Галатам 2 глава

Четырнадцать лет спустя я опять пошел в Иерусалим, с Варнавой. Взял с собой и Тита.

 

Потом, спустя четырнадцать лет, я вновь направился в Иерусалим, на этот раз вместе с Варнавой, и взял с собой Тита.

Пошел по откровению. И там всем, а в узком кругу известным авторитетам, изложил евангелие, которое возвещаю среди язычников. И выяснилось, что я трудился и тружусь не напрасно:

 

Я пошёл, получив на это откровение, и в личной встрече с признанными лидерами разъяснил им Добрую Весть, которую я проповедую среди язычников. Я сделал это, так как беспокоился о том, не напрасно ли я трудился прежде и тружусь сейчас.

Они даже Тита, который был со мной, не стали принуждать к обрезанию, хоть он и эллин.

 

Однако они не стали принуждать моего спутника Тита, нееврея, проходить обряд обрезания.

Так нет же, с целью опять закабалить нас затесались в нашу среду лжебратья. Они исподтишка подрывали нашу свободу, которую дал нам Христос Иисус.

 

По сути, этот вопрос был поднят только потому, что прокрались некоторые люди, притворившиеся братьями, которые тайком решили подсмотреть за той свободой, которую мы имеем в Мессии Иисусе, чтобы поработить нас.

Но мы ни на одну минуту от своего не отступились, сберегли для вас всю чистоту евангельской мысли.

 

Мы же ни на минуту не поддались им, чтобы сохранить для вас истину Доброй Вести.

С другой стороны, кем бы ни были авторитеты, чем бы они в свое время ни отличились, мне это безразлично. Бог не взирает на лица. Мне авторитеты ничего нового не сообщили.

 

Кроме того, те кто считались признанными руководителями, не стали ничего дополнять к сказанному мною, а кем они были, не имеет для меня никакого значения, так как Бог не судит по внешнему виду.

Напротив, они сами убедились, что мне вверено возвещать евангелие среди необрезанных, как Петру — среди обрезанных.

 

Напротив, они увидели, что мне вверена Добрая Весть, предназначенная для необрезанных, подобно тому, как Петру — для обрезанных;

Тот, кто распорядился Петром как апостолом для обрезанных, распорядился и мной — для язычников.

 

поскольку Тот, Кто действует через Петра, сделав его посланником для обрезанных, действовал и во мне, сделав меня посланником для язычников.

Узнав об этом моем апостольском деле, Иаков, Кифа и Иоанн, признанные столпы, подали мне и Варнаве руку в знак причастности и общего согласия: нам идти к язычникам, а им — к обрезанным.

 

Поэтому, осознав, какое благоволение было мне оказано, Иаков, Петр и Иоанн, признанные столпы общины, протянули мне и Варнаве руку дружбы, чтобы мы шли к язычникам, а они — к обрезанным.

Но только чтобы мы помнили о неимущих. Это я делал со всей старательностью.

 

Единственная их просьба заключалась в том, чтобы мы не забывали о бедных — именно это я и старался всегда исполнять, не жалея усилий.

Кифа пришел в Антиохию. И там я открыто ополчился на него. Он явно нуждался в обличении.

 

Далее, когда Петр пришёл в Антиохию, я открыто противостал ему, потому что он, безусловно, был неправ.

Когда не приходили еще братья от Иакова, он ел вместе с язычниками, а когда пришли, то из страха перед ревнителями обрезания бросил это и от всего отказался.

 

Так как до прибытия некоторых людей из общины, возглавляемой Иаковом, он ел вместе с братьями из язычников; но когда они пришли, он отстранился и отделился от них, потому что опасался фракции, поддерживавшей обрезание верующих язычников.

Вместе с ним лицемерию предались и другие иудеи. Даже Варнава заразился их лицемерием.

 

Остальные же верующие евреи стали лицемерить вместе с ним, так что даже Варнава был увлечён их лицемерием.

И когда мне стало ясно, что их поступки расходятся с евангельской истиной, я при всех сказал Кифе: «Если ты, иудей, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то зачем язычников принуждаешь к иудейству?».

 

Когда же я увидел, что они не идут прямым путём в соответствии с истиной Доброй Вести, я сказал Петру в присутствии всех остальных: "Если ты, будучи евреем, живёшь не как еврей, а как язычник, зачем ты вынуждаешь язычников жить, как евреи?"

Мы — прирожденные иудеи, а не «из язычников грешники».

 

Мы евреи по рождению, а не так называемые 'язычники-грешники';

Но когда мы узнали, что человек оправдывается не делами Закона, а только верой в Иисуса Христа, то во Христа Иисуса и поверили, чтобы оправдаться верой в Христа, а не делами Закона, потому что делами Закона не оправдается никто.

 

при этом мы узнали, что человек признаётся Богом праведником не на основании своего законнического соблюдения предписаний Пятикнижия, но через доверие и верность Мессии Иисусу. Потому мы также поверили Мессии Иисусу и стали верными ему, чтобы нас провозгласили праведными на основании доверия и верности Мессии, а не на основании нашего законнического соблюдения предписаний Пятикнижия. Поскольку на основании законнического соблюдения предписаний Пятикнижия ни один человек не будет провозглашён праведным.

Но если мы, оправданные Христом, перед Законом те же грешники, то что, Христос — поставщик греха? Нет, нет и нет!

 

Если же, стремясь к тому, чтобы Бог признал нас праведниками через наш союз с Мессией, мы сами, фактически, оказались грешниками, неужели, в таком случае, Мессия — пособник и соучастник греха? Да запретят Небеса!

Если я заново отстраиваю, что разрушил, то сам себя делаю преступником.

 

По сути, если я вновь созидаю законническое порабощение, которое разрушил, я, фактически, делаю самого себя преступником.

По действию Закона я для Закона умер. Я сораспялся с Христом и живу для Бога.

 

Поскольку, позволив Пятикнижию самому говорить за себя, я умер для её традиционного, законнического, ошибочного толкования, чтобы жить в прямых отношениях с Богом.

Собственно, не я живу, а живет во мне Христос. Если и живу сегодня во плоти, то живу верой в Божьего Сына, Который полюбил меня и отдал Себя в жертву ради меня.

 

Когда Мессию казнили на стойке, как преступника, меня также казнили. Потому во мне уже не живёт моё тщеславное эго, но живёт Мессия, и живя теперь в теле, я живу тем же доверием и той же верностью [Богу], которыми обладал Сын Божий, любивший меня и отдавший за меня себя самого.

Могу ли я не принять Божью жертву? Если к оправданию причастен Закон, то Христос умер напрасно.

 

Я не отвергаю милостивый дар Бога; ведь если праведность достигается законничеством, тогда смерть Мессии была бессмысленной.