От Марка 14 От Марка 14 глава

А. Предательство. Пасхальная вечеря и бегство учеников (14:1−52)

Сюда включено три цикла событий (стихи 1−11, 12−26, 27−52).

I. ЗАГОВОР С ЦЕЛЬЮ УБИТЬ ИИСУСА И ЕГО ПОМАЗАНИЕ В ВИФАНИИ (14:1−11)

События в описании Марка нередко имеют структуру «бутерброда» (3:20−35; 5:21−43; 6:7−31; 11:12−26; 14:27−52). С этой структурой мы сталкиваемся и в первом цикле данного раздела. В рассказ о заговоре, в который вступили религиозные вожди и Иуда (стихи 1−2, 10−11), «вторгается» описание иного рода — о помазании Иисуса в Вифании (стих 3:9). Прибегнув к этому приему, Марк резко противопоставил враждебности заговорщиков любовь к Иисусу той, которая видела в Нем страдающего Мессию.

а. Заговор вождей народа (14:1−2) (Мф 26:1−5; Лк 22:1−2)

Мк 14:1а. Повествование о страданиях Иисуса Марк начинает с новой точки отсчета времени (вступление к 11:1−11), в котором развивалась вся цепочка событий. Установление хронологической последовательности их на Страстной неделе сопряжено с известной трудностью — отчасти по причине двух различных систем отсчета времени, которые были тогда в ходу — римской (современной), в которой начало дня приурочивалось к полуночи, и еврейской, по которой новый день начинался после захода солнца (13:35).

Пасха, справлявшаяся только в Иерусалиме (Втор 16:5−6), была ежегодным иудейским праздником (Исх 12:1−14), который отмечался 14 и 15 числа месяца «нисана» (март-апрель); многие называют эти дни страстным четвергом и страстною пятницею.

Подготовка к пасхальному ужину (Мк 14:12−16) включала и забой пасхального агнца; происходило это при окончании дня 14 нисана — по еврейскому времяисчислению, значит, в тот год произошло в четверг после полудня. Съедали пасхальный ужин при начале 15 нисана, т. е. где-то между заходом солнца и полуночью. Вслед за тем сразу же начинался праздник опресноков, который справлялся с 15 по 21 нисана включительно — в память об исходе евреев из Египта (Исх 12:15−20).

Упомянутые два праздника были тесно связаны между собой и часто назывались одним общим именем — «иудейская Пасха» (восьмидневный праздник, 14−21 нисана; Мк 14:2; Ин 2:13, 23; Ин 6:4; Ин 11:55). Что же до 14 нисана, дня подготовки, то его обычно называли «первым днем Праздника опресноков» (Мк 14:12). Через два дня — означает в этом контексте, что описываемое далее имело место 13 нисана (в среду).

Мк 14:1б−2. Религиозные вожди иудеев (члены синедриона — 8:31; 11:27; Мф 26:3) уже обрекли Иисуса на смерть (сравните Ин 11:47−53). Но боясь реакции народа (возмущения его), в особенности — горячих галилеян, не решались действовать в открытую и совещались, как бы взять Его хитростью, чтобы убить. Именно поэтому они не хотели брать Иисуса в праздник, т. е. на протяжении предстоявших восьми дней (с 14 по 21 нисана). Однако неожиданное предложение Иуды (стихи 10−11) ускорило ход событий. В действие вступило Божие «расписание».

б. Помазание Иисуса в Вифании (14:3−9) (Мф 26:6−13; Ин 12:1−8)

Не следует отождествлять два эпизода «помазания» — этот и имевший место ранее, в Галилее (Лк 7:36−50). Но Марк здесь и Иоанн (сравните Ин 12:1−8) описывают один и тот же эпизод, хотя описание их и отличается довольно существенно друг от друга. Различие начинается с того, когда это событие произошло. Иоанн указывает, что «за шесть дней до пасхи», т. е. до начала Пасхальной недели в четверг 14 нисана (следовательно, помазание произошло в предшествовавшую пятницу).

Согласно же Марку, это случилось в среду на Страстной неделе (Мк 14:1а). Представляется, что Иоанн более точно «держался хронологии», а Марка более интересовала суть происшедшего; он, в первую очередь, руководствовался желанием противопоставить друг другу отношение ко Христу Иуды и женщины, помазавшей Господа.

Мк 14:3. И когда был Он в Вифании (толкование на 11:1 а), Его пригласили на обед в дом Симона прокаженного, которого ранее Иисус, по-видимому, исцелил (1:40), и который, вероятно, хорошо был известен среди первых христиан. Женщина, имени которой Марк не называет, была Марией, сестрой Марфы и Лазаря (сравните Ин 12:3). Она пришла с алавастровым сосудом (небольшим каменным сосудом с длинным горлышком, вмещавшим около полулитра жидкого ароматного вещества) мира, сделанного из нарда чистого, драгоценного ароматного масла, которое, в свою очередь, получали из корня редкого растения, встречающегося только в Индии.

Мария разбила горлышко сосуда и возлила содержимое его Ему на голову. Иоанн пишет, что Мария помазала «миром» ноги Иисуса и отерла их волосами своими (Ин 12:3). Вполне возможно, что она сделала и то и другое, поскольку Иисус возлежал у стола (Мк 14:18). Этот обычай — помазывать головы гостям, возлежащим за праздничной трапезой, был распространен среди иудеев (Пс 22:5; Лк 7:46), но сделанное Марией заключало в себе особый смысл (Мк 14:8−9).

Мк 14:4−5. Некоторые из учеников, и первый — Иуда (Ин 12:4), стали выражать возмущение этой, с их точки зрения, неуместной тратой драгоценного мира, которое можно было бы продать… более чем за триста динариев, а деньги раздать нищим. Казалось бы, справедливая реакция (сравните Ин 13:29), но в данной ситуации за ней стояли бесчувствие учеников и жадность Иуды (Ин 12:6). Итак, они негодовали на Марию.

Мк 14:6−8. Иисус упрекнул порицавших ее и сказал, что она доброе дело сделала для Него. В противоположность ученикам, Он увидел в ее поступке проявление верности и особой любви к Нему, стоявшему перед лицом смерти; кроме того, и это было очевидно для Иисуса, Мария почтила в Нем этим актом Мессию.

В стихе 7 Христос не противопоставляет Себя нищим; здесь Им противопоставляются слова всегда и не всегда. Возможность помогать бедным никуда не уйдет от них, и ученикам следует пользоваться ею, а вот Он от них уйдет, и этой возможности явить Ему любовь у них скоро не будет. Мария же, в любви своей, предварительно помазала Тело Его перед погребением.

Мк 14:9. Иисус пообещал Марии, предварив Свое обещание «формулой» торжественного заверения (Истинно говорю вам), что где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала.

Это уникальное обещание обращено было в будущее и не теряет своей силы сегодня.

в. Иуда выражает готовность предать Иисуса (14:10−11) (Мф 26:14−16; Лк 22:3−6)

Мк 14:10−11. Эти стихи как бы продолжают стихи 1−2, резко контрастируя со стихами 3−9. И пошел Иуда Искариот (3:19), один из двенадцати (3:14), к первосвященникам (сравните 14:1), чтобы предать Его им. Он предлагал сделать это «не при народе» (Лк 22:6) — дабы избежать народного возмущения, которое только и тревожило первосвященников (Мк 14:2). С радостью приняли те неожиданное предложение Иуды. И пообещали дать ему денег (пресловутые 30 серебренников). После этого он стал соображать, как бы в удобное время предать Его.

Почему Иуда предложил выдать Иисуса? На этот счет выдвигались различные предположения: 1) Единственный из двенадцати не галилеянин, Иуда мог откликнуться на официальный призыв религиозных властей (Ин 11:57). 2) Он был разочарован тем, что в намерения Иисуса не входило, как выяснилось, установление Израильского царства в государственном и политическом смысле слова, из-за чего он, Иуда, терял надежду на получение ощутимых выгод для себя. 3) Движимый любовью к деньгам, он в конце-концов подпал под воздействие сатаны (Лк 22:3; Ин 13:2, 27).

Жизнь Иуды свидетельствует о драматическом взаимодействии в судьбе человека (определяющим ее) Божией высшей власти и собственной ответственности каждого индивида. Согласно Божиему плану Иисус должен был пострадать и умереть (Откр 13:8); и все-таки Иуда не был обречен стать предателем: он сам ответственен за то, что подчинился «указаниям» сатаны (Мк 14:21; Ин 13:27).

2. ПАСХАЛЬНАЯ ТРАПЕЗА КАК ПОСЛЕДНЯЯ ВЕЧЕРЯ (14:12−26)

Второй цикл событий в этой главе тоже подразделяется на три части (стихи 12−16; 17−21; 22−26)

а. Приготовление пасхального ужина (14:12−16) (Мф 26:17−19; Лк 22:7−13)

Мк 14:12. Строго говоря, первый день опресноков приходился на 15 нисана (на пятницу). Однако из характерного для Марка (сравните 1:32; 4:35; 13:24; 14:30; 15:42; 16:2) дополнительного определения времени (здесь — когда закалали пасхального агнца) следует, что он подразумевал четверг, 14 нисана (толкование на 14:1а).

Пасхальный ужин должно было съесть в стенах Иерусалима, потому и спросили ученики Его: где хочешь есть пасху? Подразумевалось, что и они разделят с Ним этот «праздничный семейный ужин».

Мк 14:13−15. Этот эпизод структурно параллелен 11:1б−7. Возможно, и он свидетельствует о том, что Иисус обладал сверхъестественным знанием. Однако нужда их в безопасном месте (14:10−11), вопрос учеников (стих 12) и указания Христа в ответ на него, по-видимому, говорят о том, что Он заранее подготовил такое место, где мог бы без всяких помех есть пасху с учениками.

По всей вероятности, они находились в Вифании (11:1а, 11). В четверг утром Он послал двух из учеников Своих (Петра и Иоанна — Лк 22:8) в Иерусалим, объяснив им, как найти подготовленное место. Из соображений безопасности (Мк 14:11; Ин 11:57) Иисус не назвал имени хозяина дома и прямо не указал местонахождения его.

Представляется, что человек, несущий кувшины воды, должен был встретиться ученикам у восточных ворот города. Необычность этого зрелища (дело в том, что кувшины с водой обычно носили женщины, мужчины же — мехи с вином) наводит на мысль, что оно должно было послужить некиим условным знаком. Ученикам надо было последовать за этим человеком, скорее всего, слугой, который привел бы их к нужному дому.

Хозяину дома им следовало сказать: Учитель (сравните Мк 4:38) спрашивает, где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? Из того, что Иисус велел сослаться на Него как на «Учителя», напрашивается вывод, что хозяин хорошо знал Его, а фраза «в которой бы Мне есть пасху» предполагает, что Он заранее договорился относительно этой комнаты.

И он покажет вам горницу (т. е. верхнюю комнату; таковые сооружаются в палестинских домах на плоской крыше) устланную, готовую (это значит, что в ней были установлены обеденный стол и низкие застольные «ложа»). Возможно, хозяин дома запасся и необходимой провизией, включая пасхального агнца. Двум ученикам оставалось лишь приготовить там пищу соответствующим образом. Предание утверждает, что последняя вечеря Христа происходила в доме отца Марка.

Мк 14:16. Предполагают, что «приготовить пасху» означало зажарить ягненка, расставить на столе пресные хлебы и вино, сделать приправу из горьких трав, а также род соуса из сухих фруктов, вымоченных в уксусе и вине, с добавлением различных специй.

Итак, приготовленная 14 нисана (в четверг), последняя вечеря Иисуса с учениками была обычным пасхальным ужином, который им предстояло разделить в тот вечер после захода солнца, т. е. по еврейскому времяисчислению уже 15 нисана, в пятницу; из этого же следует, что распят Иисус был в тот же день — 15 нисана.

Об этом свидетельствуют и все синоптические Евангелия (Мф 26:2, 17−19; Мк 14:1, 12−14; Лк 22:1, 7−8, 11−15). В Евангелии от Иоанна сказано, однако, что Иисуса распяли в «пятницу пред пасхою» (Ин 19:14). Иоанн имел в виду — «перед началом праздника опресноков», который иногда называли пасхальной неделей или просто Пасхой (Лк 22:1, 7; Деян 12:3−4; толкование на Лк 22:7−38).

б. Иисус возвещает о том. что будет предан (14:17−21) (Мф 26:20−25; Лк 22:21−23; Ин 13:21−30)

Мк 14:17. Когда настал вечер (т. е. началась пятница, 15 нисана), Иисус пришел с двенадцатью учениками в Иерусалим, в приготовленную для них горницу, чтобы есть пасхальную вечерю, приступить к которой нужно было после захождения солнца и окончить ее до наступления полуночи. Марк очень коротко говорит о самой вечере (сравните Лк 22:14−16, 24−30; Ин 13:1−20), концентрируя внимание читателей лишь на двух моментах: а) на том, что когда они вместе «обмакивали» хлеб и горькие травы в блюдо с фруктовым соусом, Иисус возвестил о том, что будет предан (Мк 14:18−21); и б) на неожиданном для учеников толковании Им значения хлеба и вина, которые они вкушали (стих 22:25).

Мк 14:18−20. Согласно существовавшему у древних обычаю пищу принимали, полулежа за невысокими столами (14:3; Ин 13:23); при вкушении пасхальной пищи в иудейских домах соблюдение этого обычая было обязательным, даже в семьях бедняков (об этом засвидетельствовано в «Мишне»). И вот в какой-то момент Иисус произнес Свою «формулу торжественного заверения»: Истинно говорю вам, предварив ею возвещение о том, что один из Двенадцати предаст Его (сравните стихи 10−11). И подчеркнул, что это будет тот, кто ест с Ним (ядущий со Мною).

Эти слова Иисуса находим только у Марка, и в них усматривается намек на Пс 40:10, где Давид жалуется на своего друга Ахитофела (2Цар 16:15 — 17:23 и 1Пар 27:33), который когда-то ел вместе с ним хлеб, а потом обратился против него. Предать человека, с которым делил хлеб, считалось худшим видом предательства.

Звучание этой мысли усиливается в Мк 14:19−20. Ученики были глубоко опечалены. Один за другим, включая и Иуду, они стали спрашивать: Не я ли? Конструкция соответствующей греческой фразы предполагает отрицательный ответ на вопрос. Но перед всеми Иисус не назвал предателя по имени. (Указание на Иуду находим только у Матфея — Мф 26:25.) Христос лишь повторил, что предаст Его один из двенадцати, обмакивающий с Ним в блюдо. И тем как подчеркнул крайнюю степень такого предательства, так и предоставил предателю последний шанс к раскаянию.

Мк 14:21. В переводе с греческого впрочем… но можно было бы передать и как «с одной стороны… но с другой стороны». С одной стороны, Сыну Человеческому предстоит исполнить написанное о Нем в Писании (например, в Пс 21 и в Ис 53); Его смерть предусмотрена Божиим планом — она не явится просто результатом предательского поступка.

Но с другой стороны, горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается, ибо он исполняет волю сатаны (Лк 22:3; Ин 13:2, 27). А потому судьба его столь страшна, что лучше было бы ему не родиться. Хотя предатель и действует в соответствии с Божиим планом, нравственная ответственность за его поступок не снимается с него. Провозглашенное здесь Иисусом «горе» резко контрастирует с Его обещанием в стихе 9.

в. Учреждение вечери Господней (14:22−26) (Мф 26:26−30; Лк 22:19−20)

Это второе ключевое событие, к которому привлекает внимание Марк.

Прежде чем приступить к пасхальной трапезе, глава еврейской семьи объяснял ее участникам значение ее, символизировавшее исход Израиля из Египта. Известной параллелью к ветхозаветному объяснению прозвучало объяснение Иисуса, Хозяина этой вечери, — в свете Нового Завета: обращаясь к ученикам, Он предложил им новое толкование хлеба и вина.

Мк 14:22. И когда они ели, по-видимому, в начале ужина, однако, после того, как Иуда вышел (Ин 13:30)… Иисус, взяв хлеб (плоскую пресную лепешку), благословил, разломил ее на части и дал им со словами: приимите, ядите: сие есть Тело Мое.

Христос говорил о буквальных (материальных) вещах: о вине и хлебе, о Своем физическом теле (греческое слово «сома») и крови, однако та взаимосвязь, которую Он установил между ними, была символическая (сравните Ин 7:35; Ин 8:12; Ин 10:7, 9). И поэтому слово «есть» («сие есть Тело Мое») надо понимать здесь как «представляет».

Когда Иисус произносил эти слова, то физически находился среди учеников, и «есть» Его тело и «пить» Его кровь в буквальном смысле они не могли, не говоря уж о том, что подобное вообще неприемлемо было для иудеев (Лев 3:17; Лев 7:26−27; Лев 17:10−14). В свете этого несостоятельным представляется понимание евхаристии римско-католической церковью, согласно которому хлеб и вино при вкушении их превращаются («пресуществляются») в тело и кровь Христа.

Мк 14:23. Затем Иисус, взяв чашу (сравните 1Кор 11:25), в которой было красное вино, смешанное с водою, благодарив (еуаристесас — сравните Мк 8:6−7; отсюда — слово «евхаристия», означающее «благодарение», «святое причастие»), подал им; и пили из нее все. Если исходить из того, что Иисус следовал установленному пасхальному ритуалу, то эта чаша была третьей из четырех, предписывавшихся обычаем (так называемой «чашей благодарения»; сравните 1Кор 10:16, где по-русски — «чаша благословения»); испитием этой чаши оканчивалась основная часть ужина. По всей вероятности, четвертой, завершавшей ужин, чаши Иисус пить не стал. Ибо она есть прообраз будущего (толкование на Мк 14:25), когда Христос и Его последователи снова соберутся вместе в Царстве Его (Лк 22:29−30); там они и выпьют ее.

Мк 14:24. И далее Иисус объяснил значение чаши: Сие (вино) есть (в значении «представляет») Кровь Моя нового завета (которой Новый Завет учреждается), за многих изливаемая (в жертвенной «заместительной» смерти Иисуса за все человечество — сравните 10:45). Подобно тому, как кровью жертвенных животных был скреплен Ветхий (Моисеев) Завет, заключенный на Синае (Исх 24:6−8), кровь Иисуса Христа, пролитая на Голгофе, «ввела в действие» Новый Завет (Иер 31:31−34). В этом было обетование прощения грехов и восстановления общения с Богом — посредством вселения Святого Духа в тех, кто захотят прийти к Богу по вере в Иисуса Христа.

Греч, слово диатеке, переведенное как «завет», подразумевает не соглашение, заключенное между двумя равными партнерами (в таком случае было бы употреблено другое слово — синтеке), но, скорее, договоренность, предлагаемую и учреждаемую одной стороной, в данном случае — Богом. Другая же сторона — человек — не может вносить в эту договоренность изменений; она может или принять или отвергнуть ее. Новый Завет знаменует новый Божий подход к людям, некое новое соглашение с ними, в основе которого лежит смерть Иисуса Христа (Евр 8:6−13).

Те духовные благословения, излияния которых Израиль ожидал в «последние дни», изливаются уже теперь, благодаря смерти Христа, на всех верующих. Но время для физических (материальных) благословений, обещанных Израилю, еще не настало. Это время наступит, когда Христос возвратится и установит на земле Израиля Тысячелетнее Царство.

Мк 14:25. Иисус редко говорил о Своей смерти без того, чтобы указать на то, что будет после нее. Торжественно предварив последующие Свои слова (Истинно говорю вам, Он провозгласил: Я уже не буду (по гречески отрицание звучит категорически) пить от плода виноградного до того дня (13:24−27, 32), когда буду пить новое вино (в англ. Библии передано как «пить по-новому», т. е. «по-иному»)…

Тогда Он с радостью возобновит застольное общение со Своими последователями в сфере качественно иного (нового — каинон) существования (сравните Ис 2:1−4; Ис 4:2−6; Ис 11:1−9; Ис 65:17−25). Но это общение в Царствии Божием (толкование на Мк 1:15) будет происходить на земле, ибо здесь Христос подразумевает под ним Свое Тысячелетнее царство (Откр 20:4−6).

Мк 14:26. Хвалебные псалмы «воспевались» на Пасху антифонно, т. е. поочередно, когда на смену одному поющему «вступал» другой; вначале — перед ужином — пели два псалма (112 и 113), а потом — по окончании ужина — еще четыре (114−117). Причем в ту ночь в устах Иисуса такие стихи из псалма 117, как 6−7, 17−18, 22−24, приобретали — в канун Его страдания и смерти — особое значение.

Поскольку их беседы после ужина включали поучение Иисуса и Его молитву (Ин 13:31 — 17:26), они, по всей видимости, происходили после полуночи, когда Господь и одиннадцать учеников (без Иуды) оставили горницу и вышли из города. Они перешли тогда реку Кедрон (Ин 18:1) и направились к западному склону горы Елеонской, где располагался Гефсиманский сад (14:32).

3. МОЛИТВА ИИСУСА ПЕРЕД ЕГО АРЕСТОМ И БЕГСТВО УЧЕНИКОВ (14:27−52)

Этот третий цикл событий имеет характерную для Марка структуру «бутерброда» (сравните 3:20−35). Предсказание Иисусом бегства учеников (14:27−31) и исполнение этого предсказания при Его аресте (стихи 43−52) «разрывается» рассказом о молении Христа в Гефсимании (стихи 32−42). Это дает Марку возможность подчеркнуть, что последние часы Своего земного испытания Иисус провел наедине с Отцом Небесным, лишенный сочувствия и поддержки со стороны кого-либо из людей.

а. Предсказание о бегстве учеников и возражение Петра (14:27−31) (Мф 26:31−35; Лк 22:31−34; Ин 13:36−38)

Состоялся ли этот разговор еще в горнице, как пишут об этом Лука и Иоанн, или уже на пути в Гефсиманию, как можно понять из Евангелий от Матфея и Марка, установить трудно. Желая прояснить последующие события а именно на них концентрируя внимание (например 14:50−52, 66−72), Марк, по-видимому, и тут руководствуется тематическим принципом, не стремясь к точным хронологическим указаниям.

В отличие от него, Матфей вводит уточнение времени («тогда» — Мф 26:31). Возможно, в первый раз предсказание Иисуса прозвучало еще в горнице, и обратился Он с ним только к Петру (Евангелия от Луки и от Иоанна), а потом повторил его на пути в Гефсиманию (как у Матфея), обращаясь уже ко всем, но в особенности к Петру.

Мк 14:27. Греческий глагол «скандалистесесте», переведенный как «соблазнитесь», буквально означает «обидеть кого-то» или «совершить преступление против чего-то» и таким образом «впасть в грех» (сравните 4:17; 6:3; 9:42−47). Иисус предсказал, что все 11 учеников впадут в согрешение при Его страданиях и смерти. Чтобы не подвергнуться такому же, как Он, обращению, они оставят Его (стих 50) и отрекутся от Него (стих 30). Их верность Ему не выдержит испытания, но это будет временным явлением.

Христос применил к этой ситуации сказанное в книге пророка Захарии (13:7): «поражу (подразумевается, Я Бог Отец, поражу смертью) пастыря (Иисуса), и рассеются овцы (ученики)». Он лишь изменил повелительное наклонение (у Захарии — «порази») на утвердительную форму — «поражу», из чего следует, что Себя Иисус рассматривал как страдающего Слугу Божиего (Ис 53, особенно — стихи 4−6).

Мк 14:28. Тут же, однако, Господь заверил учеников, что по воскресении Его из мертвых общение между ними будет восстановлено (сравните 16:7; Мф 28:16−17). Воскресший Пастырь снова встретит Своих овец в Галилее, где они жили и трудились, и где Он призвал их (Мк 1:16−20; Мк 3:13−15; Мк 6:7, 12−13). Ибо им предстоит снова «следовать» за Ним, Который станет руководить Своим народом во всех его будущих свершениях (13:10; 14:9).

Мк 14:29−31. Опять, как и прежде (сравните 8:32), внимание Петра оказалось прикованным к первой части Иисусова предсказания (14:27); на вторую же (14:28) он внимания не обратил. Петр исходил из своего особого, якобы, отношения к Иисусу и настаивал на этом: если и все соблазнятся, но не я…

Снова начав с торжественного заверения Истинно говорю тебе, Иисус с сильным чувством сказал Петру, что, несмотря на его добрые намерения, отречение его будет более впечатляющим, чем поведение остальных. В эту же самую ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, Петр не только оставит Христа, но и отречется от Него трижды. «Пение петуха» — образ раннего предрассветного утра (сравните 13:35).

Только у Марка сказано о пении петуха «дважды» (возможно, этой подробностью он обязан хорошей памяти Петра). Это «дважды» вносит, однако, расхождение в основные греческие манускрипты, но, судя по тому, что у Марка в 14:72 сказано: «петух запел во второй раз», слово «дважды» действительно с самого начала стояло у него в тексте.

Слова Иисуса лишь побудили Петра еще с большим усилием утверждать, что он никогда не отречется от Него, даже под угрозой смерти. Вслед за ним и другие ученики стали заверять Учителя в том же. Они все еще не верили, что предсказание Иисуса сбудется. Однако по прошествии нескольких часов им предстояло убедиться в Его правоте (14:50, 72).

б. Молитва Иисуса в Гефсиманском саду (14:32−42) (Мф 26:36−47; Лк 22:39−46)

В третий раз у Марка предстает перед нами молящийся Иисус (Мк 1:35; Мк 6:46). В каждой молитве Он подтверждал Свою готовность исполнить волю Небесного Отца. Хотя о сатане тут прямо не упоминается, он, несомненно, был там, придавая всему происходившему характер искушения (сравните 1:12−13). Все синоптические Евангелия передают содержание молитвы Иисуса, хотя и с небольшими различиями. Вероятно, одну и ту же мысль (мольбу) Он неоднократно выражал на разный лад (сравните 14:37, 39).

Мк 14:32−34. Иисус и Его одиннадцать учеников пришли в селение, называвшееся Гефсиманией, точнее, в огороженное там место среди оливковых деревьев, росших у подножия Елеонской горы, напоминавшее сад (Ин 18:1). Место это, облюбованное ими для уединенных встреч, было известно и Иуде (Ин 18:2).

Избрав из 11 троих — Петра, Иакова и Иоанна — Иисус отошел, чтобы помолиться. И тут Он впал в ужасное душевное состояние. Греческое слово, образованное от ектамбео и переведенное как ужасаться, включает в себя понятие сильной встревоженности, испуга. Тоска и смертельная скорбь охватили Иисуса, и Он просил учеников не оставлять Его в таком положении одного: побудьте здесь и бодрствуйте.

Полное осознание надвигавшейся на Него смерти и ее духовных последствий настолько подействовало на Христа, что под тяжестью этого сознания Он ослабел и заколебался. В ужас приводила Его перспектива отчуждения от Отца.

Мк 14:35−36. Отойдя на небольшое расстояние от учеников и пав на землю (сравните Мф 26:39; Лк 22:41), Иисус молился громко и с сильным чувством (Евр 5:7). По-видимому, молитва Его длилась не менее часа (Мк 14:37), но Марк передает лишь краткое содержание ее — сначала «от себя» (стих 35б), а затем — в форме прямой речи, цитируя (стих 36).

Суть просьбы Иисуса состояла в том, чтобы, если возможно, миновал Его час сей. Выражение «если возможно» не о сомнении в возможности как таковой говорит, ибо Иисус не сомневался, что «все возможно» для Его Отца; этими словами Он выразил надежду, что «час сей» может миновать Его по воле Отца (Лк 22:42). Понимается же под «часом сим» время, назначенное Богом для страдания и смерти Христа (сравните Мк 14:41б; Ин 12:23, 27).

Образ чаши сей знаменует или человеческие страдания и смерть, или, что более вероятно, это — образ Божиего гнева, направленного против греха: изливаясь, он служит причиной не только физических, но и духовных страданий и смерти (Мк 10:38−39; Мк 14:33б−34). Понеся на себе Божие осуждение, сделавшись «жертвой за грех» (2Кор 5:21), безгрешный Иисус испытывал муки, не вмещающиеся в человеческое воображение (15:34).

«Двойное» обращение Авва (арамейское «Отец Мой») Отче (греческое слово «Отец») встречается в Новом Завете еще два раза (Рим 8:15; Гал 4:6). Однако со словом «Авва» обычно обращались к своим отцам малые ребятишки в Иудее. Им выражалось чувство особой близости, основанное на семейном родстве. А к Богу иудеи так не обращались; в их сознании это звучало бы недопустимой фамильярностью. И, следовательно, «Авва» Иисуса в обращении к Нему явилось чем-то новым и беспрецедентным.

Однако, вполне вероятно, что именно так Он всегда обращался к Отцу в Своих молитвах. Но в данном контексте это интимное слово свидетельствовало, что перед предстоявшим Ему испитием чаши Божиего гнева Иисуса более всего страшил неизбежный разрыв с Отцом (сравните с иной уже формой Его обращения к Богу в Мк 15:34).

Но что же имел Христос в виду, когда просил, чтобы «миновал Его час сей» и чтобы Отец пронес чашу сию мимо Него? Традиционно считается, что Иисус хотел, чтобы предстоявшее Ему, если возможно, «миновало» и «было пронесено мимо» до того, как осуществится. Согласно этой точке зрения Он, идя на крест молился «молитвою покорности» (воле Отца).

Некоторые богословы полагают, однако, что Сын молил Отца о восстановлении их взаимоотношений, о «восстановлении» Его как Сына после того, как «час сей» пройдет; Он выражал, таким образом, надежду, что «чаша гнева» будет «удалена» от Него после того, как Он ее выпьет (сравните Ис 51:17−23). Если держаться такого понимания, то Иисус молился «молитвой веры» (в то, что Отец не оставит Его навечно во власти смерти, но «удалит» («пронесет мимо») смерть, даровав Ему воскресение).

Хотя вопрос этот остается открытым (например, Ин 12:27), традиционная точка зрения кажется более правомочной в свете как данного контекста, так в других мест Писання (Мф 26:39, 42; Лк 22:41−42; Евр 5:7−8), а также (особенно) — в свете сказанного в Мк 14:36: но не чего Я хочу, а чего Ты (с эмоцианально подчеркнутыми в этой фразе «Я» и «Ты»). Воля Иисуса, как Человека, не совпадала в данном случае с волей Отца Небесного, однако воля Сына «не вступила в оппозицию» по отношению к этой высшей воле (Ин 5:30; Ин 6:38).

Иисус сознавал, что ответ на Его просьбу будет не таким, какого желал бы Он, как Человек, но таким, какой будет продиктован волей Отца. В Божии планы входила жертвенная смерть Сына (Мк 8:31), а Сын готов был подчиняться этому. Его смертная тоска «ушла» от Него, но «час сей» Его не миновал (14:41б).

Мк 14:37−41а. Марк переключает теперь внимание с молитвы Иисуса на неспособность троих учеников «бодрствовать» по просьбе Учителя (стих 33:34). Трижды прерывал Он молитву и приходил к ученикам, и всякий раз заставал их спящими. В первый раз Иисус, обращаясь к Петру, назвал его прежним его именем Симон (3:16) и упрекнул за то, что тот не мог… бодрствовать и один час. Потом Он обратился ко всем троим: Бодрствуйте (в значении «сознавайте духовную опасность») и молитесь (помня о своей духовной зависимости от Бога), чтобы не впасть в искушение…

Иисус имел в виду те испытания, которые постигнут их уже при Его аресте и разбирательстве Его «дела» (14:50, 66−72). Он напомнил им, что, хотя дух (здесь — внутренние желания и побуждения) и бодр (в англ. тексте — «исполнен готовности»; к примеру, о Петре в стихе 29, 31), но плоть (тут — символ человеческой слабости и недостаточности) немощна; другими словами, обстоятельствами человек легко побеждается (тот же Петр).

Опять отойдя от них и помолившись тою же молитвой, Иисус возвратился к ученикам, чтобы снова найти их спящими; на упреки Его они не знали, что отвечать.

И после третьей молитвы обнаружил, их Иисус в том же состоянии. Его слова: Вы все еще спите и почиваете? могли быть пронизаны укором, пожалуй, даже осуждением, но в них могла звучать и ирония, смешанная с сочувствием.

Три раза засыпал Петр, вместо того, чтобы молиться; три раза впадет он в искушение и отречется от Господа. В этом — предостережение всем верующим, потому что все — склонны «засыпать» и «впадать в искушение» (13:37).

Мк 14:41б−42. Возможно, между словами Иисуса, записанными в стихе 41а и в стихе 41б, прошел короткий промежуток времени. Его Кончено в англ. тексте передано как «Довольно» (спать). Так или иначе, это слово, надо думать, окончательно пробудило учеников. Пришел час (сравните стих 35); вот-вот будет предан Сын Человеческий (сравните 8:31) в руки грешников… вот, продолжал Иисус, приблизился предающий Меня.

Вместо того, чтобы бежать, Он и Его ученики (к тому времени к троим, несомненно, присоединились и остальные восемь) вышли навстречу Иуде.

в. Иисус предан и схвачен; бегство учеников (14:43−52) (Мф 26:47−56; Лк 22:47−53; Ин 18:2−12)

Мк 14:43. И тотчас, как Он еще говорил, приходит Иуда… и с ним множество римских солдат (Ин 18:12), вооруженных мечами, и храмовой стражи с кольями в руках (Лк 22:52). Иуда привел их в Гефсиманию, прямо туда, где находился Иисус (Деан. 1:16), ночью, чтобы избежать беспорядков и возмущения в народе. Синедрион же официально распорядился задержать Иисуса и заручился помощью римлян.

Мк 14:44−47. Этому сборищу вооруженных людей предатель подал знак, кого брать; как было обусловлено, знаком послужил поцелуй. Пришедшим с ним Иуда заметил: Возьмите Его и ведите осторожно (точнее: «когда поведете Его, будьте настороже» — чтобы Он не ускользнул).

Войдя в Гефсиманский «сад», Иуда тотчас подошел к Нему и сказал: Равви! Равви! И поцеловал Его (в греческом тексте здесь употреблен глагол, свидетельствующий, что Иуда горячо поцеловал Учителя).

Поцелуем в щеку или в руку в Иудее принято было выражать почтение Учителю. Но Иуде знак почитания послужил знаком предательства.

Иисуса, не оказавшего сопротивления, взяли легко и быстро. Марк не говорит о предъявлении Ему каких-либо обвинений; и тем не менее, законность, согласно иудейскому криминальному кодексу, была в этом случае соблюдена, так как задержание Иисуса было санкционировано синедрионом.

Народ по-прежнему не понимал, Кто Он на самом деле; теперь непониманию способствовала Его кажущаяся беззащитность.

Марк упоминает о единственной попытке оказать вооруженное сопротивление, не называя по имени того, кто ее предпринял (согласно Ин 18:10, это был Петр). Из греческого текста можно понять, что Марку это было известно. Только два ученика имели при себе мечи (Лк 22:38), и одним из них был Петр; Он извлек меч и ударил Малха, раба первосвященника Каиафы, отсекши ему правое ухо (сравните Ин 18:10, 13). Лишь у Луки записано, что Иисус исцелил этого раба (Лк 22:51). Но попытка Петра защитить Иисуса была несвоевременной и неуместной.

Мк 14:48−50. Хотя сопротивления Иисус и не оказал, но с горечью упрекнул представителей религиозных властей в том, что они вышли на Него, как будто на разбойника. Между тем, Он был не «революционером», действовавшим из «подполья», а признанным Учителем. На этой предпасхальной неделе Он каждый день бывал… в храме, где открыто учил народ (11:17), и они не брали Его. И то, что теперь они схватили Его в уединенном месте, под покровом ночи, свидетельствовало об их трусости. Однако все это произошло во исполнение Писаний (Ис 53:3, 7−9, 12).

Из слов Христа стало ясно, что Он сопротивления и не окажет, и это в одно мгновение лишило Его верности учеников, которые потеряли к Нему доверие как к Мессии: Тогда, оставивши Его, все бежали (Мк 14:27). Никто не решился разделить с Иисусом Его участь, не сделал этого и Петр (сравните стих 29).

Мк 14:51−52. Этот необычный эпизод, описанный только Марком, дополняет стих 50, так как им «усиливается» то обстоятельство, что «все (сторонники Иисуса) бежали», оставив Его. Большинство толкователей Библии полагает, что этим юношею был сам Марк. И если это так, и Марк в самом деле был сыном хозяев дома (стихи 14−15; сравните Деян 12:12), где Иисус ел пасху со Своими учениками, то вот как могли развиваться события той ночи.

После того, как Христос и ученики ушли из дома, окончив пасхальный ужин, Марк разделся и пошел спать. Но вскоре его мог разбудить слуга, пришедший с новостью о предательстве Иуды — ведь Иуда и сопровождавшие его могли вначале прийти в поисках Иисуса в дом, где Он ел пасху. Второпях не одеваясь даже, но завернувшись в покрывало, под которым спал, Марк поспешил в Гефсиманию, возможно, с тем, чтобы предупредить Христа об опасности, однако, когда он прибежал туда, Иисуса уже взяли.

После того, как все ученики разбежались, Марк продолжал следовать за Ним и за теми, которые уводили Его, но вот воины схватили его, может быть, как потенциального свидетеля, и тогда он, оставив покрывало в чьих-то руках, нагой убежал от них. Таким образом с Иисусом не осталось никого, даже этого смелого юноши, вознамерившегося было следовать за Ним.

Б. Суд над Иисусом, распятие Его и погребение (14:53 — 15:47)

Этот раздел тоже распадается на три цикла событий: суд над Иисусом (14:53 — 15:20), распятие Его (15:21−41) и погребение (15:42−47).

I. РАССЛЕДОВАНИЕ ДЕЛА ИИСУСА СИНЕДРИОНОМ И ПИЛАТОМ (14:53 — 15:20)

Дело Иисуса сначала рассматривали религиозные власти, а уж потом — политические. Это оказалось необходимым потому, что синедрион не обладал властью исполнять смертные приговоры (Ин 18:31). Каждый из двух «судов» проходил через три «слушания» (соответствующую таблицу в комментариях на Мф 26:57−58).

а. Суд перед синедрионом и трижды последовавшее отречение Петра (14:53 — 15:1а)

Расследование, производившееся иудейскими религиозными властями, началось с предварительного «слушания» дела Анною (Ин 18:12−14, 19−24), за которым последовали (ночью) предъявление обвинения в присутствии Каиафы, первосвященника, и синедриона (Мф 26:57−68; Мк 14:53−65) и вынесение окончательного вердикта синедрионом вскоре после рассвета (сравните Мф 27:1; Мк 15:1а; Лк 22:66−71).

1) Иисус в доме первосвященника, и Петр во дворе этого дома (14:53−54; Мф 26:57−58; Лк 22:54; Ин 18:15−16, 18, 24).

Мк 14:53. Взявшие Иисуса привели Его под стражей обратно из Гефсимании в Иерусалим, к первосвященнику Каиафе (Мф 26:57), который занимал этот пост с 18 по 36 гг. по Р. Х. (таблицу семьи Анны в комментариях на Деян 4:5−6).

Синедрион, состоявший из 70 членов и возглавлявшего его первосвященника, поспешно собрался на ночное заседание. Это было «неофициальное» заседание, а вынесение «официального» вердикта могло состояться только после восхода солнца (15:1), так как, согласно строго соблюдавшимся иудеями юридическим положениям закона, суд мог проходить лишь в дневное время. В «Мишне» указывается, что для кворума требовалось присутствие 23 членов синедриона, но, надо думать, что ради суда над Иисусом там собралось большинство его членов, несмотря на то, что было это примерно в 3 часа пополуночи, в праздничный день 15 нисана (напомним, что это была пятница).

Созыв поспешного ночного совещания требовался по нескольким причинам: 1) Иудейский уголовный закон требовал разбирательства дела сразу же после ареста потенциального преступника. 2) Разбирательство уголовных дел римскими властями обычно производилось вскоре после восхода солнца (15:1), так что к рассвету синедриону нужно было вынести решение, чтобы как можно раньше поутру передать это дело Пилату. 3) Схватив наконец Иисуса, они не хотели затягивать с судом над Ним, боясь вызвать возмущение в народе.

Фактически они уже порешили Его убить (14:1−2), и теперь перед ними стояла лишь одна проблема: найти свидетельства в оправдание своего решения (стих 55). Но, вероятно, они уже тогда думали вину за убийство Христа возложить на римлян, чтобы изменчивый в своих настроениях народ не обвинил в нем синедрион.

Некоторые задаются вопросом о законности совершения казни в праздничный день — в свете ряда раввинских постановлений. Однако известно, что расследование серьезных (с их точки зрения) случаев и даже приведение в исполнение смертного приговора раввины допускали и в праздничные (в частности, пасхальные) дни. Таким образом, заявляли они, «весь народ услышит и убоится» (Втор 17:13; сравните Втор 21:21). Но в «обычных» случаях смертный приговор мог быть вынесен не ранее после праздничного дня.

Мк 14:54. У Петра хватило смелости издали следовать за Иисусом и даже войти внутрь двора первосвященникова. Этот двор представлял собой прямоугольную территорию, со всех сторон окруженную постройками первосвященнической резиденции (Ин 18:15−18). Петр сидел со служителями (храмовой стражей) и грелся у огня, который освещал его лицо (Мк 14:67). Он хотел узнать, что произойдет с Иисусом (сравните Мф 26:58).

2) Расследование в синедрионе (14:55−65; Мф 26:59−68).

Записанное в этом разделе, вероятно, основано на сообщениях одного или нескольких членов синедриона, которые втайне симпатизировали Христу, или же, будучи сначала против Него, позднее уверовали в Него (Деян 6:7).

Мк 14:55−56. Синедрион сразу же приступил к поиску таких свидетельств против Иисуса, которые дали бы возможность вынести Ему смертный приговор, и не находили. То есть в свидетелях недостатка не было, поскольку многие лжесвидетельствовали на Него, но свидетельства сии не были достаточны (в греческом оригинале — «противоречили друг другу»). Выдвигались обвинения, которые невозможно было доказать, и при этом показания свидетелей шли друг с другом вразрез.

Возможно, этих лжесвидетелей готовили еще до ареста Иисуса, но «показания» их не скоординировали между собой. По иудейскому судопроизводству свидетели выступали как обвинители и показания давали независимо друг от друга. Но при этом закон Моисея требовал согласованности в показаниях, по крайней мере, двух свидетелей (Чис 35:30; Втор 17:6; Втор 19:15). В противном случае обвиняемый не мог быть осужден.

Мк 14:57−59. В какой-то момент «встали» еще свидетели (судя по Мф 26:60, их было двое); эти заявили, что слышали, как Иисус говорил: Я разрушу храм (буквально — «святилище») сей рукотворенный, и чрез три дня воздвигну другой (по-гречески здесь слово аллон, означающее «другого рода»ерукотворенный. Но и в показаниях этих двоих были противоречия (именно так читается стих 59 в греческом тексте).

Христос действительно загадочно высказался в таком роде (Ин 2:19), однако под «храмом» Он подразумевал Свое тело (Ин 2:20−22). А двое, свидетельствовавшие на этом основании против Него, отнесли Его слова к Иерусалимскому храму. (Иосиф Флавий писал в «Иудейских древностях», что за разрушение святилища карали смертью.) Но хотя показания двух свидетелей не сходились между собой, они побудили первосвященника прямо спросить Иисуса о том, Кто Он такой (14:61); и они же дали впоследствии повод к язвительным насмешкам над Ним (15:29).

Мк 14:60−61а. Первосвященник Каиафа задал Иисусу два вопроса с целью вытянуть из Него сведения, которые можно было бы против Него использовать. В греческом тексте первый вопрос звучит как предполагающий положительный ответ: «Ты ведь ответишь (Твоим обвинителям), не так ли?» Второй вопрос был направлен на получение объяснения от Иисуса: «Что они хотят сказать этим своим свидетельством против Тебя?» Но Он молчал и не отвечал ничего в свою защиту (сравните Ис 53:7). Это молчание приводило присутствовавших в замешательство, и «дело» не удавалось сдвинуть с мертвой точки.

Мк 14:61б−62. Тогда первосвященник изменил тактику и задал Иисусу прямой вопрос: Ты ли Христос (Мессия — 1:1; 8:29) Сын Благословенного? Титул «Благословенный» встречается в Новом Завете только здесь; для иудеев это слово служило одной из «замен» слова «Бог». Примененные к Иисусу, оба эти титула («Христос» и «Сын Благословенного») подразумевали, что Он действительно является Мессией.

На этот раз Иисус твердо ответил: Я, т. е. «Да, Я — Мессия, Сын Божий». У Марка Он здесь впервые открыто провозглашает Себя Мессией (толкование на 1:43−44; 8:29−30; 9:9; 11:28−33; 12:12).

В доказательство истинности Своего заявления (а по мнению иудеев, подлинный Мессия не мог не представить его) Иисус произнес поразительное предсказание. Применив к Себе слова из Пс 109:1 и Дан 7:13, Он сказал: И вы (судьи) узрите Сына Человеческого (Мк 8:31), сидящего одесную силы (тоже слово, заменявшее иудеям слово «Бог») и грядущего на облаках небесных, чтобы совершить Свой суд (8:38; 13:26). Слово «узрите» не означало, что Иисус возвратится на землю при жизни судивших Его. Скорее Он подразумевал, что, воскресши в теле, они предстанут однажды перед превознесенным Сыном Человеческим, Который будет судить их. И тогда они убедятся, что Он — истинно Помазанник Божий, Мессия.

Мк 14:63−64. Разодрав одежды свои (скорее всего, нижние одежды, а не первосвященнические ризы), Каиафа хотел тем показать, что расценивает «дерзкое» заявление Иисуса как богохульство. По его мнению, Иисус бесславил Бога, приписывая Себе то, что было прерогативой лишь Небесного Отца (сравните 2:7).

От первосвященника, где бы и когда ни услышал он богохульство, требовалось в такой вот символической форме выразить ужас и негодование. Но в реакции Каиафы, по-видимому, отразилось и чувство облегчения — ведь Своим ответом Иисус «обличил» Себя, и теперь отпадала необходимость в поиске новых свидетелей.

Согласно закона Моисея богохульство каралось смертью (побитием камнями — Лев 24:15−16). Так что прекратив на этом расследование, первосвященник призвал синедрион вынести Иисусу обвинительный приговор. Возражений не последовало: все признали Его (сравните Мк 10:33) повинным смерти.

Мк 14:65. Некоторые члены синедриона выражали свое презрение к Нему, подвергая Его физическим издевательствам и мучениям. Не было большего оскорбления, чем плюнуть кому-либо в лицо (Чис 12:14; Втор 25:9; Иов 30:10; Ис 50:6). Подразумевая Его претензии на мессианство, они, закрывая Ему лице, ударяли Его и говорили Ему, чтобы сказал, кто именно Его ударил. Это соответствовало традиционному испытанию того, кто претендовал на статус Мессии (как понимали его раввины на основании Ис 11:2−4).

Истинный Мессия в их представлении мог «прозревать» подобные вещи и без помощи глаз. Но Иисус отказался «проходить испытание» на их условиях и продолжал хранить молчание (сравните Ис 53:7; 1Пет 2:23). Когда же Его передали слугам (храмовой страже — Мк 14:54), то те последовали примеру своего «начальства» и тоже стали бить Его по щекам (сравните Лк 22:63−65).

3) Трижды последовавшее отречение Петра (14:66−72; Мф 26:69−75; Лк 22:55−62; Ин 18:15−18, 25−27).

Этот эпизод записан во всех четырех Евангелиях — с небольшими различиями, не переходящими в противоречия. Живое описание Марка было, возможно, сделано со слов Петра. Оно дается в продолжение 14:54, и мы видим из него, что тяжкое испытание Петра и допрос Иисуса перед синедрионом происходили одновременно. Рассказав об отречении Петра, Марк возвращается к описанию того, что происходило в синедрионе и по его решению (15:1а).

Мк 14:66−68. Одна из служанок первосвященника (сравните Ин 18:16) подошла к Петру, гревшемуся на дворе у костра (Мк 14:54). Всмотревшись в него (сравните 10:21), она сказала недобрым голосом: И ты был с Иисусом Назарянином (сравните 1:24; 10:47). И тогда Петр из страха за свою безопасность отрекся от Учителя в первый раз. Причем сделал это, прибегнув к «официальной» форме отрицания, которая была принята в иудейских судах: Не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И чтобы избежать дальнейших расспросов, встал и вышел вон на передний двор (так, видимо, назван крытый переход, ведший на улицу).

Почти во всех основных греческих манускриптах содержатся в конце стих 68 слова и запел петух. Это, а также то обстоятельство, что в стихе 72 говорится о том, что «петух запел во второй раз», свидетельствует о подлинности упомянутых слов «и запел петух». Но поскольку в параллельных местах других Евангелий о пении петуха упоминается лишь однажды (сравните Мф 26:74; Лк 22:60; Ин 18:27), некоторые из ранних переписчиков Евангелия от Марка могли выпустить их «в целях согласованности» с другими Евангелиями. Между тем, описание Марка просто могло быть более точным и подробным, так как строилось на непосредственном свидетельстве апостола Петра; он же первому крику петуха мог не придать значения (ведь это случалось каждое утро!), и только при втором — вздрогнуть, вспомнив…

Мк 14:69−71. Та же самая служанка (сравните Мф 26:71; Лк 22:58), снова встретив Петра, теперь уже на «переднем дворе», опять принялась говорить, что он — один из учеников Иисуса. И Петр опять отрекся.

Примерно час спустя (Лк 22:59) стоявшие поблизости стали говорить Петру: Точно ты из них, ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно. Галилеяне говорили на одном из арамейских диалектов, и их легко узнавали по произношению (сравните Мф 26:73). Итак, собравшиеся на первосвященническом дворе настаивали на том, что Петр — последователь этого галилейского «еретика» Иисуса.

То обстоятельство, что он… начал клясться и божиться, не означает, что Петр богохульствовал. Но он призывал Божие проклятие на себя, если лжет, и клятвою подтверждал, что не знает Человека Сего, о Котором они говорят. Обращает на себя внимание, что имени Иисуса Петр при этом не произносил.

Мк 14:72. Третье на протяжении менее чем двух часов отречение Петра было тогда «зафиксировано» вторым пением петуха. И тут он внезапно вспомнил предсказанное ему Иисусом в ту ночь (стихи 29−31). Заметил Петр и взгляд Христа, брошенный на него (Лк 22:61). И, потрясенный, заплакал.

В отличие от Иуды (Мф 27:2−5), угрызения совести, охватившие Петра, открыли ему дверь к истинному покаянию и к обновлению его верности Иисусу, его воскресшему Господу (сравните Мк 16:7; Ин 21:15−19). Ибо Петр имел веру в Него, а Иуда — нет.