Толкование Феофилакта Болгарского
И первый завет имел постановление о Богослужении.
Доказав со стороны священника, священства и завета, что первый завет должен был окончиться, апостол теперь доказывает это и со стороны самого устройства скинии. Было в ней три отделения; одно — внешнее, предназначенное для всех вообще и иудеев и эллинов; далее следовала завеса за которую входили священники, совершая ежедневно службы. Это отделение называлось святым: эти отделения были образом Ветхого Завета, ибо там все совершалось с жертвоприношениями. Святое же Святых было образом нашего таинства. Ибо, говорит, первый, то есть Ветхий Завет, имел постановление, то есть символы, или законоположения, но имел в то время, ныне же не имеет, ибо прекратился.
И святилище земное.
Земным называет его потому, что дозволялось входить в него и в одном и том же здании известно было место, где стояли иудеи, назореи, прозелиты и эллины. Так как оно было доступно и язычникам, то и называет его земным (κοσμικόν — мирским).
Ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов (Исх.10:22-25), и которая называется «святое».
Называет эту первой, именно, по отношению к Святому Святых, которое было в середине. Пред ней же находился медный жертвенник, жертвенник для всесожжении, поставленный под открытым небом. Затем, если приподнимали завесу, вернее, покрывало (Исх.40:19), то она являлась срединой, в которой был светильник и трапез предложение хлебов.
За второю же завесою была скиния, называемая «Святое святых».
Видишь ли, что была первая завеса, которую Писание называет покрывалом, так как оно свертывалось и стягивалось, — эта завеса отделяла двор, в который входили все вообще, на котором и приносили жертвы на медном жертвеннике, от скинии, которая доступна была священникам, ежедневно совершавшим службы. Далее, как ты прошел эту завесу, была еще другая завеса, и за ней скиния, глаголемая Святая Святых, в которую никто другой не входил, кроме одного только первосвященника, но и он однажды в год. Везде же он все называет скинией, потому что в ней обитает Бог.
Имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета.
Ковчег завета называется так потому, что в нем находились скрижали, содержащие закон (Исх.40:20).
Где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший, и скрижали завета.
Все эти вещи служили памятниками иудейской неблагодарности. Золотой сосуд с манною — в воспоминание того, что они, питаясь ею чудесным образом, возроптали (Исх.16:3-10), и чтобы потомки помнили как о Божием благоволении, так и об озлоблении их. Жезл Ааронов — в воспоминание возмущения, бывшего против него (Числ.гл.17). Скрижали завета — в память того, что они сокрушили первые своим идолослужением. Ты спросишь, каким образом в книге Царств написано, что в ковчеге ничего не было другого, кроме скрижалей, апостол же теперь утверждает, что в нем были положены и золотой сосуд, и жезл Ааронов? Так как он наилучшим образом был воспитан Гамалиилом (Деян.22:3) в еврействе, то он, вероятно, заимствовал это из предания; ибо и ныне фарисействующие евреи соглашаются, что это было так. Однако не сначала, но при Иеремии, когда было необходимым скрывать ковчег, тогда, говорят, вероятно, и были сложены в ковчег и эти вещи.
А над ним.
То есть над ковчегом.
Херувимы славы (Исх.25:18-20).
Славные, или подчиненные Богу; но служившие для славы Его. И это выставляет нарочито с той целью, чтобы показать превосходство того, что у нас.
Осеняющие очистилище.
Очистилищем назвал крышку ковчега, как ты более точно узнаешь об этом из самого Писания, и, прельщаемый словами некоторых, не подумай, что это — что-нибудь иное. Конечно, он этим указал на Христа, Который сделался умилостивлением за наши грехи. Запечатлел все, что было в Ветхом Завете, и утвердил.
О чем не нужно теперь говорить подробно.
Здесь показывает, что все это было не только видимое, но и служило знаком чего-то другого, изъяснение чего требует слишком много времени.
При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать богослужение.
Хотя это и было, говорит, но иудеи не участвовали в этом, так как завеса удерживала их. Это сохранялось для нас, для кого оно было прообразом.
А во вторую — однажды в год один только первосвященник.
Видишь ли самые прообразы, здесь уже предложенные? Дабы не сказали: жертва Христова была принесена однажды, каким же образом она освятила всех? Показывает, что так было издревле, ибо и святейшая и страшная жертва в Ветхом Завете была приносима первосвященником однажды.
Не без крови.
После того, как назвал крест жертвой, и без огня, и без дров, и не часто приносимой, показывает, что и ветхозаветная жертва была такова; ибо однажды приносилась с кровью. Некоторые спрашивали, каким образом в книге Исход написано: да кадит над золотым жертвенником, который, очевидно, находился во Святая Святых, «да кадит Аарон фимиамом сложенным благовонным рано: на нем Аарон будет курить благовонным курением; каждое утро, когда приготовляет лампады, будет курить им (Исх.30:7-8), так что каждый день дважды входил первосвященник во Святая Святых с тем, чтобы кадить над тем местом, — где находился золотой жертвенник. Итак, как апостол говорив здесь, что этот первосвященник входил однажды в год? И решают, что однажды в год первосвященник входил с кровью, с фимиамом — дважды в день. Однако ты знай, что они напрасно сомневались и по неведению: не в золотой кадильнице Аарон кадил фимиамом дважды в день, но над золотым жертвенником, последний же находился не в Святая Святых, но в средней скинии; в ней же светильник и трапеза: тогда как с золотой кадильницей он входил во Святая Святых действительно однажды в год. Ибо иное — кадильница, и иное — жертвенник. Я указал на это недоумение для того, чтобы читающий эти слова, услышав о сомнении от других, не был введен в заблуждение, подумав, что оно — здраво.
Которую приносит за себя и за грехи неведения народа.
И снова: за себя. Первосвященник законный говорит, приносил жертву за себя. А Христос не за Себя, ибо Он не был причастен грешникам. Повсюду между тем и этим совершенное различие. Сказал за грехи неведения, а не за прегрешения, чтобы тем привести в больший страх и древних иудеев, и всех, и смирить гордость. Ибо если и ты не согрешил добровольно, ты согрешил невольно и по неведению, и от этого никто не свободен. Некоторые утверждали, что сказал так, показывая и здесь различие между жертвой Христа и жертвами законными. По закону жертвы прощали прегрешения по неведению; жертва же Христова прощает даже и сознательные грехи.
Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище, доколе стоит прежняя скиния.
Наконец, начинает более возвышенно рассматривать то, что касается скиний, и говорит, что так как Святое Святых, как образ неба, было недоступно для прочих священников, между тем первая скиния, то есть первая, находящаяся прямо далее за медным жертвенником, всегда была доступна им, будучи символом законного служения, то этим символически обозначалось, что до тех пор, пока стоит скиния эта, то есть пока имеет силу закон, и по закону совершаются служения законные, — недоступен путь святых, то есть вступление в небо, для совершающих такие служения. Для них он не только не открыт, но и заперт, одному же только Единому Первосвященнику Христу был уготован этот путь.
Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего.
Что сказал выше, то теперь утверждает апостол, именно, что та скиния, в которую всегда входили священники, была притчей, то есть образом и сенью времени настоящего по закону, времени пред пришествием Христа: в это время приносятся такие жертвы и настолько немощные, что не могут в совести, то есть по внутреннему человеку, усовершить приносящих их. Они очищали телесные скверны, но не душевные прегрешения. Они не могли очистить ни прелюбодеяния, ни убийства, ни святотатства.
И которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления.
Они, говорит, установлены только для людей того времени и соединены с наставлениями о брашнах и питиях. Это, говорит, ешь, а того не ешь. Почему сказал: питиями? Ведь закон ничего не говорил о различии в питиях. Он говорит это или о священнике, что он не должен пить вина, когда намерен войти во святилище; или относительно давших обеты, то есть обещания о воздержании от вина, как, например, назореи; или сказал это просто с целью обесценить и унизить эти постановления. Омовения были различны. Если бы кто-нибудь прикоснулся к мертвецу или прокаженному, и если бы кто страдал истечением семени, то он омывался и таким образом, казалось, очищался. Оправдания плоти — это именно заповеди плотские, очищающие плоть и плотски оправдывающие тех, которые считались нечистыми по плоти. Однако они не до конца были установлены, но до времени исправления, то есть до пришествия Христа, имевшего все исправить и ввести истинное и духовное богослужение. А так как закон был тяжким игом, то, вероятно, потому и сказал: установлены. Как и в Деяниях написано: что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? (Деян.15:10).
Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя.
Ветхозаветное, говорит, богослужение не приводило на небо. Христос же, придя, однажды вошел во Святая, ибо туда обращается мысль. Не сказал: сделавшись первосвященником, но Первосвященник, придя, то есть придя на это самое дело. Не прежде пришел, потом, когда случилось так, сделался Первосвященником: но целью Его пришествия на землю было первосвященство [8]. Не сказал: Первосвященник жертвоприношений, но будущих благ; так как слово бессильно представить все в точности, то просто и неопределенно назвал благами то, что сделано для нас. Грядущими же назвал эти блага, как бы по отношению ко времени закона. Ибо как то время назвал настоящим, так Христово называет грядущим, как бы в сравнение с тем, или также в сравнение с тайнами, имеющими открыться нам в будущем веке.
С большею и совершеннейшею скиниею.
Здесь он разумеет плоть, она — большая скиния, потому что в ней обитает и Бог Слово, и вся сила Духа. Ибо не мерою дает Бог Духа (Ин.3:34). Будучи совершеннейшею скинией, она и совершает большие дела.
Нерукотворенною, то есть не такового устроения.
Здесь нападают еретики, говоря, что тело — небесно и эфирно. Однако если бы апостол считал его тело небесным и эфирным» то как бы сказал, что оно не такового устроения? Ибо небо не исключается из числа творений. Итак, что обозначают его слова? С одной стороны то что ветхозаветную скинию устроили руки художника Веселеила и его сотрудников (Исх.31:2-6), скинию же Бога Слова образовал Дух. Вот почему сказал, что она не такового устроения, то есть не из этих тварей, но что она духовна и божественна. Ибо ни одна из тварей не имеет в себе самой Бога Слова по естеству; та же по естеству соединилась с Ним. Итак, по веществу тело Господа было подобно нашему и одного существа с нами, как образованное из чистых кровей Пресвятой Девы; по образу же соединения, оно выше нас, потому что по естеству было соединено с Богом Словом. Так как веществом для ветхозаветной скинии служили дерева и кожи, золото и серебро, медь и некоторые ткани, то, обращая взоры к этим предметам, апостол сказал, что скиния та не такового устроения, какое нужно было для ветхозаветной скинии. Вообще говорит сравнительно и показывает превосходство Христово. Тело Господа называет и скинией, как здесь, в силу того, что Единородный пребывал в ней, — и завесой, потому что скрывала Божественность. Называет и небо теми же самыми именами: скинией, потому что там находится Первосвященник; завесой (Евр:10:20), потому что ею ограждаются святые.
И не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию.
Вот все изменилось, и настолько, насколько Кровь Господа превосходит кровь животных, с которой входил первосвященник закона.
Однажды вошел во святилище.
То есть на небо.
И приобрел вечное искупление.
Не временное очищение, как те, но вечное освобождение душ от грехов. Или, что, однажды вошедший, через один вход совершил для нас вечное благодеяние. Обрати же внимание и на выражение приобрел. Это выражение употребляется так, как будто дело произошло сверх ожидания, ибо освобождение было для нас сомнительно: но Он приобрел его.
Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело [9].
Так как, быть может, многим показалось невероятным, что через единую жертву и кровь одного даруется вечное искупление, то подтверждает это и показывает вероятность сего на основании верования самих иудеев. Если, говорит, вы веруете, что, окропляясь кровью козлов, а также пеплом, смешанным с водой, ибо пепел сберегали для очищения, то как же кровь Христа не очистит душ? Обрати внимание на его мудрость. Не сказал, что кровь козлов очищала, но освящала; не для прославления закона, но для исполнения того, чего он желает. Ибо, если, как вы веруете, кровь козлов давала освящение, то вы должны гораздо более веровать в то, что Кровь Христа дарует освящения. А что он сказал это, не для того, чтобы возвысить верование иудеев, то смотри, как он прибавил: дабы чисто было тело. Ибо освящение было для очищения не душ, а плоти.
То кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым [10] принес Себя непорочного Богу.
Не архиерей какой-нибудь принес в жертву Христа, но Он Сам — Себя Самого, и не при посредстве огня, как телиц, — но Духом вечным, почему и увековечил и благодать и искупление. И непорочного, то есть безгрешного. Ибо и в Ветхом Завете требовалось, чтобы телица была без порока.
Очистит совесть нашу от мертвых дел.
Хотя там и сказал: освящает, но прибавил: дабы чисто было тело; здесь же выражением очистит он прямо показал превосходство. Ибо присовокупляет, что очистит совесть, то есть внутреннего человека, чего там не было. Правда, и там прикоснувшийся к мертвецу после принесения жертвы очищался; но здесь очищение от мертвых дел, поистине могущих осквернить и отвратить от Бога.
Для служения Богу живому и истинному.
Отсюда, причастный мертвым делам не служит Богу живому и истинному, но боготворит избранные им дела. Таким образом, чревоугодник боготворит чрево; таким образом, корыстолюбец является идолослужителем. Итак, дела такого рода мертвы не потому только, что они чужды вечной жизни, но и потому, что они во время самого совершения их являются мерзкими и ложными, так как прельщают нас, и хотя кажутся приятными, но в действительности не таковы.
И потому Он есть ходатай нового завета.
Очевидно, смерть Христа смущала многих из более немощных: если Он умер, говорят, то каким образом Он даст то, что обещал? Теперь Павел, устраняя это смущение, показывает, что именно в силу того, что Он умер, завет Его является твердым, ибо не говорят о завете живых. Ради этого, говорит, ради того, чтобы очистить нас, Он умер, и в завете оставил нам отпущение грехов и вкушение отеческих благ, став Ходатаем между Отцом и нами. Отец не хотел оставить нам наследства; Он разгневался на нас, как на сыновей, отступивших от Него и сделавшихся чуждыми. Поэтому Христос стал Ходатаем и умолил Его. Каким же образом? То, чему должны были подвергнуться мы, ибо нам должно было умереть. Он Сам подъял за нас и сделал нас «достойными завета, и завет снова утвердился смертью Сына, так как этот завет доставил наследие недостойным. Ибо и завет одних считает наследниками: слушай завет Христа: хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною (Ин.17:24); — других же лишенными наследия: не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их (Ин.17:24). Завет имеет свидетелей: свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня (Ин.8:18) и: Утешитель будет свидетельствовать о Мне, и вы будете свидетельствовать (Ин.15:26-27).
Дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете.
Видишь ли, что смерть Христа была ради нашего искупления? Посему, как же ты думаешь, что она немощна, когда она настолько, могущественна, что исцелила и преступления, бывшие в законе? Итак, зачем ты обращаешься к закону, настолько немощному, что он не в состоянии был исправить преступлений, бывших в нем? Не потому, что был дурным, но потому, что был немощен.
Призванные к вечному наследию [11] получили обетованное.
Если бы смерть Христа не освободила нас от грехов, которыми мы вооружили против себя Отца, то как мы получили бы небесное наследие? Выражение призванные обозначает, что в начале Бог был расположен к нам, как Отец к сыновьям, и мы были призваны к наследию, впоследствии же, грехами, мы сами себя сделали недостойными этого наследия.
Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, потому что завещание действительно после умерших.
Итак, да не смущает вас смерть Христа: ибо если бы Он не умер, то не установил бы завета, чтобы мы были наследниками. Ибо несомненно, что завет после смерти получает силу, и мы совсем были бы недостойны наследия, так как не была бы разрушена вражда.
Оно не имеет силы, когда завещатель жив.
Читай и понимай это в виде вопроса.
Почему и первый завет был утвержден не без крови (Исх.24:5).
То, что говорил, он доказал не одним только общим обыкновением, но и событиями Ветхого Завета, что еще более убеждало евреев. Почему, говорит, то есть так как необходимо, чтобы смерть предшествовала завету, то поэтому первый завет был утвержден не без крови. Кровь — символ смерти. Но там кровь агнца, ибо Ветхий Завет был образом; здесь же, когда воссияла истина, Сын Божий плотью умер за нас. Что же значит: был утвержден? То есть стал действительным. Ибо никаким другим образом он не получил бы начала действия, если бы не предшествовало излияние крови.
Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом (Исх.24:7).
По закону, то есть как Бог законоположил, чтобы заповеди Его были объявляемы вслух всему народу; или все заповеди по закону, то есть что было положено законом.
Взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ (Исх.24:8).
Почему же были окропляемы книги и люди? Или потому, что издревле предызображалась Честная Кровь, коею окропляемся мы и сердца наши: ибо сердца суть книги, как и выше он сказал: вложу законы Мои в мысли их (Евр.8:10). Вода — символ крещения. Здесь берутся кровь и вода, быть может, для обозначения того, что из ребра Господа истекли кровь и вода; быть может, и потому, что крещение, символом коего служит вода, возвещает смерть Господню, знак которой — кровь. Иссоп же употреблялся как вещество сгущающее по причине его плотности, для подобной же цели служила и шерсть: или так как Христос — агнец, поэтому и шерсть червленая, чтобы и по цвету она имела образ крови.
Говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог (Исх.24:8).
Христос же говорит: сие есть Кровь нового завета во оставление грехов (Мф.26:28). Там и не новый завет, и не оставление грехов. Посему, видишь ли, что кровь он назвал заветом? Так что необходимо разуметь смерть, где говорится о завете.
Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные (Исх.40:9-11; Лев.8:30).
И это было прообразом: ибо скиния — это мы, согласно следующим словам: вселюсь в них, и буду ходить в них (2Кор.6:16). Мы — и сосуды в большом доме Божием, одни — золотые, другие — серебряные (2Тим.2:20). Итак, мы были окроплены истинной Кровию Христа и освящены, будучи крещены в смерть Его.
Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения.
Для чего прибавил: «отнюдь»? [12] Для того, что там не было ни совершенного очищения и ни совершенного отпущения грехов. Ибо как это возможно, когда грехи не отпускались?
Итак образы небесного должны были очищаться сими.
Небесными называет то, что у нас, что касается Церкви. Выше сказано, в каком смысле Церковь — небо. Посему образами и прообразами наших священнодействий было то, что употреблялось у иудеев; поэтому и очищались кровью козлов и пеплом телицы, и прочими столь же незначительными вещами.
Самое же небесное.
Подразумевается то, что принадлежит Церкви, нам.
Лучшими сих жертвами.
Так как наши лучше иудейских и лучше настолько, насколько небо лучше земли, — и действительно, им обещаны земные блага, а наше наследство — небо, — то, по всей справедливости, наши священнодействия достойны лучшей и более величественной жертвы, Крови Сына Божия, очищающей нас более совершенно. Таким образом, смерть Христа произошла не только для утверждения завета, но и для совершения истинного очищения, очищения души. О благодеяниях же смерти он напоминает потому, что многим она казалась бесчестной, и особенно крестная смерть.
Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие.
Иудеи очень превозносились своим храмом; ибо нигде на земле не было такого храма ни по красоте, ни по великолепию. Так как иудеи увлекались телесным, то Бог повелел соорудить его великолепнейшим образом. Поэтому к нему приходили даже с концов земли (Деян.2:5-10). Что же делает Павел? Как поступил он по отношению к жертвам и ниспроверг их, противопоставив им смерть Христа, так и здесь, противопоставив храму небо, показывает различие. Прочие архиереи входили «в рукотворенное святилище, которое было устроено по образу истинного, то есть было образом неба. Ибо оно было истинное святилище. Христос же вошел в самое небо, хотя все наполняет и везде присутствует; но Павел говорит это в отношении к человеческой сущности. Различие же показывает не только для этого, но и чтобы показать, что наш Первосвященник — ближе к Богу. Ибо ветхозаветные первосвященники видели Бога через символы, Христос же созерцает Самого Бога, явившись пред лице Божие. И это сказано по снисхождению Его, по Его человеческой природе. Что значит: за нас? Вошел, говорит, с жертвой, могущей умилостивить Отца, а также примирить нас с ангелами: ибо и те враждебно относились к нам, как врагам Господа их. Посему ныне является за нас; ныне обозначает, что Он вошел, как Первосвященник; ибо вошел ради нашего примирения.
И не для того, чтобы многократно приносить Себя.
Но не для того вошел ныне в небо, чтобы и в другой раз войти, принося Себя.
Как первосвященник входит во святилище каждогодно.
Заметь превосходство Христа. Тот — каждогодно, Христос — однажды.
С чужою кровью.
И в этом превосходство. Тот — с чужою кровью, тельцов и козлов, Христос же — со Своею собственной.
Иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира.
Так как, говорит, если бы Ему надлежало многократно приносить жертвы, то надлежало бы Ему многократно и умирать в силу того, что Он должен был приносить собственную Кровь.
Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
Здесь открывает и некую тайну, почему явился к концу веков, после множества грехов. Ибо если бы смерть Его произошла вначале, когда грех не был настолько распространен, тогда никто не уверовал бы, во второй же раз Ему не надлежало умирать; следовательно, все показалось бы бесполезным. Теперь же, после того, как с течением времени было множество беззаконий, то справедливо Бог явился в конце веков, чтобы жертвою Своею, то есть телесной смертью Своею, уничтожить, то есть низвергнуть и обессилить, грех. Это же высказал он и в другом месте: когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (Рим.5:20). Каким же образом грех сделался бессильным? Тем, что совершавшие его были безнаказанно прощены. Ибо сила греха в том и состоит, чтобы навлечь наказание. Этот самый вопрос задал себе и Григорий Нисский в катехетическом поучении; и в слове на праздник Рождества Христова об этом самом говорит: почему в конце веков воплотился Сын? И отвечает: потому, что как лучшие врачи, когда лихорадочный жар еще внутри медленно жжет тело и в силу причин, производящих болезнь, усиливается, не подают никакой помощи из пищевых материалов больному, а выжидают времени, когда болезнь достигнет высшей степени своего развития, так и по отношению к нам. Врач душ ожидал, когда откроется совершенно вся болезнь нечестия, чтобы ничего из скрытого не оставить не исцеленным, так как врач врачует только явное. Пространнее узнаешь, что говорит этот божественный муж, если пожелаешь прочитать сами творения его.
И как человекам положено однажды умереть, а потом суд.
Теперь высказывает и причину, почему Христос однажды умер: именно потому, говорит, что явился искуплением единой смерти. Ибо определено людям однажды умереть. Поэтому и Он однажды умер за всех. Что же? Разве мы ныне не умираем? Умираем, но мы не подчинены смерти, как прежде, и не подчинены по причине надежды на воскресение, источником которой явился умерший за нас Христос, и такая смерть — не смерть, а успение. Посему, так как смерть всеми нами обладала, то Он и умер, чтобы освободить нас. Или теперь апостол желает показать не то, что Христос заплатил за нас смертью, которой мы должны были подвергнуться в наказание, но следующее: так как Христос, будучи Богом, вместе с тем поистине был человеком, то как люди однажды умирают, а потом суд, так и Он однажды умер. Слушай, что следует далее.
Так и Христос, однажды принеся Себя в жертву.
Хотя Он и Первосвященник, но Он же и приношение, и жертва.
Чтобы подъять грехи многих.
Как на Литургии мы возносим грехи и говорим: волею и неволею мы согрешили, прости, то есть мы прежде вспоминаем о грехах, а потом просим прощения, — так и Сам Он сказал Отцу: за них Я посвящаю Себя (Ин.17:19). Или: вознес грехи, то есть снял их с людей и принес к Отцу, чтобы Он отпустил их. Почему же сказал многих, а не всех? Потому, что не все уверовали. Смерть Его соответствовала погибели всех, и, насколько от Него зависит, Он умер за всех. Вознес же грехи не всех, потому что они сами не желали этого. Посему они сделали для себя смерть Сына Божия бесполезной, что и достойно ужаса. Так объясняет святой Иоанн Златоуст. Я нашел у него на следующее место в Евангелии: и отдать душу Свою для искупления многих (Мф.20:28) заметку, объясняющую это выражение: «многих — вместо: всех, ибо и все — многие».
Во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
Он умер, говорит, подъяв грехи наши и принесши их Отцу, чтобы изгладить их, ради чего Он и умер. Ибо Тому, Кто не знал греха, Отец вменил грех, так как Он, Христос, усвоил Себе наше естество. Во второй раз явится, не нося на Себе уже более грехов и не имея нужды ради них во второй смерти, но как Судия для ожидающих Его во спасение, то есть верующим в Него и ожидающим пришествия Его: очевидно, и живущим достойно спасения. Конечно, Он придет не только для спасения, но и для наказания неверующих и грешников, но апостол сказал только радостное.
Примечания
[8] «То есть принесение собственного Его тела в жертву за наши грехи» — по другому чтению блж. Феофилакта.
[9] Ср. Лев.гл.16, Числ.гл.19.
[10] У блж. Феофилакта читается: «Духом вечным».
[11] У блж. Феофилакга читается: вечной жизни и наследию.
[12] По славянски «отнюдь», в русском переводе — «почти». Прим. Ред.