— Возвратитесь каждая в дом своей матери. Пусть Господь будет милостив к вам, как вы были милостивы к вашим умершим и ко мне.
Она поцеловала их, и они громко заплакали
— Мы вернемся с тобой к твоему народу.
— Возвратитесь домой, мои дочери. Зачем вам идти со мной? Разве у меня будут другие сыновья, которые смогут стать вам мужьями?[3]
— Не уговаривай меня покинуть тебя или отвернуться от тебя. Куда пойдешь ты, туда и я, и где ты остановишься, там остановлюсь и я. Твой народ будет моим народом, и твой Бог — моим Богом.
— Неужели это Ноеминь?
1:1−7 Краткая предыстория основных событий.
1:1 В те дни, когда управляли судьи. Эта фраза в древнееврейском языке представляет собой стандартную формулировку, с которой начинаются исторические книги. Слова «Это случилось...» соединяются с характерной исторической отметкой. Период судей был хорошо известен читателям как время непостоянства и отступничества.
голод. В процессе повествования голод из кары Божией превращается в Божие благословение. Голод часто был знаком божественного недовольства (3Цар 17:1), поэтому Ноеминь (1:21) видит в трагических обстоятельствах своей жизни руку Божию. В книге суверенный промысел Божий не всегда явно показан, но Божие присутствие постоянно подразумевается.
полях Моавитских. Моавитяне, близкие родственники Израиля через Лота (Быт 19:37). Защищенные Богом от уничтожения израильтянами (Втор 2:9), они позднее были покорены Саулом (1Цар 14:47), а затем — Давидом (2Цар 8:2). См. также Втор 23:3. Бывали периоды дружественных отношений между Моавом и Израилем, о чем свидетельствует тот факт, что Давид во время своих вынужденных скитаний на время оставил своих родителей у моавитского царя (1Цар 22:3). К одному из таких мирных периодов относится и пребывание Елимелеха у моавитян.
1:2 Елимелех. Вся эта история посвящена его семье и могла бы завершиться тем, что Бог послал Елимелеху (после его смерти) наследника, однако повествование акцентирует внимание на женщинах этой семьи (4:14, 16), а затем уже — на предке Давида Авимелехе (4:17−22).
Ноеминь. Букв.: «приятная» (ст. 20−21). Как и Руфь, Ноеминь — центральная, и поначалу трагическая, фигура.
1:4 Они взяли себе жен из Моавитянок. Это не было запрещено, хотя Втор 23:3−6 ограничивает причастность моавитян к обществу Израиля — по крайней мере, потомков мужского пола. Ирония кроется в том, что у одной из этих моавитянок вскоре родится сын, который станет предком великого царя Давида.
1:5 осталась. Ноеминь — старая женщина, потерявшая сыновей и оказавшаяся в чужой стране с двумя чужеземными и бездетными невестками, — казалось, она никак не могла сыграть хоть какую-нибудь роль в истории Божиего завета.
1:6−7 Эти стихи подготавливают сцену для ст. 8−18. Что сыграет решающую роль в выборе Руфи и Орфы: желание иметь семью, жить со своим народом или же упование на Господа как верховного Владыку? В этих стихах звучит любовь Ноемини к своим моавитским невесткам и ее верность Господу, несмотря на горькие испытания, посланные Им. Невозможно рассматривать решение Руфи и ее клятву верности народу и Богу Ноемини, не связывая их с характером и верой самой Ноемини.
1:6 Бог посетил народ Свой. См. ком. к 1:1.
1:9−10 Но они подняли вопль и плакали. Напутственное пожелание Ноемини обеим женщинам, с которого начинается стих, усиливает напряжение и подчеркивает драматизм ситуации: они уже находились «по дороге... в землю Иудейскую» (ст. 7), т.е. двигались к принятой цели, однако потенциальная возможность отступить от принятого решения существует всегда.
1:11 Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве. В данной фразе можно усмотреть намек на древний обычай — левират (Втор 25:5−6), согласно которому брат обязан был восстановить семя своему брату, если тот умер и не оставил детей. Среди ученых до сих пор не прекращаются споры о том, повлиял ли на действия Вооза, о которых пойдет речь в следующих главах, обычай левирата, т.е. родственного замещения, или его решение обусловлено иными мотивами.
1:15 к своим богам. Вводится новое обстоятельство. До сего момента можно было предположить, что невестки действительно уверовали в Господа и поклонялись Ему. Однако этот разговор трех женщин на дороге в Вифлеем (т.е. на пути к истинному поклонению истинному Богу) становится поворотным моментом, во всяком случае, в судьбе обеих невесток Ноемини.
1:19−21 Весь город удивлялся, что на долю этой женщины, имя которой так не соответствовало постигшим ее обстоятельствам (см. ком. к ст. 2), выпала такая тяжелая судьба. Вместе с ней все приходят к заключению, что так устроил Бог. Но почему Он заставляет страдать тех, кто Ему послушен, остается загадкой книги (ср. кн. Иова). Книга не рассматривает вопрос о природе и назначении зла и страданий: они допускаются Божественным провидением и Господь знает, для чего Он это делает.
1:22 Руфь Моавитянка. Тот факт, что Руфь чужеземка, является решающим в этой истории, о чем постоянно напоминается (1:4; 2:2, 6, 21; 4:5, 10; и особ. 2:10). Кроме того, все кто слышал историю Руфи моавитянки не могли не вспомнить о прародительнице Руфи, дочери Лота, и о связанном с ее именем кровосмешении, давшем начало моавитскому народу (Быт 19:30−38). В обоих случаях встает вопрос — иметь или не иметь детей и если да, то какой ценой.
в начале жатвы ячменя. Древнейшие календари, такие, как Гезерский календарь (X в. до Р.Х.), вели счет месяцам согласно сельскохозяйственному циклу. Жатва ячменя, позднее в иудейской традиции соединенная с Пасхой, проходила в апреле и открывала сезон хлебной жатвы. Время жатвы было праздником, люди вспоминали о нуждах бедных и все вместе прославляли Бога. Этот период завершался жатвой пшеницы (2:23), приуроченной к Пятидесятнице, — в мае или июне. В книге хронология служит развитию действия: возвращение домой соответствует времени Божиего благоволения. С этого момента Бог начинает восстанавливать утраченное счастье Ноемини.
Из низов — в праматери царя.