2:1−52 Дитя доброго предзнаменования
Как объяснил Лука во введении, он написал все «по тщательном исследовании всего сначала» (1:3), и в гл 2 он излагает окончание историй, которые он отобрал для начала Евангелия.
Мы знаем эти истории, так как они очень известны. Одна затрагивает самый ранний возраст Иисуса, когда Он был всего лишь новорожденным «Младенцем» (2:12, 16). В следующей Он «возрастал и укреплялся духом» (2:40). И в последней Он «Отрок» (2:43). В первой истории рассказывается о Его рождении и об ангеле, повелевшем вифлеемским пастухам спешно идти в конюшню, чтобы увидеть Младенца. Во второй рассказывается о том, как Он был приведен в Иерусалимский храм для совершения традиционного обряда очищения, и о том, как старый Симеон встретил святую семью и провозгласил прекрасные слова, известные сегодня, как «Nunc Dimittis»: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром». В третьей речь идет о том случае, когда двенадцатилетний Иисус остался в Иерусалиме после религиозного праздника. На мягкий упрек Своих родителей Он дал таинственный ответ, который Его мать запомнила на всю жизнь, хотя смысл его она поняла гораздо позже.
Нам известны обстоятельства, при которых Лука узнает об этих событиях. Он приходит в Иерусалим с Павлом незадолго до того, как последнего арестовали (Деян 21:17). Лука намеревался сопровождать Павла снова, когда его пошлют из Кесарии в Рим (Деян 27:1), и, предположительно, пробыл в Палестине два года, пока его друг находился в заточении. Несомненно, он использовал эту возможность, чтобы собрать материал для своего Евангелия. За гл 1, и особенно гл 2, наверняка, стоит длинный разговор между ним и Марией.
Из всех ее бесчисленных воспоминаний о первородном Сыне, некоторые были, очевидно, более памятными, чем другие, и поэтому она рассказывала выборочно из того, что сохраняла, «слагая в сердце Своем» (2:19). Из рассказанного ею Луке, он, в свою очередь, должен был отобрать только то, что больше всего подходило для его Евангелия. Почему, спрашиваем мы себя, он выбрал именно это, а не что-нибудь другое? И почему он излагает все это именно в такой манере? Как эта глава вписывается в общую схему его повествования и что он хочет, чтобы его читатели узнали из нее?
1. Три истории
По причинам, которые станут ясны позже, мы сделаем ангела Господня (2:9), старика Симеона (2:25) и самого Отрока Иисуса (2:43) центральными фигурами трех разделов гл 2.
1) Ангел (2:1−21)
Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям... (2:9, 10).
Для многих рассказ о рождении Иисуса — это практически все, что они знают о христианстве. Однако для Луки достаточно семи стихов (всего Евангелие содержит около тысячи!), чтобы рассказать о самом рождении.
Конечно же, это не значит, что он приуменьшает значение этого великого события. Отрывок 2:1−7 — это маленький драгоценный камень, каждая грань которого аккуратно отточена и отбрасывает яркое сияние. Можно любоваться тем, как искусно Лука сводит вместе греко-римский мир Феофила (2:1−2) и еврейский мир (2:4−5) с его религиозностью и верой в сверхъестественное, любоваться той уверенностью, с которой истории этих двух миров соединяются в Божественном календаре (1:1−6), или внимательностью Луки к важным деталям (напр., 2:7 — «первенца» [ср.: 2:23; Кол 1:15, 18; Евр 1:6); «не было им места в гостинице» (ср.: 4:29; 19:14; 23:18)] [«Когда Иисус впервые появился среди нас, мы вытолкнули Его в конюшню и изо всех сил стараемся, чтобы Он оставался там и поныне» (J. R. Н. Moorman, The Path to Glory: Studies in the Gospel according to Si Luke, SPCK, I960, p. 19).].
И тем не менее это всего лишь основные факты, и сейчас Лука уделяет почти в два раза больше места деталям, которые на первый взгляд могут показаться всего лишь живописным добавлением к рассказу о том, как пастухам явились ангелы с небесным посланием. Именно на этом он, кажется, сосредоточивает свое внимание.
Вероятно, во 2:15 автор дает нам понять, почему он так поступает. Что-то действительно «случилось», но это что-то, «о чем возвестил нам Господь». Это не просто событие, но событие плюс откровение. С одной стороны, это самое великое событие, которое когда-либо происходило, и ключевой момент истории. Но оно не имело бы никакого значения для нас, если бы Господь не открыл нам смысла происшедшего. Вот где появляется ангел, ибо он (как подразумевает само слово «ангел») — посланник Божий. Весть, которую разглашают пастухи и которую Мария слагает «в сердце Своем» (2:19), — это то, «что было возвещено им о Младенце Сем» (2:17). Это Божественная весть, которую сообщает ангел об Иисусе.
2) Пророк (2:22−40)
И пришел он [Симеон] по вдохновению в храм. И когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд, Он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром... (2:27−29).
Ключевые фигуры в этой истории — это Симеон и Анна. По описанию Луки, эти два персонажа очень похожи друг на друга. Они стары (2:26−29 и 2:36−37), очень благочестивы, ожидают «утешения Израилева» и «избавления в Иерусалиме» (2:25 и 2:37−38). И что самое важное — они пророки. Мы ясно видим, что Анне присвоен этот редкий и почетный титул (2:36) [Согласно иудейскому преданию, «в Израиле было только семь пророчиц: Сара, Мариам, Девора, Анна, Авигея, Олдама и Эсфирь» (цит.: Ellis, р. 83).], и Симеон, когда говорит силою Святого Духа Божьего, тоже пророчествует (2:25).
Поэтому мы можем быть уверены, что благодарение Анны при виде Младенца Иисуса и то, что она говорила своим богобоязненным друзьям, было схожим со словами Симеона. Однако Лука предпочел записать слова последнего. Поступая так, он, кажется, хочет подчеркнуть, что сказанное об Иисусе было словами Бога, и, как сообщает нам автор, именно это так сильно поразило Марию и Иосифа (2:33). На этот раз слово Божье передается не через ангела, но через пророка.
3) Дитя (2:41−52)
...По окончании дней праздника... остался Отрок Иисусе Иерусалиме...Через три дня нашли Его в храме... И Матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? (2:43, 46, 48, 49).
Перед нами история, в которой рассказывается о посещении святым семейством праздника в Иерусалиме. Но посещение Иерусалима имеет здесь не самое большое значение. Во 2:42−43 единственное значимое слово — «остался», иными словами Лука пишет: «Когда Ему было двенадцать, они пошли на праздник. Когда же праздник закончился и они возвращались, Иисус остался». Именно слово «остался» хочет подчеркнуть Лука. А из трех дней пребывания Иисуса в храме среди учителей Лука акцентирует и подробно описывает только его ответ на упрек Марии.
Так же как слова ангела и слова пророка, это высказывание дает нам некоторую информацию об Иисусе. Более того, так как это слово исходит из уст Самого Иисуса, Того, Кому предстоит стать Спасителем и Христом и Господом, и Того, Кто уже в Своем раннем возрасте полон премудрости и исполнен благодати Божьей (2:40), значит оно (как и слово двух вышеупомянутых лиц) — слово Божье. Таким образом, центральной фигурой в каждом из трех эпизодов предстает тот, кто передает важное послание от Господа о Сыне Марии.
2. Три высказывания.
Вероятно, Лука показывает своим читателям, что самое главное в этом рассказе серия данных высказываний. В самом деле, эта серия пророчеств сопровождает и объясняет данные происшествия из раннего детства Иисуса, а также и то, почему Лука выбрал именно эти истории.
К такому заключению приводят несколько соображений. Во-первых, как мы уже заметили, главная фигура в каждом эпизоде — это в некотором смысле глашатай послания Божьего, тот, чьими устами говорит Господь. Во-вторых, эти первые главы Евангелия сообщают нам главным образом о том, что Господь снова заговорил «языками человеческими и ангельскими» (1Кор 13:1) после четырехсот лет молчания. В-третьих, главное, что зафиксировано в этих трех историях и что больше всего запоминается, — это то, что было «возвещено» (2:17−20) и что было сказано (2:33, 50) об Иисусе. В-четвертых, во введении Лука сообщил нам то, что слышал и узнал от бывших «с самого начала очевидцами и служителями Слова». Сам он таковым не был. Поэтому нас не должно удивлять, что он выбрал именно те истории, которые включали в себя Божественные сообщения.
Здесь посреди славы [Ветхозаветное shekinah; ср.: Исх 16:10; 24:16; Иез 1:28. См;. A. R. С. Leaney, A Commentary on the Gospel according to St Luke (A. & C. Black, 1958), p. 94] Господней мы сначала слышим голос ангела (2:9), затем «по вдохновению» Святым Духом — голос пророка (2:27), и, наконец, впервые в Евангелии от Луки мы слышим голос Самого Бога, слова от Слова, ставшего плотью.
1) Что сказал ангел
...Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: Ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; И вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях (2:10−12).
Младенца нарекли Иисусом еще до Его рождения (1:31; 2:21). Имя было не совсем обычным (хотя и прекрасным) для еврейского дитя. Оно означало «Господь есть спасение», и его носят несколько библейских персонажей. Обычно оно мало что говорит о самом человеке, но указывает на веру его родителей в Бога Израиля. Однако в данном случае это имя несет в себе глубокий скрытый смысл; ангел, явившийся в первую рождественскую ночь, раскрывает его. Он пришел с Благой вестью и сообщил: Господь не только задумал спасение, но собирается исполнить это раз и навсегда через Своего Сына, Который родился этой ночью в «городе Давидовом» и лежит «в пеленах... в яслях».
Поэтому тремя остальными именами ангел объясняет значение имени «Иисус», относящегося исключительно к Сыну Марии. [Вот почему я обращаюсь к наречению Младенца во 2:21, т. е. к отрывку, который предшествует этому, а не следует за ним. Данный стих заканчивает первую часть данной главы, так же как 2:40 и 2:52 заканчивают вторую и третью части] Во-первых, это дитя — Сам Спаситель, единственный, Кто может спасти человечество от греха, нищеты и смерти и дать блага, которые удовлетворят все нужды людей. Поэтому в песне небесного воинства о мире на земле нет и тени иронии (2:14). Однако на это просвещенный иудей ответит: «Но ведь роль спасения принадлежит только Господу! Само имя „Иисус” говорит, что „Господь”, и никто более, „есть Спаситель”, и вся еврейская история и Писание подтверждают это». Поэтому, во-вторых, ангел объясняет, что Иисус — это Христос. Это греческий эквивалент еврейского слова «Мессия», и оба они означают «помазанник, избранный». Иисус берет у Господа роль спасителя, потому что Он Тот, Кого Господь уполномочил и дал силы для осуществления этого спасения. Но Он представляет Собой нечто большее. Третье имя, которое дает Ему ангел, — Господь. Это ошеломляет, потому что Лука около двадцати раз использует этот титул для обозначения Самого Бога Израиля [Обратите внимание на едва заметное различие между ожиданием Симеона во 2:26 (Christos Kyriou, «Христа Господня») и провозглашением ангела во 2:11 (Christos Kyrios, «Христос Господ»).]. То, что подразумевалось в послании к Захарии (1:16 и дал.; ср.: Мал 4:5−6), и то, на что намекала вдохновенная Елисавета (1:41−43), сейчас открывается в словах ангела, имеющих ту же Божественную силу.
Все это фокусируется в Иисусе. Через Него должно свершиться спасение Божье, ибо Ему дана власть Господа и Он Сам Господь во плоти — Иисус, Христос, Господь. Только в Нем, и более нигде, можно найти спасение. Можем ли мы иметь Его достаточно или сказать о Нем достаточно? Разве мы, осознав все то, что сказал о Нем ангел, не последуем за пастухами, дабы поскорее найти Его и узнать чудесную весть?
2) Что сказал пророк
Ибо видели очи мои спасение Твое, Которое Ты уготовал пред лицем всех народов... <... >...Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий... (2:30−31, 34).
Симеон, исполненный Святого Духа, благодарит Господа в словах «Nunc Dimittis» (2:29−32) и предупреждает Марию (2:34−35). Таким образом, мы снова оказываемся перед лицом богодухновенной истины о Младенце Иисусе, которая развивает сказанное ангелом шесть недель назад.
Благодарение Симеона показывает, что спасение, которое мы находим в Иисусе, предназначено для всех. Ангел уже сказал об этом во 2:10 («всем людям»); и тот факт, что первыми эту весть получили пастухи, презираемые религиозной элитой, показывает, как Благая весть преодолевает все социальные и религиозные барьеры. На самом деле здесь имеется в виду только народ Израиля. Однако в данном месте Симеон игнорирует эту еврейскую избранность. Спасение предназначено «всем людям», это свет для язычников так же, как и слава для Израиля.
Но в предупреждении Симеона Марии мы узнаем, что всеобщность спасения не означает, что его получит каждый автоматически, без разбора. Оно предлагается каждому, но не каждый его получит. Это всеобщее спасение, но его нужно заслужить. Многие будут выступать против этого знамения любви Божьей, предлагаемого им, ибо оно затрагивает человеческие сердца, а некоторые будут возмущены тем, что его можно получить только через крест («оружие», которое пройдет через душу Марии) [Ср.: 1Кор 1:23. Первые слова Симеона Марии во 2:34 сами по себе не подразумевают этого, как полагают некоторые (т. е. что многие восстанут и многие падут. Благая весть «для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь». 2Кор 2:16). Контраст здесь скорее проводится между «многими в Израиле», которые и падут, и восстанут от послания Евангелия («Кто потеряет душу свою ради Меня; тот сбережет се», 9:24), и теми, которые будут выступать против знамения спасения].
Нет никого, к кому бы не было обращено это послание. Лука, сосредоточив этот великий дар Божий только на Господе Иисусе Христе, теперь простирает его на весь человеческий род и на каждого в частности и требует от людей ответа, приняли ли они это послание, или до сих пор отвергают.
3) Что сказало само Дитя
Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? (2:49).
«Ты, Господи, — Отец наш» (Ис 63:16), — говорили когда-то в старину иудеи. Но, скорее всего, они едва ли понимали, что именно Господь вызвал к существованию их народ. Патриархальные общины времен Авраама были в их национальной истории образцами семейных отношений, которые должны существовать между Господом и Его народом. Но иудеи так и не смогли полностью усвоить идею Его отцовства, чему и собирался учить их Иисус (ср.: Ин 5:18).
Поэтому первые зафиксированные слова Иисуса касаются Его заявления о Себе и об отношениях между Ним и Богом, которые были ни на что не похожи и глубже всего того, что было когда-либо известно. Более того, это отношения, в которые Он собирается вовлечь всех остальных, кто готов уверовать в Господа через Него. Он научит их правильно молиться своему «Отче» (11:2), и они научатся использовать нежное имя «Авва» («Папа»), с которым Он Сам обращался к Богу (Мк 14:36; Гал 4:6). Так в самом начале своего Евангелия Лука указывает нам на великую цель Божественного замысла спасения точно так же, как это делает Иоанн в начале своего рассказа об Иисусе: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин 1:12).
Обе эти истины — то, что Он Сын Господа, и то, что Он пришел в мир, чтобы другие смогли стать чадами Господа, — подразумеваются в Его словах во 2:49. Ибо слова «быть в том, что принадлежит Отцу Моему» означают то же самое, что «исполнять дело Отца Моего» (AV): там, где Мой Отец, там, где творятся дела Его, там можно найти и Меня. (Опять же это вариант нескольких великих высказываний, звучащих у Иоанна: «Я и Отец — одно» [Ин 10:30; «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин 5:19; «Я всегда делаю то, что Ему угодно» (Ин 8:29).) Но дело Отца, как мы уже видели, — это дело спасения; значит, Сын также должен участвовать в этом деле. Так, будучи еще ребенком, Иисус выражает свое стремление быть заодно с Отцом в деле спасения человечества.
На этом Лука останавливает подбор историй из раннего периода жизни Иисуса. Рассказ о рождении крестьянского ребенка мог бы быть всего лишь живописным, но не имеющим значения событием, если бы его не сопровождали эти предзнаменования, не похожие на языческие, подобные «метеорам, свистящим в воздухе». Последние только еще больше покрывают события тайной. Эти же, наоборот, по своей природе открывают тайну. Ибо это одно из благ христианской веры. Они приходят не только через знамения, но и через слова. Не только через образы, дабы послание было могущественным, но и через слова, дабы послание были ясным. И если какой-то из этих путей важнее, то это, конечно же, пояснение словами. Поэтому Лука не поддерживает тех, кто ставит образы выше пояснений, тех, кто, например, чтит символ выше слова.
Как со знамениями и таинствами, так и с самим воплощением. Приход Иисуса в этот мир не означал бы ничего, если бы он не сопровождался Божественным пояснением. Соответственно, Лука сообщает нам словами ангела, Кто есть Иисус, а словами пророка — кому будет польза от Его послания. И через слова самого Дитя мы узнаем, что, дабы окончательно постигнуть полноту этого послания о спасении, нам необходимо последовать за Тем, Кто называет Господа Своим Отцом и осуществляет замысел Отца на протяжении всего Евангелия, чтобы вовлечь нас в такие же отношения.