Библия » Баркли Комментарии Баркли

Евреям 9 Евреям 9 глава

ВЕЛИКОЛЕПИЕ СКИНИИ (Евр 9:1−5)

Автор только что говорил об Иисусе, как о Том, Кто ведет нас к реальности. Он использовал при этом представление о том, что наш мир только бледная копия реального мира. Богослужение, которое могут совершать люди, лишь тени того реального богослужения, совершаемое только одним Иисусом, истинным Первосвященником. Но даже думая об этом, его не оставляют мысли о скинии (помните о скинии, а не о храме). Он любовно вспоминает ее красоту, останавливается на хранящихся в ней бесценных предметах и проводит при этом мысль, что если земное богослужение так прекрасно, то каким должно быть истинное богослужение! Если вся красота и прелесть скинии лишь тень реальности, то насколько прекрасней должна быть реальность? Автор не рассказывает подробно о скинии, но упоминает лишь некоторые ее сокровища. Больше ему и не нужно было, потому что его читатели хорошо знали великолепие скинии, оно хорошо запечатлялось в их памяти. Но ведь мы не знаем ее, поэтому взглянем на прелестные предметы, хранившиеся в скинии, не забывая, однако, что это лишь копия реальности.

Главное описание скинии в пустыне дано в Исх 25−31 и Исх 35−40. Господь сказал Моисею: «И устроят они Мне святилище, и буду обитать посреди их» (Исх 25:8). Оно было сооружено на пожертвованиях сынов Израилевых (Исх 25:1−7), дававших с такой расточительной щедростью, что их пришлось призвать к прекращению приношения (Исх 36:5−7).

Двор скинии был в длину 45 и в ширину 22:5 метров. Скиния была окружена, как забором, завесой из крученого виссона — тонкой льняной ткани, — высотой 2:3 метра. Белое полотно символизировало стену святости, окружавшую присутствие Божие. Завеса держалась на столбах — по двадцать с северной и южной стороны и по десять с восточной и западной. Эти столбы были закреплены в подножиях, изготовленных из меди и покрытых серебром; во двор скинии был лишь один вход на восточной стороне высотой в 2:3 м и шириной в 9 метров. Он был сделан из виссона — льняного полотна из крученой нити, отделанного голубой, пурпурной и червленой шерстью. Во дворе находился медный жертвенник всесожжения длиной и шириной в 2:3 м и высотой 1:37 м, изготовленный из дерева ситтим (акации) и обшитый медными листами. На его медном краю была медная решетка, на которую клалась жертва. Имелись также четыре рога, к которым привязывали жертву. Кроме того, во дворе находился умывальник. Он был сделан из медных дамских зеркал (в то время еще не было стеклянных); размеры его не указаны. Священники, прежде чем приступить к своим священным обязанностям, совершали в нем омовение.

Сама скиния была сделана из сорока восьми стволов (дерева ситтим) высотой около 5 м и толщиной около 0:75 м и каждый обложенные листами чистого золота и установленных в серебряных подножиях. Они извне были связаны между собой поперечными балками и изнутри скрепляющими деревянными тягами. Скиния была разделена на две части: две третьи — Святое, одна треть — Святое Святых, — куб со стороной в пять метров в ширину и в высоту. Перед Святым была завеса из тонкой льняной ткани, расшитой голубым, пурпурным и червленым цветом, прикрепленной на пяти медных столбах.

В Святом находились золотой светильник, стол для хлебов предложения и жертвенник курения.

1. Золотой светильник стоял на южной стороне и был выкован из одного таланта (13 кг) чистого золота, а в лампадах, горевших беспрерывно, горело чистое оливковое масло (елей).

2. Стол для хлебов предложения стоял на северной стороне. Он был сделан из дерева ситтим (акации) и обшит листами чистого золота, размерами 1 м в длину, 0:5 м в ширину и 0:7 м в высоту. Каждую субботу на него клали в два ряда — по шесть в каждом, — двенадцать хлебов, испеченных из тончайшей муки. Их заменяли каждую субботу новыми, после чего их могли есть только священники.

3. Жертвенник курения был сделан из дерева ситтим (акации) и обшит листами чистого золота, размерами 0:5 м в длину и ширину и высотой в 1 метр. На нем каждое утро и каждый вечер сжигали елей, что символизировало молитвы народа Израиля, поднимающиеся к Богу.

Перед Святым Святых находилась завеса из крученого виссона (тонкой льняной ткани) с вышитыми на ней голубой пурпурной и червленой шерстью херувимами. В Святое Святых мог входить только первосвященник, да и только раз в году, в день очищения и лишь после самых тщательных приготовлений. В Святом Святых стоял Ковчег завета, в котором находились золотой сосуд с манной, жезл Аарона расцветший, и скрижали завета. Он был сделан из дерева ситтим (акации) обшитого снаружи и изнутри золотым листом, размерами 1, 1 м в длину, 0, 7 м в ширину и 0, 7 м в высоту. Его крышку называли местом милосердия. На крышке стояли два херувима с распростертыми крыльями, изготовленные из чистого золота. Именно там находилось присутствие Бога, потому что Он сказал: «Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою [у Баркли: местом милосердия] посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения» (Исх 25:22).

Вот о всех этих красотах думал автор послания — а ведь это была лишь тень реального. Мысли же его занимало нечто другое, о чем он хочет говорить. Простой иудей мог дойти лишь до входа во двор скинии; священники и левиты могли войти во двор, в Святое могли войти только священники, и в Святое Святых лишь один первосвященник. Это была красота, от которой простой человек был отгорожен как и от присутствия Божьего. Иисус Христос устранил барьеры и открыл широкий доступ к Богу каждому простому человеку.

ЕДИНСТВЕННЫЙ ВХОД В ПРИСУТСТВИЕ БОЖИЕ (Евр 9:6−10)

Лишь первосвященник мог войти в Святое Святых, и то лишь в день очищения. И именно о церемониях этого дня думал автор послания, когда он писал эти строки. Ему не было нужды описывать их своими читателям, потому что они были им хорошо известны.

Для них это были самые священные церемонии в мире. Чтобы понять мысль автора послания, мы тоже должны хорошо их себе представить. Самое подробное описание их дано в Лев 16.

Посмотрим сперва, какой смысл вкладывали иудеи в день очищения. Как мы видели, отношения между Богом и народом Израиля основывались на завете. Грех, совершенный израильтянами, разрушал эти отношения. Поэтому существовала система жертвоприношения, цель которой заключалась в том, чтобы искупить грех и восстановить нарушенные связи. А что, если какие-нибудь грехи останутся не искупленными? Что, если остались грехи, о которых человек не знал? А что, если случайно и сам жертвенник оказался оскверненным? Другими словами, а что, если вся система жертвоприношений не выполняла функции, для которой она была предназначена?

Смысл дня очищения (искупления) изложен в Лев 16:33:

«И очистит Святое Святых и скинию собрания, и жертвенник очистит, и священников и весь народ общества очистит».

Это было единое грандиозное всеохватывающее действие очищения за все грехи. Это был тот великий день, когда очищались все вещи и все люди, для того, чтобы отношения между Израилем и Богом пребывали и не прерывались. Для этого этот день был задуман как день унижения, день смирения. «Смиряй те души ваши» (Лев 16:29). Это был не пир, а пост. Весь народ постился целый день, даже дети; а истинно правоверные иудеи готовились к этому дню, постясь все предшествовавшие ему десять дней. День очищения (искупления) падает на десятый день после наступления иудейского Нового Года, где-то в начале сентября по нашему календарю. Это был величайший день в жизни первосвященника.

Проследим, как протекал этот день. Рано утром первосвященник очищался омовением. Он одевал пышные служебные одеяния, которые он носил только в этот день: белые полотняные штаны и длинную до пят белую нижнюю рубашку, цельнотканую, с отверстием для головы. Кроме того, была верхняя риза — длинное до колен одеяние голубого цвета, обшитое по нижней кайме кисточками из голубой, яхонтовой, пурпурной и червленой шерсти с чередовавшимися на них гранатовыми яблоками и золотыми колокольчиками. Поверх этого одеяния надевался ефод, представлявший собой, по-видимому, нечто вроде полотняной туники, вышитой пурпурными, червлеными и золотыми нитями, с широким поясом. На плечах его были два камня оникс, на которых были выгравированы имена колен Израилевых, по шесть на каждом. Поверх ефода, на груди, был наперсник, в виде квадратного кармана, украшенный двенадцатью, оправленными в золото драгоценными камнями с выгравированными двенадцатью именами колен Израилевых, по одному на каждом. Таким образом, первосвященник нес свой народ на своих плечах и на своем сердце. В наперснике находились урим и туммим, что значит — свет и совершенство (Исх 28:30). Что представляли собой урим и туммим — неизвестно. Известно только, что первосвященник посредством их вопрошал Бога, когда он хотел знать волю Его. Может быть, это был драгоценный бриллиант, на котором были выгравированы буквы ИГВА, буквы из имени Бога, Иегова. На голову первосвященник одевал высокую митру (кидару) из тонкой льняной ткани; на ней голубой лентой была закреплена золотая дощечка, на которой были выгравированы слова: «Святыня Господня». Легко представить себе, какой ослепительной фигурой должен был представляться людям первосвященник в этот свой величайший день.

Первосвященник начинал служение с обычных обрядов. Он возжигал утренние благоволения, приносил утреннюю жертву, осматривал и поправлял лампады семисвечного светильника. После этого начиналась вторая часть обряда, относившегося специально к этому дню. Все еще одетый в свои пышные одеяния, он приносил в жертву одного тельца, семь ягнят и одного овна (Чис 29:8). После этого он снимал свои одежды, омывался в воде и облачался в простые чистые белые льняные одежды. Ему приводили тельца, купленного за его собственные деньги. Он возлагал на него руки и, стоя на виду у народа, исповедовался в своих грехах и грехах своего дома:

«О, Господи Боже, я совершил беззакония, я преступил: я согрешил — я и мой дом. О Господи, я умоляю Тебя, прикрой (очисть) беззакония, преступления и грехи, которые я совершил, преступил и согрешил пред Тобой, я и мой дом, как справедливо сказано в законе Моисея, слуги Твоего, "ибо в сей день Он будет очищать вас, чтобы сделать вас чистыми от грехов ваших, чтобы вы были чисты пред лицом Господним"».

На какое-то время тельца оставляли перед жертвенником, после этого начинался один из самых интересных обрядов дня очищения. Рядом ставили двух козлов, а с ними стояла урна с двумя жребиями. На одном стояло: для Иеговы, на другом — для Азазеля [в русской Библии: для очищения]. В английском переводе Библии здесь употреблено выражение: козел отпущения. Жребий тянули и клали на голову каждого козла. К рогам козла отпущения был привязан кусок ткани червленого цвета. После этого козла на определенное время оставляли, и первосвященник подходил к тельцу, находившегося у жертвенника и закалывал его. Горло тельца надрезали и кровь собирал один священник в сосуд, который при этом непрерывно находился в движении, с тем, чтобы кровь не свертывалась, так как вскоре потребуется для другого обряда. И вот наступал один из величайших моментов: первосвященник брал с жертвенника уголья и клал их в кадильницу, потом брал благовонные курения, клал их на особое блюдо и направлялся в Святое Святых, чтобы зажечь благовонные курения в присутствии Господа. В законе было сказано, что он там не должен оставаться очень долго, «чтобы не навлечь ужас на Израиля». Народ следил за всем этим, в буквальном смысле, затаив дыхание; и, когда он все же живым выходил из присутствия Бога, слышался вздох облегчения, как порыв ветра.

Выйдя из Святое Святых, первосвященник брал сосуд с кровью тельца, вновь возвращался в Святое Святых и кропил ею семь раз на крышку спереди и семь раз пред крышкою. Потом он выходил, закалывал козла, на которого выпал жребий для Иеговы и возвращался в Святое Святых и вновь кропил. После этого он выходил и смешивал вместе кровь тельца и кровь козла и семь раз кропил ею рога жертвенника курения и сам жертвенник. Остатки крови клал он на подножие жертвенника, на котором сжигались жертвы. Теперь Святое Святых и жертвенник были очищены кровью от нечистот сынов Израилевых, которые могли быть на них.

И тогда наступала очередь самого живописного обряда: вперед выводили козла отпущения. Первосвященник возлагал на него руки свои и исповедывался в грехах своих и всего народа, и козла отводили в пустыню, «необитаемую землю», обремененного грехами всего народа, и там убивали его.

Первосвященник возвращался к жертвенным тельцу и козлу и готовил их к жертвоприношению. Все еще одетый в льняные одежды, он читал из Священного Писания Лев 16; Лев 23:27−32, и наизусть Чис 29:7−11; после этого возносил молитвы за священников и за народ. Он омывался и очищался еще раз водой и облачался снова в свои пышные одеяния. Сперва он приносил в жертву почки козлов за грехи народа; после этого проводил обычные вечерние жертвоприношения, потом — уже приготовленные части тельца и козла. После этого он снова омывался, очищался, снимал свои одежды и надевал льняные, и в четвертый и последний раз входил в Святое Святых, чтобы унести кадильницу с благовонными куреньями, все еще горевшую там. Потом он еще раз омывался в воде, еще раз надевал свои роскошные одежды, возжигал вечернюю жертву воскурения и поправлял лампады на золотом подсвечнике. Теперь вся работа его кончилась. Вечером он устраивал пир, потому что побывал в присутствии Бога и вернулся живым.

Таким был обряд дня очищения, в который должны были очиститься все вещи и все люди от греха. Эта картина занимала автора послания и он еще неоднократно к ней возвратится. Но в данный момент он думает о вполне определенных вещах.

Этот обряд нужно было каждый год совершать вновь. Всем, кроме первосвященника, был закрыт доступ в присутствие Бога, да и он входил туда в страхе. Очищение носило внешний характер, через омовение в воде. Для жертвоприношений использовалась кровь тельцов, козлов и животных. Но все эти обряды не выполнили возложенной на них задачи, потому что они не способны очистить человека от греха. Во всем этом автор послания к Евреям видит лишь бледную копию реальности, тень одной-единственной истинной жертвы — жертвы Христа. Весь этот обряд носил возвышенный характер; это было прекрасное действие, но бесполезная тень. Лишь один первосвященник и лишь одна жертва могут открыть путь к Богу всем людям, и это — Христос.

ЖЕРТВА, ОТКРЫВАЮЩАЯ ПУТЬ К БОГУ (Евр 9:11−14)

Пытаясь понять смысл этого отрывка, надо всегда помнить три основополагающие мысли автора настоящего послания:

1. Религия — это доступ к Богу. Ее задачей является приведение человека в присутствие Бога.

2. Наш мир представляет собой бледную тень и несовершенную копию; где-то там находится мир реальностей. Задача всякого богослужения заключается в том, что бы привести человека в соприкосновение с вечными реальностями. Именно этой функции должно было служить богослужение в скинии. Но земная скиния и богослужение в ней являются лишь бледными отпечатками истинной скинии и богослужения в ней, но только истинная скиния и истинное богослужение способны дать человеку доступ к реальности.

3. Без жертвы не может быть приближения к Богу. Чистота человека стоит дорого; доступ к Богу требует чистоту; грех человеческий должен быть искуплен, а нечистота — очищена. С этими мыслями автор послания приступает к тому, чтобы показать, что Иисус — единственный Первосвященник, Который способен принести жертву, открывающую путь к Богу, и что этой жертвой является Он Сам.

Для начала автор указывает на жертвы, которые иудеи обычно приносили в соответствии со старым заветом с Богом:

1. Это было жертвоприношение тельцов и козлов. При этом автор имеет в виду две большие жертвы, которые приносились в День Очищения — тельца, которого первосвященник приносил в жертву за свои личные грехи, и козла отпущения, которого уводили в пустыню, обремененного грехами народа (Лев 16:15, 21−22).

2. Жертвоприношение рыжей телицы. Этот странный обряд описан в Чис 19. По иудейскому обрядовому закону человек, прикоснувшийся к мертвому телу, становился нечистым. Он не мог принимать участия в богослужении, и все, к чему он прикасался, становилось нечистым. Для преодоления этой проблемы существовал твердо установленный обряд очищения. За пределами стана закалывали рыжую телицу. Священник семь раз кропил ее кровью перед скинией. Тушу животного сжигали вместе с кедром, иссопом и куском красной ткани. Полученную золу складывали в чистом месте за пределами лагеря, и она и представляла собой очищение от греха. Это, должно быть, был очень древний обряд, потому что и его происхождение и его значение покрыты мраком. Иудеи сами рассказывали о том, как однажды один язычник спросил раввина Иоанна бен Заккая о значении этого ритуала, заявив при этом, что он очень похож на суеверие. Ответ раввина гласил, что он был определен Богом, что людям нечего вдаваться в Его замыслы, и следует оставить вопрос без объяснения. В любом случае, остается фактом, что это был один из величайших обрядов иудеев.

Автор послания к Евреям рассказывает об этих жертвах, а потом объясняет, что жертва, принесенная Иисусом, намного величественнее и эффективнее. Сперва нам надо спросить, что же он подразумевает под «большей и совершеннейшей скинией, нерукотворной?» На этот вопрос никто не может дать убедительного ответа. Однако в древние времена почти все ученые понимали эту фразу одинаково и говорили, что эта новая скиния, приводившая людей в непосредственное присутствие Бога, есть тело Христово. По-другому это можно передать словами из Иоанна: «видевший Меня видел Отца» (Ин 14:9). Богослужение в древней скинии должно было привести людей в присутствие Бога. Но оно могло лишь очень несовершенно выполнить эту задачу. Пришествие же Иисуса действительно привело людей в присутствие Бога, потому что в Нем Бог в человеческом образе вошел в наш мир пространства и времени, и видеть Иисуса — это значит видеть, каков Сам Бог. Громадные превосходства жертвы, принесенной Иисусом, проявляются в следующих трех поводах:

1. Прежние жертвы, приносившиеся по старому завету с Богом, очищали тело человеческое от обрядовой нечистоты; жертва Иисуса очищает душу человека. Люди всегда должны помнить, что в теории все жертвоприношения очищали от преступлений, нарушений обрядового закона; они не очищали от грехов умышленных, совершенных в здравом уме, в своеволии, и с холодным сердцем. Возьмем, например, жертвоприношение рыжей телицы: оно очищало не от моральной, духовной нечистоты, а от телесной нечистоты, явившейся следствием прикосновения к мертвому телу. Человеческое тело может быть по обряду чистым, а его сердце разрываться от отчаяния и угрызений совести. Он может быть уверен, что имеет право войти в скинию, но в то же время быть далеко от присутствия Бога. Жертва же Иисуса снимает бремя вины с сознания человека. После принесения в жертвы животных, в соответствии со старым заветом, отчуждение между человеком и Богом может продолжаться и далее. Жертва Иисуса показывает нам Бога, руки Которого всегда простерты к людям и сердце Которого наполнено любовью.

2. Жертва Иисуса принесла людям вечное спасение (искупление). Они находились под властью греха; и так же, как нужен выкуп для освобождения человека из рабства, нужно было заплатить за освобождение человека от греха.

3. Жертва Христа дала людям возможность оставить житейские и земные дела и стать слугами Бога живого. Другими словами, Он не только добился прощения за прошлые человеческие грехи, но и дал людям возможность вести в будущем благочестивую и религиозную жизнь. Жертва Иисуса была не только уплатой за прежние долги, но и обеспечивала победу. Содеянное Иисусом позволило человеку вступить в правильное отношение с Богом, а то, что Он делает сейчас, позволяет человеку оставаться и в будущем в правильных отношениях с Ним. То, что свершилось при распятии, принесло людям любовь Божью и одновременно освободило их от страха перед Богом. Присутствие Христа живого дает людям силу Божью, и они могут одержать победу над грехом в повседневной борьбе.

Весткотт отмечает четыре пункта, в которых принесение Иисусом Себя в жертву отличается от жертвоприношения животных в соответствии со старым заветом:

1. Жертва Иисуса была добровольно. У животного просто отнимали жизнь. Иисус отдал Свою жизнь: Он сознательно и с готовностью положил ее за Своих друзей.

2. Жертва Иисуса была самопроизвольной. Принесение в жертву животных диктовалось всецело законом; жертва Иисуса была продиктована исключительно любовью. Мы платим свои долги по кредиту просто потому, что мы вынуждены; подарки же своим любимым мы делаем потому, что мы хотим это. За жертвой Христа стояла любовь, а не закон.

3. Жертва Иисуса была сознательным шагом. Жертвенное животное не осознавало происходящего; Иисус же всегда знал, что Он делал. Он умер не как неразумная жертва обстоятельств, над которыми бы Он не был властен, и которых Он бы не понимал, а в полном сознании.

4. Жертва Иисуса была нравственной. Жертвоприношение животных носило механический характер; жертва же Иисуса была принесена через вечного Духа. То, что произошло на Голгофе, не было обусловлено механически проводимым ритуалом. Иисус исполнил волю Божью ради блага людей. За Его жертвой стоял не механизм закона, а выбор любви.

ЕДИНСТВЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ИСКУПИТЬ ГРЕХ (Евр 9:15−22)

Перед нами один из самых трудных отрывков во всем послании, хотя для тех, которые читают его впервые, он может не представлять больших трудностей, потому что примененные в нем манера аргументации и изложения, а также мыслительные категории им уже знакомы

Как мы видели, завет — отношения между Богом и человеком, — занимает большую часть в мышлении автора послания. Первый завет зависел от соблюдения закона человеком; как только человек нарушал закон, завет — отношения между человеком и Богом, — терял силу. Следует также помнить, что в глазах автора послания религия является доступом к Богу. Поэтому, по мысли автора, базовой идеей нового завета, который принес и открыл людям Иисус, является доступ человека к Богу или, другими словами, близкие отношения с Ним. Но трудность заключается в том, что люди приходят в новый завет запятнанные грехами, совершенными в соответствии с нормами старого завета, очистить от которых старая система жертвоприношений бессильна. Таким образом, в голове автора послания к Евреям зародилась грандиозная мысль о том, что жертва Иисуса Христа имеет возвратную силу. Другими словами, она может стереть также и грехи, совершенные под старым заветом и открыть людям путь к близким отношениям, обещанным по новому завету.

Такие рассуждения кажутся слишком сложными, но в основе их лежат две важные непреходящие истины. Во-первых, жертва Иисуса обеспечивает прощение за прошлые грехи. За содеянное нами мы должны были бы быть наказаны и совершенно отстранены от Бога; но, вследствие совершенного Иисусом, наш долг погашен, преступление прощено и преграды устранены. И, во-вторых, жертва Иисуса открывает нам новую жизнь в будущем. Она открывает путь к близким отношениям с Богом. Жертва Христова сделала Бога, Который из-за наших грехов стал нам чуждым, нашим Другом. Совершенное Им, сняло с нас бремя прошлого, и жизнь стала жизнью с Богом.

Следующим суждением автор послания поражает нас своей манерой доказательства. Мысль автора занимает вопрос: «Почему установление этих близких отношений было обусловлено смертью Христа?» И он дает на него два ответа:

1. Его первый ответ — для нас это звучит почти невероятно, — основан на игре слов. Мы видим, что употребление слова диатеке в смысле завет характерно для христиан, и что в будничном употреблении оно обычно имело значение завещание. До 9:16 автор послания к Евреям употребляет слово диатеке в обычном, христианском значении завета, а потом вдруг, без всякого объяснения и предупреждения начинает употреблять его в смысле завещание. А завещание до тех пор не вступает в силу, пока завещатель не умрет, и потому автор послания говорит, что ни одно диатеке, завещание, не может вступить в силу до смерти завещателя и, потому новый диатеке, завет, не мог вступить в силу без смерти Христа. Это чисто словесное рассуждение и оно кажется неубедительным человеку с современным складом ума, но следует помнить, что такое обоснование доказательства на игре двух значений одного слова было излюбленным приемом ученых из Александрии в эпоху, когда было написано настоящее послание. Собственно говоря, как раз такое доказательство считалось бы в эпоху написания послания к Евреям чрезвычайно умным оборотом.

2. Второй ответ основан на системе жертвоприношений иудеев и на Лев 17:11: «Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши; ибо кровь сия душу очищает». «Без пролития крови не может быть искупления греха», гласил широко распространенный у иудеев принцип. И, таким образом, автор послания к Евреям возвращается ко времени введения первого завета при Моисее, к тому моменту, когда народ Израиля принял закон, как условие особых отношений с Богом. Автор рассказывает о том, как приносились жертвы и как Моисей «взяв половины крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник». После того, как книга завета была прочитана и народ подтвердил принятие его, Моисей «взял... крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих» (Исх 24:1−8). Он вводит тельцов и козлов, которые он взял из ритуала дня очищения, и говорит об окроплении скинии, которая к тому времени еще не была построена; но дело в том, что все эти вещи очень занимают его мысли. Краеугольной мыслью в его рассуждении является то, что очищения и принятия какого-либо завета вообще не может быть без пролития крови. Почему оно так должно быть — его не интересует. В Писании сказано, что это так, и этим он доволен. Возможная причина заключается в том, что по понятию иудеев, кровь — это жизнь, а жизнь — самое драгоценное в мире. Человек должен жертвовать Богу самое дорогое, что у него есть.

Все это возвращается к обряду, представляющем лишь исторический интерес. Но в основе этого рассуждения лежит один вечный принцип — за прощение нужно дорого платить. Человеческое прощение стоит очень дорого. Сын или дочь могут оступиться, а отец и мать могут простить, но это прощение принесет с собой также слезы, седины волос, морщины на лице, мучительную боль, а потом надолго — боль в сердце. Оно не проходит просто так. Божественное прощение тоже стоит очень дорого. Бог — это любовь, но Он также и святость. Он менее чем кто-либо, может нарушить великие моральные законы, на которых построена вселенная. Грех должен быть наказан, или же нарушится сама основа жизни. И лишь Бог Один может уплатить ту огромную цену, которая требуется для прощения человека. Прощение — самое драгоценное в мире. Не может быть прощения грехов без обливания кровью человеческого сердца. Ничто не действует так на сердце человека как страдания, причиняемые им любимому человеку совершенными грехами, и в особенности Богу, любящему его вечно. И тогда человек осознает: «Вот чем они должны заплатить за прощение моего греха». За всякое прощение кто-то должен пойти на распятие.

СОВЕРШЕННОЕ ОЧИЩЕНИЕ (Евр 9:23−28)

Все еще размышляет автор о непревзойденном воздействии жертвы, принесенной Иисусом. Вспомним опять краеугольную мысль послания о том, что богослужение, производимое в этом мире, всего лишь бледная тень истинного, реального богослужения. Автор говорит, что жертвы, приносимые священниками, очищают лишь предметы богослужения. Так, например, жертвы, приносимые в день очищения, очищают скинию и Святое. А содеянное Христом очищает не только землю, но и небо. Он думает о чем-то в смысле всеохватывающего искупления, очищающего всю вселенную, видимую и невидимую.

И он снова подчеркивает моменты, в которых жертва Христа превосходит все прочие:

1. Христос вошел в нерукотворное святилище. Он вошел в присутствие Бога. Мы должны думать о христианстве не просто как о принадлежности к Церкви, а как о личных, близких отношениях с Богом.

2. Христос вошел в присутствие Бога не только ради Себя, но и ради нас. Это должно открыть нам путь к Богу и защитить нас. Во Христе мы видим величайший в мире парадокс, парадокс величайшей славы и величайшего служения, парадокс того, для Кого существует мир и Который существует для мира, парадокс вечного Царя и вечного Слуги.

3. Жертву, принесенную Христом, не нужно приносить вновь. Каждый год обряд дня очищения нужно было повторять и каждый год искупать все грехи, закрывавшие путь к Богу; жертва же Христова навсегда открывает путь к Богу. Люди всегда были грешниками и всегда ими останутся, но это не значит, что Христос должен опять и опять приносить Себя в жертву. Путь открыт раз и навсегда. Мы можем провести бледную аналогию. В течение долгого времени какая-то операция была невозможной. И вдруг один хирург находит выход из трудностей. И с этого дня этот способ открыт для всех хирургов. Мы можем выразить это и так: для того, чтобы путь к любви Божьей оставался открытым для грешных людей, не требуется ничего, кроме уже принесенной Иисусом Христом жертвы. И, кроме того, автор послания к Евреям проводит параллель между жизнью человеческой и жизнью Христа.

Человек умирает и предстает пред судом Божиим. Уже одно это заявление поражало греков, потому что они считали смерть концом всего. «Когда земля однажды испьет крови человека, — сказал Эсхил, — это необратимая смерть и нет никакого воскресения». Еврипид тоже говорил: «Не может быть, чтобы вновь мертвый вышел на свет». «Одну потерю — жизнь человеческую, — не может никогда возместить не один смертный, хотя богатство и можно вернуть себе». «Лучше жить мне на земле батраком у другого, безземельного, который сам едва перебивается, нежели властвовать среди мертвых, которых больше нет». Завершая биографию великого Агриколы, Тацит мог строить только предположения:

Если где-то существует обитель для душ справедливых мужей; если, как говорят мудрецы, великие души не исчезают вместе с телом, да покоится твоя душа с миром.

И только предположение может строить Марк Аврелий, рассуждая о том моменте, когда человек умирает и горящая в нем искра возвращается к Богу, уступая место вновь прибывающим, и остается лишь «прах, пепел, кости и смрад». В настоящем отрывке большое значение имеет содержащееся в нем важное утверждение о том, что человек восстанет вновь. Это один из элементов «верую» христианства; в нем же высказано предупреждение чрезвычайной важности о том, что за этим воскресением следует суд.

Совсем иное дело — Христос. Он умирает и воскресает и приходит снова, и придет Он не для того, чтобы быть судимым, а для того, чтобы судить. Молодая Церковь никогда не оставляла надежды на второе пришествие Христа. Эта надежда билась пульсом в вере первых христиан. А для неверующих день второго пришествия был днем ужаса. Как это сказал о судном Дне Енох еще задолго до пришествия Иисуса: «Для вас, грешников, нет спасения, и на всех вас будут гибель и проклятые». Так или иначе, какой-то конец должен будет наступить. Если в этот последний день Иисус придет как друг, то этот день может быть только днем славы. Если же Он придет как чужой нам, или как Тот, Кого мы считали нашим врагом, то это может быть лишь судным Днем. Одни могут с радостным взором ждать прихода конца мира, другие же — с ужасом. Это зависит от того, какое место в их сердце занимает Христос.

Нашли в тексте ошибку? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter

Комментарии Баркли на послание к Евреям, 9 глава. Комментарии Баркли.

ПОДДЕРЖИТЕ НАС

Евреям 9 глава в переводах:
Евреям 9 глава, комментарии:
  1. Новой Женевской Библии
  2. Толкование Мэтью Генри
  3. Комментарии МакДональда
  4. Толковая Библия Лопухина
  5. Комментарии Баркли
  6. Комментарии Жана Кальвина
  7. Толкования Августина
  8. Толкование Иоанна Златоуста
  9. Толкование Феофилакта Болгарского
  10. Новый Библейский Комментарий
  11. Лингвистический. Роджерс
  12. Комментарии Давида Стерна
  13. Библия говорит сегодня
  14. Комментарии Скоуфилда


2007–2024. Сделано с любовью для любящих и ищущих Бога. Если у вас есть вопросы или пожелания, то пишите нам: bible-man@mail.ru.