24. Наше отношение к слабым: доброта, а не презрение, осуждение или притеснение. 14:1−15:13
Две предыдущие главы особенно выразительно заявили о первостепенной значимости любви, будь то любовь к врагам (12:9, 14, 17 и дал.) или любовь к ближнему (13:8 и дал.). Здесь же Павел предлагает вниманию читателя пример того, что практически значит «поступать по любви» (14:15). Речь идет об отношениях между двумя группами римской христианской общины, которых Павел называет «сильными» и «бессильными»: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (15:1).
Очень важно сразу же определиться, что Павел имеет в виду не слабость воли или характера, но «слабость в вере» (14:1). Это «недостаток уверенности человека в том, что его вера поможет ему поступать именно так» [Крэнфилд. Т. 2. С. 700; ср.: 14:2, 22 и дал.]. Поэтому слабый христианин — не обязательно неустойчивый, легко искушаемый человек, но скорее нерешительный, исполненный сомнениями верующий. Таким слабым христианам не хватает скорее свободы мышления, чем силы воли или самоконтроля.
Кто же были эти сильные и слабые римские верующие? Для определения понятия «слабые» сделано четыре предположения; сильные же характеризуются способом контраста.
Во-первых, предполагается, что слабые — это бывшие идолопоклонники, недавно отвратившиеся от язычества, фактически такие же, как те, которых Павел увидел в Коринфе и о которых написал в 1Кор 8. Хотя и спасенные уже от греха, они, тем не менее, продолжали мучиться угрызениями совести и сомнениями по поводу того, стоит ли им есть мясо, которое, прежде чем его купил местный мясник, было идоложертвенным. Они боялись, что, поедая идоложертвенное мясо (eidolothyta, они могут осквернить себя.
При сравнении 14 главы послания к Римлянам и 8 главы 1 Послания к Коринфянам выявляется некоторое сходство. В обеих главах говорится об употреблении в пищу и о воздержании, об опасности ввести в искушение слабого в вере, о святости совести, о сознательном ограничении христианской свободы и о «брате, за которого умер Христос». Однако в главе 14 Послания к Римлянам нет даже упоминания об идоложертвенном мясе и вообще нет никакого намека на тему идолопоклонства. Очевидно, что, при наличии общих принципов аргументации Павла в обоих посланиях, все же ситуации в Коринфе и в Риме существенно отличались.
Во-вторых, есть основания считать, что слабые были аскетами. Дело в том, что «документально подтверждено широкое распространение аскетизма среди верующих античного периода» [Кэземанн. С. 365.], и поэтому аскетические идеи и ритуалы могли просочиться в римскую церковь. Аскетические движения существовали и в язычестве (напр., пифагорийцы), и в иудаизме (напр., ессеи). Это, видимо, и было причиной того, что слабые воздерживались от вина и мяса (14:21). Но подобные доказательства явно недостаточны, другие же отсутствуют.
В-третьих, слабые, как считает К. К. Барретт, были законниками. Фраза «немощные в вере», по его мнению, подразумевает «неспособность понять главный принцип, постоянно и неуклонно проводимый на страницах послания к Римлянам, а именно: люди получают оправдание и примирение с Богом не благодаря вегетарианству, соблюдению шаббата или трезвенности, но исключительно через веру» [Барретт. С. 256.]. То есть слабые в вере считали соблюдение обрядов и воздержание теми хорошими делами, которые необходимы для спасения. Но в послании к Галатам Павел торжественно произнес анафему всем, кто таким образом извращает Евангелие благодати (Гал 1:8 и дал.). Мог ли он быть так мягок в своем отношении к слабым в вере римским христианам, так нежен и терпелив с ними, если бы на карту была поставлена сущность Благой вести?
Четвертым и, видимо, наиболее верным толкованием является следующее: слабые в вере были преимущественно христианами из иудеев, слабость которых происходила от продолжающегося сознательного соблюдения ими иудейских правил, касающихся дней недели и приема пищи. В отношении последнего они держались ветхозаветных заповедей употребления только чистой пищи (14:14, 20). Возможно, им необходима была уверенность в том, что предназначенное в пищу мясо было kosher (то есть мясо животных, убитых в соответствии с этими законами), или, если не было такой уверенности, они отказывались от мяса вообще. Что касается календаря, они продолжали соблюдать субботу и иудейские праздники. Эти аргументы вполне вписываются в иудейско-христианский контекст данной темы.
Доброжелательный настрой Павла по отношению к «немощным» (напр., запрет сильным презирать, осуждать или обижать их) отвечал также требованиям указа Иерусалимского собора, который был созван специально для защиты слабых от посягательств со стороны сильных. Категорично возвестив главный теологический принцип данной проблемы, то есть что обрезание не играет никакой роли в получении спасения, Иерусалимский собор, таким образом, дал иудейским христианам свободу в отношении их культурно-обрядовых церемониалов. С другой стороны, он убеждал христиан из язычников по возможности воздерживаться от некоторых поступков, которые могут обидеть легко ранимую совесть христиан-иудеев (напр., не отговаривать их от eidolothyta или не kosher мяса) (Деян 15:19 и дал., 27 и дал.). Вероятно, Павел сам следовал этим указаниям. Он никогда не допускал компромисса в принципиальных вопросах своего учения, идя, однако, на уступки в своей политике (напр.: Деян 16:3; Деян 21:20 и дал.; Гал 6:12 и дал.; 1Кор 9:20).
Понимание всех этих обстоятельств необходимо для верного толкования отрывка Рим 14:1 — 15:7, цель которого — указать консервативно настроенным христианам (главным образом иудеям) и либерально настроенным христианам (в основном, бывшим язычникам) путь к мирному сосуществованию в рамках христианского содружества. В следующей за этим выразительной части (15:5 и дал.) мы уже не видим ни слабых, ни сильных, но остаются только верующие иудеи и уверовавшие язычники, и это примирившееся многонациональное содружество, объединенное в славной гармонии Благой вести, «единодушно и едиными устами» славит «Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (6 и дал.).
Разумеется, группы эти не были четко разграничены, иногда они накладывались друг на друга. Текст послания не позволяет нам однозначно утверждать, что слабые — это всегда христиане-иудеи, а сильные — только христиане из язычников. Несомненно, что некоторые из числа слабых были «богобоязненные» язычники, едва не переступившие порог синагоги и потому уже приученные к иудейским порядкам. Некоторые же из числа сильных были иудеи (подобные Павлу), достаточно просвещенные и сознательные, чтобы с радостью пользоваться христианской свободой.
Нет сомнения, что в этом заключалась личная позиция Павла. Он совершенно ясно говорит, что убежден в правоте сильных верующих (14:14, 20); на протяжении всего послания он излагает именно позицию сильных; он явно причисляет себя к ним: «Мы, сильные…» (15:1).
Профессор Данн рассуждает далее следующим образом. Напряжение в Риме, видимо, существовало «между теми, кто причислял себя к иудейскому движению и поэтому был обязан соблюдать определенные иудейские традиции, и теми, кто разделял отношение Апостола Павла к Благой вести, во всем превосходящее эту иудейскую специфику» [Данн. Т. 38Б. С. 795.]. Хотя традиции приема пищи всегда отделяли евреев от их соседей-язычников (напр., случай с Даниилом в Вавилоне, Дан 1:3 и дал.), «восстание Маккавеев показало роль соблюдения законов приема пищи в жизни евреев как знака верности завету и нации». Действительно, «заповеди о пище были той четкой гранью, которая отделяла евреев от язычников» [Там же. С. 800.]. Еще одним барьером было соблюдение субботы. Итак, «поедание нечистой пищи и несоблюдение субботы» были двумя главными признаками неверности завету» [Там же. С. 805.]. Строгое же соблюдение того и другого было первостепенно важным для пребывания в верности завету Поэтому, делает вывод Джеймз Данн, отношение к Рим. 14−15 как к «обсуждению вещей второстепенной важности… затрудняет правильное понимание природы и смысла проблемы в том ее значении, которое она имела для самосознания раннего христианства» [Там же. С. 801.].
Такое заявление имеет смысл только в том случае, если может быть подтверждено позицией Павла, а его позицией в этих главах является настойчивое провозглашение, что с точки зрения перспективы Благой вести все эти вопросы о пище и календаре совершенно несущественны. У него даже проскальзывает некоторая ирония, когда он помещает рядом «Царство Божие» и «пищу и питие» (14:17) (как будто такое сопоставление вообще возможно) или увещевает сильного: «Ради пищи не разрушай дела Божия…» (14:20).
В наше время проблема разграничения существенного и второстепенного не потеряла своего значения. Мы не должны превозносить малозначительное, особенно традиции и обряды, ставя их на один уровень с важными предметами; не стоит проверять их ортодоксальность и способность создавать условия для дружеского общения. С другой стороны, нельзя недооценивать значимость фундаментальных теологических или моральных вопросов, низводя их до уровня обыкновенных культурных ценностей. Как Павел проводил границу между ними, так следует поступать и нам.
Павел не настаивает на универсальности своей позиции и допускает возможность других мнений, в отличие от предшествующих глав, где речь шла о спасении. Нет, римские проблемы были dialogismoi(l, «неоднозначными» (НАБ) или «сомнительными» (НМВ), а также чьими-то «мнениями» (ПНВ), соглашаться с которыми для всех христиан было совсем не обязательно. Реформаторы XVI века называли такие вещи adiaphora («не делающие разницы»), когда дело касалось (как здесь) традиций и обрядов или предания, не являющихся частью Благой вести или символа веры, то есть в тех случаях, по которым Священное Писание не дает жестких определений.
То же можно сказать о таких, существующих и в наше время, дискуссионных предметах жизни церкви, как способ крещения (погружением или кроплением), епископальная конфирмация (насколько она обязательна для христианского посвящения), обмен обручальными кольцами (горячо оспаривавшийся пуританами XVII века), использование косметики, ювелирных украшений или употребление алкоголя. Кроме того, сюда же относятся споры о присутствии и/или важности различных charismata, о частоте «знамений и чудес», о месте и времени исполнения старозаветных пророчеств, о времени и способе установления тысячелетнего царства, о взаимоотношениях истории и эсхатологии и о том, что собой представляет рай или ад.
И сейчас у нас, как и в I веке в Риме, остается та же проблема: как относиться к тем существующим различиям, о которых Писание либо молчит, либо не дает на них однозначного ответа, как следует относиться к ним, чтобы не допустить раздора в христианском сообществе.
Еще одна характерная черта, отличающая данный отрывок и заслуживающая внимания, — это великолепный сплав теологии и этики. Апостол рассуждает здесь о мирских вещах, однако основывает он их на истинах Креста, Воскресения, второго пришествия и Суда. Гриффит Томас совершенно справедливо озаглавил свое толкование главы 14 Послания к Римлянам так: «Высшие доктрины в прозаических вопросах» [Гриффит. С. 373.].
Попытаемся обобщить это довольно продолжительное рассуждение Павла (14:1 — 15:13). Во-первых, он закладывает фундаментальные основы терпимости в отношениях друг с другом (в частности, в отношениях со слабыми в вере). Этот принцип положителен по форме («Немощного в вере принимайте…»), но сопровождается четким уточнением («без споров о мнениях», 1). Во-вторых, на протяжении всей остальной части данного текста Павел подготавливает аргументы для трех отрицательных выводов, которые вытекают из первого положительного принципа. Он говорит читателю о недопустимости презрения или осуждения слабых (2−1 За), тем более попыток обидеть или повредить им (13б-23). Он призывает не угождать себе, но следовать за Христом в Его самоотверженности (15:1−4). В заключение Павел радуется союзу иудеев и язычников, в едином порыве прославляющих Бога (15:5−13).
1. Положительный принцип (14:1)
Положительный принцип включает в себя два аспекта. Во-первых, Немощного в вере принимайте… (1). Павел не пытается приукрасить истинное лицо этих, называемых немощными, братьев и сестер. Вера их слаба, незрела; они не обучены и (что следует из дальнейшего повествования), фактически, находятся в заблуждении. Но, несмотря на это, мы не можем ни пренебрегать ими, ни упрекать их, ни даже (во всяком случае на данном этапе) исправлять, но должны ввести их в наше дружеское общение. Глагол proslambano означает не просто «принимать» людей, признавая их права на существование или принадлежность чему-либо, не просто «принимать» в свое общество, свой дом, круг знакомых (АГ). Он подразумевает принятие в круг своих друзей и в свое сердце; он подразумевает доброту и тепло истинной любви.
Например, этот глагол использован в Новом Завете, когда речь шла и о Филимоне, оказавшем Онисиму такой же теплый прием, какой подобает Апостолам (Флм 1:17), и о жителях острова Мелит, принявших и обогревших Павла и всех его спутников после кораблекрушения (Деян 28:2), и даже об Иисусе, Который обещает Своему народу ввести его в Свою небесную обитель (Ин 14:3).
Сегодня принятие, «терпимость» являются популярными понятиями, и это правильно. В теологическом контексте «принятие» нас Богом можно рассматривать как хороший современный эквивалент слова «оправдание». Однако в современных суждениях о «безусловном принятии» нас Богом надо быть очень осторожными; то же и при обсуждении концепции «открытой церкви», утверждающей, что членство в церкви предлагается каждому свободно и безусловно. Надо помнить, что хотя любовь Божья действительно безусловна, принятие нас Богом безусловным не является, потому что напрямую зависит от нашего покаяния и нашей веры в Иисуса Христа. Об этом необходимо помнить, и размышляя над тем, что мы должны принимать слабого (14:1), потому что «Бог принял его» (14:3), и принимая друг друга «как Христос принял» нас (15:7).
Во-вторых, приняв к сведению принцип терпимости, мы должны обратить внимание на сопутствующее ему добавление: …без вынесения суждений по спорным вопросам (1б) [В русском переводе Библии: «…без споров о мнениях». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.]. Оба греческих слова имеют свой объем значений. Diakhseis (вынесение суждения) может означать дискуссии, дебаты, ссоры или осуждения; dialogismoi может означать мнения, угрызения совести или «напряженные внутренние терзания совести» [Моул (1894). С. 374.]. Следовательно, Павел говорит, что мы должны принимать слабого человека с теплотой и искренним доброжелательством, «не входя в дискуссии о его недостатках» или сомнениях (ПАБ), «без намерения ссориться по поводу мнений» (АГ). Другими словами, мы не должны превращать церковь в дискуссионную палату, где правит аргумент, и тем более в судилище, где слабого человека подвергают допросу и осуждению. Принимая таких людей, мы должны уважать их мнения.
2. Отрицательные последствия (14:2 — 15:13)
а. Не презирать и не осуждать слабого (14:2 — 13а)
Чтобы верно понять мысль Павла в ее развитии, выделим несколько теологических истин, на которых его рассуждение основано.
(a1) Принимайте его, потому что Бог принял его (2−3)
Павел начинает с проблемы ограничений в пище как первого пункта в списке взаимоотношений слабых и сильных, боязливых и свободных. Ибо иной уверен, что можно есть все…, потому что свобода во Христе освободила его от ненужных сомнений по поводу приема пищи, …а немощный ест овощи (2). Видимо, это происходит не потому, что он вегетарианец по убеждению или делает это ради здоровья, а потому, что единственный надежный способ избежать употребления в пищу non-kosher мясо — это не есть мяса вообще. Как же таким христианам относиться друг к другу? Кто ест [сильный человек], не уничижай того, кто не ест [слабого по причине его сомнений]; и кто не ест [слабый], не осуждай того, кто ест [сильного в своей свободе].
Не совсем ясно, почему сильным запрещается «уничижать» слабых, а слабым — «осуждать» сильных. Возможно потому что сильные могут поддаться искушению надменности, а слабые могут увидеть в сильных, оставивших древние израильские традиции, отступников, достойных осуждения. Так это или нет, но в обоих случаях презрение и осуждение своего брата-христианина дурно, потому что Бог принял его (3). Какое право мы имеем отвергать человека, которого принял Бог? Итак, чтобы не ошибиться в выборе своего отношения к людям, лучше всего узнать, как к ним относится Бог. Это правило лучше самого золотого правила. Надежный вариант для каждого — иметь такое отношение к людям, какое вы хотели бы иметь к себе с их стороны, но еще надежнее — относиться к ним так, как относится к ним Бог. Первый вариант является готовым руководством, основанным на нашей греховной эгоцентричной природе; второй — это образец, приближенный к Божьему совершенству.
(а2) Принимайте его, потому что Христос умер и воскрес, чтобы стать его Господом (4−9)
Далее Павел рассуждает так: если нельзя отвергать того, кто принят Богом, то также нельзя вмешиваться в отношения между господином и его oiketcs — домашним слугой. Кто ты, осуждающий чужого раба? (4а). В быту такое поведение абсолютно неприемлемо и получает немедленный отпор. Точно так же не наше дело вмешиваться в отношения между братом-христианином и Христом или посягать на место, которое Христос занимает в его жизни. Пред своим Господом стоит он или падает. Ибо он не ответственен перед нами, и мы не ответственны перед ним. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его (4б); Бог дарует ему Свою милость, независимо от того, милостивы ли мы к нему или нет.
Павел развивает теперь второе положение, касающееся взаимоотношений слабых и сильных верующих. Речь идет о соблюдении или несоблюдении особых дней, очевидно, еврейских праздников или постов, еженедельных, ежемесячных или ежегодных (ср.: Гал 4:10; Кол 2:16). Минуя всякий комментарий, Павел приступает к альтернативам: Иной отличает день от дня [слабый], а другой судит о всяком дне равно [сильный]. Последний не различает дни, как и пищу. К какой бы из этих групп ни относились читатели Павла, у него приготовлено для них следующее назидание: Всякий поступай по удостоверению своего ума (5). Павел не одобряет безрассудного поведения, не одобряет он и бессмысленные традиции.
Теперь, когда кажется, что каждый христианин (слабый или сильный) достаточно вразумлен и укреплен, Павел готов признать его практическую жизнь жизнью во Христе. Кто различает дни, для Господа различает (6а). Он поступает так «ради Господа» (ПНВ, ИБ), желая угодить и отдать почести Ему. То же относится и к тем, для кого все дни одинаковы, хотя о них стих 6 не говорит ничего; вместо этого он вновь обращается к теме употребления мяса в пищу, причем, сопровождается она двойным благодарением. Кто ест мясо, для Господа ест [В русском переводе Библии: «Кто ест, для Господа ест…» Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест и благодарит Бога (6б). Ест ли кто мясо или воздерживается, и в том, и в другом случае благодарим Господа. Если мы способны что-то получать от Бога с благодарностью как Его дар, то способны и возвращать Ему это в виде служения. Эти два канала, по которым совершается общение между нами и Богом, взаимосвязаны и являются важнейшими аспектами нашего следования за Господом. Они представляют собой важное практическое испытание нашей жизни. «Могу ли я возблагодарить за это Бога? Могу ли я сделать это для Бога?» (см.: 1Кор 10:30; 1Тим 4:3 и дал.) [Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Мы видим такое присутствие Господа во многих ситуациях нашей жизни.
Ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя… (7). Напротив, если [то есть «в то время как»] живем, то для Господа живем; если [то есть «когда»] умираем, для Господа умираем [В русском переводе Библии: «А живем ли — для Господа живем, умираем ли — для Господа умираем». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.]. И потому, живем ли, или умираем, — всегда Господни (8). Жизнь и смерть — это две составляющие нашего человеческого бытия. Живем ли мы на земле или через смерть переходим в жизнь на небе — все, чем мы обладаем и чем мы являемся, принадлежит Господу Иисусу и, следовательно, должно быть посвящено умножению Его величия и славы.
Почему так? Ответ Павла таков: «Ибо Христос для того и умер и воскрес и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» (9). Замечательно, что Апостол поднимает эту обычную, вполне житейскую проблему наших христианских взаимоотношений на высокий уровень теологического размышления о смерти, воскресении и последующем вселенском царствовании Иисуса. И мы должны жить для Него, потому что Он — наш Господь; мы должны уважать взаимоотношения между Ним и нашими товарищами, потому что Он — их Господь тоже. И все это потому, что Он умер и воскрес, чтобы стать Господом для всех.
(аЗ) Принимай его, потому что он — твой брат (10а)
Проанализировав отношения слабых и сильных, соблюдающих традиции и отвергающих их (причем, в довольно общей и безличной манере), Павел внезапно обрушивает на читателя два вопроса, в которых резко противопоставляет два понятия: «ты» и «твой брат». А ты, что осуждаешь брата твоего? Или и ты, что унижаешь брата твоего? (10а). Презрение к другим христианам и осуждение их (см. стих 3), «пренебрежительные улыбки» и «суровые осуждающие лица» [Мюррей. Т. 2. С. 175.] — это совершенно недопустимое отношение друг к другу. Почему? Не только потому, что Бог принял их и Христос умер и восстал, чтобы быть Господом всех их, но потому также, что все они связаны друг с другом прочнейшими узами единой семьи. И слабые верующие со всеми их скучными сомнениями и страхами, и сильные с их дерзкой самоуверенностью и свободой — все братья и сестры. Когда мы думаем так, тогда ослабевает наш критический настрой и нетерпение, тогда мы становимся более великодушными и добрыми.
(а4) Принимай его, потому что все мы предстанем перед троном всевышнего Судьи (10б-13а)
Существует непосредственная связь между тем, судим ли мы своего брата (10 а), и предстоящим нам Судом Божьим, ибо все мы предстанем на суд Христов (10б). Мы не должны никого судить, потому что сами будем судимы. Здесь ощущается прямая связь со словами Христа: «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1). О каком суде говорит Иисус? Он не запрещал критиковать, не призывал нас ограничивать свои способности к порицанию зла. Если бы не так, то мы не могли бы исполнять одну из Его заповедей, а именно «берегитесь лжепророков» (Мф 7:15). Нет, последователям Иисуса запрещается не это, а склонность к осуждению других, «судить» в смысле «высказывать свое осуждающее мнение о ком-либо». Почему? Потому что однажды мы сами предстанем перед Судьей. Другими словами, нельзя нам, усадив своего товарища на скамью подсудимых, начинать произносить свое осуждение и выносить приговоры, потому что не мы, но Бог есть единственный Судья, о чем нам напомнят, когда роли поменяются.
Для подтверждения этого Павел приводит слова из Книги Пророка Исаии 45:23: Живу я, говорит Господь [фраза, вводящая некоторые пророчества в других текстах], предо Мною преклонится всякое колено, и всякий язык будет исповедывать Бога (11). Здесь подчеркивается универсальность Божьего правосудия, выражающаяся в том, что «всякое колено» и «всякий язык» почтит Бога. Итак, продолжает Павел, в свете Писания каждый из нас индивидуально (а не все мы в массе) за себя, а не за других даст отчет Богу (12). Именно потому, что Бог — Судья, а мы — судимые, не станем более судить друг друга (13а), избегая тем самым участи откровенных безумцев, пытающихся присвоить себе прерогативу Бога.
Заповеди Апостола о добром отношении к слабым, без всякого презрения и осуждения, опираются на четыре теологических постулата, касающихся Бога, Христа, их самих, этих слабых, и нас. Во-первых, их принял Бог (3); во-вторых, Христос умер и воскрес, чтобы быть Господом и для них, и для нас (9); в-третьих, они наши братья и сестры, так что все мы члены одной семьи (10а). В-четвертых, все мы предстанем перед лицом Бога как нашего Судьи (10б). Любого из этих четырех положений достаточно для того, чтобы наши взаимоотношения сделать святыми; и все четыре вместе взятые в случае неповиновения просто не оставляют нам никакого шанса быть оправданными. Но есть еще две истины, о которых речь только пойдет.
б. Не огорчай и не уничтожай слабого (14:13б−23)
В этом отрывке все внимание Павла вновь приковано к теме отношения к слабым. Хотя ряд стихов рассматриваемого текста посвящен обязанностям сильных и слабых по отношению «друг к другу» (13а, 19; 15:7), все же основная мысль, пронизывающая весь отрывок, сводится к христианской ответственности сильных перед слабыми. Рассуждение Апостола движется от отношения (не презирать и не осуждать) к поступкам (не допускать их преткновения и падения).
Не станем же более судить друг друга, говорит Павел, но лучше нам позаботиться о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну (13б). В греческом тексте здесь игра слов, основанная на двойном смысле глагола krinein — «судить». «Поэтому давайте перестанем осуждать друг друга, а лучше придем к одному простому решению…» (НАБ). Решение, к которому нам следует прийти, состоит в отказе создавать какие бы то ни было препятствия (proskomma или соблазны (skandalon на пути нашего брата, которые могли бы привести к его преткновению и падению. Но почему это так? Павел обосновывает свое увещевание двумя теологическими тезисами, которые дополняют четыре других тезиса, изложенных в стихах 1−13а.
(б1) Принимай его, потому что он твой брат, за которого умер Христос (14−16)
Прежде чем развить свою мысль о бережном отношении к слабому брату или сестре, Павел доверительно разъясняет дилемму, стоящую перед сильными верующими. Дилемма эта возникает в результате противоречивости двух истин. Во-первых, я знаю и уверен в Господе Иисусе… так же, как уверены сильные христиане, опирающиеся на непреложную доктрину творения (1Тим 4:1 и дал.), гласящую, …что нет ничего в себе самом нечистого… (На). Ссылка на Господа Иисуса не означает, по всей видимости, что Павел цитирует Его, однако очевидно, что ему известно о столкновении Иисуса с фарисеями по поводу чистого и нечистого (Мк 7:14 и дал.), известно ему и обращенное к Петру наставление воскресшего Господа не называть нечистым то, что Бог сотворил чистым (Деян 10:15). Эта фраза приобретает здесь довольно сильное звучание («Все, что известно мне о Господе Иисусе, убеждает меня в том, что…» (ПАБ), и в ней слышится убежденность Павла в своем теснейшем единении с Христом как Его ученика и особенно как Его Апостола. Неважно, каким образом Павел пришел к этому убеждению, важна его суть: никакая пища сама по себе не может быть нечистой. Но [и это вторая часть дилеммы] если кто-нибудь считает что-то нечистым, потому что его совесть свидетельствует ему об этом, то для него это нечисто (14б) [В русском переводе Библии: «…только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], и он не станет употреблять это в пищу Стих 14, как видно, имеет отношение к обрядовым и культурным (а не к моральным) нормам, хотя Павел очень хорошо знает, что некоторые наши мысли, слова и дела все же внутренне греховны.
Противоречие, с которым сталкиваются здесь сильные христиане, заключается в том, что некоторая пища является одновременно и чистой, и нечистой. С одной стороны, сильные убеждены, что всякая пища чистая. С другой стороны, слабые убеждены в обратном. Как же вести себя сильному христианину в такой ситуации? Павел отвечает недвусмысленно: хотя правы сильные и он разделяет их мнение, потому что Господь Иисус наставлял именно так, тем не менее нельзя игнорировать те сомнения, которыми терзается совесть слабых братьев, и навязывать им свое мнение. Напротив, следует быть снисходительными к этим братьям (хотя они ошибаются) и не действовать насильно. И вот почему. Если же за пищу огорчается брат твой (если брат твой видит, как ты ешь эту пищу, и это причиняет ему боль), и не только потому, что он не одобряет этого, но в основном потому, что он вынужден делать так же, поступая против своей совести, то ты уже не по любви поступаешь (15а), ты уже свернул с пути любви. Потому что любовь никогда не унижает больную совесть; любовь скорее ограничивает свою свободу из уважения к последним (1Кор 8:9 и дал.). Ранить совесть слабого брата — значит не просто огорчить, но «погубить» его, а это совершенно несовместимо с любовью. Не губи твоею пищею твоего брата, за кого Христос умер (15б) [В русском переводе Библии: «…не губи твоею пищею того, за кого Христос умер». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.].
Ранее Павел дважды назвал слабого христианина «братом» (10); теперь он повторяет это слово четырежды (13, дважды в 15 [Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], 21) и добавляет выразительное описание того, «за кого Христос умер». Если Христос возлюбил его настолько, что умер за него, то как же нам не возлюбить его хотя бы настолько, чтобы не ранить его совесть? Если Христос принес Себя в жертву ради него, как же можем мы повредить ему? Если Христос умер ради его спасения, то как же можем мы губить его?
Что же подразумевает Павел под этим «губить»? Профессор Данн утверждает, что, «по мнению всех последних комментаторов, здесь имеется в виду… конечная эсхатологическая гибель», то есть ад [Данн. Т. 38А. С. 821.]. Я не могу согласиться с этим по следующим причинам. Во-первых, возможно ли, чтобы один единственный поступок против своей совести, в котором в сущности нет его вины, но есть вина сильного брата, ввергшего его в заблуждение, и который не является сознательным непослушанием, а лишь непреднамеренной ошибкой, заслуживал бы вечного осуждения? Нет, ад — удел только тех упрямцев, которые сознательно продолжают творить зло (2:5 и дал.). Во-вторых, эта точка зрения (вечная погибель для брата) не соответствует доктрине об абсолютной невозможности отлучить нас от Божьей любви (8:28−39). Отличительной чертой всяких истинных «брата» или «сестры» является их желание стоять до конца в Его несокрушимой любви.
В-третьих, в стихе 15 Павел говорит, что сильный может погубить слабого, но Иисус сказал, что только Сам Бог (и больше никто) может уничтожить человека в аду (Мф 10:28). В-четвертых, контекст, таким образом, требует какого-то иного толкования слова «погубить».
Apollymi имеет широкий спектр значений — от «убийства» до «порчи». Здесь используется значение «разрушать», что противоположно понятию «восстановить» (19 и дал., 15:2). Итак, Павел предупреждает сильных о том, что сильный, принуждающий слабого в вере идти против своей совести, наносит разрушительный удар его христианской жизни. Он убеждает их не причинять такого вреда слабому брату. Не позволяйте, чтобы ваши ценности (то есть свобода, обретенная во Христе) были бы поругаемы (16) [В русском переводе Библии: «Да не хулится ваше доброе». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.], так как вы щеголяете ими во вред слабому брату.
(б2) Принимайте его, потому что Царство Божие важнее пищи (17−21)
Если Крест Христа — это первый теологический постулат, на котором основан призыв Павла к сильным христианам сдерживать себя, то второй — это Царство Бога, то есть милосердное владычество Бога через Христа Духом Святым в жизни Его народа, приносящее полное спасение и требующее абсолютного послушания. Доктрина Божьего Царства не занимает в учении Павла центрального места, как, например, в учении Иисуса, однако ей уделено большое внимание (напр.: Деян 14:22; 17:7; 19:8; 20:25; 28:23; 1Кор 6:10; Еф 5:5; Кол 1:13).
Основная мысль Апостола сводится к следующему. Если сильные настаивают на своем праве есть все, что им нравится, делая это даже в ущерб своим слабым братьям, в этом случае они виновны в серьезном нарушении пропорции. Они переоценивают значение пищи (которое вторично) и недооценивают значение Царства Божьего (которое центрально). Ибо Царство Божие — не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (17). Иногда праведность, мир и радость, вдохновляемые Святым Духом, понимаются как субъективные состояния праведности, ощущения мира и радости. Но в более широком контексте послания к Римлянам их следует понимать как объективное состояние, а именно состояние оправданности через жертву Христа, мира с Богом и радости в надежде Божьей славы (5:1 и дал.), а Святой Дух является их провозвестойком и обетованием (8:23). Царство Божье потому важнее, что кто сим служит Христу (ПАБ, «кто ведет себя как слуга Христа»), кто прежде всего ищет Царства Божьего (Мф 6:33) и признает «еду и питье второстепенными вещами» [Барретт. С. 265.], …тот угоден Богу и достоин одобрения от людей (18).
Стихи 19−21 повторяют и усиливают суждения Павла о равновесии. В них содержатся три наставления. Первое: …будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию (19). Здесь «мир» — это тот «шолом», который наполняет все христианское сообщество, а «назидание» — это то, что способствует нашему возрастанию во Христе. Это есть та позитивная цель, к которой должны стремиться все и которой сильные пренебрегали в своем безрассудном отношении к слабым.
Второе: Ради пищи не разрушай дела Божия… (20а). «Дело Божие» — это, вероятно, не просто один слабый брат по вере, но все христианское сообщество. Использованный здесь глагол, переведенный как «разрушать», отличается от глагола, использованного в стихе 15. Katalyo означает «рушить», особенно разрушать здания. Благодаря ему создается контраст с предшествующим стихом: мы призваны строить дружеские отношения (19), а не разрушать их (20). И тем более нельзя разрушать их «ради пищи».
В греческом тексте это предложение стоит вначале. Именно так, «ради тарелки с мясом» (ДБФ) мы не станем разрушать Божий труд! Павел уже раньше трижды с некоторой иронией говорил о том же: как неразумно ставить пищу выше мира, свое здоровье выше общественного. Данный случай четвертый по счету. Неужели ты, сильный христианин, спрашивает Павел, действительно можешь огорчать своего брата за пищу (15а), духовно унижать его твоею пищею (15б), ставить пищу и питие выше Божьего Царства (17) и, значит, умалять Божий трупради пищи (20) (ср.: 1Кор 8:8).
Несомненно, лица многих покраснели, когда это послание читалось вслух в собрании. Деликатный сарказм Павла не мог не задеть их; он помогал им увидеть самих себя, сделать переоценку своих ценностей и прекратить пользоваться своей свободой во вред другим, но поставить на первое место Крест и Царство Бога.
Следующее, третье наставление Павла основывается на контрасте между двумя типами поведения, которые он называет соответственно «неверным» и «верным», kakos (20б) и kalos (21). Все чисто, утверждает он, и здесь звучит та же истина, что и в стихе 14, но использовано другое слово katharos («чистый»), а не koinos («общий»). Он продолжает: …нохудо [kakos] человеку, который ест на соблазн… кому-то другому (20б). Поэтому лучше (kalos не есть мяса и не пить вина (которое здесь упоминается впервые), и не делать ничего такого, от чего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает (21). Похоже, что заявление «всякая пища чистая» было лозунгом сильных. И Павел не противоречит им, ибо такова была теологическая истина, позволявшая им есть все, что им угодно. Но было нечто, требовавшее от них ограничения этой своей свободы, — сверхчувствительная, сомневающаяся совесть более слабых в вере христиан, которые совсем не были уверены в том, что всякая пища чиста. Значит, «худо» пользоваться своей свободой, если в результате страдают те, кто слабее. Но «лучше» для них же (Павел уже подводит свое рассуждение к концу) вообще не есть мяса и не пить вина, то есть стать вегетарианцами и непьющими, и вообще пойти на любые ограничения своих прихотей, если это может послужить во благо слабых.
В заключение главы (22−23) Павел проводит разграничение веры и действия, то есть личного убеждения и общественного поведения. Итак, — пишет он, касаясь личной сферы, — во что бы ты ни верил, будь ты сильным, считающим, что можешь есть все, или слабым, считающим наоборот, сохраняй это между собой и Богом в тайне (22а) [В русском переводе Библии: «Ты имеешь веру? Имей ее сам в себе, пред Богом». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.]. Не нужно демонстрировать свои взгляды или тем более обременять ими других людей.
Что касается общественного поведения, здесь выделяются два типа, представленные соответственно двумя типами людей, которых мы легко узнаем как сильного и слабого христианина. Сильный верующий имеет благословение, потому что его совесть не осуждает его за принятие любой пищи, его не грызет чувство вины. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает (22б). А сомневающийся, то есть слабый в вере, мучающийся и колеблющийся, если ест, осуждается [вероятно, своею совестью, а не Богом], потому что не по вере; а все, что не по вере [ПАБ, «не является внутренним убеждением»], грех (23). В последней фразе особенно подчеркивается значение нашей совести. Хотя она и небезупречна, но священна, поэтому идти против нее (поступать «не по вере») значит грешить. В то же время, наряду с наставлением не идти против совести, Павел как бы между строк напоминает о необходимости воспитывать свою совесть.
Далее он переходит к третьему, отрицательному по форме выводу, вытекающему из положительного принципа «принимать» слабого брата. Сделав назидание в адрес сильных христиан, запрещающее презирать и судить слабых (14:2−1За), огорчать и вредить им (14:13б−23), он теперь увещевает их не предаваться угождению себе (15:1−13).
Комментарии Джона Стотта на послание к Римлянам, 14 глава. Библия говорит сегодня.