ЧЕРСТВОЕ СЕРДЦЕ (Рим 11:1−12)
Теперь следовало ответить на вопрос, который обязан был задать каждый иудей: Значит ли всё это, что Бог отрекся от Своего народа? Сердце Павла не могло вынести такого вопроса. Ведь он сам принадлежит к этому народу. Поэтому он обращается к идее, проходящей через большую часть Ветхого Завета. В своё время Илия был в отчаянии (3Цар 19:10−18). Илия пришёл к заключению, что он один остался верным Богу. Но Бог ответил ему, что в действительности в Израиле было ещё семь тысяч, не преклонивших колен пред Ваалом. Так в мышление и в философию иудеев вошла идея об остатке.
Пророки начали понимать, что никогда не было и никогда не будет такого, чтобы весь народ был верен Богу; но, тем не менее, в народе всегда оставался остаток, никогда не изменявший своей вере и не ставивший под сомнение свою веру в Бога. Пророки, один за другим, сознавали это. Амос (9:8−10) представляет себе Бога, просеивающего людей как зерно в решете, пока не останутся только одни благочестивые. Михей (2:12; 5:3) имел видение, что Бог собирает остатки Израиля. У Софонии (3:12−13) та же идея. Иеремия предвидел, что весь остаток будет собран из всех стран, где они рассеяны (Иер 23:3). Иезекииль, индивидуалист, был убеждён, что человек не может быть спасён ни расовой, ни наследственной праведностью (Иез 14:14, 20, 22). Но более всего преобладала эта идея у Исайи. Он дал своему сыну имя Шеар-Ясув, что значит «спасение остатка». Снова и снова возвращается он к идее оставшегося верным Богу остатка, который будет спасён Богом (Ис 7:3; Ис 8:2, 18; Ис 9:12; Ис 6:9−13).
Эта идея — заря великой истины. Как выразился один знаменитый учёный: «Ни одна церковь, ни один народ не может получить спасение в целом». Идея «избранного народа» несостоятельна по этой фундаментальной причине. Взаимоотношения с Богом носят чисто индивидуальный характер. Человек должен и отдать своё сердце и подчинить свою жизнь Богу, который не призывает людей толпами: «У Него есть ключ к сердцу каждого». Человек не спасён уже потому, что он член семьи или народа, либо унаследовал праведность или спасение от своих предков; человек спасён потому, что он лично решил принять Бога. Поэтому не весь народ, взятый в общей массе, — Избранный народ. Остаток составляют отдельные мужчины и женщины, отдавшие своё сердце Богу.
Павел утверждает, что народ Израиля не был отвергнут; но истинными иудеями является не весь народ в целом, а сохранившийся в нём верный Богу остаток.
А что же будет с остальными? И вот при этом Павлу приходит страшная мысль. Он представляет себе, что Бог насылает какое-то оцепенение на них, какую-то вялую сонливость, сквозь которую они не могут и не хотят слышать. Он связывает воедино целый ряд отрывков из Ветхого Завета в одну мысль, чтобы доказать это (Втор 29:4; Ис 6:9−10; Ис 29:10). Павел также цитирует Псалом 68:23−24: «Да будет трапеза их сетью». Мысль здесь состоит в том, что люди наслаждаются, сидя удобно на своём пиру; и чувство покоя и безопасности стало их погибелью. Они чувствуют себя столь надёжно в своей воображаемой безопасности, что враг может совершенно незаметно напасть на них. Именно таковыми были израильтяне. Они чувствовали себя настолько самоуверенно, столь в безопасности, и удобно в сознании своей принадлежности к Избранному Народу, — что, именно, это сознание явилось причиной их гибели.
Настанет день, когда они вовсе не смогут видеть, и когда они будут ходить ощупью с согбенными спинами, подобно слепцам, бредущим, спотыкаясь в темноте. Стих 7 гласит: «а прочие ожесточились». Павел использует греческий глагол пороун. Но соответствующее существительное поросые позволит лучше передать его смысл. Существительное поросые — медицинский термин и означает омозолелость. Этот термин применялся для обозначения костной мозоли, образующейся вокруг трещин кости или в месте перелома; это твердое костное образование, содействующее заживанию. Если мозоль образуется на теле, оно теряет свою чувствительность. Разум большой части людей стал нечувствительным, невосприимчивым; они более не могут слышать и чувствовать призывы Бога.
Это может случиться с каждым. Если человек идёт слишком далеко своим путём, он становится нечувствительным к призывам Бога. Если он продолжает грешить, он становится, в конце концов, нечувствительным, невосприимчивым к ужасу грехов и к прелести добродетели. Человек, достаточно долго проживший в отвратительных условиях, становится, в результате, нечувствительным к ним. Как писал поэт Роберт Берне:
Не беспокоит груз грехов
Опасность их укрывания;
Но как черствеет всё внутри,
Немеют осязания.
Точно так же, как мозоль может образоваться на ладони, она может оказаться и на сердце. Это-то именно, и произошло с большинством израильтян. Боже, упаси нас от этого!
Но Павел хочет сказать больше: Израильтян постигла трагическая судьба; но Бог опять же решил извлечь из этого печального события благо, потому что эта нечувствительность израильтян открыла язычникам врата к Богу. Потому, что Израиль не пожелал слушать благую весть, она достигла тех, которые с радостью приняли её. Отказ Израиля обогатил мир.
Затем Павел излагает свои заветные мысли. Если отказ Израиля принять благую весть обогатил мир, открыв дверь благодати язычникам, то какие же сокровища, ожидают мир в конце, когда будет полностью осуществлён план Бога и Израиль тоже преступит врата веры?
Итак, в конце концов, за трагедией приходит надежда. Израиль стал бесчувственным, сердце его очерствело; язычники же пришли через веру и доверие к любви Божией; но придёт день, когда любовь Божия растопит лёд чёрствых сердец, и язычники и израильтяне войдут к Богу. Павел глубоко убеждён, что в конечном результате ничто не может разрушить любовь Божию.
ДИКАЯ МАСЛИНА — ПРИВИЛЕГИЯ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ (Рим 11:13−24)
До сих пор Павел обращался к иудеям, а теперь он обращается к язычникам. Являясь апостолом язычников, он никогда не может забыть своего народа. В самом деле, его главная цель состоит в том, чтобы возбудить у иудеев ревность, показав им, что сделало христианство для язычников. Один из наиболее убедительных путей вызвать в человеке желание принять христианство заключается в том, чтобы он увидел, что оно дало людям и что оно может дать ему.
В одном сражении был ранен солдат. Священник выполз к нему и сделал всё, что он мог для воина, и когда армия отступила, он остался с ним. В жаркое время дня он давал ему воды испить из своей фляжки, хотя сам он томился жаждой. Ночью, когда стало холодно, он накрыл воина своим собственным плащом, а потом завернул его и в свои другие одежды, чтобы уберечь его от холода. Потом воин взглянул на священника и спросил: «Отче, ты христианин?» — «я пытаюсь быть им», — ответил священник.
«Если» — сказал раненый воин: «Христианство побуждает человека делать то, что ты сделал для меня, то расскажи мне о нём, потому что я хочу его». Христианство в действии пробудило в нём желание к вере, которая создает такую жизнь. Надежда, молитва и стремление Павла состояли в том, чтобы показать иудеям, что христианство дало язычникам и пробудить в них желание принять его.
Если бы иудеи приняли его, это было бы для Павла раем. Если отвержение иудеев совершило такое великое благо, если это отвержение примирило язычников с Богом, — то какая же великая слава должна явиться миру, когда к Богу войдут иудеи. Если даже трагическое несчастье — отвержение — привело к такому чудесному результату, то каким будет тот счастливый конец, когда трагедия отвержения сменится славою принятия? Павел может лишь сказать, что это подобно воскресению из мёртвых.
Далее Павел рисует две картины, показывающие, что иудеи не могли быть окончательно отвергнуты. Всю пищу нужно было перед едой сперва предложить Богу. В законе сказано (Чис 15:19, 20), что первую часть приготовленного теста следовало принести в жертву Богу, после чего всё тесто становилось священным. Не нужно было приносить, так сказать, в жертву каждый отдельный ломтик хлеба. Принесение в жертву первой части делало священным всё тесто. Было обычным явлением сажать в местах, посвящённых Богу, священные деревья, которые посвящались Богу, и в последствии каждая ветвь такого Дерева считалась посвящённой Богу.
Отсюда Павел заключает: патриархи были посвящены Богу, они обладали способностью слышать голос Бога и исполняли Его Слово. Они были особым образом избраны Богом и посвящены Ему. От них произошёл весь народ Израиля, и точно так же, как первая горсть теста, посвящённая Богу, делала священным всё тесто, а посвящённый Богу отросток делал священным всё дерево, так и особое посвящение его патриархов делало весь народ в совершенно особом смысле посвящённым Богу. В этом заключается истина; остатки Израиля не сами по себе такие сильные, они унаследовали веру от предков. Каждый из нас живёт до некоторой степени от духовного наследия прошлого. Никто из нас не является делом своих рук. Мы представляем собой произведение своих родителей и предков; даже если мы далеко ушли от них, от своего наследия, и стыдимся его, мы не можем полностью отречься от благодати и верности, сделавших нас тем, чем мы являемся.
Павел продолжает свою мысль, употребляя сложную аллегорию. Пророки неоднократно изображали народ Израиля в виде оливкового дерева Господа. Это было вполне естественно, потому что маслина была самым типичным и самым полезным деревом Средиземноморья. «Зеленеющею маслиною, красующеюся приятными плодами, именовал тебя Господь» (Иер 11:16). «Расширятся ветви его, — и будет красота его как маслины» (Ос 14:6). Поэтому Павел изображает язычников как ветви дикой маслины, привитой на культурной садовой маслине, которой является народ Израиля. С точки зрения садоводства это совершенно невозможно. Прививают культурную маслину на дикий ствол, чтобы получить культурную плодоносящую маслину. Метод, нарисованный Павлом, никогда не применялся на практике, потому что он не дал бы полезных результатов. Однако, совершенно ясно, что Павел хочет сказать этим. Язычники находились в пустыне, в их местах среди дикого вереска, а теперь, актом Божественного милосердия, они оказались привитыми на богатую и плодоносящую садовую маслину.
Исходя из сказанного выше, Павел считает необходимым сказать два важных слова:
1) Во-первых, это слово предупреждения. У язычников легко могло бы возникнуть презрительное отношение к другим. Разве иудеям не было отказано, чтобы им можно было войти. В мире, где иудеев все ненавидели, такое отношение не представляло бы ничего особенного. Но предупредительное слово Павла всё-таки полезно. В сущности, он говорит, что христианство не могло бы возникнуть, если бы не было бы сперва иудаизма. Тот день будет несчастьем, когда христианская Церковь забудет, чем она обязана корням, из которых она возникла. Она столь многим обязана иудаизму, что сможет отплатить лишь тем, что принесёт христианство иудеям. Так Павел предостерегает язычников от презрения к иудеям. Если из-за неверия природные ветви были обломаны, то ещё легче это может произойти с только что привитыми ветвями, неумолимо заявляет Павел.
2) Во-вторых, это слово надежды. Язычники познали доброту Господа, а иудеи — Его строгость. Если язычники будут и далее пребывать в этой вере, то они и далее пребудут в Божией благодати; но если иудеи отойдут от своего неверия и придут к вере, то и они будут вновь привиты. Если, говорит Павел, возможно привить дикую ветвь на садовую маслину, то насколько проще и естественней будет привить на неё собственные ветви маслины? Павел снова мечтает о том дне, когда иудеи войдут к Богу.
Многое в этом отрывке трудно понять. Павел мыслит в образах, совершенно не свойственных для нынешнего мира; но одна мысль совершенно ясна — прямая связь между иудаизмом и христианством, между старым и новым. Здесь дан ответ тем, кто хотел бы отбросить Ветхий Завет, как книгу, относящуюся исключительно к истории Израиля, и не имеющую никакого отношения к христианству. Только глупец может отбросить лестницу, при помощи которой он поднялся наверх. Лишь глупая ветвь отрежет себя от своего ствола. Иудейская вера — это корень, из которого выросло христианство. Совершенство может быть достигнуто лишь в том случае, если дикая и садовая маслины образуют единство, и когда на родительском древе не останется ни одной не привитой ветви.
ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛО ПО МИЛОСТИ (Рим 11:25−32)
Павел приближается к концу своих доводов. Он столкнулся со смутной и болезненной для него, как иудея, ситуацией. Он должен был найти какое-то объяснение тому факту, что избранный Богом народ отверг Его Сына, когда Он явился в мир. Павел никогда не закрывал глаза на этот трагический факт, но он нашел способ, связать всю эту трагическую ситуацию с предначертаниями Бога. Иудеи действительно отвергли Христа; но, как считал Павел, это должно было произойти, чтобы к Нему могли приобщиться язычники. Чтобы сохранить идею об абсолютной самостоятельности целей и предначертаний Божиих, Павел даже утверждал, что это Он Сам ожесточил сердца Иудеев с тем, чтобы этим отворить врата язычникам; но, даже после этого, — как парадоксально это ни звучит, — Павел продолжает настаивать на личной ответственности Иудеев за то, что они не приняли предложение Бога. Он одновременно придерживался идеи суверенитета Божьего и человеческой ответственности. Но затем Павел вводит ещё один элемент: надежду. Его довод немного сложный и чтобы облегчить его понимание нам придётся расчленить его и выделить различные вложенные в нём моменты:
1) Павел уверен в том, что сердца иудеев очерствели не совершенно и не окончательно. Очерствение служило целям Божиим, и, после их совершения, оно будет снято.
2) Павел излагает парадоксальное положение иудеев в предназначениях Господа. Чтобы язычники тоже могли войти, и, чтобы могли быть воплощены универсальные предначертания Евангелия, иудеи попали в такое положение, когда они стали врагами Господа. В связи с этим Павел употребляет греческое слово эхтрои, которое не так-то просто перевести, потому что оно имеет одновременно и активное и пассивное значение: оно может быть переведено и как «ненавидящий» и как «ненавидимый». Возможно, что в данном отрывке его следует читать в двух значениях. Иудеи были враждебно настроены к Богу и отказались принять Его жертву, и, поэтому, они вызвали Его недовольство. Именно в таком положении находились иудеи в тот час. Но ничто не могло изменить того факта, что иудеи являлись Избранным Богом Народом. Они занимали особое место в Его плане. Независимо от того, что они делают, Бог никогда не мог отступиться от Своего слова. Он положил Свой завет между Собой и их отцами, и он исполнится. Поэтому Павлу было ясно, и он цитирует для этого Ис 59:20−21, что отвержение Иудеев не является окончательным; они тоже должны прийти к Богу.
3) И здесь Павлу приходит странная мысль. «Бог», говорит он: «всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать». Но одного Павел не мог себе представить: что любой человек любого народа может заслужить спасение. Опять-таки, если иудеи соблюдали бы полное повиновение воле Божией, то они могли бы считать, что заслужили по праву спасение Господа. Итак, Павел говорит, что Бог толкнул иудеев к неповиновению для того, чтобы, когда это спасение придёт к ним, было совершенно ясно, что оно является актом Его милосердия, а никоим образом результатом их заслуг. Ни иудей, ни язычник не может быть спасен иначе, как через милосердие Божие.
Довод Павла может показаться странным с многих точек зрения, а приводимые им «доказательства» — неубедительными. Некоторые из его высказываний могут даже потрясти разум и сердце. Но нельзя утверждать, что этот довод здесь совершенно неуместен, ибо за него стоит важное явление — философия истории. Согласно Павлу Бог руководил всем. Ничто не двинется с места без цели. Даже самое душераздирающее событие происходит только по Божьему предначертанию для претворения Его целей. События никогда не могут выйти из-под абсолютного контроля Бога. Цели Господа никогда не могут быть тщетными.
Говорят, что однажды в штормовую ночь ребёнок, стоявший у окна своей комнаты и видевший бешеные порывы ветра, сказал: «Бог, должно быть, потерял управление своими ветрами». Согласно Павлу, этого-то никогда не могло произойти. Ничто никогда не может выйти из-под контроля и управления Бога: всё служит Его целям.
В дополнение к этому Павел мог бы высказать ещё одно потрясающее убеждение. Павел настаивал бы на том, что во всём и посредством всего цель Бога заключается в: спасении, а не разрушении. Вполне возможно, что Павел мог пойти ещё дальше и сказать, что все эти предначертания Божии должны служить спасению людей против их воли. В конце концов, Павел пришёл к выводу, что не гнев Божий преследует людей, а Его любовь.
Положение Израиля трогательно изображено в первой половине песни:
Жизнь моя терялась в суете,
О Христе не думал и не знал,
Что за грешников Он пострадал
Там на кресте.
Слово Божье грех открыло мой.
Погибал я в страшной пустоте.
Вдруг Христа увидел пред собой
Там на кресте.
Бог любви открыл спасенья план.
Благодать явилась в полноте.
Примиритель грешным людям дан
Там на кресте.
В подобном положении находились израильтяне. Они вели действительно борьбу против Бога; и они ведут её и теперь. Но любовь Божия всегда с ними. Как бы мы ни читали главы 9−11 Послания к Римлянам, в конечном счете, это незавершенная история преследующей любви.
КРИК ВОСХИЩЕННОГО СЕРДЦА (Рим 11:33−36)
Павел никогда не написал более характерного отрывка. Здесь теология выливается в поэзию. Здесь поиски пытливого ума сменяются обожанием, идущим от сердца. В конечном результате всё должно превратиться в тайну, которую человек не может понять сейчас, но суть которой любовь. Если человек может сказать, что всё от Бога, что всё получило своё бытие через Бога, и что в Нём они найдут своё свершение, — что остаётся ещё сказать? В этой ситуации опять же есть определённое противоречие. Бог дал человеку разум и он обязан использовать его для достижения пределов человеческого познания. Но верно, что иногда этот предел достигнут человеческим разумом, и тогда остаётся лишь признать это и обожать.
И лучше смог я б восхвалять,
Кем дано мне всё постигать.
Всеми силами своего великого ума, боролся Павел с проблемой, раздиравшей его душу и сердце. Он не утверждает, что разрешил её, как решают геометрическую задачу; но он говорит, что, сделав всё возможное, он будет удовлетворен тем, что всё во власти любви и силы Господа. Часто в жизни остается только сказать: «Я не могу понять Твоего разума, но всем моим сердцем я доверюсь Твоей любви. Да исполнится воля Твоя!»