остается постоянно неисполненным. Итак, «исполнять», если определить это ясным и надлежащим образом, — это значит просто веровать во Иисуса Христа, и, получив Святого Духа верой во Христа, совершать то, что свойственно Закону. И никак иначе это не может осуществляться, ибо Писание говорит, что вне обетования нет благословения — даже в Законе. Следовательно, мы не можем исполнять Закон без обетования. Должно присутствовать благословение, заключающееся в благовестии о Христе, Который был обещан Аврааму как Тот, через Кого весь мир получает благословение.

Во всем мире нет никого, к кому определение «делатель [исполнитель] Закона» относилось бы вне обетования о Евангелии. Таким образом, «делатель Закона» — это вымышленный термин, который никто не может понять, не находясь вне Закона, в благословении и вере Авраама. Таким образом, истинным делателем Закона является тот, кто принимает Святого Духа верой во Христа и затем начинает любить Бога и делать добро ближнему. Следовательно, понятие «исполнять» включает в себя одновременно и веру, которая берет самого делателя и как бы делает его деревом, а его деяния становятся плодами. Ибо сначала нужно, чтобы было дерево, а потом — плоды. Ведь не яблоки создают дерево, но дерево производит яблоки. Так сначала вера создает человека, который затем творит дела. Таким образом, соблюдать Закон без веры — значит создавать яблоки без яблони, из дерева и глины {примечание: из физических компонентов, механически. — Перев.}, то есть создавать не яблоки, но лишь пустые фантазии. Но как только дерево посажено, то есть как только через веру во Христа появляется исполнитель, так за этим следуют дела. Ибо для того чтобы были дела, сначала должен существовать исполнитель, дела не могут появиться прежде делателя. Итак, «исполнители закона оправданы будут», то есть они будут объявлены праведными Рим 2:13.

Исполнителя называют так не на основании совершенных им дел. Он получает это имя на основании дел, которые ему предстоит совершать. Ибо христиане не становятся праведными, совершая праведные дела. Но, будучи оправданы верой во Христа, они совершают праведные дела. В мирской жизни ситуация совершенно иная. Здесь человек становится исполнителем на основании дел, подобно тому как, по словам Аристотеля, человек становится кифаристом, часто играя на кифаре. {Примечание: вероятно, ссылка на аристотелевскую «Политику», книга VIII, гл. 6.} Но в теологии человек не становится исполнителем на основании дел Закона, здесь сначала должен быть делатель, а после этого следуют дела.

Софисты и сами вынуждены признать — как они и учат, — что если моральное дело, совершаемое внешне, исполнено не от чистого сердца, не по доброй воле и не по правому велению разума, то это дело притворное. {Примечание: Фома Аквинский, «Сумма теологии», II-I, вопрос 109, раздел 4.} Отсюда происходит поговорка, популярная среди немцев: «Под капюшоном скрывается много плутов». Ибо неблагочестивый и порочный негодяй может подражать благочестивому человеку и внешне совершать те же самые дела, которые благочестивый творит по вере, как Иуда совершал те же дела, что Апостолы. Тогда чего же не хватало в делах Иуды, если он делал то же самое, что и остальные Апостолы? На это софист отвечает на основании своей философской морали: «Человек, воля и предписания разума — все это ущербно. Иуда — негодный человек, имевший извращенное сердце». Так они сами вынуждены признать, что в мирских и внешних отношениях дела не оправдывают, если они совершаются не от чистого сердца, не с чистыми помыслами и не с доброй волей. Насколько же более они вынуждены признать это в теологической области, где, помимо всего прочего, должны присутствовать знание Бога и вера, очищающая сердце! Посему они совершают дела и пребывают в праведности Закона подобно тому, как Иуда совершал дела вместе с Апостолами. Они сами не понимают того, что делают, или того, о чем говорят. Ибо Закон был дан не для оправдания. Он был дан для того, чтобы производить гнев, вскрывать грех, являть гнев и осуждение Божье и угрожать вечной смертью. Когда они читают это у Павла, они даже не видят этого, тем более они этого не понимают. Посему они недостойны даже того, чтобы их называли лицемерами. Но в своих мечтаниях о праведности по делам Закона они являются личинами и призраками, очарованными и околдованными. Ибо, как я говорил, «исполнитель Закона», как они его себе представляют и определяют, — это вымышленный термин, небылица, то, чего реально не существует нигде.

Таким образом, когда Павел обосновывает фрагмент: «Все, которые от дел Закона, находятся под проклятием», опираясь на слова Моисея: «Проклят всяк…» и т. д., он доказывает вовсе не обратное, как кажется на первый взгляд. Но доказательство его верно и весьма хорошо обосновано. Ибо Моисей подразумевает и утверждает то же самое, что и Павел, говоря: «Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего…» Но ведь никто не исполняет. Посему те, кто полагаются на дела Закона, не исполняют Закона. И если они не исполняют его, то они под проклятием. Но поскольку, как я уже говорил, существуют две разновидности исполнителей Закона — истинные исполнители и лицемеры, — постольку истинных следует отделять от лицемеров. Истинные исполнители — это те, кто посредством веры становятся «добрыми деревьями» прежде, чем приносить добрый плод, и те, кто сначала становятся делателями, а затем совершают дела. Моисей также говорит об этом. И покуда исполнители не являются таковыми, они пребывают под проклятием. Никто из лицемеров не является таким исполнителем, потому что они стремятся достичь праведности делами и сами себя сделать праведными людьми. Ибо вот как они размышляют: «Мы — грешники и неправедные люди, которые хотят быть праведными. Как? На основании дел». Таким образом, они поступают подобно неразумному зодчему, который пытается построить фундамент из крыши или создать дерево из плодов. Ибо, стремясь получить оправдание делами, они пытаются превратить дела в делателя, что является прямой противоположностью тому, что делает Моисей — он предает такого делателя анафеме, и точно так же поступает Павел.

Итак, «соблюдая» Закон, они не только не исполняют его, но даже отвергают Первую заповедь, обетования Божьи и благословение, дарованное Аврааму. Они отвергают веру и пытаются благословить себя своими собственными делами, то есть оправдать себя, освободить себя от греха и смерти, одолеть дьявола и силой захватить небеса {примечание: возможно, отсылка к Мф 11:12.} — что означает отвержение Бога и воздвижение себя на Его место. Ибо все это относится исключительно к деяниям Божественного Величия, а не к делам какой бы то ни было твари, будь то ангел или человек. Таким образом, Павел может легко предсказать на основании Первой заповеди, что эти мерзости будут учреждены в Церкви антихристом. Ибо кто учит, что для спасения необходимо какое-то иное поклонение, кроме поклонения, учрежденного в Первой заповеди — то есть бояться Бога, уповать на Него и любить Его, — тот является антихристом и ставит себя на место Бога 2Фес 2:4. Поэтому Христос предсказывал: «Многие придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос» Мф 24:5. И в наши дни мы говорим просто и твердо, что всякий, кто ищет праведности вне веры, через дела, отвергает Бога и делает себя богом. Вот что он думает: «Если исполню это дело, я буду праведен. Я буду победителем греха, смерти, дьявола, гнева Божьего и ада. И тогда я обрету вечную жизнь». Итак, что же это, спрашиваю я, если не самонадеянное присвоение того дела, которое принадлежит одному лишь Богу, и не провозглашение себя «богом»? Итак, нам легко пророчествовать и с уверенностью судить обо всех, кто находится вне веры — что они не только идолопоклонники, но идолы, отвергающие Бога и поставляющие себя на Его место 2Фес 2:4. Петр пророчествует на этом же основании, говоря в 2Пет 2:1): «…У вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель».

В Ветхом Завете все пророчества, направленные против идолопоклонства, проистекают из Первой заповеди. Ибо все цари и пророки вместе с неверным народом не совершали ничего иного, кроме того, что совершают папа и все лицемеры. «Поклоняясь таким образом, — думают они, — мы воздадим славу и послужим Господу, Который вывел нас из земли Египетской». Так Ровоам сделал двух золотых тельцов и сказал 3Цар 12:28: «Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской». Он говорил так об истинном Боге, Который совершил это деяние. И тем не менее он вместе со всем народом были идолопоклонниками, потому что поклонялись Богу не так, как предписано в Первой заповеди. Они смотрели только на дело, совершив которое, они считали себя праведными перед Богом. А это равносильно отвержению того самого Бога, о Котором устами они провозглашали, что Он вывел их из земли Египетской. О таких идолопоклонниках Павел говорит Тит 1:16: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются…»

Итак, все лицемеры и идолопоклонники пытаются исполнять дела, которые по существу являются Божественными, то есть свойственны Божеству и принадлежат целиком и полностью Христу. Устами они не говорят: «Я — Бог, я — Христос», но фактически они приписывают себе божественность Христа и присущие Ему функции. То есть фактически они говорят: «Я — Христос. Я — Спаситель не только себя самого, но и других». Так, монахи учат — и они убедили в этом весь мир, — будто своей лицемерной святостью они способны оправдывать не только себя, но и других, тех, кому они передают ее, несмотря на то что оправдание грешника — это функция, принадлежащая одному лишь Христу. Так же папа, распространив свою божественность на весь мир, отверг и полностью пресек деяние Христово и затмил Его божественность.

Полезно изучать и внимательно рассматривать все это, потому что это помогает человеку судить обо всем христианском учении и всей человеческой жизни. Знание об этом способствует также утверждению сердец и наделяет человека способностью понимать все пророчества и все Писание и судить обо всем. Ибо всякий, знающий все это надлежащим образом, может провозгласить с уверенностью, что папа — антихрист. Он наверняка может понять, что значит отвергать Бога, или отвергать Христа, и что имел в виду Христос, говоря Мф 24:25: «Многие придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос», а также — что значит противиться и превозноситься «выше всего, называемого Богом или святынею» 2Фес 2:4, что значит воссесть «в храме Божием… выдавая себя за Бога» 2Фес 2:4, что подразумевается под «мерзостью запустения, стоящей на святом месте» в Мф 24:15. Источник всех этих гнусностей заключается в том, что проклятые лицемеры отказываются быть оправданными божественным благословением и быть созданными Богом Творцом. Они отказываются быть лишь пассивной стороной, но хотят активно делать то, совершение чего следует смиренно доверить Богу и принимать от Него. И, таким образом, они делают себя «творцом» и «оправдателем» посредством своих дел, с презрением отвергая благословение, обещанное и данное Аврааму и его верующим детям. Таким образом, каждый лицемер является одновременно «материалом» и «производителем действия» (несмотря на то, что это противоречит философии, поскольку один и тот же предмет не может производить действие над самим собой {примечание: Аристотель, «Физика», книга VII, гл. 1.}): материалом, потому что он является грешником, и производителем действия, потому что он облачается в монашеский капюшон или находит себе какое-нибудь другое дело, которым надеется заслужить благодать и спасти себя и других. Итак, он является творением и творцом одновременно. Поэтому никто не может описать словами, сколь это ужасно и опасно — искать праведности вне благословения, в Законе и делах. Ибо это «мерзость запустения, стоящая на святом месте» (см. Мф 24:15), которая отвергает Бога и учреждает тварь на месте Творца.

Таким образом, когда Моисей произносит слова: «Проклят всяк…», он говорит о тех, кто стремится исполнять Закон. Но [истинными] исполнителями Закона являются верующие, которые, принимая Святого Духа, исполняют Закон, любят Бога и ближнего. Итак, «исполнитель Закона» — это не тот, кто становится исполнителем на основании дел, но тот, кто, сделавшись верующим, становится производителем действия. Ибо в теологии те, кто сделались {примечание: досл.: «…были сделаны». — Перев.} праведными, делают праведное, — не так, как в философии, где те, кто делают праведное, становятся праведными. Таким образом, мы, будучи оправданы верой, совершаем добрые дела, посредством которых, как сказано во 2Пет 1:10, наше звание и избрание подтверждается и день ото дня становится более твердым. Но так как мы имеем только первые плоды Духа и не имеем пока десятин и поскольку остатки греха все еще пребывают в нас, мы не соблюдаем Закона в совершенстве. Однако это не вменяется нам, верующим во Христа, обетование о Котором было дано Аврааму и Который благословил нас. Ибо, несмотря на это, Бог проявляет к нам терпимость, по-отечески лелея и вскармливая нас ради Христа. Мы являемся тем израненным человеком, ограбленным и побитым разбойниками, чьи раны перевязал самарянин, возлив на них масло и вино; человеком, которого он посадил на своего осла и отвез в гостиницу, позаботился о нем, а затем, отъезжая, поручил его содержателю гостиницы со словами: «Позаботься о нем» (Лк 10:30−35). Итак, нас выхаживают и лелеют как в гостинице, пока Господь не прострет Свою руку во второй раз, чтобы избавить нас, как говорит Исаия (Ис 10:10−11).

Таким образом, как я говорил, утверждение Моисея: «Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего…» — не противоречит словам Павла о том, что все, полагающиеся на дела Закона, находятся под проклятием. Ибо Моисей предполагает исполнителя, который совершенно исполняет Закон. Но где нам найти такого? Нигде. Павел признает, что он сам не является таковым, ибо он говорит в Рим 7:15: «Не то делаю, что хочу…» И Давид говорит: «И не входи в суд с рабом Твоим…» Пс 142:2. Таким образом, Моисей, как и Павел, неизбежно влечет нас ко Христу, через Которого мы становимся исполнителями Закона и через Которого нам вменяется невиновность в каких бы то ни было прегрешениях. Как? Во-первых, через прощение грехов и вменение праведности по вере во Христа. Во-вторых, даром, посредством Святого Духа, Который создает в нас новую жизнь, новые побуждения и т. д., чтобы мы соблюдали Закон также и в формальном отношении. Все, что не соблюдается, — прощено ради Христа. Кроме того, всякий оставшийся в нас грех не вменяется нам. Так Моисей соглашается с Павлом и имеет в виду то же самое, говоря: «Проклят всяк…», потому что он отрицает, что люди соблюдают Закон, когда хотят оправдаться на основании дел. И вместе с Павлом он заключает, что они находятся под проклятием. Таким образом, Моисей требует истинных исполнителей, людей веры, так же как Павел осуждает тех, кто не являются истинными исполнителями, то есть тех, кто не являются людьми веры. Моисей использовал отрицательную форму, а Павел утвердительную — здесь нет никакого противоречия, при условии что ты правильно определяешь, что значит «исполнение». Итак, оба утверждения истинны, а именно — что под проклятием все, не совершающие всего записанного в Законе, и что под проклятием все, полагающиеся на дела Закона. Это все, что касается аргумента, основанного на противоположностях: «Если народы благословляются в Аврааме, который имеет веру, то они неизбежно под проклятием».

Поскольку данный фрагмент предоставляет нам такую возможность, необходимо сказать кое-что об аргументах, которые обычно выдвигаются противниками нашего учения об оправдании одной лишь верой. В Писании — как в Ветхом, так и в Новом Заветах — содержится множество высказываний о делах и о награде. Наши оппоненты полагаются на них, думая, что с их помощью они могут успешно опровергнуть учение о вере, которое мы преподаем и которого придерживаемся. Посему мы должны быть готовы не только учить тех, кто на нашей стороне, но и отвечать на возражения наших оппонентов.

Софисты, равно как и все, не понимающие учения об оправдании, не знают ни о какой иной праведности, кроме праведности мирской, или праведности Закона, которая в определенной мере известна даже язычникам. Поэтому они выхватывают слова «исполнять», «действовать» и т. п. из области моральной философии и Закона и переносят их в теологию, где поступают не только наихудшим, но и самым нечестивым образом. Философию и теологию следует тщательно разделять. Философия тоже говорит о доброй воле и правильной мотивации. {Примечание: лат. ratio имеет, среди прочего, такие значения, как «мышление», «размышление», «обдумывание», «рассмотрение»; «рассудок», ­«разум»; «образ мыслей», «взгляд», «точка зрения»; «основание», «мотив»; «обоснование»; «мнение». Следует учитывать это, читая в русском переводе «Лекций» такие выражения, как «правильная мотивация» или «правый разум», которыми мы перевели recta ratio. — Ред.} И софисты тоже вынуждены признать, что дело не является добрым с позиции морали, если прежде нет доброй воли. Однако, переходя к теологии, они поступают как глупые ослы: желают поставить дело прежде доброй воли, хотя с позиции философии необходимо, чтобы человек был морально оправдан прежде совершения дела. То есть дерево первично по отношению к плоду — как по сущности, так и по природе. Они сами признают это и учат, что в природе бытие предшествует делу и что в вопросах морали добрая воля требуется прежде совершения дела. И только в теологии они извращают это и ставят дело прежде правильной мотивации.

Таким образом, в природе «исполнение» — это одно, в философии — другое, а в теологии — третье. В природе прежде должно быть дерево, а затем появляется плод. В моральной философии «исполнение» предполагает добрую волю и правый разум для совершения благого. И на этом философы останавливаются. Поэтому мы в теологии говорим, что моральная философия не имеет Бога своим предметом и конечной целью, поскольку Аристотель, саддукей или просто какой-нибудь добрый человек — «добрый» в гражданском понимании этого слова — называет правым разумом и доброй волей свое стремление к общему благополучию государства, к спокойствию и добропорядочности. Философ и законник не поднимаются выше. Они не предполагают, что через правый разум получат прощение грехов и вечную жизнь, как это делают софист и монах. Посему языческий философ намного лучше, чем такой «поборник праведности», ибо он остается в своих пределах, имея в виду только добропорядочность и спокойствие и не смешивая божественное с человеческим. Софист же поступает иначе. Он полагает, будто Бог обращает внимание на его доброе намерение и дела. Поэтому он смешивает человеческое с божественным, оскверняя имя Божье. Мысли эти он черпает прямиком из моральной философии, но злоупотребляет ими хуже язычника.

Таким образом, в теологии нам следует перенести слово «исполнение» на более высокий уровень, чтобы оно стало совершенно новым. Ибо как оно становится иным при переносе из природной сферы в область морали, так еще более оно становится иным при переносе из сферы философии и Закона в область теологии, обретая здесь совершенно новое значение и тоже требуя правого разума и доброй воли, но в теологическом, а не в моральном смысле, и здесь они означают, что через Слово Евангелия я познаю и верую, что Бог послал Сына Своего в мир, чтобы искупить нас от греха и смерти. Здесь «исполнение» — нечто новое, неизвестное разуму, философам, законникам и всем людям. Ибо это «тайная и сокровенная премудрость» (см. 1Кор 2:7).

Таким образом, в теологии «исполнение» обязательно предполагает в качестве предварительного условия наличие самой веры. Вот как ты должен отвечать на все библейские места о делах, в которых оппоненты подчеркивают слово «делание» и «исполнение», — это теологические, а не естественные и не моральные термины. Если они являются естественными или моральными, они понимаются в обычном смысле. Если же они теологические, то включают в себя правый разум и добрую волю, непостижимые для разума человеческого, который там «ослепляется», и возникает иной разум — разум веры. Таким образом, «исполнение» в теологии всегда понимается как исполнение с верой, а исполнение с верой — это совсем иная сфера и новая область, отличная от морального исполнения. Поэтому когда мы, богословы, говорим об «исполнении», мы неизбежно говорим об исполнении с верой, потому что в теологии мы не имеем никакого правого разума и никакой доброй воли, кроме веры.

Это правило, изложенное прекрасно и ясно, ты можешь прочесть в 11-й главе Послания к Евреям, где из всего Святого Писания собраны и перечислены многочисленные деяния святых — такие как дела Давида, убившего льва и медведя, а также сразившего Голиафа. Здесь тупой осел софист смотрит только на внешнее проявление дела, как баран {примечание: досл.: «как бык…». — Перев.} на новые ворота. Но на это дело следует смотреть так, чтобы ты прежде всего видел — каким человеком был Давид, совершивший это дело, а именно — что он был человеком, чье сердце уповало на Господа Бога Израилева, о чем ясно говорится в 1Цар 17:37: «И сказал Давид: Господь, Который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина». И еще (1Цар 17:45−47): «Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил; ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам [труп твой и] трупы войска Филистимского птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле; и узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь…» Итак, ты видишь, что он был человеком праведным, угодным Богу, сильным и упорным в вере прежде, чем он совершил это дело. Соответственно, «исполнение» Давидом этого дела не является деянием естественным или моральным, но деянием веры.

Таким же образом это Послание говорит об Авеле, что он верой принес Богу лучшую жертву, чем Каин Евр 11:4. Если софисты натыкаются на этот фрагмент в том виде, как он записан в Книге Бытие (где просто описывается, что Каин и Авель принесли дары и что Господь призрел на Авеля и на его приношение [Быт 4:3−4]), то они сразу же ухватываются за слова: «Принес от плодов земли»; «Принес от первородных»; «Призрел Господь… на дар его [Авеля]». И они восклицают: «Здесь вы слышите и видите, что Бог смотрит на приношения, поэтому дела оправдывают!» Таким образом, эти грязные свиньи полагают, будто праведность — это понятие из области морали, поскольку смотрят только на внешнее проявление дела, а не на сердце того, кто это дело совершает. И все же даже в философии они обязаны смотреть не на одно лишь дело, но на добрую волю того, кто это дело исполняет. Они же лишь цепляются за слова о том, что они [Каин и Авель] принесли дары и что Господь призрел на дары. Они не замечают, что текст в Книге Бытие отчетливо констатирует: Господь сначала призрел на Авеля, потому что его личность была угодна Ему благодаря вере, и только затем [Он призрел] на его приношения. Таким образом, в теологии мы говорим о делах, жертвах, приношениях и дарах, которые верны, то есть которые совершены и принесены в вере, о чем восклицает Послание к Евреям. «Верою, — говорит оно, — Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин». «Верою Енох переселен был…» Евр 11:5. «Верою Авраам повиновался призванию…» Евр 11:8. Итак, здесь ты видишь правило, как надлежит отвечать на аргументы о делах, выдвигаемые нашими оппонентами, а именно: «Тот или иной человек совершал свои деяния в вере». Этим ты опровергнешь все их аргументы.

Из сказанного очевидно, что в теологии дело ничего не значит без веры — прежде чем действовать, тебе надлежит иметь веру. Ведь «без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал» Евр 11:6. Итак, составитель Послания к Евреям говорит, что жертва Авеля была лучше, потому что он веровал. Каин же, будучи нечестивцем и лицемером, совершал деяние моральное, или скорее деяние разума, чем стремился угодить Богу. Посему Каин действовал как лицемер и неверный. {Примечание: досл.: «деяние Каина было лицемерным и неверным». — Перев.} В его деянии проявилась не вера в благодать, а лишь самонадеянное упование на собственную праведность. И, таким образом, «деяние», дар и приношение Авеля были совершены в вере, а деяние, дар и приношение Каина были без веры. Поэтому наши оппоненты вынуждены признать, что во всех деяниях святых предполагается наличие веры, благодаря которой дела становятся богоугодными. В теологии, таким образом, мы говорим о новом «исполнении» — это исполнение, отличное от морального деяния.

И еще мы различаем веру таким образом, что иногда вера понимается вне дел, а иногда — с делами. Ибо как ремесленник говорит о своем материале по-разному и садовник говорит о дереве как о бесплодном или плодовитом, так и Святой Дух говорит в Писании о вере по-разному: в одних местах Он говорит о вере, если можно так выразиться, отвлеченной и абсолютной, а в других — о вере конкретной, или воплощенной. Так Христос, если смотреть по внешнему виду, выглядит как человек и не более того. И все же Писание в одних случаях говорит о Христе как о Боге, а в других — как о составном и воплощенном. Вера абсолютна, или «отвлечённа», когда Писание выражается об оправдании или об оправданных людях в абсолютном смысле, — как, например, ты можешь видеть в Послании к Римлянам и в Послании к Галатам. Но когда Писание говорит о наградах и делах, оно говорит о вере составной, конкретной, или воплощенной. Приведем несколько примеров такой веры: «Вера, действующая любовью» Гал 5:6, «Для чистых все чисто» Тит 1:15, «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» Мф 19:17, «Кто исполняет его [Закон], тот жив будет им» Гал 3:12, «Уклоняйся от зла, и делай добро» (Пс.36:26). {Примечание: Лютер часто связывает фрагменты Лк 10:28 и Мф 19:17. Например, см.: Luther's Works, 22, p. 425.} В этих и подобных местах (которых в Священном Писании бесчисленное множество), где упоминается об «исполнении», Писание всегда говорит об исполнении в вере. Посему, когда говорится: «Так поступай, и будешь жить», это означает: «Прежде всего заботься о том, чтобы ты был верным, имел правый разум и добрую волю, то есть веру во Христа и, имея их, действовал».

Так что же удивительного, если этой воплощенной, то есть действующей вере, каковой была вера Авеля, или совершённым с верой делам обещаются заслуги и награды? И почему бы Святому Писанию не говорить различным образом о вере, когда оно говорит различным образом о Христе как о Боге и человеке? То есть в одних случаях оно говорит обо всей Его Личности, а в других — о двух Его природах по отдельности, либо о природе божественной, либо о человеческой. Если оно говорит о Его природах по отдельности, то оно говорит о Нем в абсолютном смысле. Но если оно говорит о божественной природе, соединенной с природой человеческой в одной Личности, то оно говорит о Христе как о составном и воплощенном. В этом смысле я могу совершенно справедливо сказать: «Младенец, лежащий на коленях матери, сотворил небо и землю и является Господом ангелов». Я говорю здесь о человеке. Но «человек» в этом утверждении является совершенно новым понятием и, как говорят сами софисты, заменяет собой понятие «Божество» {примечание: о таком словоупотреблении — см.: Luther's Works, 37, с. 210.}, то есть этот Бог, ставший человеком, сотворил все. Cотворение здесь приписывается только божественности, поскольку человеческая природа не творит. Тем не менее правильно сказано, что «Человек сотворил», потому что божественность, которая лишь одна творит, воплотилась с человеческой природой, поэтому человеческая природа участвует в свойствах обоих утверждений. Посему говорится: «Этот Человек Иисус вывел Израиль из Египта, низверг фараона и совершил все, что принадлежит Богу». Здесь все приписано Человеку по причине божественности.

Поэтому, когда Писание говорит в Дан 4:24: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным», или в Лк 10:28: «Так поступай, и будешь жить», необходимо понимать прежде всего, что это за «исполнение». Ибо в этих местах, как я уже отмечал, Писание говорит о вере не отвлеченной, а конкретной; не «голой», или простой, а составной. Поэтому смысл этой фразы: «Так поступай, и будешь жить», состоит в следующем: «Ты будешь жить благодаря этому „исполнению“ с верой. Или: это „исполнение“ даст тебе жизнь исключительно благодаря вере». Такое оправдание принадлежит одной лишь вере, как сотворение принадлежит божественности. Тем не менее насколько верно и истинно говорить о Христе-Человеке, что Он сотворил все, настолько же допустимо и оправдание приписывать воплощенной вере, или верному «исполнению». Таким образом, не следует полагать, как обычно полагают софисты и лицемеры, будто дела оправдывают отвлеченно, как таковые, и что заслуги и награды обетованы моральным делам. Это обетование относится к делам, совершённым в вере.

Позволим же Святому Духу говорить, как Он это делает в Писаниях, в одних местах о вере отвлеченной, «голой», простой, а в других местах — о вере конкретной, составной, воплощенной. Все, что приписывается делам, принадлежит вере. Ибо дела не следует понимать в моральном смысле. Их надлежит понимать в теологическом смысле и с позиции веры. Таким образом, в теологии пусть вера всегда будет божественностью, которой проникнуты дела, подобно тому как человечество Христа было проникнуто божественностью. Всякий, кто прикасается к жару нагретого металла, прикасается к самому металлу. {Примечание: о происхождении этого образного сравнения см.: Luther's Works, 23, с. 123, прим. 95.} И всякий, кто прикоснулся к коже Христа, воистину прикоснулся к Богу. Таким образом, вера — это, если можно так выразиться, «мастер на все руки» в делах. {Примечание: выражение, использованное в оригинале: Fac totum. См. также Luther's Works, 3, с. 90, прим. 7.} Как Авраам называется верным потому, что вера разлита по всему Аврааму {примечание: т.е. он все делал с верой.}, так, глядя на Авраама, творящего дела, я не вижу ничего от Авраама плотского, или творящего дела, но вижу лишь Авраама верующего.

Я рассказываю все это столь усердно, чтобы ясно и четко раскрыть учение о вере и чтобы вы были способны ответить правильно и без труда на возражения оппонентов, которые путают философию и теологию, превращая теологические дела в дела моральные. В теологическом понимании дело — это дело, совершённое в вере. Так и человек в теологическом понимании — это человек, пребывающий в вере. Аналогичным образом правый разум и добрая воля — это разум и воля, пребывающие в вере. Итак, вера в общем понимании — это божественность в деле, в человеке и в членах его тела как единственная причина оправдания, которое затем приписывается материи за счет формы, делу — за счет веры. Царственная божественная власть дается Человеку Христу не по причине Его человечества, но по причине Его божественности. Ибо божественность одна сотворила все, безо всякого участия человеческой природы, подобно тому как не человеческая природа победила грех и смерть, но крючок, скрытый в черве, на которого набросился дьявол, победил и пожрал дьявола, пытавшегося пожрать червя. {Примечание: эта метафора, принадлежащая отцам Церкви, уходит корнями в Иов 40:20. Используется Григорием Нисским в работе «Orationes catecheticae», XXIV, 93, 3, Patrologia, Series Graeca, XLV, 65.} Таким образом, человеческая природа ничего не могла бы достичь сама по себе, но совершила это одна лишь божественность, соединенная с человеческой природой, и человеческая природа совершала это за счет божественности. Так и здесь одна лишь вера оправдывает и совершает все. Тем не менее за счет веры то же самое приписывается делам.

Слова «исполнять», «делать» должны пониматься тремя способами: [1] по существу, или естественным образом (хотя софисты изобрели некие «нейтральные» дела, которые, как они говорят, не являются ни хорошими, ни плохими {примечание: Фома Аквинский, «Сумма теологии», II-I, вопрос 18, раздел 8.}), [2] с точки зрения морали и [3] теологически. Когда речь идет о «делах по существу» и делах в моральном смысле, как я уже говорил, эти слова понимаются обычным образом. В теологии же они становятся совершенно новыми словами и обретают иное значение. Таким образом, все лицемеры, желающие получить оправдание на основании Закона и имеющие ложные представления о Боге, являются «исполнителями» с точки зрения морали. Против них здесь выступает Павел. Ибо их «исполнение» проистекает от правого разума и доброй воли в моральном, человеческом понимании этих понятий. Поэтому их деяния являются лишь моральными, или рациональными [разумными], а не теологическими и истинными, то есть включающими в себя веру. Таким образом, когда ты читаешь в Писании о патриархах, пророках и царях, о том, что они совершали добрые дела, воскрешали мертвых, побеждали царства и т. д., тебе следует помнить, что эти и подобные утверждения должны истолковываться согласно новой, теологической «грамматике», как они истолковываются в 11-й главе Послания к Евреям — верой они творили правду, верой воскрешали мертвых, верой побеждали царей и царства. {Примечание: «Которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих» (Евр 11:33−34). — Перев.} Итак, вера воплощает и «образует» исполнение. И если наши оппоненты являются здравомыслящими людьми, то они не могут отрицать этого и ничего не могут этому противопоставить. Они могут, конечно, кричать, что Писание часто говорит об «исполнении» и «совершении». И мы постоянно будем отвечать на это, что Писание говорит об «исполнении» верой. {Примечание: досл.: «об исполнении, имеющем веру». — Перев.} Ибо разум, прежде чем совершать дела, должен быть просвещен верой. После того как обретено истинное представление и знание о Боге в качестве правого разума [правильного мотива, правильного обоснования], при нем воплощается и с ним объединяется дело, так чтобы все, что приписывается вере, потом приписывалось и делам, но только за счет веры.

Я столь пространно описываю термин «исполнение» потому, что этого требует процитированный из Моисея фрагмент: «Кто не исполняет… всего». Я думал также о том, что стоило бы увещевать студентов-теологов тщательно различать истинное и лицемерное «исполнение», «исполнение» моральное и «исполнение» теологическое. Тогда они смогут легко объяснить все фрагменты, которые, как кажется, утверждают праведность дел. Как я уже говорил, истинное «исполнение» — это исполнение в вере, исполнение теологическое, чего не имеет тот, кто стремится обрести праведность на основании дел. Таким образом, всякий исполнитель Закона и всякий «моральный святой», стремящийся оправдаться посредством человеческой воли и разума, находится под проклятием, потому что он предстает перед Богом в самонадеянном уповании на собственную праведность. «Исполняя» Закон, он не исполняет его. Это как раз то, что Павел называет «упованием на дела Закона», а именно — то, что лицемеры исполняют Закон, однако, исполняя его, они его не исполняют, потому что понимают слово «исполнять» согласно «грамматике» морального учения, которая не применима в теологии. Они совершают дела, но дела эти происходят от их самонадеянности и совершаются безо всякого, с теологической точки зрения, правого обоснования и доброй воли, то есть без знания Бога и веры. Поэтому они слепы, заблуждаются и остаются под проклятием.

11 А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет.

Еще один аргумент, взятый из свидетельства пророка Аввакума. Это очень веское и ясное утверждение, выдвигаемое Павлом против всех заявлений о Законе и делах. Этим он как бы говорит: «К чему здесь долго дискутировать? Я приведу вам очень ясное свидетельство пророка, к которому никто не сможет придраться: „Праведный верою жив будет“. Если верой, значит не Законом, потому что Закон не от веры». И Павел истолковывает термин «вера» в его исключительном смысле и в качестве антитезы.

Софисты, готовые отказаться от Писаний, придираются к этому фрагменту следующим образом: «„Праведный верою жив будет“, то есть той верой, которая активна, действенна, или „приняла форму“ любви. А если вера „бесформенна“, то она не оправдывает». {Примечание: см.: Luther's Works, 3, с. 169−170.} Они сами придумали такое толкование и этим наносят немалый ущерб данному фрагменту. Если бы они называли «оформленную» веру истинной верой, или верой в теологическом понимании, или, как Павел называет ее, ἀνυπόκριτον {примечание: нелицемерной} верой 1Тим 1:5, которую Бог называет верой, тогда это их толкование не казалось бы мне оскорбительным. Ибо тогда вера не различалась бы с любовью. Она различалась бы с ложным представлением о вере, подобно тому как мы отличаем веру поддельную от веры истинной. Поддельная — это такая вера, которая слышит о Боге, Христе и всех таинствах воплощения и искупления, ухватывается за услышанное и умеет прекрасно разглагольствовать об этом. Но при этом все же реально существуют только пустое мнение и тщетное слушание, которые ничего не оставляют в сердце, но являются лишь «пустым звуком» о Евангелии, хотя о нем и произносится немало слов. Фактически — это вообще не вера. Ибо она не обновляет и не изменяет сердца. Она не порождает нового человека, но оставляет его при своем мнении и в прежнем образе жизни. Такая вера имеет весьма пагубное действие, и ее лучше вовсе не иметь. Лучше философ-моралист, чем лицемер, имеющий такую веру.

Если бы они отличали «оформленную веру» от веры ложной, или поддельной, то такое различение вовсе не вызывало бы у меня антипатии. Но они говорят о вере, «оформленной любовью», и рассуждают о двойственной вере, а именно — о вере «неоформленной» и «оформленной». К этому вреднейшему и сатанинскому истолкованию я не могу питать ничего иного, кроме сильнейшего отвращения. «Хотя и может присутствовать влитая вера, — говорят они, — которая является даром Святого Духа, а также вера приобретенная, которую мы сами производим своими многочисленными деяниями веры, тем не менее обе они являются „бесформенными“ и должны принять форму любви». {Примечание: об этом различии см. также Luther's Works, 24, с. 321, прим. 9.} По их мнению, вера сама по себе подобна картине или какой-то прекрасной вещи, находящейся в темноте, она может быть постигнута, только когда ее достигает свет, то есть любовь. И поэтому любовь якобы является «формой» веры, а вера — это лишь «содержание» любви. Таким образом, они предпочитают любовь вере и приписывают праведность не вере, а любви. Ибо то, благодаря чему что-то является таковым, тем более является таковым. Итак, не приписывая праведность вере, кроме разве что за счет любви, они не приписывают вере вообще ничего.

Кроме того, эти разрушители Евангелия утверждают, что даже влитая вера, которая не была принята в результате слушания или произведена какими-то деяниями, но была создана в человеке Святым Духом, может сосуществовать со смертным грехом и что иметь ее могут самые порочные люди. «И посему, — говорят они, — если она [вера] одна {примечание: то есть без любви. — Перев.}, то она тщетна и совершенно бесполезна, даже если бы она совершала чудеса». Таким образом, они лишают веру ее цели и отдают эту цель любви, так что вера становится ничем, если к ней не добавляется «форма», а именно любовь. Из столь вредного вымысла софистов вытекает, что вера, эта ничтожная добродетель, является неким «бесформенным хаосом», не обладающим никаким действием, ничего не порождающим и безжизненным, всего лишь пассивным материалом. Такое мнение является богохульным и сатанинским. Оно уводит людей прочь от христианского учения, от Христа-Посредника и от веры, которая держится за Христа. Ибо если любовь — это форма веры, то я тут же должен сказать, что любовь — это наиважнейшая и наибольшая составная часть христианской религии. И таким образом я теряю Христа, Его кровь, Его раны и все Его благодеяния. Я присоединяюсь к любви, люблю и прихожу к моральной разновидности «исполнения», как это делают папа, языческий философ или турок.

Но Святой Дух знает, что и как Ему говорить. Он мог бы без труда сказать то, что нечестиво измышляют софисты, то есть что «праведный будет жив оформленной верой». {Примечание: верой, оформленной любовью. — Перев.} Однако Он намеренно опускает это и просто говорит: «Праведный верою жив будет». Так что плевать нам на софистов с их нечестивым и зловредным истолкованием! Мы хотим сохранить и превознести ту веру, которую Бог назвал верой, то есть истинную и твердую веру, не имеющую сомнений о Боге, о божественных обетованиях или о прощении грехов через Христа. Тогда мы можем пребывать в безопасности во Христе как «объекте» веры, постоянно взирая на страдания и Кровь нашего Посредника и на все Его благодеяния. Одна лишь вера, держащаяся за Христа, способна дать нам возможность взирать на это, не позволяя увести наш взор прочь. Посему это зловредное истолкование должно быть решительно отвергнуто и данный фрагмент должен пониматься, как говорящий об одной лишь вере. Павел сам показывает это, приводя такой аргумент против «оформленной» веры:

12 Закон же не от веры… {примечание: перевод Кассиана. — Ред.}

Софисты заявляют: «Праведный будет жить, если его вера является „оформленной“». С другой стороны, Павел говорит: «Закон же не от веры». Но что такое Закон? Разве он не является также заповедью о любви? Фактически Закон не заповедует ничего иного, кроме любви, что следует из библейского текста Мф 22:37: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим». Или еще Втор 5:10: «И творящий милость до тысячи родов любящим Меня». А также Мф 22:40: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Итак, если Закон, заповедующий любить, противоречит вере, то любовь не от веры [не основывается на вере]. Поэтому Павел ясно и четко опровергает предлагаемое софистами истолкование об «оформленной вере» и, отложив Закон в сторону, говорит только о вере. Как только отвергается Закон, так сразу же отбрасывается и любовь, равно как и все, что относится к Закону. Остается только вера, которая оправдывает и животворит.

Павел отстаивает свою позицию, опираясь на совершенно ясное свидетельство пророка, что, кроме верующего, никто не может получить оправдания и жизни в глазах Божьих, верующий же получает праведность и жизнь на основании веры, без Закона и любви. Причина в том, что Закон не от веры [не основывается на вере], то есть Закон — это не вера, он не имеет к ней отношения. Закон не верует. Равно как и дела Закона не являются верой. Таким образом, вера — это нечто отличное от Закона, как обетование — это нечто отличное от Закона. Но обетование не обретается исполнением, оно даруется только верой.

Как в философии материя отличается от свойства {примечание: см., например, Аристотель, «Метафизика», книга V, гл. 30.}, так и в богословии обетование и Закон разделены, подобно небу и земле. Но если обетование и Закон разделены, то вера и дела тоже разделены. Следовательно, вера не может основываться на Законе, потому что вера основывается только на обетовании. Таким образом, она принимает и знает только Бога, она состоит только в принятии благого от Бога. Дела же и Закон состоят в делании и отдавании Богу. Так Авель-жертвующий дает Богу, но Авель-верующий принимает от Бога. Таким образом, из данного фрагмента, взятого у пророка, Павел делает очень сильное и убедительное заключение, что праведный будет жить верой, то есть одной лишь верой, потому что Закон не имеет отношения к вере вообще. Закон — это не обетование, вера же льнет к обетованию и основывается на нем. Соответственно, как Закон и обетование различны, так различны дела и вера. Следовательно, ложно и нечестиво толкование софистов, соединяющее Закон с верой и даже более того — угашающее веру и ставящее на ее место Закон.

Павел постоянно говорит о тех, кто хочет исполнять Закон не в теологическом смысле, а в моральном. Но все, сказанное о добрых делах как о теологическом понятии, имеет отношение только к вере.

...но кто исполняет его, тот жив будет им.

Я понимаю эту часть утверждения как иронический пассаж, хотя он может быть истолкован в моральном смысле, а именно — что те, кто соблюдают Закон в моральном отношении, то есть без веры, будут жить им. То есть они не будут наказываться, но будут получать от этого физические вознаграждения. Однако я понимаю этот фрагмент как родственный фразе Христа: «Так поступай, и будешь жить» Лк 10:28, то есть как своего рода иронию или насмешку. «Ну-ну, исполняй, исполняй!» Павел хочет показать точно, что такое праведность Закона и что такое праведность Евангелия. Праведность Закона заключается в соблюдении Закона, соответственно утверждению: «Кто исполняет его…» Праведность веры заключается в веровании, соответственно утверждению: «Праведный верою жив будет». Таким образом, Закон требует, чтобы мы совершали что-то для Бога. Вера же не ждет от нас деяний. Она требует, чтобы мы веровали в обетование Божье и приняли что-то от Него. Посему высшая функция Закона — порождать действие, в то время как функция веры — соглашаться с обетованиями. Итак, Закон производит деяние, а вера порождает упование. Ибо вера — это вера в обетование, а деяние — это деяние Закона. Вот почему Павел столь основательно задерживается на слове «исполнение». Чтобы ясно показать, что такое праведность Закона и что такое праведность веры, он противопоставляет одно другому: обетование — Закону, а веру — делам. Он говорит, что от Закона ничего не происходит, кроме деяния. Вера же — это нечто совершенно иное, а именно — это то, что прилепляется к обетованию.

Таким образом, эти четыре понятия должны четко разграничиваться. Ибо как Закон, так и обетование, каждый из них имеет свою собственную функцию. Исполнение следует относить к Закону, а веру — к обетованию. Насколько глубоко различие между Законом и обетованием, настолько же велико расстояние между верой и делами — даже если ты понимаешь «делание» в теологическом смысле. Ибо Павел обсуждает здесь нечто совершенно иное. Он подчеркивает различие между исполнением и верованием, чтобы отделить любовь от веры и показать, что оправдывает одна лишь вера, потому что Закон, как бы его ни исполняли — с позиции морали, в теологическом смысле или же не исполняли вовсе, — совершенно ничего не дает для оправдания. Закон относится к исполнению. Вера же — это нечто совершенно иное, требующееся до того, как будет исполняться Закон, дабы, когда она уже предсуществует, произошло прекрасное воплощение.

Таким образом, вера постоянно оправдывает и животворит, однако она не остается одинокой, то есть праздной. Не то чтобы она не остается в одиночестве на своем собственном уровне и в своей функции, ибо она всегда оправдывает одна. Но она воплощается и становится человеком, то есть никогда не остается праздной, или без любви. Так Христос, по Своей божественности, является {примечание: в оригинале сказано et, но похоже, что здесь имелось в виду est.} сущностью или природой божественной и вечной, безначальной, однако Его человечество является природой, созданной во времени. Эти две природы во Христе неслитны и несмешанны, и свойства каждой из них должны пониматься различно. {Примечание: цитата из догматического постановления Халкидонского собора, состоявшегося в 451 г. [В тексте переведена дословно. Один из существующих вариантов перевода на русск. яз. звучит так: «В двух естествах, неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого…» (Христианство. Энциклопедический словарь, т. 3, с. 154). — Перев.]} Иметь начало во времени — это свойство человеческой природы, а быть вечным и не иметь начала — это свойство природы божественной. Тем не менее две эти сущности сочетаются, и божественность, не имеющая начала, включается {примечание: или: «воплощается» (incorporatur). — Ред.} в человеческую природу, имеющую начало. Как я обязан проводить различие между человеческой природой и божественностью, говоря: «Человеческая природа — это не божественность, однако этот Человек есть Бог», так я провожу различие здесь, говоря: «Закон — это не вера, однако вера производит дела». Вера и дела сочетаются в конкретном, или составном, однако каждое из них имеет и сохраняет свою природу и собственную функцию.

Теперь ты понимаешь, для чего Павел столь сильно заостряет внимание на данном фрагменте, а именно — чтобы четко отличить веру от любви. И пусть все эти софисты идут к дьяволу со своими проклятыми истолкованиями, и да будет проклято само выражение: «Оформленная вера»! Ты должен постоянно провозглашать, что термины «вера оформленная», «неоформленная», «приобретенная» и т. п. — все это чудовищные порождения дьявола, созданные для разрушения христианского учения и веры, для хулы на Христа, для Его попрания и для учреждения праведности от дел. Я утверждаю, что ты должен провозглашать это для того, чтобы сохранить единую, истинную и правильную веру — веру без дел. Хотя дела следуют за верой, вера не должна становиться делами, а дела не должны быть верой, иначе они будут перемешаны и перепутаны. Следует четко различать границы и области Закона, или дел, — и веры.

Таким образом, когда мы веруем, мы живем просто благодаря Христу, Который без греха и Который является также нашей крышкой умилостивления {примечание: вероятно, отсылка к Евр 9:5. Вульгата: propitiatorium (досл.: «умилостивилище»); Синод.: «очистилище» — Перев., ред.} и прощением грехов. С другой стороны, исполняя Закон, мы действительно совершаем дела, но при этом не обретаем праведности и жизни. Ибо Закон не оправдывает и не дает жизни, но вскрывает грех и убивает. Конечно, Закон говорит: «Кто исполняет его, тот жив будет им». Но где исполняющий его? Где тот человек, который любит Бога всем своим сердцем и т. д. и ближнего своего, как самого себя? Поэтому нет ни одного, кто бы исполнял Закон. И как бы сильно кто-то ни старался исполнять его, все равно, исполняя его, не исполняет, а значит остается под проклятием. Вера же не совершает дел, она верует во Христа-Оправдателя. Итак, человек живет не благодаря своим деяниям, он живет благодаря вере. Впрочем верующий исполняет Закон, а то, чего он не исполняет, прощается ему оставлением грехов ради Христа, а что остается от греха, не вменяется ему.

Говоря: «Кто исполняет его», Павел сравнивает праведность Закона с праведностью веры, что он делает также в Рим. (10:5 и далее). Он как бы говорит этим: «Действительно, было бы замечательно, если бы кто-то исполнял Закон. Но поскольку никто не делает этого, мы должны искать прибежища во Христе, Который был подчинен Закону, чтобы искупить подзаконных Гал 4:4. Веруя в Него, мы принимаем Святого Духа и начинаем исполнять Закон. Благодаря нашей вере во Христа, все, чего мы не соблюдаем, не вменяется нам. Но в грядущей жизни вера пройдет и будут надлежащие и совершенные дела и любовь. Ибо когда вера пройдет, она будет заменена славой, благодаря которой мы увидим Бога таким, какой Он есть 1Ин 3:2. Это будет истинное и совершенное знание Бога, правый разум и добрая воля — не в моральном и не в теологическом, но в небесном, божественном и вечном значении. Тем временем мы должны стойко пребывать в вере, получающей через Христа прощение грехов и вменение праведности. Таким образом, никакой законник не соблюдает Закона. Ведь, не имея веры, он находится под проклятием». Итак, Павел ясно отличает исполнителя Закона от человека веры. Он говорит здесь не о верующем исполнителе Закона, но об исполнителе Закона, который не имеет прощения грехов через Христа и хочет быть оправданным исключительно посредством Закона.

Следует заметить, что Павел называет праведными только тех, кто оправдан без Закона, через обетование, или через веру в обетование. Таким образом, исполнение Закона — это вымысел, пустое слово, ничего не значащее вне веры. Тот, кто полагается на дела Закона и стремится производить впечатление соблюдения Закона, не исполняет его. Ибо Павел делает общее заключение, что все, полагающиеся на дела, находятся под проклятием, под которым они не находились бы, если бы они исполнили Закон. Это правда, что тот, кто исполняет Закон, будет жить им, то есть будет благословен. Но где такой человек? Его нет нигде. Вот почему я говорил, что этот фрагмент из Моисея должен пониматься двумя способами — с гражданской и с теологической точек зрения. Ибо Закон был дан для двоякого употребления. Во-первых, для того чтобы сдерживать невеж и злых людей. В этом смысле утверждение: «Но кто исполняет его, тот жив будет им», — относится к гражданской сфере. Оно означает, что, если человек внешне и в государственной сфере повинуется власти, он избегает наказания и смерти. Государственная власть не имеет права наказывать или казнить его, но позволяет ему жить безопасно. Таково государственное употребление Закона, которое пригодно для сдерживания невеж. Однако Павел акцентирует здесь внимание не на таком употреблении, а обсуждает данный фрагмент с теологической точки зрения. Он говорит: «Кто исполняет его…» — то есть слова его означают следующее: «Если бы люди могли соблюдать Закон, они были бы блаженны. Но где такие люди? Поэтому они не являются исполнителями Закона, если прежде они не оправданы без Закона, верой».

Таким образом, следует обратить особое внимание, что Павел не говорит здесь о тех, кто оправдан верой. Он проклинает и осуждает тех, кто полагается на дела Закона. Не будем же безумствовать вместе с Иеронимом, который был настолько обманут своим драгоценным Оригеном, что почти ничего не понимал в посланиях Павла. Они оба смотрели на него словно на специалиста по гражданскому праву. «Неужели это значит, — вопрошает Иероним, — что все патриархи были прокляты, несмотря на то, что были обрезаны, приносили жертвы и соблюдали Закон?» {примечание: Иероним, Commentarius in Epistolam S. Pauli ad Galatas, II, atrologia, Series Latina, XXVI, 384.} Таким образом, он бросается на Павла без рассуждения, не различая между истинными исполнителями Закона, оправданными верой, и исполнителями, полагающимися на дела Закона.

Разумеется, Павел ничего не говорит здесь против тех, кто оправдан верой и кто является истинным исполнителем, потому что такие исполнители не полагаются на дела Закона. Он противостоит тем, кто не только не соблюдает Закона, но совершает то, что противоречит Закону. Ибо Закон заповедует, чтобы они боялись Бога, любили Его и поклонялись Ему верой. Но они игнорируют Бога. Они не поклоняются Ему и не любят Его, но любят лишь себя, прикрываясь именем Божьим. Как говорит Писание Рим 2:24: «Ибо ради вас {примечание: «из-за вас»}… имя Божие хулится у язычников». Посему это неправедные, святотатственные люди и идолопоклонники, совершающие тяжкий грех, особенно против Первой заповеди. Кроме того, они чрезвычайно похотливы, гневливы и имеют множество других порочных стремлений. Короче говоря, нет в них ничего благого, кроме того, что внешне они хотят казаться праведными и исполняющими Закон.

Мы же, оправданные верой, как патриархи, пророки и святые, не полагаемся на дела Закона в деле оправдания. Покуда мы пребываем во плоти и все еще имеем в себе остатки греха, мы все еще находимся под Законом (хотя и не под проклятием, потому что ради Христа, в Которого мы веруем, это вменяется {примечание: так в оригинале, хотя похоже, что более логично было бы добавить здесь non [то есть: «не вменяется нам». — Перев.]} нам). Плоть враждебна Закону Божьему, а похоть не только не исполняет Закона, но даже грешит против Закона. Более того, она противоборствует нам и пленяет нас в рабство Рим 7:23. Но если Закон не полностью исполняется в святых, но многое происходит вопреки Закону, поскольку они все еще имеют в себе похоть и остатки греха, и остается еще много грязи, препятствующей им, чтобы они не боялись и не любили Бога в совершенстве, не взывали к Нему с твердой уверенностью, не достаточно чтили Его Слово, то насколько же более все это проявляется в человеке, который не оправдан и отвращен от Бога и который всем сердцем презирает, ни во что не ставит и ненавидит Слово и дело Божьи! Итак, ты видишь, что Павел говорит здесь о тех, кто хочет исполнить Закон и получить оправдание, еще не приняв веры, а не о патриархах и святых, как полагает Иероним, уже оправданных верой.

13 Христос искупил нас от проклятия Закона, сделавшись за нас проклятием, потому что написано: проклят всякий, висящий на древе… {примечание: перевод Кассиана — редактор.}

Здесь Иероним и софисты, его последователи, вновь огорчаются. Они терзают этот полный утешения фрагмент, они с праведным, по их мнению, рвением стремятся не допустить, чтобы Христа оскорбляли, называя проклятием. Они избегают этого выражения: «Павел, дескать, не говорил серьезно». То есть они самым предосудительным и дурным образом утверждают, что Писание, чьи слова не могут противоречить друг другу, противоречит само себе у Павла. Их объяснение таково: «В цитате из Моисея, употребляемой здесь Павлом, говорится не о Христе. К тому же обобщающее „всякий“, которое есть у Павла, отсутствует у Моисея. Далее Павел пропускает „Богом“, присутствующее у Моисея. Короче говоря, вполне очевидно, что Моисей говорит о преступнике, о разбойнике, заслужившем крест за свои злые дела, как ясно свидетельствует Писание во Втор 21:22−23». Поэтому они и спрашивают: «Как может относиться ко Христу, что Он проклят Богом и повешен на древе, если Он не преступник и не вор, но праведник и святой?» Это может произвести впечатление на неопытных, которым слова софистов покажутся не только умными, но и очень благочестивыми, ведь они защищают честь Христа и увещевают всех христиан не думать, что Христос был проклятием. Поэтому нужно объяснить намерения Павла и смысл им сказанного.

Павел следил за своими словами и выражался точно. Он не говорит, что Христос стал проклятием по Своей вине, но что Он стал проклятием «за нас». Так что основной акцент приходится на фразу «за нас». Ибо Христос невиновен, что касается Его Самого, поэтому Он не должен был висеть на древе. Но поскольку, согласно Закону, каждый разбойник должен быть повешен, Христос должен был быть повешен, ибо Он принял на Себя личность грешника и разбойника, и не одного, а всех грешников и разбойников. Потому что все мы грешники и разбойники, заслужившие смерть и вечное проклятие. Но Христос взял все наши грехи на Себя и за них умер на кресте. Поэтому он должен был, как говорит Исайя в 53:12, быть «причтенным к злодеям».

Все пророки понимали, что Христос должен стать величайшим злодеем, убийцей, прелюбодеем, грабителем, осквернителем, богохульником и пр., какой только жил на свете. Он действует не от Себя. Он теперь не Сын Божий, рожденный от Девы, а грешник, носящий грех Павла, бывшего богохульника, гонителя и притеснителя, Петра, отрекшегося от Христа, Давида, который был прелюбодеем и убийцей, заставившим язычников злословить имя Бога Рим 2:24. Короче, Он несет грехи всех людей в Своем Теле — не потому, что совершил их, а потому, что взял эти совершённые нами грехи на Свои плечи, чтобы заплатить за них Своей Кровью. Поэтому главный Закон Моисеев относился к Нему, хотя Он и был невиновен — ведь Он находился среди грешников и злодеев. Так представитель власти считает человека преступником и наказывает его, когда застанет его среди преступников, даже если тот не сделал ничего плохого или достойного смерти. Христос не только находился среди грешников, Он по Своей воле и по воле Отца захотел быть сотоварищем грешников, приняв плоть и кровь тех, кто были грешниками и злодеями, погрязшими во множестве преступлений. Поэтому, когда Закон нашел Его среди грешников, он проклял Его и наказал как злодея.

Величайшее утешение — знать, что Христос стал проклятием за нас, чтобы освободить нас от проклятия Закона. Этого лишают нас софисты, когда отделяют Христа от грехов и грешников, преподнося Его нам лишь как пример для подражания. Этим они делают Христа не только бесполезным для нас, но и судьей, тираном, гневающимся на грехи и проклинающим грешников. Но так как Христос облекся в нашу плоть и кровь, то и мы должны облечь Его в наши грехи, проклятие, смерть и всякое зло.

«Но это же абсурд и оскорбление — называть Сына Божьего грешником и проклятием!» Если ты отрицаешь, что Он грешник и проклятие, то отрицается также, что Он страдал, был распят и умер. Ибо говорить, что Сын Божий был распят и испытал муки греха и смерти, как исповедует и молится наш Символ, не менее абсурдно, чем сказать, что Он грешник и проклятие. Но если не абсурдно исповедовать и веровать, что Христос был распят вместе с разбойниками, то не абсурдно говорить, что Он был проклятием и грешником из грешников. Безусловно, не бессмысленны слова Павла, что «Христос сделался проклятием за нас», ибо «Не Знавшего греха Он соделал грехом вместо нас, чтобы мы стали праведностью Божией в Нем» 2Кор 5:21. {Примечание: перевод Кассиана — редактор.} Иоанн Креститель тоже называл Иисуса «Агнцем Божиим» Ин 1:29. Конечно, Он невиновен, потому что Он Агнец Божий без пятна и порока. Но поскольку Он несет грехи мира, Его невиновность подавляется грехами и виной всего мира. Все грехи, которые я, ты и все мы совершили или совершим в будущем, — так же принадлежат Христу, как если бы Он сам их совершил. Короче, наш грех должен быть грехом Христа, иначе мы погибнем навеки. Лживые софисты затемнили истинное знание о Христе, переданное нам Павлом и пророками.

Ис 53:6 говорит о Христе то же самое: «Господь возложил на Него грехи всех нас». Эти слова нельзя разбавлять, следует сохранить их точный смысл. Ибо Бог не шутит в словах пророка. Из великой любви Он говорит, что Агнец Божий, Христос, понесет грехи всех нас. Но что значит «понести»? Софисты отвечают: «Быть наказанным». Хорошо. Но почему Христос наказан? Не потому ли, что Он имеет грех и несет его? О том, что Христос имеет грех, свидетельствует Дух Святой в Псалмах. Так, в Пс 39:13 мы читаем: «Постигли меня беззакония мои»; в Пс 40:5: «Я сказал: Господи! помилуй меня, исцели душу мою, ибо согрешил я пред Тобою»; в Пс 68:6: «Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя». В этих трех Псалмах Дух Святой говорит от Лица Христа и свидетельствует, что Он согрешил, или имеет грех. Эти свидетельства Псалмов — не слова невиновного, это слова страдающего Христа, Который принял личность всех грешников и поэтому сделался виновным в грехах всего мира. Значит Христос не только был распят и умер, но, по Божьей любви к нам, на Него был возложен наш грех. Когда грех был возложен на Него, явился Закон и сказал: «Всякий грешник должен умереть! Христос, если Ты настаиваешь на том, что Ты виновен и несешь наказание, Тебе придется нести также грех и проклятие!» Павел правильно применяет ко Христу основной Закон Моисея: «Проклят всякий, висящий на древе». Христос висел на древе, значит Христос — проклятие Божье.

Для нас лучшее утешение — облечь Христа в наши грехи, твои грехи, грехи всего мира и смотреть, как Он несет их. Такое видение Христа без труда уничтожает все выдумки наших оппонентов об оправдании делами. Потому что паписты грезят о вере, «оформленной любовью», которой они хотят уничтожить грехи и оправдаться. Это значит снять наши грехи со Христа, сделать Его невиновным и взвалить их на себя, оставить их не на Христе, а на себе. Это значит отрицать Христа и делать Его бесполезным. Потому что если действительно можно уничтожить грехи делами Закона и любовью, то не Христос уничтожает их, а мы. Но если Он истинно Агнец Божий, берущий на себя грех мира, ставший проклятием за нас и облекшийся в наши грехи, то отсюда непременно следует, что мы не оправдываемся и не уничтожаем грехи любовью. Ибо Бог возложил наши грехи не на нас, но на Христа, Своего Сына. Если грехи уничтожаются Им, они не могут быть уничтожены нами. Все Писание свидетельствует об этом, и мы исповедуем и повторяем в Символе веры: «Верую во Иисуса Христа, Сына Божьего, страдавшего, распятого и умершего за нас».

Это учение — самое радостное и утешительное из всех. Оно говорит, что мы имеем неописуемую и неизмеримую милость и любовь Божью. Когда милостивый Отец увидел, что Закон угнетает нас, что мы находимся под проклятием и никак не можем освободиться, Он послал Своего Сына в мир, взвалил все грехи людей на Него и сказал Ему: «Стань отступником Петром, гонителем, богохульником и притеснителем Павлом, прелюбодеем Давидом, грешником, съевшим яблоко в Раю, разбойником на кресте. Стань личностью всех людей, стань совершившим грехи всех людей. И знай, что тебе придется заплатить и удовлетворить за них». Потом приходит Закон и говорит: «Я вижу, что Он грешник, взявший на себя грехи всех людей. Я не вижу на нем других грехов, кроме этих. Пусть Он умрет на кресте». И вот Закон нападает на Него и убивает. Когда это свершилось, весь мир очистился и освободился от грехов, а значит — от смерти и всякого зла. Но после отмены греха и смерти одним Человеком, Бог не хочет видеть в мире ничего, кроме очищения и праведности. И если обнаруживаются остатки греха, Бог, все так же ради Христа, сияющего Солнца, не заметит их.

Вот так мы должны превозносить учение о христианской праведности в противоположность праведности Закона и дел, несмотря на то что никакое красноречие не может передать величие этого учения. Аргумент, выдвигаемый Павлом против праведности плоти — самый сильный: если грехи всего мира лежат на одном Человеке, Иисусе Христе, они не лежат на мире. Но если они не на Нем, то они все еще на мире. И опять же если Сам Христос сделался виновным во всех грехах, совершенных нами, то мы избавлены от них не сами собой или своими делами, но через Него. Однако если Он невиновен и не понес наши грехи, то мы несем их и умрем в них. «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» 1Кор 15:57.

Посмотрим же теперь, как эти полностью противоположные вещи сходятся в одном Человеке. Устремляются на Него не только мои и твои грехи, но и грехи всего мира, прошлого, настоящего и будущего, силятся проклясть Его и проклинают. Но поскольку в одной и той же личности, являющейся высшим, величайшим и единственным грешником, также присутствует вечная и непобедимая праведность, сходятся друг с другом вот эти двое: высший, величайший и единственный грех и высшая, величайшая и единственная праведность. Здесь одному из них непременно придется отступить и быть побежденным, так как они сталкиваются в мощнейшем ударе. Грех целого мира нападает на праведность с великой силой и яростью. Что же происходит? Праведность вечна, бессмертна и непобедима. Грех тоже очень могуществен и жесток, господствует надо всем миром, пленяет и порабощает человечество — всех ученых, святых, сильных, мудрых людей вместе с неучеными. Он нападает на Христа, чтобы поглотить Его, как уже поглотил все остальное. Но он не знает, что Христос — Личность, имеющая непобедимую и вечную праведность. В этом поединке грех будет обязательно побежден и убит, а праведность одержит верх и будет жить. Так во Христе всякий грех побежден, убит и погребен, праведность же остается победителем и правит вечно.

Так и смерть, всемогущая императрица мира, убивающая царей, князей и простых людей, со всей силой сталкивается с жизнью, чтобы победить и поглотить ее. Ее попытка удается. Но поскольку жизнь бессмертна, побежденная вышла победительницей, победив и убив смерть. Об этом удивительном поединке Церковь прекрасно поет: «Была чудесной битва та: в бой жизнь и смерть вступили…». {Примечание: строка из 4 куплета пасхального гимна Лютера «Христос на смерть Себя отдал». Цитируем по изданию: «Сборник гимнов Евангелическо-Лютеранской Церкви Ингрии на территории России». Гимн №97. Перевод Михаила Левина. — СПб.: ЕЛЦИ, 2013. — Ред.} Умерший Князь жизни царствует живой. Христом смерть была побеждена и упразднена во всем мире, теперь она лишь изображение смерти, которая, потеряв жало, больше не может вредить верующим во Христа, ставшего смертью смерти, как поет Осия (13:14): «Буду смертью твоей, смерть!» {примечание: перевод по латинскому оригиналу «Лекций». — Ред.}

И проклятие, которое является Божьим гневом против всего мира, ведет такую же борьбу с благословением, то есть с вечной благодатью и милостью Божьей во Христе. Так проклятие сталкивается с благословением и стремится проклясть его и обратить в ничто, однако не может. Благословение божественно и вечно, и проклятие должно уступить ему. Ибо, если бы благословение во Христе могло быть побеждено, Бог Сам был бы побежден. Но это невозможно. Потому Христос, Который есть божественная Сила, Праведность, Благословение, Благодать и Жизнь, побеждает и уничтожает этих чудовищ — грех, смерть и проклятие — без оружия и не в сражении, а в Своем собственном теле, Собой, как радостно провозглашает Павел в Кол 2:15: «Отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою». Посему они больше не могут вредить верующим.

Это обстоятельство — «в Себе» — делает поединок еще более удивительным и выдающимся, так как показывает, что только в Личности Христа должны были свершиться великие дела — уничтожение проклятия, греха, смерти, а также замена их благодатью, праведностью и жизнью, и что через Него все творение должно было обновиться. Поэтому, взглянув на Него, ты увидишь грех, смерть, гнев Божий, ад, дьявола и все зло побежденными и осужденными на смерть. Когда Христос в сердцах верных правит Своей благодатью, нет ни греха, ни смерти, ни проклятия. Но где Христа не знают, там они остаются. Поэтому неверующие лишены этого благодеяния и победы. «Сия есть победа, победившая мир, вера наша», — говорит Иоанн в 1Ин 5:4. Это — главнейший пункт (locus) христианского учения, который полностью вычеркнули софисты, а сегодня вновь затемняют фанатики. Отсюда ты видишь, сколь необходимо веровать и исповедовать артикул о божественности Христа. Когда Арий отрекся от этого, он неизбежно отрекся и от артикула об искуплении. Потому что победить грех мира, смерть, проклятие и гнев Божий в Себе — деяние не для твари, а для божественной силы. В таком случае необходимо, чтобы побеждающий их был воистину и по природе Богом. Ибо противопоставить силам смерти, греха и проклятия, правящим в мире, можно только высшую силу, не существующую помимо божественной силы. Поэтому победить грех, смерть и проклятие в Себе, даровать праведность, явить жизнь (1Тим 1:9−15), принести благословение в Себе, то есть уничтожить первое и создать второе может только божественная сила. Поскольку Писание приписывает ее Христу, Он Сам есть Жизнь, Праведность и Благословение, то есть Бог по природе и сущности. Значит люди, отрицающие божественность Христа, теряют все христианство, становясь язычниками и турками до мозга костей.

Как я часто отмечал, учение об оправдании необходимо старательно исследовать. Потому что в нем содержатся все остальные учения нашей веры. Если с ним все в порядке, с остальными тоже все в порядке. Поэтому, когда мы учим, что все оправдываются через Христа и что Христос — Победитель греха, смерти и вечного проклятия, мы этим свидетельствуем, что Он по природе Бог.

Отсюда совершенно очевидно, сколь слепы паписты, утверждающие, что грех, смерть и проклятие, свирепые и могущественные тираны, поглотившие все человечество, должны быть побеждены не праведностью божественного Закона (который, будучи справедливым, благим и святым, все же не может делать ничего, кроме как проклинать), а праведностью человеческих дел — таких как посты, паломничества, розарии, обеты и пр. Но я спрашиваю, существовал ли когда-либо человек, который таким оружием победил грех, смерть и пр.? В Еф 6:13 и далее Павел совсем не так описывает оружие, которое следует применять против дикого зверя. Ставя нас нагих, без Божьего оружия против непобедимых и всемогущих тиранов, эти слепые вожди слепых Мф 15:14 не только предают нас на съедение, но и делают нас в десять раз более грешными, чем убийцы и проститутки. Потому что только божественная сила может разрушить грех и упразднить смерть, создать праведность и даровать жизнь. Эту божественную силу они приписали нашим делам, говоря: «Если сделаете то или это, победите грех, смерть и гнев Божий», и сделали нас воистину и по природе Богом! Здесь паписты, называющиеся христианами, показали себя в семь раз бóльшими идолопоклонниками, чем язычники. С ними происходит то же, что и со свиньей, которая «вымытая… идет валяться в грязи» 2Пет 2:22. И как говорит Христос в Лк 11:24−26, когда человек отпадает от веры, злой дух возвращается в дом свой, из которого был изгнан, приводя с собой семь злейших духов, и человеку бывает еще хуже, чем в первый раз.

Примем же с благодарностью и уверенностью это учение, столь прекрасное и исполненное утешения, гласящее, что Христос сделался за нас проклятием (то есть грешником, заслуживающим гнева Божьего), облекся в нашу личность, возложил на Свои плечи грехи и сказал: «Это Я совершил грехи, которые совершили все люди». Так что Он действительно сделался проклятым по Закону, но не за Себя, а, как говорит Павел, ὑπὲρ ἡμῶν. {Примечание: «за нас» (греч.) — Ред.} Ведь если бы Он не взял на Себя мои грехи, твои грехи и грехи всего мира, Закон не имел бы над Ним никакой власти, потому что осуждает и удерживает под проклятием только грешников. Он не смог бы стать проклятием или умереть, так как причина проклятия и смерти — грех, в котором Он был неповинен. Но, взяв на Себя наши грехи — не по принуждению, а по Своей воле, — Он должен был понести наказание и гнев Божий не за Свою личность, которая была праведной и непобедимой и потому не могла сделаться виновной, а за нашу.

Итак, счастливо обменявшись с нами, Он принял нашу грешную личность и даровал нам личность Свою, невинную и победоносную. Облеченные в нее, мы освобождаемся от проклятия Закона, потому что Сам Христос добровольно сделался проклятием за нас, говоря: «За Свою богочеловеческую личность Я благословен и не нуждаюсь ни в чем, но Я уничижу Себя Флп 2:7, приму ваше одеяние и личину, буду в них ходить и претерплю смерть, чтобы освободить вас от смерти». И когда Он в нашем облике носил грех всего мира, Он был взят, пострадал, был распят, умер и сделался за нас проклятием. Но поскольку Он был истинно божественной и вечной личностью, смерть не могла удержать Его. И потому Он воскрес в третий день и теперь живет вечно, и больше не находится в Нем грех, смерть и наша личина, но только праведность, жизнь и вечное благословение.

Нам следует смотреть на Него, уповая в твердой вере. Кто так поступает, имеет невиновность и победу Христову, сколь бы он ни был грешен. Однако этого нельзя постичь волей любви — это можно постичь только разумом, просвещенным верой. Мы оправдываемся одной верой, потому что только вера постигает победу Христову. Насколько ты в это веруешь, настолько имеешь. Если веруешь, что грех, смерть и проклятие упразднены, они упразднены. Ибо Христос победил и уничтожил их в Себе. Он хочет, чтобы мы верили, что, как в Его личности больше нет никакой личины грешника, никакого следа смерти, так нет их и в нашей, потому что Он сделал для нас все.

Поэтому, если тебя тревожит грех, ужасает смерть, думай, что это всего лишь пустой призрак, дьявольская иллюзия, ведь так оно и есть. Ибо в действительности нет больше никакого греха, никакого проклятия, никакой смерти, никакого дьявола, так как Христос победил и уничтожил их всех. Потому победа Христа несомненна, а изъян заключается не в самом факте, поскольку он абсолютно истинен, а в нашей недоверчивости. Разуму трудно уверовать в столь неоценимые блага. К тому же дьявол и сектанты — первый с горящими стрелами Еф 6:18, а вторые со своим превратным и нечестивым учением — стремятся к одному: затмить и отнять у нас наше учение. Прежде всего за этот артикул, который мы так твердо отстаиваем, мы терпим ненависть и гонения от сатаны и мира. Потому что сатана чувствует силу и плод этого артикула.

Тот факт, что теперь, когда царствует Христос, действительно нет больше никакого греха, смерти и проклятия, мы также исповедуем каждый день в Апостольском Символе веры, когда говорим: «Верую в святую Церковь». Это не что иное, как если бы мы сказали: «Верую, что в Церкви нет никакого греха, никакой смерти. Потому что верующие во Христа — не грешники, не приговоренные к смерти, но сплошь святые и праведные, одержавшие верх над грехом и смертью и живущие вечно». Правда видит это только вера, потому что говорим: «Верую в святую Церковь». А если ты будешь советоваться со своим разумом и глазами, ты будешь судить иначе. В верующих ты увидишь многое, что тебя оскорбит, — увидишь, как они то и дело падают, грешат, нетверды в вере, страдают вспышками гнева, завистью и другими недобрыми настроениями. «Значит Церковь не свята». Отрицаю такой вывод. Если я буду смотреть на личность свою или ближнего, Церковь никогда не будет святой. Если же смотрю на Умилостивителя Христа, Очистителя Церкви, тогда она вся святая, потому что Он устранил {примечание: или: «понес», «снял», «забрал», «уничтожил». Лат. sustulit. — Ред.} грехи всего мира.

Там, где грехи замечены и осознаны, их действительно нет. Ибо, согласно богословию Павла, в мире нет больше греха, смерти и проклятия, — все они во Христе, Агнце Божьем, взявшем грех мира и ставшем проклятием ради нашего освобождения от проклятия. С другой стороны, в соответствии с философией и разумом, грех, смерть и пр. не присутствуют нигде, кроме мира, плоти и грешников. Потому что богословие софистов способно рассматривать грех только в метафизическом смысле: «Качество привязано к субстанции или субъекту. Значит, как цвет привязан к стене, так и грех привязан к миру, плоти или совести. Он должен быть смыт противоположным побуждением, а именно — любовью». Но истинное богословие учит, что греха больше нет в мире, потому что Христос, на Которого Отец возложил грехи всего мира Ис 53:6, победил, разрушил и убил его в собственном Теле. Однажды умерев для греха, Он воистину воскрес из мертвых и больше не умрет Рим 6:9. Следовательно, где есть вера во Христа, там грех действительно уничтожен, убит и погребен. Но где веры во Христа нет, грех остается. И хотя в святых все еще есть остатки греха, так как их вера несовершенна, эти остатки мертвы, ибо благодаря вере во Христа они не вменяются.

Вот важный и мощный аргумент, который Павел выдвигает здесь против праведности от дел: «Ни Закон, ни дела не освобождают от проклятия, но только Христос». Поэтому я и призываю вас ради Бога делать различие между Христом и Законом, уделяя особое внимание тому, как говорит Павел и что Он говорит. «Все, не исполняющие Закон, — утверждает он, — непременно находятся под проклятием». Но Закон не соблюдает никто. Значит истинно первое положение — что все люди прокляты. Он добавляет второе положение: «Христос искупил нас от проклятия Закона, сделавшись за нас проклятием». Значит Закон и дела не спасают от проклятия, но, напротив, тянут нас вниз и подвергают проклятию. Так любовь, которая, по словам софистов, «придает форму» вере, не только не освобождает от проклятия, но и ввергает в него еще больше.

Как Христос отличается от Закона и от дел Закона, так и искупление Христово абсолютно отличается от моих заслуг, основанных на делах Закона, ибо только Сам Христос мог искупить нас от проклятия Закона. Поэтому всякий, кто не прибегает ко Христу, остается под проклятием. Даже софисты не настолько глупы, чтобы утверждать, будто Христос есть наше дело или наша любовь, потому что Христос и совершаемые нами дела — абсолютно разные вещи. Ни один папист, даже самый безумный, не имеет смелости утверждать, что милостыня нуждающемуся или монашеское послушание — это Христос. Ибо Христос — Бог и Человек, «зачатый от Духа Святого, рожденный от Девы Марии и т. д». И о Нем Павел говорит, что Он стал проклятием за нас, чтобы искупить нас от проклятия Закона. Значит Закон, дела, любовь, обеты и пр. не оправдывают, но только еще больше облекают и покрывают проклятием. Поэтому чем больше дел мы совершаем, тем меньше мы способны признать Христа и ухватиться за Него.

Христос же постигается не Законом, не делами, а разумом, или рассудком, просвещенным верой. И это постижение Христа верой — истинная «умозрительная жизнь», о которой софисты болтают так много, не понимая, о чем говорят. Умозрение, которым постигается Христос — это не глупое мечтание софистов и монахов о потусторонних удивительностях. Это теологически верное и божественное представление змея, висящего на шесте, то есть Христа, висящего на кресте за мои грехи, твои грехи и грехи всего мира (Ин 3:14−15). Отсюда очевидно, что оправдывает только вера. Оправдавшись верой, мы вступаем в активную жизнь. Софисты и сами могли бы установить правильное различие между умозрительной и активной жизнью, если бы называли первую Евангелием, а последнюю — Законом, то есть если бы они учили, что умозрительная жизнь должна управляться Словом Божьим и что в ней нельзя смотреть ни на что другое, кроме Слова Евангелия. В активной же жизни следует исходить из Закона, который не постигает Христа, но исполняется в делах любви к ближнему.

Из этого текста ясно, что все люди, даже Апостолы, пророки и патриархи остались бы под проклятием, если бы Христос не противопоставил Себя греху, смерти, проклятию Закона, гневу и суду Божьему и если бы Он не победил их в Своем Теле, ибо эти свирепые чудовища не могли быть побеждены никакой человеческой силой. Христос — не Закон, не дело Закона, не «действие, вызванное волей» {примечание: лат. actus elicitus. См. прим. 133.}, а божественная и человеческая Личность, взявшая на Себя грех, проклятие Закона и смерть вместо нас. Поэтому весь акцент приходится на слова ὑπὲρ ἡμῶν. {Примечание: «за нас» (греч.) — Ред.}

Поэтому мы не должны воображать себе Христа невинным частным лицом, святым и праведным только для Себя, как делали софисты и почти все отцы, Иероним и другие. То, что Христос — чистейший из людей, конечно, правильно, но на этом останавливаться нельзя, поскольку знать, что Он Бог и человек, еще не значит иметь Христа. Ты будешь воистину иметь Его только тогда, когда уверуешь, что эта совершенно чистая и невинная личность дарована тебе Отцом в качестве Первосвященника и Искупителя и даже более того — в качестве Раба, Который, сняв с Себя невиновность и святость и приняв на Себя твою греховную личность, понес твой грех, смерть и проклятие и стал жертвой и проклятием за тебя, чтобы этим спасти тебя от проклятия Закона.

Итак, ты видишь, с каким апостольским духом Павел подходит к вопросу о благословении и проклятии. Он не просто подвергает Христа проклятию, но даже говорит, что Он стал проклятием. Поэтому он называет Его «грехом» во 2Кор 5:21: «Не Знавшего греха Он соделал грехом вместо нас». {Примечание: перевод Кассиана. — Ред.} Хотя эти фразы можно правильно истолковать, сказав, что Христос стал проклятием в смысле «жертвы за проклятие» и грехом в смысле «жертвы за грех», но для большей выразительности лучше сохранить собственное значение слов. Ибо когда грешник познаёт себя по-настоящему, он ощущает себя грешником не только в конкретном смысле, передаваемом с помощью прилагательного, но и в отвлеченном смысле, передаваемом с помощью существительного. Это означает, что самому себе он видится не только несчастным, но самим несчастьем, не только грешным и проклятым, но самим грехом и проклятием. Так, в латинском языке, когда мы хотим выразительно обозначить кого-нибудь преступником, мы называем его «преступлением». Нести на себе грех, гнев Божий, проклятие и смерть — дело чрезвычайное. Поэтому человек, остро ощущающий это, действительно становится самим грехом, смертью и проклятием.

Павел относится к этому вопросу истинно по-апостольски: ни один софист, законник, иудей или фанатик не говорит так, как он. Кто осмелится процитировать отрывок из Моисея: «Проклят всякий, висящий на древе», применительно к Самому Христу? По тому же принципу, что Павел, применивший ко Христу высказывание: «Проклят всякий, висящий на древе», мы можем относить ко Христу не только Втор. 27, но и все проклятия Закона Моисеева. Ибо Христос по Своей сути невиновен в нарушении как основного Закона, так и остальных. И как вместо нас Он нарушил основной Закон и был повешен на древе в качестве преступника, богохульника, отцеубийцы и предателя, так Он нарушил и все остальные законы. Все проклятия Закона собрались на Нем, и поэтому Он понес их в Своем Теле вместо нас. Следовательно, Он был не только проклят, но и стал за нас проклятием.

Это истинно апостольская интерпретация Писаний. Не имеющий Духа Святого, не может так говорить, то есть он не может заключить весь Закон в одно слово и собрать его весь во Христе, а с другой стороны — собрать все обетования Писания и сказать, что они исполнились во Христе однажды и для всех. Поэтому данная мысль — истинно апостольская и очень сильная, основанная не на одном отрывке из Закона, но на всех законах, Павел твердо полагается на это.

Ты видишь, с каким вниманием Павел читал Писание и как старательно взвешивал отдельные слова отрывка Быт 22:18: «Благословятся в семени твоем все народы земли». Сначала он развивает понятие «благословлять»: «Если благословение должно прийти на все народы, то все народы находятся под проклятием, даже иудеи, имеющие Закон Моисея». Он цитирует свидетельство из Писания, доказывая, что иудеи, находящиеся под Законом, находятся под проклятием: «Проклят всяк, не соблюдающий и т. д».

Далее Павел тщательно взвешивает выражение «все народы», на основе которого говорит следующее: «Благословение относится не только к иудеям, но и ко всем народам во всем мире. Однако если оно относится ко всем народам, то невозможно, чтобы оно пришло через Закон Моисеев, так как ни один народ, кроме иудейского, не имел этого Закона. Более того, хотя у иудеев был Закон, благословение пришло на них не через него, — напротив, чем больше они старались исполнять Закон, тем сильнее проклинались Законом. Значит нужна была иная праведность, намного превосходящая праведность Закона, через которую благословение приходит не только на иудеев, но и на все народы мира».

В конце Павел следующим образом объясняет выражение «в семени твоем»: «Должен был родиться человек от семени Авраама. Я имею в виду Христа, через Которого благословению предстояло прийти на все народы. Так как Христу предстояло принести благословение на все проклятые народы, Ему следовало Самому снять с них проклятие. Но Он не мог снять его с помощью Закона, потому что им проклятие только усиливается. Что же Он сделал? Он причислил себя к проклятым, принял их плоть и кровь — этим Он представил Себя Посредником между Богом и людьми. Он сказал: „Хотя Я плоть и кровь и живу среди проклятых, тем не менее, Я — Благословенный, в Котором благословятся все народы“. Для этого Он соединил Бога и человека в одной Личности. Соединившись с теми, кто был проклят, Он стал проклятием вместо нас, — Он скрыл Свое благословение под нашими грехом, смертью и проклятием, которые прокляли и убили Его. Но поскольку Он был Сыном Божьим, они не могли Его удержать. Он победил их и восторжествовал над ними. Он взял на Себя все, принадлежавшее плоти, которую воспринял ради нас. Поэтому все, принадлежащие этой плоти, блаженны и избавлены от проклятия».

Без сомнения, Павел много говорил об этом перед галатами. Настоящая задача Апостолов — показывать деяние и славу Христа, укреплять и утешать смущенные сердца. Остальные, те, кто не знают другой праведности, кроме праведности Закона, когда они не слышат, что следует и не следует делать, а слышат только, что Христос, Сын Божий, принял нашу плоть и кровь и присоединился к проклятым, чтобы таким образом благословить все народы, — они либо совсем ничего не понимают, либо понимают это в чисто физическом смысле. Они поглощены другими мыслями и фантазиями. Посему для них все это одни загадки. Даже нам, имеющим первые плоды Духа Рим 8:23, невозможно полностью понять и поверить, потому что все это противоречит человеческому разуму.

Короче говоря, все зло должно было излиться на нас, как оно будет вечно изливаться на нечестивых. Но Христос, ставший вместо нас виновным в нарушении всех законов, во всех проклятиях, грехах и зле, понес и уничтожил все наше зло, которое должно было угнетать и мучить нас вечно. Оно сначала на короткое время потопило Его, обрушилось Ему на голову, как в Пс 87:8, 17 пророк сетует от лица Христа: «Отяготела на мне ярость Твоя, и всеми волнами Твоими Ты поразил меня» и «Надо мною прошла ярость Твоя, устрашения Твои сокрушили меня». Избавившись Христом от вечного ужаса и мучений, мы будем наслаждаться вечным и неописуемым миром и радостью, если будем верить.

Это удивительные чудеса Писаний, истинная Каббала {примечание: возобновление контакта между христианами и иудеями в эпоху гуманизма вызвало интерес к Каббале; в 1517 году Иоганн Рейхлин написал об этом книгу «De arte cabbalistica». Здесь Лютер противопоставляет «истинную Каббалу» умозрительному учению.}, на которую даже Моисей туманно указывал в некоторых местах, которую познали пророки и Апостолы и передали из рук в руки потомкам, о будущем откровении которой пророки радовались больше нас, уже имеющих откровение.

14 Дабы благословение Авраамово через Христа Иисуса распространилось на язычников…

Павел никогда не упускает из виду отрывок: «В семени твоем…», потому что благословение Авраамово не могло прийти иначе, как через Семя Авраамово, Христа. Почему? Он Сам должен был стать проклятием, чтобы исполнилось обетование, данное Аврааму: «В семени твоем благословятся все народы». Обетование не могло исполниться никак иначе, Иисус Христос должен был стать проклятием, присоединиться к проклятым народам, снять с них проклятие и благословить их Своим благословением.

Здесь ты видишь, каковы заслуги нашего спасения, какие из них congrui, а какие — condigni. Вспомни, как я напоминал выше, что слово благословения — не пустое слово, как воображают иудеи, представляя благословение письменным или устным приветствием. Павел имеет в виду грех и праведность, смерть и жизнь перед Богом. Поэтому, как было сказано ранее, он говорит о вещах неизмеримых и непостижимых: «Дабы благословение Авраамово через Христа Иисуса распространилось на язычников».

Кроме того, ты видишь, каким способом мы получаем это благословение. Вот в чем состоит подготовка, то есть заслуга congrui и condigni, вот в чем состоят дела, которыми достигается праведность: Христос Иисус стал за нас проклятием. Потому что мы не знаем Бога и враждебны Ему, мы мертвы по преступлениям и прокляты. Поэтому наши заслуги — ничто. Какие заслуги может иметь проклятый грешник, не знающий Бога, мертвый в своих грехах, достойный гнева и суда Божьего? Когда папа отлучает кого-либо, все, что бы ни делал этот человек — проклято. Насколько же больше проклятого будет делать тот, кто проклят перед Христом и живет без Христа! Поэтому единственный способ избежать проклятия — это уверовать и твердо сказать: «Ты, о Христос, мой грех и мое проклятие». Или: «Я Твой грех, Твое проклятие, Твоя смерть, Твой гнев Божий, Твой ад. Но Ты — моя Праведность, Блаженство, Жизнь, Благодать Божья и Небеса». В нашем тексте ясно сказано: «Христос сделался проклятием за нас». Значит мы являемся причиной того, что Он стал проклятием, мы действительно Его проклятие.

Это очень сильный отрывок, он исполнен утешения. Не удовлетворяя ослепленных и упрямых иудеев, он удовлетворяет нас, христиан, крещенных и принявших это учение, приводя нас к выводу, что через проклятие, грех и смерть Христа мы благословенны, то есть оправданы и живы. Пока грех, смерть и проклятие остаются в нас, грех проклинает нас, смерть убивает нас и проклятие проклинает нас, но когда все это переходит на Христа, все наше становится Его, а Его — нашим. Научимся же во всяком искушении переводить грех, смерть, проклятие и все угнетающее нас зло с себя на Христа, а праведность, жизнь и благословение — с Него на себя. Ибо Он действительно несет все наши грехи, потому что Бог Отец, как говорит Исаия (53:6), «возложил на Него грехи всех нас». {Примечание: слова, выделенные здесь курсивом, в латинском оригинале «Лекций» набраны заглавными буквами.} Он же добровольно взял их на Себя. Он не был виновен, но сделал это, чтобы исполнилась воля Отца, по которой мы должны быть навеки освящены.

Весть об этой неописуемой и бесконечной милости Божьей Павел стремится распространить повсюду, проповедуя воодушевленно и щедро, но человеческое сердце с трудом понимает и еще меньше способно объяснить великую глубину и горячую любовь Божью к нам. Величие божественной милости трудно для веры и вызывает маловерие. Я слышу не только то, что Всемогущий Бог, Творец всего, благ и милостив, но и то, что Всевышний так заботится обо мне, проклятом грешнике, чаде гнева Еф 2:3 и вечной смерти, что не пожалел собственного Сына и отдал Его на позорнейшую смерть Рим 8:32, чтобы Он висел среди разбойников и стал грехом и проклятием вместо меня, грешного, дабы мне стать праведным, благословенным, сыном и наследником Бога. Кто может в достаточной мере прославить Божью доброту? Этого не могут даже все ангелы. Так что Священное Писание говорит об иных вещах, в отличие от государственной, философской или пусть даже Моисеевой книги, а именно — о неизреченных и божественных дарах, превосходящих не только человеческое и ангельское понимание Флп 4:7, но и все на свете.

...чтобы нам получить обещанного Духа {примечание: в лат. оригинале «Лекций»: «обетование Духа». Ср. перевод Победоносцева: «…да приимем обeтование Духа вeрою». — Перев., ред.} верою.

«Обетование Духа» — гебраизм, означающий: «Обещанный Дух». Дух этот — свобода от Закона, греха, смерти, проклятия, ада, гнева и суда Божьего. Здесь наша заслуга congrui либо condigni — ничто, важно только обетование и дар, открытые Аврааму, дабы нам освободиться от злого и получить все доброе. Мы не можем получить эту свободу и дар Духа никакими заслугами, только верой, она одна держится за обетование, как говорит здесь Павел: «Чтобы мы получили обетование Духа не через дела, а через веру».

Это прекрасное и истинно апостольское учение. Оно провозглашает: «То… что многие пророки желали бы видеть… и слышать» Лк 10:24 исполнилось и открыто нам теперь. Такие отрывки, как этот, были собраны из различных высказываний пророков, давно предвидевших в Духе, что через Человека Иисуса Христа все должно было измениться, обновиться и упорядочиться. И иудеи, имевшие Закон Божий, тем не менее ожидали Мессию, Который был бы выше Закона. Ни один из пророков или правителей народа Божьего не создал нового Закона — Илия, Самуил, Давид и все остальные оставались под Законом Моисея. Они не стали учреждать новые Десять заповедей или новое царство и священство, так как преображение царства и священства, Закона и богослужения было предназначено для Того, о Ком Моисей пророчествовал задолго до этого Втор 18:15: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, — Его слушайте», как бы говоря: «Он один, и никто другой».

Патриархи очень хорошо понимали это. Никто из них не мог учить вещам более великим и возвышенным, чем сам Моисей, принесший верховные законы о возвышенных и великих вещах — такие как Десять заповедей, особенно Первая заповедь (Исх 20:2−3): «Я Господь Бог твой. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим». «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими» Втор 6:5. Этот Закон о любви к Богу касается даже ангелов. Он — источник божественной мудрости. И все же должен был прийти другой учитель, Христос, и научить нас намного более великому и лучшему, чем даже верховные законы, — благодати и прощению грехов. Поэтому наш фрагмент обладает огромной силой, в этом коротком предложении: «Чтобы нам получить обещанного Духа верою», Павел выразил сразу все. И вот, он останавливается здесь, потому что нет ничего более великого и возвышенного, о чем следовало бы еще говорить.

Я указывал выше, как решить проблему с говорящими о делах и награде фрагментами, которые наши оппоненты выделяют из Писания, а именно — что они всегда должны трактоваться теологически. Так, если выделяется место из Дан 4:24: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным», следует сразу прибегнуть к грамматике не моральной, а теологической. Она покажет, что «искупление» здесь — вопрос не морали, а веры, что он подразумевает веру. Ибо в Священном Писании дело предполагает добрую волю и правый разум, но не в моральном, а в теологическом смысле, то есть веру. Таким образом ты легко сможешь закрыть рот софистам. Ведь они сами вынуждены признавать, что, как они учат по Аристотелю, каждое доброе дело происходит от выбора. Если это верно для философии, то в богословии еще более необходимо, чтобы добрая воля и разум, основанные на вере, предшествовали делам. Это подразумевается во всех утверждениях относительно Закона, как ясно объясняет 11-я глава Послания к Евреям: «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен».

Этого решения, несмотря на его достоинства, конечно, недостаточно. Тем не менее оно должно быть основным аргументом и первым источником силы для всех христиан в борьбе с искушениями и возражениями не только наших оппонентов, но и самого дьявола, потому что они нападают на нашего Главу, Христа. Более того, даже если софисты окажутся умнее меня и так засыплют и запутают меня своими доводами в пользу дел и против веры, что я не смогу выпутаться — хотя они никак не могут этого сделать, — все же я лучше сохраню честь и буду верить в одного Христа, чем буду поколеблен какими бы то ни было цитатами, которые они выставят против меня в поддержку праведности дел.

Поэтому им просто следует отвечать: «Вот Христос, а вот свидетельства Писания о делах. Но Христос — Господин Писания и всех дел. Он Господин неба, земли, субботы, Храма, праведности, жизни, греха, смерти, абсолютно всего. Павел, Его Апостол, проповедует, что Он стал грехом и проклятием за меня. Значит я не могу освободиться от греха, смерти и проклятия никаким другим средством, кроме Его смерти и Крови. Поэтому я с уверенностью заключаю, что не моими делами, а Христом побеждаются мой грех, смерть и проклятие. Ведь разум, естественно, не может не согласиться, что Христос — это не мои дела, что Его Кровь и Его смерть — не капюшон и тонзура, не пост и не обет и что, даровав мне Свою победу, Он не был картезианцем. Итак, если Он Сам является ценой моего искупления, если Он Сам сделался грехом и проклятием, чтобы оправдать и благословить меня, то меня ничуть не смутят места из Писания, даже если ты предъявишь таковых шестьсот штук в поддержку праведности дел против праведности веры и будешь вопить, что Писание противоречит само себе. У меня есть Автор и Господин Писания, и я предпочитаю быть на Его стороне, нежели верить тебе. Впрочем невозможно, чтобы Писание противоречило само себе, разве что у несмысленных и упрямых лицемеров, а у людей благочестивых и разумеющих оно свидетельствует о своем Господе. Так что смотри сам, как ты будешь примирять Писание, которое, как ты говоришь, противоречит само себе. А я остаюсь с Автором Писания».

Если кто-то недостаточно образован, чтобы примирить подобные библейские места о делах или найти им объяснение, и вынужден слушать внушения наших оппонентов, упорно твердящих эти места, то пусть он отвечает так: «Ты предъявляешь слугу, то есть Писание, причем не все целиком и даже не сильнейшую его часть, а только некоторые места, относящиеся к делам. Оставляю тебе этого слугу. А я предъявляю Господа, Который есть Царь Писания, ставший мне заслугой и ценой праведности и спасения. Я держусь за Него и к Нему прилепляюсь и оставляю тебе дела, которые ты, впрочем, так никогда и не выполнил». Ни дьявол, ни какой-либо «поборник праведности» не может отнять у тебя этого ответа. Ты можешь без страха стоять перед Богом, так как сердце приковано к объекту веры, называемому Иисусом Христом. Он был распят и проклят, но не по Своей вине, а за нас, как говорится в тексте: γενόμενος ὑπὲρ ἡμῶν κατάρα. {Примечание: «сделавшись за нас проклятием» (греч.)} Упорно тверди это место, противопоставляй его всем утверждениям о делах и говори: «Разве ты не слышишь это, сатана?» Тогда ему придется подчиниться, ибо он знает, что Христос — его Господин.

15 Братия! говорю по рассуждению человеческому: даже человеком утвержденного завещания никто не отменяет и не прибавляет к нему.

После этого принципиальнейшего и сильнейшего аргумента Павел добавляет еще один довод, построенный на аналогии с человеческим завещанием. Похоже, этот аргумент является риторическим. Конечно, разум мог бы придраться к нему и возразить: «Павел, а не переносишь ли ты человеческие качества в сферу божественного?» Так Цицерон говорил о Гомере: «Он скорее переносит человеческие качества на богов, чем божественные качества на нас». {Примечание: Цицерон, «О природе богов», книга II, гл. 28.} Конечно, это правда, что такая аргументация, когда мы проецируем человеческое на божественное, является наислабейшей. Именно это обычно делает Скот. «Человек, — говорит он, — может возлюбить Бога превыше всего. Он любит себя превыше всего, и тем более он будет любить Бога. Ибо чем величественнее благой объект нашей любви, тем больше мы можем любить его». Из этого аргумента он делает вывод, что человек за счет чисто природных способностей может без особого труда исполнить величайшую из всех заповедей Втор 6:5: «И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим…» и т. д. «Так как, — говорит Скот, — человек способен возлюбить меньшее благо превыше всего и даже продает свою жизнь, самое заветное для него благо, за ничтожные и презренные деньги, то он, несомненно, может делать это ради Бога».

Вы часто слышали от меня, что исполнение гражданских и домашних обязанностей является делом божественным, потому что Сам Бог учредил и одобрил их, подобно тому как Он создал и одобрил солнце, луну и другие творения. Посему аргумент, основанный на установлении Божьем или на Его творениях, имеет силу до тех пор, пока используется надлежащим образом. Так, пророки часто использовали аналогию с творениями, называя Бога солнцем, Церковь луной, а духовенство — звездами. {Примечание: Лютер имеет в виду такие места, как Мал 4:2 и Дан 12:3.} У пророков встречается также неисчислимое множество других аналогий — это аналогии с деревьями, терниями, цветами и плодами земными. Новый Завет также содержит множество таких аналогий. Посему везде, где имеется божественный порядок в творении, на этом можно основывать аргументацию и переносить все это затем в область божественных явлений.

Подобным же образом аргументация Христа в Мф 7:11 направлена от человеческого к божественному, когда Он говорит: «Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него». И Павел {примечание: Лютер говорит: «Павел», хотя в Книге Деяний сказано, что эти слова произносит Петр.} в Деян 5:29 говорит: «Дóлжно повиноваться больше Богу, нежели человекам». И в Иер 35:16 мы читаем: «Так как сыновья Ионадава, сына Рехавова, выполняют заповедь отца своего, которую он заповедал им, а народ сей не слушает Меня…». Таковы божественные установления, что отцы должны обеспечивать детей, а дети должны повиноваться отцам. Следовательно, это хорошие аргументы, поскольку они основываются на божественном установлении. Но если аргументы основываются на человеческих чувствах, которые не совершенны и не бывают без изъяна, такие аргументы плохи и не имеют никакой силы. Таков аргумент Скота: «Я люблю меньшее благо, значит большее благо я люблю еще больше». Я отвергаю такой вывод, потому что моя любовь не является божественным установлением, она небезупречна, как и всё, испорченное дьяволом. Хотя и должно так быть, чтобы, любя себя или иное творение, я еще больше любил Бога Творца, но этого не происходит, ибо себялюбие, которым я люблю себя, противостоя Богу, порочно.

Я говорю все это для того, чтобы кто-нибудь не стал придираться: мол, аргументирование «от человеческого к божественному» является необоснованным и вовсе не имеет силы. Я не обсуждаю здесь вопроса о том, каким является этот аргумент — риторическим или диалектическим. Я утверждаю лишь то, что аргумент, в котором человек проводит логическую параллель от человеческого к божественному, является достаточно убедительным, при условии что мы основываем его на божественном установлении, как в данном случае. Ибо гражданский закон содержит нечто, являющееся божественным установлением, а именно — что завещание человека не должно отменяться. Пока завещатель жив, оно еще не имеет силы, но после того как завещатель умер, оно не может быть изменено. Причем это сказано не де-факто, а де-юре, то есть — чтó должно быть сделано и что будет правильным сделать, если закон гласит, что завещание не должно изменяться. И даже более того, законы велят, чтобы последняя воля была исполнена самым тщательным образом. Последняя воля является у людей одной из святынь.

Опираясь на этот обычай, касающийся человеческих завещаний, Павел приводит следующий довод: «Как это так, что людям повинуются, а Богу — нет? Государственные и гражданские установления соблюдаются свято, — здесь ничего не меняют, ничего не добавляют, ничего не убавляют. И только наше богословие, хотя о нем свидетельствует все творение, претерпевает изменения и добавления». Это выглядит очень убедительно, когда Павел основывает свои доводы на примерах из жизни людей и на параллелях с человеческими законами. Поэтому он сказал: «Говорю по рассуждению человеческому». Он как бы говорит: «Что касается завещаний и других человеческих дел, то их исполняют, и люди делают, как велит закон. Почему то же самое не делается еще скорее в отношении завета Божьего, который

Сам Бог обещал Аврааму и его семени?» Таким образом, это достаточно сильный довод, основанный на божественном установлении.

16 Но Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано: и потомкам, как бы о многих, но как об одном: и семени твоему, которое есть Христос.

Здесь Павел использует новый термин, называя завет Божьими обетованиями. Завещание — это не что иное, как обещание, только оно пока не открыто, но «скреплено печатью». Завещание — это не закон, а дар. Ведь наследники ждут от завещания не законов или принуждения, а наследства. Посему Павел сначала объясняет термины, а затем использует аналогию и подробнее останавливается на слове «семя»: «…и семени твоему». «Аврааму, — говорит он, — даны были обетования», то есть на него было составлено завещание. Следовательно, ему было что-то обещано и даровано. И переданы ему были не законы, но завет о духовном благословении. Если же человеческие завещания или обетования мы выполняем, то почему мы не соблюдаем также завещаний и обетований Божьих? Ведь человеческое завещание — это только аллегорический образ, или «маска» завета Божьего. И опять же, если мы бережем печати, то почему же мы не бережем еще пуще то, что скреплено этими печатями? Тем более, что завет, данный Аврааму, был не человеческим (хотя и этого не нарушают), но Божьим!

Итак, обетования были даны ему не обо всех иудеях или о многих потомках, но об одном потомке — Семени, которое есть Христос. Иудеи не принимают этого Павлова истолкования. Они ошибочно полагают, что здесь имеет место риторическая замена одного числа другим, и говорят, что единственное число здесь употреблено в значении множественного. {Примечание: о «семени» см. также Luther's Works, 2, с. 259−266. Грамматический} Но мы остаемся верны мнению Апостола, который не напрасно так подробно остановился на слове «семя». Он объясняет это воистину по-апостольски: Семя есть Христос. Несмотря на то, что иудеи отрицают это, мы имеем достаточно веские аргументы, которые Павел приводил ранее. Этого они не могут отрицать, и эти аргументы также поддерживают настоящее утверждение. Это что касается аналогии, или аллегорической картины божественного установления, то есть человеческого завета. Далее он истолковывает и применяет.

17 Я говорю то, что завета о Христе, прежде Богом утвержденного, закон, явившийся спустя четыреста тридцать лет, не отменяет так, чтобы обетование потеряло силу.

Здесь иудеи могли бы возразить: «Бог не удовлетворился тем, что дал Аврааму обетования, но четыреста тридцать лет спустя Он даровал также и Закон». Распространив Свои обетования, как нечто такое, что не может оправдывать, Бог якобы добавил к ним нечто лучшее, а именно — Закон, чтобы с его появлением в качестве «более достойного преемника» могли получать оправдание его посредством не праздные люди, но исполнители Закона. Таким образом, дескать, Закон, последовавший за обетованием, упразднил его. У иудеев имеется множество уверток и отговорок подобного рода. Но Павел ясно и четко опровергает такое возражение и убедительно говорит: «Закон не может отменять обетований, а, скорее, наоборот, завет, заключенный с Авраамом и обещанный ему („В семени твоем…“), — это завет Божий, утвержденный еще до обрезания всего иудейского народа. Ибо обетования, которые содержит Писание, были „письменами“, позже к ним были добавлены „печати“ — обрезание и другие церемониальные законы. Таким образом, Закон, пришедший через четыреста тридцать лет после обетования, не отменил его и ничего не отнял бы у него, даже если бы пришел раньше. Так что теперь, когда Закон прием, на который здесь указывается, называется ἐναλλαγή.

...дан спустя столько веков после обетования, он не делает его недействительным».

Но давайте поставим два эти явления [Закон и обетование] друг напротив друга и позволим им противостоять друг другу. И давайте посмотрим, что сильнее — то есть отменяется ли обетованием Закон или же Законом отменяется обетование? Если Законом отменяется обетование, то получается, что своими делами мы выставляем Бога лжецом и делаем Его обетование недействительным. Ибо если Закон оправдывает, освобождает от греха и смерти, а следовательно, это производят наши дела и человеческие усилия, которыми Закон соблюдается, то тогда обетование, данное Аврааму, становится недействительным и совершенно бесполезным. И отсюда в таком случае следует, что Бог является лжецом и пустословом. Ибо если тот, кто обещает что-то, не желает затем исполнять обещанного, но хочет сделать это недействительным, то что же это еще означает, если не то, что он — лжец и болтун? Но Закон не может сделать Бога лжецом, и наши дела не могут сделать обетование недействительным. Таким образом, оно должно быть действенным и твердым, даже если бы мы были способны соблюдать и исполнять Закон, поскольку Бог не дает пустых обетований. И даже если бы мы должны были признать, что все люди так же святы, как ангелы (а это невозможно), и что они вообще не нуждаются ни в каком обетовании, то даже тогда следовало бы со всей уверенностью заявить, что обетование абсолютно незыблемо и твердо. Ибо в противном случае пришлось бы назвать Бога пустословом или лжецом, который либо пообещал что-то безо всякой цели, либо не желает исполнять того, что обещал. Посему как обетование было дано прежде Закона, так же оно стоит и выше Закона.

Бог поступил весьма мудро, дав обетование задолго до Закона, дабы никто не утверждал, что праведность дана через Закон, а не через обетование. Более того, Он намеренно предварил Закон обетованиями. Ибо если бы Он хотел, чтобы мы оправдывались Законом, то дал бы его за четыреста тридцать лет до обетования или уж во всяком случае — вместе с обетованием. Но реальная ситуация такова, что прежде всего [давая обетование] Он хранит полное молчание о Законе. В конце концов Он учреждает его через четыреста тридцать лет. Однако на протяжении всего этого времени Он говорит о Своих обетованиях. Таким образом, благословение и дар праведности были даны до Закона, через обетование. И посему обетование выше Закона. Итак, Закон не отменяет обетования. Но вера в обетование, которой верующие спасались даже до явления Христа и которая теперь проповедуется через Евангелие всем народам мира, разрушает Закон — так что он не может более умножать грех, устрашать грешников и повергать в отчаяние тех, кто ухватился за обетование верой.

Огромное значение, или скорее даже ирония, содержится в решительном указании Павла на период в четыреста тридцать лет. Он как бы говорит: «Если вы знаете арифметику, то посчитайте на пальцах продолжительность периода между этими событиями — когда было дано обетование и когда был дан Закон. Несомненно, обетование существовало значительно раньше, еще когда Закона не было (то есть оно было дано за четыреста тридцать лет до Закона)». Это весьма убедительный аргумент, основанный на определенном интервале времени.

Павел говорит здесь не о Законе вообще, но только о записанном Законе. Он как бы заявляет: «Бог не мог рассматривать наше богослужение, наши дела и заслуги, которых еще не существовало, потому что в те времена еще не было Закона, который заповедовал бы богослужение, предписывал бы дела и обещал бы жизнь тем, кто соблюдает его. „Кто исполняет его, — говорит он, — тот жив будет им“. Так, если бы я подарил поле или дом человеку, которому я ничем не обязан, и сделал бы это не по принуждению, но исключительно по доброй воле, и если бы через двадцать или более лет после того, как я оказал ему это благодеяние, я навязал бы ему закон, обязывающий его что-то делать, то он не мог бы сказать, что он заслужил это благодеяние своими делами, поскольку он получил его от меня за столько лет до того и исключительно по милости, когда я ничего не требовал от него. Точно таким же образом Бог не может принимать дела и заслуги, предшествующие праведности, ибо обетование и дар Святого Духа пришли за четыреста тридцать лет до Закона». Именно это Павел и подчеркивает с иронией.

Аналогичным образом мы можем сказать: «Христианство уже существовало за четыреста тридцать лет до появления нашей монашеской жизни. То есть наши грехи были искуплены смертью Христа за шестнадцать столетий до того, как возникли какие бы то ни было монашеские ордены или покаянные каноны, или до того, как были выдуманы такие понятия, как заслуги congrui и condigni. И как же нам теперь совершать удовлетворение за наши грехи собственными делами и заслугами?»

«И, — говорит он, — если иудеи обретают праведность Законом, то как же тогда Авраам обрел ее? Законом? Нет, ведь Закона тогда еще не было. Если в те времена не было Закона, то не было ни дел, ни заслуги. Но что же было в те времена? Ничего, кроме обетования. Посему оправдывает обетование, а не Закон». Так Павел собирает веские аргументы, основывающиеся на сходстве определенных исторических периодов и личностей, и никакой здравомыслящий человек не может придраться к ним. Укрепим же свои сердца этими аргументами, ибо в искушениях чрезвычайно полезно поразмышлять над ними. Они ведут нас от Закона и дел — к обетованию и вере, от гнева — к благодати, от греха — к праведности, от смерти — к жизни.

Поэтому я часто и настойчиво повторяю, что Закон и обетование должны различаться самым тщательным образом. Ибо они столь же далеки друг от друга по времени, месту, обличью и всем свойствам, как небо и земля, как начало мира и его конец. Они действительно близки друг к другу, потому что соединены в одном человеке, или в одной душе. Тем не менее, с точки зрения создаваемого ими настроя души и выполняемой ими функции, их следует разделять как можно решительнее, чтобы Закон властвовал над плотью, а обетование милосердно правило в совести. Отводя каждому из них свое определенное место, ты пребываешь в безопасности между ними — в обетовании на небесах и в Законе на земле, в Духе благодати и мире в Раю и во плоти дел и муках на земле. И тогда те скорби, которые вынуждена переносить плоть, не будут тяжкими, ибо обетование сладко и приносит чудное наслаждение сердцу. Но если ты смешиваешь между собой эти понятия, помещая Закон в совесть, а обетование свободы — в плоть, то образуется такая же путаница и неразбериха, как в папстве. И тогда ты не знаешь, что такое Закон, а что такое обетование, что такое грех, а что такое праведность.

Таким образом, если ты хочешь «резать Слово истины прямо» 2Тим 2:15 {примечание: НЗ подстр. 2001.}, тебе следует как можно дальше отделять друг от друга обетование и Закон как в умонастроении, так и во всей жизни. И Павел отнюдь не без причины останавливается на этом аргументе и рассматривает его с таким усердием. Ибо он предвидит, что в Церкви появится это зло, что Слово Божье будет перепутано и смешано в одну кучу, то есть обетование будет смешано с Законом, а потому — полностью утрачено. Ибо когда обетование смешивается с Законом, оно попросту становится чистейшим Законом. Посему тебе следует приучать себя вовремя отделять Закон от обетования — так чтобы, когда Закон приходит и обвиняет твою совесть, ты говорил: «Господин {примечание: досл.: «Госпожа Закон». — Перев.} Закон, ты пришел не вовремя, уже слишком поздно. Оглянись назад: если бы вернуться обратно на эти четыреста тридцать лет, ты мог бы прийти. Но теперь уже слишком поздно, ибо на четыреста тридцать лет тебя опередило обетование, с которым я согласился и на которое я спокойно опираюсь. Так что ты ничего не можешь сделать со мной. Я не слушаю тебя. Я живу уже после Авраама-верующего, или скорее — уже после явления Христа, Который отменил и упразднил тебя». Пусть же Христос всегда пребывает в сердце как своего рода обобщение всех аргументов в защиту веры и против праведности плоти, Закона, дел и заслуг.

Итак, я перечислил почти все наиболее убедительные аргументы, используемые Павлом в этом Послании для защиты учения об оправдании. Самым важным и эффективным из них является приводимый здесь, а также в Послании к Римлянам аргумент об обетовании. Ибо никто не может отрицать, что обетование — это не Закон. Итак, он берет слова обетования: «В твоем Семени они благословятся» {примечание: эта фраза не является дословной цитатой. — Перев.}, и тщательно их рассматривает. Затем он рассматривает времена и личности, а после этого — само Семя, объясняя, что это — Христос. Наконец, прибегнув к антитезе, он объясняет основное действие Закона, а именно — что он подвергает проклятию. Таким образом, он «инвертирует» аргументы, используемые лжеапостолами в защиту праведности Закона, и обращает их против самих же лжеапостолов. «Вы настойчиво утверждаете, — говорит он, — что Закон необходим для спасения. Но разве вы не читали, как он говорит: „Кто исполняет его, тот жив будет им“? Однако кто исполняет его? Итак, все, полагающиеся на дела Закона, находятся под проклятием». Итак, в тот самый момент, когда лжеапостолы хотят объявить, что праведность и жизнь происходят от Закона, Павел обращает их слова вспять и делает вывод, что от Закона происходят проклятие и смерть. Таким образом, он в достаточной мере защищает учение о христианской праведности, утверждая его на основании обетования, в котором он показывает, что Семя самого Авраама есть Христос с Его смертью, воскресением, благословением и победой во всех народах. Он опровергает аргументы оппонентов, используя слова Закона, доказывающие такую удаленность Закона от оправдания, что он имеет прямо противоположное действие, а именно — что он подвергает людей проклятию. И далее следует обобщение этих аргументов.

18 Ибо если по закону наследство, то уже не по обетованию…

Об этом же сказано и в Рим 4:14: «Если утверждающиеся на законе суть наследники, то тщетна вера, бездейственно обетование». И иначе никак не может быть. Ибо различие совершенно ясно — Закон не является обетованием. Естественный [человеческий] разум, как бы слеп он ни был, все же вынужден признать, что одно дело — обещать, а другое дело — требовать, одно дело — даровать, а другое — принимать. Если бы лошадь могла говорить, то она вынуждена была бы согласиться, что одно дело, когда конюх предлагает ей поесть овса, и совсем другое дело, когда он садится на нее и скачет. Итак, обетование и Закон столь же далеки друг от друга, как небо и земля. Ибо Закон требует: «Исполняй это!», обетование же предлагает: «Прими это!»

Таким образом, Павел делает следующий вывод — благословение дается на основании обетования, следовательно, оно дается не на основании Закона. Ибо обетование гласит: «Благословятся в семени твоем все народы…» Посему тот, кто имеет Закон, имеет еще недостаточно. Ибо у него нет еще благословения, и поэтому он остается под проклятием. Следовательно, Закон не может оправдывать, потому что благословение не было добавлено к нему. Кроме того, если бы наследство даровалось по Закону, то Бога следовало бы признать лжецом, и обетование стало бы тщетным. Подобным же образом если бы Закон мог добыть благословение, то зачем Бог обещал его, говоря: «В семени твоем…»? Почему бы Ему тогда не сказать: «Делай это, и ты обретешь благословение!», или: «Соблюдая Закон, ты можешь заслужить вечную жизнь»? Это аргумент «от обратного» — наследство дано на основании обетования. Следовательно, оно не основывается на Законе.

...Но Аврааму Бог даровал оное по обетованию.

Совершенно неопровержимо, что, до того как появился

Закон, Бог посредством обетования даровал Аврааму благословение, или наследство, то есть прощение грехов, праведность, спасение и вечную жизнь, из чего следует, что мы теперь — сыны и наследники Божьи, сонаследники со Христом Рим 8:17. Ибо Книга Бытие ясно провозглашает (22:18): «И благословятся в семени твоем все народы земли». Здесь благословение даруется без оглядки на Закон или дела. Ибо еще до рождения Моисея и до того, как кто-либо думал о Законе, Бог уже сделал первый шаг и даровал наследство. «Так почему же вы бахвалитесь, что обретаете праведность Законом, когда праведность, жизнь и спасение были даны Аврааму, отцу вашему, без Закона и до провозглашения Закона и даже до того, как появились те, кто мог бы исполнять Закон?» Тот, кого это не трогает, — слепец и упрямец. Я уже достаточно подробно и обстоятельно рассматривал аргумент об обетовании, посему здесь я касаюсь этого только мимоходом.

До этого места была рассмотрена наиболее важная часть этого Послания. Далее следуют аналогии с детоводителем, юным наследником, также аллегория двух сыновей Авраама — Исаака и Измаила и прочее и, наконец, заповеди о нравах. В нижеследующей части Послания Павел говорит больше как ритор, нежели учит.

19 Для чего же закон?

Когда мы учим, что человек оправдывается без Закона и дел, неизбежно возникает вопрос: «Если Закон не оправдывает, то зачем же он дан?» И еще: «Почему Бог понуждает и обременяет нас Законом, если тот не животворит? Зачем нам трудиться в поте лица, сгибаясь под его бременем, в то время как другие, не перенесшие „тягость дня и зной“ и работавшие лишь один час, приравниваются к нам» Мф 20:12? Ибо как только приходит благодать, провозглашаемая Евангелием, возникает этот великий ропот, без которого не может провозглашаться Евангелие. Иудеи полагают, что, соблюдая Закон, они будут оправданы. Поэтому, когда они слышат, как Евангелие учит, что Христос пришел в мир спасти не праведников, но грешников, и что эти грешники войдут в Царство Божье прежде них, они начинают негодовать. Иудеи сетуют, что на протяжении стольких веков они несли иго Закона, испытывая многочисленные скорби и невзгоды, и что они были угнетены и обременены тиранией Закона безо всяких результатов, вернее, к величайшему неудобству для самих же себя. Зато язычники, поклонявшиеся идолам, обрели благодать без труда и хлопот. Так в наши дни ропщут паписты, говоря: «Что же хорошего дало нам то, что мы посвятили двадцать, тридцать, сорок лет монашеству? Что дали нам обеты целомудрия, бедности и послушания, канонические часы, мессы, истязание плоти постами, молитвами и епитимьями, если просто муж или жена {примечание: имеется в виду (как и далее в перечислении): обыкновенные люди, миряне, честно исполняющие свои семейные (и другие) обязанности. — Перев.}, князь, представитель власти, учитель или ученик, торговец, слуга или служанка, подметающая дом, не только равны нам, но даже еще лучше и достойнее нас?» {примечание: см.: Luther's Works, 21, с. 281−283.}

Это трудный вопрос. Разум ставится этим вопросом в тупик, не может ответить на него и лишь чрезвычайно оскорбляется им. Поскольку разум не знает ничего, кроме Закона, он неизбежно имеет дело с ним и полагает, что праведность обретается через него. Соответственно, когда он слышит новое и неслыханное доселе в мире утверждение Павла о том, что Закон был дан «по причине преступлений», то рассуждает следующим образом: «Павел отменяет Закон, ибо говорит, что мы не оправдываемся им. Он возводит хулу на Бога, давшего Закон, потому что говорит, что Закон был дан „по причине преступлений“. Так давайте жить как язычники, не имеющие Закона! Давайте грешить и постоянно пребывать во грехе, чтобы могла преизобиловать благодать. „И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?“ Рим 3:8». Так было с Апостолом Павлом, и это же происходит с нами сегодня. Ибо когда толпа слышит слова Евангелия о том, что праведность приходит исключительно по милости Божьей и только верой, без Закона или дел, она приходит к такому же выводу, какой в те времена сделали иудеи: «Тогда давайте не совершать никаких дел!» И они действительно живут так.

Что же нам делать? Этот порок досаждает нам ужасно, но мы не можем ликвидировать его. Когда Христос проповедовал, Ему приходилось выслушивать упреки в том, что Он богохульник и подстрекатель к бунту, то есть что Его учение обольстительно и что оно побуждает людей к мятежу против кесаря. То же самое происходило с Павлом и со всеми Апостолами. Неудивительно, что мир обвиняет нас сегодня подобным же образом. Пусть мир клевещет на нас и преследует нас! Ради тех, чья совесть встревожена, не следует молчать, но следует говорить откровенно, чтобы вырвать их из силков дьявола. Кроме того, мы не должны обращать внимания, как злоупотребляет нашим учением опасная и негоднейшая чернь, которая, есть у них Закон или нет, не может образумиться. Мы больше должны думать о том, как утешить совесть страдающих [от осознания греха] людей, чтобы они не погибли вместе с нечестивой чернью. Если бы мы молчали, то сердца, столь безнадежно запутавшиеся в законах и человеческих традициях, вообще никогда не нашли бы утешения.

Посему, когда Павел видел, что некоторые люди противостоят его учению, а другие — применяют это учение для обоснования свободы плоти и становятся еще хуже, он утешал себя тем, что он — Апостол Иисуса Христа, задачей которого является провозглашение веры избранным Божьим 2Тим 2:10. Так и в наши дни мы делаем все ради избранных, для которых наше учение полезно, и мы знаем об этом. Я столь отчаянно противостоял псам и свиньям, из которых одни преследовали наше учение, а другие попирали нашу свободу, что не хочу больше произносить ради них ни одного звука. Пусть уж лучше наши свиньи вместе с псами-оппонентами остаются под папской тиранией, чем из-за них будет хулиться святое имя Божье.

Таким образом, рассуждение: «Если Закон не оправдывает, то он — ничто», является ошибочным. Как неверны утверждения: «Деньги не оправдывают, значит они — ничто. Глаза не оправдывают, поэтому я их выколю. Руки не оправдывают, поэтому я их отсеку», — так же ошибочно и утверждение: «Закон не оправдывает, поэтому он ничто». Каждой вещи и каждому явлению надлежит приписывать свойственное им употребление и присущую им функцию. Отрицая, что Закон оправдывает, мы вовсе не уничтожаем и не осуждаем его. Но на вопрос: «Зачем же тогда Закон?», мы даем ответ, отличающийся от того, который дают наши оппоненты, ошибочно полагающие, будто Закону присущи употребление и функции, вовсе не свойственные ему по природе вещей.

Мы возражаем против этого злоупотребления и этой вымышленной функции Закона, утверждая вместе с Павлом, что Закону не присуще оправдание. Но этим мы вовсе не утверждаем, что Закон — ничто, как они поспешно делают вывод: «Если Закон не оправдывает, то он, дескать, дан просто так, без цели». Нет. Закон имеет свои собственные функции и свое употребление, но они вовсе не таковы, как ему приписывают наши оппоненты, а именно — что он якобы оправдывает. Закон не используется для оправдания. Поэтому мы учим, что он должен быть отделен от оправдания, как небо от земли. Мы говорим вместе с Павлом, что «Закон добр, если кто законно употребляет его» 1Тим 1:8, то есть если кто-то использует Закон в качестве Закона. Если я даю Закону правильное определение и сохраняю его соответственно его функции и употреблению, то это очень хорошо. Но если я преобразую его для другого употребления и приписываю ему то, чего ему не следовало бы приписывать, то я искажаю не только Закон, но и все богословие.

И Павел возражает здесь тем вредным лицемерам, которые говорят: «Зачем же тогда Закон?» Они считают совершенно невыносимым утверждение Павла: «Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений…» Ибо они полагают, будто функция Закона — оправдывать. И таково общее мнение человеческого разума, проявляющееся в высказываниях всех софистов и всего мира о вере и праведности, что они достигаются делами Закона. Разум ни за что не позволит отнять у себя это чрезвычайно опасное суждение, ибо он не понимает праведности веры. Поэтому паписты лепечут — не столько по глупости, сколько по порочности своей: «Церковь имеет Закон Божий. Она имеет постановления Соборов и писания святых отцов. Если она живет согласно всему этому, то она свята». Никто не убедит их, что самочинными обрядами и своей религией они лишь пробуждают гнев Бога, а не умиротворяют Его. Ни один «поборник праведности» не верит в это, — напротив, все они полагают совершенно обратное. Поэтому самонадеянная праведность {примечание: досл.: «Самонадеянность праведности», то есть самонадеянное упование на собственную праведность. — Перев.} — это самый грязный из всех пороков и самый большой грех во всем мире. Ибо все другие грехи и пороки могут быть исправлены или, на худой конец, запрещены правителями под страхом наказания. Но этот грех — частное мнение каждого человека о праведности — выдает себя за высшую религию и святость, потому что недуховный человек не может судить об этом правильно. Таким образом, эта зараза является величайшей твердыней дьявола во всей вселенной, это воистину голова змея Быт 3:15 и сеть, в которую дьявол уловляет всех людей и держит их в плену 1Тим 3:7. Ибо по естеству своему все люди полагают, будто Закон оправдывает. И на возражение: «Зачем же тогда нужен Закон, если он не оправдывает?» — Павел отвечает так: он дан не для оправдания, но

...дан после по причине преступлений…

Это совершенно разные вещи. Потому и употребление их также различно. И путать эти употребления не следует. «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье…» Втор 22:5. Пусть сохраняется различие в употреблении вещей, в противном случае возникает полная путаница. Мужчина создан не для того, чтобы прясть или сучить. Женщина создана не для того, чтобы воевать. Пусть каждому человеку приписывается свойственное ему положение и надлежащие функции. Пусть проповедники и епископы учат, пусть князья и т. п. правят, пусть люди подчиняются властям. Итак, пусть каждое творение служит на своем месте и соответственно своему положению. Пусть солнце светит днем, а луна и звезды — ночью. Пусть море производит рыбу, земля плодит растения, а в лесах родятся животные и растут деревья.

Так и Закон пусть не посягает на чуждую ему функцию, то есть на оправдание. Но пусть он оставит это целиком и полностью благодати, обетованию и вере. Пусть монахи постятся, молятся и отличаются одеждой от остальных христиан. Пусть они делают это, и даже еще более смиряют и умерщвляют плоть. Но пусть они не приписывают этим умерщвлениям плоти функцию оправдания в глазах Божьих, ибо это чуждая, не принадлежащая им функция. Какова же тогда сфера действия Закона? Преступление. И это действительно прекрасная функция! «Закон, — говорит Павел, — дан после по причине преступлений», то есть Закон был добавлен помимо и после обетований, до прихода семени. Так в Рим 5:20 мы читаем: «Закон же пришел после…», то есть после обетований о благодати и до Христа, Который исполнил обетования.

Всякий должен знать, что существует двойственное употребление Закона. Первое употребление — это мирское. Бог заповедал мирские [гражданские] законы, да и все остальные законы — для сдерживания преступлений. Таким образом, всякий закон был дан для того, чтобы препятствовать грехам. Значит ли это, что когда Закон удерживает от греха, он оправдывает? Вовсе нет. Когда я воздерживаюсь от совершения убийства, прелюбодеяния и воровства или когда я не совершаю каких-то других грехов, я делаю это не добровольно и не от любви к добродетели, а просто потому, что я боюсь меча и палача. Это сдерживает меня подобно тому, как веревки и цепи удерживают льва или медведя от уничтожения того, что находится поблизости. Таким образом, удерживание от грехов — это не праведность [не дарование праведности], но скорее наоборот — указание на неправедность. И как веревка удерживает дикое и необузданное животное от нападения на все, что оно видит, так и Закон сдерживает безумного и необузданного человека, чтобы тот не совершал дальнейших грехов. Это принуждение делает совершенно ясным тот факт, что нуждающиеся в нем — а в нем нуждаются все, находящиеся вне Христа, — неправедны и безумны и их необходимо вязать веревкой и сажать в темницу, чтобы удержать от греха. Посему Закон не оправдывает.

Итак, первое значение и употребление Закона заключается в сдерживании порочных. Ибо дьявол царствует во всем мире, повергая людей во всевозможные позорные деяния. Для того Бог и учредил суды, родителей, учителей, законы, оковы и все мирские установления, чтобы они, если не могут ничего более, хотя бы связывали дьяволу руки и сдерживали его неистовства. И как на одержимых, в которых дьявол правит безраздельно, надеваются веревки и цепи, чтобы удержать их от нанесения кому-то ущерба, так и этот мир, которым владеет дьявол и который без оглядки бросается во всякое преступление, имеет суд со своими веревками и цепями, то есть со своими законами, сдерживающими его руки и ноги, чтобы он не бросался очертя голову во всякое зло. Если человек не позволяет сдерживать себя таким образом, то он платит за это головой. Мирское сдерживание было установлено Богом, и оно чрезвычайно необходимо как для поддержания общественного спокойствия и порядка, так и для сохранения всего, но особенно — для охранения Благовествования от смуты и призывов к бунту, раздающихся среди необузданных людей. Павел не обсуждает здесь это мирское употребление. Оно действительно чрезвычайно необходимо, но оно не оправдывает. Ибо как одержимый не становится свободным и умственно уравновешенным оттого, что его руки и ноги связаны, так и мир, сколько бы ни удерживался Законом от внешних гнусностей, не становится от этого праведным, но остается нечестивым. Более того, именно необходимость такого сдерживания показывает, что мир нечестив, безумен и погоняется своим князем, дьяволом. В противном случае не было бы никакой нужды удерживать его от грехов законами.

Другое употребление Закона — теологическое, или духовное, которое служит для «умножения» {примечание: в оригинале, как и в Библии, это слово не берется в кавычки, однако хочется как-то подчеркнуть, что речь здесь идет не о прямой причине умножения преступлений, как это обычно понимают в миру, но о том, что поступок становится преступлением тогда, когда противоречит закону, а значит — если нет закона, то нет и преступления. Как только появляется закон, в нем, как в «зеркале», становится видно преступление. А значит Закон в известном смысле «умножает» преступления, раскрывая их. — Перев.} преступлений. Основная роль Закона Моисеева заключается в том, что через него грех может расти и умножаться, особенно в совести. Павел великолепно обсуждает это в 7-й главе Послания к Римлянам. Таким образом, истинная функция, а также главное и надлежащее употребление Закона заключается в раскрытии перед человеком его греха, слепоты, ничтожности, порочности, невежества, ненависти и презрения к Богу, смерти, ада, суда и заслуженного гнева Божьего. И все же это использование Закона совершенно неизвестно лицемерам, университетским софистам и всем людям, спокойно живущим в самонадеянном уповании на праведность Закона или на свою собственную праведность. Для обуздания и сокрушения этого чудовища, этого дикого зверя — религиозной самонадеянности {примечание: досл.: «самонадеянности религии». — Перев}, — Бог был вынужден на горе Синай дать новый Закон, в сопровождении такого великолепного и устрашающего зрелища, что весь народ был повержен в страх. Ибо — поскольку человеческий разум становится надменным в своей самонадеянной праведности и воображает, будто за счет этого он угоден Богу, — Бог вынужден послать Своего «Геркулеса» — Закон, чтобы напасть, поработить и уничтожить это чудовище. И Закон направлен только против этого чудовища и никакого другого.

Следовательно, такое употребление Закона исключительно благотворно и весьма необходимо. Ибо если кто-то не является убийцей, прелюбодеем или вором, внешне воздерживается от грехов, как тот фарисей Лк 18:11, он будет клясться (поскольку одержим дьяволом), что является праведником, и тем самым он развивает в себе самонадеянное упование на свою праведность и полагается на свои добрые дела. Бог не может смягчить и смирить такого человека или заставить его признать свое ничтожество и свое проклятие иным способом, кроме Закона. Посему надлежащее и «безусловное» употребление Закона {примечание: или «абсолютное», то есть: «основная функция Закона». — Перев.} заключается в устрашении молниями (как на горе Синай), громом и трубным звуком, в сожжении и сокрушении грубой и бесчувственной скотины, имя которой — самонадеянное упование на собственную праведность. Поэтому Бог говорит через Иеремию (23:29): «Слово Мое не подобно ли огню… и не подобно ли молоту, разбивающему скалу?» Ибо, пока в человеке сохраняется упование на собственную праведность, в нем живет необъятная гордость, самонадеянность, самодовольство, ненависть к Богу, презрительное отношение к благодати и милосердию, незнание обетований Христовых. Весть о даровании благодати и прощении грехов не проникает в это сердце и в этот разум, так как этому препятствует огромная скала и твердая стена, а именно — упование на собственную праведность, заграждающая такое сердце.

Посему упование на собственную праведность является огромным и ужасным чудовищем. Чтобы сокрушить его, Богу нужен огромный и могучий молот — Закон, являющийся молотом смерти, громом преисподней и молнией божественного гнева. Для чего? Дабы обрушиться на самонадеянную праведность, являющуюся непокорным, настырным и твердолобым животным. И посему, когда Закон обвиняет и устрашает совесть словами: «Ты должен делать то и то! Не делай того и того! Иначе будешь предан проклятию, гневу Божьему и вечной смерти!» — тогда он используется надлежащим образом, по своему прямому назначению. Тогда сердце сокрушается и оказывается на грани отчаяния. Это действие и эту функцию Закона ощущают на себе люди с устрашенной совестью и отчаявшимися сердцами, люди, которые мечтают о смерти или сами хотят предать себя смерти из-за тех мук совести, в которых они пребывают.

Таким образом, Закон — это молот, сокрушающий камни, это огонь, ураган {примечание: досл.: «ветер». — Перев.} и раздирающее горы землетрясение. Когда Илия не смог вынести ужасов и угроз Закона, символически показанных ему в этих явлениях, он закрыл свое лицо плащом. А после того как прекратилась буря, очевидцем которой он стал, пришло веяние тихого ветра, в котором был Господь (3Цар 19:11−13). Но сначала, до того как в шепоте нежного ветра явился Сам Господь, должно было явиться неистовство огня, вихря и землетрясения.

Устрашающее и потрясающее зрелище, которым Бог сопровождал дарование Закона на горе Синай, символизирует именно такое употребление Закона. В народе Израильском, вышедшем из Египта, царила тогда исключительная святость. «Мы, — хвалились они, — народ Божий. Все, что сказал Господь, исполним» Исх 19:8. Вдобавок к тому Моисей освятил народ, заповедав им вымыть свои одежды, не прикасаться к женщинам и готовить себя в течение трех дней. Среди них не было никого, кто не был бы исключительно свят. На третий день Моисей вывел людей из стана к горе, пред лицо Господа, чтобы они могли слышать Его голос. Что происходит при этом? Увидев потрясающее и ужасающее зрелище, дымящуюся и пылающую гору, черные клубы дыма и молнии, сверкающие в непроглядной тьме, услышав трубный звук, который становился все сильнее и продолжительнее, а также громовые раскаты, они отступили с трепетом и, встав поодаль, сказали Моисею: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть», что означает: «Мы с радостью будем исполнять все, лишь бы только Господь не говорил с нами и этот ужасный огонь не поглотил нас! Ты учи нас, а мы будем слушать!» Какую пользу, спрашиваю я, им принесло то, что они вымыли свои одежды, облачились в белое, не прикасались к женам и были святыми? Никакой вовсе! Никто из них не мог вынести присутствия Божьего в полном Его величии и полной Его славе, но все они, ужасаясь и трясясь от страха, отступили, будто под напором дьявола. Ибо Бог есть огонь поядающий Евр 12:29, в присутствии Которого никакая плоть не может устоять.

Таким образом, Закон имеет ту функцию, которую он имел на горе Синай, когда был дан впервые и услышан омытыми, праведными, очищенными и целомудренными людьми. И все же он привел тех святых к признанию своего ничтожества, на грань отчаянья и смерти. Никакая чистота не помогла им тогда, но столь сильным было осознание нечистоты, недостойности, греха, Божьего суда и гнева, что они бежали от лица Господа и не могли слышать Его голоса. «Что есть любая плоть, — сказали они, — чтобы слышать голос Господа, Бога живого, и выжить? {примечание: в смысле: «Разве может какая-либо плоть…» и т. д. — Перев.} Сегодня мы видели, что, когда Бог говорит с человеком, человек не может этого вынести». И теперь они говорят вовсе не так, как говорили еще недавно: «Мы — святой народ Божий, который Бог избрал и предпочел всем остальным народам мира. Мы исполним все, что говорит Господь». Это именно то, что в конце концов происходит со всеми «поборниками праведности», опьяненными своей самонадеянностью, упованием на собственную праведность. Когда нет искушений, им кажется, что они являются возлюбленными Божьими и что Бог обращает какое-то внимание на их обеты, посты, маленькие молитвы и милостыни, за которые Он наградит их особым венцом на небесах. Но когда с небес низвергаются гром и молния, когда они видят огонь и молот, сокрушающие камни, то есть Закон Божий, который открывает грех, являет гнев и суд Божий, это повергает их в отчаяние.

Я призываю вас, тех, кто будет учить других, со всем старанием познать доктрину об истинном и надлежащем употреблении Закона. Ибо после нас это учение будет вновь затушевано и полностью стерто. {Примечание: здесь опять печатная версия лютеровских лекций содержит отголосок его слов, в которых он выражает свое предчувствие того, что произойдет в будущем с учением об оправдании.} Сегодня, пока мы еще живы и настойчиво проповедуем это учение, даже среди тех, которые хотят казаться «евангеликами» и исповедуют Евангелие вместе с нами, очень мало таких, кто правильно понимает употребление Закона. Так что же будет, когда нас не станет? Сейчас я уже и не говорю об анабаптистах, о новоарианах {примечание: о термине «новоариане» см.: Luther's Works, 1, с. 16, прим. 28.} и о тех духовных фанатиках, которые хулят Таинство Тела и Крови Христовых. Они столь же несведущи в вопросе о надлежащем употреблении и истинной функции Закона, как и паписты. Они давно отступили от чистого евангельского учения — к законам. Посему они не проповедуют Христа. Они хвалятся и клянутся, что не желают ничего, кроме славы Божьей и спасения братьев, и что преподают Слово Божье в чистом виде. Но на самом деле они искажают Слово Божье и приписывают ему чуждое значение — так что оно «вынуждено» говорить им о том, что они сами воображают. Таким образом, под именем Христа они преподают свои фантазии, а под именем Евангелия — одни законы и обряды. Так что всегда есть и будут им подобные, то есть монахи, исполнители дел, законники и обрядоверы, разве что выдумают они новые имена и дела.

Посему это немаловажная вещь — правильно исповедовать, что такое Закон, каково его употребление и какова функция. Таким образом, очевидно, что мы не отвергаем Закон и дела, в чем нас безосновательно упрекают наши оппоненты. Мы все делаем для того, чтобы учредить Закон, и мы требуем дел. Мы утверждаем, что Закон благ и полезен, но в своем употреблении, а именно — во-первых, как мы говорили ранее, для сдерживания мирских преступлений, а во-вторых, — для выявления преступлений духовных. Таким образом, Закон — это свет, освещающий и являющий не благодать Божью или праведность и жизнь, но гнев Божий, грех, смерть, наше проклятие в глазах Божьих и ад. Ибо как на горе Синай громы, молнии, темная туча, дым, огонь и все это устрашающее зрелище вовсе не осчастливило и не оживотворило детей Израилевых, но устрашило их, сделало их почти беззащитными и явило им присутствие Бога, говорившего из облака, чего не могли перенести вся их «святость» и «чистота», так и Закон, будучи использован правильно, лишь открывает грех, производит гнев, обвиняет, устрашает и приводит умы людей на грань отчаяния. И дальше этого Закон не идет.

Евангелие же является светом, просвещающим сердца и животворящим их. Оно открывает благодать Божью и Его милосердие, оно показывает, что такое прощение грехов, благословение, праведность, вечная жизнь и спасение и как нам обрести все это. Разделяя Закон и Евангелие подобным образом, мы приписываем каждому из них свойственное ему употребление и надлежащую функцию. В книгах монахов, канонистов, современных и древних богословов ты не найдешь ничего о различии между Законом и Евангелием. Августин учил и писал об этом мало. Иероним и другие, ему подобные, совершенно ничего не знали об этом. {Примечание: когда Лютер сравнивал Августина с Иеронимом, последний, как правило представлялся им в более негативном свете. См., например, прим. 75, а также Luther's Works, 32, с. 189.} Иными словами, на протяжении многих столетий во всех школах и храмах об этом было удивительное молчание. Такая ситуация породила весьма опасное состояние сердец. Ибо до тех пор, пока Евангелие четко и ясно не отделяется от Закона, христианское учение не может поддерживаться в здравом состоянии. Когда же это различие признаётся, то признаётся и истинное значение оправдания. Тогда легко отделить веру от дел, а Христа — от Моисея и от мирских властей и законов. Ибо все, находящееся вне Христа, является служением смерти для наказания беззаконных и порочных. Поэтому Павел отвечает на вопрос [«Для чего же закон?»] следующим образом:

...Он дан после по причине преступлений…

То есть для того, чтобы преступления могли быть увеличены, признаны и стали более явными. Фактически именно это и происходит. Ибо когда посредством Закона открываются человеку грех, смерть, гнев, суд Божий и ад, он не может не возмутиться, не возроптать и не возненавидеть Бога и Его волю. Он не может вынести суда Божьего, своей смерти и проклятия, но однако не может и избежать его. Тогда он неизбежно начинает ненавидеть и хулить Бога. Когда не было искушения, он был «великим святым». Он служил и поклонялся Богу, преклонял колена, приносил благодарения, как тот фарисей в Лк 18:11. Но теперь, когда открылись грех и смерть, он хотел бы, чтобы Бога не было вообще. Таким образом, Закон производит лютую ненависть по отношению к Богу. Это значит, что посредством Закона грех не только раскрывается и признаётся, но посредством такого раскрытия грех усиливается, «раздувается» и увеличивается. Именно об этом и говорит Павел в Рим 7:13: «Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди». {Примечание: в оригинале приводится лишь вторая часть стиха: «Но грех, оказывающийся грехом…» и т. д. Приводим стих целиком для достижения лучшей связности текста. — Перев.} Там он обсуждает это действие Закона подробнее.

Таким образом, на вопрос: «Если Закон не оправдывает, для чего он нужен?», Павел отвечает: «Хотя Закон и не оправдывает, он тем не менее чрезвычайно полезен и необходим. Во-первых, в общественной сфере он сдерживает плотских людей и невеж. Во-вторых, он производит в человеке осознание своей греховности и признание того, что он подвержен смерти и достоин вечного гнева». Но каков смысл такого действия, такого уничижения, такого сокрушения молотом? Это совершается для того, чтобы благодать могла иметь к нам доступ. Посему Закон — служитель и приготовитель к благодати. Ибо Бог есть Бог смиренных, несчастных, удрученных, угнетенных, пребывающих в отчаянии и совершенно уничиженных. И такова сущность Бога — возвеличивать уничиженных, питать голодных, просвещать слепых, утешать скорбящих, оправдывать грешников, животворить мертвых, спасать тех, кто в отчаянии и под проклятием. Ибо Он — всемогущий Творец, созидающий все из ничего. Совершая это естественное и характерное для Себя дело, Он не позволяет, чтобы к Нему приближалась эта вреднейшая зараза — самонадеянное упование на собственную праведность, отказывающееся быть грешным, нечистым, ничтожным и проклятым, но желающее быть праведным и святым. Посему Бог вынужден использовать свой молот — Закон, чтобы разбить, сокрушить и уничтожить это животное со всей его ложной уверенностью, мудростью, праведностью и силой, чтобы оно наконец познало, что оно погублено и проклято своим пороком. И когда совесть вот таким образом устрашена Законом, наступает очередь учения о Евангелии и благодати, которое вновь поднимает и утешает сердце человека. Оно говорит, что Христос пришел в мир не для того, чтобы переломить надломленную трость или угасить курящийся лен Ис 42:3, но для того, чтобы «благовествовать нищим… исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы» Ис 61:1.

Но тому, кто был устрашен и повержен Законом, стоит немалых усилий подняться и сказать: «Теперь я сокрушен и встревожен достаточно. Время Закона доставило мне достаточно страданий. Теперь время для благодати и для слышания Христа, из уст Которого исходит весть о благодати. Теперь время видеть не дымящуюся и горящую гору Синай, но гору Мориа, где находятся престол, храм и место умилостивления Бога, то есть Христос, Царь праведности и мира. Там я услышу, что Господь говорит мне. Он провозглашает мир народу Своему». Безумие человеческого сердца столь велико, что, противостоя совести, когда Закон совершает свою функцию и употребляется соответственно своему назначению, сердце не только не ухватывается за учение об оправдании, дающее твердое обетование и предлагающее прощение грехов ради Христа, но даже стремится найти избавление в еще большем количестве законов. «Если поживу еще подольше, — говорит оно, — я исправлю свою жизнь, сделаю то и то. Или: уйду в монастырь, буду вести умеренную жизнь, довольствуясь хлебом и водой, буду ходить босиком». Если ты не сделаешь в таком случае прямо противоположное, то есть если не прогонишь Моисея и его Закон прочь, не отошлешь их к самодовольным упрямцам и если в страхе и ужасе не ухватишься за Христа, пострадавшего, распятого и умершего за твои грехи, то спасению твоему точно конец.

Отсюда следует, что Закон и его действие вносят свой вклад в оправдание — не потому, что Закон сам оправдывает, но потому, что он побуждает и подталкивает человека к обетованию благодати, делая это обетование сладкозвучным и желанным. Посему мы не упраздняем Закона. Но мы показываем его истинную функцию и надлежащее употребление, то есть [мы показываем, что] он является наиполезнейшим слугой, направляющим нас ко Христу. Если Закон смирил, устрашил и полностью сокрушил тебя, так что ты оказался на пороге отчаяния, смотри — знаешь ли ты, как правильно использовать Закон. Ибо его действие и функция заключаются не только в том, чтобы раскрыть грех и гнев Божий, но также и в том, чтобы привести нас ко Христу. Только Святой Дух стремится к такому употреблению Закона, то есть проповедует Евангелие, ибо только Евангелие говорит, что Бог пребывает с теми, чьи сердца сокрушены Ис 57:15. Итак, если ты сокрушен этим молотом, то не используй своего сокрушенного состояния превратно, обременяя себя еще большим количеством законов. Слушай Христа, говорящего Мф 11:28: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». Когда Закон направляет тебя таким образом и ты отчаиваешься во всем, что у тебя есть, ожидая помощи и утешения от Христа, тогда он используется правильно и так через Евангелие служит для оправдания. Это — наилучшее и наисовершеннейшее употребление Закона.

Теперь Павел переходит к обсуждению Закона под новым именем и к определению, что это такое. Удобным случаем для этого стало его утверждение, что Закон не оправдывает. Ибо как только разум слышит это, он делает вывод: «Тогда он бесполезен». В этом случае необходимо было спросить, дать правильное определение и ответить — что такое Закон и как его следует понимать, чтобы он не истолковывался шире или уже, чем следует. «Для оправдания, — говорит Апостол, — никакого Закона не нужно вовсе. Посему когда спор идет о праведности, жизни и вечном спасении, Закон не должен приниматься во внимание, словно его вообще никогда не существовало, словно это пустое место. Ибо в вопросе об оправдании никто не может в достаточной мере убрать Закон из поля зрения и взирать только на обетование. Вот почему я говорил, что в нашем восприятии Закон и обетование должны быть отделены друг от друга как можно дальше. Потому что в действительности они располагаются очень близко друг к другу.

...до времени пришествия семени, к которому относится обетование…

Павел не признает Закон постоянным и неизменным. Он говорит, что Закон был дан в добавление к обетованию по причине преступлений, то есть для сдерживания их в обществе и особенно для того, чтобы раскрыть их с теологической точки зрения. И он говорит, что это было сделано не навсегда, но лишь на некоторое время. Здесь необходимо знать категорию «когда» {примечание: Аристотель, «Категории», гл. 4.}, то есть как долго должна была длиться власть или тирания Закона, раскрывающего грех, показывающего нам, какие мы, и являющего гнев Божий. Те, кто действительно ощущают все это, погибли бы моментально, если бы они не получали утешения. Если бы дни Закона не были сокращены {примечание: перевод Кассиана. — Ред.}, никто не был бы спасен Мф 24:22. И посему необходимо установить образ действия и время Закона, далее которых он не должен распространяться. Итак, сколько продлится владычество Закона? До времени пришествия Семени — того Семени, о котором написано: «И благословятся в семени твоем все народы земли». Таким образом, Закон необходим до тех пор, пока не придет полнота времени Гал 4:4 и пока не явятся Семя и благословение. Не то чтобы Закон сам по себе приносит Семя или дарует благословение. Но в миру [в обществе] он ограничивает и обуздывает невоздержанных и при этом, с теологической точки зрения, разоблачает, смиряет и устрашает, порождая в тех, кто смирен и устрашен, стремление к обретению Семени благословения.

Ты можешь понимать продолжительность времени [действия] Закона либо буквально, либо духовно. Буквально это надо понимать так: Закон действовал до Христа. «Все пророки и закон, — говорит Христос, — прорекли до Иоанна… От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 11:13,12). Это было время, когда Христос принял Крещение и начал проповедовать, а Закон и вся Моисеева система служения в их буквальном понимании пришли к завершению.

В духовном смысле: Закон не должен править в совести дольше предопределенного времени [прихода] благословенного Семени. Посему, когда Закон открыл мне мои беззакония, устрашил меня, явил мне гнев и суд Божий, чтобы я начал бледнеть и впал в отчаяние, тогда Закон достиг предписанных ему образа действия, времени и цели, и ему следует прекратить свою тиранию, потому что, открыв нам гнев Божий и внушив страх, он выполнил свою задачу полностью. И тогда человек должен сказать: «Прекрати, Закон! Довольно тебе ужасать и мучить. Всеми волнами Твоими Ты поразил меня, устрашения Твои сокрушили меня (Пс 87:8, 17). О, Господь, не обличай слугу Своего во гневе Своем и не наказывай меня в ярости Твоей Пс 6:2». Когда приходят эти ужасы и стенания, настает самое подходящее время для благословенного Семени. И тогда пусть Закон отступит. Ибо он был дан действительно для того, чтобы раскрыть и умножить преступления — но только до того момента, когда придет Семя. Как только является Семя, пусть Закон прекращает раскрытие преступлений и устрашение. Пусть он передаст свое царство другому, то есть благословенному Семени, Христу. Он имеет милостивые уста, которыми не обвиняет и не устрашает, но произносит нечто лучшее, чем Закон, а именно — говорит о благодати, мире, прощении грехов и победе над грехом и смертью.

Таким образом, словами: «До времени пришествия семени, к которому относится обетование», Павел показывает, сколько должен властвовать Закон — как в буквальном, так и в духовном смысле. Но духовное действие Закона очень глубоко проникает в сердце, поэтому человеку, имеющему дело с теологическим употреблением Закона, очень трудно достичь завершения Закона. Среди ужасов и осознания греха разум человека не может достичь надежды и упования на то, что Бог милосерден и хочет прощать грехи ради Христа. Разум полагает лишь, что Бог гневается на грешников, обличает их и предает их проклятию. До времени прихода веры, вновь воскрешающей человека, или до тех пор пока, по словам Христа: «Где двое или трое собраны…» Мф 18:20, не появится брат, который Словом Божьим утешит такого человека, угнетенного и разбитого Законом, безусловно, в нем будут преобладать отчаяние и смерть. Посему очень плохо для человека оставаться одному, особенно в искушениях. «Но горе одному, когда упадет, — говорит Книга Екклесиаста 4:10, — а другого нет, который поднял бы его». И те, кто учреждают монашескую жизнь, или отшельничество, создают многим людям подходящие условия для отчаяния. Если кто-то отделяется от человеческого общества на день-другой, чтобы молиться, как мы читаем о Христе, Который время от времени уединялся в горах и проводил ночь в молитве Лк 6:12, то это не заключает в себе никакой опасности. Но когда люди решают, что одинокая жизнь должна быть постоянной, — это изобретение дьявола. Ибо если, будучи искушаем, человек одинок, то он не может преодолеть этого искушения, будь оно плотским или же духовным.

...и преподан через Ангелов, рукою посредника.

Павел делает небольшое отступление от темы, но лишь мимоходом и не завершает его. Далее он продолжает и вскоре возвращается к теме, которую начал рассматривать, а именно (3:21): «Итак закон противен обетованиям Божьим?» Поводом для отступления от темы было следующее: у него возникла мысль о различии между Законом и Евангелием, а именно — что Закон, данный после обетований, отличается от Евангелия не только по времени появления, но также и по «источнику» {примечание: «по Автору». — Перев.}, или причине. Ибо Закон был дарован через ангелов Евр 2:2, а Евангелие — Самим Господом. Таким образом, евангельская весть превосходит Закон, потому что Закон — это голос слуг, а Евангелие — голос Господа. И для уменьшения важности Закона и увеличения важности Евангелия, он говорит, что Закон был учением, данным лишь на очень короткое время (поскольку он длился только до исполнения обетования, то есть до явления благословенного Семени, исполнившего обетование). Евангелие же было даровано навсегда. Итак, Закон значительно менее важен по сравнению с Евангелием, потому что был заповедан через слуг, через ангелов, в то время как Евангелие было заповедано непосредственно Самим Господом. Так в Евр 1:1−2 сказано: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне (Который и есть благословенное Семя), Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил». {Примечание: строго говоря, в оригинале приводится только вторая часть Евр 1:2 с пояснительной вставкой Лютера, однако для лучшего согласования здесь приведено также ее начало. — Перев.} А через слуг Господь говорит совершенно иначе.

Кроме того, Закон был дан не только через слуг, то есть ангелов, но также и через другого слугу, который по своему положению был ниже ангелов, то есть через человека, как он говорит здесь: «Рукою посредника», то есть Моисея. Христос же не является слугой. Он — Сам Господь. Он не является Посредником между Богом и человеком в Законе, каковым был Моисей. Но Христос — Посредник лучшего Завета. Как я уже говорил, Павел касается этого лишь вкратце, мимоходом, и не объясняет. Закон был дан через ангелов как слуг, потому что на горе Синай Моисей и люди слышали, как Бог говорил, то есть ангелы говорили от имени Бога. Потому Стефан говорит в Деян 7:53: «Вы… приняли закон при служении Ангелов…», — то есть через ангелов, которые передали его, — «…и не сохранили». Исх 3:2 ясно свидетельствует, что ангел явился Моисею в пламени и говорил с ним из горящего куста. Латинский текст здесь искажен, так как в нем нет слова «Ангел», но стоит слово «Господь». Из-за незнания еврейского языка этот стих стал причиной спора о том, кто говорил с Моисеем — Сам Господь или ангел.

Итак, существует два посредника, один из них — Моисей, а другой — Христос. И здесь Павел касается истории из Книги Исход, повествующей о том, как был дан Закон. В ней говорится, что Моисей вывел людей из шатров на встречу с Богом и собрал их у подножия горы Синай. И там они увидели ужасное зрелище — вся гора была в огне. Когда люди увидели это, они вострепетали, ибо подумали, что вскоре погибнут в этой неистовой буре. Так как они не могли вынести Закона, произносимого с горы Синай во всем его ужасе (устрашающий звук Закона убил бы людей), они сказали Моисею Исх 20:19: «Ты подойди поближе и слушай, что говорит Господь, а затем — скажи нам». {Примечание: это не цитата, но лишь произвольная трактовка цитаты: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть». — Перев.} И он говорит: «Я был посредником между Богом и вами». {Примечание: «Будь ты для народа посредником пред Богом и представляй Богу дела [его]» Исх 18:19. — Перев.} Из этого достаточно ясно, что Моисей был назначен посредником при донесении Закона до людей.

Итак, ты видишь, что, исходя из этой истории, Павел хотел в скрытой форме задать вопрос: «Как же может Закон оправдывать, если весь освященный народ Израильский и сам Моисей, как сказано в Евр 12:21, устрашился и вострепетал от звука Закона? Там не было ничего, кроме страха и трепета. Что же это за праведность и святость, которая заключается в неспособности переносить Закон и даже в нежелании слушать его {примечание: досл.: «в неспособности иметь желание слушать его». — Перев.}, в стремлении избежать его и в огромнейшей ненависти к нему?» Итак, история ясно свидетельствует, что в тот самый час, когда люди услышали Закон, ничто не было им более ненавистно, чем Закон, и они предпочли бы смерть слушанию Закона. Когда человеческий грех проступает в тех лучах, которыми Закон освещает сердце человека, ничто не является для него более отвратительным и нестерпимым, чем этот Закон. Он скорее выбрал бы смерть, чем согласился хотя бы даже очень недолгое время переносить эти ужасы Закона. Это является верным признаком того, что Закон не оправдывает. Ибо, если бы он оправдывал, люди, несомненно, любили бы его, находили бы в нем удовольствие, принимали бы его добровольно, а не избегали бы его. Но где эта добрая воля? Ее нет нигде — ни у Моисея, ни у всего народа. Ибо они все отступили в страхе и трепете. То, чего человек избегает, он не любит. Он не находит в этом удовольствия — он ненавидит это всем своим сердцем.

Итак, их бегство показывает безграничную ненависть человеческого сердца по отношению к Закону и как следствие этого — по отношению к Самому Богу. Даже если бы не было иного аргумента, доказывающего, что праведность не дается посредством Закона, было бы достаточно одной этой истории, которую Павел упоминает вкратце словами: «Рукою посредника». Этим он как бы говорит: «Разве вы не помните, что отцы ваши не могли даже слышать Закон и нуждались для этого в Моисее-посреднике? И когда Моисей был определен посредником, до любви к Закону было столь далеко, что они просто отвергли и осудили его, продемонстрировав это своим бегством — бегством в страхе и трепете, вместе с посредником, о чем свидетельствует Евр 12:21. Если бы они могли, то побежали бы обратно в Египет, прямо через железную гору. Но они были окружены и не могли убежать. Поэтому они возопили, обращаясь к Моисею Исх 20:19: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть». Но если они не могли тогда даже слышать Закона, то как, я спрашиваю, они могли исполнять его?»

Если народ Закона был вынужден прибегать к помощи посредника, то отсюда вытекает неизбежный логический вывод, что Закон не оправдывал их. Но что же он тогда делал? То, что говорит Павел Рим 5:20: «Закон же пришел после, чтобы умножилось преступление». {Примечание: цитируем с использованием Перевода Кассиана. — Ред.} Следовательно, Закон был светом и солнцем, простирающим свои лучи в сердца детей Израилевых. Посему он наводил на них ужас и внушал им такой гнев и страх Божий, что они начинали презирать как Закон, так и его Создателя, что является тяжким грехом. Можно ли сказать, что такие люди праведны? Конечно, нет. Ибо праведны те, кто слышат Закон, добровольно принимают его и любят его. Однако история Закона показывает, что все люди на земле, как бы святы они ни были, — особенно если принять во внимание тот факт, что даже очистившиеся и освятившиеся не могли слышать Закона, — противятся Закону, содрогаются от него, бегут от него и хотят, чтобы его вообще не существовало. Таким образом, Закон не может оправдывать, но он имеет совершенно противоположное действие.

Как я уже говорил, Павел касается этой темы лишь мимоходом. Он не рассматривает ее подробно и не завершает ее, потому что она слишком обширна. Если бы он хотел обсудить ее более подробно, то ему пришлось бы говорить об обоих посредниках — о Моисее и о Христе, сравнивая их друг с другом. И одна только эта тема дала бы ему достаточно оснований для написания еще одного нового Послания. История дарования Закона, рассказанная в Книге Исход 19 и 20, могла бы дать достаточно материала для написания целой книги, даже если эту историю читать лишь мимоходом, не вникая в нее подробно. И все же тем, кто не знает истинной роли и надлежащего употребления Закона, она кажется весьма неприметной по сравнению с другими событиями, описанными в Библии.

Из всего этого очевидно, что если бы даже весь мир стоял на горе Синай, как Израильский народ, то он в ужасе пустился бы бежать от Закона. Таким образом, весь мир враждебен по отношению к Закону и злобно ненавидит его. Однако «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» Рим 7:12. Как же тогда кто-то может быть праведен, если он не только питает отвращение к Закону и избегает его, но является еще и врагом Бога, Создателя Закона? Плоть не может действовать иначе, как сказано в Рим 8:7: «Плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут». Посему это верх безумия, когда человек, питая такую ненависть к Богу и Его Закону, что не может даже слышать его, все же продолжает утверждать, что мы оправдываемся Законом!

Софисты слепы и ничего не понимают в этой дискуссии. Они смотрят только на внешнюю «маску» Закона. Они ошибочно полагают, что он может быть удовлетворен добрыми, с мирской точки зрения, поступками и что соблюдающие его внешне являются праведными в глазах Божьих. Они не обращают внимания на его истинное духовное действие, которое заключается не в том, чтобы оправдывать сердца и давать им мир, но в том, чтобы умножать грех, производить страх и порождать гнев. Игнорируя это, они утверждают, что человек имеет добрую волю и правый разум по отношению к Закону Божьему. Но если ты хочешь выяснить, правда ли это, просто спроси народ Закона и его посредника, слышавших голос Закона на горе Синай. Спроси самого Давида. Когда в Псалмах он сетует, что лишен присутствия Божьего, обитает в аду и устрашен величиной своего греха, а также гневом и судом Божьим, он защищается от этих непобедимых тиранов не жертвоприношениями и даже не самим Законом, но лишь даруемой милостью Божьей. Следовательно, Закон не оправдывает.

Если бы Закон подчинялся моим чувствам, то есть если бы он одобрял мое лицемерие и бахвальство, мою самонадеянность и упование на собственную праведность. Если бы он допускал, что я могу быть оправдан в глазах Бога без Его милости или веры во Христа, одной лишь его помощью, как весь мир с естественной точки зрения и полагает о Законе; если бы Закон говорил, что Бог тронут и впечатлен делами и обязан вознаградить за эти дела, так что мне не нужен был бы никакой Бог, но я сам мог бы быть своим богом, заслуживающим благодать своими собственными делами и способным спасти себя собственными заслугами, независимо от Христа Спасителя, — если бы, говорю я, Закон был так подчинен мне, то он был бы для меня радостным, сладкозвучным и драгоценным. Вот как разум может прекрасно польстить себе. Но это могло бы продолжаться только до тех пор, пока Закон не начал выполнять надлежащую ему функцию и употребляться по своему назначению. И тогда становится очевидно, что разум не может вынести лучей Закона. Тогда должен прийти какой-нибудь Моисей и стать посредником.

Здесь весьма уместно упомянуть фрагмент 2Кор 3:7−18 о покрытом лице Моисея. На основании Исх. 34, Павел показывает, что дети Израилевы не только лишены истинного и теологического употребления Закона, но не могут даже выносить его. Прежде всего Павел говорит, что это произошло потому, что они не могли видеть цели Закона из-за покрывала, которое Моисей положил на свое лицо. Кроме того, они не могли смотреть на непокрытое лицо Моисея, потому что оно ярко сияло. И Моисей закрывал лицо покрывалом, когда собирался говорить с людьми, ибо если бы он так не делал, то они не могли бы вынести его слов. То есть они не могли слушать даже Моисея, своего посредника, до тех пор пока он не привлекал еще одного «посредника», а именно — покрывало. Как же тогда они могли бы слушать голос Бога или ангела, если для них был невыносим даже голос Моисея, их собственного посредника и человека, до тех пор пока он не покрывал своего лица? Итак, до тех пор пока не придет благословенное Семя, чтобы восстановить и утешить человека, выслушавшего Закон, отчаяние несомненно будет порождать в этом человеке презрение к Закону, а также ненависть к Богу и хулу на Него. Изо дня в день его ложь, направленная против Бога, будет усиливаться, ибо чем сильнее становятся его страх и смущение сердца и чем дольше они длятся, тем больше возрастают его ненависть к Богу и хула на Него.

Эта история показывает нам также, какова сила свободной воли. Люди устрашены и трепещут. Где тут свобода выбора, где добрая воля и правый разум? Что свободная воля совершает в этих людях, очищенных и святых? Она ничем не помогает им. Она затмевает разум и отвращает прочь добрую волю. Она не принимает Бога, не приветствует Его и не заключает в свои объятия Господа, Который приходит с громом, молниями и пламенем на горе Синай. Она не может слушать голоса Господня, но говорит: «Не надо, чтобы Господь говорил с нами, „дабы нам не умереть“ Исх 20:19». Итак, мы видим, какова сила свободной воли в детях Израилевых, которые, даже будучи освящены, не желали и не могли слышать ни одного звука Закона. Так что эти восхваления свободной воли — сущий вздор. {Примечание: отголосок полемики Лютера с Эразмом по поводу свободной воли.}

20 Но посредник при одном не бывает…

Павел переходит теперь к сравнению двух посредников и говорит здесь в общем смысле, поскольку термин «посредничество» является общим. «Посредник при одном не бывает». Так, например, Богу не нужен посредник для общения с Самим Собой. {Примечание: досл.: «Нет посредника между Богом и Богом». — Перев.} Но этот термин обязательно подразумевает двоих, один из которых нуждается в посредничестве [ходатайстве], а другой — нет. Таким образом, посредничество подразумевает не одного, но двоих, причем двоих несогласных между собой. Исходя из этого общего определения, Моисей является посредником, потому что посредничает между Законом и людьми, ибо последние не могут выносить употребления Закона в его теологическом понимании. Посему Закон обретает как бы «новое лицо», и его голос должен измениться. То есть теологическая весть Закона, или живой Закон в человеческом восприятии, должен облечься в маску и стать таким, чтобы люди могли вынести его и услышать в человеческом голосе Моисея.

Теперь, когда Закон таким образом «замаскирован», он не вещает более во всем своем величии, но говорит устами Моисея. И он не исполняет более своей функции, то есть не вселяет страх в сердца людей. Поэтому люди просто не понимают его, а он превращает их в самодовольных, сонливых и самонадеянных лицемеров. Но все же должно произойти одно из двух — либо Закон должен быть отделен при помощи покрывала и не использоваться надлежащим образом, и это, как я уже говорил, порождает лицемеров; либо он должен явиться без покрывала и использоваться по прямому назначению, и тогда он убивает, потому что человеческое сердце не может вынести Закона, употребляемого надлежащим образом, без покрывала. Итак, если ты смотришь на цель Закона без покрывала, то тебе следует ухватиться за Благословенное Семя, то есть ты должен смотреть за пределы цели Закона, на Христа, Который является исполнением Закона и говорит: «Закон достаточно запугал тебя, „дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои“ Мф 9:2». В противном случае тебе необходим в качестве посредника Моисей со своим покрывалом.

Вот почему Павел говорит здесь об этом общем принципе: «Посредник при одном не бывает». Моисей не мог быть посредником одного лишь Бога {примечание: то есть как бы «между Богом и Богом». — Перев.}, потому что Бог Сам по Себе не нуждается в посреднике. Равно как он не является посредником только для народа. Но он является посредником между Богом и народом, не находившимся в согласии с Богом. Ибо функция посредника заключается в том, чтобы примирять «обиженного» с «обидчиком». При этом, как я уже говорил, Моисей является таким посредником, который лишь как бы «преобразует звучание» Закона, делая его приемлемым для восприятия, но он вовсе не дает сил для исполнения Закона. Говоря другими словами, он является как бы «посредником покрывала», и посему он не приносит силы Закона, разве что под покрывалом. Поэтому его ученики неизбежно остаются лицемерами.

Но как ты думаешь, что произошло бы, если бы Закон был дан без Моисея, до или после него, и посредника не было бы, и при этом еще народ не имел бы возможности отступить? В этом случае народ был бы поражен великим страхом и сразу же уничтожен, либо — если бы им все же суждено было спастись — должен был бы прийти другой посредник, дабы встать между Законом и народом, чтобы Закон не использовал своей силы, но люди пришли к согласию с Законом. Моисей принимает удар на себя и становится посредником. Он «надевает маску», накрыв лицо покрывалом, но он не может устранить страх и трепет, который испытывает совесть перед Законом. Таким образом, когда Моисей и его покрывало удалены, и человек в свой смертный час или терзаясь муками совести, чувствует гнев и осуждение Божье по отношению ко греху, открытому и умноженному Законом, тогда для того, чтобы этому человеку не впасть в отчаяние, должен прийти другой Посредник, который скажет: «Ты будешь жить, грешник. То есть ты не умрешь, даже несмотря на Закон и его гнев».

Этот Посредник — Иисус Христос. Он не изменяет голос Закона, как это делал Моисей. Равно как Он не скрывает его под покрывалом и не уводит меня прочь от Закона, чтобы я не видел его. Но Он противопоставляет Себя гневу Закона и упраздняет его. Своим собственным Телом и Самим Собой Он удовлетворяет Закон. После этого Он говорит мне через Евангелие: «Конечно, Закон гневен и ужасен. Однако не бойся и не убегай, но держись стойко. Я становлюсь на твое место и удовлетворяю Закон за тебя». Он является Посредником, совершенно отличным от Моисея, ходатаем, стоящим между разгневанным Богом и грешником. Здесь заступничество Моисея бесполезно, ибо он исчез теперь вместе со своим покрывалом, полностью исчерпав свои функции. Здесь имеет место конфронтация между пребывающим в отчаянии грешником или умирающим человеком и оскорбленным, гневающимся Богом. Посему должен прийти другой, отличный от Моисея Посредник, чтобы удовлетворить Закон, отвратить его гнев, а меня, проклятого грешника, приговоренного к вечной смерти, примирить с разгневанным Богом.

Павел упоминает об этом Посреднике мимоходом, говоря: «Но посредник при одном не бывает». Ибо слово «посредник», конечно же, означает того, кто занимает промежуточное положение [служит в качестве «промежуточного звена»] между оскорбителем и оскорбленным. Мы в данном случае являемся оскорбителями. Бог и Его Закон — оскорбленная сторона. И оскорбление столь велико, что Бог не может простить этого, а мы не можем [сами] его устранить. Таким образом, существует серьезный конфликт между Богом, Единым в Себе, — и нами. И Бог не может отменить Своего Закона, Он требует, чтобы Закон соблюдался. А мы, нарушители Закона Божьего, не можем ускользнуть от Божьего взора. И вот, Христос принял этот удар на Себя, став Посредником между совершенно противоположными сторонами, разделенными бесконечной и вечной пропастью, и примирив их. Каким образом? Как Павел говорит в другом месте (Кол 2:14−15): «Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно…». И поэтому Он не является Посредником «при одном», но Он — Посредник [говоря теми же словами] «при двух» сторонах, то есть между двумя сторонами, имеющими острые и непримиримые разногласия.

Данный фрагмент очень убедителен и действен для опровержения праведности Закона. Он учит нас, что в деле оправдания Закон должен быть отодвинут как можно дальше. Сам термин «Посредник» служит для подтверждения того, что Закон не оправдывает. В противном случае — зачем был бы нужен Посредник? Очевидно, что если человеческая природа не может слышать Закона, то тем более она не может и соблюдать его или прийти к какому-то соглашению с Законом. Таким образом, Закон не оправдывает.

Я уже неоднократно напоминал — может быть, даже слишком часто, — что это является истинным учением о Законе, к познанию которого должен усердно стремиться каждый христианин. Христианину следует знать, как надлежащим образом и точно определить, что такое Закон, каковы его употребление, его образ действия, его сила, его время и его цель, а именно — что действие его прямо противоположно тому, как думают об этом все люди, поскольку опасное заблуждение, будто Закон оправдывает, присуще им по природе. И я боюсь, что, когда мы умрем, наше учение снова уйдет в небытие. Ибо до наступления Судного дня мир должен быть поглощен ужасной тьмой и наполнен заблуждениями. {Примечание: здесь снова печатная версия лютеровских лекций содержит отголосок его слов, в которых он выражает свое предчувствие того, что произойдет в будущем с учением об оправдании.}

Итак, пусть всякий, имеющий разумение, поймет, что в христианской теологии Закон, если характеризовать его надлежащим образом, не оправдывает, но имеет совершенно противоположное действие: он разоблачает нас в наших собственных глазах, показывает нам гневающегося Бога, являет гнев, устрашает нас и не только раскрывает грех, но порождает его обилие, так что там, где вначале имел место небольшой грех, он становится большим, будучи освещен Законом. И тогда человек начинает ненавидеть Закон, избегать его и яростно ненавидеть Бога, Создателя Закона. И даже разум вынужден признать, что это состояние никак нельзя назвать «праведностью, обретенной Законом». Нет, это преступление против Закона, причем это двойной грех, заключающийся в том, что, во-первых, воля человека нерасположена к Закону, она не может слышать его и склонна скорее действовать вопреки Закону, а во-вторых — в том, что человек ненавидит Закон так сильно, что хотел бы даже, чтобы он был упразднен вместе с Богом, Который является Создателем этого Закона и Который исключительно благ.

Можно ли представить себе большее богохульство и больший грех, чем ненависть к Богу, отвращение к Его Закону и неспособность слушать его, несмотря на то что он исключительно благ и свят? Ибо в Библии записано совершенно ясно, что народ Израиля отказался слушать самый лучший Закон, самые святые и радостные по сути своей звуки, а именно (Исх 20:2−12): «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим… [Я Господь] творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои… Почитай отца твоего и мать твою…, чтобы продлились дни твои на земле…» Это также показывает, что они нуждались в посредничестве. Они не могли выносить этой высшей, совершенной и божественной мудрости, этого чудного, прекрасного и сладкозвучного учения. Они попросили [Моисея]: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть» Исх 20:19. Это в самом деле удивительно — быть неспособным слушать то, что является для тебя высшим и самым сладкозвучным благом, а именно — что ты имеешь Бога и притом милосердного, Который хочет творить милость «до тысячи родов» любящим Его. Ты не способен слушать то, что защищает тебя: «Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради». Ведь этими словами Бог как бы ограждает стеной и оберегает от всякого покушения и злодейского поползновения твою жизнь, жену и имущество.

Итак, Закон не может ничего, кроме как просвещать совесть своим светом, выявляя грех, смерть, суд, ненависть и гнев Божий. До появления Закона я доволен собой и ничуть не тревожусь о грехе. Когда же приходит Закон, он являет мне грех, смерть и ад. Разумеется, это не является моим оправданием. Это произнесение приговора, провозглашение меня врагом Божьим, осуждение меня на смерть и ад. Поэтому главная теологическая цель Закона заключается не в том, чтобы сделать людей лучше, но наоборот — в том, чтобы сделать их хуже. То есть Закон открывает людям их грех, чтобы, признав его, они могли смириться, устрашиться, обессилеть, страстно возжаждать благодати и потянуться к благословенному Семени. В этом состоит краткое изложение аргумента Павла, заключенного в данном отступлении, основанном на слове «посредник».

...а Бог один.

Бог никого не оскорблял и, следовательно, не нуждается ни в каком посреднике. Но мы нанесли Богу оскорбление, поэтому мы нуждаемся в Посреднике — не в Моисее, а во Христе, возвещающем нам нечто лучшее. Все это было отступлением от основной темы. Теперь же Павел возвращается к вопросу, который начал обсуждать ранее.

21 Итак закон противен обетованиям Божиим?

Выше Павел сказал, что Закон не оправдывает. Тогда давайте его отменим! Нет. Потому что он имеет свое употребление. В чем же оно заключается? Закон приводит людей к осознанию своего положения. Он раскрывает и увеличивает грех. Тогда сразу же возникает другое возражение: «Если Закон делает людей только хуже, раскрывая им их грех, то он действует вразрез с обетованиями Божьими. Ибо в этом случае кажется, что Бог должен быть только раздражен и оскорблен Законом, чтобы не соблюдать и не исполнять Своих обетований. Мы, иудеи, полагаем обратное, а именно — что посредством Закона мы удерживаемся в рамках внешнего порядка, Закон дисциплинирует нас, чтобы это побуждало Бога к скорейшему открытию нам обетования и чтобы посредством этого дисциплинирования мы заслужили обетование». Павел отвечает: «Нет. Как раз наоборот. Если ты смотришь на Закон, то обетование задерживается еще больше». Ибо человеческий разум оскорбляет дающего обетование Бога, когда отказывается слушать Его благой и святой Закон, говоря: «…но чтобы не говорил с нами Бог» Исх 20:19. Должен ли Бог соблюдать Свои обетования по отношению к тем, кто не только не принимает Его Закона и порядка, но ненавидит и бежит от него? И здесь, как я уже говорил, сразу же возникает вопрос: «Тогда похоже, что Закон препятствует обетованиям Божьим?» Павел касается этого вопроса тоже мимоходом и идет далее, но все же кратко отвечает на него:

...Никак!

Почему? Во-первых, потому, что не наши достоинства, заслуги или добрые дела побуждают Бога даровать обетования. Он дарует обетования исключительно по Своей неистощимой и вечной доброте и милосердию. Он не говорит Аврааму: «Поскольку ты исполнил Закон, в тебе благословятся все народы». Но человеку, который был еще необрезан, не имел Закона и был еще идолопоклонником, о чем засвидетельствовано в Иис. Нав 24:2, Бог говорит: «Пойди из земли твоей… Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну…» {примечание: при дословном переводе цитаты, использованной в тексте: «Я буду тебе Защитником». — Перев.} (Быт 12:1−3). И еще: «Благословятся в семени твоем все народы земли» Быт 22:18. Это совершенно безусловные обетования, которые Бог дал Аврааму даром, без какого-либо условия и без учета каких-либо дел или заслуг, будь то предшествующих или последующих.

Это является прежде всего аргументом против иудеев, полагающих, будто их грехи препятствуют божественным обетованиям. «Бог не медлит с обетованиями из-за наших грехов», — говорит Павел. Равно как Он не ускоряет их по причине какой-либо нашей праведности и заслуг. Он не принимает во внимание ни того, ни другого. Посему, даже если бы Закон ухудшил нас, и из-за него мы стали бы еще больше ненавидеть Бога, это никак не побудило бы Бога отложить обетование, ибо это не зависит от нашей достойности или праведности, но всецело определяется Его добротой и милосердием. И это чистейший вымысел, когда иудеи говорят: «Мессия не пришел, потому что наши грехи задерживают Его пришествие». Как будто Бог мог стать неправедным по причине наших грехов или как будто Его может сделать лжецом то обстоятельство, что мы являемся лжецами! Он всегда остается праведным и верным, независимо от того, грешим мы или не грешим. И Его истинность является единственной причиной того, что Он соблюдает и исполняет обетование.

Во-вторых, несмотря на то что Закон открывает и умножает грех, он не противен обетованиям Божьим, скорее даже, он на их стороне. Ибо истинные и надлежащие действие и цель Закона заключаются в том, чтобы смирить и подготовить человека (если только он правильно употребляет Закон), чтобы он восхотел и возжелал благодати. Ибо только когда грех человека открыт и увеличен посредством Закона, он начинает замечать порочность человеческого сердца и его враждебность по отношению к Богу, Создателю Закона. Тогда он всерьез чувствует, что он не только не любит, но ненавидит и хулит всеблагого Бога вместе с Его святейшим Законом. И тогда человек вынужден признать, что в нем самом нет совершенно ничего благого. Будучи сокрушен и смирен таким образом, он признаёт, что воистину несчастен и проклят. Итак, когда Закон заставил человека признать свою порочность и искренне исповедать свой грех, он выполнил свою функцию. Тогда его время заканчивается, и приходит время благодати, и должно явиться благословенное Семя, Которым человек — запуганный и израненный Законом — будет поднят и утешен.

Итак, Закон не противен обетованиям Божьим — во-первых, потому, что обетование зависит не от Закона, но лишь от верности и истинности Божьей; во-вторых, потому, что, согласно своему высшему и величайшему употреблению, Закон смиряет, а смирив, побуждает людей стонать, воздыхать и искать опоры в Посреднике. Он делает благодать и милость Посредника исключительно желанной (как говорит Пс 108:21: «Ибо блага милость Твоя»), а дар Его — неописуемо драгоценным. Таким образом, он подготавливает нас ко Христу. Тот, кто никогда не пробовал горького, не запомнит сладкого. {Примечание: об этой поговорке — см.: Luther's Works, 23, с. 272, прим. 44.} Голод — лучший повар. Как иссушенная земля жаждет дождя, так и Закон заставляет встревоженные сердца возжаждать Христа. Для таких сердец Христос желанен и сладок. Для них Он — радость, утешение и жизнь. Только тогда Христос и Его деяния понимаются правильно.

Итак, наилучшее употребление Закона — уметь использовать его настолько, насколько он смиряет и заставляет возжаждать Христа. Христос Сам требует жаждущих душ, очаровывает и привлекает их к Себе, говоря Мф 11:28: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». И Он с радостью питает и орошает эту иссушенную почву. Он не изливает Свои воды на землю жирную, утучненную, то есть не жаждущую. Его блага бесценны. Поэтому Он дарует их только нуждающимся. Он проповедует благую весть нищим Лк 4:18 и дает воду жаждущим. «Кто жаждет, — говорит Иисус в Евангелии от Иоанна (7:37), — иди ко Мне и пей». «Он исцеляет сокрушенных сердцем…» Пс 146:3. То есть Он утешает и спасает обеспокоенных и встревоженных Законом. Следовательно, Закон не противен обетованиям Божьим.

...Ибо если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона.

Этими словами Павел показывает, что никакой Закон не способен животворить, но может лишь умерщвлять. Посему мои дела, которые я совершаю не по законам папы или человеческим традициям, но по Закону Божьему, не оправдывают меня в глазах Божьих, но поставляют меня грешником. Они не успокаивают гнева Божьего, но порождают его. Они не достигают праведности, но удаляют ее. Они не животворят меня, но убивают. Посему, говоря: «Если бы дан был закон…», Павел учит весьма ясными словами, что даже божественный Закон не животворит, но имеет совершенно противоположное действие. Хотя эти слова Павла достаточно ясны, они совершенно непонятны и незнакомы папистам. Ибо если бы те понимали их, то не бахвалились бы, как они это делают сейчас, свободной волей, человеческими силами, «сверхдолжными» делами и т. п. Но для того чтобы не выглядеть откровенными нечестивцами и язычниками, бесстыдно отвергающими слова Апостола о Христе, они всегда игнорируют подобные утверждения Павла о грехе, открываемом Законом — то есть Декалогом — и о порождаемом им гневе, прибегая к такому превратному истолкованию: «Павел говорит не о моральном Законе, а о церемониальном». Однако, говоря: «Если бы дан был закон…» Павел предельно точен и конкретен, он не делает никаких исключений ни для какого [раздела] Закона. Таким образом, комментарий софистов совершенно неубедителен. Потому что церемониальные законы были заповеданы Богом в такой же мере и соблюдались столь же неукоснительно, как и законы моральные. Иудеи считали обрезание ничуть не менее святым и обязательным, чем Субботу. Следовательно, Апостол говорит обо всем Законе в целом.

Эти слова Павла распеваются и читаются во всех папских храмах {примечание: евангельский текст, зачитываемый на 13-е воскресенье после Троицы, — Гал 3:15−22.}, но учит и живет папство противоположно. Павел просто говорит, что ни один Закон не был дан для того, чтобы животворить. Софисты же учат обратному, утверждая, что многие, а фактически — бесчисленные законы даны для того, чтобы животворить. Хотя они говорят об этом не столь уж многословно, но таково на самом деле их мнение. Это совершенно очевидно из монашеской жизни, бесчисленных человеческих законов, традиций, церемоний, дел и заслуг congrui и condigni. А также из бесчисленного множества других учрежденных ими нечестивых форм поклонения. Они подавили Евангелие и провозглашают вместо него только эти формы поклонения, обещая всем соблюдающим их, что так они непременно обретут благодать, прощение грехов и вечную жизнь. Никто не может оспорить эти мои утверждения, потому что обо всем этом по сей день ясно свидетельствуют их книги.

Мы же, в свою очередь, утверждаем вместе с Павлом, что никакой закон — будь он божественным или человеческим — не оправдывает и не животворит. То есть мы отличаем Закон от праведности столь же отчетливо, как смерть от жизни или ад от неба. Нас побуждает к этому ясная мысль Павла: «Закон дан не для того, чтобы оправдывать, животворить или спасать, но лишь для того, чтобы осуждать, умерщвлять и губить, вопреки мнению всех людей, по своему естеству полагающих, что Закон дан для обретения праведности, жизни и спасения».

Таким различением функций Закона и Евангелия всякое истинное богословие сохраняется на правильном пути. Это также дает возможность всем верующим судить о любом образе жизни, обо всех человеческих законах и догмах. Наконец, это наделяет нас даром испытывать всех духов 1Ин 4:1. Паписты же — напротив, поскольку они совершенно смешали и перепутали учения о Законе и о Евангелии, не могут учить ничему определенному ни о вере, ни о делах, ни о жизни, равно как они не способны распознавать духов.

И то же самое происходит в наши дни с сектантами. И после этих опровержений и аргументов Павел весьма обстоятельно и изящно учит, что если речь идет об истинном и наилучшем употреблении Закона, то он представляет собой не что иное, как своего рода «детоводительство к праведности». Он смиряет людей и делает их восприимчивыми к праведности Христовой, если он выполняет свою надлежащую функцию {примечание: то есть если он используется по назначению. — Перев.}, то есть если он вселяет в них чувство вины, устрашает, вынуждает осознать грех, гнев [Божий], смерть, ад. Когда это происходит, самонадеянное упование на собственную праведность и святость исчезает, и Христос со Своими благодеяниями становится для них желанным. Посему Закон не противен обетованиям Божьим, но он, скорее, на их стороне. Хотя он не исполняет обетования и не дарует праведности, все же по своему употреблению и своей функции он смиряет нас, тем самым делая нас восприимчивыми к благодати и благодеянию Христову.

Поэтому Павел как бы говорит: «Если бы дан был какой-то Закон, способный принести саму жизнь (если бы это было правдой, надобно было бы, чтобы Закон сначала принес праведность, поскольку мы не обретаем жизни, не обретя сначала праведности), тогда действительно от Закона была бы праведность и, как следствие, жизнь. Опять же, если бы существовал какой-то монашеский орден, какой-то образ жизни, какое-то деяние, какая-то разновидность религии или что-то подобное, что могло бы способствовать обретению прощения грехов, праведности и жизни, то этот орден и т. д. действительно оправдывал бы и животворил. Но это противно Писанию, заключающему всех под грехом, независимо от того, под Законом они или вне Закона. Посему не может существовать никакого закона и никакого деяния, которое могло бы оправдывать и животворить». И далее Павел говорит:

22 Но Писание всех заключило под грехом…

Снова Павел ясно и определенно показывает, что Закон не животворит. И здесь наши оппоненты слепы и глухи, несмотря на то что их глаза и уши открыты. «Писание, — говорит Павел, — всех заключило под грехом». В каком месте Писания об этом сказано? Наиболее сильно и убедительно об этом говорится в его обетованиях, например, в Быт 3:15, где сказано, что Семя женщины будет поражать змея в голову. А также в Быт 22:18: «И благословятся в семени твоем все народы…» И всякий раз, когда в Писании приводится обетование о Христе, там обещаются праведность, благословение, спасение и жизнь. Значит, исходя из обратного [то есть раз они еще только обещаются], сейчас {примечание: то есть во времена Закона, до пришествия Христа. — Перев.} там нет ни праведности, ни благословения, ни спасения. Там есть только проклятие, смерть, дьявол и вечная погибель.

Итак, самими своими обетованиями Писание заключает всех людей под грехом и проклятием, помимо прочих определений, раскрытых уже в Законе, таких как Втор 27:26, процитированного Павлом ранее (стих 10): «Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона». Данный фрагмент ясно и определенно заключает под грех и проклятие не только тех, кто открыто грешит против Закона или внешне его не исполняет, но и тех, кто подчинен Закону и изо всех сил старается его исполнять. Таковыми были иудеи, о чем я уже говорил ранее. Данный фрагмент заключает под грех всех монахов, отшельников и картезианцев {примечание: картезианцы — монашеский орден, возникший во второй половине XI века в Бургундии. — Перев.} с их святейшими, как они считают, мнениями и обрядами (они воображают, что если кто умирает вскоре после принесения обета, тот сразу же отлетает на небо). Ибо здесь ты предельно ясно слышишь, что под грехом заключены вообще все. Таким образом, ни обет, ни какое-то высшее религиозное благочестие картезианца не даруют праведности, но все проклято. Как? Посредством обетования о «Семени женщины» и других ему подобных, а также посредством Закона: «Проклят всяк, кто не исполняет…» и т. п. Таким образом, ни один из монахов картезианцев или целестинцев {примечание: Целестинцы были строгими отшельниками-бенедиктинцами. Этот монашеский орден исчез в XVIII веке. [перев.: по другим источникам, в настоящее время сохранилось несколько целестинских монастырей в Италии.]} не поразит голову змея. Но все они будут поражены и сокрушены головой змея, то есть все они будут под властью дьявола. Однако кто верит в это?

Итак: все, что находится вне Христа и обетования, — все без исключения, будь то церемониальный Закон, моральный Закон, или Декалог, будь то Божье или человеческое творение, — все заключено под грехом. Кто говорит: «Всё», тот не исключает из этого понятия ничего. Таким образом, мы заключаем вместе с Павлом, что вне веры во Христа всякое искусство управления государством и все законы язычников, независимо от того, насколько они благи и необходимы, все формы служения, поклонения и религии находятся под грехом, смертью и вечным проклятием, если — как следует из последующего текста — к этому не присовокупляется обетование, основанное на вере во Христа Иисуса. Ранее об этом уже было сказано достаточно.

Таким образом, утверждение: «Оправдывает одна лишь вера», которое наши оппоненты считают совершенно недопустимым, истинно и верно. Ибо Павел очень убедительно заключает здесь, что Закон не животворит, потому что он был дан не для того. Если Закон не оправдывает и не животворит, то и [добрые] дела также не оправдывают. Такой вывод и хочет сделать Павел, говоря о том, что Закон не животворит, то есть — что дела не животворят также. Фраза: «Закон не животворит», звучит сильнее и убедительнее, чем: «Дела не животворят». Если сам Закон не оправдывает, даже если предположить, что его исполняют — хотя исполнить его невозможно, — то тем более не оправдывают дела. А значит оправдывает одна лишь вера, без дел. Павел не согласен с добавлением: «Вера, будто бы, оправдывает делами», но он отвергает это как в Рим 3:20: «Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть…» — так и выше в Гал 2:16: «Человек оправдывается не делами закона…» И здесь он также говорит: «Закон дан не для того, чтобы животворить».

...дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа.

Ранее Павел говорил, что Писание всех заключило под грех. Но навсегда ли? Нет, только до тех пор, пока не было дано то, что было обетовано. А обетование и есть то самое наследство, или благословение, обещанное Аврааму, то есть избавление от Закона, греха, смерти и дьявола. Это дар благодати, праведности, спасения и вечной жизни. «Это обетование, — говорит он, — не обретается никакими заслугами, никаким Законом, или добрым делом, но оно даруется. Кому? Верующим. Верующим в Кого? В Иисуса Христа, Благословенное Семя, искупившее верующих от греха, чтобы они получили благословение. Эти слова совершенно ясны и чисты. Тем не менее требуется немало усилий, чтобы их подробно рассмотреть и правильно оценить их силу и серьезность. Ибо если все было заключено под грех, то отсюда следует, что все язычники прокляты и лишены славы Божьей, что на них обращен гнев Божий и они находятся во власти сатаны и никто не может быть избавлен от всего этого ничем, кроме веры во Христа Иисуса. И Павел этими своими словами решительно сражается против мнений софистов и всех святош относительно праведности Закона и дел, «дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа».

Я уже рассказывал, как следует реагировать на места из Писания, в которых идет речь о делах и награде. В данной дискуссии у нас нет нужды говорить о делах. Ибо рассматриваемый здесь вопрос — не дела, но оправдание, а именно — что оно не обретается посредством Закона и дел, но верой во Христа, поскольку все заключено под грехом и проклятием. Вне контекста вопроса об оправдании никто не может достаточно восхвалить истинные добрые дела. Кто может в достаточной мере прославить благотворность и действенность хотя бы одного доброго дела, совершаемого христианином в вере и на основании веры? Оно драгоценнее неба и земли. Посему даже весь мир не может предоставить в этой жизни награду, соответствующую значимости одного воистину доброго дела. Равно как мир не имеет благодати для того, чтобы прославить добрые дела благочестивых людей, а уж тем более — вознаградить их, ибо он не замечает их, а если и замечает, то считает их не добрыми делами, а худшими злодеяниями. Мир преследует и гонит с лица земли тех, кто совершает их, как величайшую опасность и несчастье для всего человечества. И потому Христа, Спасителя мира, за величайшие и неизреченные благодеяния предали позорнейшей смерти на кресте. И потому Апостолы, принесшие миру Слово благодати и вечной жизни, стали для мира καϑάρματα и для всех περίψημα {примечание: …нечистотами …грязью (греч.) — Ред.} 1Кор 4:13. Достойная награда за такие благодеяния! Но дела, совершаемые без веры, какими бы святыми они ни казались внешне, находятся под грехом и проклятием. Поэтому они настолько далеки от того, чтобы делать совершающих их достойными благодати, праведности и вечной жизни, что скорее даже добавляют грех ко греху. Так поступает папа — «человек греха и сын погибели» 2Фес 2:3 — и все его приверженцы. Все «поборники праведности» и еретики, отвергающие веру, поступают аналогично.

23 А до пришествия веры…

Павел продолжает рассуждать о полезности и необходимости Закона. Ранее (в стихе 19) он уже говорил, что Закон был дан после, по причине преступлений. Это не значит, что главное намерение Бога, когда Он давал Закон, заключалось в том, чтобы произвести смерть и проклятие. Как Павел говорит также в Рим 7:13: «Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак». Ибо Закон — это Слово, являющее жизнь и направляющее нас к ней. Следовательно, он дан был не только ради смерти, но его основное употребление и цель заключаются в том, чтобы явить смерть, дабы стал очевиден грех, каков он и насколько он велик. Он являет смерть не ради собственного удовольствия и не потому, что стремится лишь убить нас, и ничего более. Он являет смерть для того, чтобы люди, устрашившись и смирившись, убоялись Бога. Это ясно показывает сам текст, Исх 20:20: «Не бойтесь, — сказано там, — Бог пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили». Таким образом, функция Закона — только убить, но так, чтобы Бог мог оживить. Следовательно, Закон был дан не только ради смерти, но потому, что человек надменен и полагает, что он мудр, праведен и свят, и поэтому его необходимо смирить Законом, дабы это животное — самонадеянная праведность — было умерщвлено, поскольку человек не может жить, пока оно не убито.

Итак, хотя Закон убивает, Бог все же использует это действие Закона, это умерщвление, во благо, для жизни. Когда Бог увидел, что ничем иным не может быть обуздана и сокрушена эта самая распространенная на земном шаре зараза — лицемерие и уверенность в собственной святости, Он захотел, чтобы она была убита Законом. Не навсегда, но чтобы, когда она будет убита, человек вновь поднялся и, помимо Закона, услышал вот этот голос: «Не бойся. Я дал Закон и умертвил тебя его посредством не для того, чтобы ты остался мертв, но для того, чтобы ты боялся Меня и жил». Самонадеянное упование на добрые дела и праведность не оставляет места для страха Божьего. Но там, где нет страха Божьего, там не может быть жажды благодати и жизни. Посему Богу необходим мощный молот для сокрушения камней, а также пылающее с небес пламя для низвержения гор, то есть для уничтожения этого упрямого и извращенного животного по имени самонадеянность. Когда человек низвержен этими ударами и полностью теряет надежду на свои собственные силы, на свою праведность и свои дела, когда он трепещет перед Богом, он начинает в страхе жаждать милосердия и прощения грехов.

...А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере.

Это означает, что до прихода времени Евангелия и благодати функция Закона заключалась в том, чтобы содержать нас под стражей, как бы в темнице.

Это прекрасная и весьма уместная аналогия, показывающая, что производит Закон и насколько порядочными он делает людей. Поэтому надо как следует над ней поразмыслить. Ни один пойманный вор, убийца, разбойник и т. п. не любит кандалов и отвратительной тюрьмы, где его держат закованным. Будь его воля, он бы эту тюрьму и железные оковы разрушил и стер в порошок. Сидя в тюрьме, он хотя и воздерживается от злодейства, но не по доброй воле и не из любви к праведности, а потому что ему препятствует тюрьма. Он и теперь, сидя взаперти, не испытывает отвращения и ненависти к своему греху и воровству (мало того, он сердечно печалится, что не свободен и не может воровать), а ненавидит он тюрьму, выйдя из которой, будь ему позволено, он стал бы воровать как прежде. Ибо такова сила Закона и праведность, основанная на Законе, заставляющем нас быть внешне хорошими, пока он грозит наказанием и карой за преступления. Тогда мы уступаем Закону из страха наказания, но делаем это не добровольно и с огромным негодованием. Что же это за праведность, если ты воздерживаешься от совершения зла, будучи понуждаемым к этому страхом наказания? Посему такая праведность дел фактически является не чем иным, как любовью ко греху, ненавистью к праведности, презрением к Богу и Его Закону, обожанием самых наихудших пороков и беззаконий. Мы подчиняемся Закону, исполняем то, что он велит, и воздерживаемся от того, что он запрещает, с такой же готовностью и силой, с какой вор любит тюрьму и ненавидит воровство.

Между тем, однако, какими бы порочными ни оставались сердца, Закон полезен для того, чтобы некоторым образом сдерживать воров, убийц и общеизвестных нечестивцев по крайней мере внешне, в государстве. Ибо если бы они не имели ни малейшего представления о том, что грех карается в мире колесованием, крестом и мечом, а после этой жизни — вечной смертью и адом, то никакой представитель власти, никакой отец или воспитатель не смог бы сдержать буйство людей никакой силой, никакими законами или кандалами. Порочные люди до некоторой степени сдерживаются угрозами Закона, вселяющего страх в их умы, чтобы они не бросались сломя голову во всевозможные преступления. Между тем, однако, они предпочли бы, чтобы не было никакого Закона, никакого наказания, никакого ада и, наконец, никакого Бога. Если бы у Бога не было ада и Он не наказывал бы беззаконных, то все любили бы Его и славили. Но поскольку Он наказывает порочных людей в той мере, в какой они находятся под Законом, то они просто не могут не испытывать ненависти к Богу и не хулить Его безмерно.

Кроме того, Закон подвергает людей заключению не только в гражданской сфере, но и в теологической. То есть Закон является также «духовной темницей» и сущим адом. Ибо, когда он являет грех и угрожает смертью и вечным гневом Божьим, человек не может ни убежать, ни найти утешения. Потому что не под силу человеку прогнать ужас и страх, внушаемый Законом, равно как и любую другую сердечную скорбь. Отсюда происходят стенания и сетования святых, которые мы повсюду читаем в Псалтыри: «Во гробе кто будет славить Тебя?» Пс 6:6. {Примечание: при дословном переводе цитаты, использованной в тексте: «В аду кто будет славить Тебя?» — Перев.} Ибо тогда человек заключен в темницу, из которой он не может освободиться. И он не видит возможности избавиться от этих уз, то есть освободиться от этих ужасов [Закона]. Таким образом, Закон — это «темница» как с гражданской, так и с теологической точки зрения. Во-первых, в гражданской сфере он сдерживает и обуздывает нечестивых, чтобы они не кидались безрассудно во всевозможные преступления. Во-вторых, в сфере духовной он являет нам грех, устрашая и смиряя нас, чтобы мы, будучи испуганы, признали свое ничтожное положение и свое проклятие. И последнее является истинным и надлежащим употреблением Закона, несмотря на то что оно имеет место не навсегда. Ибо это заключение под Законом должно длиться до появления веры, и не дольше. Когда же приходит вера, эта «теологическая темница» Закона исчезает.

Здесь мы вновь видим, что Закон и Евангелие — совершенно отличные друг от друга, разделенные и обоюдно несовместимые понятия — все же тесно взаимодействуют друг с другом. Павел выражает это словами: «Мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере». Посему недостаточно нам быть заключенными под Законом. Ибо если бы за этим ничего не следовало, то мы повергались бы в отчаяние и вынуждены были бы умереть в своих грехах. Но Павел добавляет, что мы заключены под стражей Закона и сдерживаемся им не вечно, но лишь до пришествия Христа, Который есть «конец Закона» Рим 10:4. Следовательно, этот ужас, это смирение и эта опека не должны продолжаться вечно. Они должны длиться до прихода веры. То есть они способствуют нашему спасению и даны нам во благо, чтобы мы, устрашенные Законом, почувствовали сладость благодати, прощения грехов и избавления от Закона, греха и смерти, обретаемых не делами, но одной лишь верой.

Человек знающий, как в искушении совместить эти совершенно противоположные явления — то есть понимающий, что когда устрашение Законом достигает кульминации, тогда наступает конец Закона и начало благодати и будущей веры, — такой человек использует Закон правильно. Никто из беззаконных и порочных людей не знает и не умеет этого делать. Каин не знал этого, когда был заключен в темницу Закона и переживал всю серьезность своего греха. Сначала он находился вне темницы. То есть он не чувствовал никакого ужаса даже после того, как убил своего брата. Но он притворялся и наивно полагал, будто даже Сам Бог не знает об этом. «Разве я сторож брату моему?» — говорит он Быт 4:9. Однако, услышав слова Быт 4:10: «Что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли», он стал всерьез ощущать свое заключение и видеть свою темницу. И что произошло в результате? Он остался в этой темнице. Он не принял Благовестия вместе с Законом, а сказал Быт 4:13: «Наказание мое больше, нежели снести можно». Он смотрел только на темницу, не принимая во внимание того факта, что грех был открыт ему, дабы он взыскал благодати Божьей. Поэтому он впал в отчаяние и стал отрицать, что имеет Бога. Он не верил, что заключен под благодатью и верой, но полагал, что заключен только под Законом.

«Заключены были под стражею закона» — это не какие-то пустые, умозрительные или софистические утверждения. Они истинны и серьезны. Заключение, или темница, означает истинные духовные муки, в которые совесть погружается настолько, что не может найти себе безопасного места во всем огромном мире. И даже больше того, пока длятся эти муки и ужасы, совесть человека находится в таком тревожном состоянии, что даже если бы небо и земля были в десять раз шире, они все равно казались бы узкими, как мышиная нора. В таком состоянии человек просто лишен всякой мудрости, всяких сил, всякой праведности, совета и помощи. Ибо совесть — вещь очень чувствительная и хрупкая. Поэтому, когда ее заключают в темницу Закона, она не видит выхода, но лишь постоянно нарастающую тесноту, конца которой не видно. Ибо тогда она чувствует гнев Бога, Который бесконечен и от Которого невозможно уклониться, как сказано в Пс 138:7: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?»

Таким образом, как мирской арест, или тюремное заключение, является недугом и бедствием для плоти, поскольку узник лишается этим возможности использовать свою плоть, так и «теологическая темница» является бедствием и огорчением для духа, потому что этим «заключенный» лишается сердечного мира и спокойствия. Но все же это не навсегда, как полагает разум, перенося это заключение, а лишь «до пришествия веры». Поэтому сердце, находящееся в плену у Закона, должно быть ободрено и утешено следующим образом: «Брат, хотя ты и заключен, но знай, что это сделано не для того, чтобы ты остался заключенным в этой темнице навсегда, ибо написано, что мы заключены под стражу Закона до тех пор, пока не откроется вера. Поэтому ты мучаешься в этой темнице не во вред себе, но для того, чтобы быть воссозданным посредством благословенного Семени. Ты умерщвляешься Законом для того, чтобы быть оживотворенным через Христа. Итак, не отчаивайся, как Каин, Саул или Иуда. Они не освободились из этого заключения, но остались в узах и потому впали в отчаяние. Ты же, перенося эти муки совести, должен действовать иначе. То есть ты должен знать, что такое заключение является благословением и дано тебе на пользу. Но тебе следует правильно использовать это заключение, то есть использовать его ради грядущей веры. Ибо Бог не желает сокрушить тебя так, чтобы ты навсегда остался в этом бедственном положении. Он не хочет умертвить тебя так, чтобы ты оставался мертвым. „Не хочу смерти грешника, — говорит Он через пророка, — но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был“ Иез 33:11. Но Он хочет сокрушить тебя так, чтобы ты смирился и признал, что ты нуждаешься в милосердии Божьем и в благословениях Христовых».

Итак, это пленение Законом не должно быть вечным, оно продолжается только до пришествия веры. Этому же учит Пс 146:11: «Благоволит Господь к боящимся Его…», то есть к тем, кто сокрушен этим заключением в Законе. Но далее сразу же добавляются слова: «…к уповающим на милость Его». Таким образом, обоим этим совершенно различным явлениям надлежит быть соединенными вместе. Что может быть противоречивее, чем чувствовать страх и ужас перед гневом Бога и в то же время уповать на Его милость? Первое — это ад, второе — небеса. Но все же в сердце две эти вещи должны быть соединены как можно ближе. Теоретически их можно соединить очень просто, но их соединение на практике — это наитруднейшее дело в мире, что я неоднократно познал на собственном опыте. Паписты и сектанты совершенно ничего не знают об этом. Эти слова Павла, читаемые или слушаемые ими, остаются для них туманными и неясными. И когда Закон являет им грех, когда он обвиняет и устрашает их, они не находят ни совета, ни помощи, ни утешения, но лишь впадают в отчаяние, как Каин и Саул.

Поскольку, как уже говорилось выше, Закон является нашим «мучителем» и нашей «темницей», мы, конечно же, не любим его, но скорее яростно ненавидим. Поэтому всякий, утверждающий, будто он любит Закон, лжет и не знает, что говорит. Вор или грабитель, любящий свою тюрьму и свои оковы, считался бы безумцем и сумасшедшим. Но поскольку, как я уже говорил, Закон заключает нас под стражу, мы несомненно являемся его злейшими врагами. Иными словами, мы любим Закон и его праведность так же, как убийца любит тюрьму. Как же тогда мы можем быть оправданы Законом?

...заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере.

Павел говорит о времени исполнения [обетования], когда пришел Христос. Но относи это не только ко времени, но и к чувствам. Ибо историческое событие, произошедшее во время пришествия Христа, а именно — то, что Он отменил Закон и вынес на свет свободу и вечную жизнь — повторяется каждый день личностно и духовно в сердце каждого христианина, в котором время Закона и время благодати постоянно чередуются. Христианин имеет тело, в членах которого, как говорит Павел Рим 7:23, Закон и грех пребывают в состоянии борьбы. Под грехом я понимаю не только похоть, но все греховное, как Павел обычно говорит о грехе, что он не только все еще присутствует в христианской и крещенной плоти, но борется против нее и пленяет ее, производя в ней если не согласие и [греховное] действие, то по меньшей мере — побуждение к этому действию. Даже если христианин не совершает явных и откровенных грехов, таких как убийство, прелюбодеяние или воровство, он все же пока что не свободен от таких грехов, как нетерпимость, ропот, ненависть и хула на Бога. Это грехи, которые совершенно неизвестны человеческому разуму. Они побуждают его, против воли, пренебрегать Законом. Они побуждают его бежать от лица Божьего. Они побуждают его ненавидеть и хулить Бога. Ибо как сильно в теле юноши половое влечение, в зрелом муже — честолюбивое стремление к обретению славы и богатства, а в старике — скупость, так и в святом муже сильны нетерпение, ропот, ненависть и хула на Бога. Можно найти множество примеров этого в Псалтыри, Книге Иова, Книге Иеремии и во всем Писании. И, описывая эту духовную борьбу, Павел использует очень выразительные и многозначительные слова: «Иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона».

Итак, в том, что переживает христианин, можно найти как время Закона, так и время благодати. Время Закона — это когда Закон назидает, обременяет и огорчает меня, когда он вскрывает во мне грех и умножает его. Тогда Закон используется соответственно своему истинному назначению — христианин испытывает это постоянно, на протяжении всей своей жизни. Так Павлу было дано «жало в плоть, ангел сатаны», удручающий его 2Кор 12:7. Он хотел ощутить на мгновение радость сердца и предвкушение вечной жизни. Он хотел также избавления от беспокойства духа. Поэтому он просил о том, чтобы это жало было удалено от него. Однако этого не случилось, но он услышал от Господа такие слова 2Кор 12:9: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Каждый христианин переживает такую же борьбу. Много часов я провожу в спорах и «баталиях» с Богом, проявляя при этом нетерпимость и раздражение. Гнев и суд Божий не нравятся мне. В свою очередь, мое нетерпение и мой ропот неугодны Ему. Это время Закона, под которым христианин всегда пребывает по плоти своей. «Ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы», как говорится далее, в 5-й главе Гал 5:17.

Время благодати настает, когда сердце вновь ободряется обетованием о даруемой милости Божьей и говорит (Пс 41:5; Рим 8:32): «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? (Разве ты не видишь ничего, кроме Закона, греха, ужаса, скорби, отчаянья, смерти, ада и дьявола? Разве кроме этого не существует также благодати, прощения грехов, праведности, утешения, радости, жизни, небес, Бога и Христа? Перестань же скорбеть, душа моя. Что есть Закон, грех и все пороки, по сравнению с этими благословениями?) Уповай на Бога… Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас». Вот это и значит быть заключенным под Законом по плоти, но не навсегда, а до прихода Христа. Итак, когда ты устрашен Законом, скажи ему: «Господин Закон, ты не единственное и далеко не все, что существует! Кроме тебя есть нечто более величественное и лучшее — благодать, вера, благословение. Они не обвиняют меня, они не устрашают и не порицают меня. Они меня утешают, велят мне надеяться, обещают мне твердую победу и спасение во Христе. Посему мне незачем отчаиваться».

Всякого, кто в достаточной мере обладает этим искусством, вполне можно назвать богословом. В наши дни фанатикам, постоянно хвастающимся о Духе, так же, как и их ученикам, кажется, что они знают это прекрасно. Но я и другие, мне подобные, едва знакомы с основами этого искусства, и мы являемся прилежными учениками в той школе, где изучается это искусство. Впрочем, хотя оно и изучается, но пока остаются плоть и грех, досконально изучить его невозможно.

Итак, христианин разделен таким образом на два времени. Доколе он является плотью, он под Законом; доколе он является духом, он под Евангелием. Неотъемлемыми свойствами его плоти всегда остаются похоть, жадность, честолюбие, гордыня и т. п. Это проявляется в незнании Бога и презрении к Нему, в нетерпимости, в ропоте и гневе против Бога, потому что Он препятствует нашим планам и стремлениям и потому что не сразу наказывает беззаконных, презирающих Его. Эти грехи свойственны плоти святых. Посему, если ты не будешь смотреть ни на что, кроме плоти, ты будешь постоянно оставаться под временем Законом. Но эти дни должны сократиться, ибо в противном случае ни один человек не спасется Мф 24:22. Закону должен быть положен предел, когда он прекратит свое действие. Таким образом, время Закона не вечно, оно заканчивается, и конец Закона — Христос. Время же благодати вечно. Ибо Христос, умерев однажды за всех, никогда не умрет снова (Рим 6:9−10). Он вечен. Поэтому вечно и время благодати.

Нам не следует пролистывать эти выдающиеся изречения Павла столь же лениво и безразлично, как это обычно делают паписты и сектанты. Ибо эти утверждения содержат слова жизни, которые чудесным образом утешают и укрепляют удрученную совесть. Правильно понимающие их могут правильно судить о том, что такое вера и что такое ложный и истинный страх. Они могут также судить обо всех своих чувствах и различать всех духов. Страх Божий — это нечто святое и драгоценное, но он не должен быть вечным. Он всегда должен присутствовать в христианине, потому что грех всегда присутствует в нем. Но он не должен оставаться в нем один. Ибо тогда это страх Каина, Саула и Иуды, то есть раболепный страх, полный отчаяния. Верой в Слово благодати христианин должен побеждать страх и отвращать свои глаза прочь от Закона, взирая на Самого Христа и на грядущую веру. Тогда страх становится желанным и смешивается с нектаром, чтобы человек начал не только бояться Бога, но и любить Его. В противном случае, если человек смотрит только на Закон и грех, не замечая веры, он не сможет изгнать своего страха и, в конце концов, впадет в отчаяние.

Таким образом, Павел прекрасно различает время Закона и время благодати. Научимся же и мы различать эти времена не на словах, но в чувствах, что труднее всего. Ибо хотя два этих явления совершенно различны, все же они должны быть соединены вместе в одном сердце. Ничто не соединено ближе, чем страх и упование, Закон и Евангелие, грех и благодать. Они настолько соединены, что одно поглощается другим. Посему не может быть никакого математического объединения данных явлений.

Начиная со слов: «Для чего же закон?» (стих 19), Павел приступает к рассмотрению вопроса о Законе, о его надлежащем и ненадлежащем употреблении, выбрав в качестве отправной точки дискуссии утверждение, что верующие обретают праведность на основании благодати и обетования, а не на основании Закона. Это утверждение порождает вопрос: «Для чего же Закон?» Ибо когда разум слышит, что праведность или благословение обретается по благодати и на основании обетования, он немедленно делает вывод: «Тогда Закон бесполезен». Вопрос о Законе — что и как мы должны полагать о Законе — необходимо рассмотреть самым тщательным образом. В противном случае мы либо отвергнем его целиком и полностью, наподобие духовных фанатиков, десять лет назад возбудивших крестьянский мятеж, утверждая, будто Евангелие освобождает людей от всех законов {примечание: крестьянская война в Германии 1524−1525 гг.}, либо мы должны приписать Закону способность оправдывать. Грешат против Закона и те и другие — и те, которые справа, то есть желающие получить оправдание посредством Закона, и те, которые слева, то есть желающие полной свободы от Закона. Посему мы должны идти здесь «царской дорогой», чтобы не отвергать Закон полностью, но и не приписывать ему больше, чем следует. {Примечание: очевидно, вариация на тему Чис 20:17: «Но пойдем дорогою царскою, не своротим ни направо ни налево…» — Перев.}

То, о чем я так часто говорил выше относительно обоих употреблений Закона — употребления государственного, или языческого, и употребления теологического, — ясно показывает, что Закон был дан не для праведных, но, как Павел учит в другом месте 1Тим 1:9, для нечестивых. Однако существует две разновидности неправедных людей — те, кто будет оправдан, и те, кто не будет оправдан. Те, кто не будет оправдан, сдерживаются гражданским употреблением Закона. Ибо они должны быть скованы цепями законов, как связывают веревками и цепями диких и неприрученных животных. Это употребление Закона никогда не прекращается, однако Павел здесь имеет дело в основном не с ним. Те же, кто будет оправдан, назидаются теологическим употреблением Закона на протяжении некоторого времени. Ибо это употребление длится не вечно, как гражданское употребление, но ожидает пришествия веры и с приходом Христа прекращается. Из этого совершенно ясно, что все фрагменты, в которых Павел имеет дело с духовным употреблением Закона, должны пониматься как относящиеся к тем, кому еще только предстоит быть оправданными, а не к тем, кто уже оправдан. Ибо, как уже неоднократно говорилось выше, последние — выше и за пределами [вне досягаемости] всякого Закона. Следовательно, Закон должен применяться по отношению к тем, кто будет оправдан, чтобы они пребывали под его надзором до тех пор, пока не придет праведность веры. Этому надлежит быть не потому, что они обретают праведность посредством Закона, ибо это было бы злоупотреблением Законом и неверным его использованием, но для того, чтобы после устрашения и смирения их Законом они нашли прибежище во Христе, «потому что конец закона — Христос, к праведности всякого верующего» Рим 10:4.

Таким образом, Законом злоупотребляют прежде всего «поборники праведности» и лицемеры, воображающие, будто люди оправдываются Законом. Ибо такое употребление Закона не назидает и не направляет людей к грядущей вере. Оно создает самодовольных, самоуверенных и высокомерных лицемеров, которые раздуваются от гордости и самонадеянно уповают на собственную праведность и на дела Закона. И это препятствует праведности веры. Во-вторых, Законом злоупотребляют те, кто хотят целиком и полностью избавить христиан от него, как пытались делать сектанты, возбудив этим крестьянский мятеж. В наши дни даже многие из наших делают то же самое. Избавившись от тирании папы евангельским учением, они ошибочно полагают теперь, будто христианская свобода — это плотское разрешение делать что угодно. Как говорит Петр 1Пет 2:16, они используют свободу «для прикрытия зла». И по этой причине имя Божье и Благовестие Христово хулятся повсюду в наши дни Рим 2:24. Когда-то они получат за это достойное наказание, соответственно своей порочности. В-третьих, Законом злоупотребляют те, кто, чувствуя его ужасы, не понимают, что эти ужасы должны продлиться только до прихода Христа. Такое злоупотребление становится для людей причиной отчаяния точно так же, как для лицемеров — это причина надменности и самонадеянности.

С другой стороны, в высшей степени бесценно истинное употребление Закона, а именно — когда совесть, заключенная под Законом, не впадает в отчаяние, но, умудренная Святым Духом, говорит посреди ужасов так: «Хотя я и заключена под Законом, это не навечно. Больше того, это заключение пойдет мне на пользу. Каким образом? Если в этом заключении я восхочу и возжелаю руку Помощника». Итак, Закон — это как бы стимул, направляющий изголодавшихся ко Христу, чтобы Он даровал им Свои блага. Таким образом, надлежащее употребление Закона заключается в том, чтобы сделать нас виновными, смирить, умертвить, свести в ад и лишить нас всего, но только с той целью, чтобы мы были оправданы, прославлены, оживотворены, вознесены на небеса и наделены всем. Итак, он не просто умерщвляет, но умерщвляет ради жизни.

24 Итак закон был для нас детоводителем ко Христу…

Когда Павел говорит, что «закон был для нас детоводителем ко Христу», он еще раз соединяет Закон и Евангелие в чувствах [верующего], хотя сами по себе они далеки друг от друга настолько, насколько это только возможно. Аналогия с детоводителем воистину является просто выдающейся. И поэтому мы должны обстоятельно рассмотреть ее. Хотя школьный учитель действительно полезен и необходим для образования и обучения мальчиков, покажи мне хоть одного мальчика или ученика, который любит своего школьного учителя! Например, можно ли сказать, что иудеи искренне любили Моисея и с готовностью исполняли все, что он велел им делать? Как свидетельствует история, их любовь и покорность по отношению к Моисею была таковой, что временами они хотели побить его камнями. Итак, не может ученик любить своего учителя. Ибо как же он может любить заключившего его в темницу, то есть запрещающего ему делать то, что ему хотелось бы делать? Если он совершает что-то вопреки повелениям своего учителя, тот выговаривает и бранит его. Более того, его заставляют взять и поцеловать розгу. {Примечание: из других ссылок в лютеровских работах можно заключить, что во времена Лютера существовал такой обычай — после порки ребенок должен был поцеловать розгу.} Замечательная же праведность у этого ученика, что подчиняется он грозному и суровому учителю и целует розгу! Разве он делает это добровольно и с радостью? Когда учителя нет рядом, он сломает эту розгу или швырнет ее в огонь. И если бы он имел власть над учителем, то не позволил бы ему сечь себя розгами, но велел бы, чтобы розгами высекли самого учителя. Но тем не менее школьный учитель чрезвычайно необходим мальчику, чтобы наставлять и наказывать его. Ибо в противном случае, без такого назидания, хорошего обучения и дисциплинирования, мальчик испортился бы и погиб.

Таким образом, школьный учитель кажется мальчику надсмотрщиком и палачом, удерживающим его в тюрьме. С какой целью и сколь долго? Будут ли существовать эта ненавистная и суровая власть учителя и это рабство мальчика вечно? Нет, но лишь на протяжении некоторого, заранее определенного времени, чтобы это повиновение, эта темница и назидание были во благо мальчику и чтобы в свое время он стал наследником и царем. Ибо намерение отца заключается вовсе не в том, чтобы его сын был навечно подчинен учителю и получал от него порки, но в том, чтобы посредством такого воспитания и назидания учителем сын был подготовлен к получению наследия.

Поэтому Павел говорит, что Закон — не что иное, как детоводитель. Но он добавляет: «…ко Христу». Так он говорит выше (стих 19): «Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени…», — и еще (в стихе 22): «Но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было…», — а также (в стихе 23): «Мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере». Следовательно, Закон не просто детоводитель, но «детоводитель ко Христу». Ибо что это был бы за детоводитель, который только лишь досаждал бы мальчику и порол его, ничему не уча? Такие учителя существовали в прошлом веке, когда школы были настоящими тюрьмами и сущим адом, а учителя были тиранами и палачами. Мальчиков постоянно пороли. Они учились неутомимо и усердно, но очень немногие из них добивались чего-нибудь. {Примечание: заметки в лютеровских лекциях показывают, что он говорит здесь о собственном школьном опыте. В печатной версии, однако, его слова приводятся в обобщенной форме.} Закон вовсе не такой учитель. Он не только запугивает и досаждает, как необученный и глупый наставник, который только порет своих учеников и ничему их не учит. Но своими «порками» Закон направляет нас ко Христу, подобно тому как делает хороший наставник, который сечет, учит и назидает своих учеников, обучая их чтению и письму, с той целью, чтобы они пришли к познанию богатства наук и других достойных вещей и потом с удовольствием делали то, что прежде делали против собственной воли, когда их понуждал учитель.

Итак, используя эту замечательную иллюстрацию, Павел показывает истинное употребление Закона — что он не оправдывает лицемеров, ибо они остаются вне Христа, в своей самонадеянности и своем самодовольстве. С другой стороны, если устрашенные люди употребляют Закон так, как учит Павел, то он не оставляет их в смерти и проклятии, но направляет ко Христу. Остающиеся же в этих страхах, в этом малодушии и не хватающиеся за Христа верой в конце концов впадают в отчаяние. Итак, используя аллегорию детоводителя, Павел ясно обрисовывает истинное употребление Закона. Ибо как детоводитель бранит, подталкивает и неволит своих учеников не с тем, чтобы делать это вечно, но чтобы это закончилось, когда ученики будут обучены надлежащим образом, и чтобы тогда они наслаждались своей свободой и своим наследством, не испытывая никакого принуждения со стороны своего опекуна, — так и те, кто запуганы и сокрушены Законом, должны знать, что эти ужасы и удары не будут обрушиваться на них вечно, но что ими они подготавливаются к приходу Христа и свободы Духа.

...дабы нам оправдаться верою.

Закон является детоводителем не к другому законодателю, требующему добрых дел, но ко Христу, Оправдателю и Спасителю, чтобы мы были оправданы верой в Него, а не делами. Но когда человек чувствует силу Закона, он не понимает этого и не верит в это. Посему обычно он говорит: «Моя жизнь была достойна всяческого порицания и проклятия! {примечание: цитата из работы Бернара Клервоского, Sermones in cantica, проповедь XX, Patrologia, Series Latina, CLXXXIII, 867. См. также: Luther's Works, 22, с. 52, прим. 42.} Ибо я нарушил все Заповеди Божьи и поэтому был приговорен к вечной смерти. Если бы Бог добавил несколько лет или хотя бы несколько месяцев к моей жизни, то я захотел бы исправиться и после этого жить святой жизнью». Так человек злоупотребляет Законом, используя его неправильно. И, теряя из виду Христа, он ищет другого законодателя. Ибо разум, охваченный этими ужасами и беспокойствами, берет на себя смелость обещать Богу выполнение дел всего Закона. Это породило столь многочисленные монашеские секты. И по этой причине были учреждены многие формы поклонения и выдуманы многие дела, якобы заслуживающие благодать и прощение грехов. Ибо те, кто выдумали все это, принимают на себя опеку Закона не до прихода Христа, а до прихода нового Закона, или «Христа-законодателя», вместо Христа-упразднителя Закона.

Но истинное употребление Закона таково: я знаю, что Законом я привожусь к осознанию греха и смиряюсь, чтобы мне прийти ко Христу и обрести оправдание верой. Вера же — это не Закон и не дело. Это твердая уверенность, держащаяся за Христа, Который есть «конец закона» Рим 10:4. Каким образом? Не путем отмены старого Закона и изданием нового и не тем, что Он становится Судьей, Которого надлежит умиротворять [добрыми] делами, как учат паписты. Но «конец закона — Христос, к праведности всякого верующего». То есть всякий, верующий во Христа, праведен, и Закон не может обвинять его. В этом заключается истинная сила и истинное употребление Закона. Таким образом, Закон благ, свят, полезен и необходим, покуда он употребляется надлежащим образом. Его гражданское употребление благо и необходимо, но его теологическое употребление является наиважнейшим и наивысшим. Однако Законом злоупотребляют, во-первых, лицемеры, которые приписывают ему власть оправдывать, а во-вторых, отчаявшиеся люди, не знающие, что Закон — это детоводитель ко Христу, то есть что Закон смиряет нас не для того, чтобы причинить нам зло, но ради нашего спасения. Ибо Бог ранит, чтобы исцелить, умерщвляет, чтобы оживить.

Но, как я уже предупреждал ранее, Павел говорит о тех, кому еще только предстоит быть оправданными, а не о тех, кто уже оправдан. Таким образом, обсуждая Закон, ты должен принимать во внимание, кто является объектом воздействия Закона в том смысле, что Закон предназначен для воздействия на грешника и нечестивца. Закон не оправдывает его, но открывает ему глаза на его грех, сокрушает его, ведет его к познанию себя, являет ему ад, гнев и суд Божий. В этом заключается основная [надлежащая] функция Закона. За этим следует использование этой функции — грешник должен знать, что Закон открывает грехи и смиряет его не для того, чтобы ввергнуть его в отчаяние, но что Закон был учрежден Богом для того, чтобы посредством выдвигаемого им обвинения и производимого сокрушения он мог направить грешника ко Христу, Спасителю и Утешителю. Когда это происходит, грешник не подвластен более опекуну. Тот же, кто уже имеет веру, не находится более под Законом, но свободен от него, что Павел показывает сразу же, в последующих словах. Закон наказывает только порочных, тех, кто еще не был оправдан. Такое его применение чрезвычайно необходимо. Ибо, поскольку весь мир находится во власти греха 1Ин 5:19, такое служение Закона необходимо для того, чтобы являть грех. Ведь без этого никто не может обрести праведности, о чем мы говорили выше достаточно подробно. Но что делает Закон в тех, кто оправдан Христом? Павел отвечает на это словами, которые являются своего рода приложением:

25 По пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя.

То есть мы свободны от Закона — нашей темницы и нашего опекуна. Ибо после того как открывается вера, Закон более не устрашает и не тревожит нас. Павел говорит здесь о вере, приходящей через Христа в предопределенное время. Ибо, приняв на Себя человеческую природу, Христос явился однажды, отменил Закон со всеми его последствиями и делами, избавив Своей смертью все человечество от греха и вечной смерти. Итак, если ты смотришь на Христа и на то, что Он совершил, то Закона больше не существует. Явившись в предопределенное время, Он действительно отменил весь Закон, а когда Закон отменен, мы больше не удерживаемся опекуном и не подвластны его тирании. Мы живем спокойно и счастливо со Христом, Который правит в нас Духом Своим, и правление Его желанно для нас. А где Господь, там свобода 2Кор 3:17. Если бы мы могли прочно держаться за Христа, Который отменил Закон и Своей смертью примирил нас, грешников, с Отцом, то опекун [«детоводитель»] вообще не имел бы над нами никакой власти. Но закон, который в членах наших, борется с законом нашего ума Рим 7:23 и чинит нам такие препятствия, что мы не можем держаться за Христа прочно и совершенно. Таким образом, недостаток заключается не во Христе, а в нас, ибо мы пока еще не утратили плоть, которой свойствен грех до тех пор, пока мы живем. Посему мы частично свободны от Закона и частично находимся под Законом. Вместе с Павлом мы служим умом Закону Божьему, а плотью — закону греховному Рим 7:25.

Из этого следует, что в нашей совести мы совершенно свободны от Закона. Посему этот попечитель не должен править в нашей совести и не должен угрожать ей своими ужасами и своим пленом. Как бы он ни старался, совесть остается нетронутой. Ибо она имеет перед своими глазами Христа распятого, Христа, Который отменил все притязания Закона к совести, «истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас» Кол 2:14. Поэтому совесть фактически не должна вообще знать Закона, — она не должна и понятия о нем иметь, как дева не имеет представления о мужчине. Это не происходит посредством каких-либо дел, или какой-то праведности Закона. Это осуществляется верой, которая держится за Христа. С позиции же наших чувств [нашего восприятия], грех все еще присущ плоти и постоянно обвиняет и беспокоит совесть. До тех пор пока существует плоть, над ней властвует Закон — попечитель, постоянно устрашающий и огорчающий совесть тем, что являет ей грех и угрожает смертью. Но она постоянно получает поддержку и ободрение в каждодневном пришествии Христа. Как однажды Он пришел в мир в предопределенное время, чтобы искупить нас от власти нашего сурового попечителя, так Он приходит к нам в духовном отношении каждый день, побуждая нас к росту в вере и Его познании. Таким образом, наша совесть с каждым днем все крепче и совершеннее ухватывается за Христа. И с каждым днем закон плоти и греха, страх смерти и все другие пороки, которые приносит с собой Закон, уменьшаются. Так что, пока мы живем во плоти, которая не свободна от греха, Закон в одном человеке больше, в другом — меньше продолжает возвращаться и выполнять свою функцию, но не во вред, а во спасение. Это назидательное действие Закона заключается в повседневном умерщвлении плоти, разума и наших сил, а также обновлении нашего ума 2Кор 4:16.

Итак, мы приняли начаток [первые плоды] Духа Рим 8:23 и закваску, скрытую в общей массе теста. Все тесто еще не заквасилось, но оно начинает заквашиваться [подниматься]. Если я смотрю на закваску, то я ничего, кроме закваски, не вижу. Однако, взглянув на общую массу теста, я уже не увижу закваску. Так, если я смотрю на Христа, я полностью свят и чист и совершенно ничего не знаю о Законе. Ибо Христос — моя закваска. Но если я смотрю на свою плоть, то испытываю жадность, половое влечение, злобу, гордость, ужас смерти, печаль, страх, ненависть, ропот и нетерпение по отношению к Богу. В той мере, в какой все это присутствует в нас, Христос отсутствует. Или если Он и присутствует, то присутствие Его выражено мало и слабо. Здесь все еще существует нужда в попечителе, чтобы наказывать и терзать плоть, этого могучего осла, чтобы посредством этого воспитания были уменьшены грехи и приготовлен путь для Христа. Ибо как однажды, когда пришло время, Христос пришел физически, отменив весь Закон, упразднив грех, разрушив смерть и ад, так Он непрестанно приходит к нам духовно, умерщвляя и подавляя все это в нас постоянно.

Я говорю все это для того, чтобы ты знал, что отвечать, когда кто-то возражает таким образом: «Хорошо, Христос пришел в мир и упразднил наши грехи раз и навсегда, омыв нас Своей Кровью. Но тогда зачем нам слушать Евангелие? Зачем нужны Таинства и отпущение грехов?» Это правда, что если речь идет о Христе, то Закон и грех действительно упразднены. Но Христос еще не пришел к тебе, или если Он и пришел, то в тебе все еще присутствуют остатки греха, и ты еще не полностью «заквашен». Ибо где живут похоть, сердечная скорбь, страх смерти и тому подобное, там все еще присутствуют Закон и грех, и там Христа пока еще нет. Потому что, когда Он приходит, Он изгоняет страх и печаль, принося в сердце мир и покой. Посему в той мере, в какой я держусь верой за Христа, Закон для меня упразднен. Но мир, дьявол и моя плоть не позволяют вере быть совершенной. Я, конечно, хотел бы, чтобы неяркий свет веры, присутствующий в сердце, распространился на все тело, на все его члены. Но этого не происходит. Он не распространился сразу, молниеносно, но уже начал распространяться. Наше утешение сейчас состоит в том, что мы уже имеем первые плоды Духа и начали «заквашиваться», а полностью «заквасимся», когда это грешное тело будет разрушено, а мы, обновленные, воскреснем со Христом. Аминь.

Итак, хотя «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» Евр 13:8 и хотя Адам и все верные до Христа имели Евангелие и веру, тем не менее Христос пришел раз и навсегда в установленное время, и вера пришла раз и навсегда, когда Апостолы проповедовали Евангелие по всему миру. Кроме того, духовно Христос приходит каждый день. Через Слово Евангелия вера также приходит каждый день, и, когда вера присутствует, наш детоводитель [попечитель], вместе со своей мрачной и печальной ролью, также вынужден уступить. Но Христос приходит духовно по мере того, как мы постепенно узнаём и понимаем все больше и больше, что же Он даровал нам. Во 2Пет 3:18 сказано: «Возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа».

26 Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса.

Будучи очень хорошим учителем веры, Павел постоянно повторяет слова: «По вере… в вере… верой во Христа Иисуса» и т. д. Он не говорит: «Все вы сыны Божьи, потому что вы обрезаны, слушаете Закон и исполняете его дела», как ошибочно полагают иудеи и как учат лжеапостолы. Но «по вере во Христа Иисуса». Следовательно, Закон не создает детей Божьих, а человеческие традиции не делают этого тем более. Закон не может дать людям новую природу или новое рождение. Он открывает наши глаза на старое рождение, на наше рождение в царстве дьявола. Таким образом, он подготавливает нас к новому рождению, которое происходит верой во Христа Иисуса, а не через Закон, о чем ясно свидетельствует Павел: «Все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса». Этим он как бы говорит: «Хотя вы и были ввергнуты в состояние скорби, смирения и умерщвлены Законом, он все же не сделал вас праведными. Он не сделал вас сынами Божьими, но это сделала вера. Какая вера? Вера во Христа. Следовательно, вера во Христа, а не Закон созидает чад Божьих». Об этом же мы читаем и в Ин 1:12: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими».

Предоставляю ораторам объяснять и истолковывать эту тему о неизреченной благодати и славе, которую мы имеем во Христе Иисусе, а именно — что мы, несчастные грешники, по природе своей чада гнева Еф 2:3, можем быть удостоены чести соделаться через веру во Христа детьми и наследниками Бога и сонаследниками Христу Рим 8:17, обладателями неба и земли. Впрочем никакой язык, будь то язык человеческий или ангельский 1Кор 13:1, не может прославить это в должной мере.

27 Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись.

Облечение во Христа понимается двояко — согласно Закону и согласно Евангелию. Согласно Закону Рим 13:14: «Облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа», то есть: «Подражайте примеру и добродетелям Христа. Совершайте и терпите то, что Он совершал и терпел». Также 1Пет 2:21: «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его». Во Христе мы видим вершину терпения, кротости, любви и удивительной умеренности во всем. Нам следует облечься в это украшение Христово, то есть подражать этим Его добродетелям. В таком же смысле мы можем подражать и святым.

Однако облечение во Христа по Евангелию — это вопрос не подражания, а нового рождения и нового творения, — я облекаюсь в Самого Христа, то есть в Его невинность, праведность, мудрость, силу, спасение, жизнь и Дух. Мы были облачены в кожаное одеяние Адама, которое есть покров тленный и одеяние греха. То есть все мы были пленены и проданы в рабство греху, нам присущи страшная слепота, невежество, а также презрение и ненависть к Богу. Кроме того, мы исполнены злой похоти, нечистоты и алчности. Эта одежда, то есть эта растленная и греховная природа, которую Павел называет «ветхим человеком», нам передалась от Адама. Он должен быть отложен вместе со всеми его делами, чтобы мы, сыны Адама, стали сынами Божьими (Еф 4:22 и Кол 3:9). Это происходит не через перемену одежды, не через какие бы то ни было законы или дела, но через возрождение и обновление, совершающееся в Крещении, как говорит Павел: «Все вы, [во Христа] крестившиеся, во Христа облеклись». Тит 3:5: «Он спас нас… по Своей милости, банею возрождения». Ибо в тех, кто крещен, возгорается новый свет, новое пламя, и возникают такие новые благоговейные чувства, как страх, упование на Бога и надежда, появляется и новая воля. Вот что значит облечься во Христа должным образом, воистину и в соответствии с Евангелием.

Таким образом, в Крещении даруется не одеяние праведности Закона или наших дел — нашим одеянием становится Сам Христос. Однако Он не Закон, не законодатель, не дело, но божественный и неизреченный дар, посланный нам Отцом, чтобы стать нашим Оправдателем, Животворителем и Искупителем. Посему облечься во Христа по Евангелию значит облечься не в Закон или дела, а в бесценный дар, то есть в прощение грехов, праведность, мир, утешение, радость в Духе Святом, спасение, жизнь и в Самого Христа.

Необходимо внимательно изучать это место из Писания, противостоя духовным фанатикам, преуменьшающим величие Крещения и нечестиво говорящим о нем. Павел, напротив, украшает Крещение великолепными наименованиями, именуя его «банею возрождения и обновления Святым Духом» Тит 3:5. И здесь он говорит, что все крещеные облечены во Христа. И, как я уже сказал, Павел говорит об «облечении» не через подражание, а через рождение. Он не говорит: «Через Крещение вы получили знак, благодаря которому вы причислены к христианам», как это воображают сектанты, превращающие Крещение всего лишь в некий знак, то есть в малозначительный и пустой символ. Вот что он говорит: «Все вы, [во Христа] крестившиеся, во Христа облеклись». То есть: «Вы были выведены из-под Закона и введены в новое рождение, произошедшее при Крещении. Посему вы более не под Законом, но облечены в новое одеяние, то есть в праведность Христа». Таким образом, Павел учит, что Крещение — это не какой-то знак, а одеяние Христа, и что даже Сам Христос и есть наше одеяние. Следовательно, Крещение — это очень сильная и действенная вещь. Ибо, облекаясь во Христа как в одеяние нашей праведности и спасения, мы также облекаемся во Христа как в одеяние подражания.

28 Нет Иудея, ни Эллина, нет раба, ни свободного, нет мужчины и женщины… {примечание: перевод Кассиана. — Перев.}

Сюда же можно добавить названия многих других состояний, установленных свыше. Например: «Нет ни правителя, ни подданного; ни учителя, ни слушателя; ни наставника, ни ученика; ни госпожи, ни служанки». Ибо во Христе Иисусе все социальные положения, даже те из них, которые установлены Богом, суть ничто. Мужчина, женщина, раб, свободный, иудей, язычник, король, подданный — все это, разумеется, добрые творения Божьи. Но во Христе, то есть в деле спасения, при всей своей мудрости, праведности, набожности и власти, они — ничто.

Словами: «Нет Иудея», Павел полностью упраздняет Закон. Потому что там, где при Крещении начинает свое существование новый человек и где люди облекаются во Христа, там нет ни иудея, ни эллина. Причем он говорит не об иудее в метафизическом смысле, не об иудее по сущности, — под словом «иудей» он подразумевает человека, являющегося Моисеевым учеником, подвластного законам, имеющего обрезание и держащегося того религиозного обряда, который предписан в Законе. Где люди облекаются во Христа, — говорит он, — там нет больше ни иудея, ни обрезания, ни храмового богослужения, ни законов, соблюдаемых иудеями. Ибо Христос упразднил во всем мире все законы, которые есть у Моисея. Поэтому совесть, верующая во Христа, должна быть настолько уверена в том, что Закон отменен вместе с его ужасами и угрозами, чтобы даже и не знать, существовал ли когда-либо Моисей, Закон или иудей, ибо Христос и Моисей совершенно несовместимы. Моисей приходит с Законом, с различными делами и религиозными обрядами — Христос же, даруя благодать и праведность, приходит без Закона и без требований о делах. Ин 1:17: «Ибо закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа».

Далее, словами: «Ни Эллина», Павел также отвергает и осуждает мудрость и праведность язычников. Среди язычников было множество великих и выдающихся людей, таких как Ксенофон, Фемистокл, Марк Фабий, Атилий Регул, Цицерон, Помпоний Аттик и многие другие. Будучи одарены превосходными и даже героическими качествами, они очень хорошо послужили своему обществу и совершили на благо общества множество прекрасных дел. И тем не менее при всех своих достойных деяниях, мудрости, могуществе, выдающихся качествах, законах, праведности, богослужениях и религии — ибо мы не должны полагать, будто язычники лишь презирали благочестие и религию, ведь все рассеянные по миру народы имели свои законы, богослужения и религию, без которых нельзя управлять родом человеческим — итак, при всем, что их украшало, говорю я, перед Богом они ничто. Поэтому все, что относится к семейной, государственной и божественной праведности, каковой была праведность Закона при самом примерном послушании, правопорядке и святости, — все это ничего не значит перед Богом. Но что же тогда имеет значение? Одеяние Христа, которое мы надеваем на себя при Крещении.

Итак, независимо от того, сколь усердно раб исполняет свои обязанности, слушается своего господина и верно служит; независимо от того, достойно ли свободный человек управляет государством или своими личными делами; независимо от того, чтó мужчина делает как мужчина — женится, хорошо управляет семьей, слушается правителя, поддерживает честные и добропорядочные отношения с другими людьми; независимо от того, целомудренно ли живет женщина и слушается ли она мужа, хорошо ли ведет хозяйство и обучает детей, — этими поистине великолепными и выдающимися дарованиями и делами совершенно невозможно добиться праведности перед Богом. Иными словами, все существующие в мире законы, церемонии, религиозные обряды, праведность и дела, даже иудейские — а ведь иудеи первыми получили установленные и заповеданные Богом царство и священство со всеми его законами, религиозностью и богослужебными обрядами, — тем не менее ничто из названного не может ни устранить грехи, ни избавить от смерти, ни спасти.

«Поэтому, галаты, ваши лжеапостолы соблазняют вас, уча, что Закон необходим для спасения. Так они похищают вас из величайшей славы вашего нового рождения и сыновства, призывая назад, к ветхому рождению и жалкому рабству Закона. Из свободных сынов Божьих они превращают вас в рабов Закона, поскольку стремятся различать людей на основании Закона». Разумеется, в Законе и в миру между людьми существует различие, там оно должно быть, но не перед Богом, где все равны. «Потому что все согрешили и лишены славы Божией» Рим 3:23. Посему да молчат иудеи, язычники и вся земля пред лицом Божьим Авв 2:20. Хотя Богом и установлены в мире различные правила, законы, образы жизни и религиозные обряды, этим никак невозможно заслужить благодать или достичь вечной жизни. Посему все, получающие оправдание, получают его не по причине соблюдения человеческого или Божьего Закона, а благодаря Христу, отменившему повсюду все законы. Евангелие показывает нам Его как единственного Умилостивителя гнева Божьего собственной Кровью и Спасителя, без веры в Которого ни иудей не спасется через Закон, ни монах через религиозный орден, ни язычник через мудрость, ни представитель власти через государственную праведность, ни домохозяин через праведность семейную, ни слуга со служанкой через послушание и т. д.

...ибо все вы одно во Христе Иисусе.

Это прекрасные и славные слова. В миру, по плоти, между людьми существует очень большое различие и неравенство, и это должно со всей точностью соблюдаться. Ведь если бы женщина захотела быть мужчиной, если бы сын захотел быть отцом, если бы ученик захотел быть учителем, если бы слуга захотел быть господином, если бы подданный захотел быть правителем, то наступил бы разлад и беспорядок на всех ступенях общества и вообще во всем. Однако во Христе, где нет Закона, между людьми вообще нет никакого различия. Нет ни иудея, ни эллина, но все — одно, ибо одно тело и один Дух, одна надежда призвания всех людей, одно и то же Евангелие, одна вера, одно Крещение, один Бог и Отец всех, один Христос, Господь всех (Еф 4:4−6). Того самого Христа, Которого имеют Петр, Павел и все святые, имеем и мы — я, ты и все верующие и все крещеные младенцы тоже имеют Его. Здесь совесть ничего не знает о Законе, но взирает только на Христа. Вот почему Павел берет себе за правило прибавлять слова: «Во Христе Иисусе» — если Христос потерян из виду, всему конец.

Духовные фанатики говорят сегодня о вере во Христа подобно софистам. Они полагают, будто вера — качество, присоединившееся к сердцу помимо Христа. Это опасное заблуждение. Христа следует показывать так, чтобы кроме Него ты вообще ничего не видел и чтобы верил, что нет ничего более близкого к тебе, чем Он. Ибо Он не сидит праздно на небе, но реальнейшим образом присутствует среди нас, действуя и живя в нас, как сказано во второй главе (2:20): «И уже не я живу, но живет во мне Христос», а также здесь: «Вы… во Христа облеклись». Таким образом, вера — это непрестанное взирание исключительно на Христа — Победителя греха и смерти, Подателя праведности, спасения и вечной жизни. Поэтому почти в каждом стихе своих Посланий Павел показывает и внушает читателю Иисуса Христа. Показывает же через Слово, ибо Он не может быть показан иначе, как через Слово, и ухватиться за Него можно не иначе, как верой.

Это прекрасно показано в повествовании о медном змее, являющемся прообразом Христа Ин 3:14. Иудеям, которых жалили ядовитые змеи, Моисей повелел делать только одно — не отрывая глаз, смотреть на этого медного змея. Кто смотрел, тот выздоравливал благодаря одному лишь неотрывному взгляду на змея. Другие же, не послушав Моисея, смотрели не на змея, а на свои раны, и погибали. Итак, если я хочу обрести утешение в борьбе совести или в муке смерти, я должен крепко держаться верой только за Христа и говорить: «Я верую во Иисуса Христа, Сына Божьего, страдавшего, распятого и умершего за меня. В Его ранах и смерти я вижу свой грех, а в Его воскресении я вижу победу над грехом, смертью и дьяволом, свою праведность и жизнь. Я не слышу и не вижу ничего, кроме Него». Это истинная вера Христова и вера во Христа, через которую мы становимся членами Тела Его, от плоти Его и от костей Его Еф 5:30. Поэтому мы Им живем, движемся и существуем Деян 17:28. Так что суетно предположение сектантов, когда они воображают, будто Христос присутствует в нас «духовно», то есть умозрительно, а по-настоящему присутствует на небесах. Христос и вера должны полностью соединяться друг с другом. Мы должны просто занять свое место на небе, и Христос должен в нас присутствовать, жить и действовать. При этом Он живет и действует в нас не умозрительно, а реально, с присутствием и силой.

29 Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники.

Здесь Павел в краткой форме переносит всю славу Ливана в пустыню, то есть делает всех язычников семенем Авраамовым и переносит на язычников отцовство и благословение, обещанные Аврааму. Задолго до того Писание предсказывало, что это произойдет Быт 22:18: «И благословятся в семени твоем все народы земли…» Так как мы, язычники, веруем и верой принимаем обетование о Семени Авраамовом, Писание называет нас сынами Авраама, а значит и наследниками. Итак, все мы едины во Христе, Который есть Семя Авраамово. Следовательно, обетование: «Благословятся в семени твоем…», относится и к нам, язычникам, а Христос, согласно этому обетованию, является также нашим Христом. Конечно, обетование было дано только иудеям, а не язычникам, о чем сказано в Пс 147:8−9: «Он возвестил слово Свое Иакову… Не сделал Он того никакому другому народу…» Тем не менее то, что обещано, приходит к нам через веру, которой лишь одной принимается обетование Божье. Хотя это обетование было дано не нам, но оно говорило и о нас. Ибо мы упомянуты в этом обетовании: «Благословятся в семени твоем…» Обетование ясно показывает, что Аврааму предстояло стать отцом не только иудейского народа, но многих народов, наследником не одного царства, но всего мира Рим 4:13. Итак, слава всего Царства Христова передана нам. Таким образом, все законы полностью упразднены в сердце и совести христианина, несмотря на то что внешне, во плоти, они все еще остаются. Об этом я уже говорил выше весьма подробно.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Комментарии Мартина Лютера на послание к Галатам, 3 глава. Комментарии Мартина Лютера.


«Лютеранское наследие»

Публикуется с разрешения фонда «Лютеранское наследие» в России.
Лекции Мартина Лютера на послания Римлянам и Галатам.
© 1996−97, 2021−22.

ПОДДЕРЖАТЬ ДЕНЬГАМИ

Галатам 3 глава в переводах:
Галатам 3 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Комментарии Мартина Лютера
  8. Толкования Августина
  9. Толкование Иоанна Златоуста
  10. Толкование Феофилакта Болгарского
  11. Новый Библейский Комментарий
  12. Лингвистический. Роджерс
  13. Комментарии Давида Стерна
  14. Библия говорит сегодня
  15. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.